Две неравные половины одной жизни. Книга 2. После

Вы просили – так получите! Вот, наконец, предлагается вашему вниманию вторая часть романа "Две неравные половины одной жизни". Если в первой части рассказывалось о юности героев, то во второй речь уже пойдет о том, как сложилась их судьба после "великого перелома" в истории страны конца 80-х годов. Им, как, впрочем, и другим представителям поколения, родившихся в середине прошлого века, не оставили иного выбора, кроме как пытаться выжить в новых экономических и политических условиях. Оказавшись после развала советской системы без работы, ребята поначалу действуют сообща. Они не раз попадают в серьезные переделки, в которых вполне могли погибнуть или получить увечья. В итоге в какой-то момент, рассорившись, они расходятся в разные стороны, поскольку не могут сойтись во мнении о том, как можно зарабатывать, оставаясь при этом честным перед собой и людьми. Теперь вам судить, у кого это получилось, а у кого нет. Как и в первой части, все в книге основано на реальных событиях.

1 Страница

Этим утром Алена проснулась раньше обычного. На душе было сумрачно, но она взяла себя в руки. Умылась, быстро позавтракала, приготовила завтрак для дочерей и решила немного прибраться в квартире. В прихожей она наткнулась на сумку с вещами Андрея. Теми самыми, которые он брал с собой для поездки в Якутию. Она так и осталась лежать около входной двери. Там, где ее оставили накануне вечером.

Алена отнесла сумку в кухню, поставила на стол и почему-то долго смотрела на нее, словно чего-то боялась. Но потом все же открыла молнию и стала доставать одну за другой вещи Андрея. Когда дошла очередь до свитера, она взяла его обеими руками, скомкала и прижала к груди, вдыхая такой до боли знакомый запах любимого человека. На самом дне сумки лежали блокнот и какой-то сложенный пополам листок бумаги.

«Любимая, – прочитала Алена. – Даже не знаю, с чего начать. Получается, как в дешевом женском романе – «Если ты держишь в руках это письмо, то, значит, меня уже нет». Прости меня, пожалуйста, я очень подвел тебя и девочек. Я сейчас сижу в обледеневшей, сломавшейся машине in the middle of nowhere, – по-другому и не скажешь, и скорее всего до утра уже не доживу. Скажу честно, быть может, впервые в жизни, не знаю, что писать. Я очень люблю тебя – ты моя первая и единственная возлюбленная. Я очень люблю тебя и наших дочек. Вы – все для меня в этой жизни. Прости меня, что я не сдержал своего обещания быть с тобой всегда. Я знаю, ты – сильная, ты справишься. А я обещаю, что и оттуда постараюсь быть рядом с вами, помогать вам и всячески оберегать. Прости, если сможешь. Люблю тебя. Поцелуй за меня девочек».

С каждой строчкой и без того корявый почерк Андрея становился все более неразборчивым. Было видно, с каким трудом ему давалось каждое слово. Дочитав его записку до конца, Алена уже не могла сдержать слезы и зарыдала в голос.

Ее плач разбудил Лизу. Она прибежала босяком к матери и забралась к ней на колени. Алена обняла дочку и заплакала еще сильнее. Лиза, не понимая, что происходит, попыталась успокоить ее.

– Мама, а когда папа придет домой? – спросила она, вызвав своим вопросом новые слезы у Алены. – Он мне обещал красивые камушки привезти.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Алена с трудом собралась и все же сняла трубку. Звонит Петр. На его вопросы она отвечала достаточно односложно: «…Да, большая степень обморожения…Особенно руки и ноги…Угрозы жизни вроде уже нет…Лежит под капельницей…Все там. Я тоже туда приеду, но попозже – вот только провожу девочек в школу».

Она продиктовала Петру адрес больницы и положила трубку.

Через пару часов, отправив дочерей, Алена помчалась в больницу. К ее горлу опять подступил комок, и она с трудом сдержала слезы, когда увидела в больничной палате на койке забинтованного с ног до головы мужчину. Рядом с ним сидела Надежда. Вслед за Аленой в палату вошел Петр.

– Что сказали врачи? Как у него дела? – с порога спросил Петр, но Надежда толком ничего не может объяснить.

– Все плохо, – всхлипывает она. – Очень сильное обморожение. Врач говорит, что все теперь зависит от его организма – сможет он справиться или нет. Конечно, нужны еще лекарства, мази, но в больнице их нет. Бинтов для перевязки и то не хватило. Мне пришлось в аптеку бежать. Сейчас должен прийти врач и сказать, что еще нужно. А вот и он!

Но вместо врача в дверях палаты появилась медсестра, которая сделала больному какой-то укол, проверила капельницу и быстро ушла. Вслед за ней, наконец, пришел и врач.

А еще через пару минут дверь снова распахнулась и в нее вошел…Андрей, живой и здоровый. Он сразу взялся за дело и стал обсуждать с врачом, какие еще необходимо привезти лекарства. В больнице полная нищета, денег нет и, соответственно, отсутствуют даже самые примитивные медикаменты. Андрей пообещал достать все, что нужно.

– Надюша, я думаю, нам всем здесь сидеть нет смысла. Так что мы с Петром поедем за лекарствами, – Андрей умел собираться в критических ситуациях и быстро принимать решения. – Если что еще понадобится или произойдет, хотя и не должно, звони Аленке домой – она мне передаст. Врач сказал, что сейчас состояния Александра стабилизировалось, так что особых сюрпризов он не ждет. Когда Сашка придет в себя, скажи ему, что мы все здесь были и к вечеру снова подъедем.

Вечером, когда Андрей пришел домой, Алена устроила ему допрос с пристрастием, с какого перепуга он написал ей такое прощальное письмо. Андрей попытался отшутиться. Сидел, мол, вечером в гостинице, на улице под минус 70, ну и как-то само собой получилось, что представил себе такую ситуацию. Подумал, что может получиться неплохой рассказ.

– Ага, – возмутилась Алена, – значит, ты это не мне писал, а так – все придумал, для красного словца. А я-то, дура, поверила, что такие прекрасные слова только для меня.

А что он мог ей еще сказать. Не зря же существует такое понятие – ложь во спасение.

– То есть по-твоему получается, что было бы лучше, если бы я и правда замерз там насмерть?

– Да прямо сейчас, размечтался, – засмеялась Алена. – Легкой жизни захотел? Замерз он насмерть! От меня так легко не отделаешься.

– Да я и не пытаюсь, – ластился Андрей к Алене. – И пойми одну простую вещь – все мои слова про любовь только о тебе и для тебя. И вообще я так соскучился по моей любимой!

– А ты там ничего себе не отморозил? – игриво поинтересовалась Алена.

Она сменила гнев на милость и благосклонно приняла его ласки. Примирение было, как всегда, долгим и страстным.

Отдышавшись, Алена устроилась поудобнее на плече у Андрея.

– А теперь рассказывай, как все было на самом деле, – настаивает она. – Я же не дурочка какая, чтобы поверить в твои басни о том, как на тебя снизошло вдохновение темным вечером в гостинице.

– А на самом деле, любимая, у меня есть прекрасный ангел-хранитель, – загадочно улыбнувшись, ответил Андрей. А потом добавил:

– Тоже мне открытие, – удивилась Алена. – Я тебе всегда говорила, что я твой ангел-хранитель. И пока мы вместе, у тебя всегда все будет хорошо.

Больше он ничего Алене не рассказал, к каким бы изощренным пыткам лаской она не пыталась прибегнуть.

На самом деле Андрей действительно в очередной раз убедился, что у него точно есть ангел-хранитель, который всегда выручает его в последнюю минуту. Тогда, в замерзающей машине, он уже почти заснул, но что-то его, будто толкнуло, и он из последних сил открыл глаза. Посмотрел в зеркало заднего вида, и ему показалось, что сквозь снежную пургу пробиваются какие-то белые пятна света. Причем они становились все больше и больше, будто приближались. Он толкнул в бок локтем водителя Василия:

– Либо у меня уже глюки начались, либо там машина.

Они выскочили наружу, и сквозь вой пурги услышали звуки ревущего двигателя, а еще какой-то включенной на полную мощь танцевальной музыки. Вскоре призрак обрел вполне конкретные черты и оказался огромным бензовозом. Он резко затормозил около ГАЗика, и из него выскочил возбужденный молодой парень, от которого отчетливо шел запах перегара.

– Что, мужики, загораете? – загоготал он. – Давайте, залезайте ко мне. Меня Мишка зовут.

Они залезли в теплую кабину, водитель сделал музыку потише.

– Врубил, чтобы не заснуть, – объяснил он, доставая из-под сиденья бутылку водки, которую протянул ребятам. – Хлебните для сугреву, а то уже посинели как утопленники в проруби.

Оказалось, что он задержался на свадьбе, а ехать надо было по-любому – на шахте заканчивалось топливо.

– Не страшно ехать одному-то, – заплетающимся языком поинтересовался Андрей – водка как-то сразу ударила в голову. Ему опять стало тепло, но это было приятное тепло, разлившееся по всему телу как сладкая истома.

– А чего боятся – чему бывать, того не миновать, – засмеялся в ответ Мишка. – К тому же у меня тут столько топлива в баке, что в случае чего такой фейерверк устрою, что никому мало не покажется.

Мишка решил, что переночуют они на заимке, которая находилась неподалеку всего в нескольких километрах.

– Там вас согреют, напоят, накормят и спать уложат. А рано утром, как рассветет, быстренько долетим, куда надо, – не терпящим возражений тоном сказал он. Не прошло и получаса, как они подъехали к маленькой деревушке из нескольких домов. Мишка снова врубил музыку на полную мощь:

И действительно в окнах тут же стали загораться огни. Он остановил машину у одного из домов, зашел в дверь, не постучав, как к себе домой. А еще через минуту оттуда выскочила какая-то тетка в ватнике, одетом прямо на ночную рубаху, и побежала в похожий на баню маленький домик, из трубы которого вскоре пошел густой черный дым.

– Давайте, отморозки, вылазьте, – скомандовал Мишка. Андрей уже почти спал – он хотел было объяснить Мишке, что «отморозки» – в русском языке слово с явно негативным оттенком и совсем не является синонимом слова «замерзшие». Но мысли и язык у него уже путались от тепла в кабине и выпитой водки. «А может он и прав – ведь мы вправду отморозки, что поперлись ночью по зимнику на неисправной машине», – подумал он и в филологический спор с Мишкой вступать не стал.

Андрей во всей полноте ощутил на себе, что означает настоящее «северное гостеприимство». С ним и Васей обращались как с большими куклами, – даже ни спрашивая их согласия, отвели в баню, раздели, пропарили, пока они не покраснели как вареные раки, намазали каким-то жиром, отвели обратно в избу, где стол уже ломился от домашних солений и прочей закуски, а в чугунке «доходили» пельмени, заставили выпить самогона. Все, что было дальше, Андрей видел, как в тумане. Ему стало очень хорошо, голова закружилась и, привалившись спиной к теплой печке, он заснул. А, скорее, как он любил говорить в подобных случаях, потерял сознание.

Утром бодрый, будто он и не пил полночи, Мишка разбудил Андрея, сунул ему, полусонному, в руки пакет с едой, который он назвал «сухим пайком», и запихнул в уже прогретый бензовоз. Ваську решили оставить на заимке, чтобы отправить его чуть позже на тракторе за брошенной машиной.

Усевшись в машину, Андрей поинтересовался у шофера:

– Послушай, а, может, нам надо заплатить людям. Столько хлопот из-за нас.

– Может у вас в Москве за все платить надо. А здесь все помогают друг другу от души. Сегодня – я тебе, завтра – ты мне. Иначе не выживешь.

Но еще через пару секунд его лицо расплылось в широкой улыбке:

– Не боись, они не в обиде. Я им горючего чуток отлил, им теперь на трактор до весны хватит

Естественно, Андрей не мог не спросить, а что же теперь будет с ГАЗиком который по его вине застрял на «зимнике».

– Нашел, о чем волноваться! Да тут каждый мальчишка любую машину по винтикам разберет и снова соберет. Думаю, к обеду он уже будет на ходу.

– Здорово, – вздохнул Андрей, – а я, если что разберу, то потом всегда лишние запчасти остаются.

– Ну, ты же сам знаешь. Как говорится, а у кого руки правильно растут, а у кого – из того самого места…

– Где спина теряет свое благородное название, – закончил за него фразу Андрей.

– Можно, конечно, и так сказать, – хмыкнул Мишка, – но я-то хотел это попроще сформулировать.

Сделав в Якутии все свои дела, Андрей вернулся в Москву. Все произошедшее с ним ему уже казалось лишь страшным сном. Обошлось без каких-либо последствий – даже без насморка. Человек все же очень странное создание. Наша память зачастую старается как можно быстрее стереть все плохое, оставляя лишь хорошие, приятные воспоминания. Может, конечно, это не у всех людей происходит именно так, но Андрей давно уже заметил у своей памяти такую особенность.

Так что в Москву он вернулся в прекрасном настроении. Было уже поздно, девочки спали и не видели, как он приехал домой. Андрей только успел принять душ и привести себя в порядок после поездки, как позвонила Надежда. Она что-то сказала Андрею, и он стал тут же собираться. Ее звонок вызвал вспышку ревности у Алены, которая рассчитывала на романтический вечер с мужем, по которому успела соскучиться.

– Сашка куда-то пропал. Надо ехать его искать, – объяснил Андрей жене свои быстрые сборы.

Он с трудом раскочегарил замерзшие «Жигули» и поехал по маршруту, которым должен был бы идти домой с работы Александр. В последнее время по дороге он взял за правило выпивать со случайными дружками во дворе гастронома.

Александра нигде не было видно. Но недалеко от заднего входа в магазин Андрею попался какой-то пьянчужка, который понуро плелся по двору. Он попытался расспросить его, не видел ли тот случайно Александра. Андрей описал друга, и мужичок, как ни странно, вспомнил своего недавнего собутыльника. По его словам, он больше часа назад ушел. На вопрос Андрея, в каком направлении, он махнул рукой куда-то в сторону, причем совсем не в ту, куда должен был бы идти Александр, если бы шел домой.

Андрей не очень поверил этим словам, но все же решил проверить. Он объездил несколько соседних дворов, и совсем уже было отчаялся, как вдруг увидел какое-то темное пятно в сугробе у дороги. Это был Александр, который, видимо, упал и заснул прямо на куче неубранного снега. Вроде он еще дышал.

Андрей с трудом затащил тело друга в машину и отвез в больницу. Всю ночь Андрей провел рядом с другом. Особого желания спасать замерзшего забулдыгу у врачей не было. Но сила убеждения Андрея и деньги сделали свое дело, так что, в конце концов, они все же взялись за лечение Александра.

Александра выписали из больницы спустя месяц. Врачам удалось поставить его на ноги. Он до смерти перепугался ото всего случившегося и даже перестал выпивать.

Между тем, ситуация в стране становилась все хуже и хуже, зарплаты не платили и никаких признаков изменений к лучшему пока не было видно. На основные продукты питания – крупы, мясо и даже водку ввели талоны. Полки в магазинах были абсолютно пусты. А чтобы купить что-то по талонам, нужно было стоять в длинных очередях. Собственно говоря, из всех троих номинально работа была только у Александра. Но опять же номинально, потому что в институте, где он числился, зарплату тоже не выдавали уже почти год.

Издание, где раньше работал Андрей, все же пришлось закрыть. Попытки заработать деньги на рекламе провалились по одной простой причине – не было рекламы. А других способов пополнить бюджет у газеты не было. К тому же резко упала подписка – у людей не было денег, и они экономили на всем, на чем могли. Некогда многомиллионные тиражи газеты упали на порядок, а потом сократились еще больше. Так что в конце концов в редакции не могли уже наскрести денег, чтобы оплатить и самый минимальный тираж в несколько тысяч экземпляров, не говоря уже о зарплате сотрудников. Как бы это ни было тяжело, но Андрею пришлось все же принять тяжелейшее решение распустить редакцию. Он собрал у себя в кабинете тех, кто еще продолжал ходить на работу, несмотря на то, что денег им уже давно не платили. Это были подлинные энтузиасты своего дела, которые ради газеты готовы были переносить любые тяготы. Когда Андрей обвел взглядом собравшихся, у него перехватило горло, и он с огромным трудом взял себя в руки, чтобы сотрудники не увидели его слез. Сдавленным голосом он объяснил им причины своего решения, искренне поблагодарил всех за поддержку.

– Наверное, я – плохой руководитель, но я не вижу больше возможности продолжать выпуск газеты, – сказал он. – И пока я не вижу предпосылок для того, чтобы ситуация могла измениться к лучшему. Я понимаю, что газета для всех нас как любимый ребенок. Мы его холили, растили, как могли. К сожалению, то, что происходит сейчас в стране, не дает нам возможность продолжить заниматься любимым делом. Некоторые считают, что нужно сохранить редакцию, переждать этот тяжелый период и дождаться лучших времен. Я, честно говоря, не вижу в этом смысла. Но если когда-нибудь появится возможность снова возродить наше с вами любимое детище, то я знаю, к кому обратиться за помощью. Спасибо вам за все то, что вы уже сделали для газеты и для этой страны. А теперь давайте возьмем паузу. У всех у нас есть семьи, дети. Мы поставлены в условия, когда каждому из нас надо как-то выживать, не думая об обязательствах перед своими коллегами и газетой. Давайте разойдемся в надежде, что когда-нибудь мы снова сможем собраться вместе.

– А может нам стоит немного изменить формат газеты в сторону, так сказать, более легкого содержания? – предложил кто-то из сотрудников. В то время действительно стали появляться как грибы после дождя издания, которые особо не мудрили с содержанием и шокировали читателей всякими небылицами. В тяжелые времена люди легко поддаются на любой обман, лишь бы хоть на минуту отвлечься от тягот реальности.

Андрей был категорически не согласен с таким подходом:

– Если кто-то хочет писать про трехголовых телят и бородатых женщин, ради бога, флаг вам в руки, но это не ко мне.

Чтобы хоть как-то скрасить расставание, Андрей как мог «накрыл «поляну» в редакции – купил на рынке закуску, достал выпивку.

– Я хочу, чтобы мы расстались друзьями, – сказал он на прощание своим бывшим коллегам.

Петр тоже остался не у дел. После отмены однопартийной системы и снятия с КПСС конституционного статуса «руководящей и направляющей силы» система партийных и комсомольских организаций рассыпалась как карточный домик. Впрочем, большинство его «старших товарищей» успели загодя подготовить «запасные аэродромы» – теплые местечки в хозяйственных или государственных структурах различного уровня и тут же пересели из одного кресла в другое. Петр был уверен, что и его кто-нибудь из бывших «кураторов» потащит за собой – свои люди нужны на любом месте, но ему было велено не суетиться и подождать, пока все окончательно не устаканится. Андрей наблюдал за этим процессом перемещений со стороны и прекрасно видел, как «старая гвардия» постепенно заняла все основные позиции в так называемой «новой системе» власти и экономики. Те, кто еще вчера, потрясая красным партбилетом, клеймил позором частных собственников и предпринимателей, теперь оказался во главе нового марша. Особых соперников у них не было – за исключением разве что бывших сотрудников различных силовых структур – КГБ, милиции и им подобных, которые тоже заранее почуяли, откуда ветер дует, и вовремя расставили своих людей на ключевых местах по всей стране. В итоге образовалось как бы две не то, чтобы конфликтующих, но неизбежно соперничающих между собой группировок, спешивших перекроить под себя страну. У стороннего наблюдателя такого как Андрей не могло не создастся впечатление, что процесс этот был совсем даже не стихийный, а хорошо продуманный и заранее спланированный, причем не в Кремле, но на не менее высоком уровне теми, кто привык быть у власти и не собирался с ней расставаться даже в новых условиях. «If you can’t beat them, join them», – вспомнил Андрей старое английское изречение. Правда, в современной интерпретации получалось немного по-другому – если не можешь кого-то победить – возглавь их.

Как Андрей не отбрыкивался, но подошедший день рождения пришлось все же отпраздновать. К тому же дата была хотя и не юбилейная, но все же достаточно символическая. 35 лет – это вам не хурмы-мухры. Решили разделить празднование на две части – сначала отметить вместе с родителями: все же день рождения сына – это и их праздник, а уже на следующий день, тем более, что это была суббота, пригласить домой друзей и знакомых.

К тому же Андрея постоянно грызло чувство вины перед отцом за то, что он уделяет ему слишком мало внимания. А с годами преклонение сына перед отцом не только не уменьшилось, но еще больше укрепилось и даже выросло. После возвращения из загранкомандировки Владлен Иванович сильно сдал. О продолжении работы на прежней должности или какой-либо другой речи даже не шло. Его отправили на пенсию, причем произошло это достаточно скромно, без особых фанфар и почестей. Нет, конечно, новый руководитель организации, в которой Владлен Иванович проработал всю свою сознательную жизнь, не мог не сказать теплые слова в его адрес, напомнить о прошлых заслугах Владлена Ивановича в военное, а затем и в мирное время. В зале коллегии даже накрыли стол для ветеранов. Но никакой награды кроме слов благодарности, да почетной грамоты он не получил. Наверное, все же для человека, который немало сделал и для журналистики и страны в целом – это было все же маловато.

Впрочем, на другое отец и не рассчитывал – он прекрасно понимал, в какое время они теперь живут, да и вообще чванство, стремление к почестям было не в его характере. Но все же Андрей чувствовал, что какой-то внутренний надлом у отца произошел. Он был еще полон сил, работал всегда с утра до позднего вечера, а теперь вдруг вынужден сидеть, сложа руки, как старый дед у печки. Отец не скрывал радости, когда Андрей заходил их навестить. Ему явно не хватало общения, но Андрей, к своему глубочайшему сожалению, не мог восполнить образовавшуюся в жизни отца пустоту, и мысль, что он уделяет недостаточно внимания человеку, которому обязан всем в этой жизни, постоянно мучила его.

Впрочем, Владлен Иванович недолго страдал депрессией – не такой он был человек, чтобы, оказавшись на пенсии, сидеть, сложа руки, и ничего не делать. Сначала стал разбирать свои огромные архивы, начал писать новую книгу, а потом взялся за преподавание журналистики сразу в двух институтах. Так что очень скоро к своим многочисленны титулам добавил и почетное звание профессора.

Родители, конечно же, были рады, когда Андрей с семьей приехал к ним отпраздновать свой день рождения. Мама, естественно, накрыла праздничный стол – не такой пышный, как раньше, но сделал все, что могла из того, что удалось найти в магазинах и на рынке. Когда, наконец, закончилась суета от встречи и все расселись, Владлен Иванович поднял бокал и произнес тост за сына:

– Я хочу выпить за тебя не только как за главу своего теперь уже немалого семейства, прекрасного мужа и отца, но и как за продолжателя семейных традиций, будущего главу нашего, так сказать, клана. Мы с матерью долго думали, что бы такое тебе подарить. И в конце концов решили передать тебе как некий символ – вот этот набор золотых ручек, которые твой дед в свое время привез из Америки. Ими он писал свои статьи и книги, потом передал мне, и я тоже часто использовал их для работы. Теперь я хочу вручить их тебе. Я понимаю, что теперь уже вы не пишите ручками, печатайте сразу на машинке или даже на компьютере, но все же я хочу, чтобы они были у тебя, поскольку теперь наша династия передает эстафету именно тебе.

С этими словами Владлен Иванович вручил Андрею кожаную шкатулку с двумя красивыми перьевыми ручками и баночку чернил. Андрей почувствовал, как от этих слов отца к его горлу опять неожиданно подступил комок. Вообще-то он ехал с намерением рассказать родителям, что по крайней мере на какое-то время собирается уйти из журналистики и попытаться заняться каким-то другим делом. Каким именно он сам еще до конца не понимал. Но явно после таких слов Владлена Ивановича был не тот момент, чтобы шокировать его и мать таким признанием.

Накануне вечером Андрей долго разговаривал с Аленой о том, что делать дальше. Работать в прессе он больше категорически не хотел. За теми газетами и журналами, которые выжили, стояли различные, но вполне конкретные силы. И они диктовали вполне конкретное содержание.

– Государственную цензуру отменили, – сказал Андрей, – но вместо нее пришла другая цензура – еще более жесткая, цензура рублем. Если хочешь оставаться у дел, то надо конкретно занимать ту или иную позицию. А что делать, если я не согласен ни с теми, ни с другими? Кривить душой? Читатель всегда почувствует фальшь и неискренность, да я и сам не хочу. Ну, а «желтая пресса» – сама понимаешь – это уж точно совсем не мое. Звучит, конечно, странно, но я при коммунистах чувствовал себя более свободным и в основном писал то, что сам хотел. А теперь к тебе относятся как к марионетке на веревочках.

Так что Андрей решил повременить с объявлением родителям о своих намерениях. Весь вечер он старался избегать разговоров о работе, да и вообще на какие-то серьезные темы, пытался много шутить. Иногда ему казалось, что отец как-то странно, пытливо смотрит на него из-под бровей, словно чувствуя некую фальшь в показном веселье Андрее. Но, правда, так ничего и не сказал. Хотя уже вечером, прощаясь, вдруг мимоходом оборонил такую фразу: «Ты знаешь, я всегда доверял свои детям. Это – ваша жизнь и вам самим виднее, что делать. Но ты должен знать, что мы всегда сможем вас понять и поддержать, что бы ни случилось».

Уложив детей, Алена забралась в кровать и, как она любила, уютно устроилась у него на плече.

– Что, именинничек, глава династии, как жить-то дальше будем? – не без иронии поинтересовалась Алена.

– Да уж как-нибудь проживем, – задумчиво ответил Андрей.

– А у нас есть выбор? И вообще, будем философствовать или, может быть, поздравишь, наконец, мужа с днем рождения?

– Даже не знаю, – подразнила Алена Андрея. – Достойна ли я оказать его величеству такую честь.

– Достойна, достойна, – Андрей откинул голову на подушку. – Дозволяю, лобызай…

Нежные поцелуи Алены не заставили себя ждать.

На следующий день в гости к Андрею с Аленой пришли его друзья. Алена прекрасно знала своего мужа, для которого прием гостей был церемонией высшего порядка. Видимо, гостеприимство он унаследовал от мамы и считал, что стол должен ломиться от всяческих яств. Он почему-то всегда боялся, то гости уйдут голодными. Алена только усмехнулась, когда они начали обсуждать с Андреем меню на его день рождения, и он заявил, что достаточно будет приготовить курицу с его любимым соусом из сметаны с чесноком.

– Хватит с них и этого. Не те времена, чтобы пировать, – сказал он тогда, но Алена почему-то ему не поверила. Но чем ближе подходил день встречи с друзьями, тем сильнее Андрей нервничал, всем своим видом давая понять, что надо начинать готовиться и искать продукты. Так что в итоге кроме курицы наготовили и разной закуски из того, что смогли найти – традиционную селедку под шубой, салат из печени трески и, конечно же. «Оливье» – куда же без него. Андрей никому не доверял резать «Оливье» и всегда сам готовил этот салат, который действительно получался у него необычайно вкусным. «Весь секрет в том, чтобы правильно, как можно мельче порезать все ингредиенты», – объяснял он.

Петр был, как всегда, в веселом расположении духа и пришел с очередной новой подругой. Удивительно, но неприятности и жизненные невзгоды на нем никак не отражались. Александр, напротив, был в дурном расположении духа, мрачно смотрел на бутылки с алкоголем, но пить решительно отказался. Впрочем, его никто и не уговаривал.

– Он теперь все время в таком настроении, – рассказала ребятам Надежда. – Так что не обращайте внимание.

Когда все было съедено и выпито, ребята отправили женщин в гостиную, а сами уединились на кухне, чтобы за чашкой чая с домашним пирогом, – Алена испекла любимую Андреем «Шарлотку» с яблоками, – решить, как можно заработать денег в новых условиях.

– Давайте рассуждать логически, – предложил Петр, – и подумаем, что нужно людям в первую очередь.

– Тут и думать нечего. Людям в первую очередь нужны деньги и жратва, -мрачно перебил его Александр.

– Логично, – поддержал друга Андрей. – С деньгами мы им не поможем, значит, надо подумать, где можно найти продукты. Не могло же все взять и исчезнуть в один момент, где-то они должны быть. Природа, как известно, не терпит пустоты. И по законам физики, если где-то что-то исчезает, то оно обязательно должно появиться в другом месте.

– Продуктов нет не потому, что их вообще не производят, – на удивление серьезно объяснил Петр, – А потому что разрушили всю систему снабжения. Раньше у нас вся систем была какая? Централизованная. Разнарядки, планы, указиловки и т.д. Все четко знали куда, что и сколько. А теперь все это развалилось. Говорят, что свободный рынок сам должен все отрегулировать. Но рынка-то как такового пока еще нет. Поэтому страна и оказалась в полном столбняке. Конечно, производство на местах сильно упало, но оно все же есть.

– Это все понятно, – прервал друга Андрей. – Ты лучше скажи, что делать. Как говорят, куды бечь?

– Надо попытаться для начала разобраться в этом бардаке и внести элемент разума во всеобщий хаос, – уже не столь уверенно ответил Петр.

– И будет тогда всем счастье, – сурово добавил Александр.

Как раз в этот момент в кухню вошла Алена, чтобы попытаться спасти хоть немного «Шарлотки» для девочек:

– Ну, что, кухонные мечтатели, вы уже придумали, как спасти человечество или хотя бы несколько его лучших представителей, то есть нас?

– Пытаться спасти все человечество – дело бесперспективное и неблагодарное, – было непонятно, говорил Александр всерьез или шутил. – Так что даже и мысли такой не было.

Для начала решили напрячь мать Петра, чтобы она дала им контакты своих бывших коллег, которые еще остались при деле. Она много лет проработала в торговой системе, была одним из руководителей крупнейшей оптовой базы Москвы. И хотя после известного шумного уголовного дела о так называемой «торговой мафии» вышла на пенсию, но, как говорится, «бывших» не бывает, и она прекрасно знала, кто, где и чем сейчас руководил в торговле.

Да и сам Петр был знаком кое с кем из торговых боссов, которых еще недавно курировал по работе. Андрей вспомнил, что во время командировок в регионы он общался с «хозяйственниками», которые отвечали за так называемые «стратегические запасы» продовольствия на случай войны, а точнее склады с тушенкой, сгущенкой и прочими консервами длительного хранения. Когда приближался срок годности, то их выбрасывали в продажу, а склады заполняли свежими. «Попробую разыскать этих людей», – пообещал Андрей.

«Кухонные мечтатели», как назвала друзей Алена, договорились созвониться через пару дней, чтобы обсудить результаты поисков.

Андрею вся эта идея с торговлей не очень нравилась, но другого варианта заработать денег он пока не видел. А «денежная заначка» семьи стремительно таяла. Девчонки росли, их нужно было одевать, давать деньги на «карманные расходы», и, естественно, кормить. К тому же они, да и Алена, привыкли жить в достатке. Андрей всегда гордился тем, что его семья ни в чем не нуждалась, что он мог обеспечивать им уровень жизни выше среднего. Для него сохранение такого статуса-кво было вопросом его мужской чести, и ради семьи он был готов отказаться от чего угодно, даже от любимой профессии, лишь бы у жены и детей было все хорошо. Но как бы он ни хорохорился, он понимал, что еще немного и семья реально может оказаться на грани полного безденежья. Каждый раз, когда он думал об этом, то в его голову приходили штампы из репортажей его коллег-журналистов из Америки и других западных стран. Безработица, нищета, голод – для него, выросшего в СССР, эти слова всегда носили какой-то абстрактный характер, который никак не ассоциировался с его собственной жизнью и жизнью его родных. «Ну вот – все мечтали догнать Америку. Наконец, получилось. А, может, теперь даже и перегоним», – невесело пошутил он, прощаясь с друзьями.

Когда все ушли, а дети уснули Алена, естественно, не могла не спросить у Андрея, что он обсуждал с ребятами. Он подробно пересказал ей весь разговор.

– Это все, конечно, хорошо, но торговля – совсем не твое, – грустно заметила Алена.

– Да уж, картина пока невеселая получается, – согласился с ней Андрей. – Трое не самых глупых людей: один журналист, второй – кандидат наук, третий – партийный функционер скидываются на троих, чтобы купить где-нибудь картошки, а потом ее перепродать. Бабушка как-то рассказывала, что кто-то из моих далеких предков был крупным купцом. Может, гены помогут. Спят там, где-нибудь глубоко, а теперь возьмут и проснутся. Вот и получится из меня прекрасный торгаш.

– Как ты говоришь, сумлеваюсь я, однако, – усмехнулась Алена.

– Раньше говорили из грязи, да в князи, а у нас получается совсем наоборот, – Андрей задумался, а потом добавил:

– Давай все же решать вместе. Ты же понимаешь, что быстро мы деньги не начнем зарабатывать. Может так случиться, что какое-то время будет совсем худо. Мы готовы к этому или ты считаешь, что надо действовать по-другому. Устроиться на работу в какую-нибудь из новых газетенок мне не составит труда. Пару звонков и оторвут с руками. Мне этого очень не хочется, но если ты считаешь, что я должен сделать это ради семьи, то я готов.

– Деньги, достаток – это все, конечно, хорошо. Но главное, чтобы всем нам было комфортно. Мне не нужен муж неврастеник, который будет приходить с работы и биться в истерике головой о стену. Давай, попробуем. В конце концов, если не получится, всегда можно вернуться к плану В.

– Понятно за что – за ум. Ну, и за красоту, – засмеялась Алена.

– Это само собой, а еще за то, что ты меня понимаешь и всегда поддерживаешь. Без твоей поддержки я бы никогда ничего не сумел сделать.

Уже позже, лежа в кровати, Алена вдруг негромко хихикнула:

– Даже если и немного поголодаем, тебе это будет полезно – а то, смотри, уже живот начал расти.

– А это от отсутствия физических упражнений! – тут же нашелся Андрей. – Уклоняешься, понимаешь, от исполнения супружеских обязанностей. То она устала, то у нее голова болит.

– Какой же ты оказывается нахал! – возмутилась Алена, прекрасно понимая, к чему клонит Андрей.

Так что в ту ночь они опять заснули очень поздно.

Соглашаясь на план Андрея, Алена, – да и сам он, – на самом деле даже не могли предположить, насколько трудным и долгим окажется для их семьи переход к новой жизни. Да вряд ли это мог предвидеть кто-то еще в стране, несколько поколений которой выросли в относительно стабильные и сытые времена «брежневского застоя». Конечно же, все жили по-разному, но тем не менее понятия «бедность», «нищета», «голод» был действительно чем-то из «другой жизни».

Уже на следующее утро Андрей обложился старыми записными книжками в поиске контактов людей, которые могли бы оказаться полезными в новом деле. В свое время он много ездил по стране, так что знакомых из самых разных областей у него было немало. Составив список, он стал обзванивать тех, кто, на его взгляд, был ему сейчас интересен Особого успеха эти звонки, правда, не принесли. Кто-то давно уже не у дел, другие почему-то резко меняли тон, когда понимали, зачем он позвонил, третьи убеждали его, что сами еле-еле сводят концы с концами. Несколько человек, правда, кое-что туманно пообещали. У него создалось такое впечатление, что люди просто-напросто боялись говорить по телефону, намекая, что это не «телефонный разговор», но на поездку к ним без надежды на результат тратить деньги не было смысла. Продуктов питания почти никто не обещал, но кое-кто выразил готовность прислать списки товаров, застрявших на складах. Хорошо, что Андрей забрал из редакции свой факс. Он ему очень пригодился.

Таких бурных дней в своей жизни Андрей не мог припомнить. Факс иногда раскалялся как утюг, выплескивая еще теплые полотна с длинными непонятными списками неизвестно чего, с какими-то цифрами вместо названий. Видимо, его собеседники рассказали о его звонке своим коллегам. Так что вскоре ему начали звонить незнакомые люди, предлагая что-то у них купить или, наоборот, спрашивали, нет ли у него чего-то, что им было нужно. Но в основном это были какие-то запчасти и товары, которые в данной ситуации его не интересовали, потому что он понятия не имел, зачем и кому они могут быть нужны. В какой-то момент его просто пробило на истерический смех, потому что он понял, что окончательно запутался, и вообще не понимает, чем он занимается. А ночью ему приснился сон, что он как Господь Бог парит в облаках и отправляет набитые под завязку непонятно чем эшелоны с одного конца страны на другой.

Как и договаривались, через пару дней к нему пришли Александр с Петром, чтобы рассказать о результатах своих изысканий и узнать его новости.

Как ни странно, увидев кипу бумаги, Александр быстрее всего

– Это называется возврат к натуральному хозяйству, – объяснил он, – то есть обмену одних продуктов на другие. Теперь это называют красивым, но непонятным словом бартер.

– Я, конечно, любил в детстве складывать пазлы, – ответил ему Андрей, – но эти точно не для моего мозга гуманитария.

Александр как-то по-мефистофельски ухмыльнулся, сгреб все бумажки, а потом стал раскладывать их на какие-то кучки по понятной только ему системе. Еще через некоторое время он изрек, что видит здесь как минимум с полдюжины сделок, если тех свести с этими, а тех с этими. «А можно и удлинить цепочку», – задумчиво добавил он.

Андрей иронично поинтересовался, а что им-то будет с этого. Петр засмеялся:

– А это как в старом еврейском анекдоте про Абрама, который продавал по себестоимости вареные яйца. На вопрос, зачем ты это делаешь, он уверенно отвечал – «Зато при деле!».

– Теоретически можно запросить деньги за посредничество, – предположил Александр.

– Съесть-то он съест, да кто ж ему даст, – вспомнил Андрей другой анекдот про тигра, которому не докладывали мяса. – Денег сейчас ни у кого нет, но, если хочешь, попробуй.

Тот взялся за дело вполне основательно и даже разработал схему создания специальной компьютерной базы данных бартерных обменов, но, чтобы она заработала, нужны были большие человеческие усилия и финансовые вложения. Ни того, ни другого у ребят не было. Так что дитя оказалось мертворожденным.

Петр загорелся идеей посредничества. Андрей с радостью отдал ему все контакты. Тот несколько дней просидел на телефоне, обзванивая потенциальных участников сделок, но у него ничего не получилось. Никто не захотел платить денег за их посреднические услуги, а кто-то вообще принимал его за жулика и сразу посылал на три буквы. Люди явно были еще не готовы к работе по-новому.

Петр попытался было «отработать» еще и контакты, которые ему дала его мать. Но, по его выражению, там все оказалось глухо как в танке. «Старшие товарищи» по партии, да и комитетские, вовремя подсуетились и все уже окучили. «Там без их согласия даже мышь зернышка не съест», – рассказал он. Более того, к нему уже после третьей встречи на выходе подошли «двое из ларца, одинаковые с лица» и вежливо объяснили, что не надо соваться туда, куда не надо.

– Что же, отрицательный результат – это тоже результат, – попытался взбодрить Андрей друзей, когда провожал их до метро. – Может, мы слишком сильно замахнулись и пытаемся сделать то, к чему сами еще не готовы.

Возвращаясь, он встретил у подъезда соседа по лестничной площадке – известного алкоголика, явно пребывавшего в состоянии глубокого похмелья.

– Слушай, сосед, – спросил он у Андрея, – у тебя выпить нет? А то трубы горят. Наивный Андрей честно ответил, что выпить нет, но талоны на водку еще остались. Сосед возбудился не по-детски и предложил ему поменять талоны на водку на его талоны на крупу и мясо.

– А сам-то что тогда есть будешь? – спросил Андрей.

– Вот за это не боись – моя баба в деревню поехала к родне, скоро вернется, привезет закруток всяких и другой жратвы, – успокоил его сосед.

– А что в деревне продукты есть? – поинтересовался Андрей.

– Так там иначе не прожить – в сельпо и в нормальные времена мало чего завозили. Так что живут в основном за счет домашних запасов. Огороды-то у всех есть, да и лес рядом, – объяснил сосед, немало удивленный неосведомлённостью Андрея о таких простых вещах.

Разговор с соседом не выходил из головы Андрея. На следующий день он позвонил друзьям.

– А не заняться ли нам раскулачиванием деревенских? – предложил он и рассказал им о разговоре с соседом.

– Уже скоро весна, – поделился Андрей своими соображениями, – и, наверняка, у кого-то могли остаться излишки продуктов. Машина есть, нужны только деньги на бензин и на закупки.

Ребятам эта идея понравилась. Они скинулись и после недолгих обсуждений выбрали маршрут. Близко около Москвы ловить было нечего, поэтому решили отъехать километров 200-300, а там уже «пошерстить» по деревням. У Андрея была четвертая модель «Жигулей», так что в багажник могло влезть достаточно много. Поездка прошла, как ни странно, без приключений. Они захватили с собой пару ящиков водки, которая помогла развязывать язык «аборигенам», а иногда была даже лучшей валютой. В России всегда водка ценилась превыше денег.

Ночевали прямо в машине и к концу третьего дня набили машину до отказа – мешками с картошкой, свеклой, морковью, домашней тушенкой, банками со сметаной и творогом, прочими сельскими «деликатесами».

Кое-что оставили для себя – дочки Андрея как конфетам радовались творогу, вкус которого уже начали забывать. Остальное богатство нужно было быстро реализовать. Перед поездкой они как-то об этом не подумали. Сами ребята, естественно, торговать не собирались, а решили пристроить продукты теткам – профессиональным рыночным торговкам. Все они, как оказалось, «сидели» под кем-то, но соглашались взять понемногу, чтобы заработать себе «на карман». Одна тетка взяла больше других, а за деньгами велела прийти вечером. Но вечером ни ее, ни продуктов на месте уже не было. «Наивные идиоты, – выругался Петр. – Надо было паспорта у них забирать».

Они посчитали выручку – в принципе поездку они отбили, даже какие-то копейки заработали сверху. Решили продолжить поездки и катались по деревням еще около месяца. Но не все поездки проходили так гладко, как первая. То областные гаишники устроили обыск в машине и не отстали, пока с ними не поделились, то на въезде в Москву отобрали кучу товара, потому что на него, естественно, не было санитарных сертификатов. А как-то раз за ними погнались на машине какие-то местные, которые, видимо, увидели в них конкурентов. Чудом обошлось без драки. Ребята уже обзавелись своими продавцами, но зато получили новую головную боль – за право получить место на рынке надо было платить дань ментам и бандитам, «крышевавшим» рынок, а также прочим «прилипалам» типа санэпидемстанции.

Но все их поездки закончились, когда поздно вечером на подъезде к Москве сломалась машина. От постоянной перегрузки она давно уже скрипела как несмазанная телега, а тут просто встала, не доехав пару километров до МКАД. Ребятам удалось поймать какой-то грузовичок и перевезти продукты, а машину решили оставить на обочине до утра. Но когда они приехали утром, то с ужасом увидели, что от нее остался только кузов. За ночь с машины сняли все, что можно и нельзя – даже двигатель умудрились вытащить.

Были бы деньги, можно было бы арендовать один или несколько грузовичков, тем более что маршруты были уже отработаны, но денег не было. Ребята даже договорились с хозяином одной списанной «полуторки» и попробовали съездить с ним. Но то ли легковушка была не так заметна на дороге, то ли бандиты к тому времени уже развернулись в полную силу, но они в итоге и весь товар потеряли, и сами еле ноги унесли.

Ребята грустили на кухне, когда домой вернулась Алена с детьми. Как выяснилось, она ездила с ними на какой-то вещевой рынок – нужно было найти дочкам кое-что из одежды. Она им рассказала, что тетки сейчас стали ездить в Китай за всяким тряпьем и электроникой – там все стоит копейки, а потом здесь на рынках продают. Уходит влет.

– Так вот туда-сюда и ездят с огромными баулами, поэтому их прозвали «челноками», – пояснила Алена. Выслушав ее, ребята переглянулись.

– Вот не нравится мне это ваше выражение лица, – обеспокоенно отреагировала Алена. – Даже не думайте об этом. Вы же ничего в торговле не понимаете, купите какую-нибудь никому не нужную дрянь.

Друзья впали в уныние. Несколько месяцев работы пропали впустую. Они не понимали, что им делать дальше.

Андрей недолго предавался унынию. Не такой он был человек. К тому же финансовое положение семьи день ото дня становилось, мягко говоря, все печальнее и печальнее. Он снова засел за телефон, решив пройти по второму кругу тех, разговор с которыми подавал хоть какую-то надежду на позитивный результат.

Терпение и труд, как говорится, все перетрут. Спустя несколько дней утром в квартире Андрея раздался телефонный звонок. Позвонил один из его знакомых, с которым он обсуждал возможность реализации запасов из тех самых «стратегических резервов».

– Андрей Владленович, – сказал он. – Ситуация такая. По регламенту пришло время обновления ассортимента. Я раньше не мог с вами об этом говорить, потому что, как сами понимаете, надо мной есть вышестоящие товарищи, которые вроде как сами собирались заняться реализацией товара. Но вчера мне сообщили, что в нашем регионе денег ни у кого нет и дали «зеленый свет» на то, чтобы я сам подыскал покупателя. Естественно, есть некие пожелания по финансовой стороне сделки, но они представляются мне вполне разумными. Бюрократию у нас никто не отменял, так что все-равно, чтобы получить разрешение на продажу, мне нужно получить несколько подписей у кураторов.

– Короче, вы понимаете, – многозначительно добавил звонивший. – Всем хочется благодарности.

– И во сколько они оценивают эту «благодарность»? – поинтересовался Андрей и получил исчерпывающий ответ:

– А кто будет определять стоимость ваших консервов? Надеюсь, они понимают, что речь идет о товаре с истекающем сроком годности, – спросил Андрей.

– С этим проблем не будет. Пока еще действуют старые нормативы реализации, а там цены очень низкие, – объяснил ему звонивший.

Договорились о том, что Андрею передадут полный список и объемы подлежащих реализации консервов с предполагаемыми ценами, а после этого он скажет, возьмется ли он за эту сделку и сможет ли выполнить условия продавцов. На расчеты он попросил три-четыре дня.

Когда Андрей положил трубку, то почувствовал, что на его лбу выступила испарина, ноги были ватными, а руки почему-то дрожали. Звонок застал его врасплох. С одной стороны, безусловно, все, что он, да и ребята делали в последние месяцы, не могло рано или поздно не привести к какому-то прорыву. Но, с другой, он совершенно не был готов к такой сделке. Где взять деньги, как потом все это реализовать? Никакого опыта и даже понимания, как это делается, у Андрея и у ребят не было. К тому же его взбесило требование звонившего об откатах. «Господи, люди голодают, а эти уже думают о том, как бы набить себе карманы, – подумал он, закуривая вторую сигарету подряд. – Хоть бы подождали, пока страна выйдет из пике. Что за извращённый бизнес по-русски».

Придя в себя и немного успокоившись, Андрей набрал Александра с Петром. Уже через час они втроем сидели на кухне и, как говорится, чесали репу.

– Ну, во-первых, давайте без паники, – сказал Петр, выслушав взволнованный рассказ друга. Как ни странно, он оказался самым спокойным и рассудительным из троицы, что было ему совсем не свойственно. – Хотите, анекдот расскажу свежий.

– Встречают двое русских. Один другому предлагает продает эшелон с мукой. Тот радостно соглашается его купить. А потом оба разбегаются в разные стороны – один искать эшелон с мукой, а другой – деньги.

– А что касается откатов, – добавил он. – Можно подумать, ты ожидал чего-то другого. Кому же не хочется половить рыбку в мутной воде. А у нас сейчас именно такое время.

– Смутное, – поправил друга Андрей. – Смутное время.

– Это раньше время было смутное, а сейчас оно у нас именно мутное, – настоял на своем Петр. – Ни зги не видно. Тычемся как слепые котята в разные стороны.

– Ладно, господа, это – все эмоции, – Александр включил, наконец, свой аналитический склад ума. – Давайте рассуждать логически. Когда есть проблема, ее надо разложить на составляющие. Что мы имеем? Большую хорошую партию консервов, которая, наверняка, уйдет влет. Это плюс. Теперь минусы – у нас нет денег на эту сделку и вообще мы понятия не имеем, как все это можно осуществить – довести сюда, продать и т.д. Но на самом деле – это простейшее уравнение. Надо только под символы подставить правильные значения. Так что давайте спокойно и без паники.

– Самая большая проблема, где взять деньги, – подхватил мысль друга Андрей. – Все остальное можно рассчитать. Давайте, может, начнем с этого и тогда поймем, стоит ли вообще ввязываться в эту авантюру.

Александр взял листок бумаги и начал на нем фиксировать те проблемы или, как он это назвал, составляющие формулы, которые надо будет решить – транспортировка, склад, хранение, охрана, отпускная цена, реализация и так далее и тому подобное.

– Вот видите, все достаточно просто, – спокойно сказал он. –Теперь надо только проставить циферки напротив каждой позиции, а потом их сложить и поделить. И все будет ясно. И чему вас только в школе учили!

– Да уж, яснее не бывает, – засмеялся Андрей.

Ребята договорились, кто какую позицию пытается просчитать и разбежались на пару дней. Петр также пообещал попытаться узнать насчет денег. Искать нормальный кредит где-либо было бессмысленно, потому что банки в стране только начинали формироваться. Так что для сделки нужно было найти партнера с деньгами.

– Не может такого быть, чтобы ни у кого не было денег.

– Я же гуманитарий, а не счетовод Вотруба, – пожаловался Андрей Алене. Но не в его характере было сдаваться.

– Да ладно тебе – задачка-то для начальных классов – из точки А в точку Б идет поезд, на котором надо перевезти столько-то тонн груза. Вопрос – сколько это будет стоить, если у стрелочника дяди Васи молодая жена и двое детей, а машинист Андрей не умеет считать.

Андрей сделал вид, что обиделся, но на самом деле с удвоенной силой взялся за решение этой задачи. Собственно, ему и решать-то по большому счету ничего не надо было, а просто найти людей, которые разбираются в железнодорожных тарифах и вообще в тайнах товарных перевозок. А уж что что, а находить нужных людей он умел. После нескольких звонков и встреч у него на столе уже лежали все необходимые расчеты. К тому же ему удалось заручиться поддержкой «правильных стрелочников», которые пообещали за определенное вознаграждение обеспечить быстрое прохождение груза. «Безобразие, – чертыхался Андрей, – куда не ткнешься, везде просят денег. Вот уж действительно – «не подмажешь – не поедешь!»

Когда ребята встретились через несколько дней, Андрей первым «доложил», как он выразился, о своих изысканиях.

– В принципе, – рассказал он. – доставить груз из региона можно, хотя не все так просто как в детской задачке. Есть два варианта – грузовиками и по железной дороге. Первый вариант, хотя он и немного дешевле, я отметаю. Во-первых, в провинции нет бензина, поэтому нужно будет еще гнать бензовозы в определенные точки, чтобы заправлять машины. Во-вторых, это опасно – на дорогах сейчас вовсю орудуют бандиты, которые грабят дальнобойщиков – отбирают товар. Могут покалечить водил, а то и убить. Чем дальше от Москвы, тем больше беспредел. Можно, конечно, посадить по охраннику на каждый трейлер или послать машину-две сопровождения. Такие возможности есть – знакомые ребята из числа бывших десантников могут дать людей с оружием. Но, как сами понимаете, никаких гарантий они дать не могут. Всякое может случиться. A la guerre comme à la guerre, как говорится. Так что проще и безопасней все же по железной дороге, которая, как ни странно, все еще работает. Если заплатить нужным людям, то за несколько дней груз дойдет без остановок до нас. Там, конечно, есть свои нюансы. Главное, чтобы наши вагоны не загоняли на ночь надолго на запасные пути, потому что там тоже могут ограбить. Но на всякий случай, думаю, что будет лучше, если и по железной дороге груз будет сопровождать охрана.

Андрей не выдержал и, как всегда, выдал длинную злобную тираду в адрес тех, кто вымогал у него деньги за быструю доставку груза.

– Я удивляюсь, – возмущался он, – смотрят тебе в глаза, не моргая, и в открытую говорят, что вообще-то такой груз идет около месяца, но можно, если постараться, и за несколько дней. Если доплатите мимо кассы. Такое впечатление, что конец света наступает и все стараются побыстрее набить свои карманы. Куда не сунешься, везде только и слышишь: «Деньги давай!».

Но кроме усмешки его возмущение у друзей ничего не вызвало.

– Вот смотрю я на тебя Андрей, как говорят наши украинские братья, дывлюсь, – спустил его Петр с неба на землю. – Вроде не мальчик уже, серьезной газетой руководил, а все такой же наивный, как выпускница Смольного института благородных девиц. Живешь в каком-то своем мире. Ты думаешь раньше по-другому было? Только тогда за это сажали, поэтому все боялись и делали это втихую. А теперь это называется бизнес. Кто к чему присосался, тот от этого и сосет.

– А если я не хочу так, если я хочу работать по-честному, без подстольных выплат, – Андрей разошелся не на шутку.

– Тогда сиди дома, лежи на диване и ничего не делай, – остудил его пыл Петр. – По-другому у нас не получается и вряд ли получится когда-нибудь.

– Надо расстреливать побольше, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Александр. По его лицу было непонятно. – Причем на Красной площади у кремлевской стены, под оркестр, чтобы люди приходили как на праздник.

– Отличная мысль, – подержал его Андрей. – И чтобы хороший буфет как на избирательных участках во время выборов. А потом народные гулянья до утра.

– Помечтали и хватит. А кстати, самый главный вопросы современности в применении к нашей ситуации, – а что у нас деньгами? – сменил он тему. – Я кое с кем поговорил, но пока безрезультатно. А у вас как?

– Наконец-то, – обрадовался Петр смене разговора. – А то я все жду, когда меня кто-нибудь, наконец, спросит: «Петр, а как у тебя дела? Не удалось ли найти денег?»

– Петр, а как у тебя дела? Не удалось найти денег? – передразнил его Андрей.

– А вот не скажу. Грубые вы и не женственные, – типа обиделся Петр.

– Ладно, хватит ломаться как барышня на первом свидании, – отомстил Андрей другу за «выпускницу Смольного». – И вообще не делай умное лицо – тебе это не идет. Говори уже…

– Вроде может получится, – Петр сменил гнев на милость. – Я с дюжину людей обошел, у кого могут быть такие деньги. Все отказали, а один, кажется, заинтересовался. Просил прийти с полным расчетом чего и как.

– Так что же мы сидим, – не по-детски обрадовался Андрей. – Ваше слово, товарищ маузер.

С этими словами он протянул Александру листки со всеми цифрами:

– Ты у нас математик или где? Считай, а мы пойдем на балкон покурим.

– А я? – жалобно заныл Александр. – Я тоже хочу.

– Хотеть у нас не запрещено, – жестко оборвал его попытки пофилонить Андрей. – Сделай дело, гуляй смело. Вот вам, профессор, очки-велосипед Давайте садитесь и считайте. Наше счастье в твоих руках.

Когда ребята вернулись через некоторое время, Петр уже заканчивал свои расчеты. Но, видимо, решив отомстить друзьям, он не спешил с вердиктом. Андрей с Петром как братья-близнецы уселись за стол напротив него, подперев головы руками. Но долго молчать они не смогли.

–Ну, и что у тебя получается? – прервал паузу Андрей.

– Как бы вам это объяснить, – Александр говорил намеренно медленно. – Честно признаюсь, я не ожидал такого результата…

– Давай уже говори, не тяни кота за хвост, – прервал его Петр.

– Мне нужно еще кое-что осмыслить, – продолжил испытывать терпение друзей Александр. – Так что я пойду покурю, а вы посидите-подождите.

– Говори уже, – хором прикрикнули на него ребята.

Александр, не торопясь, достал из пачки сигарету, потом долго разминал ее, наконец, прикурил и глубоко затянулся. Андрей демонстративно стал поигрывать большим кухонным ножом, которым недавно резал хлеб на бутерброды. Александр понял, что лучше больше не тянуть:

– Не хочу вас шокировать точными цифрами. Боюсь, что ваши неокрепшие души не выдержат цифр с большим количеством нулей. Но если коротко, то получается очень даже неплохо. Даже гораздо лучше, чем я предполагал. На каждой банке можем наварить от 50 до 100 процентов, смотря как дела пойдут. Правда, это без учета оплаты процентов за кредит, поскольку Петр еще точно не договорился, сколько они составят.

Ребята переглянулись, не веря своему счастью, а из их горла вырвался сдавленный крик, отдаленно напоминавший «Ура!»

– И чего вы радуетесь, дебилы, – со свойственным ему пессимизмом остудил их пыл Александр. – Денег-то у нас пока все-равно нет.

– Я думаю, что при таких расчетах – это уже дело техники, – радостно изрек Петр. – Ясно, что мы теперь, если будет нужно, можем предложить большой процент, а, как нас учили на уроках политэкономии, буржуй за такую норму прибыли готов удавится. Так что, давай, приводи свои расчеты в божеский вид, а я завтра отправлюсь к моему доморощенному банкиру.

Ребята подробно проинструктировали Петра, о чем и как разговаривать с заимодавцем, какой максимальный процент можно ему обещать. Ради того, чтобы эта сделка удалась, они были готовы пойти на любые уступки. Пусть их прибыль окажется гораздо меньшей, чем могла бы быть, но их и это устраивало, так как деньги получались в их нынешнем положении вполне приличные.

На следующий день они проводили Петра до подъезда здания, где должна была состояться встреча. Андрей, хотя был и некрещеным, осенил его на прощание крестом и коротко напутствовал:

– Согласен, как-то странно получилось, – ответил он на немой вопрос Андрея.

– Не важно, – успокоил его Андрей. – Там, где Бог, там всегда и черт. А нам по фигу, кто из них нам поможет в данной ситуации.

Проводив Петра «на дело», друзья уселись неподалеку в сквере. Ждать его пришлось достаточно долго.

– Наверное, ничего не получается, – пессимистично заметил Александр.

– А, может, наоборот – деньги отсчитывает, – оптимизму Андрея иногда можно было только удивляться.

Наконец, Петр появился в дверях, и ребята бросились ему навстречу.

Петр сразу показался им каким-то озадаченным, если не сказать обеспокоенным.

Они снова уселись на лавку, теперь уже втроем.

– Сигарету дайте, – попросил Петр. Андрей протянулся ему пачку, а затем вместе с Петром, не сговариваясь, поднесли к сигарете зажигалки.

Придя в себя, Петр рассказал, что тот в принципе согласен профинансировать закупку, но только в том случае, если его сведут напрямую с продавцом и соответственно договор будет заключен на его фирму. А ребятам он готов заплатить комиссионные, как только товар поступит на его склад.

– Я сказал, что меньше, чем на 30 процентов мы не согласны, – сказал Петр. – Он хотел 20. Сторговались на 25.

– Но тоже хорошие деньги, – немного жалобно добавил Петр. – И никакой головной боли с реализацией. Привезли, отдали, а дальше пусть сам мучается.

Андрею это предложение очень не понравилось. «Может кинуть!» – высказал он свои опасения друзьям. На этот раз он будто поменялся местами с Александром и был настроен пессимистично. Еще пару дней ребята потыркались в разные другие двери, но другого варианта так и не нашли. Так что пришлось соглашаться.

Они сделали все в их силах, чтобы сделка прошла без сучка и задоринки. Андрей на последние деньги несколько раз съездил к продавцу, договорился с железной дорогой о доставке груза, получил все необходимые разрешения. Ему даже пришлось продать кое-что из вещей, чтобы оплатить все расходы.

– Как-то все подозрительно гладко получается, – в очередной раз посетовал он, когда они доставили товар на склад покупателя.

Петр тут же пошел к Семену Петровичу (назовем его так) за обещанными комиссионными, но его просто выставили за дверь.

– Да, чуть не забыл сказать – привет тебе от Федора Матвеевича.

Так звали его бывшего тестя. – И благодарность от сына, что так хорошо заботишься о его будущем.

Петр не знал, что сразу после встречи с ним, тот позвонил его бывшему тестю, с которым они ходили в друзьях, чтобы посоветоваться, можно ли доверять его зятю. Он-то и рассказал ему, что Петр давно уже развелся с его дочерью, денег на содержание сына не дает, и предложил «наказать» Петра. Так что никто, собственно, им комиссионные платить и не собирался. Их поделили между собой Семен Петрович с Федором Матвеевичем.

Ребята были в бешенстве, но сделать ничего не могли.

– Не бандитов же нам нанимать, чтобы они разобрались с твоим благодетелем, – вспылил Александр. – Себе дороже обойдется. Спасибо тебе, дорогой друг. Вот только одно непонятно, почему ты нагадил, а расплачиваться нам всем приходиться.

– Все, мужики, мне надоело дурью маяться. Деньги надо делать из воздуха. Он поведал, что просчитал несколько вполне легальных схем «изъятия денег у населения» и считает, что нужно заниматься именно этим:

– «Великий комбинатор» – помните Ильфа и Петрова – был прав: надо сделать так, чтобы люди сами захотели принести тебе свои сбережения. А человеком, как известно, движет страх и жадность, причем второе чувство чаще всего побеждает.

Александр подробно рассказал, как он собирается это делать, и предложил друзьям заняться новым делом вместе.

– Практически никаких вложений не надо, – сообщил он. – Только небольшой офис, куда люди толпой начнут приносить нам свои деньги, реклама и немного терпения. Поверьте, уже через несколько месяцев мы не будем испытывать никакой нужды в деньгах, а потом и вообще будем купаться в золоте.

– Насколько я помню из политэкономии, то, что ты предлагаешь, называется «финансовая пирамида», – возмутился Андрей. – Это же чистой воды обман народа.

Но Александр возразил, что никакого обмана здесь нет, а если все грамотно делать, то даже, наоборот, дает возможность людям заработать деньги.

– К тому же «пирамиды», как ты их называешь, хотя я предпочитаю называть это «инвестиционным фондом», не запрещены законом, – Александра словно подменили. – Главное, чтобы первые обещанные выплаты были произведены в полном объеме и в срок.

– А, с другой стороны, – вспылил он, – мне глубоко наплевать, даже если кто-то и пострадает из-за собственной глупости и жадности.

– Так у людей сейчас нет денег, – Петр попытался подойти к проблеме с другой стороны. В принципе ему нравилась идея делать деньги из воздуха, но он опасался, что она в данный «исторический момент» мало осуществима.

–Деньги у людей есть всегда, – возразил ему Александр. – Запрятаны дома в подушках, в банках с мукой, в холодильниках. На черный день. Тем более в нашей стране и именно сейчас. Если бы у людей не было припрятано денег, то все бы уже давно передохли от голода. К тому же, чем меньше у человека денег, тем сильнее он хочет получить побольше. А чем больше у кого-то денег, тем меньше он хочет рисковать, потому что боится потерять их. Такова человеческая психология. Так что совсем наоборот – именно сейчас самое время.

Для Петра – идея создания, как он его называл «инвестиционного фонда», чисто математическое уравнение, которое можно решить. Но Андрей категорически отказался участвовать в этой авантюре, потому что не хотел, по его словам, «обирать людей». Аргументы Александра, что, напротив, он дает возможность людям заработать, его не убедили. Он не может это объяснить, но интуитивно чувствует, что рано или поздно эта затея обязательно закончится крахом и люди потеряют свои деньги.

Петр призадумался – мысль получать деньги, ничего не делая, ему нравилась. Это было бы в его стиле. Но то ли аргументы Андрея оказались сильнее, то ли он за многие годы уже привык прислушиваться к его советам, которые всегда оказывались верными, но в конце концов и он сообщил Александру, что не готов к такому повороту дела.

– К тому же, – признался он, – мне вчера звонил мой бывший шеф. Он теперь в мэрии и зовет в свою команду. Так что, если мы разбегаемся, и каждый теперь будет сам за себя, то я, пожалуй, соглашусь на его предложение.

– Ну, как хотите, – подвел итог разговору Александр. – Как говорится, наше дело предложить – ваше дело отказаться. А мы, цитируя слова любимого вождя, пойдем другим путем.

Эта встреча ребят, хотя они об этом и не подозревали, стала последней. Они разошлись в разные стороны – отныне каждый будет заниматься своим делом. У Петра работа уже есть, Александр по крайней мере понимал, что он собирается делать. И только Андрей, как та старуха из сказки, вновь оказался у разбитого корыта. Опять придется все начинать с нуля.

Андрей лежал на диване, тупо созерцая потолок. За эти дни он досконально изучил его и знал каждую трещинку и пятнышко, на которые раньше просто не обращал внимания. После расставания с друзьями он впал, – нет, не в депрессию, – а в какое-то странное состояние полного безразличия и уныния. Сказавшись больным, он улегся на диван, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг него. Даже дочки, будто почувствовав неладное, вели себя на удивление тихо, старались не выходить из своей комнаты, чтобы не потревожить отца.

Алена с тревогой наблюдала за мужем. Полное бездействие было совершенно не свойственно Андрею. Она понимала причину его хандры – Андрей, естественно, подробно пересказал ей последний разговор с Петром и Александром.

– Ничего страшного не произошло, – явно бравировал он. – Говорят, что из окружения надо выходить по одиночке.

Но Алена чувствовала, что Андрей с его максимализмом воспринял поведение друзей как предательство. К тому же провалившаяся сделка отняла у него очень много сил и нервов, так что такая потеря энергии была вполне естественной.

«Пусть немного отдохнет», – решила для себя Алена и тоже, как и дети, старалась поменьше беспокоить мужа. Но пауза что-то уж слишком затягивалась, и она с беспокойством все чаще стала заглядывать в гостиную, где возлегал на диване муж, чтобы найти удобный момент для разговора с ним. К тому же у нее были новости, которыми она хотела с ним поделиться. С ее точки зрения, это были хорошие новости, но она опасалась, что Андрею они могли не очень понравиться и вызвать новый приступ уныния.

Вот и теперь Алена заглянула в комнату. Услышав ее шаги, Андрей закрыл глаза, прикинувшись спящим.

– Вот только не надо изображать из себя дохлого кролика, – Алена аккуратно присела на диван рядом с мужем. – Я же вижу, что ты не спишь.

– Не сплю, – чистосердечно признался Андрей.

– Какие мы остроумные! Я смотрю к нам начинает возвращаться чувство юмора.

– Вряд ли. Я теперь уже никогда не буду прежним, – пробурчал Андрей.

– Свежо придание, да верится с трудом, – Алена нежно провела рукой по волосам мужа. – Ты еще долго собираешься тут валяться? Смотри, как бы пролежни не образовались!

– Не бойся, не образуются. Я переворачиваюсь с бока на бок, – тут же нашелся Андрей.

– Кушать не хочешь? – поинтересовалась Алена.

– Не заслужил, – вполне серьезно ответил Андрей. – Кто не работает, тот не ест.

– Ой, да ладно. Тебе еще не надоело изображать из себя страдальца? Как ты сам говоришь в таких случаях, тебе это не идет. Я привыкла видеть своего мужа сильным, мужественным, решительным, а не какой-то размазней, – Алена решила все же перевести разговор на более серьезный лад.

– Никого из себя не изображаю, – обиженно ответил Андрей. – Просто лежу, думаю. В конце концов может быть у человека плохое настроение. Как сказал поэт, тот, который постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп.

– В глупости тебя уж точно никто не подозревает, – улыбнулась Алена. – Ты у меня самый умный, самый мудрый, самый деятельный…

– Самый большой придурок, – перебил ее Андрей. – Ты как-то подозрительно ласкова нынче. Говори уже прямо, чего надо!?

Андрей подозревал, что Алена сейчас начнет его уговаривать выйти на работу в какую-нибудь газету и уже приготовился в очередной раз высказать ей все, что думает по этому поводу. Но, как ни странно, Алена ничего не стала об этом говорить:

– Где, где! В Караганде. Я долго думал и понял, что нельзя продавать то, чего у тебя самого нет…

– Это, пожалуй, величайшее открытие столетия. Достойно как минимум Ленинской, а, может быть, даже и Нобелевской премии, – перебила мужа Алена. Но Андрей сделал вид, что не заметил ее иронии.

– Нельзя продавать то, чего нет, а надо продавать то, чего нет, но оно есть или может быть.

– Сам-то понял, что сказал? – уже не скрывая иронии в голосе, поинтересовалась Алена. – Что, опять в торговлю?

– Я-то понял, а твоя ирония неуместна, потому что ты, как, впрочем, и всегда, не дослушала, – Андрей говорил спокойно и уверенно. – Каждый должен заниматься тем, что он умеет и что у него хорошо получается. И продавать надо себя…

– Ты что публичный дом для женщин хочешь открыть? – опять перебила мужа Алена. – Интересная мысль. Но, боюсь, тебя надолго не хватит. Да и мне как-то не очень хочется тебя с кем-то делить, даже ради денег.

– Спасибо, конечно, за комплимент, но я не об этом, – Андрей говорил так, будто был в каком-то трансе. – Продавать надо свои возможности, умения, знания, опыт, наконец. Я по первой жизни кто? Журналист, то есть человек творческий, инициативный или, как сейчас говорят, креативный. Знаю все про типографии. Говорят, что я – неплохой организатор, хотя сам, если честно, не очень в это верю. Вот это и нужно продавать, а не какую-то там селедку с тушенкой. Страна не стоит на месте, пусть потихоньку, но движется, а, значит, появляются новые структуры, которые умеют делать то, что я не умею, но зато не знают, как делать что-то из того, что я знаю. Так понятнее?

– Не очень, но уже лучше. Примерно, как ежику в тумане, – уже вполне серьезно ответила Алена. – А еще яснее можешь?

– Нет, не могу, – честно ответил Андрей. – Пока есть только общее ощущение, куда нужно двигаться. А тропинки смогу нащупать только, когда начну движение. Так что придется еще немного потерпеть. Потерпишь?

– А у меня есть выбор?! – засмеялась Алена. – Потерплю, конечно. И когда ты собираешься начать это движение?

– Как с дивана слезу, так и начну. Только ты так меня зажала, что я и встать-то не могу, – Андрей зашевелился так, будто хотел опустить ноги.

– Все-так ты редкостный нахал, – возмутилась Алена. – Я же ему оказывается и мешаю.

– Отнюдь, – Андрей взял Алену за руку и поднес ее к своим губам. – Ты меня только вдохновляешь. Ты об этом хотела со мной поговорить или еще о чем-то?

– Ладно, – примирительно сказала Алена, – можешь звать меня просто – моя Муза. Но на самом деле я хотела поговорить с тобой совсем о другом.

Алена рассказала мужу, что на днях встретила около метро свою бывшую институтскую подругу, которая, как оказалось, уже дослужилась до должности завуча в школе.

– Она меня зовет поработать преподавателем английского языка, – поведала Алена. – Зарплаты небольшие, но зато платят более-менее регулярно. Задержки иногда бывают, но не смертельные. К тому же школа находится в соседнем дворе. Как ты к этому относишься? Дети уже подросли. Утром я буду провожать их, а заканчивать мы будем практически одновременно. Так что они не окажутся брошенными.

– Я не сомневаюсь, что твои новые идеи – конгениальны, но, чтобы раскрутиться, нужно время. А эти деньги совсем даже нам не помешают, – добавила Алена, выжидательно посмотрев на мужа. – Я сегодня детям по карманам старых курток с трудом набрала мелочь на метро и завтрак.

– Ну, что делать, – задумчиво произнес Андрей. – Зато тебе будет что написать в книге воспоминаний, когда мы станем миллионерами. «В тот день, чтобы накормить детей я собрала по карман последнюю мелочь….»

Что касается работы Алены в школе, в другой ситуации он был бы категорически не согласен. Но сейчас вынужден смириться. Андрей никогда не был тираном, но он действительно искренне считал, что муж должен зарабатывать достаточно много, чтобы полностью хватало на все нужды семьи, и жене не приходилось работать. Раньше ему это удавалось, но теперь он был поставлен в такие условия, когда нужно было смирить гордыню и посмотреть правде в глаза. Впрочем, решение Алены выйти на работу лишь стало еще одним дополнительным стимулом для того, чтобы как можно скорее перейти от теории к практике и постараться добиться успеха в своих новых начинаниях.

– Спасибо, милый, за понимание, – Алена наклонилась к лицу Андрея и нежно поцеловала его в губы. – Дети вернуться из школы через час-полтора. Не хочешь, как бы это сказать, немного размяться?

Андрей намек понял. Он поднял Алену на руки и понес ее в спальню. По крайней мере попытался перенести…

На следующее утро Андрей сразу после завтрака уселся за стол и задумался о том, а что, собственно, он может предложить. Написание любых текстов – это, пожалуйста. Хоть рекламных, хоть пиар, который стал входить в моду. Подготовка каких-то информационных материалов, буклетов, аналитика. К тому же он хорошо знает типографский процесс и есть хорошие знакомые в нескольких типографиях, так что может обеспечить и полиграфию. Уже немало.

Страна постепенно приходила в себя после потрясений перестройки, понемногу стали появляться ростки частного бизнеса. Наверняка, кому-то рано или поздно его опыт и знания должны были пригодиться.

Сформулировав для себя свой новый вид деятельности, Андрей снова уселся за телефон. Он решил обзвонить знакомых и малознакомых людей, которым, как он надеялся, могут пригодиться его услуги. Со стороны его разговоры могли показаться досужей болтовней старых приятелей, но на самом деле ему было важно понять, кто и чем сейчас занимается и кому он может пригодиться. Некоторые из его собеседников приходили в шок, когда узнавали, что он ушел из журналистики, да еще пытается замутить какое-то свое собственное дело.

– Старик, да ты просто с ума сошел, – сказал ему один из бывших однокурсников. – Да тебе с твое именем и репутацией даже в нынешние времена стоит только свистнуть, как выстроится очередь желающих взять тебя на работу. А вот так, в омут с головой. Таких сумасшедших в стране еще поискать надо. Хотя это в твоем стиле. Ты всегда у нас был, скажем так, непредсказуемым.

– Сам в шоке, – пошутил в ответ Андрей. Из этих разговоров он сделал несколько выводов, и в том числе самый главный: проще всего устраиваются самые беспринципные и бесталанные. Им все-равно что делать и на кого работать – лишь бы деньги платили. Но, правда, и бегают в «шестерках». Некоторые из ребят, что посильнее, места заняли повыше, но чувствовалось, что это дается потом и кровью и что им тоже приходилось ломать себя через колено. Но никто, с кем говорил Андрей, даже и не пытался попробовать начать свое собственное дело. Все правдами и неправдами стремились залезть под теплый бочок кого-нибудь из тех, кто был «при деньгах», будь то во власти или в промышленности. А многим так и не удалось найти себя в новой системе координат, и они просто плыли по течению, надеясь, что рано или поздно их прибьет к какому-нибудь берегу. И этих ребят Андрею было безумно жалко, ведь среди них было немало талантливых, достойных людей. Андрей был просто в ужасе, когда узнал, как много из его одногодков спились и сколько умерло от пьянки за те пару последних лет, что он не общался с ними.

Вслед за звонками последовали и встречи с теми, кого Андрей внес в список «перспективных». Конечно, можно было бы пойти и по-другому пути – дать рекламу в газетах, но на это нужны деньги, которых нет, а к тому же Андрей не очень верил в успех такого варианта.

– Весь мир, – объяснил он Алене свои действия. – работает по системе, которую в Америке называют «old boys club», то есть некий клуб старых друзей. Люди предпочитают работать с теми, кого они знают и кому могут доверять. Особенно в такие смутные времена как сейчас. Может быть, когда-нибудь партнеров будут отбирать и по другому принципу, но сейчас никто не хочет рисковать деньгами и отдавать их каким-то неизвестно откуда взявшимся самозванцам. А так – ты знаешь меня, я знаю тебя. И соответственно возникает некая персональная моральная ответственность. Бизнес может строиться только на доверии. А если его нет, то нет и бизнеса.

Какие-то мелкие заказы типа печати рекламных листовок ему удалось получить достаточно быстро. Суеты от них много, приносят они копейки, но, с другой стороны, добавили ему оптимизма, подтверждая, что он на верном пути. К тому же каждый новый заказ – это еще одна страничка в так называемом «портфолио». И теперь Андрей может не просто тупо рекламировать свои «безграничные возможности», но и демонстрировать конкретные работы. Он уже начал подумывать о том, чтобы найти себе помощника и, быть может, даже снять небольшой офис. Но пока все же приходилось делать все самому – «и чтец, и жнец, и в дуду игрец».

Наступило лето, Андрей перевез Алену с детьми на дачу.

– Зиму пережили и слава богу, – пошутил он, когда они, наконец, разгрузились. – Теперь я понимаю наших предков, почему они так радовались приходу весны. К тому же скоро должны пойти грибы, а у соседей на грядках зреет урожай, так что с голода не помрем.

– Ты еще скажи: давайте сварим щи из крапивы или из одуванчика, – остудила его пыл Алена.

– А почему бы и нет, – засмеялся Андрей, – Говорят, что это очень даже вкусно. Вы поначалу тоже сопротивлялись, когда я вам предложил сварить «фронтовой супчик». А потом от тарелки за уши нельзя было оттащить.

Пару раз Андрею из безысходности действительно пришлось сварганить «суп из топора», как он это называл. Как его варить, ему когда-то показал отец, утверждавший, что именно этим они спасались от голода на фронте, когда куда-то пропадал обоз с полевой кухней и им приходилось самим готовить себе еду. Рецепт был очень простой: вали в котелок все, что есть – пару картофелин, морковку, а можно и перловку или другую крупу. А если в загашнике или в НЗ, как они называли это на фронте, оказывалась банка тушенки, то получалось вообще сказочно вкусно. Вываливаешь ее в кипяток, посолил, поперчил и супчик готов.

– Конечно, с голодухи и суп из сапога съешь, – грустно усмехнулась Алена. Действительно зиму и весну они пережили с большим трудом. Иногда в доме реально не было ни денег, ни продуктов. Спасала только зарплата Алены, хотя, впрочем, и ее хватало лишь на полмесяца.

Этот разговор с Аленой очень расстроил Андрея. Он старался никогда это не показывать, но очень сильно переживал, что по его вине семья вынуждена перебиваться, как раньше говорили, с хлеба на воду. По крайней мере в его представлении их жизнь в последние месяцы выглядела именно так.

– Ты куда? – окликнула Алена Андрея, когда он понуро поплелся к калитке.

– Пойду, на обед крапивы соберу, – мрачно ответил он.

– Вот дурачок-то, – напутствовала его Алена, но Андрей ее слова уже не услышал.

Она встревоженным взглядом проводила Андрея. Алена счастлива, что Андрею удается зарабатывать хоть что-то, но не потому, что в доме появилось чуть больше денег. Ее не отпускала тревога за его состояние. Чтобы получить заказы, а потом и выполнить их, ему приходится вертеться как белке в колесе. И хотя то нервное напряжение, в котором он пребывал первые месяцы, уже прошло, но появились новые заботы, нервотрепка иного рода.

Скорый поезд Москва-Киев, как всегда, прибыл на перрон вокзала украинской столицы рано утром. Город еще только просыпался. У Андрея вырисовывался один очень интересный, крупный проект с одной из киевских типографий, и за последние пару месяцев он уже несколько раз приезжал сюда на переговоры.

Андрей с первого взгляда влюбился в Киев. Широкие проспекты, красивые площади, аллеи каштанов, какая-то вроде своя, но все же особенная архитектура, благожелательные люди. А поскольку все вокруг говорили по-русски, то невольно чувствуешь себя как дома.

Когда Андрей первый раз поднялся на Старокиевскую гору, то почувствовал, как его сердце забилось сильнее обычного. И дело было не только в изумительном виде, открывавшемся с высокого берега Днепра. На краю обрыва он увидел длинный старый камень, на котором древнеславянской вязью были высечены слова: «Отсюда есть пошла русская земля». Именно с этих слов начиналась «Повесть временных лет» Нестора Летописца. Казалось, что этот камень здесь лежит уже много столетий. Андрей был немало удивлен, когда услышал рассказ экскурсовода о том, что на самом деле он был установлен относительно недавно в память об основании Киевской Руси. Но, впрочем, эта новость особо его не разочаровала и не испортила то восторженное чувство, которое его охватило, когда он оказался в Верхнем Городе, историческом центре Киева. В этом месте все дышало историей.

В этот раз Андрей приехал в Киев в довольно дурном расположении духа. Перед приездом он поговорил по телефону со своими украинскими партнерами и интуитивно почувствовал, что их настроение почему-то стало как-то странным образом меняться. Это были молодые ребята, еще недавно работавшие в ЦК комсомола республики. В их голосе появился какой-то холодок, отстраненность, отчужденность и формальная вежливость. Хотя еще недавно они общались как лучшие друзья и не скрывали своей заинтересованности в сотрудничестве с московским гостем. В свою речь они стали как-то очень неуклюже вставлять все больше слов из украинской мовы, которые, хоть и звучали очень похоже на русские, но, надо признаться, не всегда были понятны Андрею.

– Может, вы тогда уж совсем на украинский перейдете? И будем общаться через переводчика, – невесело пошутил Андрей. Уже потом он понял, что его шутка была ударом по больному месту – украинский язык так, чтобы свободно говорить на нем, они не знали. Особенно сильно такой негативизм исходил от одного из местных ребят, который всем своим тоном давал понять, что делает очень большое одолжение Андрею тем, что вообще с ним разговаривает. Еще пару месяцев назад он прекрасно говорил по-русски, а теперь делал вид, будто с трудом подбирает нужные русские слова. Андрей разозлился не на шутку и в конце разговора даже вспылил:

– По-русски вы, как я чувствую, почему-то не хотите нормально разговаривать. На мове, судя по всему, не можете. Так, может, поговорим на английском?

И тут же сам перешел на английский, – слава Богу, – он его еще не забыл. Но английский они тоже не знали, а резкость тона Андрея их немного отрезвила. Так что дальнейшие беседы шли все же на русском языке, который все сразу резко «вспомнили».

Андрей никак не мог понять, чем вызвана такая резкая перемена в отношении. Еще недавно все были милы и вежливы, а теперь цедят слова сквозь зубы. «Скорее всего у них появились другие предложения, и я впустую потратил время и деньги на эти переговоры», – размышлял Андрей, но решил все же еще раз съездить в Киев, чтобы окончательно расставить все точки над i.

Прямо с вокзала Андрей отправился в гостиницу. Судя по всему, он был первым постояльцем в этот день. Заполняя карточку гостя, заспанная девушка перевернула листок настольного перекидного календаря, чтобы посмотреть дату. Это было 18 августа 1991 года.

Андрей поднялся в номер. Первым делом включил телевизор. Еще со времен работы в редакции он не любил тишины – привык, чтобы вокруг чего-то происходило, кто-то разговаривал, куда-то бежал. А когда рядом никого не было, то всегда включал телевизор или радио. Что бы он ни делал, его это не отвлекало, а, напротив, создавало нужный для работы фон.

Когда телевизор прогрелся, то неожиданно выдал знакомую практически любому русскому человеку музыку из балета «Лебединое озеро». И действительно, по первому каналу шла трансляция этого бессмертного произведения Чайковского. Это было совсем не то, что ожидал Андрей. Он повернул ручку переключения программ телевизора – по втором каналу тоже показывали балет, по третьему – московскому – та же самая трансляция.

Андрей не зря проработал почти 20 лет в газете, а к тому же хорошо знал советские реалии, поэтому сразу понял, что в Москве что-то произошло. «Неужели Горбачев умер», – мелькнула в его голове первая мысль. Эпоха «пышных похорон» начала 80-х была еще свежа в памяти, и именно тогда после кончины генсеков все каналы и начинали трансляцию «Лебединого озера». Такая вот установилась странная традиция. Так что было вполне естественно, что прежде всего Андрей подумал именно об этом.

Последние годы Андрей с головой ушел в работу – борьба за выживание, поиск заказов, семейные проблемы не оставляли особо времени на то, чтобы следить за тонкостями перипетий в верхах. Никаких слухов о плохом состоянии здоровья Горбачева вроде не ходило.

Люди его не любили. Одни за то, что он разрушил все то, что им было дорого, уничтожил привычный им порядок и образ жизни, поставил на грань голодной смерти, а другие за то, что он никак не мог решиться, каким же путем пойдет теперь страна. К тому же Горбачев слишком медленно, но верно сдавал «вражескому Западу» все те позиции, которые считались величайшими завоеваниями СССР. Распущены Организация стран Варшавского договора и Совет Экономической взаимопомощи, что уже де-юре означало конец социалистического лагеря. Казалось, что и сам СССР находится на грани развала. После отмены 6-ой статьи Конституции о руководящей роли партии «Меченный» фактически короновал себя на очередном съезде народных депутатов и превратился из Генсеков в Президенты СССР. По количеству анекдотов о нем Горбачев уже обогнал Брежнева и даже Чапаева. В этом ему немало помогла супруга – Раиса Максимовна, которая, вопреки давним традициям советской политической системы, не захотела оставаться в тени мужа и оказалась на политической авансцене. Самый известный анекдот тех времен:

«Ночью после избрания Горбачева президентом Раиса Максимовна будит его словами – «Думал ли ты когда-нибудь, что будешь спать с одной кровати с супругой президента Советского Союза».

Ходили разговоры о его конфликте с бывшим секретарем московского горкома КПСС партии Ельциным, который явно вел какую-то свою игру. Сначала на съезде народных депутатов тот добился принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР, а затем и своего избрания на пост президента республики. Впервые за всю историю страны в республике были проведены президентские выборы, которые многие считали свободными и предвестником нового политического строя. Андрей прекрасно помнил, как они с Аленой радостно пошли на избирательный участок и проголосовали за Ельцина. Он казался решительным человеком в противовес аморфному, будто вечно в чем-то сомневающемуся, но при этом самодовольному Горбачеву. У него, с точки зрения Андрея, который люто ненавидел алкоголиков, был один большой недостаток – Ельцин явно часто злоупотреблял «этим делом» и не раз появлялся на публике «под шафе». Но лучшей альтернативы Андрей пока не видел, так что с этой слабостью Ельцина пришлось смириться. К тому же Андрей прекрасно помнил, как на ставшем последним XXVIII съезде КПСС Ельцин выступил с крайне резкой критикой партии и её руководителя Горбачёва, а затем и объявил о своём выходе из КПСС. Бросив на стол президиума партбилет, демонстративно ушел из зала. Для Андрея – это был поступок мужчины. За это Ельцина можно было уважать. Так что в результате в стране явно обозначились два центра власти, а откровенная грызня между двумя лидерами периодически выплескивалась из кабинетов на публику.

Реформы внутри страны буксовали, она как бы зависла между социализмом и капитализмом. Для Андрея как для частного предпринимателя, – а такая деятельность была уже разрешена законом, – все эти игры в верхах были интересны только с одной точки зрения: чтобы в очередной раз кто-там там в Кремле не решил, что дал людям слишком много свободы и не пора ли закручивать гайки и возвращаться к порядкам прежних времен. Хотя возвращаться пришлось бы уже на обломки, поскольку в лучших традициях большевиков новая власть начала с разрушения прежней системы. Разрушать мы умеем, а вот созидать у нас получается с очень большим трудом.

Андрей набрал свой московский домашний номер.

– Как у вас там дела? – поинтересовался он у жены.

– Дома все в порядке, а если ты про «Лебединое озеро», то даже не знаю, что тебе и сказать, – ответила она. – Я провожала детей в школу. Видела на улице много военных грузовиков. Кто-то сказал, что даже видел танки около Белого дома. Пыталась послушать «голоса», но там тоже толком ничего пока сказать не могут, но считают, что в Москве ночью произошел государственный переворот. А вот кто и как пока непонятно. Еще рано, может попозже станет что-нибудь прояснится.

Андрей понял, что Алена сидела на кухне и он слышал, как за ее спиной в громкоговорители играет музыка. Как и у всех, у них там была установлена так называемая радиоточка, к которой они подключили трехпрограмный приемник. Неожиданно музыка прервалась, и Андрей услышал явно слегка растерянный голос диктора, сообщившего, что сейчас зачитает «Заявление советского руководства».

– Поднеси трубку поближе к динамику, – попросил Андрей Алену, что она и сделала.

Он выслушал текст, который в этот момент, наверное, прильнув к динамикам, слушали миллионы людей в стране, а первую строчку многие запомнили навсегда:

«В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей Президента СССР и переходом в соответствии со статьёй 127/7 Конституции СССР полномочий Президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу». В заявлении сообщили, что «для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения» в стране образован Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР)

– Ясно, что ничего не ясно, – задумчиво ответил Андрей, когда диктор закончил читать текст заявления. – Вообще было бы лучше, чтобы ты забрала детей и пока поехала с ними дачу, там поспокойнее. А я сейчас поеду обратно на вокзал и вернусь первым же поездом.

– Я без тебя боюсь одна с детьми куда-то ехать, – Алена говорила спокойно, но в ее голосе чувствовалось волнение. – Как-то это стремно, когда на улицах, да и на шоссе столько военной техники. Мало ли что…

– Наверное, ты права, приеду решим, только детей забери сама из школы, – Закончив разговор, Андрей схватил сумку, которую даже не успел разобрать, под недоуменные взгляды портье выписался из гостиницы и помчался обратно на вокзал. Он как раз успевал вернуться в Москву тем же самым поездом, на котором совсем недавно приехал в Киев.

Чтобы скоротать время в пути, Андрей купил на вокзале местных газет. В Москве об этом практически никто ничего не писал. Оказалось, что на Украине шло острое обсуждение предстоящего через пару месяцев референдума по вопросу о провозглашении ее независимости. Так что все стало на свои места. «Теперь понятно, – подумал Андрей, – почему так резко изменился тон общения с местными ребятами. Пытаются держать нос по ветру». Впрочем, для него, как, наверное, и для большинства россиян, было очень странно слышать, кому и зачем вообще надо говорить о какой-то независимости Украины, поскольку в его сознании Россия и Украина всегда были одной страной, единым народом. Он опять вспомнил камень в центре Киева с надписью: «Отсюда есть пошла русская земля». «Перебесятся, а потом успокоятся. Уж с кем кем, а с хохлами нас никак нельзя разделить», – успокоил Андрей самого себя.

Но в истории, особенно когда в ней рулят бездарные политики, к глубочайшему сожалению, возможным становится даже то, что не могло присниться и в самых страшных снах и казалось совершенно невозможным.

Впрочем, в данный исторический момент его больше волновало то, что происходит в Москве. В версию о болезни Горбачева Андрей сразу не поверил. Если бы с ним было что-то не так, то об этом давно бы уже поползли слухи. Но ничего подобного он ни от кого не слышал. Москва – такой город, как, наверное, и любая другая столица, в которой секреты долго не держатся.

Не верилось ему и в то, что Горбачев не знал о готовящемся перевороте – уж слишком обширным был список «заговорщиков» и слишком высокие должности они занимали. Из «прошлой жизни» главного редактора, допущенного в достаточно высокие эшелоны власти, он прекрасно знал, как функционирует система. Подобные дворцовые перевороты не происходят в один день – их готовят достаточно долго. Так что в какой-то момент кто-то из «доброжелателей», наверняка, донес бы Горбачеву о готовящемся заговоре, а даже такой слабый лидер как он не мог не предпринять ответные меры, если только он не собирался совершить политическое самоубийство. «Получается, – размышлял Андрей, – что Горби тоже участвует в этом ГКЧП, только пока ему отведена временная роль некоей жертвы. Но он, наверняка, в какой-то момент всплывет обратно. Так что самое интересное еще впереди. А главный вопрос в том, зачем все это устроили. То ли для того, чтобы разделаться с Ельциным, с которым шла беспрерывная грызня, то ли для того, чтобы развернуть страну назад и вернуться к прежним порядкам или хотя бы замедлить темп реформ». Андрей прекрасно знал, что «старая гвардия» в ЦК КПСС, которая по-прежнему занимала ключевые посты, оказывала сильнейшее давление на Горбачева, требуя, чтобы тот притормозил со своими преобразованиями и призвал к порядку руководителей «братских» республик, уже открыто требовавших суверенитета. Но Горбачев был очень опытным партийным функционерам, умеющим хорошо вести закулисные баталии. Другие просто-напросто в той системе не выживали.

За годы перестройки страна достаточно сильно изменилась. Народ вдохнул пьянящий воздух свободы и уже вряд ли бы послушно смирился с новым резким политическим поворотом, а уж тем более с возвратом к прежним временам. Поэтому получалось, что скорее всего Горбачев использовал ГКЧП для того, чтобы, оставаясь в тени, посмотреть, куда выведет кривая. Просчитав все, на его взгляд, возможные варианты, он, видимо, решил, что в любом случае может выйти триумфатором из этой ситуации, независимо от того, как будут развиваться события. То ли люди безмолвно примут ГКЧП, то ли, наоборот, выйдут на улицы и окажут сопротивление. Правда, история нас учит, что все варианты просчитать невозможно, и очень часто события начинают развиваться совсем не так, как хотелось бы их организаторам.

Поезд, на котором ехал Андрей, как ему и положено, пришел на Киевский вокзал. Оставив сумку в камере хранения, Андрей решил пойти к Дому Советов России, который в народе с первых дней после его строительства, прозвали Белым домом. До него от вокзала по набережной Тараса Шевченко рукой подать – не больше десяти минут медленным шагом. Уже выйдя на площадь, Андрей почувствовал царящее в воздухе напряжение. Военные грузовики с вооруженными солдатами, бронетранспортёры и танки на ключевых перекрестках, группы возбужденных людей, которые пытались о чем-то разговаривать с военными.

Андрей достаточно спокойно дошел до Калининского моста, ведущего к Белому дому. Хотя по дороге ему и попались вооруженные патрули, но его никто даже не пытался остановить. Уже издалека было видно, что мост забит людьми, которые периодически начинали что-то скандировать. Он поднялся по каменным ступеням и увидел, что человеческое море заполнило не только весь мост, но и всю площадь перед Белым домом и подъем к Новому Арбату. Там же были видны стоявшие друг за другом танки.

«Долой ГКЧП!» – в очередной раз пронеслось над толпой. – «Нет – хунте!» Кое где были видны самодельные плакаты, развивались российские триколоры. Один из плакатов сразу бросился Андрею в глаза: «Забил снаряд я туго в Пуго». Это был министр внутренних дел, который, видимо, и распорядился ввести внутренние войска в Москву.

Андрей подошел к молодому парню, стоявшему неподалеку:

– Пришли защитить Белый дом. Там Ельцин. Он еще днем приехал. Уже несколько раз выступал. Требует ареста ГКЧП и возвращения в Москву Горбачева. Он оказывается в Форосе в Крыму под домашним арестом.

– А не страшно. Стрельбы не было? Вокруг столько солдат, танки, – спросил Андрей.

– Нет, не было. А танкисты уже перешли на нашу сторону. Не хотят идти против народа.

– Так что теперь уже не страшно. И вообще ты по телевизору этих ГКЧПистов видел? А, ты же только с поезда. Вот им было явно страшно – руки трясутся, глаза бегают, бледные. Все явно с перепоя. Я как по телевизору их увидел, сразу понял, надо сюда. От таких уродов надо страну защитить.

Парень добавил еще пару слов, выходящих за пределы нормативной лексики, но без которых русский человек никак не может выразить всю глубину своего отвращения или восхищения. Единственным более-менее приличным словом было «ушлепки».

Андрей еще некоторое время походил по мосту, а потом решил, что надо все же пойти домой. Алена, наверняка, волнуется. Если что, потом вернусь сюда, решил он.

Алена действительно уже вся извелась в ожидании мужа. Она прекрасно знала, когда приходит поезд из Киева. Прошло уже достаточно много времени, а Андрея все не было. Зная мужа, она опасалась, как бы он не ввязался в какую-нибудь неприятную историю. Ей самой было страшно просто выходить на улицу. Дворами, избегая больших улиц, она сбегала за детьми, забрала их из школы и теперь сидела на кухне в нервном ожидании. По дороге домой дети замучили ее вопросами, что происходит, но Алена не смогла толком им объяснить, потому что, собственно говоря, до конца сама не понимала.

– Вот папа приедет, он вам все объяснит, – вот таким ловким маневром она ушла от перекрестного допроса дочерей.

Звонок в дверь, радостные крики детей – «Папа пришел!», приветственный лай их питомца – щенка мраморного дога, прервали ее грустные размышления.

Щенок, которому дали гордое имя Цезарь, появился в семье сравнительно недавно. Дети долго ныли, что хотят собаку, Андрей их поддерживал, а Алена держалась, сколько могла, потому что прекрасно знала, что обещания обещаниями, но в итоге все заботы о «друге человека» лягут на нее. Но в конце концов сдалась. Она ведь тоже любила собак, хотя открыто в этом и не признавалась. Сначала, увидев объявление на столбе, купили щенка пуделя. Он был очень милый, но какой-то странный – ни на шаг не отходил от Алены, как-то жалобно ныл, будто у него что-то болит, а во время прогулок через каждые несколько метров садился «передохнуть». Они свозили его к ветеринару, сделали рентген и оказалось, что у щенка был плохо сросшийся перелом задних ног. Причем, как сказал ветеринар, нормально ходить он не сможет. Долго думали, что делать, было пролито много слез, но потом все же решили собаку вернуть хозяйке – травмированный пес никак не укладывался в их активный образ жизни. К тому же и детям, и Андрею хотелось все же иметь собаку побольше. Увидев в книге про собак фото мраморного дога – гигантского, но невероятно милого пса размером с крупного теленка все – кроме Алены, естественно, – решили, что это именно то, что им надо. Так уж странно устроены люди – они легко поддаются собственным желаниям, не думая о последствиях, а в данном случае о сложностях содержания большой собаки в московской квартире. Андрей позвонил в кинологическую ассоциацию и там пообещали подобрать породистого щенка. Через какое-то время его нашли, но далеко в Эстонии, у лесника, который занимался среди прочего разведением догов. Но беда была в том, что Кинологическая ассоциация Эстония была категорически против того, чтобы щенка «королевских кровей», – а его родителями были какие-то немыслимые чемпионы Европы и мира, – отдавали за пределы республики, а уж тем более в Россию. И раньше отношение к ней эстонцев были не самыми дружелюбными, в чем Андрей с Аленой могли сами убедиться во время свадебного путешествия, а теперь Россию уже в открытую местные националисты называли чуть ли не главным врагом Эстонии. Идиоты!

Так что в этом нежелании продать щенка за кордон явно было больше политики, чем заботы о сохранении генофонда. Но лесник оказался мужиком упертым, не столь антисоветски настроенным. Вопреки мнению ассоциации, договорился с проводницей поезда Таллин-Москва и отправил с ней щенка Андрею. «Вот вам ваша контрабанда!», – улыбнулась проводница, вынося на перрон картонный ящик с собакой. Встречать его они поехали на вокзал все вместе. Не влюбиться в это черно-белое пятнистое чудо было невозможно. Так что он сразу стал не просто всеобщим любимцем, а полноправным членом семьи. Он тоже обожал всех, но объектом своей бесконечной огромной нечеловеческой любви выбрал Алену. Он мог часами, не шевелясь, лежать рядом, положив голову ей на колени, и смотреть, не отрываясь на нее, полными любви глазами. Люди не умеют любить так, как умеют любить собаки!

Собаки – удивительные существа. Они способны менять людей и отношения в семье. Даже имея двух детей, Алена и Андрей никогда не обращались друг к другу как «мама» или «папа». Но стоило в доме появиться Цезарю, как у него тут же появились и отец, и мать, а слова типа «Иди к маме!» или «Гулять пойдешь с папой!» тут же вошли в семейный лексикон.

Андрею пришлось немало попотеть, пытаясь объяснить детям, что же все-таки происходит на улице. В данной ситуации и при его отношении к основным действующим лицам формула «хорошие дяди-плохие дяди» не работала. И объяснение получилось достаточно странным типа «очень плохие дяди хотят отнять власть у другого, тоже не очень хорошего дяди, а еще есть третий дядя, тоже не самый лучший, который хочет сначала этого не допустить, чтобы потом тоже отнять власть у того не очень хорошего дяди, у которого хотят отнять власть совсем плохие дяди». Детей это объяснение не очень устроило, тем более, что в школе им уже успели вложить в головушки если не преклонение, то как минимум уважение к Горбачеву как к некоему «спасителю нации».

Вечером Андрею удалось, наконец, посмотреть по телевизору пресс-конференцию членов ГКЧП, о которой ему рассказал парень на мосту. Зрелище действительно было жалкое. Трясущиеся руки Янаева невозможно было не заметить, равно как и бледные, опухшие, будто с перепоя, лица остальных. Они были похожи на перепуганных марионеток, которые поняли, что их подставили, но никак не на победителей. «Вот уж действительно какие-то ушлепки», – вспомнил он слова парня с моста.

– Как ты думаешь, что будет дальше? – уложив детей, они тоже улеглись, а Алена, как обычно, заняла свое излюбленное место на плече у Андрея.

– Сложно сказать, – задумчиво ответил он. – Ясно, что они не ожидали такого массового протеста, что так много людей выйдет на улицу. У них мышление застыло, видимо, на уровне времен Бориса Годунова. Помнишь гениальную пушкинскую фразу – «Народ безмолвствует». А народ-то оказывается уже не безмолвствует. Ввели войска в Москву, но реально их использовать против людей, к счастью, побоялись или не смогли. А то были бы реки крови.

Андрей рассказал Алене, что у Белого дома танкисты перешли на сторону защитников Ельцина. И это, судя по всему, не единственный случай – почти везде идет братание солдат и демонстрантов.

– Удивительно и другое, – продолжил Андрей, – как они допустили, чтобы Ельцин приехал в Белый дом. Народу в таких критических ситуациях нужен вождь. Вот они и получили его теперь в лице Бориса Николаевича. На самом деле все должно стать ясно завтра. Если они за ночь не решатся на какие-нибудь решительные действия, то, значит, по сути признают свое поражение. И их сметут. Прямо по Маяковскому получается:

Не дай Бог, чтобы с перепоя они что-нибудь натворили. Так что давай-ка детей завтра дома оставим. А там видно будет!

В целом Андрей оказался прав. Хотя совсем без крови не обошлось. Ночью 20 августа ГКЧП предприняла слабую попытку перебросить военную технику к Белому дому, но они были блокированы демонстрантами. Трое молодых ребят погибли под гусеницами. А следующим утром все войска и боевая техника были выведены из Москвы. Это по сути дела была полная и безоговорочная капитуляция ГКЧП. Участники переворота попытались в последний момент сделать хорошую мину при плохой игре и отправили делегацию в Форос для переговоров с Горбачевым, но тот просто-напросто отказался их принять. Так что точку в этой короткой бесславной истории пришлось поставить самому Янаеву, подписавшему в тот же день указ о роспуске ГКЧП.

Во всей этой ситуации решительно действовал лишь Ельцин. Он отправил своего вице-президента генерала Руцкого в Крым за Горбачевым. Уже позже Андрей где-то прочитал, что Горбачев побелел как полотно, когда в его кабинет с автоматом на плече вошел Руцкой, решив, что тот явился, чтобы его расстрелять. Но на самом деле он прилетел, чтобы забрать Горбачева с семьей обратно в Москву. Ельцин мог, конечно, уже тогда навсегда разделаться со своим основным соперником, но, как ни странно, поступил мудро и решил действовать более-менее конституционным путем. Горбачев попытался сделать вид, будто возвращается в Москву триумфатором, но его ликование продолжалось недолго.

С каждым днем становилось ясно, что Ельцин все сильнее переигрывает Горбачева, постепенно изолирует его, перетаскивая одеяло власти на свою сторону. Закончилось все, как известно, достаточно печально – как раз в католическое Рождество, за несколько дней до нового 1992 года СССР прекратил свое существование. Ельцин как щенка выкинул Горбачева из Кремля. «Они упадут перезрелыми грушами, как только их потрясут…»

Страны, в которой Андрей родился и которой гордился, как и десятки миллионов других ее граждан, больше не существовало.

Иногда создавалось такое впечатление, что вся страна перестала работать, наблюдая за перипетиями в верхах. Поэтому меньше всего Андрей ожидал, что именно в эти драматические для всей страны дни на него как снег на голову свалится первый серьезный заказ. Позвонил один из его знакомых, который в недалеком прошлом служил в КГБ, а теперь называл себя частным предпринимателем.

– Андрей Владленович, ты кажется говорил, что можешь все? – сказал он вместо приветствия. – Тогда пришло твое время. Подъезжай, поговорим.

Андрей не стал отрекаться от своих слов, хотя, конечно, в них была, скажем так, некоторая доля преувеличения.

В назначенное время он подъехал к звонившему. Судя по кабинету, хорошему костюму и дорогим часам, дела у него шли неплохо. Он рассказал Андрею, что вскоре должно состояться открытие после реконструкции отеля «Метрополь», но за другими более важными делами, да из-за общего бардака в стране все совершенно забыли о полиграфии, которая непременно должна быть в номерах, ресторанах и в холлах, – буклеты, таблички, меню и т.д. Времени очень мало, через два дня все должно быть готово, причем самого высокого, европейского качества.

– Не тебе объяснять, какое значение там, – собеседник Андрея многозначительно указал пальцем в потолок, – придают открытию отеля в эти непростые времена.

– Ну, что, возьмешься? – размышлять времени не было, так что на этот вопрос Андрей уверенно ответил согласием.

Наверное, мало кто взялся бы за эту работу. Но Андрею отступать, как говорится, было некуда. Бросив все другие дела, он помчался в типографию, которая, как он считал, могла бы помочь ему с выполнением этого заказа. Но к его глубокому разочарованию директор категорически отказался:

– Это – не наш профиль. Для таких тиражей нужны совсем другие машины. А у тебя тут к тому же печать эмблемы золотом. Нет, извини, никак не сможем. – Вот если бы тебе надо было напечатать какой-нибудь буклет большим тиражом, то это к нам. А такая ручная работа – это не для нас, – разочаровали его в типографии.

Андрей обзвонил ещё несколько типографий, но никто не хотел браться за эту ювелирный работу. Правда, в одной ему посоветовали позвонить некоему Евгению, у которого своя небольшая типография. К тому же у него золотые руки и он, как было сказано Андрею, «из любого говна конфетку сделает».

Как оказалось, типография Евгения находилась в подвале некоего НИИ почти в самом конце Варшавского шоссе. Раньше – в советские времена – институт печатал много разного рода научных работ, инструкций, диссертаций, а потому, как и у многих других, у него была собственная небольшая типография, предназначенная для черно-белой печати. В результате «перестройки» институт потихоньку захирел, а типографию списали за ненадобностью. Но Евгению удалось ее сохранить и забрать под себя.

Спустившись в подвал, Андрей был в шоке. Темные, почти без окон комнаты, заваленные каким-то старым барахлом, непонятные, но явно доисторические небольшие печатные станки – Андрей никогда таких раньше и не видел, потому как имел дело в основном с большими типографиями. В воздухе стоял устойчивый, удушливый запах типографской краски и керосина (или чего-то в этом роде).

– Зря время потратил, вряд ли на таком оборудовании можно сделать что-то приличное, – разочарованно подумал Андрей.

Евгений оказался достаточно молодым, веселым парнем. Заметив косые взгляды Андрея, он усмехнулся:

– Не пугайся. Эти машины называются ротапринты. Они хоть и старые, но в правильных руках могут творить чудеса.

Он как-то сразу понравился Андрею, и его печальные мысли быстро улетучились. Андрей объяснил ему задачу, а Евгений без колебаний согласился выполнить заказ:

– Наконец-то интересная работа. А то так надоело печатать всякие промокашки.

Ротапринты совершенно не предназначены для печати на дорогом картоне, да еще серебром и золотом. Их создатели, наверное, потеряли бы дар речи, если бы увидели, какие чудеса творят на них Евгений и его помощники. Они не отходили от печатных машин два дня и две ночи, но все сделали в срок. Перевели кучу бумаги, пока добивались идеального качества. Андрей тоже никуда не уходил из типографии.

– Да ладно, смотри все хорошо получается. Можно печатать тираж, – торопил он Евгения. Но тот недовольно морщился:

– Нет, можно ещё лучше сделать. Вот здесь логотип на миллиметр сполз, вот тут мне не нравится.

Андрей сломал глаза, пытаясь рассмотреть видимые только Евгению какие-то мелкие недочеты, но так ничего и не нашел.

Принимавшие работу финны были в полном восторге. Деньги – наличными ему заплатили без задержек. Андрей накупил всякой вкуснятины и поехал к семье праздновать первую победу.

Когда он выходил с пакетами в руках из магазина, то заметил пожилую женщину, которая сидела неподалеку на тротуаре на деревянном ящике. Перед собой она поставила второй ящик, на котором разложила цветные вырезки из старых журналов, оторванные листочки с рецептами из перекидных календарей и еще какие-то бумажки. Она не просила милостыни, а принесла все это «богатство» в надежде продать их и выручить хоть какие-то копейки. Пожилая женщина была одета очень чистенько по моде 60-х-70-х годов, аккуратно причесана, и была похожа по внешнему виду на какую-нибудь учительницу. В ее лице действительно было что-то знакомое. Андрей присмотрелся и узнал в ней ту самую «историчку», которая поставила ему тогда четверку на выпускных экзаменах.

Старушка почувствовала его взгляд и посмотрела в его сторону знакомым близоруким взглядом. Но когда он прошел мимо, то боковым зрением он увидел, как из ее глаз потекли слезы. Видимо, ей показалось, что он что-нибудь у нее купит. Но его руки были заняты пакетами. Машина стола на другой стороне улицы. Андрей отнес продукты, погрузил их в багажник и вернулся обратно к магазину. Он достал из кармана несколько смятых бумажек и, не считая, положил их на ящик, а потом зачем-то схватил какую-то совершенно ненужную ему иллюстрацию. Андрей не стал здороваться и признаваться, что он узнал в этой пожилой даме свою учительницу. Вряд ли ей это было приятно в данной ситуации. Она тоже, судя по всему, его не узнала. Или сделала вид, что не узнала. Но уже садясь в машину, он увидел, как она перекрестила воздух ему вслед.

– Я думаю, надо поехать на Новый год к родителям, – неожиданно предложил Андрей Алене, когда они только закончили смотреть выпуск новостей по телевизору, в котором как раз сообщили об отставке Горбачева. – Что нам с тобой тут вдвоем куковать! К тому же надо отца поддержать. Представляю, как он переживает из-за всей этой катавасии.

Андрей и сам очень сильно переживал из-за последних событий в стране, но представлял какой болью это должно было отозваться в душах старшего поколения. Для них развал СССР, которому они отдали всю свою жизнь, ради которого шли на смерть во время войны, была сильнейшей личной трагедией.

Алена не стала возражать. Так что вопреки традиции, впервые за многие годы новый, 1992-ой год Андрей с Аленой решили встретить вместе с его родителями на их даче. Раньше они всегда праздновали в теплой кампании его школьных друзей и ее подруг. Но после того, как Андрей разошёлся с Александром и Петром в разные стороны, никакого общения между ними не было. Александр вообще куда-то пропал, даже Надежда в какой-то момент перестала сама звонить и отвечать на их звонки по ее домашнему телефону. С Петром Андрею удалось пару раз переговорить, но тот отделывался какими-то сухими общими фразами, после чего Андрей решил, что у того нет никакого желания поддерживать дружеские отношения. Его это, конечно, очень сильно обидело, если не сказать ранило в самое сердце, поскольку он считал, что размолвка из-за работы не может быть основанием для того, чтобы перечеркнуть все то хорошее, что было между ними в предыдущие годы.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Две неравные половины одной жизни. Книга 2. После - Михаил Спартакович Беглов - Читать онлайн любовный роман

Беглов Михаил Спартакович

Аннотация к произведению Две неравные половины одной жизни. Книга 2. После - Михаил Спартакович Беглов

1 Страница