Разделы библиотеки
Конфидентка королевы. На службе Ее Величества - Софи Нордье - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Конфидентка королевы. На службе Ее Величества - Софи Нордье - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Нордье Софи
Конфидентка королевы. На службе Ее Величества
| Предыдущая страница | Следующая страница |
4 Страница
На свадебных торжествах Агнесса познакомилась с бароном Арно д’Альбре, и тот проявил неподдельный интерес к ее образованной племяннице. Он, конечно, был уже немолод – около пятидесяти, но находился в прекрасной форме. Вполне подходящая партия для Сабины. Однако Агнесса любила племянницу и безмерно уважала шевалье д’Эспри, а потому решила не торопить события и пообещала дать ответ барону д’Альбре в течение года.
Несмотря на безграничную благодарность, которую Агнесса испытывала к д’Эспри, он совершенно не устраивал ее в качестве родственника. Шевалье столько раз спасал ее семью, а она не желает отдавать за него Сабину? Да, и мысль об этом очень мучила баронессу. Она не раз допрашивала себя с пристрастием: уж не зависть ли к племяннице руководит ее поступками? Нет, обыкновенная практичность! Она могла сквозь пальцы смотреть на отсутствие титула и скромный доход, но д’Эспри – враг, и после того, как вернется граф Тулузский, родство с северянином будет равносильно позору. И тогда в этом городе для нее не будет места. Вот этого честолюбивая баронесса де Лонжер не вынесет. А как же услуги, которые оказывал им шевалье? Что ж, она всегда принимала помощь от влиятельных мужчин. Да и разбивать вдребезги хрустальные мечты влюбленных молодых людей Агнессе не хотелось. Поэтому она решила ждать, терпеливо, как восточный мудрец. Капризная фортуна – вдвойне капризная у военных – укажет, что делать дальше.
Габриэль спрыгнул с коня у ворот и поймал в объятия Сабину, стрелой пролетевшую через двор. Забывшись, шевалье так крепко стиснул девушку, что металлические кольца хауберка, несмотря на несколько слоев ткани, безжалостно впились в ее тело. Но это было самое ничтожное из страданий, которые она сейчас испытывала.
– Родная моя, бесценная, ты только дождись меня, непременно дождись! Я вернусь, я везучий! Ради нашей любви я обману даже смерть, – торопливо шептал Габриэль, покрывая лицо девушки жадными поцелуями.
– Обязательно буду ждать! Всю жизнь, день за днем, я буду ждать только тебя! – клялась в ответ Сабина, заливаясь слезами, и, обхватив руками его голову, смотрела на него, пытаясь впитать в себя без остатка образ любимого. Ее сердце бешено колотилось и, обрываясь, падало в бездну.
– Господин, нам пора! – донесся с улицы негромкий, но настойчивый призыв Анри.
Задыхаясь, Габриэль в последний раз прикоснулся к драгоценным губам и, не оборачиваясь, исчез за воротами. Несмотря на тяжесть доспехов и горечь разлуки, он держался безукоризненно прямо. Идеальная осанка соответствовала его характеру: четкому, последовательному, дисциплинированному.
Агнесса проводила Габриэля взглядом из окна спальни и крепко прикусила кончик носового платка, чтобы не разрыдаться. А окаменевшая Сабина еще долго стояла посреди опустевшего двора, растерянно уставившись на закрытые ворота.
* * *
– У нас большая радость! – Баронесса де Лонжер вбежала в гостиную и закружилась по комнате, словно юная девочка.
– Письмо от Габриэля? – вскочила Сабина, уронив на пол пяльцы; на полотне не было ни единого стежка.
У нее уже вошло в привычку делать вид, будто она вышивает, в то время как все ее мысли были о возлюбленном. Последние полгода редкие послания от шевалье были для нее единственной радостью. Его письма, зачитанные, зацелованные и залитые слезами, с неизменными «люблю», «жди», «я скоро вернусь», хранились в шкатулке, стоявшей в изголовье кровати, будто самая большая драгоценность.
– Нет. – Агнесса опешила и резко остановилась. – Впрочем, скоро ты увидишь своего шевалье.
– Откуда вам это известно? – Девушка поняла, что слишком отдалилась от реальности и упустила важные события.
– Граф Раймон в городе! Его войско в тумане форсировало Гаронну и сейчас через Саленские ворота входит в Тулузу. Собирайся немедленно, мы будем его приветствовать!
– А при чем тут Габриэль?
– Ну как же? – взвизгнула баронесса. – В Нарбоннском замке – семья Симона де Монфора! Северян, не успевших укрыться за его стенами, уже перебили на улицах города. Симон не бросит в беде даже последнего пехотинца, а тут – родные дети! Алиса наверняка уже отправила к мужу гонца с письмом. Ураганный ветер в сравнении с продвижением войска барона покажется легким бризом. Скоро Монфор будет здесь, а с ним явится и твой ненаглядный!
– Тетя, зачем вы так? Шевалье сделал для нас столько хорошего. – Сабина чуть не плакала от обиды и растерянности.
– Извини, племянница, я перегнула палку! Просто тут такое событие, а ты со своими переживаниями! Тулузцы потеряли голову от восторга. Слышишь эти крики, пение рожков, бой барабанов? Кстати, Раймон облагодетельствовал нашу семью.
– Я помню об этом и искренне рада возвращению славного графа в Тулузу.
Девушка лукавила. Она очень уважала старого Раймона де Сен-Жиля, да к нему и нельзя было относиться иначе, но мысль о том, что ее возлюбленный находится во вражеском стане, отравляла ее радость. Сабина оказалась меж двух огней.
Понимая, что его враг скоро примчится за своей семьей, Раймон приказал срочно укреплять город. Впрочем, в приказах никто не нуждался. Горожане, от виконтов и баронов до ремесленников и слуг, вышли с заступами и кирками на окраины Тулузы. Круглые сутки, по ночам при свете факелов, они возводили укрепления, копали рвы, ремонтировали разрушенные стены. К появлению Симона – а он шел стремительным маршем – фортификационные сооружения были восстановлены. Помимо армии, которую привел с собой Раймон, все мужское население Тулузы, в том числе и слуги Агнессы, превратилось в боеспособное ополчение.
Симон де Монфор с ходу попытался взять непокорный город мощной атакой, но беспощадный отпор – град камней и ливень стрел – опрокинул его конницу. Во время неудачного штурма барон понес значительные потери, особенно среди ближайшего окружения. Однако опытный воин не отступил. Началась планомерная осада Тулузы.
– Госпожа, там какой-то грязный уличный мальчишка просит его принять. – Камеристка не скрывала брезгливости. – Мы пытались его прогнать, но он оказался очень настырным.
– Приведите его, – бросила Сабина, и от тревожного предчувствия, не покидавшего ее последние дни, у нее засосало под ложечкой.
В дверях появился подросток в перепачканной рваной рубахе и разодранных штанах. На лице у него багровел кровоподтек, руки были счесаны в кровь. Сабина едва узнала всегда такого опрятного пажа Алисы де Монфор, приносившего ей письма последние полгода.
– Гуго! Что случилось?
– Простите за маскарад. Переоделся в лохмотья простолюдина, чтобы пробраться к вам, да по дороге подрался с уличными мальчишками…
– Тебе нужна помощь? Позвать лекаря?
– Чепуха… У меня плохие вести.
– Ты принес письмо?
– Нет. Госпожа Алиса прислала меня с устным сообщением. В первом бою были ранены их сын Ги, брат барона Ги и шевалье д’Эспри.
Сабина резко поднялась со стула, но у нее тут же подкосились ноги, и она снова рухнула на сиденье. Горло перехватило спазмом, стало нечем дышать. Гуго, так и не дождавшись вопроса, продолжил:
– Габриэль пострадал сильнее всех: его ранило камнем в голову и стрелой в ключицу. Расплющенный шлем смог снять с его головы лишь кузнец; рана под ним оказалась очень серьезной.
Наконец рыдание прорвалось наружу и девушка зашлась в душераздирающей истерике. На ее крик прибежала Агнесса, и Гуго повторил ей свой рассказ.
– Я к нему, – немного придя в себя и вытирая обильно текущие слезы, сдавленно прошептала Сабина.
– Шевалье нет в замке. Вчера вечером мадам Алиса отправила его вместе со своим сыном Ги в аббатство близ Ле Пюи. Говорят, там выхаживают даже тяжелораненых.
– Габриэль просил мне что-нибудь передать?
Гуго скорбно покачал головой:
– Он без сознания.
– А деньги? Путь ведь неблизкий! – Потрясение Сабины сменилось лихорадочным возбуждением.
– Не беспокойтесь, моя госпожа дала ему достаточно денег. Да Амори, сняв с руки перстень с большим рубином, попросил брата Ги, которому арбалетный болт попал в бедро, позаботиться о его друге.
Юноша ушел, наотрез отказавшись от помощи. Агнесса еще долго утешала рыдающую Сабину. Несмотря на то что баронесса считала Габриэля неподходящей партией, ее душа изнывала при виде искренних страданий племянницы.
* * *
Между тем осажденная Тулуза продолжала укреплять оборонительные сооружения, пополняя запасы продовольствия и ожидая помощи от Раймона Молодого. Полностью изолировать огромный город, расположенный на берегу широкой реки, силами незначительной армии де Монфора было невозможно. По воде регулярно поступали припасы и возвращались люди, изгнанные когда-то Симоном из столицы. Зимой военные действия свелись к коротким стычкам, беглым вылазкам и наблюдению друг за другом.
Через месяц в дом баронессы де Лонжер вновь явился Гуго. Передвигаться между городом и Нарбоннским замком стало крайне опасно, но Алиса де Монморанси, зная о терзаниях юной возлюбленной Габриэля, решила поддержать ее добрым словом.
– Что-нибудь известно? – Сабина ворвалась в гостиную и схватила юношу за плечи.
– Новостей нет, но госпожа просила передать, что в скором времени отправится в Париж и по дороге разузнает о судьбе раненых. Она обязательно вам напишет. – Юноша заметил, как в глазах осунувшейся девушки погасла вспыхнувшая было надежда, и ему захотелось ее подбодрить. – Все будет хорошо, я уверен. И вы верьте.
Сабина слабо улыбнулась. Она поняла: в томительной неизвестности пройдут месяцы. Поблагодарив пажа за храбрость и теплые слова, она попросила его сказать спасибо Алисе за заботу. Однако Гуго не передал ее слов: на подходе к замку шальная стрела пронзила его грудь.
Тоскливое ожидание оказалось лучше новости, которая пришла в их дом в середине зимы. В ожидании была надежда, теперь ее не стало. В обещанном письме Алиса коротко сообщила, что до аббатства близ Ле Пюи Габриэль не доехал. Его похоронили в какой-то крохотной обители.
Мир Сабины в одночасье рухнул, и вокруг нее образовалась пустота – мрачная, холодная, безжизненная. Не было даже слез: ошеломляющая боль выжгла все чувства разом, а обледенелая, подобно оконному стеклу, душа источала лишь тонкие ручейки влаги, которые мелкими каплями заполняли ужасную черную дыру внутри.
Друг за другом потекли безликие дни и месяцы.
В начале весны неугомонная Алиса де Монморанси привела с севера значительное подкрепление, состоящее в основном из фламандцев. Не надеясь на помощь Филиппа Августа, относившегося к альбигойской войне неблагосклонно, баронесса напрямую обратилась к своему отцу – коннетаблю Франции, и тот ей помог. Тулуза запаниковала. Однако в апреле прямо на глазах у осаждающих в город вошел Раймон-младший с небольшой, но хорошо обученной армией. Горожане высыпали на улицу, встречая доблестного наследника графства, и их ликующие крики были слышны в округе за много лье. Радостный колокольный перезвон весь день плыл по небу, а ночь утонула в веселых звуках песен, виол, заливистом смехе рожков и колокольчиков. Раздраженные северяне издали наблюдали за тем, как у костров пляшут молоденькие девушки.
При виде столь искреннего восторга воины де Монфора растерялись. Сам Симон впал в тоскливую апатию и, казалось, искал смерти. Однако порядок в его лагере, основанный на личной преданности воинов, не пошатнулся. Кровопролитная осада продолжалась. В начале лета построенная по приказу де Монфора гигантская катапульта на колесах, прозванная впоследствии Кошкой, стала стрелять по городским кварталам. Огромное ядро попало в сад Агнессы и полностью разрушило мозаичный бассейн, осколками которого ранило садовника, ковырявшегося в земле неподалеку.
Но окаменевшая Сабина ничего не замечала. У нее не было мыслей. Даже во снах Габриэль не являлся ей. Ночи были наполнены неясными кошмарами без начала и конца, и девушка просыпалась с криком. Но и тогда дежурившая в спальне камеристка не видела слез у нее на глазах. Сабина, словно тень передвигавшаяся по дому, аккуратно выполняла поручаемую ей работу, выходила к столу, сидела по вечерам в гостиной, вежливо отвечала на вопросы окружающих. Но на самом деле она отсутствовала! От девушки остались лишь оболочка, укутанная в траурные одежды, и безжизненный взгляд мраморного изваяния. Мучительное горе медленно накапливалось в ее душе.
– Сегодня возле Сен-Серненских ворот убили Симона де Монфора. Камнем, выпущенным из требюшета, ему снесло половину черепа, – сказала как-то Агнесса, надеясь, что хоть эта новость выведет ее племянницу из апатии.
– Ужасная смерть в ужасной войне, – равнодушно пожала плечами Сабина, лишь в глубине ее глаз промелькнула горькая усмешка, вызванная трагическим совпадением.
Агнесса не на шутку тревожилась за душевное здоровье своей подопечной, а та отсутствующим видом все больше напоминала свою покойную мать.
Мадлен последние годы явно была не в себе; говорят, это передается по наследству.
После смерти предводителя деморализованная армия, окончательно растерявшая боевой дух, терпела одно поражение за другим. Возглавивший войско Амори вскоре снял осаду и отступил к Каркассону, где и похоронил своего отца. Тулуза торжествовала.
– Девочка моя, давай прокатимся верхом?
Агнесса с нарочитой веселостью подвела племянницу к томившимся в стойлах лошадям и с чувством похлопала их по мускулистым крупам. Она изо всех сил пыталась вернуть Сабину к жизни и потому решила сыграть на ее любви к конным прогулкам.
– Осада снята. Думаю, мы можем рискнуть и выехать за город.
– Как скажете, тетя, верхом так верхом, – равнодушно согласилась Сабина.
Однако во время прогулки – так было угодно судьбе – они оказались в роще, где два года назад Габриэль впервые объяснился Сабине в любви. Девушка дернулась в седле, резко схватилась за горло и, переждав спазм, тяжело спешилась возле памятных деревьев. Камеристка хотела последовать за госпожой, но властная рука Агнессы удержала ее.
– Не мешай, – еле слышно прошептала она служанке и приложила палец к губам, призывая хранить молчание.
Сабина, покачнувшись, обхватила ствол молодого бука и медленно сползла по нему на траву. Волна горя, поднявшаяся из глубины ее души, наконец-то выплеснулась наружу, Жалобное рыдание было слышно далеко вокруг.
– Слава Всевышнему! – с облегчением выдохнула Агнесса, вытирая слезы, градом катившиеся по щекам. – А я-то решила: все, она тронулась умом.
Баронесса то и дело осеняла себя крестным знамением, шепча слова благодарности Господу, и камеристка, желая сделать хозяйке приятное, вторила ее движениям.
Поплакав, Сабина ожила. Во всяком случае, Агнесса перестала замечать в глазах у племянницы мертвое безразличие и потому в середине осени решилась на разговор о ее замужестве.
– Сабина, девочка моя дорогая, я глубоко тебе сочувствую и скорблю о смерти Габриэля, ты ведь знаешь, я очень его уважала. Однако, как ни банально это прозвучит, жизнь продолжается! Тебе уже восемнадцать лет. Пора выходить замуж. Положенный год траура миновал. Через пару лет ты станешь старой девой, и что тогда, монастырь?
– Тетя, у вас есть на примете жених? – Сабина в упор посмотрела на баронессу, и та съежилась от ее холодного взгляда.
– Есть, – отозвалась Агнесса и не спеша рассказала племяннице о бароне д’Альбре. – Правда, я обещала ему ответить в течение года, а прошло уже почти два. Но, думаю, девятимесячная осада Тулузы послужит уважительной причиной.
Сабина горько усмехнулась: ее тетя готовила этот брак задолго до гибели Габриэля, когда они еще с упоением мечтали о собственной свадьбе. Предсказывая решительный отказ мадам де Лонжер, шевалье в очередной раз доказал, что умел разбираться в людях. Однако теперь это не имело значения, и Сабина не стала озвучивать свои унылые мысли.
– Я согласна. Начинайте подготовку к свадьбе. – Недоверчивый взгляд баронессы заставил девушку объяснить: – Сабина де Фруа похоронена со своими чувствами и надеждами в неприметном аббатстве по дороге в Ле Пюи. Племянница же баронессы де Лонжер готова выполнить волю своей покровительницы и выйти замуж, как велит ей долг.
Подобный исход беседы обескуражил Агнессу, но она решила не гневить Господа сомнениями в Его мудрости. Время все лечит – это сорокалетняя баронесса знала наверняка. И, не откладывая дела в долгий ящик, Агнесса тут же написала Арно д’Альбре, сообщая ему о том, что готова приступить к обсуждению условий брачного контракта. Немного поволновавшись – а вдруг барон уже женился или попросту передумал? – она вскоре получила утвердительный ответ. Арно извещал мадам де Лонжер, что заранее принимает все ее условия и готов к Рождеству прислать своих представителей, которые и привезут ему долгожданную невесту. Такая стремительность обрадовала деловую Агнессу, и, засучив рукава, она начала готовить приданое, продолжая переписку с бароном.
Сабина, безропотно помогавшая тете обновлять свой гардероб, вышивать постельное белье и выбирать подарки для жениха, желала лишь одного – уехать подальше отсюда. Побыстрей убраться из Тулузы, из дома, где прошло ее детство, ведь все здесь – кресла в комнатах, кочерга возле камина, шкура на полу, деревья за окном, даже камешки на дороге – напоминало девушке о ее любимом Габриэле и несбывшихся мечтах. Прочь отсюда, иначе она задохнется от горестных воспоминаний!
* * *
– Боюсь, шевалье не доедет до Ле Пюи. Он либо мечется в бреду, либо вовсе лежит, как покойник, – ворчливо рассуждал монах Жан, разводя костер и устраивая над ним закопченный котелок с водой. – Умрет, и тогда плакала награда, обещанная бароном де Монфором!
Четверо монахов, которые уже не раз ухаживали за больными, сопровождали раненых Габриэля и Ги де Монфора-младшего. Обоз, состоявший из нескольких мулов, телеги и крытой повозки, в которой везли д’Эспри, остановился на ночь в зеленой низине с редким кустарником. Два монаха стали менять повязки у больных, еще двое готовили похлебку на ужин.
– Что ты предлагаешь? – Вытащив из внушительной торбы несколько холщовых мешочков с крупами, солью, сушеными овощами и травами, Пьер вопросительно уставился на собеседника.
Перед отъездом Симон пообещал им десять ливров[43] награды – неслыханное богатство для нищих братьев, – если Габриэль поправится.
– Прошлой зимой в аббатстве Сен-Руф близ Авиньона я видел чудо-монаха. Он искусно врачует раны, особенно боевые. – Жан неторопливо продолжил: – Поговаривают, что он долгое время находился на Святой земле, где учился у знаменитых лекарей. На его счету сотни спасенных жизней. К нему за помощью обращались даже рыцари из ордена госпитальеров! Постарев, лекарь стал плохо переносить палестинскую жару и вернулся доживать свои дни в эту обитель. Но слава о его чудесных способностях разнеслась далеко за пределами аббатства. Я предлагаю поехать в Авиньон! Он ближе, да и раненому не придется трястись по горным перевалам. А главное – есть надежда, что тамошний лекарь ему поможет.
– Ты говоришь дело, – с воодушевлением поддержал его Пьер, помешивая варево длинной ложкой. – С утра поговорим с мессиром!
Но Ги де Монфор уже услышал их беседу. После перевязки он с помощью оруженосца вылез из телеги и, опираясь на костыль, решил немного размять затекшую здоровую ногу. Из повозки д’Эспри доносилось тихое постанывание и голоса монахов, бубнящих молитвы. Ги понимал: друг его брата не протянет долго. Стремясь избавиться от мучительных мыслей, де Монфор заковылял в противоположном направлении, где беседовали у костра жадно-находчивые монахи.
– О чудесном врачевателе верные сведения? – спросил у них Ги.
– Своими глазами видел, ваша милость, как он вылечил человека со вспоротым животом! – воскликнул Жан и перекрестился для убедительности.
– Решено! Сам-то я в Авиньон, принадлежащий графу Раймону, не сунусь, а вот вы вдвоем берите повозку с парочкой запасных мулов и утром поезжайте в аббатство… Как, ты говорил, оно называется?
– Обитель Святого Руфа.
– Вот-вот, туда. И торопитесь, не жалейте мулов. Я дам вам кошель с деньгами на дорогу. Если ваш лекарь-волшебник действительно вылечит Габриэля, вы получите вот этот перстень с рубином, – и Ги показал кольцо, надетое на его безымянный палец. Он искренне обрадовался возможности помочь рыцарю, преданно служившему его семье.
– Но д’Эспри ведь тоже воевал против Сен-Жилей… – на всякий случай напомнил дотошный монах, не отрывая взгляда от драгоценного камня, много лет украшавшего руку Амори.
– А вы не говорите о том, что он был приближенным барона Симона! Сейчас сам черт не разберет, кто за кого воюет! Особо любопытным скажете, что это раненый из свиты Раймона Молодого. Даст Бог ему выжить – выпутается! – отрезал Ги.
Сам он отправился на север, в свой родовой замок, ведь ехать в Ле Пюи ему было больше незачем. Рана на его бедре затянется в родных стенах и без докторов.
* * *
Чудо-старичок по имени Рено оказался весьма высоким и жилистым, с седыми волосами, стянутыми на затылке. Благодушное лицо, умный взгляд прищуренных глаз, приветливая улыбка внушали к нему безоговорочное доверие, а крупные ладони, которые он содержал в чистоте, казались белоснежными на фоне черной рясы. Для лечения больных в обители выделили отдельную комнату с большим окном, даже в ненастье пропускавшим достаточно света. Тут стоял крепко сколоченный прямоугольный стол, выскобленный добела. На него и положили раздетого рыцаря. Осмотрев страшные раны, лекарь без промедления приказал послушнику принести корыто, побольше горячей воды, крепкого вина и чистую ткань, а сам тем временем вытащил из железного сундучка необходимые инструменты, завернутые в выбеленный холст.
– Вовремя вы его привезли. – Ожидая послушника, Рено сосредоточенно прислушивался к дыханию раненого и, оттягивая веки, рассматривал его зрачки.
– Спешили! Ехали почти без остановок, даже по ночам. – Утомленный вид монахов подтверждал правдивость этих слов.
– Будете мне ассистировать. Когда я начну обрабатывать раны, рыцарь может очнуться от боли. Тогда нужно будет его придержать.
Вымыв по настоянию лекаря руки, братья Жан и Пьер приготовились ему помогать. Рено, орудуя в ране мудреными инструментами, удалил из нее гной, собрал осколки кости и совершил ряд других манипуляций, смысл которых остался неясным для стоявших рядом с ним монахов. Затем старик аккуратно, словно заправский портной, зашил рану вдоль уха, от виска до нижней скулы, и перебинтовал Габриэлю голову. Отверстие от стрелы было не столь опасным, но и с ним лекарь провозился довольно долго. К всеобщему облегчению, Габриэль во время операции так и не очнулся. Обмыв тело больного водой с винным уксусом, монахи перенесли его в келью Рено и отправились в часовню – помолиться за спасение едва теплившейся жизни.
– Где я? – еле слышно прохрипел наконец очнувшийся Габриэль, мутным взглядом изучая незнакомый низкий потолок.
– Воистину милостив Господь Всемогущий! – Осеняя себя крестным знамением, лекарь присел возле раненого. – Вы в обители Святого Руфа близ Авиньона.
– Авиньон? – Шевалье от напряжения закрыл глаза. – Почему Авиньон? Мы его захватили?
– Вам нельзя разговаривать, – предупредил его Рено, видя, какую боль причиняет раненому каждое произнесенное слово.
По обрывкам фраз, которые рыцарь бормотал в бреду, старик давно понял, что этот воин – приближенный Симона де Монфора. Но монаху было все равно: за свою долгую жизнь он лечил и арабов, и евреев, и греков. Все они были страждущими перед лицом Господа, который руками Рено облегчал их боль. Неожиданно вошедший брат Жан услышал вопрос рыцаря и замер в нерешительности в дверях кельи. Заметив это, лекарь ухмыльнулся:
– Не волнуйтесь, я его не выдам. Для меня он просто человек, которого я могу вылечить. Остальное не имеет значения. Подайте мне настойку со стола.
Напоив больного и дождавшись, когда тот уснет, Рено вышел на улицу, где застал шептавшихся монахов. Жан решительно приблизился к лекарю.
– Скажите, мы можем вернуться и передать родственникам шевалье радостную весть о его спасении?
– О, думаю, говорить об этом пока еще рано, прошло всего несколько дней!
Но Жану с Пьером не терпелось получить обещанную награду, и они решили отправляться в путь. Их гнала вперед не только жадность, но и боязнь, что тайна Габриэля откроется. К сожалению, монахи не пожелали идти пешком и, прихватив богатую повозку с мулами, спешно выехали в обратный путь. Больше их никто не видел.
Габриэль выздоравливал медленно. Его раны перестали гноиться и быстро зарубцовывались, сломанные челюсти, насколько мог судить Рено, заживали. Но рыцаря все еще мучили ужасные головные боли, от которых он часто терял сознание. Да и память его подводила: он путал события, имена, иногда рассуждал нелогично, а порой в его сознании и вовсе возникали причудливые образы. Но умелый монах не опустил рук. Целебными травяными настоями, рецепты которых Рено собирал всю свою долгую жизнь, он терпеливо отпаивал пациента. К Рождеству стало ясно: жизнь и рассудок рыцаря вне опасности, теперь ему надо окрепнуть.
– Скажите, чудесный спаситель, моя память восстановится или я так и буду барахтаться среди неясных образов? – Устроившись на скамье в монастырском саду рядом с Рено, шевалье с наслаждением вдыхал холодный воздух. В руках он теребил затейливо вышитый пояс, который недавно нашел среди своих вещей.
– К вечеру начнется дождь. – Рено смотрел на небо, обдумывая ответ. – Что же касается памяти… Бывает по-разному. Но вы молоды, и это главное! Молитесь чаще. Господь милосерден.
В конце зимы пришло письмо от Алисы де Монморанси. Видно, Жан с Пьером все же успели отправить весточку Ги, а тот при встрече сообщил новость матери. Алиса была очень рада, что Габриэль выжил; она писала ему о том, что осада Тулузы продолжается и она едет в Париж за пополнением. В этом послании не было ничего особенного, но тем не менее оно заставило шевалье встряхнуться, и в его больной голове все встало на место.
Рено не пожелал отпускать от себя интересного пациента. Ранение в голову, повлекшее за собой потерю памяти, медленный процесс ее восстановления, выяснение причин глубоких обмороков – любознательный лекарь сделал для себя много неожиданных открытий. Габриэль не возражал против того, чтобы за ним наблюдали, и продолжал жить в келье своего спасителя. Шевалье много читал. Пульсирующая головная боль часто мешала ему даже думать, но он с завидным упорством листал книги, хранившиеся в аббатстве. Да и Рено-молчун не допекал его расспросами. Однако теперь Габриэлю захотелось поделиться с монахом радостью, и, свернув в который раз перечитанное письмо, он блестящими глазами уставился на своего спасителя. Они сидели у зажженной свечи за столом, и монах натирал до блеска дорогие врачебные инструменты.
– Дорогой Рено, вы даже не представляете, как я счастлив! – воскликнул Габриэль.
– Получили хорошие вести от родных?
– Вести самые простые и письмо обычное, хоть и сердечное и ласковое. Но я наконец-то вспомнил главное!
– Вспомнили? – В выцветших глазах врачевателя зажглось профессиональное любопытство.
– О своей невесте. Я никак не мог восстановить в памяти, почему так резко уехал из Тулузы. Что произошло? И решил для себя, что накануне успел попросить руки любимой девушки у ее опекунши. Но, получив отказ, рассердился и уехал – с твердым намерением потребовать у Симона де Монфора свою долю за участие в войне, чтобы бросить деньги к ногам надменной баронессы.
– И?..
Шевалье взволнованно забегал по келье, однако монах поймал его за руку и осторожно, но настойчиво снова усадил на лавку.
– Спокойней, молодой человек, вам нельзя так волноваться.
– Я спокоен, – ответил Габриэль, не переставая улыбаться. – Я не успел сделать предложение Сабине! На радость или на беду, меня срочно вызвал к себе барон, не дав времени даже на то, чтобы как следует проститься с любимой. Так что все в порядке. Я сейчас же еду к ней!
– Послушайте старика, нетерпеливый юноша! Скачка верхом вам сейчас категорически противопоказана. К тому же у вас довольно часто случаются внезапные приступы, которые заканчиваются глубокими обмороками, что в дороге может привести к смерти. Поэтому настоятельно советую вам еще какое-то время попить лекарственные настойки и восстановить силу в руках и ногах.
– Сколько времени на это понадобится?
– С полгода. – Старик сделал паузу и, увидев в глазах молодого человека вполне понятную растерянность, сжалился над ним. – Хотя бы пару месяцев. А как только потеплеет, поезжайте. Кстати, ваша левая рука из-за ранения еще не очень хорошо двигается, поэтому советую разрабатывать ее с помощью фехтования. Сейчас самое время этим заняться.
– Спасибо, брат Рено, я последую вашему совету. – Шевалье заметно сник, но, подумав, согласился с монахом. – Вы вытащили меня с того света, а потому наверняка знаете, что нужно делать.
– Благодарите не меня, а свою молодость. Лишь она способна творить чудеса, неподвластные даже самому умелому лекарю, – улыбнулся мудрый монах.
Габриэль и впрямь все еще ощущал ужасную слабость, да и постоянно падать в обморок перед возлюбленной, словно впечатлительная девица, ему не хотелось. Поэтому шевалье выполнял предписания Рено с удвоенным усердием: пытаясь восстановить былую силу и гибкость, упражнялся в фехтовании обеими руками. И носил не снимая пояс, вышитый Сабиной. Окрыленный надеждой Габриэль написал ей два письма, прекрасно понимая, что их вряд ли смогут доставить в осажденную Тулузу.
Незадолго до запланированного отъезда Габриэлю вручили короткое письмо от мадам Алисы. Та в двух словах сообщала, что баронесса де Лонжер, получив в середине минувшей зимы известие о смерти шевалье, быстренько выдала племянницу замуж.
Вспышка яростной боли в голове привела к спасительному забвению. На этот раз брату Рено пришлось как следует постараться, чтобы привести рыцаря в чувство. Немного оправившись от потрясения, Габриэль взял меч и отправился в лес за пределами аббатства. Он бесцельно бродил там до позднего вечера, в исступлении круша ни в чем не повинные деревья и кусты. До тех пор пока не выбился из сил. В последнее время адская отупляющая боль толкала его за стены обители, но теперь шевалье просто сидел на живописных лужайках густого леса с распускающейся сочной листвой. Однако окружающая красота не трогала Габриэля. Его глаза застилало соленой мглой, и он грыз веточки, чтобы не разрыдаться.
Возвращаться в Тулузу Габриэль не хотел. Боль от предательства Сабины скручивала его пополам. Рыцарь попытался оправдать ее поступок приказом тети, которой та была обязана подчиниться, и известием о его, Габриэля, смерти. Но кто сообщил им о его гибели, кому они безоговорочно поверили? А главное, почему так быстро сыграли свадьбу, не соблюдая даже видимость приличий? Пошла же когда-то Сабина наперекор всем, чтобы спасти катара! Эти беспощадные мысли свинцовым обручем сдавливали голову шевалье.
Через несколько дней Габриэль решил принять крест и отправиться воевать с сарацинами. Еще осенью до их аббатства дошли вести о том, что венгерские и немецкие рыцари, высадившись в Акре, начали новую большую войну с мусульманами[44]. Д’Эспри тут же написал два письма и отправил их с вездесущими купцами. Одно было адресовано его управляющему и содержало требование денег на военное снаряжение, которое понадобится Габриэлю во время паломничества. Заодно шевалье передал верительную грамоту, наделявшую Готье полномочиями, необходимыми для управления поместьем на время отсутствия хозяина. Второе письмо было написано Симону де Монфору. Габриэль просил у него прощения за свое решение отправиться на Святую землю и путано объяснял причины, которые его к этому подвигли. Однако барону не суждено было прочитать это послание. Когда оно окольными путями все же пришло в Тулузу, де Монфор был уже мертв.
На полученные от верного Готье деньги Габриэль купил в богатом Авиньоне вышколенного дестриэ[45], добротную сбрую и шлем. Его меч, хауберк и остальная амуниция были в исправности.
– Ну, дорогой Рено, прощайте! В тысячный раз говорю вам спасибо за то, что спасли мне жизнь. Я до конца дней буду молиться за вас! – Шевалье попытался подкрепить свои слова жизнерадостной улыбкой, однако она получилась вымученной.
Он крепко обнял монаха.
– О! Уже чувствуется медвежья сила! – неловко высвобождаясь из крепких рук рыцаря, рассмеялся тот и вручил шевалье свои настойки на случай, если в дороге головные боли возобновятся. – Да хранит вас Господь! Душевные раны тоже зарубцовываются, хоть и гораздо дольше. Уныние – смертный грех, всегда об этом помните. Поверьте старику: вас ждет интересная жизнь с самыми невероятными поворотами.
В разгар лета Габриэль выехал за пределы аббатства и, обернувшись, в последний раз взглянул на святую обитель, сердечно приютившую его. Рыцарь попрощался взглядом с окрестными лесами, ставшими свидетелями жестокой боли, которую причинило ему предательство любимой девушки. Одно из деревьев теперь перевязано дорогим нарядным поясом…
Решительно вонзив в конские бока новенькие золотые шпоры, шевалье направился в Марсель.
* * *
Незадолго до приезда свадебного кортежа от барона д’Альбре мадам де Лонжер получила письмо. Гонец наотрез отказался передать послание через слугу, и Агнесса спустилась за ним сама. Закрывшись в своей комнате, она прочла следующее:
«Мадам Агнесса!
После похорон мужа я решила вернуться в родовой замок Монфор и перед этим привела в порядок бумаги, связанные с Лангедоком. Одна из них касается вас. Правда, не знаю, насколько интересно будет для вас это письмо, но оно важно в первую очередь для меня.
К делу. Не так давно я поняла, что последние несколько лет к моей корреспонденции проявлял нездоровое любопытство епископ Фолькет, не гнушавшийся даже подлогом. Сопоставив некоторые факты, я пришла к выводу, что и в нашу с вами переписку вклинились фальшивые письма. Те, в которых речь идет о Габриэле д’Эспри.
В середине прошлой зимы я писала вам, что не нашла шевалье в аббатстве близ Ле Пюи, куда его должны были отвезти, но не теряю надежды и продолжаю поиски. Однако к концу зимы вы известили меня, что уверены: шевалье умер, и потому выдали свою племянницу замуж за другого. К этому времени я уже нашла своего дорогого Габриэля (как потом выяснилось, он по решению Ги оказался в аббатстве близ Авиньона, где его и вылечил искусный монах), но после вашего письма я безрассудно сообщила ему о том, что его возлюбленная теперь принадлежит другому. Ах, зачем я это сделала? До самой смерти себе не прощу!
Но ближе к делу. Как же я удивилась, узнав в конце лета, что ваша племянница не замужем и по-прежнему живет в Тулузе. Мне стало понятно: письма, которые мы с вами получили зимой, были ловкой подделкой, состряпанной в канцелярии Фолькета. Однако теперь уже слишком поздно! Габриэль, восприняв замужество Сабины как предательство, в середине лета отправился в Египет воевать с сарацинами. Недавно пришло известие: неф[46], на котором он плыл вместе с другими рыцарями, во время шторма отбился от каравана и был потоплен мусульманскими кораблями. Никто не выжил. Мой бедный мальчик погиб! Бог дважды покарал меня за гнев и длинный язык, отняв любимого мужа и названого сына.
Я не могла не сообщить вам о смерти Габриэля, ведь он принимал такое живое участие в вашей судьбе.
Алиса де Монморанси.Писано в Каркассоне, в первое воскресенье Адвента 1218 года от искупления мира».
Потрясенной Агнессе пришлось несколько раз перечитать письмо, пока до нее не дошло, какую гнусность сотворил епископ. Значит, когда Сабина от безысходных страданий медленно сходила с ума, ее любимый Габриэль был жив и тоже страдал. В итоге все сложилось, как и задумала баронесса: ее племянница выходит замуж за человека, которого Агнесса для нее выбрала. Но если бы можно было повернуть время вспять, баронесса предпочла бы видеть Сабину супругой шевалье, нежели пережить кошмар прошедшего года.
Агнесса хотела тщательно обдумать, как поступить с письмом от Алисы: показать его племяннице или нет? Сославшись на недомогание, баронесса не вышла вечером из своих покоев.
К утру решение созрело: она ничего не скажет Сабине. Пережить смерть любимого человека дважды не под силу даже титану. Страшный год страданий заканчивался. Пусть Сабина выходит замуж со спокойной душой.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры