Разделы библиотеки
Будет больно - Юлия Еленина - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Будет больно - Юлия Еленина - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Еленина Юлия
Будет больно
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 5 Лиза
Что ж, если Вадим будет каждый день уезжать и появляться только ночью, то мы вполне сможем сосуществовать в одном доме.
После отъезда Миши и Фила я устраиваюсь на веранде и работаю, пока не начинает разряжаться ноутбук. Иду в кухню, ставлю его на зарядку и делаю себе легкий салат на ужин. Вадим, думаю, поест в городе. И вообще, в кухарки к нему я не нанималась.
Начинает темнеть, и я ухожу в комнату, намереваясь еще немного поработать.
Отрываю взгляд от экрана, когда слышу в коридоре шум. Мне показалось, или это женский смех?
Выхожу, когда Вадим с какой-то светленькой девочкой проходят мимо моей комнаты. Девушка явно навеселе, и только дурак бы не понял, чем они собираются заниматься в комнате. Мне вроде бы дела до этого быть не должно, но сама мысль, что в паре метрах от меня Вадим будет трахать девку, которую только что подцепил, раздражает.
А когда он еще и называет меня шлюхой, в голову ударяет злость, даже бешенство. Маска радушия отлетает в сторону, и я заламываю Вадиму руку и прижимаю его грудью к стене. Он, кажется, такого не ожидает и даже не сопротивляется. Но быстро оправляется от шока, и мы меняемся местами. Я брыкаюсь, но от этого становится только хуже. Запястье сводит болью при каждом движении, и я ощущаю член Вадима. Почему-то это ощущение притупляет даже боль. Он что, извращенец какой-то, что возбуждается от насилия?
– А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
Он точно больной. Нормальному человеку в голову не придет такое спросить. Я перестаю извиваться и спокойно говорю:
– Не смей больше ко мне прикасаться. Кто знает, какую заразу ты от своих девок мог подхватить.
– О, а у тебя, оказывается, есть чувство юмора.
Он все еще прижимает меня к стене, но я стараюсь не сосредотачивать на этом внимание. И тут Вадим разворачивает меня к себе лицом, но не отпускает, когда я пытаюсь сделать шаг в сторону. Захватывает ладонью мое лицо под подбородком, надавливая большим и указательными пальцами на скулы.
– Отпусти, – упираю ладони в грудь Вадима, пытаясь его оттолкнуть.
Не получается. Он только сильнее наваливается на меня, вжимая в стену, и снова мои мысли возвращаются к тому месту, что теперь упирается мне в живот.
Вадим растягивает губы в улыбке, которая мне совсем не нравится. Господи! Что еще ему взбрело в голову?
Я ожидаю чего угодно… Но… Черт возьми!
Он меня целует. От неожиданности я открываю рот, и Вадим беспрепятственно проникает в него языком. Грубо, с напором, без права на капитуляцию.
Легкая щетина чуть царапает кожу, пальцы теперь давят еще сильнее на лицо, но мне не больно. И будь на месте Вадима кто-то другой, мне бы даже понравился этот поцелуй. Умелый, возбуждающий…
Нет! Впиваюсь ногтями в запястье Вадима, и он отстраняется, оставляя на моих губах послевкусие сигарет и мятной жвачки.
– Какого черта?! – повышаю голос.
– Запишись на завтра к врачу, посев сдашь или еще что, мало ли.
Вот гаденыш!
– Ты… ты… – даже слов не могу подобрать.
– Ага, – улыбается он, легко проводя пальцем от шеи вниз и останавливаясь на груди. – О, кажется, кто-то возбудился. Сама справишься с напряжением или помочь?
– Придурок!
– Стерва!
На этот раз я легко отталкиваю Вадима и хлопаю дверью в свою комнату. Прислоняюсь к ней спиной и дышу часто-часто.
Что сейчас произошло? И почему я это допустила?
Чертов мальчишка переходит все границы. Тоже мне, гуру секса, мать его. Определяет возбуждение, надо же, какие познания в столь юном возрасте.
Сволочь! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Но снова и снова возвращаюсь мыслями к нему. А воображение упорно подбрасывает картинки, как он сейчас трахает эту девицу.
Глотаю таблетку снотворного, чтобы до утра избавиться от навязчивого дерьма в своей голове.
Просыпаюсь от шума за окном. Машина. Надеюсь, этот несносный мальчишка свалит снова до ночи. Поднимаюсь с кровати и чуть отодвигаю штору. Открыта калитка во двор, ворота закрыты. Видна машина такси, в которую садится протрезвевшая девушка. Вадим как-то холодно с ней прощается. Что, не удовлетворила?
Черт! Мне до этого вообще не должно быть дела. И ехидничать тоже не стоит.
Отхожу от окна, переодеваюсь и иду вниз. Наверное, надо сделать вид, что вчера ничего не произошло? Вот только этот мальчишка меня будет провоцировать и провоцировать, а сдерживаться становится все труднее. И съязвить в ответ что-нибудь ой как хочется.
В кухне пусто, но стоит запах кофе, и дверь на веранду открыта. Темная макушка виднеется над спинкой моего любимого кресла. Он специально его занял? Так, Лиза, спокойно. Я уже начинаю искать в каждом его действии и слове подвох. Скорее всего, Вадим просто не понял, что это мое кресло.
Нам придется как-то общаться и уживаться. Главное, чтобы недолго.
Наливаю себе кофе и тоже выхожу на веранду, приветливо говоря:
– Доброе утро.
Вадим сразу окидывает меня взглядом, к которому мне пора бы начать привыкать, но каждый раз дрожь пробирает, и кивает:
– Доброе.
Ни намека на насмешку – ровный, спокойный голос. И я уже хочу облегченно выдохнуть, как он добавляет:
– Как спалось? Эротические сны не мучили?
Только не вестись на эту провокацию. Улыбаюсь и тоже спокойно отвечаю:
– Мучили. Скучаю по твоему отцу.
– Ага, и поэтому у вас разные комнаты?
– А вот это не твое дело.
– Может, и не мое. Но я обязательно узнаю, что ты скрываешь.
Мамонтёнок
Когда она впервые почувствовала настоящую боль?
Это не разбитые коленки, не прикосновение бормашины к чувствительному зубу, не драка в песочнице – не все то, что кажется детям трагедией, но забывается мгновенно.
Мама всегда называла ее умной девочкой, глядя с нежностью на своего ангелочка. Читала Машенька с трех лет, писала с пяти, считала и все-все-все помнила. Это казалось странным, выдумкой маленькой девочки, которая рассказывала воспитательнице в детском саду, что, когда ей было три года, они с мамой ездили в Москву. В подробностях описывала гостиницу возле ВДНХ, в которой они жили, площадь трех вокзалов, Красную площадь. Повторяла названия станций метро по порядку, запомнила названия улиц.
Феноменальная память – так говорили, но все равно недоверчиво качали головой.
А она помнила. Хотя многое хотела забыть. Особенно тот день.
Как хорошая и примерная девочка, она проснулась с утра, почистила зубы, умылась. Мама еще не вернулась после ночной смены, но осталось недолго, всего-то полчаса.
Раздался звонок в дверь. Мама учила, что открывать никому нельзя, а у нее самой есть ключи. Если вдруг мама их забудет на работе или потеряет, то у них был условный сигнал: три коротких, один длинный. Точно так же звонила и тетя Света, соседка, которая иногда заходила в отсутствие мамы.
Сейчас же звонили долго и настойчиво.
Машенька прижала к груди нового плюшевого мишку и тихонько подошла к двери. Она была тонкой, звукоизоляции никакой, так что можно было расслышать все, что происходило в подъезде. Машенька приложила ухо к холодному дереву, выкрашенному серой краской, и услышала незнакомый мужской голос:
– Может, нет никого?
– Она сказала, что девочка одна дома, – ответил уже женский голос. – Не мог же шестилетний ребенок уйти один из дома в девять утра.
– Женщина сказала, что ей пять.
Машеньке было пять с половиной, и она хотела открыть дверь и поправить незнакомых людей. Но так делать было нельзя. Снова протяжный звонок, потом стук. Машенька вздрогнула и чуть не выронила своего мишку.
– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос.
Это была тетя Света. Маленькое сердечко трепыхалось в груди, как воробушек, попавший в силки, но боль пронзила его следующих слов, которые сказал мужчина:
– Нам надо забрать ребенка.
Куда забрать? Зачем? Где мама? Машенька ничего не понимала. Пусть они подождут, мама скоро придет с работы.
Вопрос озвучила тетя Света:
– В смысле? А где Лиза? Ну… мать Машкина.
– Бросила она, похоже, девочку.
И тут сердце Машеньки как будто просверлили ненавистной бормашиной. Стало больно. Она не думала, что слова могут причинять боль, не понимала, как это происходит. Только вчера она плакала, слушая песенку мамонтенка в мультфильме, она жалела маленького, потерянного на льдине, чувствуя легкие уколы в области груди. А сейчас там все разрывалось, обливалось чем-то едким. Слезы мочили светлую мишкину шубку и впитывались в поролон внутри. Ни одна игрушка на свете не впитывала в себя столько детских слез, как этот мишка, пока его через несколько лет не отправили на помойку.
– Где моя мама? – с вызовом спросила Машенька, после того как встала на цыпочки, повернула ключ в замке и распахнула дверь.
Тетя Света прижала руку к бюсту, суровый дядя в форме и то подобрел, а низенькая женщина всплеснула руками:
– Как можно было бросить такого ангелочка?
Машенька хотела закричать, что никто ее не бросал, что мама вот-вот вернется, но слова смешались с рыданиями.
Все взрослые смотрели на нее так, как вчера она сама смотрела на мамонтенка. В ее феноменальной памяти тут же всплыли слова:
«Пусть мама услышит,
Пусть мама придёт,
Пусть мама меня непременно найдёт!
Ведь так не бывает на свете,
Чтоб были потеряны дети».
Да только она не потеряна – она брошена.
– Тетя Света, а у вас зеленка есть? – спросила она у соседки сквозь слезы.
Та машинально кивнула, а потом встрепенулась:
– А зачем тебе? Поранилась? – осмотрела девочку с ног до головы.
– Да. Я ее выпью, чтобы сердце залечить, а то здесь болит, – стукнула Машенька себя кулачком в грудь и тихонько, шмыгнув покрасневшим носом, добавила: – Так с коленками мама делала…
Тетя Света тоже расплакалась и начала причитать:
– Бедная девочка, бедная девочка…
Только от этой боли лекарства не было. Для взрослых временным обезволивающим был алкоголь, но он не лечил. А что делать маленьким деткам? Забывать… Но это невозможно для ребенка с фотографической памятью.
Тогда Машенька и узнала, что такое настоящая боль. Это когда ранят в самое сердце.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры