Разделы библиотеки
ХОХО. Целую. Обнимаю - Акси О - Глава шестая Читать онлайн любовный романВ женской библиотеке Мир Женщины кроме возможности читать онлайн также можно скачать любовный роман - ХОХО. Целую. Обнимаю - Акси О бесплатно. |
ХОХО. Целую. Обнимаю - Акси О - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
ХОХО. Целую. Обнимаю - Акси О - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
О АксиХОХО. Целую. Обнимаю
Глава шестаяФотобудка выдала серию из четырех мини-фотографий, распечатанных вертикально в том порядке, в каком они были сделаны. На самой верхней я хмурюсь, тогда как у Джеву, прижавшегося спиной к стенке кабинки, закрыты глаза – похоже, он моргнул. На второй он успел их открыть и слегка улыбнуться, а вот я все еще хмурюсь. Третья получилась хорошо: мы оба довольные и смотрим в камеру. Я вспоминаю, как старалась сохранять это выражение лица, твердо решив улыбаться и держать глаза открытыми. Какое облегчение, что мне удалось и то, и другое! Я выгляжу нормально, даже симпатично. Что до Джеву, то он больше не прислоняется к стене, а чуть подается вперед, наклонив голову, и смотрит вовсе не в камеру. Он не то улыбается, не то смеется, глядя на меня. Мое сердце начинает трепетать в груди. Достав телефон, я делаю снимок наших фото. На фоне кухонного стола получается слишком бледно, поэтому я пытаюсь снова. Когда результат меня наконец устраивает, я открываю номер Джеву в своем мобильном. «Вот наши фотографии,» – печатаю я. – «Кстати, это Дженни». И нажимаю «отправить». Ну вот. Вышло прямолинейно и непринужденно. Мои сообщения мгновенно читают, а под ними появляются три точки. Он печатает ответ! Неужели ждал? И, кстати, почему у него включены уведомления о прочтении? «Сажусь в самолет, отвечу, когда приземлимся». Джеву вылетает сегодня? Конечно, я помню, что он живет в Сеуле, но не ожидала, что вернется туда так скоро. «Хорошо. Приятного тебе полета!» На моем сообщении загорается «галочка», а потом… «Спасибо ☺». О боже, он прислал смайлик. Как мило! Снаружи ко входу приближаются шаги, следом за которыми слышится звон ключей. Пока мама открывает дверь и заходит в квартиру, я прячу фотографии в карман и остаюсь сидеть за кухонным столом. Снимая обувь, мама бросает на меня взгляд и спрашивает: – Ты еще не спишь? Она вешает пальто в шкаф и надевает домашние тапочки, которые, вообще-то, принадлежат мне. Но тут нетрудно ошибиться: у нас один размер обуви, рост, одинаково овальные лица… Окружающие часто говорят, что мы очень похожи. – Я думала, сегодня ты останешься на работе, – отвечаю я. Мама часто берет дополнительные дела по выходным и ночует в офисе: у юристов иммиграционной службы в Лос-Анджелесе всегда хватает работы. – Планы поменялись. – Она заходит в кухню, но вдруг останавливается, присмотревшись ко мне. Я осознаю, что на мне до сих пор та же одежда, что и утром. – Ты что, только что вернулась? На мгновение в голове воцаряется пустота: я не могу понять, стоит ли поделиться с мамой тем, как я провела этот вечер. – Боми надо было срочно поработать над заданием по учебе, – определяюсь я наконец, – поэтому я задержалась допоздна, чтобы помочь дяде Джею, а потом он подвез меня домой. По крайней мере, вторая часть – действительно правда. На меня накатывает чувство вины: я редко лгу маме, обычно мне просто незачем это делать. У нас буквально одна и та же цель: чтобы я поступила в музыкальную школу в Нью-Йорке. И последние лет пять у нас были только мы сами да дядя Джей. Но если я все ей расскажу, она будет беспокоиться, что я не смогу как следует сосредоточиться на занятиях музыкой. Мы еще не говорили про «отношения с мальчиками», но она явно считает, что я должна подождать с этим до колледжа. Мама подходит к рисоварке, открывает ее и вздыхает, ничего не найдя внутри. – Ты не поела в офисе? – спрашиваю я. – Было некогда. Я указываю на кухонную стойку, где оставила пакет с едой. – Миссис Ким передала нам немного панчхана, можешь поесть его. Там есть чанджорим, как ты любишь. Мама цокает языком. – Лучше бы миссис Ким не совала свой нос в чужие дела. Иногда она слишком любопытна. – А по-моему, это было мило с ее стороны. – Только не пытайся меня убедить, что она не отпускала ехидные комментарии о том, как я тебя воспитываю. Я честно пытаюсь вспомнить все, что говорила миссис Ким, но на ум так ничего и не приходит. – Там и чапчхэ есть. – Ладно, можешь приготовить рис? Я пока схожу в душ. И, раз уж ты еще не спишь, нам надо кое о чем поговорить. Когда мне заявляют, что «нам нужно поговорить», я всегда начинаю нервничать. Почему бы просто сразу все не выложить? Я сразу напрягаюсь: вдруг разговор пойдет о чем-то плохом. Хотя серьезные новости мама не станет так на меня обрушивать – только не после случившегося с папой. – Конечно, – отвечаю я. Мама уходит в свою комнату – они у нас в противоположных концах квартиры, хотя это все равно, что прямо по соседству. Я высыпаю в чашку два стакана риса и промываю его под водой, после чего закидываю в рисоварку. Наконец, я достаю из морозилки дынное мороженое и сажусь за стол, пытаясь нагуглить, сколько занимает перелет из Лос-Анджелеса в Сеул. Четырнадцать часов. Затем я проверяю разницу во времени между Кореей и Калифорнией. Шестнадцать часов. Минут через двадцать мама возвращается на кухню в халате, тщательно обернув волосы полотенцем. Когда рисоварка пищит, возвещая о готовности, мама накладывает рис в чашку и садится за стол напротив меня. Она никак не реагирует на количество панчхана, оставшееся в контейнерах, поэтому я тоже ничего об этом не говорю. – Утром мне позвонили из Сеула, – начинает она. – Насчет… моей матери. Я выпрямляюсь на стуле. – Она же в порядке? Стоило только упомянуть о ней в разговоре с Джеву! Может, мы никогда и не виделись, но она – часть моей семьи, и я бы не хотела, чтобы с ней случилось что-то плохое. – С ней все хорошо, – успокаивает мама. – Настолько хорошо, как может быть у человека с раком кишечника. Мне звонил ее врач – мама достаточно здорова, чтобы выдержать операцию через несколько месяцев, но она отказывается. Это будет еще нескоро, пока ей требуется тщательное наблюдение, но я подумала, что могла бы слетать в Сеул на пару месяцев, провести с ней какое-то время и убедить согласиться на операцию. В моей голове проносятся сотни мыслей: у бабушки рак, не такой, как у папы, но она все равно больна. И мама полетит в Сеул, чтобы позаботиться о ней. Без меня. – Я уже позвонила Джею, – продолжает мама, – и он сказал, что ты можешь пожить у него до конца учебного года. А к июлю я должна вернуться. – Ты собираешься уехать до самого июля? – я едва не срываюсь на крик. – Но сейчас же ноябрь! – Нет, – отвечает она спокойно. – Я улечу только после Нового года. Скорее всего, в конце февраля. Мне еще нужно закончить кое-что по работе. Я все еще пытаюсь осмыслить происходящее. Мама собирается оставить меня одну посреди последнего учебного года? – Но у меня же будет выпускное выступление в мае. – Это не последнее твое выступление. Дженни, пойми, я нужна маме. «Ты нужна мне». Я едва не говорю это вслух, но мне удается сдержаться. В противном случае она спросила бы почему, а у меня не получилось бы назвать ни одной причины, кроме той, что я просто буду скучать. – Я не приняла бы такого решения, если бы не была уверена, что с тобой все будет в порядке. – Но мама… – Если с ней что-то случится и меня не будет рядом, я никогда себе этого не прощу. Шах и мат. С этим я спорить не могу – сама чувствовала бы то же самое. Да я и чувствовала. – Значит, ты будешь в Корее, – подытоживаю я и сама слышу, как устало звучит мой голос. – У нас с ней шестнадцать часов разницы. – Я… Подожди-ка, а ты откуда знаешь? – Не важно. Я встаю. Хотелось бы мне сказать маме еще пару «ласковых», но я смотрю на нее – и гнев внутри утихает. Она выглядит такой же вымотанной, как я себя чувствую, под глазами появились темные круги, и даже аппетит пропал – яркий признак того, что она сама не своя. Я решаю пойти на мировую. – Ну, хотя бы в праздники ты будешь дома. А потом в Сеул, значит? Последний раз ты там была сколько, лет шесть назад? Это был единственный раз после того, как она приехала в США по студенческой визе и осталась здесь, выйдя замуж за отца. – Семь, – вздыхает мама. Похоже, ей полегчало, потому что она тянется за блинчиком из маша. – Я и так долго откладывала эту поездку. Пора вернуться домой. * * *На следующий день я едва не опаздываю на урок по игре на виолончели, потому что легла спать не раньше двух ночи. Когда мы начинаем занятие, я фальшивлю, и Юнби, моя учительница, останавливает меня прямо посреди партии, которую я разучиваю для выступления в школе. – Я вижу, что тебя что-то беспокоит, – замечает она. – Дело в результатах конкурса? С ума сойти, а ведь еще сутки назад я бы ответила «да». Оценка судей меня все еще огорчает, но они все-таки не мама и не собираются оставить меня одну на целых несколько месяцев. – Давай я заварю чай, и мы поговорим. Я встаю с банкетки перед пианино и усаживаюсь в кресло с высокой спинкой в гостиной. Мы нечасто так делаем, но иногда можем пропустить урок и вместо этого поговорить о чем-нибудь помимо виолончели. Когда это случилось впервые, Юнби указала на мою голову, сердце и руки и сказала, что они связаны между собой. По-моему, тогда я не поняла ее (мне было всего одиннадцать), но, кажется, понимаю сейчас. Никакие практика с талантом не помогут, если на душе неспокойно, а голова занята другим. Вернувшись, Юнби вручает мне чашку ячменного чая и садится в кресло напротив: – Я вся внимание. И я выкладываю ей все, начиная со звонка врача и заканчивая маминым решением уехать без меня. Мой рассказ Юнби слушает так же сосредоточенно и чутко, как игру на виолончели. Возможно, именно поэтому я просто вываливаю на нее все, что чувствую. – Мама взяла и известила меня о своих планах, даже не спросив, что я о них думаю. Она буквально бросает меня одну посреди выпускного класса! Юнби делает глоток из чашки. – А ты спросила, можешь ли поехать с ней? Я моргаю от неожиданности. – Я даже не подумала об этом. У меня же школа… а она уедет на пять месяцев. – В Сеуле тоже есть школы исполнительского искусства, – замечает Юнби, и я вспоминаю, что она сама в такую ходила, перед тем как окончить женский университет Ихва по игре на виолончели. – Тебе просто надо направить документы туда, где принимают иностранных учеников. Я пытаюсь обдумать эту возможность. Мне и в голову не приходило, что я могла бы поехать вместе с мамой и доучиваться в другой стране. Я же даже за пределами Калифорнии никогда не бывала, что и говорить о Южной Корее. И я никого там не знаю, кроме бабушки. Хотя это не совсем так. Одного человека все же знаю. – Моя подруга работает директрисой музыкальной школы в Сеуле, – продолжает Юнби. – Если ты пришлешь мне материалы для прослушивания, я отправлю ей мои рекомендации по электронной почте. Учебный год в Корее начинается в марте, так что ты приедешь как раз вовремя. – Мне надо спросить маму, да? Она уже наверняка ушла на работу. – Может, стоит упомянуть об этом в разговоре с ней, когда разузнаешь побольше? Пока достаточно начать с малого: тебе понадобится паспорт, если его еще нет. Вообще-то есть. В прошлом году я должна была полететь в Париж с классом по французскому, но пришлось все отменить, потому что я заболела гриппом. – Похоже, на тебя свалилось слишком много нового. – Юнби забирает у меня чашку с чаем, к которому я едва притронулась. – Давай ты сыграешь с листа что-нибудь из Моцарта, и на этом закончим? Тебе о многом надо подумать. Это мягко сказано. С другой стороны, мне точно надо об этом думать? Сердце бешено колотится в груди, ладони вспотели. Если бы меня сейчас спросили: «Хочешь поехать с мамой в Корею? Встретиться с бабушкой, которую никогда раньше не видела? Провести несколько месяцев в Сеуле, в котором еще ни разу не бывала, – в городе, откуда прибыли твои родители, со всеми его бесчисленными возможностями, новыми приключениями и ощущениями?» – ответом было бы звонкое «да». Все утро я ищу информацию о Корее в целом и о Сеуле в частности. Похоже, там живет почти десять миллионов человек – это больше, чем в Нью-Йорке. Когда я вбиваю в поиск бабушкин адрес, оказывается, что она живет в районе Чонногу, где так много исторических достопримечательностей – например, Кенбоккун (дворец Кенбок) и традиционная деревня Букчон Ханок, – а почти за углом есть популярная пекарня. Я исследую окрестности по карте в режиме панорамы, когда Юнби присылает мне ссылку, кликнув по которой, я попадаю на сайт Сеульской академии искусств. Университетский городок выглядит потрясающе: учебные помещения оборудованы по последнему слову техники, есть комнаты для репетиций, двухэтажная библиотека, общежитие напротив студенческого культурного центра и всемирно известный концертный зал. Потратив еще почти час на изучение информации, я начинаю забываться сном, пока тот не прерывает сигнал будильника. Я поставила его утром, подсчитав, что четырнадцатичасовой перелет завершится примерно в три часа дня по моему времени. В Сеуле сейчас должно быть около восьми утра. Я открываю переписку с Джеву и пишу: «Ты нормально долетел?» Сообщение остается непрочитанным, поэтому я решаю, что либо я неправильно рассчитала время, либо телефон Джеву почему-то не ловит сигнал. – Дженни? – Входная дверь хлопает в коридоре, закрываясь. – Я дома. Я оставляю телефон на кровати и иду к маме на кухню. К моему удивлению, она не против моей идеи полететь в Сеул вместе с ней. – В академии есть общежития, я могу жить там всю неделю, а выходные проводить с тобой и хальмони. – А что насчет платы за обучение? – задает мама разумный вопрос. Это хороший знак! – Она не потребуется, если я буду получать стипендию. Юнби говорит, у меня как у классической виолончелистки есть очень высокие шансы на это. Мама вздыхает. – Ты уже все продумала, да? – Я не вижу причин оставаться, если там могу получить такое же хорошее образование, как здесь, а то и лучше. Это же Азия. Я смеюсь, а мама качает головой. «К тому же, я буду вместе с тобой», – думаю я, но не говорю вслух: она всегда была далека от таких «телячьих нежностей». Вместо этого я продолжаю: – Я хочу встретиться с хальмони. Мама молчит целую минуту, но после кивает. – Она тоже захочет тебя увидеть. Мне сложно поверить в то, как круто изменилась моя жизнь за последние двадцать четыре часа. Я буду жить в Сеуле целых пять месяцев! Вернувшись в свою комнату, я первым делом проверяю телефон. Сообщение Джеву прочитал, но так и не ответил. Вот поэтому я терпеть не могу эти оповещения: они все равно что психологическое оружие. Джеву знает, что я знаю, что он прочитал сообщение, и сознательно решил не отвечать на него. Конечно, я могу и зря себя накручивать. Может, он отвечает кому-нибудь поважнее меня, например, своей маме. «Только не говори, что тебя не пропустила таможня из-за твоей связи с бандитами», – набираю я и сразу отправляю, только чтобы тут же об этом пожалеть. Ведь правильно говорят: думай, прежде чем сделать! Это же даже хорошей шуткой не назвать! Метка на сообщении меняется с «отправлено» на «прочитано». Я не свожу глаз с экрана телефона. Проходит минута, за ней другая. Внутри что-то словно обрывается. Я прокручиваю в голове варианты, по которым он может не отвечать. Во-первых, дело может быть в плохом качестве связи (очень маловероятно, так как в Южной Корее самый быстрый интернет на планете, если верить Google). Во-вторых, он проходит таможню прямо сейчас (но тогда почему нельзя так и написать? Это же дело пары секунд). Или возникла другая проблема, о которой я не догадываюсь, но что это может быть? Я спрашиваю поисковик, почему парень может прочитать сообщение и не ответить. Все статьи твердят: «Он просто в тебе не заинтересован». Ну спасибо, интернет. Даже если и так, все равно одно сообщение ни к чему не обязывает. Я кидаю телефон на кровать и ухожу репетировать: пусть с парнем не вышло, но ответа от академии я все-таки добьюсь. В понедельник я советуюсь со своим школьным консультантом по поводу перевода в другое учебное заведение на эти полгода, и он вручает мне список необходимых для выпуска дисциплин, большая часть из которых есть и в Сеульской академии искусств. Уроки, которых там нет, можно получить онлайн в Средней школе искусств округа Лос-Анджелес. Выходит, я буду учиться как бы в двух местах сразу: в первом, например, проходят практические занятия по исполнительскому искусству, а во втором – углубленное изучение литературы и истории. Конечно, впереди еще поступление, но в кои-то веки знакомство с нужным человеком должно сработать мне на пользу. К тому же, у меня достаточно хорошие оценки и хватает наград, чтобы считаться сильной претенденткой. К счастью, мои ожидания оправдываются: в декабре меня не только принимают в Сеульскую академию искусств, но еще и предоставляют проживание с питанием, и даже предлагают стипендию, которая покрывает половину стоимости обучения. Единственным разочарованием за все это время стало то, что Джеву так и не ответил ни на одно из сообщений. По-моему, на раздумья о том, почему он так поступил, я трачу больше времени, чем на планирование поездки в Сеул. Мне всего лишь нужно смириться с объяснением, которое любезно поведал интернет: Джеву просто не захотел продолжать общение. Конечно, это я первой подошла к нему в караоке-баре и втянула нас в потасовку, из-за которой пришлось выпрыгивать из автобуса. Но все же было бы здорово подружиться. Я ведь даже не знаю, где именно он учится. Я решаюсь отправить ему последнее сообщение до того, как уеду: «Привет! Я приезжаю в Корею на несколько месяцев, чтобы повидаться с бабушкой. Было бы здорово встретиться, если ты тоже там». Вот так, сразу к делу. Честно говоря, не люблю я все эти игры. Жизнь слишком коротка, поэтому лучше говорить прямо, чтобы не пожалеть потом. Он не отвечает, да я уже и не жду. Дядя Джей увозит нас с мамой в аэропорт. В наше отсутствие он будет присматривать за квартирой. Пока мы не прошли досмотр на входе в аэропорт, дядя обнимает маму и взъерошивает волосы мне. – Повеселись там, малышка. – Спасибо, дядя Джей. Всего пару месяцев назад он сказал, что мне стоит попробовать что-нибудь новое и пожить в свое удовольствие. Что ж, дядя Джей, вот я и следую твоему совету. Я собираюсь жить на всю катушку. .Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
Поиск любовного романа
Партнеры
|