Да здравствует Жизнь!

Роман «Да здравствует Жизнь!» – первая книга трилогии «Мост над Вечностью».Трилогия включает в себя ещё два романа – «Голова Медузы Горгона» и «Ведьмина роща» (готовятся к изданию).Первая книга написана в духе социалистического реализма. Жизнь героев, события, описываемые в романе (70-е годы ХХ века), показаны без прикрас, без идеологического флера и патриотических лозунгов.Как сложатся судьбы девушки Милы, курсанта Николая, тетки Стаси? Найдётся ли пропавший Любимый? Читайте в романе.

ЧАСТЬ I. Она

Роман основан на реальных событиях, свидетелем, а иногда и участником которых, был сам автор. Однако любые совпадения описанных в данном произведении персонажей, имён и фамилий, событий и мест – случайны.

Идея оформления обложки принадлежит автору – Марите Мовиной-Майоровой.

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Всякий человек носит в себе семя своей судьбы. И как всякий землепашец, кинувший семя в землю, стремится не дать этому семени погибнуть, так и человек стремится взрастить своё семя в себе… Однако землепашец знает, что за семя он лелеет, а человеку не дано этого знать. Но он никогда не даст этому семени погибнуть…

ЧАСТЬ I. Она

Глава первая

Встреча.

«Должна успеть!» – молнией пронеслось в голове, и она, зажав в ладошке билет, бросилась к электричке, не обратив никакого внимания на оклик кассирши:

…Последние пассажиры лениво вползали внутрь – жара стояла такая, что лучше бы, наверно, сидеть дома. Но было воскресенье. Дома сидеть никому не хотелось. И ей – тоже.

– Двери закрываются. Следующая остановка… – Дальше в динамике заскрипело и затрещало.

Двери захлопнулись, а она осталась стоять у окна в тамбуре, где после того, как двери открылись и закрылись, ещё сохранялась доля свежести. Хотя и горячей.

Электричка между тем набирала ход, и тоненько посвистывая извещала, тем самым, всех вокруг, что продолжает свой путь по назначению.

Девушка, а – скорее девчушка, с огромными круглыми дымчато-голубыми очками вместо ободка на волосах, с синей сумочкой через плечо и с заправленной в бледно-голубые брючки белой шифоновой кофточкой, подчёркивающей тоненькую талию, прислонилась плечом к оконному стеклу, провожая взглядом хозяйственные постройки станции.

…За окном замелькали картины удушливого лета – высохшая бледно-жёлтая осока (болото местами подходило к самому полотну железной дороги), и корявые убогие деревца почти без листвы.

Девчушка вздохнула: «И здесь грустно», – и невесёлые мысли последних дней снова вернулись. Собственно, по причине наличия этих мыслей, она и поехала в такую жару в Пушкин – уж лучше лежать на берегу Колонички – небольшого пруда, что почти рядом со станцией – и охлаждать своё изнемогающее от жары тело, периодически погружая его в воду пруда, чем сидеть в душной комнате и бесконечно нанизывать тоскливые мысли на прозрачные ниточки своих чувств.

Она не заметила, как уткнувшись лбом в стекло, бездумно начала на его поверхности выводить пальцем какие-то каракули.

«…Что же это такое со мной происходит, – как-то отстранённо и словно не о себе, думает она. – Радоваться надо. Ведь всё прекрасно. Сессию сдала. Каникулы. Тётка во мне души не чает. В секретари комсомола на факультете зовут… а я всё о нём и о нём… Девчонки, вон, с ребятами все. Татьяна замуж выходит в августе. А мне никто не нужен… Но почему он не приехал ни разу? Не пишет? Ведь целый год прошёл. …И почему он один для меня свет в окошке?.. Дура! вот встречу кого-нибудь…»

Под кофточкой вздыхает небольшая грудь, упруго подрагивая в такт стуку колес электрички.

Чуть поднимаются и опускаются плечи. Ремешок сумочки скользит вниз.

В тамбуре пахнет пылью и ещё чем-то железно-горячим.

…Неожиданно позади неё с грохотом открылась и закрылась тамбурная дверь. Из просвета между вагонами в тамбур дохнул горячий мазутный жар. Она вздрогнула и приготовилась, что так же громыхнёт тамбурная дверь в следующий вагон. Но было тихо. Только стучала колёсами электричка по рельсам – тук-тук, тук-тук. И…

Она неохотно оторвала лоб от прохладного стекла и оглянулась.

Глаза ярко-синие, в обрамлении тёмных-тёмных пушистых ресниц. И брови у него тёмные-тёмные и широкие, сросшиеся на переносице. Короткая стрижка, и никаких-таких модных сейчас бакенбард.

Она тут же внутренне собралась и ответила жёстко:

Смеялся он легко и широко, в глазах играло лукавство – почти насмешка – и руки он поднял как будто сдаваясь.

– Теперь уж я точно никуда дальше не пойду – останусь с тобой – на веки! Пойдёшь за меня замуж?

– …ты что, не в себе? Или заняться больше нечем?

– Нечем, нечем, – ещё веселее засмеялся он, энергично двигая головой из стороны в сторону. – Всё сделано. Училище закончил, распределение получил. Отпуск догуливаю, скоро в часть ехать. Теперь вот жену себе ищу. Кажется, нашёл, – и он снова заулыбался только одними глазами.

Ей очень захотелось до него дотронуться, даже ладонью по щеке провести.

«Господи, я, что ли, не в себе уже? Это что такое! А ну, стоять!»

Парень же, словно уловил её движение. Протянул к ней руку и прикоснулся ко лбу.

И принялся разглаживать какие-то мистические морщинки у неё на лбу.

…Потом был Пушкин, бесконечное движение по парку, свежая прохлада в тени деревьев, тёплая вода в пруду, запах пыли на дорожках и хвои между овражками, какие-то бессмысленные разговоры, заледеневшее мороженое и смех, смех, смех…

…Полутёмный подъезд и тусклая лампочка… запах немытой лестницы и бродячих кошек… она прижата спиной к стене и через тонкую ткань кофточки чувствует все её ухабы.

Его губы, кажется, втягивают её в какую-то бездонную, тёмную, но такую сладкую дыру, в которую она и сама очень хочет втянуться.

Её губы устали, опухли и горят, но он не даёт им передохнуть – она и представить себе не могла, что так долго сможет не дышать…

Пахнет от него свежей, тёплой пылью, политой грибным дождичком. И это до умопомрачения конфликтует с запахом немытой парадной.

А его руки легко гладят её лицо, плечи, обнимают за талию, прижимают к себе, и она ощущает всем своим существом, что он нежен, заботлив… только губы впиваются грубо и ненасытно.

«Ему можно верить», – чиркает мысль. И это последнее, что сможет потом она вспомнить.

Внезапно она очнулась – кофточка расстёгнута, его губы бродят по её обнажённой груди, а руки настойчиво пытаются снять с неё трусики.

«Я не справлюсь с ним, – как-то вяло, совсем даже не испугавшись, услышала она свою мысль, – бесполезно. И кричать бесполезно – никто и не дёрнется».

…А его руки всё тянули трусики вниз. Он дышал прерывисто и не отпускал её грудь.

«Присосался как пиявка, – так же вяло и совсем уже безразлично подумала она. – Ну и пусть…»

– Ты что, мёртвая? – вдруг дошёл до её сознания его натужный шёпот.

По-видимому, он не первый раз задавал ей этот вопрос. Парень смотрел на неё и больно шарил в трусиках пальцами.

И опухшими, горевшими от его сладких поцелуев губами еле прошептала:

Парень ещё прижимал её к стене и продолжал перебирать пальцами там, внизу, но как-то уже неуверенно.

Повернулся, и качнувшись как пьяный, вышел из парадной.

…Она медленно сползла спиной по колючей от потрескавшейся краски стене и жёстко шлёпнулась попой на холодный, цементный пол. Этот пол привёл её к настоящему. Появилось смутное понимание присутствия окружающего её пространства. Снова завоняло кошками и немытым полом.

«Что обо мне подумает тетя Шура?» – в ужасе подумала она. Это была первая живая эмоция и мысль.

И внезапно она снова ощутила его нервные, жадные, шевелящиеся и больно давящие пальцы у себя в трусиках.

«…Господи! Уже ведь ночь! Тёте Шуре рано утром на смену. Хорошо, что ключи мне запасные отдала».

Она торопливо, в лихорадочно-радостном возбуждении (и откуда оно, и почему?) почти бегом, поднялась к себе на этаж и на ощупь, ключом, открыла дверь. Было темно, тихо. И пахло блинчиками.

«Тётя Шура ждала меня», – без сожаления подумалось ей. Она тихохонько прокралась на кухню и щелкнула выключателем небольшого бра на стене. Да, блинчики, накрытые салфеткой, на столе. И стакан молока.

Накинулась на эти блины, проглатывая и давясь, и снова проглатывая и давясь. Жадно поедала их, пока вся тарелка не опустела.

– Ух! – выдохнула. Легонько, кончиками пальцев, потрогала все еще горевшие губы и улыбнулась загадочно самой себе. Плавно потянулась, с удовольствием изгибаясь всем телом и ощущая это своё тело совсем другим. Каждая косточка, каждая мышца его дрожали, рождая тонко-щекотную вибрацию где-то глубоко-глубоко внутри, и плотно-плотно – внизу живота.

Подумала возбуждённо: «Как интересно», – и хлебнула молока.

…Она мгновенно проснулась, как от резкого тычка в спину.

В комнате стояла прозрачная утренняя тишина.

Лоб упирался в ворсистую спинку дивана, о щеку ласково тёрлась белая наволочка подушки, а внизу живота опять что-то плотно-плотно задрожало и сжалось. Сердце удушливо заколотилось в горле – в комнате кто-то был.

Спиной, и как-то ещё – по-звериному – она ощутила чужое присутствие, хотя по-прежнему было очень тихо.

Ей стало так страшно! До жути. Тело облило холодным потом… она боялась открыть глаза. Мурашки пробежали по лопаткам, по ногам. Судорога скрутила пальцы ног.

«Спокойно! Никого здесь не может быть. Седьмой этаж. И тётя Шура, конечно, захлопнула дверь».

И всё-таки, всё-таки, в комнате, прямо у неё за спиной, кто-то был… И с внезапно нахлынувшим отчаянием она вдруг осознала, что если сей же час не заставит себя обернуться, то потеряет сознание!

Она резко повернула голову – прямо у неё за спиной, близко-близко, на стуле, склонив набок голову и улыбаясь ярко-синими глазами, сидел вчерашний парень…

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Да здравствует Жизнь! - Марита Мовина-Майорова - ЧАСТЬ I. Она Читать онлайн любовный роман

Мовина-Майорова Марита

Аннотация к роману
«Да здравствует Жизнь!» - Марита Мовина-Майорова

ЧАСТЬ I. Она

***

ЧАСТЬ I. Она

Глава первая

Встреча.

Да здравствует Жизнь! - Марита Мовина-Майорова - ЧАСТЬ I. Она Читать онлайн любовный роман

Мовина-Майорова Марита