Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай - Алексей Иванович Левин - 6. Читать онлайн любовный роман

В женской библиотеке Мир Женщины кроме возможности читать онлайн также можно скачать любовный роман - Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай - Алексей Иванович Левин бесплатно.

Правообладателям | Топ-100 любовных романов

Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай - Алексей Иванович Левин - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай - Алексей Иванович Левин - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net

Левин Алексей Васильевич

Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай

Читать онлайн
Предыдущая страница Следующая страница

6.

– «Вышли фотку своего лица».

Телефон завибрировал под подушкой примерно в 2 часа ночи. Не знаю, почему я проснулся. Вернувшись вечером домой, я обнаружил, что вещи Антона исчезли, скорее всего, он вернулся в свою комнату. Впрочем, я не сильно расстроился. Я настолько вымотал сам себя, что сразу же завалился спать, не ужиная и не выполняя домашки. И благополучно спал, пока меня не разбудил звук уведомления.

– «Что, соскучился?», – ехидно написал я. Это был Паша. Наверное, Элла сразу же ему позвонила, когда я ушел, и все рассказала. Девочки такие девочки. Шушукаются у меня за спиной, пока я занят по-настоящему серьезными вещами.

– «Чего раньше не написал? Ждал пока твой муж уснет?», – слова так и полились с меня, тем более что анимешник не отвечал.

– «Тема. Не начинай. Что он с тобой сделал?».

Я снизил яркость экрана, а то глаза буквально выбивало из черепа от этого ровного света.

– «Ничего нового. Тебе какое дело?».

– «Я хочу приехать. Можно?»

– «Зачем?»

– «Я же чувствую. Мне очень нужно тебя увидеть. Я прямо сейчас приеду».

– «Тебя никто не пустит в общагу после 22:00. Что, забыл уже? Как вам там живется, кстати? В Сан-Франциско вашем».

Охваченный злорадством, я повернулся на живот. Потом вспомнил, что так и улегся спать в одежде. Стал, не меняя позы, освобождаться от джинсов, толстовки и футболки. Запоздало заныли еще пока свежие ссадины на лице.

– «Мне Элла какие-то ужасы рассказывает. Что ты ходишь весь побитый. Что кричишь на нее. Как ты в целом? Ведешь себя так, будто бы у тебя вся жизнь рушится».

Она уже разрушилась. То, что я делал сейчас, просто доживал остаток лет. Но писать об этом было бы очень по-бабски, поэтому я ничего не сказал. Тогда Паша позвонил.

– Ну, что тебе? – Я сел у подоконника и стал искать пачку сигарет. В темноте ночи мой огонек был будто одинокий светлячок. Все светлячки горят успокаивающим зеленым светом. Один мой разрывается на куски, вынашивая оранжевое пекло в своей заднице. Как символично.

– Просто хотел убедиться, что ты не валяешься со вскрытыми венами. – Наконец, признался тихо Паша. У меня мурашки побежали по телу, когда я услышал его голос. Я ведь, оказывается, так давно его не видел… Как будто бы ко мне неожиданно прилетел путешественник во времени и протянул руку, возвращая туда, где я был беспечным, невинным, немного нахальным, молодым. Мы сидели вместе на полу и пили чай. Смеялись, смотрели фильмы, прикалывались. И не было никакой грязи между нами.

– Это ты у нас суицидальных дел мастер. – Усмехнулся я, отгоняя от себя унылые мысли.

Приоткрыл окно. Поежился от морозного воздуха.

– Я все-таки хочу повидаться с тобой. Можно, я завтра приду к тебе в гости?

Завтра была суббота. Никаких планов у нас с Антоном не было. Да и что у нас теперь вообще есть после того, как он ушел? Наверное, я вновь остался один. Меня передернуло то ли от холода, то ли от мерзких мыслей.

– Ладно, приходи. У меня пары до двух, потом свободен.

– Здорово! – После паузы, оживился Паша. – Спасибо, семпай! Я обязательно приду!

– Только смотри, без всяких Гейоргиев, понятно?

– Конечно, я понял. Ладно, мне пора. Спокойной ночи.

Последнее он произнес очень быстро. Наверное, закрылся в ванной на время нашего разговора. Я и сам не заметил, как улыбаюсь, глядя в экран телефона. Эх, Пашка… Зачем тебе все это? Что ты хочешь завтра найти в этой комнате?

Паша явился с пакетом какого-то японского чая и пирожными. Это меня несколько озадачило, потому что я в жизни не ел с ним ничего сладкого, с чего он вообще взял… Или что, он на себя взял угощение?

– Ани-и-и-и!.. – Выдохнул он, обняв по старой дружбе. – Как я по тебе скучал!

Мне пришлось тоже обнять его, но я сделал это осторожно, как будто бы Паша был из хрусталя. Он зашел в комнату и поставил гостинцы на стол.

– Сто пудов ты не пил половой чай уже триста лет. – Анимешник щелкнул кнопкой на электрическом чайнике. – И еще я сладости из кафе принес. Я знаю, ты не любишь сладкое, но они не такие сладкие, поэтому я подумал, что тебе понравится.

Я сел на свою кровать, закутавшись в плед. Мне совсем не хотелось, чтобы он видел на мне другие отметины наших непростых отношений с Антоном. И я даже был горд за то, что губа стала понемногу проходить. Все же сидеть и слушать его щебетание было приятно. Мне очень не хватало его простодушной заботы, суеты, детской воробьиной непосредственности. Стало даже как будто проще дышать.

– Так, – он заварил чай и потер руки. Повернулся ко мне, увидел губу, – а выглядит не так страшно, как мне Элла описала. Я-то представил, что у тебя вообще лица нет, один синяк. По крайней мере, она так сказала. – Он хихикнул, но все же приблизился ко мне. Я отвернулся от его протянутой руки.

– Нормально все. – Пробормотал я. – Живой, видишь же?

– Это точно. Темыч всегда живее всех живых. – Паша вернулся к чайнику, чтобы проверить заварку. На нем был какой-то длинный свитер с изображением японских девочек в мини-юбках. Очень похоже на платье. Наверное, этому лысому педриле нравится.

– Как у вас там дела семейные? – Спросил я, чтобы пауза не затягивалась. Паша выложил пирожные на тарелку и глянул на меня через плечо, проверяя, в каком я состоянии, чтобы спрашивать такое. Видимо, в состоянии я был более-менее приличном, поэтому он искренне сказал:

– Все хорошо. На квартире жить намного удобнее, чем в общаге.

Никто не видит и не мешает.

«Ну и чудненько», – мелькнуло у меня в голове, но я решил не говорить этого вслух. Не хотелось прогонять Пашу так быстро. От него шел даже какой-то свет, как мне показалось. Он освещал комнату, делал чище грязную посуду на столе, залечивал коросты и ссадины на лице. Хотелось нежиться в этом свете как можно дольше.

Наконец, чай был готов, и Паша пригласил меня на пол. Мы устроились друг напротив друга.

– Нет, не кури. – Он замахал рукой, когда увидел, как я достаю пачку. – Сначала попробуй пироженку. Ты все испортишь этой своей смолой и дымом.

Я подчинился, криво ухмыльнувшись. Пирожное и вправду было умеренно-сладким.

– Нравится? – Расплылся в детской улыбке Паша. – Это потому, что оно сделано из рисового теста и натуральных ингредиентов. Никаких красителей и дополнительных подсластителей.

– Да, вкусно. – Сказал я, откусив еще.

– Это Гоша делал, он поваром работает в этом кафе.

Я закашлялся, потому что как только услышал, что сие творение – дело рук Гейорги, кусок пирожного сразу же стал поперек горла.

– Извини, под руку сказал! – Паша принялся хлопать меня по спине. – Просто я бы очень хотел, чтобы вы подружились. Гоша очень хороший парень, он очень добрый, и отлично готовит! Он никогда слова плохого не говорил про тебя. Он тоже очень переживает, всегда спрашивает, как у тебя дела. Поэтому…

– Заткнись… Пожалуйста, просто заткнись. – Мне, наконец, удалось совладать с проглоченным куском, но больше ни Пашин чай, ни его угощения мне не лезли. Прокашлявшись, я сунул в рот сигарету и закурил. Настал Пашин черед кашлять.

– Прости, я, наверное, невовремя все это стал рассказывать. – После молчания, проговорил анимешник. – Мне тебя очень не хватает. И мне очень жалко, что мы перестали общаться. Ведь ты же мой лучший друг, ты мне как брат…

На протяжении всего этого разговора мне постоянно хотелось делать рукалицо. И вот сейчас я действительно хлопнул себя по лбу. Что ты такое несешь, Паша? Мы должны были тихо-мирно посидеть, притворяясь, что все хорошо, а потом разойтись каждый по своим углам и больше уже никогда не пересекаться.

– Скажи, что тебя мучает. – Его теплая рука осторожно легла на мою. – Я же вижу, что тебе плохо. Расскажи мне, что я сделал не так? Как мне это исправить?

Я посмотрел на него. Затянулся.

– Да все хорошо, Паш. Правда. – Соврал я. Я не знал, как рассказать ему то, что сейчас чувствовал. – Просто после того, как отец умер, у меня в жизни настала черная полоса. Время пройдет, станет получше. Но не сейчас.

Я врал, врал, боже мой, как же сильно я врал. Никакое время не было способно вычерпать из моей груди бездну черноты, которая разлилась там после того, как гроб отца скрылся под комьями размокшей грязи. Да и не в отце даже была причина. А в том, что Паша, в том, что он…

Раздался стук в дверь. Я встал, думая, что это, наверное, снова Калинка. Лампочку ведь я ей так и не поменял. Но на мое удивление на пороге стоял Антон.

– Привет, – немного удивленно сказал я, – ты чего здесь?

– О, привет, Антон. – Выглянул из-за моего плеча анимешник. – Давно не виделись!

Клянусь, он это нарочно. Я увидел, как Антон заиграл желваками.

– Привет. – Сдержанно приветствовал Пашу он. Потом перевел на меня взгляд. Наверное, если бы не дверь и не бывший сосед сзади, он был снова меня побил. Но так как свидетели нам были не нужны, а на отдельную квартиру доходов не хватало, он лишь процедил сквозь зубы. – Зайди ко мне вечером. – И ушел.

– Упс!.. – Паша скорчил гримасу и залился беззаботным смехом ему вслед. – Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

М-да, нехорошо как-то вышло. Я сел обратно на пол и залпом осушил кружку с чаем. Если он из-за Калинки так взбесился, то даже страшно представить, что он думает сейчас, обнаружив в нашей комнате Пашу. Может быть, взять с собой нож, когда решу пойти к нему?..

– Темыч, надо тебе завязывать. – Сказал Паша, присаживаясь рядом. – Серьезно. Что ты в нем нашел? Он же даже некрасивый. Носяра какой. И шрамы всякие. Наколки какие-то дурацкие на руках. Зачем?

Вот не тебе, Паша, разглагольствовать о красоте мужчин. Я посмотрел на анимешника, вздохнул и встал.

– Ладно, увиделись, и хватит. Тебе пора.

Он сразу все понял и тоже встал.

– Хорошо. – Опять этот коронный его взгляд с опущенными длинными ресницами. – Спасибо, что согласился увидеться со мной. Я очень рад был тебя увидеть. – Он снова прижался ко мне, как птичка, а потом отправился обуваться и одеваться. – Пироженки тебе оставлю. И чай тоже. И вообще, пиши-звони. Ну, пока!

– Пока. – Я закрыл за ним дверь. Убрал кружки обратно на стол. Постоял в комнате, тупя. И отправился к Калинке вкручивать ее чертову лампочку.

К Атону я отважился зайти только под вечер. Тот снова сидел за учебой.

– Привет. – Я прошел в его комнату, осторожно присел на стул.

– Привет. – Он возобновил стрекот клавиш на ноутбуке. – Чего хотел?

– Так… – Я сунул ладони между коленками. – Ты просил зайти, помнишь?

– А, да. – Он кивнул и замолчал. Потом, завершив абзац, дернулся, снова вспомнив обо мне. – Да уже не надо. Можешь идти.

И так как я не уходил, он повернул ко мне голову. У него совершенно ничего другого не было в глазах, кроме как усиленной умственной работы. Наверное, делал что-то для завода. Это-то меня и подхлестнуло.

– Разве не хочешь спросить, зачем ко мне Паша приходил?

– Какое мне дело? – Прожевал он и снова вернулся к работе. – У нас же с тобой несерьезно все. Потрахались – разбежались.

Ну ясно. А я-то подумал уже, что мозги выносить горазды только девушки. Видимо, это свойство появляется, как только перестаешь быть нормальным мужиком. Превращаешься в такую вот недотепу-гермафродита, который не способен сам себе приготовить ужин и при этом разбирается в тонкостях смазок для анального секса.

– Я там у тебя пару книг оставил по учебе. – Продолжал тем временем Антон фальшивым равнодушным тоном. – Как-нибудь на днях забегу.

– Ладно. – Я подумал, что мы тоже такие ходы знаем, с бабами встречались, пройденный этап. Кивнул и поднялся. – Ну, звони, как соберешься. Вдруг я не дома буду.

Хмыкая про себя и вскидывая брови, я вернулся в комнату. Подумал, что вот настала свободная жизнь, теперь-то заживу. Хочешь – готовь себе завтрак, хочешь – рыдай на полу от безысходности, можно вообще голым по комнате ходить, дрочить по воскресеньям на фотки голых сисек, завести кота, бухать с ним, помыть окна, отрастить бороду. Сам себе хозяин.

Конечно, как только настала ночь и я остался лежать в кровати совершенно один с распахнутыми и застрявшими в потолке глазами, я осознал, что одиночество и я – вещи трудно сопоставимые. Первый час я рефлексировал о причинах моей зависимости от компании. Во втором часу курил и искал, может быть, остался алкоголь, чтобы по-быстрому накидаться и уснуть. В третьем часу я пошел до курилки, надеясь, что найду там хотя бы одну заблудшую душу. Но настали выходные, половина общаги разъехалась по домам. Я стоял на балконе, глядя под ноги. Сегодня не было снега, но ветер просто сдувал с лица кожу и кости. Долго выть на осеннюю луну у меня не получилось, поэтому я вернулся в курилку и закрыл за собой дверь балкона.

На второй сигарете я услышал шаги в коридоре. Сердце у меня подпрыгнуло к горлу и забилось, потому что мысли предательски вернулись к Антону. И по мере того, как шаги приближались, росла моя надежда на то, что вот сейчас он войдет, и все у нас сразу наладится, польется разговор, разрушатся стены, и все такое прочее в псевдоромантическом стиле.

Какой-то вошедший малолетка испугался того, как я вылупился на него, в голове уже гоняя варианты начала разговора. Даже поздоровался, подумав, наверное, что я его знаю. Мне тоже пришлось поздороваться, махом докурить остатки сигареты и броситься вниз по лестнице.

– Че надо? – Сонно спрашивал Антон спустя пару минут, уставившись на меня в дверях. – Видел, сколько время? Мне работать еще завтра.

Я толкнул его в сторону и проскользнул в комнату. Глубоко вдохнул. Да, вот оно, вот этот запах: запах компании, соседства, чужого плеча. Мне хватило всего пары часов, чтобы заскрестись к кому-то в дверь. Как же сильно я сижу на своей неспособности переносить одиночество.

– Э, может объяснишь? – Антон озадаченно уставился на то, как я торопливо скидываю манатки и устраиваюсь в его кровати, еще теплой после того, как он встал. Меня колотило так, как будто бы я только что с улицы с тридцатиградусным морозом. Такой, по крайней мере, мне представлялась моя одинокая комната. – Мы же все решили?

– Блин, Тоха, – я укутался поглубже в одеяло и глянул на него, – че стоишь, как неродной? Время видел вообще? Спать пора.

Я выключил лампу возле кровати и повернулся на бок. И в тот момент, когда Антон, помявшись в темноте, все же лег ко мне, осторожно обнял и прижал к себе, я практически готов был признаться ему в любви. Как другу, конечно. Мы же не п*дарасы всякие, сопли разводить.

Утром проснулись вместе и заговорили так, как будто бы ничего не было: ни безобразных драк, ни взаимных сцен ревности, ни Паши с пирожными. Я сделал на кухне завтрак, Антон заварил кофе в кружках. Мы посидели вместе за столом, попивая кофе и куря сигареты, разговор был ни о чем, но этим и приятен. Украдкой ловя его взгляд, я в душе радовался, что он рядом, что не ушел. Как же мне оказывается нужен был этот человек. Паршивый, неуклюжий, жестокий. Но все же человек. Мы были словно двое бомжей, бытующих в заброшенной канализации. Есть, с кем собирать бутылки, есть, с кем греться в глухую ночь на грязном матрасе, есть, с кем жить и дышать.

Ближе к десяти Антон сел за задание, которое ему поручили на заводе. Надо было перевести инструкцию к какой-то немецкой бетономешалке. Я тоже сходил за ноутбуком и вернулся к нему, чтобы пособирать материал для курсовой. Автомат все же хотелось получить, да и социологическое исследование проводить куда интереснее, чем сидеть и тупить ВКонтакте. Так я, по крайней мере, думал, когда закончил введение и перешел к сбору материала для теоретического раздела курсовой. В этот момент у меня позвонил телефон.

– Мама? – Я даже не поверил своим ушам, когда услышал в трубке ее голос. – Ты, что, позвонила? Первая?

Даже Антон отвлекся от своей работы и обернулся ко мне. В глазах его читалось не меньшее удивление, что и у меня.

– Да, Темочка. – Прощебетала мама с улыбкой. – Можешь забрать меня с вокзала?

– Мам, – я сразу встал. Возбужденно заходил по комнате, – вообще-то я на учебе, я не у папы на квартире. Ты же в курсе?

– Да-да-да, я знаю, поэтому и приехала к тебе. Ну что, заберешь меня? Мне нужно в гостиницу, а я совершенно не знаю, в какую это сторону.

– С-сейчас, – я стал впопыхах искать ключи от комнаты, – подожди меня минут сорок. Мне доехать надо.

– Это что, правда она? – Напоследок спросил у меня Антон. О моих сложных взаимоотношениях с мамой он был давно наслышан.

– Да, представляешь? – Я как-то полубезумно улыбнулся. – Она приехала ко мне.

Я помчался к ней на вокзал со всех ног. Не чувствовал под собой земли, когда выскакивал из маршрутки, едва дождавшись, пока она остановится. Вбежал в здание вокзала, потом выбежал, заскочил в цветочный, купил ей букет. Лихорадочно пытался поправить волосы, не знал, куда деть руки. В общем, переживал так, как будто бы собрался на свидание.

Мама упала в мои объятия не хуже.

– Темочка, какой ты у меня красивый, какой взрослый стал! – Она остановила взгляд на ссадине на губе и чуть было не дотронулась до нее пальцем. Я вовремя увернулся, всучив ей букет. – Ой, да что ты!.. Не надо было.

– Мы с тобой так редко видимся. – Смущенно пробормотал я, надеясь, что не вспыхну прямо сейчас до кончиков ушей от ее внимания. – Может быть, чаще будешь приезжать теперь.

Я открыл перед ней дверь на улицу. Сегодня светило солнце и было бы даже тепло, если бы не пронизывающий ветер. Мама была на удивление в легком пальто. Как будто бы и не подозревала, в какой край направляется. Мне захотелось сорвать с себя куртку и накрыть ее плечики, но я вовремя сдержался. У самого от этих порывов ветра яйца скукоживались в грецкие орехи.

– В какую тебе гостиницу надо?

– «Урал», это далеко?

Далековато. Надо было ехать на трамвае. Я повел ее черед дорогу к остановке.

– Прокатимся на трамвае тогда. Это в другую часть города.

– Здорово, я так давно не каталась на общественном транспорте! – От ее лучезарной улыбки я готов был ослепнуть. – Ну, что, Темочка, рассказывай, как ты поживаешь, как у тебя дела? Как отец?

Я зажмурился, потом открыл глаза и удивленно посмотрел на нее сверху вниз. В смысле, как отец? Умер. Что она имеет в виду?

– Отец, ну… – Заблеял я под грохотание подъезжающего трамвая с еще советских времен. – Лежит. Что ему еще остается теперь, верно?

Я даже стал подозревать в ней сумасшествие, когда она легко впорхнула внутрь и нырнула под поручни. Все места были заняты, поэтому мы забились в угол. Мама оперлась спиной о жестяную обшивку. Меня качнуло на нее, когда двери захлопнулись, и мы поехали дальше. Тут мама зажала себе рот рукой и рассмеялась. Все сразу же стало ясно.

– Ты что, в поезде пила? – Понизив голос, спросил я у нее. Из-под беретки у нее выбивались закрученные в кудряшки светлые волосы. Она вновь напомнила мне Мэрилин Монро, но теперь уже не на пике ее карьеры, а за пару ночей до того, как она наглоталась таблеток.

– Да, Темочка, представляешь, так разволновалась. – Она зашуршала моим букетом, пытаясь что-то найти у себя в сумочке. Но потом бросила и снова подняла на меня глаза. – Прости меня, Тема.

– Передаем за проезд, молодой человек.

Я отвлекся буквально на пару секунд, чтобы расплатиться, а когда снова повернулся к маме, у нее в глазах опять плясали какие-то мерцающие демоны, серебряные обертки от конфет, пузырьки газировки.

– Тут у вас конференция в городе, вот я и приехала. Столько бумажной работы, ты не представляешь! – Она снова засмеялась, прижав руку к груди. – Мне начальница все уши проела, пока я готовилась к поездке. Посмотри, на месте сережки?

Она щебетала и щебетала дальше, а я смотрел на нее остановившимися глазами. Мама, неужели ты… Неужели тебе и вправду больно? Тебе больно, что папа оставил нас? Ты страдаешь? Ты действительно знаешь, что такое страдание? Мимо трамвая проносились высокие дома, скверы, рестораны, машины, люди, до носа захлопнувшиеся от холода. И во всем этом трамвае были только мы вдвоем. Мама, без пяти минут рыдающая от отчаяния у меня на груди, и я. Извращенец, которому нравилась боль в ее глазах.

– Пойдем, нам выходить здесь. – Я взял ее за руку и дернул за собой, даже слишком сильно, чем следовало бы. Теперь, когда я увидел, что ей плохо, я внутри кровожадно рассмеялся. Добро пожаловать в мой мир, думалось мне, когда я, не отпуская ее руки, потащил ее за собой через дорогу, не давая продохнуть. Узнай, на что ты меня обрекла своим легкомыслием. Дыши болью. Живи болью.

Мама вдруг присмирела. Больше не заливалась хохотом и не рассказывала глупости. Покорно бежала за мной, иногда по-детски оглядываясь вокруг. Все ей казалось чужим и новым.

В гостинице мы взяли ключи от комнаты и поднялись на пятый этаж. У нее оказался чудесный номер с видом на город. У меня бы даже перехватило дух, если бы, отодвинув штору, я увидел за окном сады, парки, архитектуру в стиле хай-тек, неоновые вывески и все другие признаки современного мегаполиса. Но на меня глянули с трех сторон черные трубы, поднимавшиеся от металлургического, ферросплавного и УралВагон заводов. А между ними лежал такой же черный город с черными людьми и черным асфальтом. В одном черном-черном городе…

– Посиди пока тут, Темочка. – Мама бросила пальто на большую кровать и неуклюже разулась. Споткнулась о свой сапог и рассмеялась. – Схожу в душ. Зря я так коньяку напилась. Надо освежиться.

На ней было облегающее платье какого-то темно-красного оттенка. Широкая черная полоса по подолу и на талии. Волосы у нее действительно стали намного короче и кудрявее, может быть, сделала себе химию. Хм, как же это слово расшифровывается? Химиотерапия? Химическая завивка? Черт бы побрал этих женщин.

– Хорошо. – Сказал я и достал пачку сигарет из кармана. – Иди. Я тебя подожду.

На балконе стоять было невыносимо холодно, поэтому я вернулся обратно в комнату и широко открыл окно. Не хотелось, чтобы сработала сигнализация, и у мамы были из-за меня проблемы. Пока курил, просмотрел ленту новостей ВКонтакте. Антон ничего не писал. Отослал ему прикол: «Всем знакомо, когда друг превращается в мудака. Но не в женщину, Антон, сука, как же так?!». Меня позабавило, что в шутке про смену пола было его имя. Он сообщение прочитал, но ничего не ответил. Видимо, изображал бурную деятельность на работе. Докурив, я стал искать, куда бы присесть. Никаких стульев или кресел. Только огромная кровать почти на всю комнату.

Передо мной качнулся потолок. Растянуться на такой большой кровати после наших полутушек в общаге было кайфово. Я даже услышал, как благодарно распрямляется мой позвоночник, расходятся пластины, возвращаются в естественное положение позвонки. Если кто другой сейчас бы увидел, как я валяюсь в кровати под звуки льющейся воды в душе, решил бы, что немолодая уже женщина нашла себе прыткого любовничка. Я представил, как открываю дверь и вижу ее голую, изящную спину, по которой катятся ручейки воды. Она очень даже хороша для своих лет. Такая вся подтянутая, стройная…

Я подскочил на кровати, когда дверь ванной открылась. Было чувство, что мама застала меня за дрочкой. Никто и никогда не заставал меня за таким, но я почему-то был уверен, что случись оно со мной, я бы чувствовал себя точно так же. Мама была одета в белый гостиничный халат. Волосы у нее распрямились, с них капала вода. Она чуть порозовела от горячей воды.

– Как же хорошо погреться! – Вздохнула она со счастливой улыбкой. – Я уже и забыла, как здесь холодно. Каждый раз удивляюсь, как здесь люди живут.

Я кивнул. Тоже все никак не мог привыкнуть к тому, что здесь в октябре уже начинает идти снег, а к ноябрю на улице настоящие, полноценные сугробы. И вся эта зимняя канитель длится вплоть до апреля. Мама тоже упала на кровать. Наклонила голову на бок, смотря на меня. Чувствует ли она ко мне хотя бы десять процентов того, что обуревает мою душу прямо сейчас?..

– Знаешь, Тема, у меня есть деловое предложение. – Сказала она, видимо, разглядев что-то в моих глазах. – Давай закажем с тобой еще коньяку, а? И напьемся! Вот прямо сейчас! Вот здесь, в этом самом холодном городе на свете. Напьемся и забудем, что было вчера, или что будет завтра. Будем жить одним днем.

Я еще никогда ничего не заказывал в гостинице. Я вообще из тех людей, которые чаще смотрят такое в фильмах про миллионеров, попивая чаек под Доширак. Поэтому я прикинул и подумал, что, если хочу оставаться джентльменом, ни в коем случае не должен отказываться. Тем более, что мама платила за все сама.

– Да, девушка, и можно еще закуски какой-нибудь? – Она улыбнулась минутой позже в телефонную трубку. Поймав мой взгляд, сразу же отвернулась. Совсем как девчонка. Халат был ей большим и обнажил левое плечико. Я соскочил с кровати и снова бросился к балкону, чтобы не развивать свои мысли дальше. Но они не останавливались и росли в моей голове дальше, извиваясь, переплетаясь друг с другом, прогибаясь и лобзаясь в самые десны.

– Зря ты так много куришь. – Сказала мама, когда я вернулся к ней обратно в комнату. На этот раз я был очень даже рад тому, что на улице такой дубак. По крайней мере, он охладил мою голову. И я решил поехать домой.

– Папа не из-за сигарет умер. – Сказал я, одеваясь. – Мам, давай дальше без меня, ок? Я тут вспомнил, что по учебе нужно срочно одну работу сделать…

Но я не договорил. Она подошла и тихо, не говоря ни слова, прижалась головой к моему плечу. Мне не оставалось ничего другого, как обнять ее.

– Не уходи, Темочка. – Прошептала она и всхлипнула. – Без тебя я с ума сойду. Я не умею быть одна…

Время до того, как нам принесли заказанное, прошло незаметно. Я пытался успокоить маму. Мама рыдала на кровати.

– Вот, мам, выпей воды. – У меня тряслись руки, когда я стал наливать из графина в стакан. Я совершенно был сбит с толку. Я не понимал, что происходит, в чем состоит моя функция, зачем вообще все это? Мама продолжала причитать:

– Темочка, это все я, это из-за меня он умер! Это я такая, будь я проклята!.. Он ведь ждал меня все это время, а я? Разве мне там было хорошо? А ведь мне и было хорошо, совсем без него, без тебя, было хорошо!.. Я не заслуживала своего счастья!..

– Мама, ты ни в чем не виновата. – Я протянул ей воды, но она вместо этого кинулась мне на шею, продолжая рыдать. Стакан с водой раскатился по полу. – Просто он заболел, а потом… Потом ушел. У нас очень плохие врачи в городе, рак диагностировали уже на последней стадии.

– Вот, а если бы мы переехали обратно на юг, он бы обязательно попал к хорошим врачам! И вылечился бы! И все было бы замечательно!

У меня создалось впечатление, что я играю в сапера. И только что меня обдало комьями грязи и чужих кишок, потому что я сделал неверный шаг. Поэтому я стал гладить маму по голове и спине, чтобы немного успокоить, попутно обдумывая, в какую сторону ткнуть саперной лопаткой еще раз.

– Мама, мы все виноваты в равной степени, что все произошло именно так. По сути, папа мог найти другую женщину и жить с ней, никто же не заставлял его сидеть и ждать тебя. – Я встретился с ее глазами, когда она, немного успокоившись, перестала меня обнимать и села рядом. – Ну серьезно, ты же нашла себе другого. А он почему нет? Сам зациклился, вот и получилось все так, как получилось.

Она прерывисто вздохнула и стала вытирать слезы.

– Да, он всегда был немного замкнутым. – Наконец, сказала она. Кажется, в этот раз мою саперную лопатку пронесло. – Но я все равно чувствую вину за то, что его больше нет. От этого так больно.

Я встал, чтобы налить ей коньяка. Переставил поднос с закуской на кровать.

– Совершенно даже не понимаю, как такое бывает. – Продолжала говорить, как на исповеди, мама. – Вот он был, и вот теперь его уже нет. И больше никогда не будет. Никогда его не увидишь. Как же так, Тема?

«Ты и не видела его», – подумал я, но вслух сказал:

– Помянем.

Мама напилась очень быстро. Наверное потому, что она начала синячить еще в поезде. Поплакав, она включила большой телевизор на стене, выбрала музыкальный канал и принялась плясать на кровати. Я молча трясся на краю, не зная, куда себя деть и подглядывая за ее отражением в зеркале. В ее веселье было что-то кокаиновое, нездоровое, надтреснутое. Мне одновременно представлялась Ева Браун, танцующая на столе, за которым застрелился ее муж, и госпожа Монро, сбрасывающая с себя остатки одежды перед тем, как нырнуть в бездну. Я не знал, я не понимал, как можно ее остановить, что делать, куда бежать? Поэтому я просто молчал и продолжал накидываться в надежде, что, когда опьянею настолько же, насколько и она, мне полегчает.

– Фух! – Она упала рядом со мной и опрокинула в рот еще рюмку.

– Наплясалась? – Спросил я, наливая себе. Алкоголь ни в какую не желал ударять в голову. Со мной такого никогда прежде не было.

– Да!.. – Она снова прижалась к моему плечу. – Темочка!.. Как же с тобой хорошо. Я и не знала, что такое бывает.

Хорошо было не со мной, а с коньяком, но я решил не портить ее хорошее настроение. Она соскочила с кровати, приговаривая, что ей надо в туалет и что она пьяная. Я даже почти не обратил на это внимание. Но звук хлопнувшей входной двери заставил кусок колбасы в моем горле одеревенеть.

– Мама, ты куда? – Я выскочил за ней, но ухватить за халат не успел. Как была, босая, она бросилась бежать по коридору, попутно оглядываясь на меня и заливаясь ведьмовским хохотом.

– Догони меня, Тема!

Как будто мне было восемь лет. Я подумал, что она так извращенно компенсирует отсутствие наших с ней детских игр, когда я был маленьким, но что-то в ее изгибающемся силуэте и голых лодыжках было не от родительского внимания, а самой настоящей взрослой похоти. Поэтому я бросился следом, надеясь, что она по пути не упадет на очередного преуспевающего мужчину с Юга.

Я даже успел извиниться перед женщиной с подносом, которую мама едва не сбила с ног. Но нагнать безумицу удалось только возле самой лестницы, в противоположном рукаве коридора.

– Да куда же ты?.. – Вырвалось у меня, когда я вжал ее, запыхавшуюся, раскрасневшуюся от выпитого, в стену. – Что с тобой творится? Ты нормальная?

На что она, снова сумасшедше улыбнувшись, встала на цыпочки и приблизилась к моему лицу. Она была так близко, что я уловил исходящий от нее запах печенья с молоком. Черт знает, почему, но этот запах толкнулся в воспоминаниях надрывной тоской и болью в груди.

– Обними меня, Темочка. – Едва слышно сорвалось с ее губ. Но я не успел сделать ничего перед тем, как она отвернулась и ее стошнило прямо между урной и подоконником. Потом стошнило еще раз. И еще. Потом я подхватил ее на руки и отнес в номер, где она продолжила свои изливания уже в туалете.

После я дал ей воды и уложил спать. Схватил одежду и сигареты и сбежал, малодушно вспоминая ее запах, ее близость и собственную готовность сократить остававшееся расстояние вплоть до полного уничтожения, ее и своего.

Антон долго ржал, когда я рассказал ему подробности нашей недовстречи с мамой. О том, что между нами было что-то большее, чем просто любовь матери к сыну, я предусмотрительно умолчал, но Антону хватило и того, что обрамляло всю эту несуразную историю. Его восхищало предельно все: и как мы с ней напились, и как заказывали в гостинице с советской отрыжкой коньяк, и как я, наконец, ловил маму в коридоре.

– Да, – успокоившись, наконец протянул Антон, – насмешил ты меня, Воганов. На всю жизнь теперь хватит. Это ж надо!.. – Он с удовольствием потянулся за столом и снова вернулся к ноутбуку. – Забухать со своей мамашей. Ни дня без прикола.

Опьянение успело нагнать меня на крыльце общаги, когда я заходил, и сейчас было очень паршиво. Я устало сел на кровать и промычал.

– Как же мне херово…

– Сходи проблюйся.

Я икнул. Поморщился от одной только мысли об этом.

– Не хочу. – Как был, упал боком на матрас и прикрыл глаза.

Но спустя пару минут мне все же пришлось оторвать себя от кровати и бросить в туалет. Кашляя и отплевываясь, я жалел, что не могу выблевать прямо сейчас вместе с желчью еще и свои мысли, свои чувства, свои прокуренные мозги. Моя бы воля, я бы вообще всего себя выблевал в тот вечер в унитаз и поскорее смыл, а новый, чистый я, далекий от мерзких желаний, направился бы поступью Иисуса обратно в кровать и начал бы новый день с чистого листа.

Но ничего этого, конечно, не произошло. И следующий день растянулся все той же мокрой простыней со следами поллюций от шального подросткового угара. Был понедельник и были пары. За выходные я, разумеется, ничего к новой неделе не сделал. Об этом мне напомнило письмо Светланы Сергеевны на почте: «Составь анкету и пришли мне ее сегодня к вечеру. Успеешь? И хотелось бы взглянуть на твою теорию».

Мне бы тоже очень хотелось на нее взглянуть, учитывая, что какой-то мусор из Интернета я все-таки успел нарыть вчера до того, как звонок мамы сорвал меня с благочестивых намерений. Я отписался ей, что да, успею, и пошел гуглить какую-нибудь анкету для жертв домашнего насилия. Не знаю, почему, но она предложила мне именно эту тему.

Но, видимо, все в универе сегодня сговорились, потому что после обеда меня за жопу схватил мой настоящий научный руководитель. Про схватил за жопу – это я фигурально, конечно. А вот про то, что он был самым настоящим научным руководителем, назначенным мне кафедрой и крайне заинтересованным тем, каков план моей предстоящей ВКР, – это воистину так. Пришлось врать, что я уже два месяца не вылажу из библиотеки, копая материал для теоретической главы. Заваливая всем этим седовласого мужчину, Павла Петровича, я молил всех богов, чтобы он не стал расспрашивать меня о моей теме, потому что я, если честно, что-то смутное о ней помнил, но даже не знал, в чем конкретно состоит мое исследование.

– В общем, ты мне вот что, к пятнице давай введение напиши и список литературы. – Наконец, прервал мой пылкий монолог научник. – Успеешь?

– Конечно, да я обязательно, всеми силами, прям щас сяду!.. – Начал было я. Он остановил меня понимающей улыбкой.

– Нам с тобой главное на предзащите в декабре представить это и наработки по теоретическому разделу. Успеем ведь?

Я подумал, что получил благословление, когда за мной закрепили именно Павла Петровича. Никаких тебе злобных взглядов и требовательного тона. Кажется, он и сам все свои исследования писал именно так, впопыхах перед сдачей, поэтому так понимал меня. Млея от его отеческого тона, я чуть ли не раскланялся.

– Конечно, Павел Петрович!

– Чудно-чудно. Ну, успехов!

Я направился вниз по коридору бодрым шагом человека, который прямо сейчас прыгнет в библиотеку и начнет лопатить все научные исследования подряд. Впрочем, на крыльце корпуса мой шаг изменился и направился в сторону курилки. А там – от отличника и вовсе не осталось и следа.

Пока я курил, мобильный завибрировал, и перед глазами снова открылась фотография Антона с какой-то дамой в кафе. Я поначалу даже подумал, что это тупо повтор, но потом пригляделся: нет, на нашем Дон-Жуане была та же рубашка, в которой он уходил с утра на учебу. Я еще язвил, что он на цыганскую свадьбу в ней собрался. Такая красная рубашка, словно тряпка, брошенная в морду прущего быка.

– «Ты там детективом нанялся, что ли, за ним следить?», – раздраженно написал я Паше, держа в зубах сигарету.

– «Гоша говорит, они очень романтично сидят, за руки держатся», – тут же выпалил, как из пулемета, Паша.

Отлично, еще и этого с собой приплел. Хотя, стоит признаться, у меня как-то болезненно все заныло в животе, когда я прочитал про «ручки».

– «Может, это по работе?», – зачем-то написал я. Обжегся дотлевшей сигаретой, бросил ее в урну рядом. Потом перечитал свое сообщение. Не надо было этого писать, выглядит так, как будто я наивная дурочка, спрашивающая у подруги насчет гулящего парня. Эта мысль меня как-то покоробила, поэтому я без дальнейших разбирательств сунул телефон в карман и пошел на остановку. Лучше приехать и посмотреть на сие романтическое свидание своими глазами, а не этими, голубовато-малибушными.

Паша написал мне адрес, но, когда маршрутка выбросила меня на оледеневшую остановку, я уже в конец опоздал. Загадочная девушка направлялась вверх по улице, а Антон склонился возле киоска, покупая себе пачку сигарет.

– Че не на заводе? – Спросил я из-за его спины. Тот аж подпрыгнул.

– Тем, какого хера? Здороваться нормально не учили?

Суровая продавщица сунула ему пачку и сдачу парой монет. Взыскательно посмотрела на меня. Меня морозом пробрало от ее усиков на верхней губе. Я переключился на Антона.

– А что такое? Чего нервничаем?

– С чего ты взял? – Он величаво выпрямился во весь свой рост и стал шелестеть бумажкой. Посмотрел на меня с усмешкой. Вот теперь я точно почувствовал себя платиновой болонкой, которая рванула через весь город, как только ей маякнули вероятной изменой.

– Да вот, в библиотеку поехал. – Собрался с мыслями, наконец, я. – Научника встретил сегодня. Тот сказал список литературы ему в конце недели прислать и введение.

– М-м… – Антон закивал, изображая готовность поверить. – А на самом деле?

Я изобразил самое невинное замешательство этим вопросом, и он решил меня пока не мучить.

– Ну, пойдем, провожу тебя, что ли. – Мы вместе двинулись вверх по улице, но я очень скоро вспомнил, что в душе не знаю, где здесь библиотека. И, судя по хитрому прищуру Антона, тот тоже догадывался, что я приехал сюда, бросив учебу не потому, что внезапно решился взяться за ум.

Когда вдалеке уже замаячили крыши частного сектора, я решил сознаться.

– Ладно, это Гейорги мне тебя слил.

– Кто? – Антон заржал. – Как ты сказал?

– Гейорги. Это хахаль Пашин. Он, видимо, работает в кафешке, где ты пытаешься свить себе любовное гнездышко с какой-то там бабой.

– Оу, Тема, ты прямо не мальчик, но мужчина. – Он обнял меня за плечо, все еще смеясь. – Ты ревнуешь, что ли?

– Руки убрал!.. – Я оттолкнул его, испытывая желание тоже засмеяться во весь голос от облегчения. Но надо было держать марку. – Еще чего. Так, приехал посмотреть на эту несчастную.

– Серьезно? Думаешь, со мной жизни нет?

– Нормальным людям нет! – Я, наконец, позволил себе рассмеяться. – С тобой только психи вроде меня и водятся. А остальных ты передушишь, как котят.

– А может, я измениться хочу? – Он достал телефон и прочитал что-то на экране. Улыбнулся, спрятав его обратно. От этой его улыбки мне стало тошно, и шутить мгновенно расхотелось.

– Ладно, просто наври мне о том, что она – секретарша с вашего завода и передает тебе задания для перевода, и я отстану. – Огрызнулся я, шаря по карманам. Взял сигарету, предложенную Антоном. Он встал передо мной, загораживая ветер, который колючей плеткой хлестал нас по щекам уже минут пять.

– Артем, – зажигалка сухо щелкнула у него в ладонях. Я наклонился слегка вперед, прикуривая из его рук, – брось ты эту ерунду. Хорошо?

Мы встретились глазами. В его взгляде читалось что-то взрослое, немного высокомерное, но добродушное. От этой гаммы чувств мне стало как-то стыдно, поэтому я поскорее отвел взгляд в сторону, затягиваясь.

– Поехали в универ. У меня пары еще. – Вздохнул он, так и не дождавшись от меня ответа. – Да и у тебя ведь тоже занятия. Лучше не прогуливать. Последний курс, сам понимаешь.

Светлана Сергеевна выбила из меня-таки анкетирование для исследования и позвала в четверг в социальный центр, чтобы его прямо сразу провести. От такой поспешности у меня даже голова кругом шла. Я-то со своей размеренной ленью не привык что-то быстро начинать и сразу заканчивать, я был опытным тянульщиком кота за яйца, у меня целая почетная доска была на стене, этих растянутых яиц. Я даже мог бы первокурсникам экскурсию устраивать. Мы бы прохаживались мимо достойной коллекции, и я бы вещал: «Это отчет по практике со второго курса. Это – семинары по философии с третьего. А это редкий экземпляр – это обещание стать другим человеком. Тянется аж с 2001 года». Все бы восхищенно ахали и фотографировали.

Увы, с преподавателем по социологии было все не так. И, как будто продолжая мои мысли, она встретила меня у самого входа в социальный центр и бодро ввела в курс дела:

– Значит, сначала посидишь со мной на занятии, а в конце я дам тебе время, чтобы ты провел анкетирование. Осилишь?

Адовая практика в школе этим летом уже успела приучить меня к унижениям всяческого рода, поэтому я легкомысленно ответил:

.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь


Предыдущая страница Следующая страница

Ваши комментарии
к роману Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай - Алексей Иванович Левин


Комментарии к роману "Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай - Алексей Иванович Левин" отсутствуют


Ваше имя


Комментарий


Введите сумму чисел с картинки


Партнеры