Разделы библиотеки
И среди терновника растут розы - Альвера Албул - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
И среди терновника растут розы - Альвера Албул - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Албул Альвера
И среди терновника растут розы
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 4. Немой крик о помощи
Лондон. Милый, любимый Лондон встречал её шумом и палящим солнцем. Нещадные солнечные лучи обжигали брезент экипажа, поэтому внутри стало жарко. По брусчатке, подпрыгивая, мчались экипажи, а лошади, громко фыркая, бежали вперед подгоняемые лакеями. Раздался свисток констебля, требующего пропустить дам в широких пышных платьях, желающих перейти дорогу. Они были в тонких шляпках, бросающих на их лица тень, в руках они держали летние зонтики и множество разноцветных пакетов из шляпного магазина, из пекарни, из магазина туфель и еще откуда-то. Шумный Лондон так отличался от Вустершира, что Глэдис невольно широко улыбнулась, радуясь, что она вновь в шумном и любимом, родном и живом Лондоне. Сид, сидящий рядом, невольно поднял на хозяйку глаза, так как она совершенно изменилась, когда под колесами экипажа застучала брусчатка и через открытое окно почувствовался запах грязной Темзы.
Только сейчас, вновь оказавшись в Лондоне, Глэдис вспомнила главное различие этого города и провинции. Лондон, Центр Англии – коктейль из сословий, рас, и готовящийся взорваться революцией рабочего класса, требующего достойных условий для жизни, в то время, когда в графствах текла мирная, спокойная жизнь. Она была по-особенному приятна. Но Глэдис с восторгом смотрела в окно, видя дам, одетых по последней моде, и джентльменов в черных камзолах с густыми бакенбардами или с идеально выбритыми лицами, или с шикарными усами.
Её дом стоял в районе Гринвич, и эти белоснежные стены с шикарными колоннами и широкими окнами жители Лондона ласково называли Нерис-Хаус из памяти по покойной матери Глэдис, пусть в свое время дом назывался совершенно иначе, и даже на табличке у парадного входа было написано другое название. Три этажа, покатистая металлическая крыша, металлический забор вокруг дома, и пусть скромная подъездная аллея, но украшенная клумбами цветов у самых стен первого этажа с мягкой землей и цветущими маргаритками, анютиными глазками и петуньями. Летом дом казался олицетворением мягкой женской руки и нежности, поэтому горожане прозвали дом женским именем, обладательница которого была при жизни самой настоящей леди. Колонны были широкими, украшенными у самой крыши каменными веточками, листочками и завитками, а над парадным входом гостей встречало личико молодой девушки, а по бокам в передней стояли два мраморных льва.
Сейчас, для современного стиля в Англии, этот дом казался устаревшим и совершенно безвкусным, но Глэдис любила Нерис-Хаус, так как это был дом ее детства, где все напоминало ей о матери.
Когда экипаж остановился на подъездной аллее, Глэдис выглянула в окно и увидела, что встречает ее только прислуга. Экономка миссис Джонс и ее камеристка мисс Хоггард.
Миссис Джонс всегда носила на своем поясе тяжёлую связку ключей, которая с каждым годом становилась всё объемнее. Она работала на мистера Россер долгие годы, а её муж мистер Джонс, работающий в этом доме, был одним из лакеев. У них были дети, но воспитывались они в церковной школе Святой Троицы и редко видели своих родителей, иногда приезжая в дом мистера Россер. Он позволял им гостить какой-то период, и это заставляло мисс Россер приходить в недоумение. Её огорчал факт, что мужчина любит собственную дочь меньше чем чужих детей, и к ним он был значительно добрее, позволяя себе периодически их баловать. Мисс Россер успокаивала себя мыслями, что её отец так добр лишь из-за того, что дети супругов Джонс гости дома, и воспитание не позволяло ему вести себя иначе.
Женщина стояла на самой нижней ступени у входа в дом, улыбаясь приехавшей мисс Россер. Волосы ее светло-русого цвета были скреплены на самой макушке, но этого было не видно, так как на голове был белый чепчик. Руки она держала на животе, натянув ткань своего платья.
Мисс Хоггард стояла на подъездной и улыбалась шире, явно счастливая от факта возвращения своей хозяйки. Когда мисс Россер родилась, её мать была обеспокоена мыслью о будущей камеристке своей дочери, поэтому взяла девочку из сиротского приюта, которой дала имя и работу и воспитала ее. Нерис хотела, чтобы они были подругами и воспитала ее быть не только камеристкой её дочери, но и подругой. Мисс Хоггард не носила форменную одежду, наряд ее был аккуратным, но гораздо скромнее чем у Глэдис. Она обладала заурядной внешностью и на фоне своей хозяйки была серой мышкой, высокой и болезненно худой. Кожа на ее скулах казалась серой и сухой. Пальцы, тонкие, длинные всегда холодные. Длинные, с легкой волной пепельно-русого цвета волосы переливались на солнце серебром. А глаза, крупные, ярко голубые, но не столь яркие как у мистера Уанхард. Слуги беспрекословно ей подчинялись, но для мистера Россер она была такой же прислугой как и все другие.
Экипаж остановился, и мисс Россер поспешила из него выйти.
– С возвращением домой, мисс Россер, – говорила миссис Джонс, – пусть мы и удивлены Вашим столь ранним возвращением. Ваш отец не так давно ликовал, что Вы выходите замуж, и собирался ехать к Вам, но Вы вернулись.
– У Вас что-то случилось, Глэдис? – спросила мисс Хоггард, глядя своей хозяйке в лицо.
– Вам обеим не из-за чего переживать, – ответила мисс Россер, – где сейчас мой отец?
– После завтрака он не выходил из своего кабинета, – ответила миссис Джонс.
– Вы пойдете к нему? – спросила мисс Хоггард, явно испытывая беспокойство.
– Нужно сообщить, что я вернулась, и, я уверена, он захочет со мной поговорить, – отвечала мисс Россер, а в то время лакей разгружал экипаж. Сид же контролировал процесс, прося быть аккуратным с вещами хозяйки.
– Я могу пойти с Вами и дождаться Вас у кабинета, – предложила мисс Хоггард.
– Да, спасибо, Лаурель, – согласилась мисс Россер с лёгким кивков, – мне нужна будет поддержка.
Вдвоем они направились в дом, а миссис Джонс осталась на улице отдать последнее распоряжение слуге отнести вещи мисс Россер к ней в спальню.
Мисс Россер и мисс Хоггард прошли внутрь, и с улицы послышался громкий и строгий голос миссис Джонс, что звала прохлаждающихся слуг приступить к работе.
Изнутри дом совершенно не изменился. Те же лампы, ковры и картины. Этот же привычный уют, который когда-то создала миссис Россер, а слуги дома из года в год его поддерживают. Отец девушки ничего в доме менять не хотел, и она понимала, что это только из-за глубоких чувств к своей покойной жене и желание сохранить воспоминания о ней как можно дольше. Вдвоём девушки прошли через весь первый этаж через небольшой холл с диванами цветами и вышли в коридор к двери в кабинет мистера Россер.
Глубоко вздохнув, девушка пыталась собраться с силами, но сделать это никак не получалось. От ужаса, который внушал ей отец, по коже, казалось, поползли мурашки, и тело бросило в мелкую дрожь. В голове с бесконечной скоростью сменялись мысли, и она не знала, как обратиться к отцу, с чего начать и чего ждать от него.
Мистер Россер был высоким плечистым брюнетом с тяжёлым взглядом глубоко посаженных почти черных глаз. Игнорируя моду, он отрастил густую темную бороду длинной два сантиметра, среди которой практически не было видно тонких губ. Он напоминал своей дочери султанов из книг с иллюстрациями в библиотеке, которую в свое время организовала миссис Россер, а турецкие мужчины, стоящие у власти, всегда отличались беспощадностью. Руки его были крупными, так и стопы, поэтому перчатки и обувь всегда изготавливалась ему на заказ. Он был скалой, огромной и неприступной, и больше всего мисс Россер боялась, когда мужчина приходил в ярость. Она надеялась, что эти крупные тяжёлые руки никогда не позволят себе сделать ей больно.
Больше стоять у двери смысла не было, и девушка, нерешительно постучав, приоткрыла дверь и, заглядывая внутрь, прошла в кабинет.
– Отец, – обратилась она к мужчине, который, словно не заметив визита дочери, продолжил читать книгу. В его крупных ладонях книга казалось маленькой и хрупкой.
– Отец, я вернулась, – повторила мисс Россер, и мужчина низким и строгим голосом проговорил:
– Не смей со мной разговаривать.
Ужас сковал сердце девушки, и, ей казалось, оно не бьётся. Она даже думала, что не дышит – так пугал её этот мужчина.
– Позвольте мне объясниться, отец! – вновь заговорила девушка, и мужчина с силой ударил кулаком по столу, поднимая взгляд на девушку. Та была испугана настолько, что чувствовала, как хотят вырваться слезы, но не могла позволить себе заплакать.
– Объясниться? – прогремел своим почти утробным голосом мужчина. – Лучше бы он выбрал кого-то другого, чем сначала выбрал тебя, а потом расторгнул помолвку. Как ты могла позволить случиться подобному? Неужели ты совсем не понимаешь, что наша репутация и так очень хрупка, а подобные события совершенно нам не на руку.
«А Сид сказал, что я поступаю правильно!» – в гневе подумала Глэдис. – «Маленький уродец!».
– А что я могла сделать, отец? – спросила мисс Россер, чувствуя, как ее трясет. – Я чувствовала себя такой бессильной.
– Ты в первую очередь думала о своей гордости! Уверен, ты не забыла про свою прямолинейность и высказала ему всё, что думала в лицо! А теперь опозоренная ты увилась ко мне!
– А куда же мне было ехать? – спросила мисс Россер. – Это мой дом.
Девушка стояла у самой двери. Теперь она не хотела плакать, злость захлестнула ее так, что любимые белые стены дома стали ей ненавистны. Она была готова в любой момент выскочить из кабинета и убежать как можно дальше от разгневанного отца, нащупывая за спиной дверную ручку. Мужчина был так зол, что в его глазах от эмоций полопались капилляры – белок медленно наливался кровью. Мистер Россер смотрел на дочь и всего его колотило от бушевавшей внутри злости. Он держал в трясущихся руках книгу, но о чтении её уже забыл.
– Я не могу поверить, что моя дочь может доставлять мне столько проблем! – в гневе кричал мистер Россер. – Ты была помолвлена! Что может быть скандальнее, чем известие о том, что мужчина сначала выбрал тебя, а потом выгнал из своего поместья! Тебя! Мою дочь! И ты, проигравшая и опозоренная приехала сюда, вместо того, чтобы бороться за честь нашего рода! Я просил тебя в письме беречь нашу репутацию!
– Зачем мне было вообще ехать в Вустершир? – спросила мисс Россер.
– Потому что тебе пора вступить в брак, и чем выгоднее будет этот брак, тем лучше, – говорил мужчина уже несколько спокойнее, но все ровно смотря на дочь гневным взглядом.
– Дело в том, что мне не было места в этом поместье, туда съехались все безнадёжные девицы Великобритании, в надежде удачно выйти замуж, именно они поспособствовали тому, что мистер Уанхард перестал рассматривать меня как кандидатуру в свои жены, так как они распускали про меня мерзкие слухи. И к черту всё! Сдался мне этот брак!? Ненавижу теперь и мистера Уанхард и всё его поместье, и всех гостей, что были там! И знаете, отец, я как могла берегла нашу репутацию, – со злобой в голосе говорила Глэдис, – может и Вам стоит начать её беречь! Самой отвратительной идеей было отправить меня в Вустершир, я была против, но Вы настояли! Вот и расхлебывайте!
Девушка говорила громко, окончательно потеряв контроль над своими эмоциями. Она была готова в любой момент сорваться на крик, развернуться и уйти из кабинета, громко хлопнув дверью и вновь крикнуть: «К чёрту всё!», но не могла сдвинуться с места, словно гвоздями прибита к месту тяжелым, сердитым взглядом отца. В какой-то момент ей показалось, словно он сейчас швырнет в неё книгу. Столь хамски она никогда не говорила с ним, но никогда она не чувствовала себя такой униженной. Ту радость, которую ей подарил Лондон по приезду, она больше не испытывала. Душа ее кипела, и ей казалось, словно она ненавидит Нерис-Хаус.
– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – строго, но спокойно спросил мужчина. – Как ты смеешь повышать на меня голос?
– Как Вы смеете, отец, ненавидеть меня за то, в чем я не виновата? – спросила Глэдис и все же вышла из кабинета, но тихо закрыв за собой дверь.
«Жаль мамы нет, она бы поняла меня!» – думала Глэдис. – «Она бы поняла нас обоих и не позволила бы нам так ругаться!».
Миссис Россер знала всё, и могла найти в любой момент подходящие слова. Как женщина она была очень умной, мудрой и была лучшим лекарством от вспыльчивости своего мужа. Она могла вернуть его к чувству спокойствия одним только взглядом, а для дочерей она была другом, защитником, врачом и могла понять их, в какой бы ситуации они не оказались, всегда принимая их сторону.
У дверей в кабинет Глэдис все это время ждала мисс Хоггард, явно испуганная и растерянная всеми криками, которые ей пришлось выслушать. Увидев свою хозяйку, побелевшую и обессиленную, она взяла мисс Россер под руку, решив, что девушка, вероятно, близка либо к обмороку, либо к рыданиям.
– Глэдис, мне очень жаль, – говорила она, – пройдёмте к Вам, чтобы никто не видел Ваших слез.
Девушка молча кивнула, сглатывая ком в горле и пытаясь вернуть ясность ума. Она не хотела плакать и возвращаться к мысли о том, какие козни строили ей мисс Вуд и мисс Миллсон, про которые она даже не догадывалась, пока она не допросила об этом Сида.
Комната мисс Россер находилась на втором этаже и вход в неё прятался за небольшим стеллажом в коридоре и парой белоснежных кресел. Покои девушки были огромными, но половиной комнат она не пользовалась. У неё была своя гостиная, комната с туалетом и косметическим столиком, спальня, и небольшая комнатка в которой стояла большая эмалированная ванна, в которую вмещалось двести пятьдесят литров горячей воды. В гостиной стоял камин, в котором тихо потрескивали дрова, которые мистер Джонс принес специально, чтобы из помещений ушла влажность, появившаяся, пока в них не жила мисс Россер.
В комнатах было тепло и светло, солнечный свет, проникающий через окна создавал там особенный уют, но сейчас мисс Россер не замечала этого. Пройдя в свою гостиную, она не чувствовала ничего кроме выжигающей её насквозь злобы. Она надеялась, что письмо, написанное совместно с Сидом, поможет ей избежать трудностей в общении с отцом, поэтому ехала в родной дом с лёгким сердцем, но она ошибалась. Мистер Россер был слишком сложной личностью, чтобы хоть кому-то удалось понять его и найти к нему подход. Даже его жена, любящая его и очень мудрая женщина, не была способна до конца понять эту темпераментную и порой необоснованно жестокую личность. Когда ещё миссис Россер была жива, многие из прислуги боялись находиться с ними в одном помещении, если между ним и его женой возникало недопонимание, так как в такие моменты он мог начать рушить всё вокруг. Этим Глэдис Россер была очень похожа на своего отца, и, как часто казалось самой девушке, за это он её и презирал. Ему, вероятно, хотелось, чтобы его дочери унаследовали характер своей матери вместе с её рассудительностью, мудростью и дипломатичностью, но обе девушки были копией мужчины. Порой ему это льстило, когда они проявляли свои лучшие качества и черты, которые он узнавал в себе, а порой – ужасно злило, если свои недостатки он узнавал в них.
Мисс Россер села на диван. Она уже не плакала, но глаза её блестели от влаги. Она опустила голову и смотрела на свои руки, с которых ещё не успела снять перчатки.
– Как Вы себя чувствуете, Глэдис? – спросила мисс Хоггард, которая всё это время была рядом.
Она поправила платье и села на софу, глядя на девушку с нескрываемой жалостью во взгляде. Ей очень хотелось взять руки хозяйки в свои и заглянуть ей в лицо, поддержав и заставив вспомнить про свою внутреннюю силу, но она могла лишь сидеть рядом и ждать, когда мисс Россер заговорит.
Через открытое окно доносилось чириканье птиц, воздух уже окончательно прогрелся, и на улице больше не чувствовалась утренняя влага. Большие часы на полке над камином показывали десять утра.
– Всё хорошо, Лаурель, – ответила ей девушка через несколько минут, – просто мне жаль, что я вновь не справилась со спасением нашей репутации.
– Я уверена, Вы сделали всё, что было в Ваших силах, – ответила ей мисс Хоггард, опуская голову.
– Лаурель, я хотела бы побыть одной, – проговорила мисс Россер, и девушка понимающе закивала.
В доме воцарилась тишина. Отец девушки продолжал оставаться в своем кабинете и не соизволил прийти на обед, поэтому уже успокоившаяся мисс Россер с мисс Хоггард обедали вдвоем в огромной столовой, которая когда-то в любой праздник могла уместить в себе всех друзей семьи.
Когда миссис Россер была жива, Нерис Эйра Россер (до замужества Уинн), дом всегда был полон гостей. Требовалось много комнат для размещения жалеющих погостить подольше, было решено достроить третий этаж. Так как он был построен значительно позже чем первый и второй, лестница на него была узкая и неудобная, а сам третий этаж сильно отличался от нижних. Но гости никогда не жаловались, наоборот находя миссис Россер столь замечательной хозяйкой, сумевшей превратить холостятский особняк рода Россер в семейное уютное гнездышко.
Дом мистера Россер до женитьбы считался местом мрака и холода, да и мрачные слухи ходили про это злополучное место. Мистер Россер рано лишился матери, а его отец, не выдержав горя, сильно запил, медленно сходя с ума. В пьяном бреду он мог устроить погром в доме или даже попытаться убить собственного сына, но прислуга всегда защищала юного наследника и пытались усмирить своего хозяина, до того момента пока мистер Россер-старший во время очередного пьяного вечера не убил одну из прислуг. Тогда по Лондону прокатилась дурная слава этой семьи, и никто не верил, что мисс Уинн сможет восстановить репутацию белого дома на окраине города. В этом плане Нерис Россер обладала удивительной магией, она могла уговорить своего мужа в любом деле и знала к нему подход как никто другой. Когда Глэдис спрашивала об этом мать, как она может быть такой спокойной рядом с таким эмоциональным и несдержанным мужчиной, та слабо улыбалась, говоря о любви. Со слов ее матери именно любовь помогает ей.
– Понимаешь, милая, – говорила женщина, – чем громче он кричит, тем ему больнее. Он злится, кричит, рушит всё вокруг, но это лишь мольба о помощи. Ему тяжело, и всё, что он хочет, чтобы окружающие это заметили, и я замечаю это и даю ему то, в чем он больше всего нуждается.
– Что же это? – из-за наивности детского ума спрашивала Глэдис, глядя на мать.
– Любовь, милая моя! Каждый из нас нуждается в любви.
И миссис Россер всегда была добра к своему мужу, даже когда по мнению окружающих он этого не заслуживал. Каково было горе всего дома и тех, кто знал, какая атмосфера была внутри благодаря женщине, когда стало известно о её кончине. Миссис Россер упала с лестницы, ведущей с третьего этажа. Случайно, отвлекшись на что-то, что совершенно не стоило ее внимания, она наступила на подол своего платья и кубарем упала с лестницы. Шум привлек внимание мистера Россер, и он, крича ее имя, побежал к ступеням. На голубом с серым узором ковре лежало тело его скончавшейся жены. Врач, прибывший сразу же, диагностировал перелом первого шейного позвонка.
Тогда в дом, казалось, были готовы вернуться тьма и холод. Мистер Россер запил, а воспитанием Глэдис недолго занимались нянечки и гувернантка, после чего, уволив всех, мужчина решил заняться своими дочерьми самостоятельно. Теперь строгость его и пыл усмирять было некому, теперь никто не знал, что нужно ему сказать, чтобы он смог вернуть свои эмоции под контроль. Мисс Россер понимала, что её отцу сложно без любимой женщины, но не понимала, почему он так ненавидит своих дочерей.
За обедом мисс Россер пыталась не думать о своем отце, разговаривая с Лаурель. Та внимательно слушала и по большей части задавала вопросы, так как ей было очень интересно узнать о поместье мужчины, откуда приехала девушка.
– И он выбрал Вас, Глэдис? – уточнила мисс Хоггард, поднимая глаза на хозяйку.
Мисс Россер легко рассказывала всё, что происходило в поместье, так как мисс Хоггард была одной из тех, кому можно было доверять. Она была ей хорошей подругой и камеристкой, не ставшей доносить на неё отцу, поэтому девушка могла быть открытой с ней. Ко всему ей так хотелось выговориться, что она воспользовалась любопытством девушки, чтобы всё рассказать.
– Да, Лаурель. Думаю, теперь он сильно жалеет об этом! Ну и пусть, если честно, то мне вообще все равно, но думаю, никто никогда не сделает мне предложение так же как он, ведь это была сделка чистой воды.
– Он собирался жениться, потому что на него давил отец. Это правда? – спросила мисс Хоггард, делая глоток воды из бокала и разрезая мясо в своей тарелке. Ее голубые глаза горели от любопытства, и этим девушки были особенно похожи – любопытство было их отрицательной чертой.
– Да, и, узнав про мое положение, он решил, что я подходящая кандидатура. Хотя я могла ему и понравиться!
– Конечно, Вы ему понравились! – мисс Хоггард широко и довольно улыбнулась. – Поверьте мне, ведь перед Вашей красотой так сложно устоять!
– Не льсти мне, Лаурель, – мисс Россер нахмурилась, ведь сейчас у нее не было настроения принимать комплементы, – в любом случае, то, что было дальше…
– Глэдис, я Вас прекрасно понимаю! – выдохнула мисс Хоггард. – Вы были в одном доме с огромным количеством конкуренток! Каждая хотела оказаться на Вашем месте!
– Это верно, – мисс Россер кивнула, – поэтому про меня начали распускать слухи и доносить их до мистера Уанхард, и…
– А он Вам понравился? – вдруг спросила мисс Хоггард, а потом растерялась понимая, что перебила свою хозяйку. – Простите, Глэдис. Просто Ваш приезд очень взволновал меня, и у меня столько вопросов в голове.
– Главное то, что те девушки добились своего, – ответила мисс Россер, – он разорвал помолвку, потому что поверил им, а не мне.
– Тогда даже лучше, – мисс Хоггард пожала плечами, – зачем Вам муж, который верит кому угодно, только не Вам.
– Да, я ему сказала то же самое, – согласилась мисс Россер, опуская голову.
– Надеюсь, Вы не кричали на него, – тихо проговорила девушка, и мисс Россер вдруг улыбнулась, пусть совсем не ожидала от себя этого, и мисс Хоггард заметив улыбку, тяжело вздохнув, отложила вилку:
– Тогда не удивлюсь, что на самом деле именно Вы разорвали помолвку.
– Лаурель, – мисс Россер подняла голову и слабо пожала плечами, – только не начинай мне читать нравоучения о сдержанности и покладистости женщин – это не про меня.
– Глэдис, – устало выдохнула мисс Хоггард.
– Он усомнился во мне, и я сообщила, что уезжаю, – ответила мисс Россер, – ты бы его видела! Он абсолютно не сдержан, этим даже похож на моего отца! Сразу в крик, и он чуть собственный кабинет не сжёг!
– Похож на Вашего отца? – с улыбкой переспросила мисс Хоггард.
– Ты бы видела! – согласно кивнула девушка, и ее камеристка улыбнулась еще шире:
– Как думаете, это была Ваша последняя встреча?
– Последняя, больше я к нему в поместье никогда в жизни не поеду, – ответила мисс Россер и отломила большой кусок сдобной булки.
Обед дальше продолжился в тишине, и мисс Россер, совершенно того не желая, вспомнила лицо мужчины. Мистер Уанхард вспоминался ей на улице под лучами летнего солнца, и волосы его приятно блестели, отливая золотом. Она вспомнила веснушки на его лице, делающие его таким приятным и обворожительным, а глаза цвета аквамарина или даже бирюзы напоминали ей воды южных пляжей с голубой прозрачной водой, через которую видно мелькающих маленьких рыбок и мелкий желтый песок на дне.
Воспоминания о мужчине были столь приятными, что она невольно начинала улыбаться, а мисс Хоггард учтиво сделала вид, что ничего не замечает, моля всем Богам о возможности встречи своей хозяйки и этого мужчины вновь. Она не была опытна в любви, но увидев свою вернувшуюся хозяйку и поговорив с ней, поняла, что сердце той осталось в поместье мистера Уанхард. Сама мисс Россер еще не была способна это понять, считая, что лучшим решением был побег в отцовский дом.
После обеда мисс Россер осталась одна и решила провести какое-то время в библиотеке, поняв, какие скучными были ее дни в особняке ее отца. Она села на оббитый серой тканью диван и осмотрела высокие шкафы и полки вокруг себя, еще больше убеждаясь в том, насколько одиноко ей было здесь. Единственным спасением была мисс Хоггард, но они не могли проводить всё время вместе, так как у девушки были свои обязанности, ко всему она очень часто помогала в кухне.
В доме мистера Россер была тишина, тяжелая, неприятная тишина, которая преследовала каждого. Особенно тяжело было Глэдис Россер, которая была оставлена наедине со своими мыслями о мистере Уанхард.
Она пыталась не думать о нем, так как не видела в этом смысла, пусть тот и врывался в ее сознание каждый раз, когда она переставала контролировать себя. Сидя в библиотеке, она все же решила прочитать что-нибудь, что когда-то принадлежало ее матери, и достала одну из книг в красном красивом переплете и золотыми буквами на обложке. В этот момент она вдруг задумалась о том, что ни разу не видела библиотеки в поместье мистера Уанхард. Мисс Россер решила отвлечься и раскрыла книгу, пытаясь погрузиться в чтение, но словно по роковому совпадению одного из персонажей звали Энтином, только в книге он был ему полной противоположностью. В романе он был завистливым купцом с кудрявыми волосами, ревнивец, воспитывающий свою дочь с поражающей жестокостью. Читая описание мужчины, девушка невольно задумалась о своем отце, и сердце ее сжала обида. У мистера Уанхард был любимый ребенок из трех, и выбрал он именно дочь. Наверное, будь у мистера Россер сын, к дочери он бы обращался мягче, но всё это было лишь размышлениями девушки, и, захлопнув книгу, она отложила ее в сторону.
Весь последующий день мисс Россер не видела отца, а тот специально не покидал своего кабинета. Ужинала девушка вместе с мисс Хоггард, понимая, что отец еще долго будет сердиться на неё.
– Уже жалею, что вернулась, – проговорила мисс Россер, когда на стол подавали горячее, – в Вустершире меня ждали к столу, а тут не соизволят почтить своим присутствием.
– Глэдис, поймите своего отца, – говорила мисс Хоггард, стеля салфетку на свою юбку, – он очень расстроен, что Ваша свадьба сорвана, но пройдет время, и мы снова начнем обедать вместе.
– Честно, мисс Хоггард, меня устраивает, что его нет рядом, – говорила мисс Россер, беря в руку вилку и поднимая взгляд на девушку, – будь он рядом, снова бы на меня злился. Наверное, нам лучше порознь, поэтому, я бы хотела уехать отсюда.
– Глэдис, но куда Вы уедете? – спросила мисс Хоггард, явно растерянная и обескураженная. – Вы не замужем, уехать одной и неизвестно куда, было бы неправильным решением. Это может ударить по Вашей репутации!
– Моя репутация утоплена в грязи, Лаурель, – девушка кратко пожала плечами, – чего мне теперь бояться?
– Сжальтесь, мисс Россер, – девушка была в ужасе от слов своей хозяйки и теперь не знала, что делать, – моё сердце сейчас не выдержит! Куда Вы поедете? И с кем? Со мной как со своей камеристкой? А кто-то еще? И куда? Ваш отец будет в ярости!
– Милая моя, – отвечала девушка, слабо улыбаясь, – он и так в ярости практически постоянно, мой отъезд мало что изменит, кроме того, что теперь я буду от него на расстоянии.
– Я Вам не верю, Глэдис, – девушка покачала головой и строго смотрела своей хозяйке в лицо, – Вы не решитесь покинуть отцовский дом. Вы сейчас говорите это намеренно, так как сами злы.
– Боюсь, что я действительно намерена уехать отсюда, но куда, пока что вопрос для меня, – рассказывала мисс Россер, накладывая себе в тарелку запеченный картофель, – я думаю уехать к родителям матери, но они, вероятно, не обрадуются моему приезду. Можно уехать к тётушке Россер в Гилдфорд, и это близко к Лондону.
Но мысль он том, что она может жить где-то, но не в Лондоне, заставило ее сердце саднить. Она не могла представить себе, что когда-нибудь покинет Нерис-Хаус или Лондон вообще. Его шум и суета давали ей сил, но она совершенно не хотела находиться под одной крышей с отцом, которому еще так много наговорила в последний раз.
– Тётушке Россер уже почти семьдесят лет, а после ее смерти дом унаследует её сын, как раз Ваш троюродный брат Габриэль Джон Россер. Если у Вас в планах стать его женой, то этот переезд был бы кстати!
Мисс Хоггард говорила с усмешкой, и мисс Россер сразу это заметила.
– Лучше остаться здесь, чем стать женой непреуспевающего дельца! – с улыбкой ответила мисс Россер. – Ко всему он такой… неинтересный!
– Я помню его приезд в прошлом году, – согласилась мисс Хоггард, – с ним абсолютно не о чем поговорить! Ко всему его матушка воспитала его до ужаса набожным! Помню, как он заставил меня три раза читать Отчий наш, когда я случайно сказала «чёрт» при нем.
– Поэтому к тётушке Россер я не поеду, – Глэдис покачала головой, – но я найду место, где мне будут рады. У меня есть время, я не спешу.
– Время всё расставит по местам, мисс Россер, – отвечала ей девушка, – и, возможно, очень скоро Вы передумаете уезжать.
– Я очень надеюсь, что такого не произойдет, – ответила ей девушка.
После ужина Глэдис решила составить список тех, к кому она могла бы уехать, хотя бы на время. Но словно на зло никто из близких и дальних родственников не жил в Лондоне. Ко всему Глэдис с огорчением поняла, что какой бы большой не была семья Россер, ее отец, не поддерживающий почти ни с кем отношения, ставил их семью особняком от все. Поэтому список получился коротким и по большей части из родственников ее матери, которые жили вне Лондона. Единственные, кого Глэдис рассматривала для переезда, были её дедушка и бабушка, тётушка Россер и двоюродный брат её отца. Последнего Глэдис практически не знала, но очень надеялась, что в случае необходимости родственники ее отца будут готовы её принять. Для этого сначала нужно было подготовить почву, и девушка решила напомнить о себе скромным письмом, в котором бы поинтересовалась благом родственников. Писать подобные письма, да и без повода, мисс Россер не умела, потому ей понадобилась помощь Сида.
Он, как и обычно, проводил свои дни возле кабинета мистера Россер, готовый с полуслова понять приказ и моментально его выполнить. Он стоял у самой двери, завернутый в свои черные ткани, из-под которых не было видно ни кусочка его кожи, и прислушивался ко всему, что происходило в кабинете мистера Россер.
Девушка подошла к нему со спины, тихо шурша своими юбками, но мужчина делал вид, словно не замечает её.
– Если бы я плохо тебя знала, Сид, сочла бы, что ты подслушиваешь, – заговорила она, и мужчина медленно к ней обернулся.
– У хозяина сегодня сложный день, мисс, – говорил он сиплым голосом, – я не хочу его расстраивать свои непослушанием, поэтому стою здесь, готовый при необходимости сразу же выполнить приказ.
– У меня есть небольшая просьба, Сид, – продолжила мисс Россер, глядя на слугу, – мне нужно написать письмо мистеру Эдварду Россер, ты можешь мне помочь подобрать слова?
– Зачем Вам, мисс, писать ему письмо? – спросил слуга, показывая свои бесцветные глаза из-под капюшона.
– Я хочу узнать, как дела у наших родственников, – ответила девушка, и слуга неприятно улыбнулся, оголяя подгнившие зубы:
– Мисс Россер намерена уехать, и решила ехать к родственникам отца.
– Тебе об этом откуда знать? – строго спросила девушка и уже хотела схватить мелкого слугу за ухо, но тот отпрыгнул назад.
– И у стен уши есть, мисс, – ответил он и спрятал лицо под капюшоном, стягивая ткань, – здесь все всё знают.
– А от тебя так ничего не скрыть! – строго произнесла мисс Россер и, резким движением сорвав капюшон с головы слуги, заставила его испугаться и забиться в дрожи. Тот смотрел на неё распахнутыми серыми глазами и как мог стягивал ткань, чтобы победить руки своей хозяйки.
– Мисс, мисс, мисс, – испуганно запищал мужчина, – не я Вас подслушивал!
– А кто? – строго спросила мисс Россер, глядя прямо в перепуганное лицо.
– Это была служанка, что подавала сегодня ужин, мисс, – отвечал Сид, – она разнесла слухи!
С силой девушка отпустила мужчина, оттолкнув от себя, и тот, кое-как устояв на ногах, натянул свой капюшон обратно на голову.
– Нельзя, чтобы эта информация дошла до отцу, – говорила мисс Россер, и мужчина кратко кивнул в ответ:
– Как Вы скажете, мисс. Ваш отец ничего не узнает, пока Вы сами не скажете ему!
– И я спрашиваю тебя, Сид, ты поможешь написать письмо? – так же строго спросила девушка, и слуга, помявшись на месте, всё же согласился.
Сид попал в дом семьи Россер случайно, и эта случайность спасла ему жизнь. Однажды дедушка мисс Глэдис Россер ездил во Францию, где приметил прислугу для своего друга в поместье. Она была скромна, небольшого роста и приятна внешне. Мистер Россер выкупил её и, несмотря на то, что девушка практически не разговаривала на английском, увёз её в Лондон в виде подарка для своего старого знакомого.
Это была Франческа Бочини, и она была дочерью разорившегося купца, занимающегося поставкой тканей из Персии, но рассказала она об этом, только будучи официально принятой на работу. Девушка, будучи оставленной без наследства, понимала, что единственный шанс не погибнуть в нищете – работать и жить в поместье какого-либо уважаемого джентльмена. Мистер Россер был слишком доволен столь удивительной покупкой, что решил оставить прислугу себе, и мисс Бочини стала личной слугой мужчины и компаньоном, до того периода времени пока в мисс Бочини не влюбился один из юношей светского общества, который часто бывал в доме мистера Россер. Он был высок, улыбчив и столь обаятелен, что почти каждая девушка Лондона мечтала выйти за него замуж. Одну из таких дам с наследством выбрали ему в жены родители, но он был очарован скромностью и кроткостью мисс Бочини. Он предложил девушке сбежать, в тайне от всех пожениться и никогда не возвращаться в Англию. Мисс Бочини была ослеплена чувствами к мужчине и согласилась. Однажды в пасмурное летнее утро, когда ещё солнце не успело полностью появиться из-за горизонта, мисс Бочини и её возлюбленный сбежали. Мистер Россер очень беспокоился за неё и даже объявил розыск девушки, но мисс Бочини так и не нашли. Прошло долгих десять лет, и мистер Россер навсегда потерял надежду на то, что его слуга и близкий друг вернётся в дом. Удивительно, что не свойственно мужчинам этой семьи, он был готов её простить и тот урон, что она нанесла репутации своего хозяина, так как понимал жар юного девичьего сердца. В пятнадцатую весну с момента побега мисс Бочини все же вернулась в дом мистера Россер, и она оказалась беременной.
Сид родился через пару дней в сложных родах, в которых мисс Бочини умерла, а сам ребенок родился больным. Женщина ничего не говорила о своем решении побега и ничего не рассказывала об этих пятнадцати годах, никто и не спрашивал её, боясь потревожить больную рану. Так как Сид родился в семье двух уважаемых родов, мистер Россер дал ему имя. Его звали Себастьян Итан с фамилией Даблдэй по отцу, но так как это обращение было длинным и слишком официальным для неказистого слуги, мистер Россер кратко называл его Сид. Мужчина так привык к этому прозвищу, что сам забыл, что является членом семьи и частью рода Даблдэй, а Глэдис Россер даже не знала его историю.
Маленькое неказистое существо с белой тонкой кожей, куталось в черную ткань и смотрело снизу-вверх на девушку.
– Я помогу Вам написать письмо, но прошу Вас, мисс, не совершайте необдуманных поступков, – говорил он, – отец Ваш будет в ярости, если Вы покинете этот дом без его на это согласия.
– Мне всё равно, Сид, – ответила мисс Россер, – пусть злится.
Мужчина поправил свой капюшон, чтоб под ним его не было видно, и вместе они направились в покои девушки.
Нерис-Хаус был сердцем в груди у Глэдис, и ей совершенно не хотелось его покидать. Белые стены хранили в себе память о ее матери, и все вокруг пахло ею, но сейчас она вся сгорала от обиды, злости на отца и от чувства вины перед ним, что стала жертвой клеветы и была так не сдержанна в разговоре с ним.
Письмо получилось длинным, так как самой девушке много что хотелось рассказать, но при этом она так и не смогла сказать, как сильно ей хочется уехать из особняка Нерис-Хаус. Солнечный свет падал на её светлое лицо через широкое окно, и ей открывался вид на любимый Лондон, который казался ей лучшим место на Земле и её родным домом, где её ждали теплые руки матери, откуда бы она не возвращалась. Теперь этот дом был тюрьмой, где главенствовал ее жестокий отец. И мисс Россер с горечью понимала, как завидует сестре, которая живет так далеко от него. Она, вероятно, не писала письма в Лондон, ей некому было писать, даже Глэдис после отъезда она не написала ни одного письма.
– Ваш отец строг порой, мисс, – говорил Сид, – но он просто очень несчастен.
– Он был таким всегда, даже когда мама очень старалась, чтобы он был счастлив, – ответила девушка и решила напоследок прочесть написанное письмо.
"Здравствуйте, мистер Эдвард Россер,
Я рада писать Вам письмо. Мы очень давно не вели с Вами переписки, и Вам, вероятно, сложно припомнить, в каком родстве приходится Вам Глэдис Россер. Дабы не обрекать Вас на мучительные воспоминания, я сообщу сама. Я дочь Вашего двоюродного брата мистера Дамиона Россер. Мне приятно сообщить Вам, что в этом году мне исполнилось уже девятнадцать лет, а мой отец настоятельно рекомендует мне найти супруга. В этом году, пусть мне и не совсем была в радость его идея, я ездила в поместье мистера Уанхард, который известен в Англии как случайно и быстро разбогатевший джентльмен из Шотландии из дворянского, но малоизвестного рода. Если слухи добрались до Лондона быстрее чем я, то Вам известно, почему он не стал мне мужем. Отец сильно злится на меня. В стенах этого дома, по его мнению, мне места нет. Он мечтает удачно выдать меня замуж, и спокойно доживать свой век в одиночестве, окружённый верными прислугами. Он очень переживает из-за репутации рода, но не Вам ли знать, что переживать из-за неё незачем, так как её просто нет. Я пытаюсь держаться в обществе достойно, в какой-то степени, моя внешность помогает мне, чтоб нашу фамилию произносили с придыханием, но былого величия род Россер не вернёт никогда. Отец, вероятно, понимает это, и хочет выдать меня замуж как можно скорее, пока люди, знакомясь со мной, думают о моей молодости и красоте, а потом уже об истории моего рода.
Началась осень, в Лондоне это еще не так чувствуется, но в поместье мистера Уанхард, когда я уезжала, уже поникли все цветы. У этого джентльмена прекрасный розарий, но даже он оказался не защищён от природы. В последнюю ночь там шёл такой дождь, что все лепестки опали. Я была расстроена, так как пока я была в поместье, меня поражали эти цветы своей красотой и объёмом бутонов. Красные, яркие, сочные. А какие жаркие дни выпали на мой приезд, словно лето решило попрощаться солнечными деньками! Если бы мы расстались с мистером Уанхард друзьями, я бы обязательно почтила бы его поместье визитом вновь. У него огромные территории и сама усадьба выстроена из светлого камня, имеются даже две оборонительные башни, словно это небольшой замок какого-нибудь короля. Мистер Уанхард оказался очень приятным молодым человек, и, возможно, отец был бы рад, если бы именно он стал моим мужем. На самом деле от этой поездки у меня осталось множество эмоций! И я рада, что я смогла поделиться ими с Вами. Наверное, мое письмо слишком наивно и неуместно подробно, но в этом доме мне совершенно не с кем поговорить по душам и доверить свой внутренний мир. После моего возвращения отец игнорирует меня и избегает любой возможности контакта. Так неприятна я ему, так омерзительна из-за того, что до сих пор не вышла замуж, и, по его мнению, репутация нашего рода страдает именно из-за меня.
Простите меня, мистер Эдвард Россер, если мое письмо покажется Вам неприлично откровенным, но мне очень хотелось выговориться хоть кому-то.
С уважением Ваша двоюродная племянница Глэдис Россер».
Почти всё письмо девушка написала сама, иногда слушая корректировку своего слуги. Где-то извинения за свою прямоту она писала именно по просьбе Сида. Ей письмо казалось несуразным, и, вероятно, прочти его мистер Россер, сказал бы дочери, что она слишком откровенна. Глэдис была бы полностью с этим согласна, так как она совершенно не умела писать письма.
– Мне бы очень хотелось, чтобы он все же предложил мне переезд, хотя бы временный, – выдохнула девушка и запечатала письмо.
– Не тешьте себя ложными надеждами, мисс, – сиплым голосом ответил ей мужчина, показывая из-под чёрной ткани свои тонкие белые пальцы, которые потянул к письму, – мистер Эдвард Россер, как и большая часть Вашего рода, не станет конфликтовать с Вашим отцом.
– Отправь, пожалуйста, письмо молча, – ответила девушка и всё же отдала мужчине конверт, – надеяться ничто мне не мешает, а если все же переезд мне не предложат, я найду другой выход.
Сид поклонился и покинул покои девушки, оставив её в полном одиночестве. В комнате было тихо, а на горизонте стал собираться закат. Кончался её первый день в родном доме, а ей казалось, словно она здесь уже целую вечность. Она осталась за столом, рассматривая улицу через окно сквозь белые занавески. Ей вспоминалось светлое и спокойное поместье мистера Уанхард. Роща, где они прогуливались однажды и красота полей его территорий, а за окном она видела пыльный и замученный суетой город, столицу Англии, наполненную разномастными людьми, громкой речью, топотом лошадей, шумом повозок, а вечером ко всему подключалась музыка и смех, и в центре города просыпались залы, на которых днем висел большой плакат «Танцы». Она никогда не была в таких местах, и она надеялась, что, если она сможет переехать к своему двоюродному дяде, тот позволит ей ходить на городские балы, в театр и музеи.
Тишина комнаты была нарушена резким порывом ветра в окно, стекло задребезжало, и мисс Россер испуганно дёрнулась, поднимаясь из-за стола.
Её спальня прогрелась от горящего камина, что мистер Джонс разжег ещё утром. Влажности практически не чувствовалось, и мисс Россер, понимая, что в этом доме ей совершенно нечем заняться, решила лечь отдохнуть. Она вытащила из волос заколку и разрешила им рассыпаться по плечам черными реками. Её волосы были густыми и тяжёлыми, блестящими на солнце и вызывающими зависть у многих дам Англии. Какой восторг и трепет вызывала она у противоположного пола, поэтому ей было так сложно поверить в то, что до сих пор никто не пришёл в их дом свататься.
– Наверное, красота только добавляет проблем, – сказала вслух девушка, вглядываясь в свое отражение, и вдруг позади себя она услышала движение.
Испугано обернувшись, а ей казалось, что сердце ее готово выскочить из груди, она стала ждать, когда в приоткрытые двери её спальни кто-нибудь войдёт.
Облегчение, словно тяжёлый груз упал с её души, позволило ей вновь начать дышать, так как в комнате окрашенной багровыми красками из-за яркого заката на горизонте, вошла уставшая за день и явно чем-то расстроенная мисс Хоггард.
– Простите меня, Глэдис, что напугала Вас, – проговорила она, видя, как её хозяйка переводит дух.
– Да, видимо я не расслышала, как ты стучала, – ответила мисс Россер и, взяв расчёску косметического столика, зеркало которого отражало в себе почти всю спальню, принялась расчёсывать свои волосы.
– Вы решили отдохнуть? – удивилась пришедшая девушка. – Время еще раннее. Только закат. Засыпать в это время вредно для Вашей кожи.
– Меня не пугает старость, – холодно ответила мисс Россер, и мисс Хоггард удивлённо приподняла бровь, но решила проигнорировать слова хозяйки, меняя тему на действительно её интересующую:
– По дому идут слухи, что Вы всё же намерены покинуть особняк. Вы даже написали письмо своему дяде.
– Лаурель, – устало выдохнула мисс Россер, глядя на свою камеристку, – я Вам уже говорила, что намерения мои серьёзны.
– Неужели Вас не беспокоит репутация отца? – мисс Хоггард смотрела прямо в лицо хозяйке, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Она смотрела на неё как на равную.
– Лаурель, – строго проговорила Глэдис, – я что-то говорила по поводу нравоучений! Когда ты успела стать моей гувернанткой, чтобы чему-то меня учить? А если тебе так хочется заполучить новую должность, я могу подыскать тебе её. Прачки, например!
Мисс Хоггард растерялась от слов хозяйки, ко всему в её душе они отразились такой болью и обидой, что той пришлось приложить максимум усилий, чтобы не позволить слезам навернуться на её глазах. Мисс Россер понимала грубость своих слов, учитывая, что мисс Хоггард не заслужила столь неуважительное отношение, но Глэдис настолько была обеспокоена тем, что вынуждена жить в доме отца, что самой несчастной на свете считала себя.
– Тогда я займусь своими прямыми обязанностями и приготовлю Вас ко сну, мисс, – ответила мисс Хоггард.
Она помогла своей хозяйке распустить корсет и снять платье, убрала всё в туалет и подготовила к завтрашнему утру. Расстелила постель и помогла мисс с тяжёлым одеялом. В самую последнюю секунду, когда тонкая рука мисс Хоггард отпуская поправленное одеяло, её пальцы перехватила мисс Россер своими холодными руками.
– Прости меня, Лаурель, – говорила она, глядя девушке в лицо, – я понимаю, что ты права, но я не могу это признать.
– Я знаю, Глэдис, – мисс Хоггард улыбнулась, – Вы ведь так похожи на своего отца.
Глэдис с облегчением выдохнула и произнесла:
– Вот и славно, что ты не обижаешься, просто я так переживаю из-за всего этого, что не могу найти себе места!
– Почему бы Вам не написать письмо мистеру Уанхард? – вдруг спросила мисс Хоггард.
– Зачем же мне ему писать? – спросила Глэдис с усмешкой.
– Сообщить, как у Вас дела в Лондоне, узнать, как дела у него, – ответила мисс Хоггард.
– Это будет страшной глупостью, – ответила мисс Россер, морщась, – меня выставили за порог и расторгли помолвку! Мистеру Уанхард мне лучше никогда не писать. Ко всему он и не ждет от меня писем, он ведь считает, что у меня есть любовник в Лондоне!
Глэдис все так же держала мисс Хоггард за руку, и та была вынуждена присесть на край кровати.
– Может стоит с ним поговорить по душам? – мисс Хоггард пожала плечами. – Рассказать ему, как обстояли дела. Вы ведь такая гордая, что не стали ничего ему объяснять тогда!
– Не стану я ничего ему объяснять, – с холодом ответила Глэдис, сдвинув на переносице бровями, – он же совершенно не хочет меня слушать, ведь он же не поверил мне прошлый раз.
– Напишите ему хоть что-нибудь, Глэдис, – попросила мисс Хоггард, и девушка тяжело вздохнула:
– Хорошо, ты уговорила меня, – мисс Россер отпустила руку девушки, – завтра утром я и ему напишу письмо.
– Только любезное, мисс, – Лаурель улыбнулась, – не надо агрессировать друг на друга, а то слухи про Вас никогда не прекратятся.
Мисс Россер смотрела на свою камеристку, не отрывая глаз, а потом всё же подняла голову с подушки глядя в бледные глаза девушки. Та, не растерявшись, так же смотрела в глаза мисс Россер, пытаясь понять её мысли.
– Про меня и здесь ходят слухи, – проговорила мисс Россер, – пусть я и надеялась на честность и верность Сида.
– Вы неправильно всё поняли, Глэдис, – девушка покачала головой, – Сид обратился к нам всем, дав ясно понять, чтобы мы не смели доносить на Вас Вашему отцу о Вашем намерении покинуть родной дом, и когда все разошлись, я лично к нему обратилась, и он мне сообщил о письме мистеру Эдварду Россер.
– Я передумала, Лаурель, – вдруг произнесла Глэдис, – я хочу написать письмо прямо сейчас, пока ты не занята дополнительной работой по дому, – ответила девушка и стала скидывать с себя тяжелое одеяло, пытаясь встать. Камеристка ей заботливо помогла, и мисс Россер встала босыми ногами на холодный выложенный паркетом пол.
– Вы хотите моей помощи? – спросила мисс Хоггард, наблюдая, как девушка прошла к письменному столу и достала бумагу, перьевую ручку, украшенную большим белым пером и чернила.
– Боюсь, я не смогу не агрессировать, поэтому подскажи, что мне писать, – ответила мисс Россер и макнула перо в чернила.
– Но я не знаю уровень Ваших взаимоотношений, – ответила мисс Хоггард, проходя к письменному столу и глядя на девушку, – Вы ведь даже не сказали мне, нравится ли он Вам.
– А это что-то меняет? – спросила мисс Россер, глядя на свою камеристку.
– Если бы он знал, что у Вас к нему чувства, ему было бы легче поверить, что у Вас нет чувств к кому-то другому в Лондоне, – ответила мисс Хоггард.
В комнате становилось темнее, последние кроваво-красные лучи умирающего на горизонте солнца кинулись на светлые стены спальни мисс Россер, скользили по ее светлому лицу, искря в зеленых глазах, утонули в чернильнице, придав чернилам багровый оттенок, и медленно сползали вниз, оставляя за собой ночную темноту. Белые занавески легко качались от ветра, проникающего в комнату сквозь щели деревянных окон, а на улицах Лондона становилось всё меньше людей, зажигали огни, которые как ночные стражи не позволяли прокрасться тьме на мощенные улицы города.
– У меня нет никаких чувств к мистеру Уанхард, – ответила мисс Россер, переведя взгляд в окно, – меня оскорбило его неверие, потому что он сам сказал, что верить им – дело последнее.
– Хорошо, – ответила мисс Хоггард, – тогда пишите…
«Приветствую Вас, мистер Уанхард, (тут мисс Хоггард замолчала, подбирая слова, и мисс Россер отняла руку от бумаги),
Я спешу сообщить Вам, что я прибыла в родной дом моего отца…»
– Постой, Лаурель, по-моему, я знаю, что нужно написать, – остановила ее мисс Россер.
– Очень хорошо, – ответила девушка.
«Приветствую Вас, мистер Уанхард,
Я уже целый день в родном доме, и мой отец намеренно избегает меня. Он остался крайне недоволен тем, что наша помолвка была расторгнута, и свадьба отменена, обвинив меня в крушении репутации нашего рода. Не хочу обременять Вас своими душевными муками, но отец очень зол на меня. Я пишу Вам узнать, как Ваши отношения с отцом? Я помню, что мы с Вами жертвы жестокого воспитания, потому я переживаю, что Вы сейчас проходите через те же мучения. Настаивает ли он и сейчас на выборе невесты или дал Вам время? Мой отец не сказал мне еще ничего конкретного по этому поводу, поэтому я оставлена со своими переживаниями один на один. Или, возможно, невесту Вы уже выбрали и готовитесь к свадьбе? Вы могли бы подумать, что я пишу это письмо Вам из любопытства, так как обычно всегда мотивируюсь именно этим чувством, но я действительно очень переживаю за Вас. Мне бы не хотелось, чтобы из-за слухов обо мне, Ваш наказал Вас отец.
С искренним сочувствием, мисс Глэдис Россер».
Девушка поставила точку и подала лист пергамента своей камеристке, которая, с легким недоверием глянув на хозяйку, приняла перечитывать написанный текст. Она читала письмо внимательно, и несмотря на то, что оно очень короткое, достаточно долго, чтобы заставить мисс Россер беспокоиться. А затем она перечитала его, но уже быстрее, и посмотрела своей хозяйке в лицо.
– Написано очень искренне, – ответила ей мисс Хоггард, – гораздо лучше, чем если бы я решала, что Вам ему написать. У него жестокий отец? У Вас, похоже, одинаковые душевные раны. Вы подходите друг другу как пазл, редко такое бывает. Может мистер Уанхард дан Вам судьбой?
– Судьбой? – девушка усмехнулась, забирая письмо обратно. – Лаурель, ты веришь в судьбу? Да и какая судьба? Если бы отец не настоял, я бы никогда в жизни не поехала в Вустершир.
– Господь Бог решает с кем на этой земле нам быть счастливыми, и похоже мистер Уанхард дан Вам им, – тихо ответила девушка, глядя в лицо своей хозяйке.
– Совершенно не похоже, – отрезала мисс Россер, вкладывая бумагу в конверт и запечатывая его, – ко всему он джентльмен, вся Англия знает его доброе имя, а я девушка из семьи с опороченной репутацией.
– Вы слишком категоричны к себе, – заметила мисс Хоггард.
– Ты не права, – мисс Россер покачала головой, опуская взгляд, – я дурно знаю этикет, или порой просто его не соблюдаю из-за своей горячей головы. Иногда я забываю здороваться с людьми, потому что я вся в своих мыслях. Я бываю груба и не сдержанна. Ни одна репутация не выдержит такого!
– Вы уверены, что всё действительно так? – спросила мисс Хоггард.
– Да, ведь даже при первой встрече я не поздоровалась с мистером Уанхард, я сразу обратилась к нему с неудобным вопросом. Он растерялся! – девушка не смогла сдержать улыбку от воспоминаний. – Девушки, что распускали про меня слухи, очень были недовольны моим поведением в тот раз.
Мисс Хоггард молча смотрела на свою хозяйку, подбирая слова, а потом всё же заговорила:
– Но он выбрал именно Вас, значит, его Ваша бестактность устраивает, – и она протянула руку, в которую мисс Россер вложила письмо, – я отравлю его завтра утром, когда придет почтальон.
– Спасибо большое, Лаурель, – ответила мисс Россер, поднимаясь из-за стола, – надеюсь, он напишет мне столь же добродушный ответ. Я очень переживаю, что мое письмо он сочтёт дурным тоном или даже оскорбительным!
Мисс Хоггард слабо улыбнулась, глядя на девушку, и на её щеках образовались две неглубокие ямочки.
– Мне кажется, он будет даже рад получить от Вас письмо. Он может быть не покажет это, но будет рад, – ответила девушка.
– Лаурель, мне всё равно будет он рад или нет, мне бы хотелось, чтобы он просто не пытался снова сжечь свой кабинет, – ответила мисс Россер, и мисс Хоггард понимающе кивнула, направилась к выходу из спальни:
– Теперь я могу Вас оставить? – спросила она, оборачиваясь к хозяйке.
– Да, Лаурель, я буду пытаться отдохнуть, – ответила мисс Россер и направилась обратно к своей кровати, – спасибо большое за поддержку.
– Очень надеюсь, что, когда мое сердце будет так же сходить с ума, я получу поддержку от Вас, – ответила мисс Хоггард, и прежде чем мисс Россер поняла, что недовольна словами своей камеристки и собиралась ответить что-нибудь грубое, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Пол был холодным, и мисс Россер почувствовала, как мерзнут ее ноги. Онемели пальцы, и она поспешила забраться на кровать, пряча ноги под одеяло. В гостиной еще горел камин, и она знала, что ближе к ночи, его потушит прислуга, чтобы случайно не произошел пожар. Солнце уже полностью покинуло комнату девушки, когда она улеглась на огромную перьевую подушку и укрыла себя тяжелым одеялом. Воздух был теплым, вновь набирающим влагу. Ветер за окном тащил с горизонта тяжелые грозовые тучи, и мисс Россер понимала, что утро её встретит с дождем. Поправив ночную сорочку, она легла на бок и посмотрела в темноту на опоры кровати, с которых свисал раздвинутый и завязанный ленточками балдахин. Она увидела свое движение, отражающееся в зеркале с золотой рамой, и немного испугалась. Спать девушке не хотелось, испытывая страшный дискомфорт, она очень хотела, чтобы утро наступило как можно скорее. Откуда-то с улицы доносился собачий лай и разговоры прислуги, что зажигали огни в фонарях, освещавших территорию дома. И улыбаясь мыслям, мисс Россер думала о том, как сейчас на Риджент-стрит играет музыка и горят свечи, люди танцуют и смеются. И девушки, её ровесницы, сейчас наслаждаются общением с молодыми людьми, раскрасневшимися из-за вина и рассыпающими комплименты. Где-то кто-то сейчас наслаждается жизнью, а мисс Россер лежит в постели, зная, что отец ни за что и никогда не отпустил бы её на общественный бал, боясь, что присутствие его дочери там может ударить по репутации семьи.
Она догадывалась, что сейчас там девушки, дочери многих знакомых ее отца. Обида и зависть била ей в грудь, и она, сжав одеяло в кулаках, думала о том, как было бы замечательно оказаться сейчас среди них. Она знала, что произвела бы фурор, явись на бал. Джентльмены, к вниманию которых привыкли девушки, непременно обратили бы внимание на мисс Россер, и забыли бы обо всем на свете, любуясь ею. Мисс Россер находила недостатки в своей внешности, их находили и другие девушки, но мужчины считали её английским созданием невероятной красоты. Они любили её глаза и губы, тёмные волосы блестящей волной и руки, хрупкие, нежные. Им хотелось отдать ей всё до крупицы, всё, что они имели, и это льстило ей, заставляя чувствовать собственную власть над их рассудком. Мисс Россер понимала, что и мистер Уанхард стал пленником её чар, но при этом её оскорбляло то, каким удивительным образом он смог этим чарам противостоять и отказаться от помолвки с ней. Любой мужчина был готов отдать всё что угодно ради её руки, лишь бы каждый день любоваться чертами её лица, но мистер Уанхард оказался не таким как все, так легко её отпустив. Мисс Россер представляла, как она выходит замуж за другого джентльмена, намеренно пригласив мистера Уанхард, в надежде заставить его пожалеть о том, что столь прекрасная невеста досталась не ему, и что он сам упустил её, поверив в гнусные слухи. От этой мысли сердце её ликовало, а на лице растянулась злая улыбка, но при этом ей было так больно и обидно, что ей предстоит связать свою жизнь с кем-то другим, а не с мистером Уанхард. Мисс Россер не позволяла себе признаться, что она испытывает чувства к Энтину, но при этом с каждым днём всё лучше понимала, как на самом деле он стал ей дорог.
Рассматривая свою спальню в темноте, она легла на спину, в надежде, что усталость возьмет свое, и она, наконец-то, сможет уснуть. Эмоции не позволяли ей расслабиться и уснуть, а в голове всплыл мерзкий образ мисс Вуд. Её розовое платье и рыжие волосы, поросячье лицо и скверный характер. Зависть девушки, породившая столько проблем, злила мисс Россер, и она, почувствовав, что эмоции вот-вот вырвутся наружу, рывком поднялась с подушки.
– Чёртова мисс Вуд, – вслух произнесла девушка, зажимая голову руками, – чертов мистер Уанхард!
Откинув одеяло, девушка поднялась с кровати и прошла по комнате, восстанавливая дыхание. Внутри неё зародился такой пожар, что ей хотелось выскочить из усадьбы, крикнуть мистера Джонса, чтобы ей подали лошадь, и верхом доехать до поместья мистера Уанхард, чтобы позволить своим эмоциям вылиться праведным гневом в адрес мисс Вуд и мистера Уанхард.
Мисс Россер представляла их вместе, понимая, что именно это было целью мисс Вуд, а прямой конкуренткой была мисс Россер. Раз теперь последняя в доме отца, можно предположить, что женится мистер Уанхард именно на мисс Вуд. От этого в груди девушки всё горело с такой силой, что она хотела рушить свою комнату, выплескивая эмоции на невиновные книги и мебель, но пыталась себя сдержать, понимая, что эмоции её может услышать отец. Вновь конфликтовать с ним девушке совершенно не хотелось, потому она как могла держала себя в руках.
Плакать ей не хотелось, пусть это был оптимальный вариант излить свои эмоции. Она прошла по комнате обратно до кровати, и в попытке успокоиться закрыла глаза и стала прислушиваться к своему дыханию.
– Чертова мисс Вуд, – вновь произнесла девушка и зажмурилась, пытаясь ровно дышать, – когда я встречу её в следующий раз, я её придушу!
Наконец, она все же вернулась в постель и попыталась уснуть под эти мысли, так как они были ей приятны. Так и не поняв, на какой именно мысли она уснула, но точно знала, что они были очень далеко от поместья мистера Уанхард.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры