Разделы библиотеки
Хозяйка «Волшебной флейты» - Ульяна Гринь - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Хозяйка «Волшебной флейты» - Ульяна Гринь - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Гринь Ульяна
Хозяйка «Волшебной флейты»
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 3. Управляю
– Простите? Я не ослышался?
Он играл такое искреннее изумление, что я даже поверила. Но всего на секунду. Я мадам, чтоб Корнелию черти взяли! Я хозяйка. Поэтому…
– Ты глухой? Вещи собери свои и вон.
Ксенофонт оскорбился. А вот девушки явно обрадовались. Я могла потрогать их счастье, таким оно было осязаемым! Отлично, значит, мне не придётся извиняться перед этим типом. Он всё ещё стоял столбом, и я шагнула ближе, придвинулась чуть ли не вплотную, стараясь не дышать от запаха, которым были пропитаны его волосы, сказала тихо:
– Если ты не уберёшься отсюда немедленно, я вызову полицию.
– Вот этого я вам, мадам, не посоветую, – пижонские усики дёрнулись вниз, улыбка обнажила не слишком здоровые зубы. – У девиц-то наших не у всех билетики в порядке.
Билетики? А, да, жёлтый билет вместо паспорта… Бог знает, откуда мне это известно. Ладно, один ноль, но битва не проиграна. Я тоже улыбнулась, но мои зубы блестели эмалью, как мои глаза – правотой:
– Если что, я могу и сама по уху съездить! Вон из заведения! Если я тебя увижу ещё раз в своей жизни – убью. Понял?
По-видимому, мой взгляд был достаточно убедительным, потому что Ксенофонт слился практически сразу. Он отнырнул от меня, схватил с барной стойки шляпу-котелок, откуда-то добыл трость и перчатки и как-то очень быстро испарился.
Если честно, мне даже стало дышать легче.
Я помахала рукой, чтобы нагнать свежего воздуха, и сказала сама себе, в пространство:
– Я хотела завязать! Завязать…
Подняла голову к потолку и пожаловалась высшим космическим силам:
– Но не так же!
Опомнившись, взглянула на девиц. В комнате воцарилась мёртвая тишина. Только одинокая, рано проснувшаяся муха жужжала над блюдом с подвявшими булочками. Я стояла, глядя на девушек, а они все смотрели на меня большими глазами. Раньше как-то мне не приходилось принимать решения, не приходилось заботиться о ком-то. Только о себе. Сама работала вначале, потом прибилась к сутенёру, потом от него к «мамке» на квартиру. А теперь я сама «мамка»…
Нет, так нельзя. Я же завязала.
Девушек было пять. Не все красавицы, не все куколки. Но накрашены густовато – губы подведены, щёки нарумянены, а на глазах – не то жирный карандаш, не то уголь из печки… Учить их и учить. Ладно, пока надо решать, что делать дальше.
Не могу же я в самом деле стать «мамкой» и продавать девочек клиентам!
– У кого ключ от заведения? – спросила глядя поочерёдно на каждую. Все молчали, только та, с шалью, бросила, прежде чем отвернуться и отойти к дивану:
– У Ксенофонта.
– Дубль?
Они смотрели на меня непонимающе. Я махнула рукой:
– Короче, никого не пускайте, сегодня мы закрыты.
Девица в шали тут же обернулась, возмущённо цыкнула:
– Это как же! А платить мы чем будем?! Как так?
– Тебя как звать? – обратилась я к ней персонально.
– Аглая.
Низкий голос, стать, рост. Хороша. И прямо видна в ней порода – может, аристократка? Как в этом мире можно стать проституткой? Что с ней случилось? Ладно, это потом. Всё потом. Решать проблемы надо по мере их поступления.
– Кто из вас тут дольше всех работает?
Оглядев товарок, Аглая подбоченилась, распустив шаль руками:
– Ну, я, допустим.
– Пойдём, – кивнула ей. – Как там этот холуй сказал? В кабинетец.
Она вильнула плечом, приглашая меня за собой. Девицы смотрели тревожно, переглядывались, кто-то шепнул подружке что-то, чего я не разобрала. Но с ними я разберусь позже, пока мне надо всё узнать. А кто лучше может мне рассказать о заведении, чем девушка, которая дольше других работает в нём?
Кабинет оказался отдельной комнатой, в которой, кроме узкой односпальной кровати, стояли стол со стулом и шкаф с книгами и папками. Я взяла одну из них, открыла. Бумага, написанная витиеватым почерком с вензелями, а сверху надпись «Полицейское управление Михайлова, губернское управление Михайловской губернии, Российская империя». Уфти! А ниже – «Сие дано Головкиной Аглае в удостоверение, что она является путаной и имеет жёлтый билет».
– Головкина – это ты? – спросила я у Аглаи. Она кивнула. Я прищурилась, оглядев её с ног до головы, потом продолжила допрос: – Откуда ты пришла в… заведение?
Она снова вильнула плечом, сказала своим шикарным грудным голосом:
– Так батюшка мой купец был, разорился. Сам повесился, имение с молотка пустили, завод забрали. А нам куда, детям? Братцев моих забрали в ремесленники, а я вот помыкалась да к мадам Корнелии прибилась.
Ясно-понятно. Таких историй я слышала море. Только вместо купца – инженер, а вместо торгов – коллекторы.
Отложив папку, взяла вторую. Полистала. Дело Настасьи Менихиной. Спросила:
– Настасья, это кто?
– А курносенькая наша, с пасьянсом, – охотно ответила Аглая. – Из крестьян она. Новенькая.
– Аглая, как вам тут работается?
Я убрала папки в шкаф. Потом посмотрю. Обернулась к девушке. Аглая пожала плечами:
– А как и у других. Нигде не лучше, нигде не хуже.
– О чём ты говорила, когда я сказала закрыть заведение?
– Так ведь девушки платят мадам каждый день, – она усмехнулась и подняла на меня круглые чёрные глаза – такие красивые, такие яркие. – За комнату, за пропитание, за чулки и бельё.
– Дело только в этом? Да не вопрос, Аглая, за сегодня вы не платите ничего.
– Мадам любезна, – коротко ответила она, хмурясь. Я спросила:
– Что такое?
– Мадам любезна только сегодня? Ксенофонта выгнали, за постой не возьмёте… А завтра что?
Она смотрела пристально, цепляя взгляд глазами. Такими яркими, такими выразительными… Я вдохнула, выдохнула. Сказала ей:
– Сядь, Аглая. Поговорить надо.
– Отчего б не поговорить, мадам, – улыбнулась она. Улыбка разилась со взглядом. Девушка умела, как и все путаны, улыбаться одними губами. А вот глаза остались тревожными. Понять её можно, конечно: как не волноваться, когда новая метла приходит и начинает мести? Но я не изменю своей цели. А цель моя – сделать из этого заведения нечто совершенно другое, нежели обычный бордель. Потому что я завязала.
– Сколько стоят твои услуги?
Аглая пожала плечами, стянув шаль на груди, ответила:
– Целковый за свечу.
– И это значит?
Она обернулась, взяла с комода свечу и показала мне:
– Пока горит – целковый. Прогорела – пожалуйте на выход, или Ксенофонт ещё целковый возьмёт.
Свеча была маленькой, тонкой и низкой. Что ж, сколько она может гореть? Полчаса? Знать бы ещё цены в этом мире… Пометила в мозгу: узнать цены. Взяла у Аглаи свечу, спросила:
– И как, хватает мужчинам?
Девушка подняла глаза к потолку, фыркнула, как будто засмеялась, и сказала:
– Есть такие, что хватает, а есть такие, что сразу по три свечки берут.
– Не удивлена, – пробормотала я. Отложив свечу, пробежалась взглядом по папкам на полке: – А что тут? Не только же досье на девушек?
– Ксенофонт тут хранит всякие счета. Он же каждую бумажонку подшивает: за булочки из кондитерской, за чулочки из галантереи, даже за свечи!
– Тут? – я вынула папку наугад, и Аглая кивнула:
– Ага, мадам, это счета за алкоголь. Заказывали муссат в винном доме господина Краузе, а вот пиво дрянное, экономил Ксенофонт…
– Да ты всё знаешь, Аглая! – восхитилась я, разглядывая каллиграфический почерк продавца. Две пинты муссатного вина – это же просто поэма!
– Я, мадам, спросить хотела, – сказала она, и я вновь подивилась её голосу. В нашем мире из неё вышла бы оперная певица. А в этом – жрица любви…
– Спрашивай.
– Мы как теперь работать будем без Ксенофонта? Надо бы нового управника искать.
– Серьёзно? Чтобы он тебя лапал? – удивилась я, закрывая папку. – Нет, уж как-нибудь без Ксенофонтов обойдёмся. Управлять я буду сама.
Она посмотрела на меня удивлённым взглядом. Видимо, мадам Корнелия тут появлялась лишь деньги забрать. Но мне нечего было ей объяснять. И без неё проблем хватает. Муссат это явно игристое вино. А сколько у нас там пинта? Никогда не знала, но, видимо, придётся измерить, чтобы мыслить нормально, в литрах…
Ладно, это тоже потом. Сперва мне надо разобраться с девушками.
– Что там Ксенофонт говорил? Кто тут без документа?
– Так Авдотья, – с готовностью ответила Аглая. – Позвать?
– Зови.
Я закрыла папку, отодвинув её в сторонку, и села так, чтобы корсет давил поменьше. Господи, да как они вообще тут живут с этим пыточным приспособлением? Нет, я так больше не согласна. Попрошу сделать мне лифчик. А можно и вообще без него, что за глупые предрассудки!
В кабинет вошла худенькая маленькая девушка. Это она штопала чулок. У Авдотьи были остренький носик и огромные голубые глаза, как у Мальвины, только волосы, такие же вьющиеся, как у куклы, оказались с рыжиной. Грязные, кстати, волосы. А-та-та, детка, мыться нужно не по воскресеньям, а каждый день!
– Мадам звала? – спросила девушка кротким тонким голоском.
Я кивнула:
– Садись. Скажи мне, как тебя зовут, и откуда ты.
– Спасибо, мадам, я постою. Авдотья я, по фамилии Заворотнюк. Сами мы из Артамоновска, туточки в Михайловской губернии. Маменька наша померла родами, а папенька наш полицмейстер тамошний, шестерых растил сам, да после женился снова.
Авдотья замолчала, потом пожала плечиками, словно ей было зябко в одном корсете, сказала:
– Мачеха выжила. Так я туточки и оказалася.
– Почему у тебя документов нет?
– Так ведь нельзя нам жёлтый билет, папеньке доложат. Никак нельзя, чтобы папенька узнал…
Я закатила глаза к потолку, спросила безнадежно:
– А как же ты раньше работала? В полицию не забирали?
Авдотья улыбнулась всё так же кротко:
– Так Ксенофонт меня прятал.
– Прятал? Где?
– Так вот туточки, в кабинете.
Она повела рукой, указывая на низенький шкафчик. Бог мой, неужели она сидела в шкафчике, согнувшись в три погибели? Встав, я заглянула в шкафчик. Там были полки, а на полках стопки не то простыней, не то полотенец. Авдотья хихикнула, видя моё недоумение, и, откинув невидимый крючок, толкнула полки внутрь. Они со скрипом повернулись, открывая лаз в стене, а Авдотья пояснила:
– Чуланчик тамочки. Пересидеть можно.
– Понятно, – ответила я и закрыла лаз. – Документ нам с тобой всё-таки придётся сделать, Авдотья.
– Мадам, умоляю, будьте милой, только не жёлтый билет! – личико девушки всё скукожилось, и мне стало её жалко. Я ответила:
– Не жёлтый билет, а настоящий документ. Паспорт, например.
Существуют ли в этом мире паспорта? Как же мне всё тут узнать, изучить, желательно сразу? Почему мадам Корнелия не приложила мне камешек к башке и не вложила в неё все необходимые знания?
– Для паспорту, мадам, мне выйти замуж нужно, – вздохнула Авдотья. – А как же работать после этого?
– Глупости, мы что-нибудь придумаем, – ободряющим тоном сказала я. – Да и не будем мы работать, как прежде.
– Как это, мадам?
– Так это. Скоро всё узнаете. Зови, кто там ещё есть.
Авдотья похлопала глазками, видно, по привычке и вышла из кабинета. Я прошлась вдоль стены, погладив по спинке красивый изогнутый диванчик. А пыли-то, пыли… Надо клининговую службу вызывать! И вообще… Может, и дизайн изменить. Размахнуться я могу. И даже идеи есть.
– Звали, мадам?
Кошачий голосок, развязный тон, манеры вкрадчивые. На миг даже показалось, что в дверь вошла Кисуня, моя коллега и условная подружка. Но, как только я обернулась, наваждение рассеялось. Девица, стоявшая в кабинете, была маленькой, фигуристой, глазастенькой и улыбалась так, будто я была мужчиной.
– Как твоё имя?
– Пелагеей крещена.
– Петь умеешь?
– Что, мадам?
– Что слышала.
Кошачий голос начал слегка раздражать. Она всё прекрасно расслышала. Играет. Я села, закинув ногу на ногу, повторила:
– Ты умеешь петь, Пелагея?
– Так петь-то мы все умеем, – схитрила она.
– Ты тут почему?
– А почему девки идут в заведение? – Пелагея сморщила носик и рассмеялась так, что я поняла – она тоже жертва. И у неё история, как у остальных – выгнали, стала ненужной. Только Пелагея решила скрывать свою историю за показной беспечностью и таким же показным смехом.
– Конкретнее, – потребовала я бескомпромиссно, прекрасно зная, что девушка соврёт.
– Да замуж хотела я, а он меня совратил и бросил.
Ага, понятно. Ну, может и правда.
– Что ты умеешь, Пелагея?
У меня возникла слабая идея, очень слабая. Кафе тут не сделаешь, ресторан тоже. Нет, можно, конечно, если выгнать всех девушек и сделать большой ремонт. Но куда они пойдут?
– Умеешь ли ты играть на каком-нибудь инструменте? Танцевать? Петь?
– Я, мадам, хорошо умею разговаривать с мужчинами и денег у них просить.
А вот теперь она сбросила личину кошки и встала передо мной, будто голышом. Ноздрями дёрнула. Плечами повела. Сказала грубо:
– А больше нам ничего уметь и не надо.
– Хорошо, – пробормотала я. – Иди. Позови мне Настасью.
Пелагея вскинула голову и вышла с таким гордым видом, словно была потомственной аристократкой. Я вздохнула. Ну, не всем же быть милыми няшками… Всегда есть стервы. И мне попалась Пелагея. Прямо себя увидела в ней. Я тоже стервой была когда-то, пока не поняла, что все одинаковые, и всё одинаково.
Настасья вошла, кутаясь в платок. Угловатая, курносая, с некрасивым, но милым личиком. Простенькая. Именно таких любят хорошие дядьки – знакомых и родных. Обстоятельства таковы… Так случилось… А она не такая. Как и все, ждёт трамвая.
– Настасья, почему ты здесь?
– Так ить лучше, чем в ночлежке, – удивилась она. – Тама и убить могут, а тут Ксенофонт не дал бы.
– А ты петь умеешь?
– Петь? – она запнулась на миг, потом раскинула руки, улыбку изобразила на лице и вывела низеньким речитативом: – Ай как у нас на вишнях девки собиралися! Ай как собира-али, да не всё собра-али! А вишня попадала-а, барин осерча-ал!
– Стоп! Тихо! – рассмеялась я. – Не надо больше.
– Мадам, а мадам! Вы меня только не выгоняйте, а! – взмолилась девушка. – Я ведь всё умею, всё! Я и стирать могу, и убирать! Я горшки могу выносить, я бокалы натирать могу! И шить, и штопать!
– Настасья, – строго сказала я. – Почему ты думаешь, что я тебя выгоню?
– Так Пелагеюшка вона сказала… Кто петь не умеет, того вон!
Я встала. Так-так, уже начинает воду мутить Пелагея. А ведь только минуту, как вышла из кабинета… Её надо держать на виду, эту кошку драную. Вкрадчивые манеры – способна предать. Поэтому… Нет, я её выгонять не буду. Но и головы дурить не дам.
– Слушай меня. Скажи девушкам, что никого выгонять я не стану и каждой найду место по способностям.
– Мадам так добра, – пробормотала Настасья чуть ли не в слезах.
– Но! Наше заведение станет другим.
– Как это? Не поняла.
– Потом поймёшь, мне надо подумать. Скажи мне, кто там ещё остался, кто ко мне не приходил?
– Разве только Аннушка, – обернулась на дверь Настасья. Я видела, что ей не терпится побежать к своим и рассказать о том, что я ей поведала.
– Зови. И вот что, есть тут что поесть, или где-нибудь заказать еду? Я голодна, да и вы, наверное, тоже.
– Могём сбегать в трактир, мадам! – на радостях воскликнула Настасья. – А уж там что желаете: и щец, ежели есть, и кулебяки можно взять, али каких солений!
– Возьми всего понемногу, а денег…
– Так я скажу на ваш счёт записать, мадам!
– А так можно?
– А как же! Записывали, бывало!
– А там долг есть?
– Я спрошу, ежели желаете!
– Спроси. Бумагу пусть напишут. Я расплачусь.
Настасья выскочила из кабинета, а я снова встала. Надеюсь, мадам Корнелия не оставила мне слишком много таких долгов. Подъёмный капитал-то она мне дала, а вот хватит ли его, чтобы осуществить ту туманную идею, что родилась в голове…
– Мадам, звали?
Аннушкой оказалась самая тихая и самая интеллигентная с виду девушка. Она была высокой, худенькой и почти плоской. Ни груди, ни попы. Если бы не корсет и длинные волосы, закрученные в вычурную причёску по типу моей, можно было бы назвать Аннушку мальчиком, переодетым в женское платье. Да и лицо у неё было таким… Вытянутым, со впалыми щеками, с выпуклыми скулами.
Девушка скромно остановилась у двери, сложив руки на животе. Я спросила рассеянно:
– Ты петь умеешь?
– Нет, мадам.
– А что умеешь?
– Играть на рояле.
– Серьёзно? – вскинулась я. – А что играешь?
– Этюды, симфонии… Могу подобрать популярные романсы.
– Училась?
– Шесть лет с учителем музыки, мадам.
– Подожди, ты училась музыке?! – удивилась я, принялась рассматривать её пристальнее. Интеллигентный вид может скрывать всё, что угодно. Аннушка зябко поёжилась и сказала тихо, словно стесняясь:
– И музыке, мадам, и иностранным языкам. Я бегло говорю по-французски, по-немецки и знаю латынь.
– Честно? Нет, я просто не смогу тебя проверить, потому что по-французски могу только «бонжур», «мерси» и «сан санкант эуро».
– Здравствуйте, спасибо и сто пятьдесят, – автоматически перевела Аннушка, – а вот чего именно – не знаю.
– Ну это понятно, – выдохнула я. – Да ты находка! Отлично! А почему ты здесь?
– Мадам позволит мне не отвечать на этот вопрос? – осведомилась Аннушка. Всё это безо всякого выражения на лице. Будто уже ничего не могло её взволновать или обрадовать.
Я кивнула. Потом я всё равно узнаю больше, но сейчас это не принципиально. Пусть даже она аристократка. А пока…
– Мадам!
В кабинет вбежала Аглая, толкнув Аннушку. Вид у девушки был перепуганный. Она приложила ладонь к высокой груди и выдохнула:
– Полиция!
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры