Разделы библиотеки
Фрейлина - Шеннон Дрейк - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Фрейлина - Шеннон Дрейк - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Дрейк Шеннон
Фрейлина
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Часть первая Возвращение домой
– Кто это? – прошептала одна из фрейлин, стоявших позади королевы Марии, когда их корабль подходил к порту Лейт.
Гвинет не могла точно определить, кто именно это сказал. Когда Мария, королева Шотландии, в детстве покидала родину, ее сопровождали четыре девочки-фрейлины, все они тоже носили имя Мария – Мери Сетон, Мери Флеминг, Мери Ливингстон и Мери Битон. Девушки очень нравились Гвинет, они были милы и очаровательны. Несмотря на то что у каждой были свои особенности, у них было и общее прозвище: всех четырех вместе называли Марии или Марии королевы. Иногда они казались одним целым – как сейчас, когда Гвинет не могла точно сказать, какая именно Мария говорила.
Фрейлины вместе с королевой стояли на палубе и смотрели на берег, где на причале скопилось уже много людей, с нетерпением ожидавших прихода их судна.
День был туманный, берег окутывала легкая дымка, и Гвинет казалось, что такая же поволока застилает красивые темные глаза королевы.
Гвинет думала, что королева не слышала вопроса, но та неожиданно ответила:
– Рован. Рован Грэм, лорд Лохревен. Несколько месяцев назад он приезжал во Францию с моим сводным братом, лордом Джеймсом.
Гвинет расслышала имя. Рован Грэм считался одним из самых могущественных аристократов Шотландии. И кажется, с ним произошло что-то трагическое, но что именно, она не знала. Еще ей было известно, что он остер на язык и благодаря своему могуществу и политическому влиянию заставляет слушать себя даже сильных мира сего.
В одно мгновение она почувствовала, что этому человеку суждено войти в ее жизнь и часто оказываться на ее пути. Его было невозможно не заметить: он стоял рядом со сводным братом королевы лордом Джеймсом Стюартом, регентом Шотландии. Мария и сама была высокого роста, выше большинства служивших ей мужчин, но Рован Грэм был почти на голову выше ее брата – лорда Джеймса.
Туман, окутавший страну, почти не пропускал света, лишь немногие проникавшие сквозь него лучи солнца окрашивали соломенные волосы лорда Лохревена в золотой цвет, превращая его в величественного князя, воинственного рыцаря, подобного древним викингам. Его одежда соответствовала цветам его клана – несколько оттенков синего и зеленого, и, хотя те, кто пришел встречать королеву, были одеты по моде, все глаза были устремлены лишь на него.
«Лохревен – это в горах», – подумала Гвинет. В Шотландии горцы считались отдельным народом, так к ним относились все остальные жители страны. Гвинет знала Шотландию лучше, чем королева, и понимала, что лорд может быть опасным человеком. Она сама была родом из горного края и очень хорошо знала, как свирепы вожди горных кланов и как велика их власть. За Рованом Грэмом надо следить.
Нельзя сказать, что у королевы были причины бояться кого-либо в Шотландии: шотландцы сами попросили Марию вернуться домой. Но было еще нечто, о чем знала Гвинет, но не знала королева: ровно год назад протестантизм стал в Шотландии государственной религией. В стране были фанатики – настойчивые и умевшие убеждать, например проповедник Джон Нокс из Эдинбурга. При таких обстоятельствах верность королевы католической вере могла стать для нее крайне опасной. Подумав об этом, Гвинет рассердилась: Мария собиралась разрешить своим подданным молиться Богу так, как они хотят. Разумеется, и сама королева тоже имела на это право.
– Дом, Шотландия, – пробормотала Мария, словно пытаясь мысленно соединить эти два понятия.
Ее слова прервали мысли Гвинет, и та с тревогой взглянула на свою государыню и подругу. Сама Гвинет была в восторге оттого, что вернулась домой. В отличие от многих придворных дам королевы Марии она мало прожила во Франции – всего один год. А Мария покинула родину маленьким ребенком: ей тогда еще не было и шести лет. Эта королева Шотландии была больше француженкой, чем шотландкой. Когда они уезжали из Франции, Мария долго стояла на корме корабля и со слезами на глазах повторяла: «Прощай, Франция».
На секунду Гвинет испытала обиду за свою страну. Она любила родину и была предана ей. Для нее не было ничего красивей, чем скалистые берега родной Шотландии, окрашенные в серые, зеленые и лиловые тона весной и летом, а зимой превращающиеся в белую сказку. Она любила грубо построенные замки: они были под стать крутым утесам, среди которых стояли. Но она убеждала себя, что несправедлива к Марии. Королева очень долго не была на родине. И нельзя забывать, что французы считают Шотландию варварской страной, где нет ничего, что может сравниться с изящной современной культурой их родины.
Марии едва исполнилось девятнадцать, а она уже вдова. Стюарт была королевой Франции, а стала правительницей страны, которой владела по праву рождения, но которую почти не знала.
Королева улыбнулась тем, кто ее окружал, и с преувеличенным весельем произнесла:
– Мы пробились сюда!
– Да. Несмотря на все мерзкие угрозы Елизаветы, – согласилась Мери Сетон.
Отплывая из Франции, они немного волновались из-за того, что королева Англии Елизавета ничего не ответила на просьбу пропустить их через ее владения. Многие во Франции и в Шотландии тогда боялись, что Елизавета намеревается устроить засаду и захватить в плен королеву Марию, свою родственницу. И в пути был один страшный момент, когда их заставили остановиться английские корабли. Но моряки тогда просто поприветствовали их и осмотрели суда, за исключением кораблей самой Марии, чтобы выяснить, нет ли на них людей, разыскиваемых за пиратство. Лорд Эглингтон был задержан и допрошен, но затем получил разрешение на проезд. В городе Тайнмуте у Марии конфисковали всех лошадей и мулов, но обещали вернуть их невредимыми, как только получат необходимые документы.
– Вот этот мне очень нравится. – Мери Сетон указала на рослого лорда Грэма.
Королева снова взглянула на берег, внимательно рассмотрела того, о ком шла речь, и сказала просто:
– Он не для тебя.
– Может быть, здесь есть еще такие, как он? – беспечно спросила Мери Ливингстон.
– Таких, как он, много, – произнесла Гвинет. Все повернулись в ее сторону, и она покраснела под пристальными взглядами. – Шотландия известна как родина лучших воинов в мире, – добавила она, недовольная собой за то, что в ее словах было слишком много старания защитить свою страну.
– Обещаю вам, что мы не будем воевать, – сказала королева Мария, продолжая смотреть на берег. Вдруг легкая дрожь пробежала по ее телу.
«Она дрожит не от холода», – подумала Гвинет. Леди Маклауд знала, что, по мнению Марии, Франция – гораздо более великая страна, чем Шотландия, где больше жизненных удобств, да и климат теплее. Многие считали Францию образцом для других стран в искусствах и науках и полагали, что для шотландцев породниться через брак их королевы с таким могучим государством – благословение Божие. Во Франции Марию окружало все самое лучшее, и Гвинет опасалась, как бы королеву не разочаровало то, что сможет предложить ей родина.
Мария приветствовала людей на берегу сияющей улыбкой, и те ответили радостными криками. Хотя королева и ее свита прибыли раньше назначенного срока, проведя в море всего пять дней, встречать их собралось немало народа.
– Они пришли сюда ради любопытства, – шепнула Мария на ухо Гвинет, и в голосе королевы были слышны суховатые нотки недовольства.
– Нет, ваше величество, они пришли оказать почет своей королеве, – возразила Гвинет.
Мария лишь улыбнулась в ответ и стала махать рукой. Потом она с тем же сияющим видом сошла с корабля. На берегу ее первым приветствовал сводный брат Джеймс, а затем толпившиеся вокруг него придворные. Народ радостно выкрикивал приветствия. Может быть, эти люди и пришли сюда только ради любопытства, но теперь королева произвела на них то впечатление, которое и должна была произвести. Мария во Франции не забыла шотландский язык и говорила на нем свободно, без малейшего акцента. Звук ее голоса был ясным и чистым, и она не только была красивой – высокой, статной и стройной, – но и двигалась с поистине царственным изяществом и величием.
Гвинет стояла немного сзади королевы и лорда Джеймса. Белокурый великан лорд Рован проскользнул мимо нее, наклонился к лорду Джеймсу и шепнул ему на ухо:
– Пора ехать дальше. Ее приняли хорошо. Не будем ждать: вдруг настроение толпы изменится?
Когда он слегка отшатнулся, их с Гвинет взгляды встретилась. Она знала, что на ее лице отразилось негодование. Однако ее гнев не испугал лорда, а скорее позабавил: его губы изогнулись в улыбке, и Гвинет рассердилась еще больше.
Мария Шотландская – хорошая королева. Это правда, что она молода и выросла во Франции, но с тех пор, как умер ее муж – не просто король, с которым ее соединили браком, а ее дорогой друг с детских лет, – Мария успела показать, что умеет крепко держать в своих руках государственные дела. Ее приводило в бешенство, что этот человек сомневался в Марии. Гвинет решила, что он думает как предатель.
Вскоре они уже сидели в седлах и были готовы ехать во дворец Холируд, где их ждали к обеду. А в это время комнаты королевы должны будут подготовить для жилья. Гвинет тихо вздохнула. Возвращение домой будет радостным. Люди станут собираться вокруг Марии. А пока Гвинет просто наслаждалась тем, что снова находится в родном краю – в своем настоящем доме. Хотя день был немного туманным, даже мрачным, серо-фиолетовое небо было такой же частью дикой красоты Шотландии, как ее суровые пейзажи.
– По крайней мере, здесь Марию, кажется, будут горячо любить и оказывать ей почет, – сказала одна из четырех Марий и печально прибавила: – Хотя это и не Франция.
Когда они проезжали через Лейт, у Гвинет по коже пробежал странный тревожный холодок, который напугал ее, так как возник без причины. Для волнения вроде бы нет никакого повода: когда королева проезжала мимо, люди так радостно приветствовали ее, что беспокоиться было не о чем.
– Почему вы хмуритесь?
Гвинет оглянулась и с изумлением увидела Рована Грэма. Он сначала проскакал вперед, а теперь ехал рядом с ней и поглядывал искоса с веселым любопытством.
– Я не хмурюсь, – ответила она.
– В самом деле? А то я подумал, будто вы настолько умны, что беспокоитесь за будущее, несмотря на весь этот радостный шум.
– Беспокоюсь за будущее? – гневно спросила она. – Почему я должна ожидать, что оно может плохо сложиться для королевы?
Лорд Рован смотрел вперед, и в его взгляде была странная смесь веселого любопытства и отстраненности.
– Королева-католичка неожиданно вернулась домой, чтобы править народом, который в прошлом году искренне принял протестантскую веру. – Он снова повернулся к Гвинет и спросил: – Это, конечно, и есть причина вашего беспокойства?
– Сводный брат королевы Марии лорд Джеймс заверил ее, что она сможет почитать Бога так, как пожелает, – ответила Гвинет.
– Да, заверил. – И Рован рассмеялся так громко, что Гвинет посчитала это грубостью.
– Вы считаете, что королева не имеет права чтить Бога? – спросила она и ласковым голосом добавила:
– Если так, то вам, может быть, лучше вернуться в горный край, милорд.
– Какая горячая верность!
– Такая же, как та, которую вы обязаны проявлять по отношению к своей королеве, – отрезала Гвинет.
– Сколько времени вы не были в Шотландии, леди Маклауд? – мягко спросил он в ответ.
– Один год.
– Тогда такие претензии с вашей стороны можно объяснить одним: вы или не так начитанны, или не так умны, как я полагал. Может быть, ваша молодая королева действительно заслуживает такой пламенной верности, но ей придется доказать это своему народу, ведь она так долго не жила здесь. Разве вы успели запамятовать, какая здесь жизнь? Забыли, что в этой стране есть места, где государь или государыня и правительство ничего не значат, а люди верны в первую очередь своему клану? Когда нет войны, мы воюем между собой. Я верный человек, миледи, и горячо предан Шотландии. Молодая Мария – наша королева, и как королеве я не только буду верен ей, но и поддержу всеми силами, которыми буду располагать. Ей принадлежат мой меч и моя жизнь. Но если Мария желает иметь над страной настоящую королевскую власть, она должна узнать свой народ и сделать так, чтобы он полюбил ее. Потому что, если наши люди полюбят ее… никакая битва во имя королевы не покажется им слишком тяжелой. История доказала, что мы безрассудны и слишком охотно умираем за тех, кто страстно желает вести нас в бой. Такова ли Мария, покажет время.
Гвинет недоверчиво посмотрела на него. Слова Рована звучали героически, но в них слышалась и угроза – Гвинет это почувствовала.
– Манеры у вас, милорд, не как у горного пса, – заявила она, стараясь овладеть собой.
Он не потерял самообладания, только пожал плечами:
– Похоже, что за один год во Франции вы очень высоко вознеслись. Может быть, вы забыли, что ваш собственный отец был родом из горного края?
Что это – скрытый упрек? Отец Гвинет, лорд Маклауд, владелец острова Айлингтон, погиб на поле боя рядом с королем Яковом V, но оставил далеко не такое большое наследство, как этот король. Его крошечное владение – островок Айлингтон, расположенный сразу за грядой высоких холмов со скалистыми вершинами, – с трудом могло прокормить местных жителей. Не благодаря богатству ее послали во Францию служить королеве Марии: единственным наследством Гвинет было уважение к памяти ее отца.
– Я полагаю, что мой отец всегда был стойким и отважным – и вежливым тоже, – сообщила она лорду Ровану.
– Ах, какие слова – острые как кинжал, – вполголоса произнес он.
– Что с вами, лорд Рован? Сегодня такой радостный день. Молодая королева вернулась, чтобы вернуть себе страну, принадлежащую ей по праву рождения. Оглянитесь вокруг себя: народ счастлив.
– Действительно счастлив. Пока счастлив, – согласился Рован.
– Будьте осторожны: в ваших словах звучит намек, который другому слушателю может показаться предательским, – холодно произнесла она.
– Я имел в виду, – мягко пояснил он, – что эта Шотландия сильно отличается от той, из которой она уехала так давно, и даже от той, из которой уехали вы. Но если вы думаете, что я не вполне рад видеть шотландскую королеву здесь, вы ошибаетесь. Я желаю лишь одного – удержать Марию на троне. Я тоже считаю, что человек должен молиться Богу от всего сердца и так, как ему хочется. Я не придираюсь к тем мелочам, которые так сильно разделяют католическую церковь и народ нашей страны. Те, у кого есть власть и сила, определяют политику и толкуют слова, написанные на бумаге, но из-за этого простого правила очень часто умирают те, кто невиновен. Я говорю смело и откровенно: такая у меня привычка. Я всегда буду рядом, чтобы охранять Марию – даже от нее самой, если это понадобится. Вы, моя дорогая, молоды, и поэтому в вас много идеализма. Пусть же Бог сохранит и вас.
– Надеюсь, Он начнет с того, что поможет мне держаться в стороне от земляков-мужланов, – парировала она его доводы, высоко подняв подбородок.
– Как наш Создатель может не исполнить просьбу такой красивой и утонченной особы, как вы?
Гвинет ударила коленом свою лошадь и поспешила вперед. Дальше она ехала в первых рядах тех, кто сопровождал Марию, но держалась на расстоянии от лорда Рована. Она услышала за своей спиной его мягкий смех и вздрогнула: этот человек сумел бросить тень на торжество, которое ничто не должно было омрачить. Почему эти его тонкие намеки так сильно ее тревожат?
Она повернула лошадь и снова подъехала к нему. Верховая езда была одним из ее самых больших увлечений, и Гвинет не без удовольствия показала свое мастерство наездницы: развернула лошадь на месте, проехала расстояние, разделявшее ее и Рована, снова развернулась и поехала рядом с ним.
– Вы ничего не знаете, – горячо заявила она. – Вы не знаете Марию. Ее привезли во Францию и дали ей мужа, когда она была еще ребенком. И она была для мужа самым лучшим другом. Бедняжка король с самого начала был слаб здоровьем. Но Мария оставалась ему любящим и верным другом – и верной женой. В последние дни его жизни она ни разу не проявила слабости, хотя находиться в комнате больного было ужасно. Она ухаживала за ним до конца жизни, а потом с достоинством носила по нему траур. И когда мир вокруг нее менялся, она сохраняла спокойствие. Тогда дипломаты и придворные со всего мира приходили с ходатайствами и предложениями по поводу ее нового замужества. Она оценивала возможные варианты, и в том числе лучших женихов Шотландии, очень рассудительно и с полным пониманием искусства дипломатии, которое было необходимо ей в ее положении. Как вы посмели сомневаться в ней? – спросила Гвинет.
На этот раз Рован не засмеялся. Его взгляд стал мягче, и он сказал:
– Если она в состоянии заслужить такую горячую похвалу от такой женщины, как вы, миледи, то в ней действительно есть гораздо больше, чем внешнее очарование и благородство. Желаю вам, чтобы вы всегда и во всем были так же уверены, – мягко закончил он.
– Почему бы мне не быть уверенной? – спросила Гвинет.
– Потому, что ветер быстро меняется.
– А вы так же непостоянны, как ветер, лорд Рован?
Какое-то время он изучал ее ласковым, почти нежным взглядом, словно любопытного ребенка, с которым столкнулся, а потом произнес:
– Ветер начнется и согнет большие деревья в лесу – все равно, хочу я этого или нет. А когда начинается буря, лучше всего принять это во внимание. Дерево, которое не согнется, сломается.
– Это и есть главная трудность шотландцев, – заметила она.
– Вы тоже шотландка, – напомнил ей Рован.
– Да. И я слишком часто видела, как легко наши великие лорды поддерживают то одну, то другую точку зрения – в зависимости от того, кто им заплатит.
Рован смотрел вперед. Нравился он ей или нет, профиль у него был прекрасный – чисто выбритый волевой подбородок, высокие и широкие скулы, острые глаза и широкие брови. Может быть, такая внешность позволяла ему держаться так покровительственно, не боясь ответного наказания?
– Миледи, я знаю кое-что о своем народе. Шотландцы суеверны. Они верят в существование злых сил. Они верят в Бога – а значит, и в дьявола.
– А вы не верите?
Он снова взглянул на Гвинет:
– Я верю в Бога, потому что мне от этого легче на душе. А если существует добро, то, несомненно, должно существовать и зло. Но важно ли существу более великому, чем люди, – такому великому, как Бог, – верит человек в одно толкование Его слов или в другое? Боюсь, Он не шепчет свои мудрые истины прямо мне на ухо.
– Мне странно это слышать. По вашему поведению можно предположить, что как раз шепчет, – возразила она.
Он улыбнулся:
– Я видел много трагедий и несчастий: видел печальных старых женщин, которых приговаривали к костру как ведьм, и великих людей, которым выносили тот же приговор за их убеждения. Во что я верю? В согласие. И я предполагаю, что королева должна пойти на компромисс.
– Пойти на компромисс или согнуться? – спросила Гвинет, стараясь, чтобы жар ее гнева не был заметен в ее словах.
– Пойти на компромисс, – заверил ее Рован и на этот раз сам поехал вперед. Стоило ли дальше тратить мудрость на девицу из свиты королевы?
– Я расскажу о вас королеве, – пробормотала она себе под нос. Сомнения, которые этот человек посеял в ее уме, взволновали ее сильней, чем ей хотелось бы. Шотландские бароны действительно были могущественными людьми, и Марии нужно было сохранить их верность.
День тянулся медленно, и постепенно Гвинет убедила себя, что лорд Рован – человек, за которым надо следить и которого надо остерегаться. Нет никаких причин ожидать чего-то иного, чем самое лучшее будущее, – и для Шотландии, и для ее королевы. И знатные люди, и простой народ пришли приветствовать королеву от всего сердца. Кажется, даже воздух был напоен надеждой и счастьем. А почему им не надеяться и не быть счастливыми? Мария предлагала им молодость в сочетании с мудростью, горячее желание быть дома и радость при виде своего народа – независимо от того, разрывалось ее сердце или нет.
Во мнении иностранцев о Шотландии была доля правды. Гвинет не считала, что ее любимая родина – варварская или грубая страна, но не могла отрицать, что природа в Шотландии суровая, дикая и часто опасная. Такими же могут быть и ее жители – знатные шотландцы.
Нет, это не Франция. Но эта страна может многое предложить своей очаровательной королеве.
* * *
Они продолжали путь в Эдинбург, и Рован с удовольствием видел, что народ вел себя вполне благоразумно, когда приветствовал королеву. Люди стояли рядами вдоль улиц, и многие были в маскарадных костюмах – использовали встречу монаршей особы как возможность повеселиться. Пятьдесят человек, одетых маврами, в тюрбанах и широких шароварах из желтой тафты, кланялись королеве и ее спутникам, словно предлагая им огромные богатства. Четыре девушки, изображавшие добродетели, приветствовали королеву с наспех построенного помоста. Вдруг из толпы вышел ребенок и робко подарил королеве Марии Библию и псалтырь.
Перед прибытием Марии Стюарт шли горячие споры между лордами-протестантами. Несколько человек из их числа желали показать королеве сожжение куклы, изображающей католического священника. Но многие их собратья яростно воспротивились этому. Однако в пути участникам процессии несколько раз намекнули на то, что Шотландия больше не католическая страна. Горящие куклы, изображающие упомянутых в Библии сынов, которые поклонялись ложным идолам, и легкий намек в речи ребенка на то, что королеве следует принять религию ее страны, могли омрачить праздник. Но все это не высказывалось открыто, и королева могла делать вид, будто не замечает того, что ей, возможно, не нравилось. А праздничное настроение тех дней было, безусловно, искренним: люди охотно приветствовали возвращение домой такой красивой государыни.
Рован, внимательно наблюдавший за движением вокруг королевы, часто останавливал свой взгляд на ее фрейлине, леди Гвинет, которая не сводила глаз с королевы и тех, кто ее окружал. Эта молодая женщина была удивительно красива. Впрочем, все фрейлины королевы имели привлекательную внешность. Рован предположил, что королева, должно быть, может позволить это себе потому, что сама величава и очаровательна и не боится, что окружающие ее женщины затмят ее красотой. «Это характеризует ее с хорошей стороны», – подумал Рован.
Но что так сильно влечет его к леди Гвинет? Конечно, она красива, но это можно сказать о многих женщинах. Он понял: что-то очень волнующее было в ее словах и взгляде. В ней словно горел огонь – пламя такого же цвета, что и ее волосы, – не каштановые, но и не белокурые, с рыжеватым отливом. А цвет ее глаз – бурлящая смесь зеленой, коричневой и золотой красок. Она не такая высокая, как королева, но даже среди мужчин мало равных Марии по росту, и потому неудивительно, что фрейлины все гораздо ниже королевы. Все же рост у Гвинет не маленький, около пяти футов шести дюймов. Она заявила, что верна королеве, и сказала это с таким жаром. Девушка показала, что готова разумно отстаивать свою точку зрения и хорошо умеет говорить. У нее острый ум. Рован подумал, что если она презирает кого-то, то ее презрение режет как нож. Если ненавидит кого-то, то ненавидит яростно. А если она любит, то это такая сильная и глубокая любовь, в которой нельзя усомниться и которой невозможно не доверять.
Его сердце внезапно обожгла странная острая боль – странная потому, что он уже давно привык не думать о своей семейной трагедии. Он не может забыть прошлое и никогда по-настоящему не излечится.
Все же он не отказывал себе в плотских радостях, но давал себе волю только при благоприятном стечении обстоятельств – в подходящее время, в подходящем месте и с подходящей женщиной. Эту девушку из свиты королевы он никогда не сможет получить легко и поэтому… никогда не получит.
Он знал, что будет держаться от нее на расстоянии, и все-таки улыбался, вспоминая удовольствие, которое он получил от спора с ней. Она слишком забавная, эта девушка. Это большое искушение для него.
Внезапно их взгляды встретились, и Гвинет не покраснела и не отвела глаза. Вместо этого она вызывающе взглянула на Рована. Этот вызов можно было понять: он ведь посмел высказать свои сомнения по поводу возвращения королевы домой. А ее возвращение – он был вынужден признать – проходило прекрасно, по крайней мере до сих пор. Он первый отвел взгляд, удивился этому и, чтобы скрыть это, проехал вперед, ближе к Джеймсу Стюарту. Ближе к королеве Марии. Люди продолжали шумно приветствовать ее, но…
В Шотландии были фанатики, и бессмысленно было отрицать это. Поэтому он почувствовал облегчение, когда королева и ее спутники наконец доехали до дворца Холируд.
Может быть, внешнее спокойствие не будет обманчивым. И молодую королеву примут и полюбят, и даже будут чтить и обожать. Он не понимал, почему почувствовал страх в глубине души, когда настал день приезда Марии Стюарт. Лорд Джеймс, ее сводный брат, был, кажется, доволен, что его сестра едет домой. Рован уже видел ее, недолго, когда сопровождал Джеймса во Францию. У Марии были все качества, которые страна может желать видеть в своем монархе: элегантность, уравновешенность и тактичность. К тому же она была красива, а необычно высокий рост только делал ее внешность более внушительной. Рована немного беспокоило, что она прожила практически всю жизнь во Франции.
Он ничего не имел против французов. Постоянные насмешки французских аристократов над шотландцами он считал забавными и принимал их почти как похвалу. Да, природа Шотландии – это уединенные и суровые места. Разумеется, среди лордов Горной Шотландии есть такие, которым присуща не только вполне обоснованная гордость, но и свирепость. Шотландцы – не изнеженные модные кавалеры, они чаще сражаются на войне, чем бывают при дворе. Но их сердца сильны и верны, и Рован знал, что если его земляки поверили во что-то всем сердцем, то их преданность не имеет границ. Так они приняли протестантскую веру.
А королева – католичка.
Рован не упрекал ее за это. По правде говоря, он восхищался ее верностью. Она всю жизнь посещала католическую церковь. Она постоянна в своих верованиях. А Рован за свою жизнь видел слишком много жестокостей, совершенных во имя религии.
Королева Елизавета, сидевшая теперь на английском троне, сама была протестанткой. Однако она была благоразумной правительницей и нелегко подписывала смертные приговоры, но не боялась делать то, что должно быть сделано. Преодолевая препятствия, Елизавета создала государство, в котором никому не нужно умирать за то, чтобы молиться Богу по-своему.
Но здесь, в Шотландии, протестантская религия победила всего год назад, и Рован хорошо знал своих земляков: если они принимают что-то, то не знают в этом предела. И потому он не мог избавиться от страха перед будущим.
Когда они наконец приехали в Холируд, его тревожные предчувствия немного развеялись. Дворец был великолепен и находился за стенами города Эдинбурга. Он был окружен живописными лугами и прекрасными лесами. Первоначально Холируд был просто башней, но при отце королевы его достроили и украсили в стиле шотландского Возрождения. Значительную часть работ выполнили французские каменщики, приглашенные королем. Рован с гордостью подумал, что Холируд может сравниться со многими континентальными дворцами. И сам дворец, и аббатство рядом с ним семнадцать лет назад были сожжены англичанами, но с тех пор были полностью и с любовью восстановлены.
Когда они подъехали ко дворцу, Рован увидел лицо королевы Марии и с радостью заметил, что она явно довольна своим новым домом – отсюда ей предстоит править Шотландией. С момента своего приезда на родину она все время была тактичной, но Рован сам много лет играл в дипломатические игры и теперь знал, что ее восхищение при виде дворца было искренним.
Он заметил, что и Гвинет тоже с тревогой наблюдала за королевой, и его внимание переключилось с монархини на ее фрейлину.
Леди Гвинет – какая-то загадка. По ее словам и поведению ясно, что она серьезно относится к своей должности при дворе королевы. Похоже, она чувствует к Марии то, что считают драгоценностью даже короли и королевы, – истинную дружбу. Но при этом она явно не глупа. Леди Маклауд недолго пробыла за пределами своей страны, и при всей ее глубокой любви к Шотландии, разумеется, понимала, что эта страна может быть опасной, а королева, которая так долго не жила здесь, не могла этого осознать. Может быть, Гвинет чувствовала эти опасности сильней, чем желала признаться даже себе самой.
Когда королева Мария и ее знатные спутники прибыли в Холируд, его управляющий и дворцовые слуги собрались во дворе. Служители, встречая королеву и ее свиту, выполняли свои обязанности с некоторой робостью, потому что ожидали приветствия от новой хозяйки дворца. Мария не обманула их ожидания, а у Рована был еще один случай восхититься ее обаянием и характером: она обратилась к ним вежливо, даже ласково, но при этом оставалась королевой до кончиков ногтей. Лорд Джеймс взял на себя заботу о своей сестре, а остальным, менее знатным ее спутникам, предоставил возможность самим искать свои комнаты, из-за чего произошла небольшая суматоха. Рован слышал, как несколько французов из королевской свиты с облегчением шептали себе под нос, что дворец удивительно удобен, а вслух жаловались, что, к сожалению, в этой некультурной стране нет искусства, музыки и поэзии.
– Рован?
Он услышал, что кто-то по-приятельски произнес его имя, и обернулся на этот голос. Лорд Джеймс, стоявший рядом со своей сестрой, вопросительно смотрел в его сторону. Рован кивнул: он понял, что покои королевы будут в северо-западной башне и его просят помочь.
– Если хотите, я отведу придворных дам…
Он кивнул одной из экономок и повел фрейлин Марии в их комнаты. Идя впереди них, он слышал за спиной шепот и шушуканье на французском языке. Рован только покачал головой: как они могут не знать, что многие знатные шотландцы хорошо говорят по-французски. Он отлично понимал все, что они говорили между собой о его наряде и его ягодицах и о том, что может находиться под шерстяной тканью его килта.
Рована немного раздражала необходимость быть в обществе фрейлин. Его гораздо больше интересовало то, как Мария ведет себя со слугами и чиновниками. Он не был уверен, все ли знает даже Джеймс Стюарт об этих первых часах после приезда, когда королеву должным образом приветствуют и провожают в ее покои.
Когда он показывал молодым дамам, как роскошен этот дворец и где находятся комнаты королевы и их собственные, Марии кокетничали с ним. Это были милые, очаровательные девушки, веселые и полные жизни, но при этом – Рован это знал – такие же непорочные, как теперь их королева в своем вдовстве. Когда-нибудь они удачно выйдут замуж с одобрения своих семей, но сейчас они просто очень хотели повеселиться. Это было естественно в их возрасте, и Рован делал все возможное, чтобы вести себя с ними как любезный кавалер.
Но среди фрейлин была одна, которая не смеялась и явно не кокетничала, – леди Гвинет. Она просто шла за остальными и молча слушала, что они говорят.
Рован знал, она наблюдает за ним. Он мысленно улыбнулся, когда заметил это, хотя знал, что Гвинет остерегается его и не доверяет ему. Он был вполне уверен, ей совершенно все равно, что находится у него под килтом.
Он ей очень не нравится – или она думает, что не нравится.
– Вы довольны своими покоями? – наконец спросил он Гвинет после того, как показал девушкам дорогу к их комнатам. – Сможете ли вы найти дорогу к себе?
План дворца был сложный и коридоры длинные. Конечно, его нельзя было сравнить по размеру с самыми большими дворцами Франции. Но все-таки они только что въехали в новый дом, и нужно время, чтобы сориентироваться.
– Я думаю, мы прекрасно справимся сами, – заверила его Гвинет.
Он заметил, что она все время держалась немного в стороне от остальных женщин. Возможно, это было естественно. Она уехала с родины не маленькой девочкой, как остальные: у Шотландии долгие годы были прочные дружеские связи с Францией и многие сыновья и дочери знатных шотландцев учились во французских школах. Они были шотландцами по рождению, но уже почти французами по воспитанию и образу мыслей.
Сейчас Гвинет пристально смотрела на него, прищурив глаза, и на ее лице было написано сильнейшее недоверие. «И все же она необычайно хороша». Рован не мог не заметить этого. Она красиво говорит и, возможно, много читает. Несмотря на ее слова, Рован верил, она разделяет его тревогу за безопасность королевы. Но кроме ума и острого как кинжал языка, в ней была какая-то наивность.
Он вежливо наклонил голову в знак понимания, что его поручение выполнено и ему пора уходить, отошел от Гвинет и широкими шагами поспешил обратно, торопясь вернуться к Джеймсу Стюарту и королеве. Но по пути он немного задержался и посмотрел в окно.
С этого места был хороший обзор, и он увидел огромное каменное здание Эдинбургского замка. Небо было таким же серым, как эти камни, недавно моросил дождь, и мощные бастионы окутывал туман, который здесь тоже не был редкостью. У этого серого цвета был лиловатый оттенок, прекрасный для того, кому эти места были родным домом, но, может быть, предвещавший беду для тех, кто привык к голубому небу. Рован перевел взгляд на Королевскую Милю – широкую улицу с магазинами, где продавались товары со всего мира. Да, Холируд – красивый дворец, а Эдинбург – замечательный город. Королева обязательно полюбит и эту страну, и этот город, и своих подданных, которые были так рады ее приезду.
Может быть, он слишком поспешно подумал о защите и для волнения нет причины. И все же… Он знал, что среди французской свиты королевы Марии много людей, которые насмехаются над Шотландией. Они говорят, что она холодная и суровая, как твердые и грубые камни Эдинбургского замка. Французские магазины лучше, французские дворцы красивей, хотя Холируд создавали французские строители.
Рован заставил себя взглянуть на этот город чужими глазами. В сумрачном тревожном свете пасмурного дня замок выглядел грозной, зловещей крепостью. Даже люди казались такими же грубыми и неподатливыми, как камни.
Гранит против мрамора, шерсть против шелка.
Рован скрипнул зубами. Им просто нужно время. Время изменит молодую королеву и ее окружение так, как необходимо.
Связи, объединяющие Шотландию и Францию, – давние и прочные. И все же…
Союз не бывает основан только на дружбе. И шотландцы, и французы сражались против англичан, и эта общая вражда делала их союзниками, даже друзьями. Но часто дружба бывает только поверхностной, и тогда ее легко разрывают ради собственной выгоды.
Вопрос заключается в том, какие течения бурлят под поверхностью этого союза теперь, когда королева, воспитанная во Франции, вернулась домой?
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры