Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) - Шарлотта Бронте - «Мужайся, Шарлотта, мужайся…» Читать онлайн любовный роман

В женской библиотеке Мир Женщины кроме возможности читать онлайн также можно скачать любовный роман - Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) - Шарлотта Бронте бесплатно.

Правообладателям | Топ-100 любовных романов

Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) - Шарлотта Бронте - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) - Шарлотта Бронте - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net

Бронте Шарлотта Оскаровна

Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник)

Читать онлайн

Аннотация к роману
«Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник)» - Шарлотта Бронте

В книгу вошли избранные произведения Шарлотты Бронте – от ранних повестей и первого романа «Учитель» до знаменитой «Джен Эйр». Молодой учитель, без памяти влюбленный в самую скромную из своих учениц… Сирота гувернантка и хозяин поместья, которых разлучает его прошлое… Эти сюжеты стали классическими для мировой литературы.
Следующая страница

«Мужайся, Шарлотта, мужайся…»

© Jane Eyre. Гурова И. Г., перевод на русский язык, 2012

© The Professor. Флейшман Н. П., перевод на русский язык, 2012

© Ashworth. Тугушева М. П., перевод на русский язык, 2012

© Тугушева М. П., предисловие, 2012

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2012

* * *

«Мужайся, Шарлотта, мужайся…»

Она родилась 21 апреля 1816 года. Ей исполнилось четыре, когда отец, пастор Патрик Бронте, получил назначение в этот глухой йоркширский приход. Сейчас Хауорт – всемирно известный Мемориальный Центр. Ежегодно на общее собрание и поминальную службу из разных стран сюда приезжают члены Общества Бронте и многочисленные туристы. Большинство сразу устремляется в церковь Св. Михаила Архангела, где под каменными плитами покоится почти вся пасторская семья.

Скорбный перечень открывает мать семейства, Мария Бронте. Далее следуют имена детей: Мария, Элизабет, Патрик Брэнуэлл, Эмили Джен, Шарлотта и завершает его pater familias.

Из церкви, через мрачное кладбище, посетители направляются в скромный пасторский дом. В столовой – два прекрасных портрета, Шарлотты Бронте и ее любимого писателя Уильяма Теккерея. Наверху – спальни. В одной из них – серо-зеленое платье с узкой талией и широкой юбкой, неправдоподобно маленькие черные туфли.

…Эгоистичный и властный, пастор Бронте иногда задумывался о будущности дочерей. Если они не выйдут замуж, им придется работать учительницами или гувернантками. Значит, девочки должны получить необходимое образование, и он отправляет трех старших в благотворительную школу, где голод, холод и жестокое обращение довели Марию и Элизабет до скоротечной чахотки. После их смерти Патрик Бронте предусмотрительно отдает Шарлотту в более гуманное учебное заведение. Здесь она провела полтора года и научилась всему, что в те времена требовалось от гувернантки, а это – знание грамматики, арифметики, французского языка и умение вышивать. Дома Шарлотту ждали Эмили и Анна, готовые учиться, когда не пребывали в своей фантастической стране Гондал, о которой они слагали стихи и саги.

У Шарлотты и Брэнуэлла тоже была страна грез, Ангрия[2], где совершал геройские и коварные деяния воинственный и неотразимый герцог Заморна, настоящий байронический герой. Вдохновляло и творчество Вальтера Скотта. Так, под влиянием его романа «Черный карлик» Шарлотта сочиняет новеллу «Зеленый гном», используя прием иронического контраста: если «черный карлик» – благодетель, то «гном» – предатель и злодей.

Все это были увлекательные литературные игры, но… пришло письмо от школьной учительницы. Она предлагала Шарлотте должность помощницы и, в счет части жалованья, обучение Эмили. Они согласились, но Эмили вскоре затосковала по родным холмам и долинам, и ее место заняла Анна.

Все это время Шарлотта сочиняла стихи, которые однажды решилась послать на суд знаменитому поэту Роберту Саути. Тот был суров: «Литература не может и не должна быть уделом женщины», – внушает он в ответном письме, хотя стихи ему понравились. По счастью, Шарлотта не вняла «приговору» поэта-лауреата. Она мечтала о литературном труде. Заморна уже не владел ее помыслами, но в одном она оставалась ему верна: ее будущий избранник тоже должен быть непредсказуем, смел и обаятелен. Когда Генри Насси, брат ее школьной подруги Эллен, сделал Шарлотте предложение, она его отвергла – уж очень Генри был прозаичен, а главное, совсем не знал ту, на ком хотел жениться, и, отказывая, она набрасывает в письме свой «портрет»:

«Я не та серьезная, солидная, рассудительная особа, какой вы меня представляете. Я бы показалась вам романтически настроенной и эксцентричной, вы нашли бы меня язвительной и резкой… Я презираю обман и никогда ради того, чтобы обрести почтенное положение замужней дамы и избежать клей ма старой девы, не выйду за достойного человека, раз не смогу сделать его счастливым…»

Письмо было честно и мужественно. Ей должно было исполниться двадцать три – возраст по викторианским понятиям критический, когда полагается быть «устроенной», а Шарлотта отказывалась от обеспеченного материального положения, не имея в перспективе ничего, кроме изматывающих обязанностей гувернантки или учительницы, от которых она успела «вкусить» вполне, но работать было необходимо, и она снова идет в «наемницы», и опять изнурительный труд не оставляет ей ни минуты досуга, а она уже начала свой первый (увы – неоконченный) роман «Эшворт». И однажды ее осенило: что, если сестры Бронте откроют в Хауорте собственную школу? Тогда придет конец зависимости от чужой воли, но для этого надо еще поучиться, например как следует овладеть французским языком. Так Шарлотта и Эмили оказались в Брюсселе, в пансионе супругов Эгер. Эмили через полгода вернулась в Хауорт, Шарлотта осталась.

Рано утром, до занятий, она гуляла в прекрасном саду пансиона, где нередко встречала Эгера, подстригавшего кусты роз. Он давал ей уроки литературы и французского языка, она учила его английскому. Иногда он дарил ей книги, и эти знаки внимания стали для Шарлотты началом неизведанных и пленительных отношений.

Она полюбила своего Учителя, и это насторожило «мосье» и «мадам». Эгер стал ее избегать. Постепенно прекратились уроки литературы, затем английского. С каждым днем она чувствовала себя все более одинокой и несчастной и в январе 1844 года вернулась в Хауорт.

Сначала Шарлотта надеялась продлить отношения перепиской:

«…Я не прошу Вас писать мне часто… Как только я заработаю достаточно денег, я приеду и опять, хотя бы на мгновение, встречусь с Вами…»

«…Мосье, беднякам немного нужно для пропитания, они просят только крошек, что падают со стола богачей, но если их лишат этих крох, они умрут с голода…»

«…Скажу Вам честно, все это время я пыталась забыть Вас, ибо воспоминание о человеке, которого не надеешься когда-либо снова увидеть и которого тем не менее так высоко ценишь, слишком раздражает сознание… Я делала все возможное, чтобы занять ум, я совершенно отказалась от удовольствия говорить о Вас – даже с Эмили, но оказалась не в силах побороть ни моих сожалений, ни моего нетерпения. А это так унизительно – не иметь контроля над собственными мыслями, быть рабой сожалений, воспоминаний, рабой господствующей и навязчивой идеи…

…Когда я перечитала это письмо, оно показалось мне довольно мрачным, но – простите меня, мой дорогой Учитель, – пусть не раздражает Вас моя печаль, ибо, как сказано в Библии, «от полноты сердца глаголят уста», и мне, действительно, трудно быть веселой, если я думаю, что больше никогда не увижу Вас… Ш. Б.»

На полях этого письма ее Учитель записал фамилию и адрес своего сапожника.

Когда супруги Эгер прощались с Шарлоттой, они предложили переписываться. Мосье был готов помочь своей ученице советом во всем, что касалось ее замысла открыть собственную школу, и она с энтузиазмом предалась мечтам и планам, ведь школа обещала более или менее постоянную переписку с Эгером, но положение дел в Хауорте ее отрезвило. Отец почти ослеп. Эмили читала ему газеты, вела его переписку, а кроме того, занималась хозяйством, но в определенные часы дня она затворялась у себя в комнате и очень не любила, когда нарушали ее уединение. Она писала стихи. Анна служила гувернанткой, но все еще мечтала о собственной школе, и Шарлотта решила открыть небольшой пансион в пасторском доме. Она горячо взялась за дело, были напечатаны и разосланы проспекты, оставалось подыскать учениц, но желающих не нашлось. Потекли однообразные дни в зимнем Хауорте, томительные из-за ожидания писем, но, по-видимому, только однажды пришла весть от мосье.

Возможно, Эгер тоже находил некую прелесть в отношениях Учителя и Ученицы. Ему, наверное, доставляло удовольствие учить девиц, которые с немым обожанием взирали на профессора: «мосье так умен, так оригинален»! Но мисс Шарлотта – иное дело, она была одинока, несчастна и любила его. Ее письма были полны нежности и отчаяния. Она умоляла, упрекала, гневалась (очень редко), смирялась, опять умоляла, пыталась казаться беспечной и веселой, но главное, не могла и не хотела скрывать своих чувств: они высшего порядка, они имеют право существовать независимо от того, женат мосье или нет. Эгер, однако, был религиозен и строг в вопросах долга, поэтому ответом стало убийственное для нее молчание.

Шарлотта не покорилась безнадежности, и вскоре пришло спасение. Однажды она прочла стихи Эмили. Они поразили ее силой чувства и предельной искренностью. Анна тоже писала стихи. Шарлотта перечитала свои. Пожалуй, можно издать общий поэтический сборник, но, конечно, под мужскими именами. В мае 1846 года «Стихотворения Керрера, Эллиса и Эктона Беллов» были опубликованы (за авторский счет) фирмой «Эйлотт и Джонс», а уже в июне журнал «Атенеум» отозвался благосклонной рецензией, особо похвалив Эллиса Белла (Эмили), «беспокойный дух которого произвел на свет столь оригинальные стихотворения». Ободренные успехом «братья Белл» обратились к прозе, и вскоре Шарлотта, как самая активная из сестер, предлагает к публикации свой роман «Учитель», «Грозовой перевал» Эмили и «Агнес Грей» Анны. Романы младших сестер были приняты, а «Учитель» отвергнут. Издателям, привыкшим к романтическим повествованиям, он показался скучным и странным. Герой – учитель пансиона, героиня – его ученица, и, между прочим, совсем некрасива, а читатель любит «шелковистые локоны» и «коралловые уста». Но дело было в том, что «Керрер Белл» полемически противопоставил в романе два вида женской привлекательности: красоту «простую» и – «трудную». «Простая» сразу бросается в глаза и воздействует на органы чувств (иногда – весьма низменных), а «трудную» надо уметь распознать под непритязательной внешностью.

«Керрер Белл» не испугался отказа и стал пересылать рукопись от одного издателя к другому, пока не получил благожелательное послание господ Смита и Элдера. Они тоже вернули «Учителя», но изъявили готовность познакомиться с новым произведением явно одаренного автора.

24 августа 1847 года «Керрер Белл» выслал им рукопись «Джен Эйр». 20 октября роман вышел в свет. То был успех – ошеломительный и грандиозный. Читателя потрясали горестные сцены пребывания маленькой сироты Джен в «Ловудском благотворительном заведении для бедных девиц». Его воображение покорила молодая гувернантка Джен Эйр, неспособная на компромисс с несправедливостью и ложью. «Керрер Белл» обладал незаурядным умением вести действие по восходящей, не отступая в сторону, не отвлекая внимания на второстепенное и неинтересное. Суховатое, сдержанное повествование «ловудских» глав сменялось нервно-пульсирующим ритмом торнфилдских сцен в соответствии с нарастающей страстью Рочестера и Джен. А главное, в единоборстве воль, характеров и разных представлений о добре и зле победу одерживал не Рочестер, этот бывший Заморна, но слабая физически и сильная духом, умная и гордая девушка, не желающая покоряться воле тех, кто богаче ее и сильнее. Так злободневная реальность бурных 40-х годов XIX века вторгалась в роман и абстрактный идеал свободной человеческой воли воплощался в романтический и, вместе с тем, такой живой и полнокровный образ новой литературной героини.

Непокорность и смелость Джен Эйр понравились не всем. Особенно негодовал консервативный журнал «Квотерли Ревью»:

«…Книга насквозь проникнута безбожным духом недовольства… в “Джен Эйр” выражены… те же взгляды и мысли, что ниспровергли власть и отрицают законы божеские и человеческие за границей[3] и питают чартизм[4] и смуту в нашей стране…».

Однако критические голоса утонули в хоре восторженных похвал.

«Джен Эйр» на год опередила романы Эмили и Анны. Журнал «Атенеум», высоко оценивший поэзию Эллиса Белла, назвал «Грозовой перевал» «неприятной историей», которая «отвращает истинный вкус». Критик не заметил моральной силы романа: своенравию и эгоизму главных героев у Эмили Бронте противостоит разумное и справедливое отношение ко всему происходящему служанки Нелли Дин. Она осуществляет суд совести над их поступками, и этот суд иногда суров, но всегда неподкупен.

К «Агнес Грей» критика тоже отнеслась не слишком одобрительно: на ее взгляд, роман был чересчур «прост» и «реален». То, что оставалось на периферии «Джен Эйр», стало центральной темой у Анны: унизительное существование работающей женщины, зависящей от злой воли хозяев.

Английская публика еще зачитывалась «Джен Эйр», а «Керрер Белл» уже трудился над романом «Шерли». Работа шла довольно быстро, но затем наступила полоса бед. За неполный год Шарлотта потеряла брата и обеих сестер. Первым, в сентябре 1848 года, «в долину теней» ушел Брэнуэлл Бронте, жертва белой горячки. Затем наступила очередь Эмили: идя за гробом брата в сильный ливень, она смертельно простудилась и в декабре умерла. Через пять месяцев, в мае 1849 года, в Скарборо, куда Шарлотта отвезла Анну на лечение, та скончалась от туберкулеза. «Мужайся, Шарлотта, мужайся…» были ее последние слова.

После похорон «маленькой», Шарлотта, вернувшись в Хауорт, сама тяжело заболела и не сразу возобновила работу над «Шерли». Сначала она планировала положить в основу романа чартистскую тему, но передумала. Будучи противницей мятежей и революций, не принимая «бунты и восстания», она не могла не понимать, что они вызваны бедственным положением «рабочих рук», которое было особенно безнадежным в начале XIX века, когда новая «машинная» технология жестоко потеснила ручной труд и английские рабочие «ели хлеб и пили воду горя и нужды». Внимательно изучила она и материалы, в которых рассказывалось об использовании детского труда на фабриках Йоркшира, поэтому один из самых пронзительных эпизодов в «Шерли» – тот, где изображено обычное «деловое» утро фабриканта Роберта Мура, который стоит у входа в цех и штрафует каждого ребенка, опоздавшего хоть на минуту.

Шарлотта Бронте видит свой писательский долг в том, чтобы отобразить давние события «в откровенном свете реальности». Но есть еще «долг любви» и в образах главных героинь романа, Шерли Килдар и Кэролайн Хелстон, она постаралась увековечить Эмили и Анну, наделив Шерли «языческим» отношением к природе, что было свойственно Эмили, а «маленькая демократка» Кэролайн своими размышлениями о справедливости напоминает Анну.

К этому времени у Шарлотты Бронте появились новые друзья: общественная деятельница Гарриет Мартино, писательница Элизабет Гаскелл, автор замечательного романа «Мэри Бартон» (1848), издатель Джордж Смит. По приглашению его матери она не раз бывала в Лондоне, где познакомилась со своим кумиром Теккереем.

«Помню маленькое, дрожащее от волнения создание, большие честные глаза. Я представил себе суровую крошечную Жанну д’Арк, идущую на нас, чтобы упрекнуть за нашу легкую жизнь и легкую мораль. Она произвела на меня впечатление человека очень чистого, благородного, возвышенного», – напишет он в своих мемуарах.

Большой интерес и симпатию она вызывала и у Смита. Он всегда был любезен и предупредителен, и ее сердце не осталось «немо», хотя она сопротивлялась новому чувству.

«То, что я старше его на шесть-восемь лет, не говоря уж о полном отсутствии притязаний на красоту и тому подобное, – прекрасное спасительное средство», – пишет она Эллен Насси. Джордж Смит вполне серьезно мог обдумывать возможность брака с новой литературной знаменитостью, но этого союза, очевидно, не желали его родные. Так Шарлотта Бронте вновь узнала горечь разочарования, а история отношений с Джорджем Смитом отозвалась в ее романе «Виллет» («Городок»)[5].

Она не предполагала, что «Учитель» когда-нибудь увидит свет[6], поэтому немало из него заимствует. Так, эксцентричный г-н Пелé (Эгер) перевоплощается в профессора Поля Эмманюэля, а Фрэнсис Анри становится учительницей Люси Сноу. Она неравнодушна к молодому и красивому Джону Бреттону («Смит». – М. Т.), а он, проявив к ней довольно нежную симпатию, влюбляется в прелестную юную Полину. Единственное утешение для Люси – дружба с Полем Эмманюэлем. Они объясняются, однако для брака еще не время, профессору предстоит длительное путешествие. Увы, на обратном пути Поль Эмманюэль погибает во время бури на океане, а Люси навсегда остается несчастной и одинокой…

Напрасно Патрик Бронте изъявлял желание, чтобы роман закончился благополучно. Идея невозможности счастья была так глубоко «впечатлена» (по выражению Гаскелл) в сознание Шарлотты Бронте, что уговорить ее было невозможно. Однако ее отказ был продиктован и другой причиной, о чем она поведает Джорджу Смиту, тоже надеявшемуся на «счастливый конец»:

«Дух романтики указал бы другой путь, более красочный и приятный, но это было бы не так, как бывает в реальной жизни, не соответствовало бы правде, находилось бы в разладе с вероятностью».

Окончив «Виллет», она с удовольствием принимает приглашение матери своего издателя снова побывать в Лондоне, тем более что визит можно совместить с чтением гранок. Однако было еще одно обстоятельство, которое заставляло ее уехать из Хауорта. Помощник отца и самый вероятный его преемник в церковном приходе, Артур Белл Николлс, предложил Шарлотте руку и сердце. Узнав об этом, Патрик Бронте пришел в сильнейшее негодование и выразил его «в крепких словах»: ведь это мезальянс, имя Шарлотты, ее творчество пользуются известностью во всей Европе и в Америке! А кроме того, Патрика Бронте беспокоило хрупкое здоровье теперь уже единственной дочери: он опасался, что оно не выдержит бремени супружеских обязательств, и Шарлотта, чтобы успокоить отца, Николлсу отказала. В Лондоне она предпочитает, по ее словам, «реальную сторону жизни – показной» и посещает не музеи и театры, как в прошлый раз, а больницы, тюрьмы, Банк.

В феврале 1852 года начали появляться первые рецензии на «Виллет». Они положительны и доставляют ей большое удовлетворение, к тому же это был своеобразный, литературный реванш за неудачу с «Учителем». Но были и огорчения и самое большое – газетная рецензия на «Виллет», принадлежавшая Гарриет Мартино. Свое мнение о романе она выразила и в личном письме Шарлотте: Люси Сноу чересчур большое значение придает чувству любви в жизни женщины, автор чрезмерно подчеркивает «необходимость» быть любимой, хотя существуют и другие, «важные… интересы, свойственные женщинам всех возрастов». Особенно обидел Шарлотту Бронте намек на чувственность Люси Сноу: нельзя было сводить ее недовольство жизнью (как это делала Мартино) лишь к томлениям плоти, вызванным одиночеством. И Шарлотта Бронте была права: «Виллет» – прежде всего роман о социальном одиночестве и отчужденности человека (не обязательно женщины) в современном враждебном мире.

В 50-е годы многое изменилось и в отношении Шарлотты Бронте к официальной политике. Если в «Шерли» было резко выражено негативное отношение к «смутьянам», то есть чартистам, то сейчас в одном из писем к Эллен Насси она хладнокровно замечает:

«Не рассчитывай возбудить мое негодование, все министерства и все оппозиции кажутся мне одинаковыми». Она осуждает военную политику властей, ведущих Крымскую войну 1853–1856 годов: «…когда я читаю об ее ужасах, я не могу не думать, что война – одно из величайших проклятий, выпавших на долю человечества. Надеюсь, долго она не протянется, потому что, как мне кажется, никакая слава не в состоянии компенсировать страдания, которые война причиняет».

Осенью 1853 года в Хауорт приехала Элизабет Гаскелл. Ее поразили опрятность и скромность бедного пасторского дома и царивший в нем строжайший порядок. Разговоры были долгими, откровенными и печальными. Шарлотта рассказывала Элизабет об умерших брате и сестрах, о своих невеселых детстве и юности, о невыносимой жажде самовыражения, которая мучила ее уже тогда. С непоколебимой убежденностью она утверждала, что некоторым людям всю жизнь сопутствует несчастье и самое мудрое поэтому никогда не надеяться на перемены к лучшему.

Прочитав «Виллет», Теккерей писал одной из знакомых:

«Бедная женщина, обладающая талантом. Страстное, маленькое, жадное до жизни, храброе, трепетное, некрасивое создание. Читая ее роман, я догадываюсь, как она живет, и понимаю, что больше славы и других земных или небесных сокровищ она хотела бы, чтобы какой-нибудь Томкинс любил ее, а она любила его. Но дело в том, что это крошечное создание ну нисколько не красиво, что она погребена в деревне и чахнет от тоски, а никакого Томкинса и не предвидится».

Знаток человеческих сердец ошибался: «Томкинсы» у нее как раз были, и не только Генри Насси, но, между прочим, Джеймс Тэйлор, редактор книжной фирмы «Смит и Элдер», работавший вместе с ней над вторым изданием «Грозового перевала» и «Агнес Грей», а потом появился Николлс, но сначала было трудно отрешиться от воспоминаний об Эгере и романтического «рочестеровского» идеала, а потом – нежной симпатии к Джорджу Смиту. «Страстное, маленькое, жадное до жизни, храброе, трепетное, некрасивое создание» было очень требовательно.

Но что ее ожидало? Кроме одиночества в Хауорте – постоянная неуверенность в будущем. Был задуман новый роман, но она знала, сколько потребуется и душевных, и физических сил, чтобы довести его до конца. Брак с Николлсом означал более или менее сносное существование, если она не сможет заниматься литературным трудом. Разумеется, она не собиралась от него отказываться, хотя могла предполагать, что далекий от интереса к изящной словесности Артур Николлс вряд ли станет поощрять ее «занятия». Все же, когда он снова сделал предложение, она приняла его и 29 июня 1854 года брак был заключен.

…Сто пятьдесят лет спустя, в июне 2004 года, в церкви Св. Михаила Архангела состоялась служба в память об этом событии. У каменных плит, под которыми похоронены Шарлотта Бронте и ее родные, возвышался огромный венок из белых роз и гвоздик, символизирующий свадебный букет невесты. Священнослужитель напомнил собравшимся о бракосочетании, свершившемся полтора века назад, но не счел возможным назвать это событие счастливым.

Ровно через пять месяцев после свадьбы, 29 ноября, она села за стол, чтобы поработать над новым романом, но муж позвал ее на прогулку. На обратном пути они попали под дождь со снегом и Шарлотта сильно простудилась. Не выздоровев как следует, она поехала в гости, а вернувшись, слегла. Напрасно служанка пыталась подбодрить ее разговорами о будущем ребенке: Шарлотта Бронте была уже слишком больна и слаба, чтобы радоваться и надеяться. 31 марта 1855 года она умерла.

После ее смерти пастор Бронте попросил верного друга дочери, Элизабет Гаскелл, написать «историю ее жизни и трудов». Гаскелл сразу согласилась: она сама чувствовала потребность рассказать о «жизни странной и печальной и о прекрасном человеке, которого такая жизнь создала».

Эллен Насси передала ей для работы триста пятьдесят писем Шарлотты. Николлс, отрицательно относившийся к идее биографии и считавший, что главное в жизни покойной жены было ее положение супруги пастора, а не литературное творчество, – предоставил всего пятнадцать. В поисках дополнительного материала Гаскелл ездила в Брюссель. Эгер холодно принял известную английскую писательницу, но потом вступил с ней в переписку и поделился воспоминаниями. В марте 1857 года фирма «Смит и Элдер» опубликовала «Жизнь Шарлотты Бронте». Труд Гаскелл и в Англии и за океаном читали как самый волнующий и честный биографический документ. Начинающая тогда американская писательница Луиза Мэй Олкотт, впоследствии видная общественная деятельница и автор популярных романов «Маленькие женщины» и «Маленькие мужчины», была настолько потрясена «печальной, безотрадной жизнью» Шарлотты Бронте, что дала себе обещание «взять судьбу за горло» и стать «полезной обществу женщиной». Для читателя было особенно важно (как важно это и сейчас), что Элизабет Гаскелл не только лично знала Бронте и всегда искренне ею восхищалась, но что она пользовалась ее симпатией и доверием. В этом огромное преимущество «Жизни Шарлотты Бронте» по сравнению с последующими книгами о ней и ее сестрах, а таких изданий великое множество. Это и серьезные биографические и литературоведческие труды, например книга Уинифред Герен «Шарлотта Бронте. Эволюция Гения» (1967 г.), и сочинения, которые бесцеремонно трактуют жизнь писательницы в «свете» фрейдистской сексологии. Несчастливая любовь к Эгеру, увлечение Смитом, ее поздний брак – все является поводом к бесконечным рассуждениям о «подавленных сексуальных импульсах», которые якобы и есть главный источник ее творчества. Однако если бы это было так, если бы «Джен Эйр», «Шерли» и «Виллет» (созданный на основе «Учителя») не затрагивали бы важные общественные, нравственные и психологические проблемы своего времени, эти романы вряд ли бы сохранили всю притягательность для читателя наших дней. А главное, во многом благодаря Шарлотте Бронте в мировой литературе укоренился образ новой женщины – свободолюбивой, независимой, равной мужчине по интеллекту, стойко преодолевающей все житейские невзгоды.

«Жизнь есть борьба, и все мы должны бороться», – провозгласила она свой девиз в тесных и холодных стенах родного дома, и ее услышали во всем мире.

Не знавшая многих радостей бытия, она умерла трагически рано, однако силой своего таланта и мужества Шарлотта Бронте завоевала право на бессмертие в литературе.

Майя Тугушева,
член Общества Бронте
.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь


Следующая страница

Ваши комментарии
к роману Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) - Шарлотта Бронте


Комментарии к роману "Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник) - Шарлотта Бронте" отсутствуют


Ваше имя


Комментарий


Введите сумму чисел с картинки


Партнеры