Кремль спокойствия - Ирина Тихолоз - Читать онлайн любовный роман

Аннотация к произведению Кремль спокойствия - Ирина Тихолоз

1 Страница

Дизайнер обложки Анна Резванцева

© Ирина Тихолоз, 2021

© Анна Резванцева, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0051-9775-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все локации, события и персонажи вымышлены, совпадения случайны. Автор не является приверженцем никакой из изложенных позиций, описанных мировоззрений и идей.

Лишь однажды отдавшись умом сиюминутной фантазии, автор не обязан волочить ее за собой вечно в горе и радости.

И только память, как всегда, не даст уснуть,

Да только жизнь назад не повернуть,

Эх, ладно, всё пройдёт когда-нибудь…

Пойду я с Господом, пойду по зонам, лагерям.

Пойду я с Господом, пойду – темница не страшна.

Пойду я с Господом, пойду, не стынет в жилах кровь.

Пока жива моя душа, стихам рождаться вновь.

«Бутырка»

Утро в монастыре Святого Я начиналось в четыре, но в последний день мне разрешили поспать до пяти. После часовой практики, немного сбивчивой от волнения, я взяла в руки бежевую рясу, которую надевала каждое утро несколько лет, как только выросла из точно такой же детской, и посмотрела на цифру 124. Одинокая деталь на монашеской форме была вышита коричневыми нитками на затылочной части воротника. Это номер уровня моего первоисточника или, как принято говорить у нас в обители, Святого Я во Вселенской Системе Координат. Память то и дело мерцала фрагментами монастырской жизни, а вместе с ними в сердце тайком пробиралась едва уловимая тревога перед началом нового бытия за пределами обители. Я накинула рясу на плечи, наконец, ощутив прелесть этого ежедневного ритуала, медленно запахнула, застегнула редкие тканевые пуговицы и завязала пояс. Приевшийся или незаметный бытовой обычай внезапно обретает особое очарование, когда совершаешь его в последний раз. Плененная будто впервые хорошо знакомым видом, я подошла к окну и, открыв его, вдохнула свежий, доносящийся из монастырского леса воздух со сладковатыми ароматами утренних трав и мускатным запахом опадающей листвы. Сентябрьское солнце, уставшее после летнего пекла, лениво протягивало в келью уже слегка теплые красноватые лучи. В прощании с укутанной густыми полотнами тумана полянкой, мой внутренний взор наслаждался грустью, приятно растекающейся в груди, а внешний – светом все бодрее восходящего за окном солнца.

До отъезда оставалась еще пара часов. Я сложила свои немногочисленные вещи в небольшой рюкзак, расчесала волосы, собрав их в хвост, и уже было отправилась готовить привычный, но не надоевший завтрак из фруктового салата и тостов с авокадо, но, дойдя до обеденного стола, остановилась. Во мне возникло непреодолимое желание оглядеть келью, чтобы как можно лучше запомнить ее.

Вообще, для монахов Святого Я не существует непреодолимых желаний. Мы всегда видим, откуда возникают любые из них. Начиная с тех, что рождаются в результате автономных биохимических процессов в теле человека, например, гормональных. Они часто продолжают себя в личностных проявлениях, маскируя свой первоисточник. Заканчивая прямым воздействием Абсолюта, которое Святым Я преобразует в желание. Последний вариант все же можно отнести к непреодолимым, если ваш канал связи со Святым Я больше напоминает 5G, а не вечно глючащий EDGE с множеством подключенных точек. При достаточном количестве они и вовсе могут заблокировать канал – именно так и обстоят дела у большинства людей, у кого он, вообще, имеется.

Под любым желанием я подразумеваю даже мельчайший порыв, возникающий в наших умах столь незаметно, как рождается новая молекула кислорода из растения на подоконнике в шумной комнате, где мы увлечены оживленной беседой в компании людей. А как эта молекула попадает в наши легкие, и что с ней происходит дальше, мы тем более не в состоянии проследить. Нами ощущаются лишь последствия в виде стабильного, беспрепятственного дыхания, на которое мы тоже не обращаем внимания. В качестве примера желаний я взяла две крайности: физические и Абсолютные, а между ними – бесчисленное множество других порывов с совершенно неожиданными источниками. Именно их я больше всего любила изучать на уроках свободной воли в обители.

Солнце, рассеивая перламутровый туман, стремительней заливало лучами келью, пока я задумчиво бродила по ней, жадно всматриваясь в каждую деталь и архивируя ее в памяти. Впрочем, пространство келий не позволяло особо разгуляться, хотя тесными их тоже не назовешь. Это скромные одноэтажные домики из темного шлифованного сруба, немного вытянутые, каждый с двумя большими окнами во всю стену. Из них иногда с тихим тоскливым очарованием я наблюдала восходящее над лесом солнце. Оно каждый раз пробуждало во мне ощущения, которые испытывает любое существо с не до конца потертой памятью прошлых жизней, когда рождается в новой форме в новой игровой среде. Отец Распределитель как-то рассказывал, что подобные переживания свойственны только третей мерности, а на Земле, как в центре материальной вселенной, проявляются особенно ярко. Видимо, меня они впечатлили настолько, что осели увесистым якорем в голове, и теперь каждый раз, глядя на восход я подсознательно вспоминаю лампочку в роддоме, которая разгоралась все ярче, пока я появлялась на свет. В любом случае, эти переживания лишь влюбляют меня в каждый пробуждающийся день. Как говорит сестричка Аки, мне повезло, что я могу начинать утро с не влияющей на фигуру дофаминовой дорожки, в то время как Аки вот уже который год тщетно пытается перестроить свою на что-то, не содержащее сахар и шоколад.

В оригинале это наше с сестрами определение звучит, как гормональная дорожка, но каждый раз мы просто подставляем ключевой гормон. Оно условно обозначает действия, которые ведут человека к мимолетному счастью. Если коротко, то это может быть удовольствие, которое люди каждый раз получают от выкуренной сигареты, сахара или даже мытья посуды. Разница лишь в том, что в первом случае причиной является физическая зависимость, а в третьем – приятные ощущения из детства, однажды возникшие после того, как мы впервые самостоятельно помыли посуду и получили за первый шаг в бытовую бездну родительскую похвалу в непривычно большом размере. Мозг зафиксировал это действие, как дорожку, ведущую нас к быстрой маленькой радости. Теперь каждый раз после вымытой посуды, некоторых влегкую накрывает серотониновая волна. Впрочем, я не отношусь к этим редким людям, тем не менее всегда старалась следить за чистотой в келье. К тому же это несложно, когда живешь одна в предметно-вещевой аскезе небольшого пространства.

Слева от входа, в углу, дальнем от окна, стоял ничем не примечательный деревянный шкаф, который занимал совсем немного места. В противоположной стороне располагался рабочий стол с компьютером и небольшой книжной полкой над ним, где в основном теснились учебники по мирозданию и метаистории. Между шкафом и столом стояла кровать из грубо обработанного дерева с редкими элементами черных металлических резных вставок у изголовья. Они изображали часто изгибающиеся ветви деревьев с немногочисленными листочками и птицами, по-железному несуразными и смешными. Кровать была странного размера и больше напоминала двуспальную, чем односпальную, но, однажды, когда мы вместе с Аки готовили презентацию об экспериментах в горизонтальной эволюции, засиделись допоздна, и, чтобы сестричке не возвращаться одной в свою келью, я предложила заночевать у меня. Конечно, на этой кровати поместились две худенькие девушки, но спать было настолько тесно, что мне пришлось сползти на пол и доспать оставшуюся ночь там. Особенно, если учитывать, что Аки во сне требуются максимальные пространство и свобода. Сестричка, заснув в скромной, компактной позе и через минуту погрузившись в глубокий сон, начала настойчиво спихивать меня. В процессе я неоднократно получала ее ногой или рукой в бок, а то и по щеке или носу. На утро Аки виновато извинялась и просила меня в следующий раз непременно будить ее, используя те же методы, но я с тех пор просто не допускала следующего раза и записала монастырские кровати в разряд односпальных.

В правой части дома была небольшая кухня из такого же дерева, как кровать, и таким же обеденным столом. В общем, келья была достаточно скромным, но уютным местечком без излишеств, каким ей и подобает оставаться в моей памяти. Как только промелькнула мысль о том, что все равно все детали запомнить невозможно, пока я рассматривала замысловатые древесные узоры на кухонном столе, раздался частый и настойчивый стук в дверь, а через секунду за ней послышались смех и голоса сестричек. Я быстро подбежала к порогу и повернула замок. Аки почти вышибла ногой дверь, от которой я в последний момент успела увернуться, отскочив назад.

– Риииииииис! С Днем Рождения, сестренка! – закричала она во весь голос, повиснув у меня на шее.

Кстати, да, меня зовут Рисихи, но почти все сокращенно называют Рис, и это мое настоящее имя. Впрочем, у всех монахов нашей обители необычные на первый взгляд имена. Нам их не дают, как принято у гражданских, мы узнаем их сами, как только начинаем говорить. Каждый – у своего Святого Я.

Следом за Аки вошли остальные сестры, с которыми мы сдружились с самого детства: Сату и Рузра. У последней в руках был блестящий поднос с громоздким компьютерным монитором на вид ужасно старой, но хорошо сохранившейся модели. Если б ни 18 свечек, хаотично торчащих из монитора, я бы с первого взгляда не догадалась, что это был торт. Он выглядел явно слишком большим для четырех девушек. Рузра уловила мою мысль и тихонько пояснила:

– Даже ничего не говори про его размер. Это Аки заказывала.

– А… тогда вопросов нет, – улыбнулась я.

Когда все трое меня поздравили, и Ру поставила торт на стол, я наконец-то разглядела картинку с небольшими глитч-эффектами на съедобном мониторе. Она была выполнена в духе первых порывов 3D-графики в начале 90-х, которые сейчас кажутся неуклюжими и какими-то резиновыми. В центре изображалась как бы взмывающая над Землей девушка с длинными светлыми волосами, частично уложенными сверху в два шарика. Из-под короткой расклешённой юбки торчали тонкие ноги, одна из которых была согнута. Очевидно, девушка принимала ту нелепую позу, в которую так любят ставить персонажей аниме в боевом прыжке перед атакой злодея. Еще более очевидно – это была я. Мне не составило труда узнать себя по двум лучам в руках моей карикатуры. Правая победоносно поднималась вверх, и из нее уходил в бесконечность полупрозрачный поток света, а левая опускалась вниз и направляла яркий малиново-фиолетовый луч на Землю. При этом выражение лица девушки, то есть мое, наверно, должно было быть грозным, решительным и сосредоточенным, но, то ли по умыслу заказчика или автора, то ли из-за намеренного топорного ограничения в средствах художественной изобразительности, выглядело истеричным и нелепым. Зато с размером груди мне явно польстили. Картинка была в пастельных сине-розово-бело-фиолетовых цветах и действительно выглядела так, будто ее вытащили из многообещающего начала эпохи 3D-графики.

Что касается нисходящего луча, по которому я окончательно узнала себя в рисунке, – это основной спектр Абсолютных потоков моего Святого Я. Восходящий же – не особо мой профиль, поэтому его сделали полупрозрачным по умолчанию. Если не вдаваться в бесконечное количество подробностей и уточнений, то эти два потока – и есть канал связи со Святым Я. Такой имеется у каждого монаха, который большую часть утренней практики посвящает очищению и укреплению этого канала. У всех потоки отличаются по спектрам или, проще говоря, цветам. Помню, как во втором классе у нас начались обязательные практики по поддержке и совершенствованию восходящего. Именно он отвечает за то, насколько быстро и точно доходят наши запросы к Святому Я. Сначала задача заключалась в том, чтобы как можно быстрее, в идеале мгновенно, одним только порывом намерения, создавать восходящий поток и удерживать на нем внимание. Эту практику мы ежедневно выполняли на протяжении восьми месяцев. И только после того, как у каждого из монахов односторонняя связь со Святым Я полностью закрепилась, мы начали отправлять свои первые запросы. В 98 случаях из 100 приходили ответы, которые чаще всего не получалось правильно истолковать. Поэтому эта практика постепенно дополнилась еще одной: работой над нисходящим потоком – обратной связью со Святым Я.

В коротком обобщении можно сказать, что восходящий поток отвечает за эксперименты и контролируемый хаос. Он позволяет творить носителям Святого Я то, чего еще никогда не было: испытывать новые сочетания чувств, создавать свежие концепции мировоззрения, культурные, политические веяния и много всего другого. Нисходящий же способствует упорядочиванию внутреннего и внешнего пространства по канонам вышестоящих, более духовных уровней. У каждого носителя Святого Я разное процентное соотношение восходящего и нисходящего. У меня, к примеру, второго в разы больше, а у сестричек – наоборот. Таких, как я, в монастыре за спиной называют занудами.

– Аки, торт невероятный! Спасибо!

– Меня можешь благодарить только за размер, – подмигнула сестричка. – Задувай уже скорее свечки и будем наконец его есть!

Она уже держала в руках нож с лопаткой и напоминала маньяка, который предвкушал сладкую расправу со своей жертвой на подносе.

Сату с недовольством и скукой от предсказуемого поведения Аки закатила глаза.

– Это Ру придумала оформление торта, – пояснила она, все еще косясь на Аки.

– Помнишь, мы лет десять назад вместе с американскими коллегами запускали очередную культурную микроволну для тридцатилетних старпёров, чтоб они вдоволь поностальгировали о своем детстве из 80-х? Ты еще тогда сказала, что она настолько пуста и поверхностна, что ее обязательно подхватят те, кто родился в нулевых, – напомнила Рузра, откуда взялась идея со съедобным монитором.

– Конечно, как я могу забыть наш первый глобальный проект! – рассмеялась я.

На пару секунд я погрузилась в теплые воспоминания о том, как проводила вечера, изучая очередное творение для 26-го уровня, но первое для Рузры, Сату и Аки. Кстати, все три мои подруги именно оттуда, точнее, как вы уже поняли, их Святые Я находятся там, а сами они, как я, вы и, вообще, все обитатели Земли физически находятся на третьем уровне относительно Вселенской Системы Координат. 26-й уровень бесконечен, как и все, начиная с 10-го, поэтому говорить о нем можно тоже бесконечно, но, если кратко описать его деятельность на Земле, то можно сказать, что он отвечает за все глобальные процессы разного характера и даже частично влияет на мерности 3.1 и 3.2 – это близлежащие к нашей планете пространства, в которых находятся так называемые параллельные миры. Как правило, они более развитые, чем наш, но в целом там творится похожая фигня. Рузра, Сату и Аки занимаются разработкой и внедрением информационных, чаще всего культурных процессов на Земле, а vaporwave был их первой совместной работой. Для тех, кого не обдувают молодежные информационно-культурные сквозняки из интернет-форточек, поясню: vaporwave – это музыкальная и эстетическая волна, получившая достаточно широкое распространение на западе. Ее суть заключается в ностальгии по когда-то возлагаемым надеждам на светлое будущее виртуальной реальности, которая должна была полностью заменить всем приевшуюся объективную. Но чуда не случилось, тем не менее попытки дотянутся до мечты крепко осели в головах людей, уплотнились и послужили прочным фундаментом для их личности. Именно эти попытки и надежды остаются в памяти, как последний рывок светлого и прекрасного к светлому и прекрасному, а воспоминания о них – одна из сильнейших серотониново-дофаминовых дорожек, которые всегда в итоге перекрываются кортизолом, гормоном депрессии, когда человек возвращается в реальность. Чем чаще он погружается в воспоминания, тем прочнее в них остается, тем сильнее костенеет его личность и уменьшается способность к восприятию того светлого и прекрасного, которое всегда его окружало и окружает до последней секунды жизни. Но особо яркие смешанные чувства человек испытывает, когда наблюдает, как атрибутика его физического и духовного расцвета чаще необоснованно подхватывается новым поколением, которое ее естественно искажает под себя. С одной стороны, человек испытывает положительные чувства, погружающие его в этот уже ставший фантомным расцвет. Но потом, посмотрев в зеркало и медицинскую карточку, он понимает, что этот расцвет больше не повторится никогда. Вот тут возникает другая сторона – обида, зависть и ощущение того, что его молодость исказили и отобрали другие, и уж они-то не упустят своей возможности, когда-то упущенной им. Кто-то остается в этом депрессивном болоте, а кто-то легко противостоит культурной вакцине, которая для каждого поколения разрабатывается индивидуально на 26-и уровне. Само собой, этих прививок может быть огромное разнообразие, но смысл у них у всех один – заморозить гибкость восприятия у старшего поколения. Отобрать игрушку у ребенка, после чего он вероятней всего станет занудным и недальновидным взрослым, а после небольшого ремонта и апгрейда отдать эту же игрушку другому ребенку под видом чего-то нового.

Для монаха 26-го уровня разработка и запуск такой маленькой культ-волны – первая и элементарная практическая работа наподобие программистского «Hello, World!».

Что касается vaporwave-а, его можно назвать нашим совместным детищем. Сату, Ру, Аки и парочка американских монахов разрабатывали концепцию на 26-м, а моя задача заключалась в том, чтобы дать этой волне легкий импульс со 124-го. Это все равно что обеспечить небольшим количеством тока маленький электрический приборчик. Да и слово «разрабатывать» тут не совсем подходит. Все происходит гораздо проще и быстрей. Если рассматривать взаимодействие 26-го и 124-го уровней, как в нашем случае, то примерно подобные запуски выглядят так: на 26-м у одного или нескольких монахов одновременно возникает детальная картина некого глобального процесса вместе с планом реализации и всеми возможными вариантами развития и последствий. Затем монах запрашивает разрешение на старт у своего Святого Я. Если получает положительный ответ, то самостоятельно при достаточной мощности собственных энергоинформационных потоков или при поддержке кого-то с высших уровней, запускает волну в реальность. Все это происходит в долю секунды. Сестрички могли обойтись и без моей помощи, но на тот момент перед нами стояла задача действовать совместно. Я немного переусердствовала с импульсом, поэтому через несколько лет часть пены от основной волны дошла и до России, но отферментировалась здешним менталитетом и в итоге получилась ностальгия по лихим 90-м и всей сопутствующей атрибутике, причем, как я и предполагала, по сей день сильнее всего ностальгируют те, кто родился в двух первых нулевых. И даже волна от излишнего импульса случайно окрасилась в цвета моего спектра.

– Почему так грубо о тех, кому за 30?

– Она им просто завидует! – Аки издевательски ткнула Рузру локтем в бок и рассмеялась.

– Чему именно? – вспылила Ру.

– Например, тому, что скорее всего не доживешь даже до 30-ти, не говоря уже о «за».

– Меня это больше радует, чем огорчает. Не хотелось бы надолго зависать в этом адке.

– Да почему же в адке? Я, конечно, понимаю, что для Вашего 26-го Величества это грязные ебеня, но не забывай, что в центр материальной вселенной редко кто попадает. Так что на твоем месте возможность создавать новые игровые сценарии и локации для Земли я бы воспринимала за честь.

– Именно так я и воспринимаю свое воплощение здесь, но с какого фига мне должно быть самой интересно играть в этот тухляк, который я сама отчасти создаю?

– Ну, во-первых, не прибедняйся. Тухляком твои сценарии сложно назвать… это если смотреть с точки зрения Людей и прочих. А с 26-го – действительно тухляк, согласна. Но неужели ни разу не возникало желания забета-тестить?

– Нет, – сухо ответила Ру и отвела взгляд в сторону.

Аки хитро прищурила глаза, потирая большим и указательным пальцами подбородок, подошла немного ближе к отвернувшейся Рузре и посмотрела на нее так, будто искала то, что вот-вот должна была найти. Въедливым взглядом Аки буквально вцепилась в ум своей жертвы. По сужающемуся прищуру и разгорающемуся огоньку в глазах легко можно было определить, насколько близко она подобралась к цели. На ее лице проскользнула легкая самодовольная улыбка – процесс завершен.

– Вижу, и правда тебе это не интересно, – резюмировала Аки. – Ты бы поиграла в кое-что другое.

Рузра резко повернулась, кинула в сторону сестрички гневный взгляд и только открыла рот, чтобы обрушить на нее всю свою ярость, как мне пришлось вмешаться.

– Спокойно! У меня сегодня день рождения, и я не желаю никаких ссор.

– Ну, кое-кто видит самые скрытые желания многомиллионных масс и даже мастерски с ними играет, но делает вид, что в упор не видит своих собственных, – Аки продолжала самодовольно подначивать Рузру, которая уже вовсю раскраснелась, нахмурила брови и опустила взгляд в пол. Тут вступилась Сату:

– То есть вы так хотите провести наши последние минуты вместе с Рис?

Наконец-то на лице Аки промелькнул еле заметный виноватый взгляд, и она не стала возражать подруге.

– Любому идиоту понятно, что всем нам свойственны земные чувства. От них никуда не деться, пока мы физически находимся в этих телах на третьем уровне. И мы прекрасно знаем, что подавляющее большинство из всех нас доживают до 25-26-ти лет, если очень повезет, остальные уйдут в 20. Как раз нас хватает на 1—2 правительских срока после выпуска из монастыря. Я знаю, что никто не любит обсуждать эту тему, и извиняюсь, что подняла ее в твой день рождения, Рис. Просто хочу уже наконец поставить на этом точку. Ру, пожалуйста, не надо делать вид, что тебя это не касается, и испытывать напускное отвращение к тому, чего очень хочешь. Аки, твои издевки над Ру уже всем надоели. Они предсказуемые, не смешные, а обидные, и показывают тебя не с лучшей стороны, как подругу и сестру. Самое странное, что вы прекрасно все видите. Вы обе… да что уж там, мы все хотим испытать то, от чего пытаемся воротить нос.

– Вот именно, что пытаемся, – буркнула Аки. Это осознание ее настолько сильно расстроило, что она отложила ножик с лопаткой для торта в сторону, села за стол и, подперев свои немного конопатые щеки руками, хмуро щурясь, задумчиво посмотрела в окно. Солнечные лучи так ярко освещали ее темно-рыжие и всегда идеально гладкие волосы, что мне на секунду показалось, что они поменяли цвет на более красный и даже накалились, будто вот-вот загорятся.

– Мне придется сказать эту замыленную фразу, от которой сейчас все начнут плеваться. Но, сами понимаете, кто, если не я?

Действительно, тихая и не особо разговорчивая Сату всегда брала на себя смелость поднимать самые щекотливые темы и улаживать самые скользкие ситуации. Это была ее основная обязанность по умолчанию в нашем узком кругу.

– Мы все хотим испытать эту пресловутую земную любовь. И желательно взаимную, – Сату с виноватым и опасливым видом сделала небольшую паузу, очевидно, в ожидании плевков, но вместо них Ру нервно вздохнула и забегала глазами. Щеки и без того пухлые губы Аки надулись еще сильнее, а я, сложив руки на груди, начала расхаживать из стороны в сторону. Так я обычно делаю, когда волнуюсь.

Выждав несколько секунд, Сату продолжила.

– Но мы догадываемся, что в нашем случае это не просто маловероятно, а почти невозможно.

Она была права. Во-первых, мужской Монастырь Святого Я находится на другом конце страны, и чаще всего бывает так, что мы во время обучения никогда не пересекаемся с монахами противоположного пола, а после выпуска на службу не видимся даже с сестричками. Что касается гражданских, какими бы они ни были, мы их видим настолько насквозь, что даже можем определить, когда, кем из нас и при каких обстоятельствах в них был установлен или активирован тот или иной личностный или духовный паттерн. Особенно это касается 26-х. Эти кукловоды смотрят на любого человека, как на простейший механизм, который они знают от и до. Удивительно, но некоторым из них удается сохранять собственную человечность, и совсем не удивительно, что некоторые из них, как Рузра, стыдятся собственных человеческих проявлений, которые им не всегда подвластны в отличии от чужих. Во-вторых, обучение занимает так много времени и сил, что не остается ни того, ни другого, чтобы заниматься устройством личной жизни. А после окончания монастыря нас распределяют по секретным и строго охраняемым объектам, где мы работаем на благо Вселенной в рамках третьего уровня и доживаем свою короткую жизнь. В-третьих, которое должно быть «во-первых» Святое Я больше всего заинтересовано в реализации нашей основной мисси на Земле, а все гендерное отходит не просто на задний план, а, вообще, за пределы холста картины нашей жизни и даже далеко за стену, на которой эта картина висит. Возможно, судьба сложилась иначе, если бы каждый из нас не лишился родителей в первые годы жизни.

Мало кто об этом знает, но, когда ребенок до 2-х лет попадает в детдом, в первую очередь его проверяют на наличие Святого Я, причем для этого даже никто никуда не приезжает. Все делается дистанционно, что называется, по звонку. В соответствующий отдел спецслужб поступает информация о пополнении, где один из сотрудников (чаще всего на такую должность берут кого-то с 4-го уровня) определяет у новых детей наличие Святого Я. Если же такого ребенка обнаруживают, его тут же направляют в женский или мужской Монастырь Святого Я, где из него до 18-ти лет готовят информационно-духовного бойца. Затем он поступает на государственную службу чаще всего в секретные отделы. Конечно, люди со Святым Я есть и среди гражданских, но многие из них об этом даже не подозревают, а, если и подозревают, то чаще всего они напоминают слепых и глухих котят, которые не совсем понимают, что им делать с мигающей и звенящей игрушкой, если все же хоть немного догадываются о ее существовании. Безусловно, есть и такие, которые сделают любого из наших монахов, но это единицы, о которых ходят легенды из выпуска в выпуск.

– Предлагаю в очередной раз смириться с нашим горем и заесть его тортом, – высказалась Аки и снова с азартным видом взяла в руки нож с лопаткой.

– Подожди! – остановила ее Сату, на что та демонстративно откинула приборы на стол и снова, насупившись, подперла щеки руками.

– Если сейчас не поговорим об этом все вместе, то вероятно не сможем это сделать больше никогда. Несмотря на то, что мы не совсем люди, – замялась Сату, – точнее, совсем не люди, ничто человеческое нам не чуждо, хоть и не особо-то нужно.

Она вздохнула, что-то в секунду переосмыслила и продолжила.

– Хорошо. Не буду говорить за всех. Возьму на себя смелость и скажу за себя. У меня двоякое отношение к ничтожной вероятности реализации своей гендерной составляющей. С одной стороны, я этого отчетливо желаю. Более того, это желание иногда сводит меня с ума. Если кто-то не понимает, я имею в виду не вожделение, – она недовольно и даже немного надменно покосилась на Аки, – а совместное гармоничное взаимодействие, в том числе и физическое, разумеется.

На этих словах Сату заметно покраснела.

– И конечно меня ощутимо печалит высокая вероятность того, что за ближайшие 5, в лучшем случае 10 лет, я не встречу свою любовь.

Она медленно гуляла по келье, осматриваясь по сторонам, а когда проходила мимо зеркала, то остановилась и начала рассматривать себя. Затем взгляд Сату замер на отражении собственных глаз. Они у нее были ярко-голубыми и такими чистыми, что иногда было как-то неловко в них смотреть. Вообще, мне всегда казалось, будто Сату как внешне, так и внутренне очень отличается от всех 26-х, и с ее уровнем явно напутали. Она продолжила свой рассудительный монолог, но на этот раз складывалось впечатление, будто Сату разговаривала больше сама с собой, чем с нами.

– Иногда мне хочется отсюда сбежать и начать жить как обычный человек: отправиться в вечные поиски объекта для грубо- и тонкоматериального размножения, попутно цепляя все те информационно-сценарные репейники, которыми мы плотно засеяли весь этот и без того тернистый путь. Но этого желания хватает ненадолго. Чем больше я начинаю в него погружаться, тем теснее мне в нем становится. Как же душно будет в такой жизни, если я начинаю задыхаться только от мыслей о ней. Все-таки я слишком много знаю об этой игре, чтобы искренне хотеть в нее сыграть. Неудивительно, что за всю историю монастыря не было ни одного действительно желающего отсюда сбежать. Куда бежать? В симуляцию, которую ты и тебе подобные построили для эффективного развития трехмерных существ? А главное – зачем? Ради жалких попыток удовлетворить базовый гормонально-генитальный комплект земного скафандра?

Сату убрала за ухо прядь своих светлых, почти белых волос, мельком посмотрела себе в глаза еще раз и отошла от зеркала, развернувшись к нам.

– У нас с вами своя игра. Несмотря на то, что физически мы находимся здесь, параллельно и большую часть времени наше внимание находится над третьим уровнем. Забавно, что в данный момент основной опыт, который мы получаем, заключается в работе над качеством основного опыта других людей. Это и есть фрактальная система тяготения опытов, о которой нам рассказывал Казимир Серафимович, – озарило Сату. – Никто не смог привести ее пример на собственной жизни. Помните, он тогда еще никому не поставил высший бал?

– Да, и сказал, что мы все упустили некую часть, с которой еще не столкнулись и пока даже не предвидим ее, – подхватила Ру. – Неудивительно! Нам тогда было по 16 лет.

– О чем вы вообще говорите?! – недоумевала Аки.

– О том, что по сути наши, пусть ненавязчивые, но постоянно зудящие где-то на заднем фоне мысли о том, что все же есть маленькая вероятность встретить того единственного-неповторимого до того, как мы умрем, и есть чуть ли не единственный удерживающий и связующий элемент, который окончательно не отбивает у нас желание находиться и действовать здесь, – пояснила я.

– Но Казимир Серафимович говорил, что фрактальная система тяготения опытов включает в себя 2 основных элемента: звено, соединяющее настоящий опыт и предыдущий, и звено, которое связывает настоящий и будущий. За счет первого звена ты тяготеешь к уже полученному и освоенному опыту за счет ощущения того, что ты в нем что-то упустил или недополучил, а со вторым все понятно – стремление ко всему новому и неизведанному. Но я не совсем понимаю, как желание найти свою любовь может быть звеном прошлого? – уточнила Аки.

– Очень просто. Настолько просто, что ты этого в упор не видишь. Сейчас речь не идет о твоих предыдущих визитах на Землю, если такие вообще были. Рассмотри действие этой схемы в менее масштабном варианте. Ты, не являясь трехуровневым существом, временно находишься на третьем уровне, чтобы создавать сценарии и локации для него. Но, чтобы тебе здесь успешно действовать, необходимо тело со всей его катавасией: инстинкты, гормоны и прочее. Поскольку одно из самых сильных и ощутимых проявлений тела – это желание размножиться, причем не важно, под видом прямого возбуждения или искусства, которое из тебя прет со всех сторон, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы размножиться. Ты это можешь минимизировать, но не избежать. Программа размножения всегда будет незаметно подкрадываться под видом каких-то желаний и побуждений. Поскольку человеческие игры тебе неинтересны, хотя все они основаны на ней, у тебя остается только постоянное ощущение того, что ты чего-то недополучила из уже пройденного и изученного этапа на третьем уровне – мужчину. А поскольку эта программа действует постоянно, а также постоянно, ежесекундно твой настоящий опыт становится прошлым, – они очень взаимовыгодно друг друга дополняют. Поэтому тебе здесь все еще интересно. Если б ни это, ты бы уже сто раз отсюда свалила любыми способами и уж тем более не горевала по поводу того, что рано умрешь, так и не встретив свою любовь, – ответила Сату.

Аки задумалась, недоверчиво осматривая нас всех.

– Хм, все сходится. Только вот желание встретить парня в нашем с вами понимании – это не совсем третий уровень. Подобная штука распространяется чуть ли ни на все 143, учитывая, что все они поделены на инь и ян. Только на 144-м уже нет никакого деления, чистый Абсолют – причина этого деления и, вообще, всех нижележащих уровней.

– Верно. Но на Земле желание парной эволюции особенно обострено. Я бы даже сказала, что здесь из этого сделан фундаментальный культ, распространяющийся на все времена и народы. Ничего удивительного. Центр материальной вселенной на этом держится. Поэтому давайте не будем пренебрегать здешними условиями и правилами, – подмигнула Сату, намекая, что все это придумано монахами. – Даже несмотря на то, что нам они кажутся грубыми и бесцеремонными. Ну, и не забывайте, что есть вероятность заметно ослабить или вовсе потерять связь со Святым Я, лишившись девственности.

– То есть ты предлагаешь все-таки сыграть? – хитро улыбнулась Аки.

– Не совсем. Я предлагаю не отказываться, если представится очевидная возможность. Полностью исключать гендерную реализацию тоже не советую, несмотря на вероятные последствия. Нужно действовать по ситуации и не позволять здешним прошивкам сводить себя с ума. Если коротко, то я это сделаю, только если буду уверена в том, что встретила своего единственного. Вообще, не вижу смысла постоянно думать об этом. Получится – отлично, не получится – может быть, даже еще лучше. Все равно мы тут ненадолго и по делу. Но место забавное, что и говорить.

Сату посмотрела на нас с воодушевленной собственными выводами улыбкой.

– В общем-то, я ничего нового не сказала, просто напомнила нам всем очевидные вещи, что иногда бывает даже полезней.

– Ну теперь-то можно есть торт? – безнадежно и немного обиженно спросила Аки, расставляя на столе чашки и заливая чай горячей водой.

Рузра смачно шлепнула правую ладонь о свой лоб со словами:

– Ох! Кто-нибудь изгоните уже из нее сахарного демона! Это невыносимо.

– Невыносима твоя тайная любовь к сорокалетним старпёрам! – убегая в другой конец комнаты и заливаясь язвительным смехом, прокричала Аки, после чего Рузра сразу же раскраснелась, решительно и гневно направляясь в сторону обидчицы. Еще около минуты Ру гонялась за сестричкой, а та, уворачиваясь, сквозь смех напевала песенку.

 

Guys my age don’t know how to treat me

Don’t know how to treat me, don’t know how to treat me

Guys my age don’t know how to touch me

Don’t know how to love me good.

 

– Можно было не распинаться перед ними все это время, – сказала я, принимая у Сату тарелку с тортом, который она мне любезно отрезала, пока Ру и Аки устраивали свои дурацкие гонки.

– И не говори, – ответила она с невозмутимым, даже немного скучающим лицом, наблюдая за бесившимися девушками, и отправила кусочек торта в рот.

Через пару минут, когда ураган утих, взъерошенные и запыхавшиеся сестрички присоединились к нам, но Аки так и не попробовала долгожданную сладость. Как только она села за стол и сделала глоток чая, в ее задорном взгляде появилась частичка пустоты, которая разрасталась и постепенно стирала всю радость, наполнявшую ее зеленые искрящиеся минуту назад глаза. Спустя мгновение по левой щеке Аки потекла слезинка.

– Эй! Ты чего? Вот же твой торт!

Рузра подвинула ближе к сестричке тарелку, на которой лежал самый большой кусок.

– Я не хочу расставаться ни с кем из вас, – дрожащим голосом сказала Аки, после чего из ее обеих глаз тоненькими мерцающими на солнце ручейками потекли слезы.

Мы тут же принялись успокаивать Аки и обещать друг другу, что будем стараться поддерживать контакт любыми судьбами. Возможно, в тот момент каждая из нас действительно верила в это, но где-то глубоко за обещаниями все понимали ничтожную вероятность желаемого сценария. Когда Аки успокоилась, мы вчетвером легли на пол в виде креста так, что наши головы оказались в его центре, взялись за руки и закрыли глаза. То, что происходило с нами дальше, трудно будет понять непосвященному, но все же я попробую описать касание наших Святых Я.

Для начала стоит все-таки дать определение Святому Я. Как ни странно, у нас в монастыре этого определения просто не существует, оно и ни к чему. Привычка отяжелять тонкие образы безжизненными терминами с грубыми определениями по большей части свойственна существам без Святого Я. Они сотворялись искусственно, как дополнительные игровые персонажи, носителями Святого Я, которых, в свою очередь, как и Людей, создавал сам Абсолют. В отличие от нас и Людей, они, чувствуя свой предел на третьем уровне, часто страдают ментальным и материальным стяжательством, вознося в культ интеллектуальное и финансовое совершенство. По сути, это их наивысшая ступень и самая интересная игра, какую они только могут себе позволить. Для них Земля со своей астральной прослойкой – максимальный предел.

Нет смысла запихивать сложный образ в тесные слова, когда ты не просто отчетливо видишь и ощущаешь Святое Я, но и почти каждое мгновение с ним взаимодействуешь настолько близко, что буквально на продолжительные или короткие периоды становишься им, а оно – тобой. Точнее, никто никем не становится. Вы всегда были единым существом. Только, если сравнить Святое Я с гигантской медузой во вселенском океане, то я, как Рисихи, – самый край одного из ее многочисленных щупалец, уходящего до 3го уровня. По большому счету я ничем не отличаюсь от остальных людей. Разве что могу похвастаться сверхскоростным духовным интернетом с выделенным каналом и сверхавторитетной духовной крышей. Звучит круто, но все фрактально: что наверху, то и внизу. За любое покровительство приходится платить, например, небольшим процентом восходящего. Даже когда ты покрываешь сам себя. Исключение – Дэвы. Эти праведные черти никогда ни за что не платят и на любом уровне имеют полную свободу действий, не отягощенную кармой. Поэтому многие им ужасно завидуют. Если Люди на Земле как в элитном развивающе-игровом заведении, то мы в роли всех тех, кто это заведение всецело содержит и дорабатывает: от здания до развлекательной программы обучения. Здесь и далее я буду писать о Людях, как об отдельных единицах среди носителей Святого Я и искусственно созданных существ, с заглавной буквы и о людях – со строчной, как о всех, у кого имеется человеческое тело.

Как я уже говорила ранее, в 144-уровневой Вселенской Системе Координат, где 144 – это место, где обитает сам Абсолют, мое Святое Я находится на 124-м уровне. Если вкратце описать горизонтально бесконечное пространство 124-го уровня, то там в основном обитают Служебные сущности Абсолюта, которые отвечают за связь игроков материи с чистыми структурами Игры 125 плана. На 124-м находится бесчисленное количество хранилищ духовной энергии и Служебных, которые их формируют. Каждый реликварий наполнен лучшими бесплотными достижениями Творцов 125-го уровня. Проще говоря, мое Святое Я – кладовщик на бескрайнем и неиссякаемом складе отборных энергий производства соседнего, вышестоящего левела. Оно распределяет и реализует их на нижележащих планах, в том числе и на Земле через меня, что немного напоминает деятельность грузчика-мерчендайзера. На первый взгляд род деятельности моего Святого Я может показаться нудноватым, но это не так. Каждый раз, когда я провожу определенный из бесконечного количества сорт энергий, я испытываю чувство очень похожее на то, которое переживает фанатичный библиоман, когда наконец-то открывает невообразимо редкую, долгожданную книгу и, активируя дофаминовые вулканы, жадно поглощает абзац за абзацем, смакуя каждый смысл и образ. Наверно, нечто похожее испытывал бы какой-нибудь неистовый мерчендайзер, в деталях проживая историю бренда и отдельно каждой упаковки, а также ее содержимого от того момента, как создателю продукции пришла в голову первая мысль о своем детище, заканчивая заводскими этапами производства той конкретной единицы товара, которую он каждый раз с ощущением, близким к исступлению, ставит на магазинную полку, еле сдерживая уже немного выступившую слезу. Или, как наверняка пошутила бы Ру, что-то подобное испытывает Аки, когда дорывается до сладостей по праздникам после долгого воздержания.

А вот теперь можно уже ближе подойти к некому семантически абстрактному Святому Я, поскольку само по себе оно даже более чем абстрактно. Оно похоже на связующее звено между Абсолютом и его физическим аспектом в данном случае на третьем уровне в лице, например, меня или моих сестричек. Эта схема справедлива совершенно для всех монахов нашей обители, а также для немногочисленных гражданских со Святым Я. Спрашивается, зачем Абсолюту и монаху нужен посредник? Слова «нужен» и «посредник» в данном вопросе не совсем уместны, как и все остальные земные единицы речи, которые так или иначе ориентированы на пространство, время и сверхконцентрированную материю, но я все же рискну справиться со своей задачей и рассмотрю эту цепь из трех составляющих на примере всем хорошо известной ФРС. В данном случае прошу обратить особое внимание на выражение «хорошо известной». Не буду утверждать за весь мир, но в нашей стране 6 больших букв ФРС США вызывают разной природы и амплитуды колебания в умах большей части конспирологически образованных граждан. У представителей рабочего класса сразу же возникает вспышка обиды и чувства несправедливости, которые нередко вытекают в затяжные алкогольные возмущения на тему мирового заговора. Средний класс в большинстве случаев благоговеет или принимает магическое воздействие 6-ти букв на этих же эмоциональных частотах, но не всегда считает хорошим тоном показать свою реакцию. Элита же, напротив, всецело ощущает себя системоизбранным народом, купаясь в неге соцпревосходства. Но представителей всех трех классов объединяет одно: никто толком не знает, что на самом деле представляет из себя ФРС. По стране ходят о ней легенды. Кто-то знает кого-то, кто случайно встречался однажды с неким, который видел ФРС изнутри. На подобных историях, как правило, все заканчивается. Три буквы знают все, но, что на самом деле за ними скрывается, не знает никто. Все только предполагают и строят теории, основанные на сомнительных встречах с теми, кто якобы пережил федерально-резервные самадхи. Примерно то же самое происходит с людьми, когда речь заходит об Абсолюте. Понятие первоисточника покрыто Его вечно пестрящим бесконечными ликами таинственным муаром, как бы ты близко к Нему ни находился, будь то третий или 143-й уровень. Одно мы все знаем точно, поскольку каждое мгновение наблюдаем это в действии: как ФРС осуществляет эмиссию по разносортным банкам, которые в свою очередь распределяют деньги и ценные бумаги по клиентам, так же Абсолют распространяет и сортирует самого себя по элементам, примерно как в геометрической прогрессии или фрактальной динамике, постепенно умаляясь до нижних уровней. Во всем этом бесконечном и сложном пути Абсолюта в неизведанные части себя, как на любом другом непростом пути, существуют уровневые станции, чем-то напоминающие банки различных мастей с бесчисленным количеством отделов с руководителями – Святыми Я, которые в свою очередь укореняются в нижележащие и более материально уплотненные уровни одним или несколькими воплощениями, типа меня и сестричек. Продолжая аналогию, нас уже можно сравнить с банковскими служащими более низшего порядка, несмотря на то, что понятие «ниже-выше» тоже исконно земное, а всех остальных, лишенных Святого Я, можно определить в этой метафоре, как клиентов банка. Только вместо денег они пользуются энергиями и локационно-сценарными разработками, над которыми трудятся слуги Абсолюта в лице воплощенных аспектов под руководством Святых Я вот уже не одну кальпу. Могу даже привести пример аналога банковской кредитной системы – популярные массовые мировоззрения. Кстати, они тоже когда-то создавались земными представителями 26-го уровня.

Поскольку Святое Я – прямая частичка Абсолюта, оно может принимать любые обличия: подстраиваться под восприятие аспекта. То есть Святому Я можно выбрать любой аватар: от покемона до секси-воина. Все зависит от личностных особенностей, предпочтений и задач на воплощение. Как и Абсолют, который не известно, как выглядит, и выглядит ли вообще, Святое Я сложно воспринимать земным умом, но все же можно. Оно примерно представляет собой точку, ничтожно малую, но бесконечно огромную, хорошо запрятанную в самых глубоких слоях времени и пространства. Точка неуловимо, но, если поймаешь, ослепительно мерцает тем, жалким подобием чего является свет даже в самом его чистом и первозданном виде.

С сестрами мы часто встречаемся без всяких аватаров, обнажив свои Святые Я. Наше взаимодействие похоже на танец импульсов того самого ослепительного мерцания, исходящего из наших точек. Но это больше похоже не на картинку, а на безгранично объемное ощущение, неизбежно включающее в себя и яркую визуализацию. Запредельно отдаленно это напоминает то неуловимо прекрасное, что возникает в нас, когда мы видим магически причудливую игру света: в бликах быстрого ручейка, дождевых каплях на солнце, в таинственном блеске ползущих по стене лучей сквозь узор занавески, в солнечном зайчике, оживающем на столе через граненый кувшин с водой. Каждый раз мы словно видим маленькое, привычное, но все же чудо, в которое не сразу можем поверить и поэтому на мгновение охотно и самозабвенно завораживаемся.

Когда мы с сестричками очнулись, их земные аспекты попрощались с моим по всем человеческим канонам: с объятиями, долгими взглядами и даже смешным, нелепым «посидеть на дорожку». В надземных пространствах мы можем встретиться в любое время, но ничто не заменит материальное общение. Нашей совместной практикой мы в очередной раз напомнили сами себе, кто мы на самом деле, и что не стоит переживать из-за нашего расставания, поэтому больше не было никаких слез и грусти. Оставалась только уверенное и приятное ощущение всего на своих местах в непредсказуемой, но всегда идеальной Игре Абсолюта.

Мы вышли из кельи. В нескольких метрах от нее стояла представительская черная Ауди. У ее дверей меня взволнованно ждал Отец Распределитель. Пока я направлялась к автомобилю, Отец смотрел на меня с доброй, чуть грустной улыбкой. На нем, как всегда, была пестрая серая ряса из грубых хлопковых ниток всевозможных оттенков. Она словно была продолжением его неравномерно седой бороды, где можно было встретить все виды волосков различной стадии отсутствия пигмента: от темно-пепельных до серебристых и совсем белых.

Когда я подошла к нему, он протянул ко мне руки и, прижав меня к себе, крепко обнял. Он ничего не говорил, только смотрел, улыбаясь и как будто немного по-детски гордясь.

– Прощай, Рисихи! – сказал он, глядя мне в глаза и держа за плечи.

Отец достал из широкого кармана Свиток Откровений, который вручался каждому выпускнику, и торжественно протянул его мне.

Отец был немногословным. Впрочем, тем, кто слышит мысли друг друга, как свои, ни к чему слова.

Я еще раз взглянула на сестричек. Теперь они выглядели совершенно спокойно, разве что у Аки грусть то и дело порывалась ворваться в сердце. Я села в машину, и она тут же мягко тронулась, едва я закрыла дверь. В окне мелькали многочисленные кельи, опушка леса, младшие монахини, которые скромно провожали взглядом блестящую черную машину, зная, что на восемнадцатый день рождения за ними приедет такая же.

У нас в обители не принято устраивать бурные проводы выпускников. Все проходит слишком скромно. С монахом прощаются в последний момент только самые близкие друзья и Отец Распределитель. Пока мы передвигались по территории обители, в голове вспыхивали обрывки воспоминаний о монастырской жизни. Как только машина проехала небольшой сад, в гуще которого виднелась красная черепичная крыша класса метаистори, я подумала о том, что по этому предмету я буду скучать особенно. Его нам преподавал Отец Распределитель, как и несколько других предметов. Как-то Рузра на одном из уроков спросила, есть ли такой предмет в обычных школах, на что Отец ответил, что там преподают историю, которая изучает самые конечные последствия метасобытий. На это у Рузры возникло множество других вопросов о том, как можно изучать одни только следствия без их тонкоматериальных предпосылок. Отец Распределитель ответил, что каузальные причины способны видеть только те, у кого есть Святое Я, а остальные видят лишь следствия, которые им кажутся хаотичными спонтанными причинами. Я вспомнила этот диалог, поймав себя на мысли, что направляюсь из мира тонких первопричин в мир грубых следствий, которые принято считать первопричинами.

Еще несколько лет назад я уже знала, куда меня направят. Отец распределяет монахов еще в детстве. О моем будущем он сообщил мне в 9 лет. Уже давно не секрет, что государствами управляют вовсе не президенты. Этот факт подкрепляют так называемая теория мирового заговора и очевидное наличие нескольких двойников у любого президента. На самом деле государством управляет совершенно другой человек или группа людей, которых подавляющая часть населения никогда не видела, не знает об их существовании и не подозревает, что они могут быть хоть как-то причастны к управлению страной, не говоря уже о непосредственном управлении. Разумеется, президентская ширма сразу играет несколько выгодных ролей: обеспечивает безопасность и конфиденциальность, маскирует скрытые от непосвящённых людей процессы, какие как раз-таки изучает метаистория и которые в упор отказываются видеть или действительно не видят гражданские. Меня направили на службу к тайному правителю Хартленда. Как ни странно, такой большой территорией эффективно может управлять только один человек, а вовсе не группа, как это принято у большинства других локаций. Хартленд хранит давнюю фрактальную традицию: если Абсолют один, то и правителей Хартленда за срок не может быть больше.

Если вы случайно подумали, что это я, придется вас разочаровать. Я не гожусь на роль управленца. Как уже говорилось ранее, я могу лишь проводить всевозможные энергии, которые будет использовать для своих задач тот, кто способен управлять. Как этот процесс будет выглядеть, я пока знаю только в теории. Конечно, практики у меня было предостаточно, но такой ответственной – никогда.

Может сложиться впечатление, что монахи смогли бы эффективно управлять государствами, но это не так. Власть всегда должна быть в руках игроков. Поэтому мы никогда не допускаем себя к ней, да и желающих никогда не было. Наша задача обеспечить площадку, ресурсы и защиту. Не бескрайние и неисчерпаемые, а очень даже ограниченные, строго выверенные атмосферой и тематикой третьего уровня, который в монастыре мы кратко называем 3М. И, вообще, разработчикам игры не комильфо вмешиваться в геймплей.

Личных встреч монаха и правителя стараются не допускать. Считается, что это может негативно сказываться на основной работе обеих сторон.

Мысли о новой жизни вызывали во мне трепетное волнение. Оно только подкреплялись неведомым мне до этого запахом кожаного салона. Но, пока кельи мелькали за тонированным окном, будто накладывающим черно-белый эффект старого кино на все, что за ним виднелось, меня не покидали мысли о монашеской жизни. Я очень ярко ощущала момент перехода из старого и привычного мира в совершенно непредсказуемый, игровой. На мгновение мне показалось, что даже тело немного меняется, адаптируясь под новую чуждую среду. Обоняние привыкает к обработке новых запахов, глаза перестраиваются под обработку новых экзоглифов, кожа начинает ощущать новые текстуры. Даже от безмолвного водителя сквозь перегородку я улавливала манящее излучение нового мира. Легкий бриз новой жизни набирал силу и вежливо, но настойчиво отстранял старую, но слабеющую волну доброго детского прошлого, которая все больше откатывалась назад.

Машина уже подъезжала к воротам обители, недалеко от которых стоял мемориал дат смены игровых сценариев за всю историю 3М. Первая обитель Святого Я была сформирована после окончания Махабхараты. Раньше монастырей как таковых не было. Высшие Воплощения – так нас называли люди – жили среди остальных. Все наше управление протекало открыто. В ходу была техномагия. Ей мы обучали и людей. Но развернутый сценарий показал себя тупиковым. В безграничных возможностях и райских локациях Люди деградировали, проявляя распущенность, агрессию, зависть. Они так пресытились прекрасным, что не смогли выносить его, перестали его понимать. Сложность среды и ресурсов не вмещалась в ограниченный Человеческий потенциал. На этой почве даже среди Высших Воплощений назрел конфликт. Кто-то продолжал верить в то, что Люди смогут догнать и перерасти подаренное им многообразие, пока обратное не стало слишком очевидным. Высшие воплощения разработали новый глобальный сценарий с учетом всех ошибок. Но, чтобы его запустить, нужно было свернуть слишком широко развернувшийся старый. Поэтому смена одного другим тоже проходила широко, богато и запредельно эпично. Часть Высших Воплощений заигралась вхлам вместе с Людьми, приняв их строну. Они обвиняли в превышении полномочий и несправедливости тех немногих, которые все еще помнили, кто они и зачем. Внутри этого конфликта фрактальным кружевом развернулось еще бесконечное множество других. Подключились первые экспериментально созданные нами существа: разумные змеи, рептилии, инсектоиды и прочая нечисть. Так их, к слову, тоже называли Люди, не мы. Нечисть не упустила возможности отбить себе независимость. Развернулась та прекрасная война, что принято называть Махабхаратой. Она была по истине красива. Те из нас, кто забылся, сражались неистово, наотмашь, со слезами на глазах и болью в сердцах, ровно как и Люди. Искусственные создания развивались со скоростью света в сражениях, вырывая с кровью свои куски свободы. А мы… Мы просто пустились в техномагический смертоносный пляс вместе со всеми остальными, словно дети, крушащие руками, ногами и лопатками гигантский песочный замок и друг друга, с весельем, тоской и глубоким, неотвратимым принятием конечности всего и вся, неизбежным пониманием, что на месте старого замка мы построим новый, более совершенный.

В ходе той войны мы выявили одну закономерность: заигравшиеся оказались отличными бета-тестерами создаваемой нами среды. Было принято решение в новом эксперименте запустить череду тестовых воплощений в игровом поле с полным забытьем, а также оставить обособленные воплощения с частичной утратой памяти. Так носители Святого Я поделились на гражданских и монахов. Что касается Людей, то их мир претерпел сильные изменения. В нем больше не осталось магии, высоких технологий, свободы. Лишь смутные воспоминания о былом величии, тщательно замаскированные под фантазию. Всех свели к общему 3М-стандарту человеческого облика, настал телесный коммунизм. Гражданских носителей Святого Я и искусственных существ теперь не отличить от Людей. Все мы в одинаковых оболочках с пакетом ограничений. И только внутри этих оболочек временами случается тонкая тоска духа по раскрытой мощи и полной свободе. Ее мы и добивались. Именно тоска послужила идеальным удобрением для роста и укрепления Человеческого и не только Человеческого духа. Видимая власть попала в бывшие лапы и щупальца, а теперь – стандартные человеческие руки искусственных существ, которые, в страстной, голодной борьбе за независимость смогли сохранить ничтожно малую часть технологий. Монахи же остались единственными, кто нудными ежедневными практиками сохранил доступ к первозданным энергиям и высшим уровням мироздания. Только, как и все остальные, монахи не пользуются ими в 3М: намеренно ограниченный движок игры не всегда тянет. Поэтому нам пришлось овладеть искусством компиляции. Тонкие первопричины мы научились переводить в идеи и материально-событийные следствия, как программа переводит текст на языке программирования в набор машинных кодов. Поэтому монахи сеют причинные зерна наверху и проращивают их следствиями в 3М.

Женская часть нынешней обители расположена в области одного из небольших городков Поволжья под видом совершенно неприметно объекта. Кто-то слышал, что это военный склад, кто-то думает, будто на месте монастыря находится станция спутниковой связи. В общем, каждый сам для себя определяет этот объект как совершенно непривлекательный, но чаще, если спросить жителей ближайших деревень, они совсем ничего не знают про это место. Более того, им абсолютно неинтересно, что там находится. Такое выраженное отсутствие внимания к закрытому объекту совсем несвойственно для деревенских, да и городских жителей. Чаще всего они, наоборот, крайне любопытны. Но обычно их интерес привлекают места, которые могли бы послужить рабочим местом, достопримечательностью или объектом сплетен, типа турбазы для местных депутатов и чиновников. Дело в том, что монастырь находится под эфирной защитой от любопытства, которую создал и при необходимости обновляет Отец Распределитель. На любого зеваку она воздействует таким образом, что малейший порыв интереса мгновенно тухнет, и тот самостоятельно дорисовывает в голове самый непривлекательный для себя образ.

Тем временем мы уже подъехали к воротам и, пока они медленно двигались в сторону, меня накрыла последняя, самая сильная волна прошлого. Она жадно хваталась за настоящее, песчинки которого пыталась смыть собой. Я позволила нескольким слезинкам скатиться по лицу, еле сдерживая желание развернуться к заднему окну и хорошенько расплакаться еще с того момента, как закрыла за собой дверь автомобиля. Интересно, возник бы во мне такой порыв, если б я никогда не встречала подобную модель поведения в кино и книгах, где показывалось или описывалось расставание с близкими людьми? Думаю, что нет. Максимум, что проявилось бы в виде реакции – то, что возникло сейчас: несколько слезинок, как полностью контролируемый процесс, частично запущенный моим мозгом на автопилоте, словно карта нужной масти и высшего номинала, которая может покрыть эмоцией сложившуюся ситуацию. Это и есть та человеческая личностная игра, которую истинно может оценить лишь не вовлеченный в нее. Но невовлеченность не означает непозволение этой игре быть.

Может показаться, что я оправдываю свои слезы, но это не так. Я, в силу превалирующего нисходящего, крайне редко делаю то, за что потом мне будет неловко. Ну, или на самом деле мне очень захотелось разыграть легкое смятение из-за выступивших слез и по-настоящему насладиться им, а вовсе не самими слезами. Одноходовые реакции меня уже давно не забавляют, гораздо интересней наблюдать за последующими отзывами ума на первое чувство. Иногда кажется, что эта цепочка может длиться целую вечность, но никогда не удается добраться до того, кто плетет и одновременно наблюдает за всем этим эмоционально-реакционно-аналитическим ожерельем. Мы лишь можем предполагать, что это и есть сам Абсолют.

Когда монастырские ворота закрылись, я оглянулась назад и впервые посмотрела на обитель со стороны. Действительно, высокий серо-металлический забор ничем не привлекал к себе внимание. Более того, долгое его созерцание вызывало лишь нарастающую скуку и утомляющую череду самых незаманчивых предположений. Если монастырская маскировка так эффективно действует на меня, то на деле с Людьми и трехмерными существами она показывает себя блестяще. Монастырская защита помогла мне быстрее оставить эмоциональные привязки за серыми воротами и переключиться на новый, ни на что не похожий этап.

Пока мы ехали по грунтовой дороге до трассы, Audi A8 L Security изрядно потрепалась. Возможно, даже больше, чем за все время своего служения целевому владельцу. Иногда мне кажется, что хорошие дороги в России ведут только туда, где живут и эффективно размножаются деньги. Поэтому, чтобы как следует скрыть места их обитания или отвести от себя ложные предположения, нужно лишь обозначить направление, которое отфильтрует носителей корыстных целей.

Меня нужно было доставить из одного загорода в другой, и водитель поехал по объездной кольцевой дороге. Мне так и не удалось увидеть город хотя бы из тонированных окон машины. Тем не менее все населенные пункты, что мы проезжали, я хорошо знала по карте. Впрочем, город мне тоже был хорошо знаком по Google Street View, возможно, даже лучше, чем его обитателям. Возникало так приятно греющее душу чувство целостного распознавания, когда я вживую мельком захватывала места, что раньше доводилось видеть только на фото.

Я никогда прежде не ощущала другую природу, и не с чем сравнивать, но мне очень нравилась поволжская. Она словно переходящий от юга к северу градиент казахстанских степей и северной лесной пышной гущи. Монастырь как раз располагался на стыке этих двух типов, с небольшим уклоном к северу. Мы же направлялись еще северней.

Я с жадным трепетом изучала настойчиво густеющую зелень за окном, как все мое тело пронзило напряжение. Оно стремительно сковывало каждую клетку, усиливаясь и перерастая в боль, которую в итоге я не смогла вынести и, закричав, потеряла сознание. Точнее сказать, только оно у меня и осталось. Тело же полностью отключилось. На мгновение я увидела его со стороны лежащим без признаков жизни. Сначала показалось, что я умерла, но потом заметила кое-что похуже. Кто-то пробил мой канал за мгновение вместе со всеми защитами, на которых я, к слову, специализируюсь. Более того, атаковавший тут же надстроил мощную эфирную артерию, мастерски перекрыв основной канал. Она ураганной воронкой затягивала в себя все мои энергии, даже те, что предназначались для поддержания тела. Единственное, что от меня осталось, – это крохотная точка внимания, беспомощно наблюдающая за происходящим. Мне оставалось лишь устремиться по течению уходящих энергий, чтобы отыскать противника. Оказавшись в потоке, я внимательно его изучила. Он полностью состоял из низких, грубых энергии, которые обеспечивали принимающего в основном физической, ментальной и подавляющей силами. Неудивительно, что мое тело не справилось и отключилось при таком плотном составе. В поток попадали и тонкие энергии, но артерия преобразовывала их в те, что максимально близки к материи. Вскоре я увидела принимающего и того, кто поставлял ему намеренно отобранные сорта. Они был закрыт несколькими слоями защит, неплохих, но недостаточно хороших для меня.

Очевидно, противник не знаком с золотым монастырским правилом: «чем тоньше, тем прочнее». И добавлю от себя – тем неуловимей. Будь моя точка внимания отягощена личностным багажом и прочими привязками к игровой среде, поток меня бы снес и убил, а, если бы даже этого не произошло, то противник сразу заметил бы меня, как только я попала в артерию, и легко обезвредил. Но с прозрачным, лишенным эмоций и страхов вниманием мне удалось подступиться прямо к его лицу.

Я очутилась в просторной светлой комнате с высокими окнами, за которыми величественной тайной манил густой лес. Он был не такой, как в монастыре, а гораздо дремучей. Сама комната чем-то напоминала небольшую библиотеку или кабинет с размашистыми книжными стеллажами во все стены. Около одного из окон стоял массивный стол, за которым с закрытыми глазами сидел мужчина лет пятидесяти. Он был невысокого роста, с неприметным телосложением и заурядными чертами лица, не поддающимися описанию. Мужчина был Человеком. На него пристально смотрел сидевший рядом парень лет двадцати восьми. Черная одежда в духе классической и health-готики подчеркивала его восточную, неестественную своим идеалом, восхитительно зловещую красоту: бледная, почти белая кожа, черные волосы и до того черные миндалевидные глаза, что в них невозможно было разглядеть зрачок. От гипнотически холодного взгляда веяло скукой и усталостью. Парень внимательно следил за мужчиной, точнее, за процессом, происходящим внутри объекта наблюдения, и перебирал в руках черные металлические четки, на которых мерцали изображения. Они пульсировали неоновым светом с тем же ритмом, с которым входили энергии в седого человека на кресле. Я приблизилась к символам, чтобы рассмотреть. Их было всего три: зеленая решетка-хэштег, голубая иконка расшара и значок, похожий на лиловую верхушку кремля со звездой. Остальные поочередно повторялись. Несмотря на открытые глаза парня, мне стало понятно: он видит все то же самое, что и я. В эту же секунду его пристальный взгляд на мужчину будто расфокусировался, и парень резко повернул голову в мою сторону. Он явно не ожидал увидеть меня и даже немного дернулся. Это прервало сеанс, и мужчина открыл глаза. Я моментально возвратилась обратно по каналу в эфирное тело, и вернула контроль над потоками. Мгновением позже я открыла глаза. Надо мной нависал растерянный и недовольный молодой человек лет 22-х в форменной одежде и фуражке. Это был водитель. Все беспокойство, которое он испытывал относилось исключительно к нему самому. В мой адрес не перепало даже одной тысячной процента. Он приподнимал мою голову и смотрел на меня, как на андроида, которого ему поручили довезти из одного пункта в другой, но внезапно робот сломался по неизвестным причинам, и теперь у парня появились большие проблемы. Эта невероятная эгоистичная беспомощность в сочетании с наивностью, судя по всему, вызвала у меня улыбку, которую водитель расценил, как признак еще более ужасной неисправности и запаниковал сильнее.

– Да что с тобой такое?! – вопрошал он, бегая взглядом по моему лицу.

На секунду я заглянула в парня чуть глубже, и многое в его поведении мне стало понятным и оправданным. Отсутствие отца, меркантильность матери, подростковая увлеченность мистическими телеканалами с концентрацией рептилоидной тематики сформировали у юноши холуйский тоннель реальности, напичканный масонопоклонничеством и иллюзиями достижения абсолютной власти. А еще парень был Человеком.

Он совсем растерялся, опустил мою голову и судорожно начал вытаскивать из кармана брюк смартфон, но я его остановила.

– Все в порядке, – еле шевеля губами и все еще улыбаясь, сказала я. – Поехали дальше.

– Уверена? – суетливо обрадовался водитель.

– Да.

Только когда он помог мне приподняться, я заметила, что все это время лежала на земле. Совсем не помню, как мы остановились, и как я там оказалась. Видимо, начинающий и малоперспективный масон заметил, что со мной творилось что-то неладное, съехал на обочину и вытащил меня из машины на траву. Пока я медленно и неуклюже поднималась, опираясь на парня, мое самочувствие стремительно улучшалось, а все произошедшее переформатировалось из реальности в сон в таком совершенном качестве, что я на самом деле стала сомневаться в безусловности того, что видела несколько минут назад. Но это один из прекрасно известных мне эффектов защиты высшего уровня: если тебе удалось пробраться к противнику слишком близко, он превратит твою память в фантазийный бред, от которого захочется откреститься как можно скорее.

За время моего отсутствия изменилась погода. Стало пасмурно, и временами отрывисто ветер взъерошивал мне волосы и даже сорвал фуражку с раздраженного водителя. Когда я села в машину, и после хлопка дверью остатки завываний ветра из моих ушей вытеснила густая тишина автомобильного салона с хорошей шумоизоляцией, я снова вернулась к анализу произошедшего.

Первое, что я заметила – ухудшилась связь со Святым Я. Теперь до него в лучшем случае через раз долетали мои вопросы, да и ответы получались с помехами, поэтому многое приходилось уточнять по несколько раз, но главное – я не могла получить от него информацию о том, как защитить свой канал и не позволять перехватывать энергии другим. Постепенно даже это с легкостью забылось и перестало меня волновать. Весь мой мир стремительно сужался в тесный трехмерный тоннель, наполненный мысленной суетой и фоновой тревогой. Меня заполнила невыносимая тоска по чему-то единственно настоящему и недавно напрочь, бесповоротно забытому. Все мысли казались несуразными, ламинарными и абсолютно лишенными объема. Они будто цеплялись за первый попавшийся предмет, способный вызывать легкую, но прилично утомляющую дисфорию. Причем в этом бесконечном поле мысленных репейников ум только и делает, что цепляется за них, и совсем не задается вопросами: где он, кто он и что происходит. Более того, малейшее его движение в сторону этих вопросов подавляется им же самим, поскольку именно эта запретная тропа может увести его со столь увлекательного поля липучих, никчемных мыслишек.

Меня вдруг стало заботить состояние своего здоровья и внешности после того, как промелькнуло воспоминание о том, что несколько минут назад я лежала на земле без сознания. Эти темы наполнились для меня невероятных размеров важностью. Конечно, я и до этого заботилась о своем здоровье и внешнем виде, но эти процессы никогда не обдумывались так ощутимо и всегда происходили на автомате, а что касается второго пункта, то его неизменным максимумом всегда были чистота и опрятность, ничего более. И то соблюдалось исключительно из уважения к данному телу, как к выбору Святого Я, ну, и, разумеется, к окружающим. Теперь же мое отношение к собственной оболочке, и всему, что с ней связано перерастало в нездоровый фанатизм, растущий из страха смерти, который я ощутила впервые. Это чувство оказалось настолько новым, что, несмотря на то, что поглотило меня почти полностью, я в последний момент ухватилась за свою исследовательскую жилку, как за спасательный трос, который поднял меня над этим страхом, и тогда смогла его рассмотреть и изучить, не захлебнувшись в нем. Тем не менее, он проник во все мои мыслительные и поведенческие паттерны, словно пыль в стерильное пространство. Ничего ужасного не произошло, но страх смерти осел в сознании и постепенно стремился занять место фундамента во всех моих намерениях и действиях, в которых все больше наблюдалось инстинктов. В этот момент я отчетливо прочувствовала, почему существа в человеческих телах, чья эволюция заканчивается здесь, на третьем уровне, и даже Люди, которые после третей мерности способны эволюционировать до 115-го уровня, так боятся смерти. В первом случае – полный game over, а во втором – level up или wasted и рестарт на третьем уровне, если Абсолют не впечатлился геймплеем. Но Люди в своем большинстве совершенно ничего не знают о level up-е и даже не пытаются узнать, а многие и вовсе не уверены, что дальше что-то будет. Когда связь с моим Святым Я оборвалась, первое сомнение, которое меня ошеломило, – а была ли эта связь вообще? Даже не знаю, что шокировало больше: само сомнение или то, с какой скоростью оно перерастало в уверенность, что канал, ведущий к Святому Я – бредовый сон из далекого прошлого.

Я случайно поймала собственный взгляд в зеркале дальнего вида, после чего на меня очередной тяжелой и вязкой волной обрушился мир следствий, топя новую жертву в своих болотистых глубинах, куда все меньше проникали слабенькие лучики первопричин. Я даже представить не могла, что мое лицо способно выражать такую растерянность. Впервые я смотрела на себя совершенно незнакомыми мне глазами – глазами Человека. В голову шумным роем вторгались вихри оценочных мыслей. Они заполняли сознание с невероятной скоростью, и каждая из них находила где-то свое законное место, и, как только мысль на нем осваивалась, у меня уже не оставалось сомнений, что она была там всю мою жизнь, более того, после я не могла представить свое существование без нее.

Оторвав взгляд от зеркала, я перевела его на себя и стала рассматривать собственные руки, волосы, одежду. Казалось, будто тело и слабенькая личность, – это все, что у меня есть, и именно они, давя на страх смерти, весьма успешно пытались завладеть штурвалом. Моя монастырская форма: ряса и скромные матерчатые тапочки, показались ужасно дурацкими, а в голове навязчиво обустраивалась перерастающая в раздражение мысль о том, как нелепо я в этом выгляжу. Стоп. Но выгляжу для кого? И почему меня это так беспокоит? Кто-то или что-то ловко стирало грани между реальными воспоминаниями и полубредовым сном, но совсем забыло даже притронуться к хорошо протоптанным мысленным дорожкам, которые в любой, даже самой запутанной ситуации хотя бы обрывками выведут меня обратно к себе, как хвосты удаленной, отвечающей за выход в Интернет программы в реестре ОС, по которым можно понять, что она была когда-то установлена. Осталось только понять, где искать ее дистрибутив: на жестком диске, о местонахождении которого я напрочь забыла или в Интернете, доступа к которому я не могу получить без этой самой программы.

Мне показалось, что именно так выглядит сумасшествие, и в данной ситуации именно оно себя и проявляет, но потом я с ужасом осознала, что это всего лишь нормальное состояние ума, лишенного контроля Святого Я и неспособного воспринимать и обрабатывать метапричины всего происходящего не только во внешнем мире, но и внутри головы. Именно в таком состоянии проживают всю свою жизнь большинство людей. Возможно, они к нему давно адаптировались и даже не замечают собственного сумасшествия, возведенного в ранг нормы, но мое новое положение начинало напоминать кромешный ад. Еще никогда я не чувствовала себя в таком едко кипящем мысленном болоте и беспросветном одиночестве. Казалось, будто между мной и всем остальным на свете не просто нет еле уловимой связи, а там – бесконечная пропасть. Существуют лишь иллюзорная сеть, имитирующая хоть какую-то связь. Это массовое информационное пространство, чем-то напоминающее Интернет. Оно хранит в себе единую прошивку для всех людей, так или иначе имеющих к нему постоянный доступ через любые СМИ. Разумеется, эта прошивка регулярно обновляется никем иным, как монахами 26-го уровня.

Она представляет собой собирательный образ иллюзий современного успешного человека, даже не столько успешного, сколько принятого или утверждённого этим же набором программ по мнению носителя в лице авторитетного человека. В общем-то, реальное одобрение не нужно, нужна лишь уверенность в том, что оно в любой момент будет получено. Все это почти не ощущается, а работает где-то на задних планах ума в тихом, неуловимом режиме, как кондиционер, который никто не замечает, но, тем не менее, от него зависит температура в помещении, настроение и самочувствие людей, которые в нем находятся. Только ловушка в том, что они уверены, будто пульт управления от кондиционера полностью в их власти. Это безусловно так, но, помимо пульта, в кондиционер встроена доминирующая система управления, которая регулируется вне зависимости от очередных иллюзорных предпочтений людей, и именно она определяют, какая информационно отфильтрованная волна с какой эмоционально-ассоциативной температурой заполнит пространство. На первый взгляд прошивку можно назвать вирусом с искусственным интеллектом, который живет собственной жизнью, реализуясь в автономных умах людей. Но, поскольку неконтролируемых процессов не бывает, самосознательная жизнь вируса – очередной обман, но на этот раз для него самого. Он бы не был таким самосознательным, если б над ним не работали чуть более самосознательные монахи 26-го уровня. Как и совершенству, самосознанию нет предела.

Мое новое состояние становилось совсем невыносимым, но вместе с этим к собственному ужасу я обнаружила, что с невероятной скоростью начинаю к нему привыкать. Пока в моей голове весь этот прошивочный мысленно-оценочный хаос упорядочивался, я узнавала в этом многолетнюю беспрерывную работу 26-го уровня. Хаос образовывал из собственных элементов новые структуры, максимально подходящие под мою личность, и она медленно разрасталась. В меня проникла стандартная прошивка, которой я не смогла сопротивляться из-за ослабленной связи со Святым Я. Установленное ПО совершенно не предназначалось для меня, и я не была готова, что когда-либо смогу пронаблюдать его действие изнутри. Прошивка непривычно ограничивала и зацикливала все мои внутренние процессы. Казалось, что меня поместили в такую тесную коробочку, что за несколько секунд она успела оставить бесчисленное количество мозолей, ссадин, синяков и пролежней на теле моего ума, но в то же время я никак не могла перестать приходить в восторг от неожиданно предоставленной возможности прорасти запретному плоду через себя. Пока я воспринимала новых гостей своего сознания в «человеческом» обличии, они оставались лишь гостями, которых я могу выставить вон в любой момент. Поэтому невероятной красоты объемная сетка трехмерных смыслов, желаний и порывов, сплетённая прошивкой и тоненькими ниточками моей личности, вскоре обнажила свой код и рассыпалась на бесконечное количество первопричинных составляющих: еще более объемных эфирных потоков и намерений 26-х монахов. Ко мне вернулась утерянная связь со Святым Я.

– У тебя все хорошо? – спросил водитель.

Он на пару секунд повернулся и снова посмотрел на меня с недоумением и фирменной брезгливостью. В ту же секунду я обнаружила себя, впивающуюся взглядом в собственные дрожащие руки, со слезами и дурацкой улыбкой на лице. Мое дыхание было частым и громким.

– Да, все отлично! Я в порядке.

Я быстро вытерла слезы и пришла в себя.

– Просто мы почти приехали, – парень все еще недоверчиво косился.

Я посмотрела в окно и увидела, как мы приближались к высоким черным, увешанным камерами воротам. Они медленно открылись спустя пару минут, как водитель затормозил прямо перед ними и, волнительно глядя в зеркало, поправил фуражку. Два охранника, недоверчиво хмуря брови, попросили выйти из машины. Пока они, все так же напряженно и угрюмо сопя, осматривали автомобиль и нас, я огляделась вокруг. Длинная, идеально асфальтированная дорога уходила вдаль на несколько сотен метров к небольшому озеру, теряясь в частых хвойных и редких лиственных деревьях, которые сгущались на возвышенности за водоемом в дремучий сосновый бор, снисходительно приютивший у своего подножья три небольших дома. Два из них казались огромными по сравнению с тем маленьким, что стоял левей и дальше от своих соседей.

Как только охранники нас отпустили, мы продолжили свой путь в сторону небольшого двухэтажного домика, который, очевидно, предназначался мне. Пока мы объезжали озеро, я приоткрыла окно, чтобы вдохнуть аромат леса. Хвойный эфир в считанные секунды освежил мое тело, взбодрил и одновременно успокоил ум. Вскоре в воздухе стали улавливаться нотки дождя, что затаился в нависших над бором пышных и тяжелых серо-синих тучах. В приоткрытое окно начали залетать резкие сквозняки порывистого ветра, вокруг стало совсем пасмурно и даже темно, а лес, будто изнутри, загудел глубокими изумрудными оттенками. На стекло машины упали несколько крупных капель, ветер замолк, дождь выдержал небольшую паузу, и, спустя пару секунд, обрушился плотной стеной. Я едва успела закрыть окно, а водитель включил дворники на самый быстрый режим, но дорога едва различалась.

У дома, прятавшись под зонтом, нас встречала приветливая женщина лет сорока в строгом черном костюме. Как только она заприметила нашу машину, тут же махнула кому-то рукой в сторону крыльца. К ней подбежал полный лысоватый мужчина маленького роста, и, как только автомобиль остановился в метре от него, суетливый толстячок профессиональным, отработанным до идеального автоматизма движением открыл мою дверь и с искусной ловкостью распахнул зонт. В его отношении к подобным отточенным маленьким ритуалам читалась гордость, граничащая с особого рода любовью, словно к чему-то единственно истинному и родному. Одна из распространенных черт, которые часто встречаются у роботов. Забавный толстячок был именно им. Это одна из распространенных разновидностей искусственных существ, встречающихся в центре материальной вселенной.

Думаю, настало время пригласить уважаемого читателя чуть глубже в мою объективную реальности, об элементах которой он наверняка уже где-то читал, слышал или знает сам и никогда не искал им подтверждений. Чаще всего источниками такого рода информации являются мистические телеканалы, тривиальные тематические книги, статьи или лекции на Ютьюбе от гуру духа и пути. Весь этот протухший соус с эзотерической плесенью, под которым подаются информационные блюда о зыбкой и изменчивой «истине», тоже является частью совершенной Игры Абсолюта. Какой бы сложной и многогранной она ни казалась, в ней нет сторон, противников, соперников, союзников, ходов, победителей, проигравших и прочего. Есть только Его бесконечные локации и персонажи в виде всех вышеперечисленных, каждому из которых предназначен гибкий набор скилов и характеристик, причем формируется он исключительно внутренним наблюдателем, а не внешним носителем, и никак не наоборот. Другое дело, когда внутренний наблюдатель отсутствует, как, например, у этого милого толстячка.

К этой концепции я вернусь, но прежде хотелось бы процитировать одну из монастырских лекций Калисы – куратора 26-го уровня: «Слова, как не самые образовместительные единицы коммуникации, часто норовят увести повествующего со скользкой тропинки ключевой мысли, особенно, если говорить о вещах, способных разрушить любую человеческую прошивку. Безусловно, у нее имеется система защиты и самовосстановления при некритических повреждениях. Именно она срабатывает, когда речь заходит о современном эзотерическом репертуаре на испытуемом игровом поле (в данном случае имеется в виду третий Земной уровень). Одна из самых интересных, на мой взгляд, функций прошивки – маскировать в определенных словах и фразах оценочные QR-коды.»

Любое слово для каждого из нас имеет свою ассоциацию, но одна из задач прошивки – создать общие искусственные ассоциации и эмоциональные фильтры. Некоторые из слов становятся настолько ими перенасыщены, что их изначальное восприятие мутирует до неузнаваемости. Например, «осознанность». Раньше это слово было жемчужной прелестью йогических веганов, но 26-е бросили его словно кость вечно голодным на свежие тренды инстаблогеркам. Те замусолили его фешеном, обглодали без того искаженную и хрупкую суть до такой степени, что йогических веганов сначала накрыла ревность, а после – тошнота, отвращающая от всего духовного, как от святой и верной возлюбленной, внезапно ушедшей к рок-музыканту, и не в качестве единственной-неповторимой, а сразу в группи-оргию. Кстати, автор этого проекта Ру.

Поэтому, когда я начинаю вести речь с использованием заминированных QR-кодами слов, я понимаю, что ступаю на зыбкую почву оценочно-ассоциативных капканов. Где и на кого расставлены эти ловушки? Ответ прост: в дремучих мысленных зарослях вашей головы на одичавшего и больного бешенством инерции зверька под названием «ум». Зачем? Во имя эволюции вашего внутреннего наблюдателя. Если кому-то не нравится слово «эволюция», то можно заменить его «игрой», в ходе которой так или иначе образуются новые персонажи, локации и другие условия, хотя бы по причине того, что старые уже обыграны по бесчисленному количеству раз во всевозможных вариациях.

Вся эта прелюдия велась к тому, что в дальнейшем я буду не только использовать слова, вызывающие сомнительную реакцию в прошитых умах, но и описывать существ, а также взаимодействия с ними, которые могут восприниматься неоднозначно. Поэтому, чтобы не оскорбить ранимые чувства верующих или беспардонно не вторгаться в незыблемую душевную пустоту атеистов, я предпочту тактично отделить свою реальность от чьей бы то ни было, и далее, как и прежде, описывать исключительно ее. В любом случае это никак не скажется на популяции Людей, рептилоидов, арахноидов, инсектоидов, серых, инферналов, драконов, Служебных, роботов, Дэвов и прочих игроков, возникших тут первоначально или прибывших на третий уровень (посредством воплощения в человеческом теле) не важно откуда: снизу, сверху, со стороны или прочих неведомых мне измерений.

Как однажды сказала Рузра, рассуждая о человеческой привычке отрицать метафизическую природу первопричин всего происходящего: «С одной стороны наивно думать, что центр материальной вселенной никому не интересен, и по изначальной задумке Абсолюта используется как игровое поле исключительно для Людей, но с другой стороны им никто не запрещает думать именно так. У них в головах нет этой концепции. С другой стороны, это фиговое игровое поле, если на нем не появляются новые персонажи». Эта привычка, к слову, тоже часть прошивки.

В любом случае, человеческое неверие в кого-то совершенно не мешает этому кому-то успешно существовать и даже взаимодействовать с неверующим. Прошу заметить, ничего не имею против всех вышеперечисленных и прочих существ, напротив, я ими безмерно восхищаюсь, а некоторых даже бескрайне люблю, но это не мешает мне помнить о моей главной задаче. Вечное заигрывание противоположных аспектов Абсолюта еще никто не отменял, несмотря на то, что эпичный, но все же легкий для масштабов всей вселенной файт в духе Махабхараты частенько перерастает во вселенские войны, распространяющиеся на все 142 уровня, после чего следует полный рестарт каждого из них. Или, наоборот, небольшая волна от верхних разборок сметает на своем пути все нижележащие мерности.

Как нас учил Отец Распределитель: «Золотая середина миропонимания для монаха заключается в том, чтобы он всегда помнил, на чьей стороне и с кем он флиртует, но в то же время не забывал смотреть на любые объекты и процессы, которые попадают в поле его внимания, глазами Абсолюта». Разумеется, под флиртом он подразумевал современные информационные воины. Если бы речь шла о кровопролитном беспощадном побоище, Отец применил бы другое слово, но в данном случае, когда смерть в ходе сражения приходит долго, хоть и мучительно, и у проигрывающего есть бесчисленное количество шансов остановить битву в любой момент, укрепив свои волю и дух, такой процесс вполне допустимо назвать флиртом. К тому же, именно это слово на автомате умаляет важность всего происходящего и переводит внимание монаха в ту золотую точку, откуда он может созерцать процессы, даже в которых задействован сам.

Если рассуждать о задаче монаха Святого Я, она не всегда имеет четкие границы, часто они меняются по ходу Игры. При этом она совершенно ясна, логична и обоснована для его восприятия, но гражданскому ее объяснить почти невозможно, но я попробую, сделав краткий экскурс в древнюю метаисторию. Как я говорила ранее, Земля изначально была создана как игровое поле для взращивания и эволюции душ Людей, но оно было бы слишком примитивным и неполноценным, если б все процессы на нем совершались беспрепятственно и теплично. Какое-то время они происходили именно так и показали свою неэффективность. Для того, чтобы совершенствовать вселенский движ, творцами со 142-го уровня по воле Абсолюта были созданы специальные существа как раз для этих задач – Дэвы. Для них также выделили определенные уровни, и один из них – 26-й. Возможно, покажется странным, что я часто описываю его элементы, но дело в том, что меня многое связывает с этим уровнем, помимо моих сестричек. Впрочем, даже крепкая, я бы даже сказала родственная, дружба с ними возникла не на пустом месте. Это всего лишь следствие тонких взаимосвязей в пространствах, где находятся наши Святые Я.

Мои сестрички, как и все Дэвы, крайне неоднозначные существа, если рассматривать их с точки зрения каких бы то ни было полярностей, в том числе, и даже в первую очередь, – добра и зла, тьмы и света, разрушения и созидания. Если все же попытаться определить, что является для них благом, – это, пожалуй, исключительно интересы Абсолюта, трансформированные им же самим под их собственные. Если Он вздумает хрупкими ручками сестричек разрушить пару миров, они, конечно, расстроятся, возможно, даже обронят несколько слезинок, но без колебаний сделают свое дело. Впрочем, разрушения для Дэвов – это слишком просто, поэтому чаще всего им выпадают задачи на первый взгляд деструктивного характера, которые на самом деле вовсе не разрушают, а развивают и укрепляют задействованных существ в столкновении друг против друга. Дэвы редко играют на чьей-либо стороне. Чаще они организуют саму Игру или какие-то из ее составляющих. А если и отдают кому-то предпочтение, то лишь временно и только с целью того, чтобы скорректировать сценарий геймплея, направив его в более захватывающее и выгодное для всех сторон русло. Поэтому Дэвы всегда смотрят на происходящее сверху, глазами режиссера, постановщика, сценариста и даже стилиста в одном лице, каждое мгновение обдумывают, как сделать картинку привлекательнее и посильно сложнее для всех участвующих и наблюдающих. Они настолько в этом совершенны, что Абсолют наделил их полной Свободой Воли даже на нижних уровнях, в то время как Служебные, вроде меня, получают такую привилегию лишь с сотого.

Поскольку для воплощения своих задумок сестричкам, как и остальным Дэвам, необходим качественный высокоуровневый энергоматериал и проверенный поставщик, который в нем отлично разбирается, наш союз оказался очень гармоничным и взаимовыгодным. У меня на складе ничего не залеживается и не пылится, а у них всегда есть первоклассный чистейший стафф и авторские композиции энергий любого сорта, составленные лично мной, то есть моим Святым Я. Причем так часто бывает, что я сначала интуитивно комбинирую эфиры, находя в их сочетании лишь красоту, но даже не могу представить, для чего это соединение могло бы подойти, как спустя несколько мгновений получаю запрос от одной из сестричек на проведение энергий под определенный процесс, и только тогда понимаю, для чего именно моя новая композиция была создана.

Поскольку вселенная фрактальна: что внизу, то и наверху, – часто, близко общаясь с кем-то, мы перенимаем черты и особенности друзей. Похожее происходит и у монахов, а, если точнее, у наших Святых Я. Взаимодействуя между собой, мы глубже изучаем друг друга и неизбежно сами становимся больше, но при этом не теряемся в собственных, порой изменчивых предназначениях.

Моя основная функция в этом воплощении – служить Людям и тайному правителю Хартленда, пропуская энергии на их внутренние и внешние процессы. Но это не мешает мне понимать и принимать Дэвов и других бравых солдат Абсолюта, действия которых иногда идут вразрез с моей собственной задачей, а иногда даже требуют внушительного отпора.

Пока робот-толстячок, гордо держа зонт в одной руке, галантно подавал мне другую, я быстро вышла из машины и, улыбнувшись в благодарность, мельком посмотрела ему глаза. Судя по конфигурации его скудного ПО, он представлял собой устаревшую версию. Таких уже редко можно встретить, зато сразу легко распознать. Другое дело – новое поколение роботов, которых активно начали внедрять на Землю с начала 90-х. Их разработчики активно и весьма успешно трудятся над симуляцией внутреннего наблюдателя, поэтому искусственно созданные физико-эфирные биомеханизмы становится все сложнее отличить от Людей. Роботов создают не на Земле. Здесь слишком скудные и громоздкие возможности для подобных процессов. К тому же путь создания робота от оболочки к начинке – это крайне устаревшая технология. Создается не тело, а более тонкий механизм, который впоследствии это тело «наращивает» самостоятельно, используя стандартные программы земных ДНК. Поэтому физически роботов уже давно не конструируют и не транспортируют. Я имею достаточно общие представления о подобных процессах. Каузально-эфирное программирование углубленно изучают монахи 86-го уровня. В целом, процесс появления робота на Земле ничем не отличается от зарождения Человека с момента зачатия.

Дождь продолжал обрушиваться огромными, тяжелыми частыми каплями, и казалось, что его плотность достигла своего пика, но, как только я вышла из машины и взяла зонт у толстячка, ливень усилился, и уже не оставалось сомнений, что на нас кто-то выливает воду из гигантского ведра.

– Рисихи, здравствуйте! Пойдемте скорее внутрь! – заботливо поторопила меня женщина в черном костюме.

Нас опередил ее помощник и все с тем же безупречным автоматизмом гордо и ловко открыл дверь дома, жестом пригласив внутрь. Как только мы зашли, он забрал намокшие зонты и, быстро щелкнув замком, оставил нас вдвоем.

– Ох, ну и погодка сегодня! – выдохнула женщина. – Меня зовут Кристина Георгиевна, но вы можете называть меня просто Кристина. И мне приятней, и вам проще. Я, можно сказать, всецело отвечаю за вас и качество вашей жизни здесь, поэтому по любому вопросу смело обращайтесь ко мне. Если вы изъявите желание выходить во внешний мир, у вас будет сопровождающий, но его мы определяем индивидуально и приставляем к монаху, когда тот уже освоится здесь.

Она продолжала приветливо и даже искренне улыбаться.

– Рада знакомству, Кристина, – ответила я стандартной фразой, которая действительно выражала мои чувства. Впрочем, она была бы правдива для кого угодно за пределами монастыря. Я наконец-то вживую видела большинство существ впервые, и это меня безмерно радовало вне зависимости от того, с кем именно я знакомилась, и как они были ко мне настроены.

Кристина показала дом и подробно ознакомила с бытовыми особенностями моей новой жизни, большинство из которых оказались неожиданно приятными. Первым делом она вручила мне смартфон. На нем уже стояло приложение, специально разработанное под здешнюю систему коммуникаций и обслуживания всех трех умных домов, включая мой, в каждом квадратном сантиметре напичканный интернетом вещей, стен, полов, ручек, штучек и прочего. При этом он совсем не выглядел как умный дом в моем и, наверно, типичном представлении, а был простым и немного по-деревенски милым, без каких-либо намеков на хай-тек, футуризм, прочий поздний модернизм и напоминал мою бывшую келью: все тот же темный сруб, деревянная мебель, минимум вещей, деталей и прочих предметов интерьера, что не лишало его уюта. У меня промелькнула мысль, что дом строился специально для монахов, чтобы не лишать их привычной обстановки, но добавить комфорта. Позже Кристина нарочитым полушепотом подтвердила мои догадки, намекнув, что знает, кто я, и, видимо, для моего спокойствия, даже упомянула, что подписывала договор о неразглашении. Не знаю, что ей рассказывали о монахах Святого Я, но похоже в ее глазах мы были ужасно замкнутыми, нелюдимыми или священно-неприкосновенными, поэтому, когда она показывала мне приложение, с особой гордостью рассказала, что в нем я без лишних контактов с кем бы то ни было вручную могу установить дни и время, когда ко мне будет приходить уборщица, выбрать и заказать себе еду или что-то еще, отметив галочкой пункт «бесконтактная доставка», и мне просто оставят заказ за дверью к указанному времени. Кристина говорила об этом с таким сочувствием и пониманием, что я не могла сдержать смущенную улыбку.

Признаться, мне действительно было непривычно и неловко общаться с кем-то за пределами монастыря, но «бесконтактная доставка» – это уже слишком.

– За домом есть небольшой, но очень симпатичный сад. К сожалению, сейчас я при всем желании не смогу вам его показать, – немного виновато сказала она, – но как только дождь закончится и все вокруг подсохнет, с удовольствием устрою вам экскурсию. Или вы захотите освоиться самостоятельно – как вам удобно.

Кристина отлично справлялась со своей работой и основной задачей. Она продолжала располагать меня к себе абсолютно всем: хорошими манерами, тактичностью, ненавязчивым голосом и по-настоящему доброй Человеческой душой, которую я сразу в ней распознала. Наблюдать и чувствовать чистую, не сильно искаженную прошивкой Человеческую душу, было для меня самым большим впечатлением в тот день. Конечно, мы рассматривали их во всевозможных видах через запросы к Святому Я в монастыре на уроках антропопсихологии и даже получали образные и детальные ответы, но видеть это вживую было особо прекрасным зрелищем. Люди действительно потрясающие и уникальные существа. В плане эволюции они чем-то напоминают растения. Прорастая с третьего уровня, Человек проживает здесь одну или несколько жизней, пока не созреет для более высоких и тонких пространств. У него нет Святого Я, и он ничего не знает о вышележащих уровнях, но его истинная природа настолько чиста и устремлена к закрытому от него толщей более сотни миров свету Абсолюта, который скорее напоминает еле уловимый и едва заметный проблеск. Это говорит лишь об одном: частички Главного Творца в Людях больше, чем в ком бы то ни было. Каждая из религий указывает на своих адептов, как на единственный богоизбранный народ. Разоблачать любую из них можно бесконечно и со смаком, но в одном они истинно сходятся, хоть на первый взгляд рознятся и даже соперничают, – любой народ, все Люди – избраны и особо любимы Абсолютом. Об этом свидетельствует хотя бы то, что на Земле со служебной миссией именно в пользу Людей воплощается огромное количество существ с высших уровней. Разумеется, из параллельных и низших, например, инфернальных пространств здесь тоже много гостей, но, если совсем упростить наши общие с ними задачи, то можно сказать, что искусственные существа выполняют роль крайне враждебной среды и на первый взгляд непробиваемого асфальта или даже бетона, сквозь который прорастает Человеческая душа, становясь лишь сильней, крепче и сложней. А вот роли монахов весьма обширны: от асфальтоукладчиков-Дэвов, до волшебного дождика с полезными удобрениями – Служебных, вроде меня. Чем непреодолимей препятствие, которое в итоге, пусть не с первого раза, преодолевает душа Человека, тем совершеннее она становится.

– Рисихи! Рисихи! Вы меня совсем не слушаете! У вас все хорошо?

Кристина обеспокоенно вырвала меня из залипания в ее Человеческую душу.

– Простите, все в порядке. Просто, – смутилась я, – первый раз вижу…

– Человека?

Кристина понимающе улыбнулась.

– Наверно, я не первая, кто так говорит, – предположила я, от чего мне стало еще более неловко за свою социальную неадаптированность и предсказуемость.

– Всего лишь вторая. До этого я работала только с одним монахом.

Сквозь добрую улыбку Кристины едва заметно промелькнула грусть. Она тут же зацепила за собой мое внимание, и погрузила его в тщательно запрятанную от самой Кристины частичку воспоминаний о предыдущем монахе, который, развоплотившись, покинул Землю несколько дней назад. Я в одно мгновение нашла Святое Я этого парня, с которым он сразу же слился после смерти и сейчас уже совсем в другом виде занимается своими новыми делами на 87-м уровне, какими именно, я не стала уточнять – не интересно, да и не красиво везде совать свой метафизический нос.

Поскольку монахи знают, что с ними будет после смерти, то и отношение к ней намного проще, чем у Людей, искусственных существ и большинства гражданских носителей Святого Я. Для нас это равносильно возвращению домой. Некоторые и вовсе ждут не дождутся побыстрее выполнить свою задачу и отправиться на свой уровень, но я к ним не отношусь. Такие экземпляры скорее исключение, чем правило. У людей же смерть – это всегда дремучая неизвестность, поросшая дебрями религиозных и эзотерических догадок, за которыми она кажется еще более непроглядной и зловеще пустой. Наивысший человеческий страх заключается в вероятности того, что даже за самым убедительным занавесом любого вероисповедания может оказаться всепоглощающее небытие с въедливой пустотой, что непременно уничтожит всевозможные формы и конструкции, привычные человеческому восприятию, а новым и непривычным она вовсе не позволит зародиться. Однако ни одному Человеку даже в голову не придет бояться того, что в этой страшной пустоте может раствориться наблюдатель, которому предстоит ее созерцать. Если этот страх способен на какое-то мгновение закрасться в голову к Человеку, то он там надолго не задержится и вскоре покажется ему абсурдным, поскольку Человеческое существо не способно лишиться внутреннего наблюдателя.

Зацепившись за грусть Кристины, я увлеклась беспардонным изучением ее внутреннего мира, тем самым вытащила не самые приятные его аспекты на чувствительную поверхность ее ума и совсем не заметила, как за считанные секунды довела женщину до слез.

– Кристина! Простите! Что же я наделала! – растерялась я.

Мне еще никогда в жизни не было так стыдно.

– Ничего страшного, я была к этому готова. Главное, больше так не делайте, пожалуйста.

Она вытащила из кармана пиджака платок и дрожащими руками начала вытирать слезы. Мне же хотелось провалиться сквозь землю. По старой привычке я погружалась в изучаемый объект с такой же силой, как обычно это делала на расстоянии, через канал со Святым Я, но совсем забыла, что при близком контакте необходимо действовать намного аккуратней. Мой пристальный внутренний взор настолько бесцеремонно ворвался в самое нутро Кристины, что неизбежно утянул ее собственный за собой, грубо ткнув бедную женщину в еще совсем свежее переживание смерти предыдущего монаха, к которому она успела привязаться, как к собственному сыну, а затем еще глубже – в человеческий страх смерти со всеми его вариациями.

– Кристина, я не хотела! Обещаю, это больше не повторится! Простите меня пожалуйста!

– Рисихи, я не в обиде на вас. Меня предупреждали, и такое уже случалось. Просто давайте перенесем нашу встречу на завтра. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

– Конечно! Еще раз прошу прощения. И, пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты.

Кристина смотрела на меня как на монстра, но мастерски сдерживалась, где-то в глубине понимая и принимая произошедшее, переступая через собственный страх. Она извинилась и поспешила к выходу.

– Осваивайся пока тут. Если что-то понадобится, сообщай в приложении или по телефону. У меня есть сменщица как раз на такие случаи. Доброго дня!

Кристина захлопнула дверь, а я, закусив губу и смачно шлепнув себя ладонью о люб, наблюдала в окно, как женщина настойчиво отвергла попытку откуда-то выбежавшего толстячка вручить ей зонт и под неутихающим ливнем поспешила прочь от своей новой подопечной.

В тот день я, вовремя не вспомнив теорию, на практике, хоть и неумышленно, усвоила важный урок, который впоследствии мне очень пригодился: то, на что мы, монахи, в упор и даже с томлением и скукой смотрим, как на обычный ход вещей, смену одного привычного состояния не менее привычным другим, у Людей вызывает леденящий их неокрепшую душу ужас. Тогда до меня дошло, для чего в приложении в разделе обслуживания нужна функция «бесконтактная доставка». Пока я не научусь общаться с Людьми без опасности для их психического состояния, личные контакты мне строго противопоказаны.

Мне очень хотелось как-то исправить сложившуюся ситуацию. Я попыталась провести для Кристины успокаивающие и восстанавливающие энергии, но получила от Святого Я отказ с пояснением, что ей был необходим такой опыт, и она самостоятельно должна прийти в себя, по мере возможности осмыслив произошедшее. Впрочем, мне тоже было над чем подумать. Из головы никак не выходил тот случай в автомобиле. Я налила большой стакан воды, отправилась на верхний этаж, который полностью отводился под просторную спальню, легла на кровать и двойным хлопком в ладоши закрыла плотные шторы. В малоосвещённой из-за непогоды комнате стало совсем темно, а монотонный шум дождя мягко погрузил меня в приятную полудрёму, где призрачно блуждавшие при бодрствовании мысли обретают объем и четкие очертания, связь со Святым Я становится прочней и чище, а грани между запросами и ответами стираются, но при этом я не теряю контакт с окружающим миром. Наоборот, моя концентрация во всех направлениях максимально усиливается. В древних писаниях Высших Воплощений говорится, что именно в таком состоянии беспрерывно находится сам Бог, сосредоточенно устремляя свое внимание внутрь и вне себя, где создает новые пространства и времена.

Все последующие процессы происходили одновременно, но, чтобы не создать грузную постмодернистскую путаницу, понятную только мне, опишу их последовательно, начиная с внутренних.

Объектом изучения был парень с четками, которому удалось перехватить мой канал, и взять его под контроль. В первую очередь необходимо было понять, кто он. Именно с этого запроса началось мое погружение в полудрему. Ответ пришел незамедлительно: титан со Святым Я на 43-м уровне. На мгновение я подумала, что связь барахлит и отправила запрос повторно, а затем еще два раза подряд – ответ был неизменным.

Титаны – одни из самых древних существ из темной армии Абсолюта, которая вечно борется с Его же собственным светлым началом. Они были созданы искусственно древним могущественным божеством Амирани 43-го уровня и считаются первыми искаженными существами во вселенной. Поскольку он создавал их с целью захвата власти над материей, то наделил гипертрофированным материальным началом и совершенным отсутствием начала духовного за крайне редким исключением в виде нескольких смешанных воплощений самого Амирани в созданных им же существах, одно из которых я имела честь наблюдать, и в моих словах даже нет сарказма.

Титаны с легкостью могут перекрывать энергетические потоки и оказывать магическое воздействие на различные слои реальности. Вместо души у большинства титанов канал связи с их создателем, откуда они черпают неограниченную силу. Но мне повезло столкнуться не с обычным титаном, а с самим Амирани – источником той бесконечной силы и автором легендарного текущего эксперимента под названием «Дуальность». Чем дальше я понимала ситуацию, тем больше мне хотелось «повезло» все же окрасить сарказмом. Парень в отличие от большинства гражданских носителей Святого Я, помнил, кто он и осознавал собственное могущество.

Я спустилась на 43-й уровень и нашла Амирани. Его Святое Я было заключено в гигантский шар с прочной оболочкой, состоящей из плотных и самых мощных энергий черного, синего и красного спектров. Они переплетались между собой, образуя все большую плотность и напоминали раскаленные, крепко стянутые металлические пруты. Внутри шара беспрерывно вращалось красное тело, обросшее будто бы грудой мощных мышц, которые на самом деле были энергетическими сгустками и разрастались от наполняющих их перекрываемых потоков свыше. В каждом будто бы бурлящем мускуле чистые и легкие энергии трансформировались в искаженные, низменные и искривляющие объект воздействия под материальное стяжательство. Тело напоминало человека без кожи, а от постоянного вращения казалось, будто у него несколько голов и огромное количество конечностей. Глаза Титана были закрыты. Он был сконцентрирован на перехвате энергий.

Еще в монастыре мы наблюдали подобные процессы у обычных титанов без Святого Я, но теперь все они казались мне лишь жалкой тенью того, что я видела у Амирани. Он не просто перекрывал потоки, Первотитан удерживал их в себе и преобразовывал в более грубые, искажая их на свой лад, и только после мутации энергии, высвобождал ее на нижние уровни, распределяя в первую очередь среди своих созданий, а затем на все остальное пространство. Этот процесс завораживал и ужасал.

Амирани замедлил свое вращение, а затем и вовсе остановился, пребывая в статичном положении какое-то время. Все процессы в его мускулах прекратились, а напряжение оболочки разряжалось до тех пор, пока она вовсе не исчезла. Титан открыл свои пронзительно голубые глаза прямо на меня. Только один его взор окатил такой мощной волной силы, что мне едва удалось закрепиться на 43-м уровне, а по мере его приближения, пространство накалялось, магнитилось и электризовалось.

В монастыре на практике мы никогда не встречались вживую с Амирани. Даже бесконтактное наблюдение Первотитана считалось очень опасным и в большинстве случаев невозможным. Он надежно себя скрывает и никогда не вступает в диалог с тем, кто не может предложить ему выгодную сделку, как это в свое время сделал Да Винчи, чье Святое Я располагается на 134-м уровне. Будучи еще ребенком, Леонардо проявлял внушительную осознанность и поддерживал связь со своим первоисточником. В возрасте 16-ти лет в один прекрасный день он заметил, что канал почти полностью перекрыт. Юноша стал искать причину и наткнулся на одного из титанов. Леонардо сразу сообразил, что имеет дело с искусственно созданным существом, а значит договариваться о чем-либо с энергетическим перекрывалой нет смысла. Необходимо выходить на контакт с самим создателем. Считается, что титаны обладают низким уровнем сознания, но невероятной силой, поэтому затевать с ними битву по большому счету бесполезно. В монастырской метаистории, которую за стенами обители причисляют к мифологии, известны сражения титанов и богов, одно из которых могло длиться, например, тысячу лет. В большинстве случаев вторые одерживали победу, но ни одному из них так и не удавалось окончательно убить соперника с гипертрофированными материальными данными. В любом случае, Леонардо хоть и был воплощением божественной сферы 134-го уровня, но все же в теле человека, у которого в запасе имелся всего лишь недолгий век, поэтому он вышел на связь с самим Амирани и заключил с ним сделку: Первотитан обещает Леонардо не перекрывать его канал, а тот взамен создает графический портрет обнаженного Амирани. Первотитан прекрасно понимал, что эта иллюстрация пронесется в далекое будущее сквозь века. К слову, подавляющее число величайших деятелей науки и искусства всегда были и по-прежнему остаются воплощениями с высших уровней. Секрет их успеха и признания прост: чем чище и прочнее связь со Святым Я, тем гениальней творец. Как и все произведения, созданные Высшими Воплощениями, «Витрувианский человек» оказывает магическое действие на наблюдателя, но в данном случае – искривляющее. Несмотря на то, что на своем рисунке Леонардо одел Амирани в кожу, и на голове Первотитана даже появилась волнистая копна волос, если присмотреться, то в нескольких местах, особенно на лице кожа будто бы сползает или явно не прижилась, а линия роста волос на лбу такая грубая, что волосы напоминают растущие из горшка цветы. Если у человека срабатывает прошивка, то ему так и хочется списать все на не совсем удачно наложенные тени, а грубую линию роста волос оправдать пропорциональной разметкой художника. Так можно было бы подумать про кого-угодно, но только не про да Винчи. На картину гения тени не могут неудачно лечь, и каждая линия находится строго на своем месте и несет определенный смысл. Облачённый в круг Амирани изображается художником как бы в двух положениях одновременно. Это как раз передает то беспрерывное вращение, которое Амирани совершает внутри своей оболочки. Леонардо вложил в рисунок несколько слоев механизмов, созданных Первотитаном. Они активируют процессы, меняющие в теле и частично в сознании правильный ход энергий. По сути, художник создал скрытый магический символ в обмен на неприкосновенность к каналу Святого Я. Рисунок послужил иллюстрацией для книги по архитектуре и до сих пор считается примером канонических пропорций, но основная его задача – искажать смотрящего. Изображение обрело всеобщую известность и популярность. Сейчас его можно встретить где угодно: начиная со школьных или университетских учебников, включая их обложки, заканчивая логотипами различных компаний и татуировками. Оно по-прежнему успешно работает на Амирани, выполняя свои первозданные функции.

Первотитан стоял прямо передо мной, пристально всматриваясь в самое сердце моей сути, и я понимала, что беспрерывное созерцание известного изображения даже на протяжении всей жизни не сравнится по тяжести с кратким взглядом на настоящего Амирани. Далее у нас произошел мгновенный бессловесный обмен информацией, который я попробую перевести в примерный диалог.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я.

Теперь у меня уже не оставалось сомнений, что человек в кресле, с которым я увидела Амирани, и есть настоящий тайный правитель, в чьей резиденции я сейчас нахожусь. В этот же момент своим внешним вниманием я оглядела здание, следующее после моей новой кельи. Это был дом для совещаний. Там, на втором этаже, в самой дальней угловой части строения я нашла тот кабинет, где впервые увидела правителя и Первотитана. Я четко ощутила еще не до конца рассеянный остаток присутствия Амирани в комнате.

– Разумеется, потому что хочу использовать тайного правителя для своих целей, так же, как и ты, – ответил он.

Неожиданно я уловила от Амирани немного насмешливый и сговорчивый посыл, намекающий на то, будто нас объединяет гораздо большее, чем я могла подумать, но из-за своей недальновидности пока этого не увидела.

– Я не собираюсь его использовать, а лишь немного творчески направлять и обеспечивать созидательными, неискаженными силами, – возразила я. – Третья мерность по ним истосковалась. Ты же сам это прекрасно знаешь. Когда Абсолют запустил через нас волну экспериментов, мы создавали несчитанное количество новых существ, цивилизаций, сценариев, виртуальностей, – да чего там только не было. Но некоторые из нас заигрались. Им слишком понравилось быть в роли творца, и они начали поглощать части первозданной вселенной в свои экспериментальные пространства, которые в итоге были признаны искаженными. Настало время прибрать свои поломанные игрушки, а ты бесповоротно закостенел и упорно не желаешь вливаться в новый вселенский поток. Я понимаю, что ты старший из всех нас, но была уверена, что старческий маразм – это исключительно земное понятие.

Амирани как бы процитировал несколько моих последних фраз и ответил:

– А чем тебе это не эксперимент?

Лицо Первотитана застыло в неожиданно доброй улыбке, и я ощутила, как на мгновение тяжесть его присутствия бесследно исчезла, а на ее месте промелькнуло светлое, какое-то отеческое чувство. Вероятно, что-то подобное испытывает умудрённый опытом родитель, умиленно, но не без доли раздражения наблюдая раннюю уверенность подростка с первыми, но пока еще ложными проблесками зрелого ума, способного принимать верные решения.

Я видела, как этот порыв неконтролируемо возникает у Амирани из самой древней глубины его изначально светлой души, и этому порыву даже удалось мельком проблеснуть сквозь многочисленные наросты «мускулов». Первотитан сам не ожидал такой реакции и, как только заметил, что я уловила скудные лучики его сути, резко ответил мне двойным ударом своей и без того невыносимой тяжести, водрузив на свое лицо гримасу отвращения от собственных порывов и от меня, как от причины их возникновения.

– Да все что угодно можно назвать экспериментом, – ответила я, – если захотеть оправдать свое желание сосредоточить всю вселенскую волю в своих руках. Тебе не кажется, что это глупо – пытаться отобрать все у того, кто тебя создал, и частичкой которого являешься ты сам? Зачем тебе непосильная власть Абсолюта? Ты уверен, что сможешь, как Он, беспрерывно создавать все это мироздание? Ты даже своих перекрывал еле контролируешь!

Амирани издал нечто похожее на такой силы и масштабов смех, который не смог бы войти ни в одни земные описательные рамки любого из языков.

Когда от него перестали исходить сотрясающие пространство волны титанического глумления, Амирани будто бы опомнился.

– Хотя ты права.

Его внимание направилось куда-то в даль собственной памяти.

– Возможно дело в том, что я старший из вас всех.

Амирани задумчиво замолчал, и я заметила, как сознание Первотитана пробирается сквозь невообразимо густые мемориальные дебри, казалось, будто бы бесконечных событийных вспышек, пока в его глазах не промелькнул отблеск самого яркого эпизода. Его частичку на мгновение удалось разглядеть и мне.

Я увидела бесчисленные волокна, собранные на одном конце в пучок, словно художественная кисть, рукояткой уходящая в священную, но игриво, в чем-то даже кокетливо непроникновенную, но так тоскливо и тепло манящую самое сердце моего существа бесконечность. Казалось, будто другой конец кисти был измазан в красках всех мастей и сортов, но после я заметила, что каждое из волокон как бы создает определенного цвета многомерную абсолютную акварель. Из одного волокна зарождались атомы и молекулы, из другого – спектры и частоты, третье, упорядоченно переплетаясь с остальными, образовывало энергию и материю, четвертое, притягивая и смешивая другие божественные акварели создавало звезды и галактики, пятое – миры и измерения, и так далее и далее. В стекающей с кисти мозаичной смеси красок в совпадающих друг с другом проплазмах закручивалась движимая волей духа материя, образуя вселенную. На мгновение мне показалось, что кисть постепенно отрывается от своего произведения, и соединяющий их красочный потек постепенно утончается. Затем из-за каких-то глитчевых помех этот процесс зациклился и исчез, но на душе остался щемящий осадок. Мгновенный фрагмент из памяти Амирани разом пробудил и поднял на вершину моего духа совершенно все его содержимое. Одновременно я ощущала самую чистую и светлую радость и невыносимо тяжелую, приковывающую к самому дну душевной пропасти тоску, которые расщеплялись и трансформировались в различные виды и оттенки сильнейших порывов и чувств: от любви до страха, от абсолютной целостности, до абсолютной пустоты. Описывать этот фрагмент можно до бесконечности, но даже в самых подходящих словесных формах он будет еще больше заманчиво ускользать и растворяться в самом себе или где-то на такой глубине, которая нас снова будет возвращать на поверхность, прерывая очередную жалкую попытку постичь непостижимое.

Чем больше я прокручивала это воспоминание, тем тяжелее было в нем находиться, но все сильнее хотелось в нем остаться. Воспоминание было прекрасно.

На высших уровнях легко видеть чужие мысли. И, если мысли можно хоть как-то скрыть, то с воспоминаниями дело обстоит сложней. У каждого носителя Святого Я имеется библиотека жизней и опытов с открытым доступом. Все же к некоторым файлам доступ можно ограничить. Чем выше твой уровень, тем меньше воспоминаний ты можешь скрывать от остальных Святых Я. Я, например, начиная с третей мерности вообще не могу прятать что-либо. Но небольшой и не совсем законный процентик мемориальных сейфов у меня все же имеется. Амирани владеет 40-ка процентами скрытых хранилищ. К слову, большинство Высших Воплощений предпочитает общаться на уровнях своих Святых Я или в надземных мерностях, а не в 3М.

Переживание, которое показал мне Первотитан, было извлечено из скрытого процента. Пока я приходила в себя после увиденного, заметила, как Амирани снова изменился в том, что можно было назвать его тонкоматериальным лицом. На этот раз он самодовольно и злорадно ухмылялся, сверкая жадным огоньком в глазах. Секундой позже, когда я окончательно оправилась, поняла, что произошло на самом деле. Фрагмент воспоминания был идеальным ключом ко всем спектрам энергий хранилища на 124-м уровне. В момент переживания через меня бесконтрольным, мощным потоком они хлынули прямиком в мускульные преобразователи Первотитана. Он наполнил их до пределов, разросшись при этом до невероятных масштабов, вновь выстроил вокруг себя защитную оболочку и, бросив мне напоследок хитро-зловещее «еще увидимся, Рисихи!», исчез.

Как только я очнулась в третьей мерности, в своем новом доме, облегченно выдохнула. Что ж, «неплохое» начало первого рабочего дня. Конечно, это был провал, но не такой тотальный, как может показаться на первый взгляд. По крайней мере, Амирани вышел со мной на контакт и даже обещал вернуться. Разумеется, у него на это свои темные планы и причины, осталось только понять, какие именно, но тем не менее далеко не каждому носителю Святого Я удавалось выйти с Первотитаном на связь. Безусловно, в метаистории нет ни одного примера первой встречи Высшего Воплощения с Амирани, которая не закончилась бы крупным уловом для второго. Причем каждый раз он использует разные хитрости. То, что он показал мне, было впервые извлечено из его скрытого хранилища. Но главный успех проведенной операции состоит в том, что все остались живы, кажется, кроме меня. Я была настолько обессилена, что едва моргала и дышала.

Через несколько минут силы начали возвращаться, и мне удалось сесть, дотянуться до стакана с водой и залпом опустошить его. Пока я смотрела на черный круг, висящий на стене перед кроватью, и пыталась понять, что за странные белые символы, две застывшие и одна дергающаяся палочки на нем могли бы означать, окончательно пришла в себя и поняла, что часы показывают восемнадцать минут четвертого.

Если бы у меня было просторное скрытое хранилище прошлого, я бы спрятала туда нашу первую встречу с Амирани. Уверена, что многие, кому удавалось выйти с ним на контакт, сделали бы то же самое, но это не имело смысла, поскольку Первотитан держит почти все свои первые встречи с Высшими Воплощениями в открытом доступе, как коллекцию трофеев позора. Радовало лишь то, что моя была далеко не самой ужасной.

В половину пятого тайный правитель приедет на совещание с представителями различных форм власти. А пока он находится в пути, Амирани активно снабжает его уже искаженными в своих мускулах энергиями, которые будут создавать правителю импульсы, позволяющие принимать такие же искаженные решения. Если я успею перехватить и обратно преобразовать хотя бы несколько из них, задание все-таки не будет считаться полностью проваленным.

Я снова легла на кровать и переместила свое внимание в мерность 3.1, где мне удалось переформатировать несколько искаженных потоков незаметно от Амирани.

Почти весь мой духовный ресурс в третьей мерности на сегодня был исчерпан. Это осознание подкреплялось сильным голодом и жаждой нырнуть с головой во что-нибудь земное и обыденное. Я взяла смартфон и со сладким упоением погрузилась в меню обедов, предвкушая наслаждение выбора, а затем – и дегустации новых блюд, которые даже не могла себе представить в монастыре. Там никогда не было обширного гастрономического разнообразия, а какие-то необычные рецепты создавались только в гостях у Аки по редким выходным. Внезапно во мне обнаружилась привычка, сформированная монастырской средой. Как бы я, дорвавшаяся до кулинарного изобилия, ни пыталась получить от этого ожидаемого наслаждения, ничего не выходило. Минут тридцать я уже по десятому кругу прокручивала мелькающие перед глазами картинки с мало или совершенно не знакомой, хоть и простой на первый взгляд едой, у которой были такие же новые для меня названия, но палец так и тянулся нажать на раздел «монастырское меню». В итоге я отказалась от этой опции, сделав над собой маленькое усилие, больше напоминающее заигрывание личности, что попала в новую, более благоприятную для ее развития и разрастания среду, и теперь от радости и блаженства ломается сама с собой, пытаясь вовлечь меня в эту забавную, но зациклено бессмысленную игру. В первый день новой жизни мне стало любопытно погрузиться в ее атмосферу, поэтому я четко определила критерии выбора всех своих дальнейших действий на оставшиеся сутки: что бы я ни делала, за исключением рабочих моментов, буду отдавать предпочтение тому, что по моим догадкам содержит хоть немного признаков жизни вне монастыря. Грубо говоря, я установила себе в голову подконтрольную лайт-версию прошивки, таким образом адаптируясь под новые условия. В памяти пронеслись сцены редких фильмов, что мне удалось посмотреть в монастыре, где герои едят знаменитую на весь мир классику фастфуда, и выбор обеда сделался сам собой. Также, я вспомнила, что все в том же кино ее традиционно запивают колой, но для первого раза это было слишком, поэтому я просто заказала 60-тисантиметровую овощную пиццу и, не забыв поставить галочку возле опции «бесконтактная доставка», отправилась на кухню делать чай. Его я могла бы тоже включить в заказ, но процесс приготовления любимого напитка всегда был для меня священной и в чем-то даже интимной церемонией. Такое отношение сформировала моя не самая удачная особенность.

Человек, заваривающий кому-то чай или готовящий любой другой напиток, всегда, даже не желая того, оставляет в нем маленькую эфирную частичку себя. В моем случае она срабатывает, как мгновенно затягивающий в этого человека мини-портал. Если говорить о том, что мы все далеки от идеала и у каждого есть своя неисправность, то это моя. В то время, как у всех монахов такой эффект включается по желанию, то у меня он не выключается вообще. Поэтому, когда нет надобности с каждым глотком все глубже погружаться в темные лабиринты чужого сознания, я завариваю чай самостоятельно.

Ожидать пиццу и серфить по бесфайрвольному интернету оказалось весьма увлекательным занятием. Настолько увлекательным, что, когда пришел сигнал о доставленном заказе, несмотря на сильный голод, мне удалось оторваться от монитора лишь на второй минуте. Наверно, у кого-то могла промелькнула мысль о том, что я залипла в порно-сайты, но это было бы слишком жестко для первого дня. Меня затянули соцсети, запрещенные в монастыре. Конечны, мы все были в курсе не только об их существовании, но и детальном создании с момента идейного зерна. Даже рассматривали различные страницы людей в качестве объектов для изучения, но полноценное пользование соцсетями не разрешалось. В основном с ними работали и работают по сей день 26-е монахи, а аккаунты ключевых персон для них как индикаторы действия прошивки.

Гражданские слепо верят в то, что знаковые фигуры и события возникают и происходят спонтанно. Все, задающие те или иные тренды, люди и явления находится под пристальным контролем 26-х. Даже легенды о случайностях, совпадениях, везении и гениальных идеях придуманы ими же.

В монастыре 26-е практикуются в качестве соцсетевых духовников-консультантов. Сначала тренируются консультировать третьесортные массы через различных так называемых коучей, лайф-тренеров, лекторов и прочих низкобюджетных трендовых трансляторов. Вся эта ахинея, которую они впаривают третьесортникам, разрабатывается только вступившими на путь практики 26-ми монахами: лидерство, менеджерство, финансовый успех, попа-орех, продуктивность, цель, креативность и до бесконечности. Безусловно, какие-то мелкие веяния возникают спонтанно, но центральные создаются ими.

Это происходит примерно следующим образом. Поскольку Дэвы здесь выполняют роль игроков и в какой-то степени наделены Волей Абсолюта даже больше, чем Служебные высших уровней, вроде меня, они изначально придумывают сценарий или образ ключевой фигуры, через которую эта схема стартанёт, а уже потом согласовывают свои креативы со Святым Я. В ста процентах из ста они получают одобрение, даже если сценарий ужасно негативный, например, когда создается фигура, которая впоследствии запускает войну. У Служебных же все наоборот. Мы сначала запрашиваем план действий у Святого Я и только потом воплощаем его в жизнь. Признаться, я немного завидую своим сестричкам, и иногда мне кажется, что их работа куда интересней, чем моя, но в то же время понимаю, что не смогла бы столь хладнокровно творить действительно мерзкие вещи, пусть даже подкрепленные согласием самого Абсолюта. Но все же, работа Дэвов 26-го уровня вызывает во мне гораздо больший интерес, чем кого бы то ни было.

Процесс начала практики на третьесортниках довольно прост. Поскольку все основные тренды уже заданы старшими и более опытными Дэвами, то новобранцам остается только корректировать и контролировать последнюю стадию заданного курса. Если сравнивать общество с наполненным водой сосудом, то опытные 26-е монахи создают некую смесь идей, которую впоследствии высыпают в этот сосуд. Сначала порошок неравномерно плавает на поверхности, сосредотачиваясь в одних местах больше, а в других – меньше. Затем он постепенно и более равномерно спускается на средний слой сосуда, а после выпадает в осадок, освобождая поверхность, а затем и середину для нового идейного порошка. Так вот сначала практиканты работают над осадком. По своему усмотрению они задают скорость и равномерность его выпадения. Если рассматривать процесс более детально, то новенькие занимаются тем, что транслируют в головы местечковым гуру жизни и духа, которые последние словили волну на стадии ее завершения, идеи и концепты для тренингов, мастер-классов, лекций. Чем больше уставших менеджеров и пока еще задорных студентов придет на них или посмотрит на Ютьюбе, чтобы вдохновиться угасающей волной, чем больше провинциалок затянут свои шеи тонкими тату-чокерами (в то время, как все трендсеттеры уже давно смыли их в унитаз), и чем больше парней вступит с ними в половой акт, основным фетишем которого послужит модный (уже не модный) аксессуар на женской шее, чем больше низкорослых и без того полных дам раскачают свои бедра до такой степени, что станут похожи на пони, чем больше переполненных тестостероном от регулярных сексуальных отказов менеджеров поверит в свое иллюзорное лидерство и снова от безысходности оплатит кэшем или айфоновым бартером очередной унизительный половой акт, – чем ярче осадок коснётся дна, тем лучше Дэв-новичок справился со своей задачей.

Когда эта схема уже освоена, его допускают к работе с второсортниками (с серединной частью сосуда). Они представляют собой тех, кто мгновенно вслед за родоначальниками подхватывают и активно распространяют некую идею. Чаще всего второсортники прорабатывают основные принципы тренда гораздо лучше первосортников (поверхность сосуда, которой внедряется так называемое семя идеи в головы). Как любит говорить Аки, «главный талант современности заключается не в том, чтобы создать что-то новое, а в том, чтобы вовремя спиздить и посредством подобного спиженного довести до такого совершенства, что итоговый продукт окажется гораздо предпочтительнее для потребления, чем оригинал». Эрфикс может быть каким угодно: от политического, мирового до бытового. В чем-то эта работа даже сложнее той, на которую Дэвов допускают после. Поскольку тренд задан и подхвачен, на данном этапе он находится в самом уязвимом состоянии и может трансформироваться в совершенно противоположную ветвь. Поэтому главная задача 26-х монахов, работающих с второсортниками, удерживать и подкреплять в нужном направлении внедренную идею для ее дальнейшего распространения, готовить ее к осадочной стадии или вовсе закрывать и вычищать проект из прошивки уже на этом этапе, не допуская его развития, если тот все же каким-то образом завернул не туда или на его место претендует более впечатляющий. Такое случается редко, но все же случается.

Чтобы понять, как это выглядит на деле, приведу небольшой отрывок нашего разговора с сестричками, который произошел после последней за семестр лекции в позапрошлом году. Обычно затем наступал трехдневный выходной, и эти трое суток были для нас очень желанными и счастливыми.

Легкий и нежный майский денек перепорхнул за свою половину, и учебно-рабочая атмосфера разряжалась, как и уже почти по-летнему теплые солнечные лучи, рассеивающиеся сквозь ярко-зеленую свежую макушку леса. Как это часто бывало в свободное время, мы собрались у Аки и планировали успеть на пикник. Пока они с Рузрой складывали в корзинку еду, я по традиции заваривала в термосе чай, а Сату готовила лимонад.

– Как прошел день? Ру говорила, что вас всех допустили до второсортников, – издалека поинтересовалась я, зная, что всегда надоедаю сестричкам своими расспросами об их лекциях.

– О, нет! Рис, опять тебе все пересказывать! – заныла Аки. – Вот ты нам ничего не рассказываешь!

– Неправда! Вы же знаете, то, что происходит на 124-м далеко не всегда можно описать словами, поэтому показываю через образы.

Конечно, я могла бы запросить у своего Святого Я любую из лекций 26-го уровня, но пока мы находимся в третьей мерности, не могу отказать себе в удовольствии светской беседы.

– Да мы все равно ничего не понимаем в твоих высокодуховных мультиках!

– Говорите за себя, я все понимаю, – ответила Сату и подмигнула мне, нарезая ментоловую мяту для лимонада, и освежающий мысли аромат быстро наполнил келью. Причем, этот подмиг содержал в себе оба смысла: и то, что она действительно понимает образы из моих лекций, которые все же больше напоминали практики, и то, что разделяет со мной удовольствие вербального общения.

– Да, сегодня был вводный урок и немного сеанса. Нас только раззадорили в лучших традициях клиффхэнгера. Из-за этого уже в который раз я не могу понять, чего я больше жду: трех дней отдыха или начала нового семестра. Сегодня еще нас представили партнерам.

– Ого! Кому?

– Вертам из Виртуальной Лиги. Будем постепенно заканчивать с ними работать. Очередной искаженный, но не безрезультатный мини-эксперимент в рамках «Дуальности», который пора закрывать. Но на своей жизни, может, даже и не закроем. Скорее всего, младший курс официально расторгнет с ними договор.

– Верты… Это которые рептилоиды для гражданских? – уточнила я.

– Ага.

– Ну так как выглядит работа с второсортниками и с партнерами?

– Для нас? Ну это уже совсем очевидные вещи, которые даже я не готова в сотый раз обговаривать вслух, – умоляюще посмотрела на меня Сату.

– Нет. Для гражданских.

– Например, топовые инстаграм-дивы едут отдыхать вслед за топовым трендсеттером-первосортником по локациям из его блога, заманивая за собой третьесортников. Там дивы разыгрывают в себе тот же пакет иллюзорных чувств и эмоций, который трендсеттер растранслировал у себя на страничках. Ведь ясен хрен, что суть не в месте, а в тех ощущениях, что оно обещает испытать. Как гражданские после очередного такого тренда полюбили говорить, вайб.

– Ты, сестра, что-то совсем заигралась в словесных диалогах с Рис, – хихикнула Аки, разыгрывая превосходство. – Не полюбили, а мы им сказали полюбить.

– Помнишь, как все блогеры и особенно блогерки внезапно до мозга костей прониклись серф-темой и на каждой второй фотке показывали шаку? – привела пример Ру.

– Это уже третьесортники, дорогая, – надменно ответила Сату.

– Я не про сорт, а про суть работы, – проворчала Ру и, кривляясь, добавила, – дорогая.

– Так вот, – продолжила Сату, неохотно, но все же воспользовавшись примером Ру, – поднимая в себе кайфовый вайб и транслируя его на фото в лице, позе, жестах, как фирменных лого этих ощущений, большинство из гражданских проживают настоятельно рекомендованные им эмоции. Пусть местами и наносные, недостаточно яркие или вовсе смазанные – не важно. В общем, играют по предложенным правилам, от которых не смогли отказаться, отдают маленький процентик своей воли нашим техногенным товарищам, которые этой воли лишены и живут роидным сознанием. Но у отдельных индивидов хватает свободной воли ровно настолько, чтобы эту свободную волю неистово желать. Впрочем, кто из них и куда утилизирует добытое человеческое электричество: для себя или для расы, – я даже не хочу знать. Это разборки рептилоидные.

– А зачем они вообще вам нужны?

– Они помогают нам осуществлять один из негативных сценариев в обмен на сбор этих иллюзорных переживаний. Суть не в том, чтоб гражданские отказывались от всего, что навязывает им система, а в том, чтоб хотя бы из навязчиво предложенного они выбирали то, что действительно хотят. Но пока этого не происходит, искусственный кайфовый вайб успешно пожинают наши техногенные товарищи, разместив в режиме стелс свои корабли прямо над этими локациями. Еще они любезно согласились быть главными виновниками всего самого ужасного на Земле и прикрывать весь 26-й лэвл. Таким образом у них нарисовался бонус. Поскольку большой процент гражданских винит во всех несчастьях рептилоидов, и это чувство обидной ненависти довольно сильно и постоянно, то и ему верты находят применение. На самом же деле они действительно немного похожи на общепринятое описание виноватых во всех земных бедах существ, только сами прекрасно помнят, что получили доступ к Земле благодаря одному из нас.

– Ты про Зороастра? Мы его особо не изучали. Помню только, что он тоже 26-й.

Сату нарезала лимон, но после моих слов резко остановилась и пристально посмотрела на меня. В ее глазах забавным образом сочетался восторг, который вызвало упоминание Зороастра, и возмущение от того, что я так мало о нем знаю. На самом же деле я прекрасно была осведомлена об этом Дэве и его великих, но неоднозначных деяниях, а, если бы и не знала, то в одну секунду получила бы всю необходимую информацию, но все так же продолжала разводить Сату на живое общение. К счастью, она, когда особенно увлекалась объектом беседы, как, например, в этот раз, не всегда могла заметить мой блеф.

– Легендарный 26-й, Рис! – поправила она меня. – Он был первым и пока единственным, кто запустил эксперимент такого масштаба. Это же гениальный ход – внедрить виртуальную реальность в объективную. Кстати, не удивлюсь, что эта идея пришла ему именно здесь, в третьей мерности.

– Почему?

Я больше не могла сдерживать улыбку удовольствия от того, что в очередной раз развела Сату на эмоции.

– Риииис! Ты тот еще рептилоид!

Она мгновенно покраснела и напала на меня с символическими тумаками, а Ру и Аки надменно покосились на нас, разыгрывая взрослых и сдержанных.

Вообще, Сату не скрывала, что тоже любит живое общение даже об уже всем давно известных вещах, но на эмоции ее удавалось выводить только мне.

– Тем не менее, мне интересно продолжение, и я желаю его узнать именно от вас за сегодняшним долгожданным пикником, а вовсе не от Святого Я. Под звуки ваших голосов я хочу наслаждаться вкуснейшими сэндвичами Аки и лимонадом Сату. Если вы не разделяете со мной охоты нарисовать этот прекрасный момент в наших пересеченных жизнях, не вижу ничего ужасного и обидного, мне здесь и так очень нравится.

Я подошла к зеркалу, поправила взъерошенные после нападения Сату волосы и повернулась к сестричкам. У них у всех был добрый, задумчивый и немного смущенный вид.

– Но, если вы видите этот вероятный момент таким же волшебным, как его вижу я, то давайте же сотворим его, – улыбнулась я им.

– Ну до чего твои речи противно-слащавые, но всегда бьют точно в сердце, – забавно держа корзинку, до верха наполненную разнообразными сэндвичами, усмехнулась Аки.

– А я думала, что меня одну такие мысли посещают, – сказала Ру, закидывая оставшиеся фрукты в рюкзак.

– Мне нравится твой сценарий, Рис, – подхватила Сату и протянула мне термос с чаем. В этот момент передачи я уловила порыв ее Святого Я. Он закрутился в упорядоченном вихре моих легких потоков, направленных на создание сценария нашего беспроигрышно чудесного вечера, который уже детально прорисовался в ближайшем отрезке пространственно-временного континуума. Затем к порыву Сату присоединились легкие сценарные вкрапления Аки и Ру, и мы вместе вышли из кельи, плавно входя в совместно созданный идеальный пикник.

Вечернее солнце мягко согревало пространство и нас, заботливо и щедро делясь своим грубым для 124-го, но таким необходимым и нежным для третьего уровня теплом. Мы дошли до нашей любимой полянки на небольшой возвышенности. Она располагалась в нескольких шагах от келий, оттуда виднелся и ощущался тонкими травяными ароматами лесок.

Аки встряхнула и расстелила скатерть, тем самым спугнув стаю насекомых. Их особо шумное весеннее стрекотание показывало все волшебство, притягательность и в их случае – неизбежность процесса размножения: магического и, пожалуй, самого мощного механизма третьего уровня – непрерывного продолжения жизни во имя ее проявления в здешних ограниченных, но все же таких очаровательных формах. На мгновение я уловила общую легкую, в чем-то нелепую и даже неловкую досаду, что мы никак не вписываемся в этот примитивный со 124-го или 26-го, но такой загадочный и великолепный – с третьего уровня божественный механизм, который, казалось бы, уже никаким образом не должен порой настойчиво манить нас к себе. В наших смешных и сильных попытках справиться с этим сладким притяжением было одновременно что-то невыносимо горькое, щемящее и такое же по силе невообразимо прекрасное. Щурясь от вспорхнувших насекомых, мы синхронно переглянулись и поймали каждая друг у друга за хвост это многогранное смущение, которое таилось в нас.

Такие моменты мы переживали с сестричками в большинстве случаев спонтанно, часто испытывая то, что не всегда помещалось в третью мерность и вытесняло нас на свои уровни. В таком состоянии было тяжело полноценно функционировать вовне, поэтому мы сели в ваджрасану на несколько минут. Со стороны, для непосвящённого это напоминало непродолжительную молитву перед обедом. По сути, это и была молитва – молитва моменту.

Вскоре мы вернулись в третью мерность и уже вовсю уплетали сэндвичи с авторскими начинками и соусами Аки, наслаждаясь их опьяняюще приятным вкусом и волшебным послевкусием мгновения, что в очередной раз позволило нам ощутить фрактальный цветок вселенной, где мы, будучи крохотными росинками на его бесконечных лепестках, любовались преломлением лучей Абсолюта друг в друге.

– В общем так, Рис! – оживилась Сату. – Рассказываю дальше, что мы будем делать с второсортниками. Через них мы устанавливаем большинство подключек и запускаем огромное количество трансляций. Наверняка для тебя это звучит ужасно, но, а как еще развлечь Абсолют?

– Мне кажется, я для себя могу неверно понять определение подключек и трансляций, так что было бы здорово, если б ты пояснила.

Сату хитро хихикнула, заметив, как я в последний момент остановила запрос информации у своего Святого Я о предметах нашей беседы, чтобы услышать это непосредственно от нее. Это увидели и Ру с Аки.

– Мне кажется, или Рис, как никто из нас получает удовольствие от нахождения здесь? – проворчала последняя.

– Да по-любому! – подхватила Ру. – Она та еще извращенка. Ее прям прет тусить на нижних мерностях! Причем, на самых искаженных или там, где зарождаются искажения.

– Так я и не скрываю этого, – улыбнулась я.

– Пожалуй, вернусь к нашей беседе, – добро покосилась на сестричек Сату. – Начну с того, о чем ты уже давным-давно знаешь. Трехмерные искусственные создания в своем большинстве наделены минимальной, я бы даже сказала, ничтожной свободой воли, но вместе с этим парадоксально огромным желанием играть в большие игры. Именно поэтому, не имея другого выбора, они сделали ставку на свои сильные места и прокачали их до такой степени, что с помощью технологий научились воровать неограниченную волю у носителей Святого Я и некоторых Людей с высоким потенциалом. Собственно, с помощью трансляций и подключек они это и делают. Те же самые верты развили свои технологии так, что, не имея почти никакого духовного начала, научились выходить на тонкие уровни, внедрять там свои техногенные элементы и влиять на Высшие Воплощения и Людей, задействуя кусочки или даже полностью их волю в своих интересах. Причем разнообразие их тонкоматериальных гаджетов, кажется, что доходит до бесконечности. Калиса рассказывала, что в свое время специализировалась на них. Для ключевых игроков индивидуально разрабатываются шлемы, причем в них вбухивают огромные инвестиции. Например, для одного гражданского 142-го индивидуальный шлем стоит порядка 20 миллиардов долларов, если переводить на земные валюты. С одной стороны, кажется, что нереальные суммы, с другой – весьма оправданные, учитывая, что одной воли 142-го хватает на десятки тысяч тех же вертов. Но, они настолько привыкли к техногенной картине мира, что не в состоянии действовать самостоятельно. Отдельному верту или любому другому искусственному созданию воля нужна в редких случаях.

– Как так?

– Он просто не будет знать, что с ней делать.

– А для чего тогда она им нужна?

– Чаще всего они пускают волю носителя Святого Я через все то же техногенное русло. Просто запускают ее в прогу, которая распределяет ее по готовым сценариям.

– Например?

– Например, на игрового 142-го надевается индивидуальный эфирный шлем, специально разработанный под его спектр и прочие особенности. Пусть это будет девушка. Чаще всего это происходит в детстве или в подростковом возрасте. Причем в большинстве случаев девушка помнит, как и кто этот шлем на нее надевал, но, как только он надевается, проводится первый тест. Он форматирует это ее воспоминание в сон или детские глюки, которые потом с легкостью забываются. Разумеется, это все происходит не на физическом плане, не в третьей мерности, соответственно, и шлем этот тонкоматериальный, хотя периодически вполне себе явно ощущается и телесно в виде легких или даже тяжелых недугов в духе головной боли, плохого зрения или заложенности ушей, но в то же время эти недуги вовсе не являются прямым доказательством наличия шлема. В любом случае, он дает о себе знать физически. В итоге девушка, вместо того, чтобы проявлять свою истинную волю Святого Я: исцелять, проводить энергии, реализовывать глобальные созидательные сценарии, становится инстаграмершей, жаждущей денег и славы, тем самым распространяя эту заразу куда более эффективней, чем Человек или кто-то из искусственных. Ну, или, если это, например, парень, то он, вместо того, чтобы эффективно действовать от лица своего Святого Я, пусть даже и по негативным сценариям, как мы, становится крупным и иногда даже главным винтиком в сетке: каким-нибудь директором крупной глобальной компании, курируемой вертами или кем-то еще из Лиги Виртуальных Миров, а иногда крупным политиком, который транслирует их подключки, как марионетка. Разумеется, иногда на какие-то ничтожные мгновения он приходит в себя и издалека осознает, что происходит, даже ощущает на себе этот шлем, но разработки вертов не стоят на месте, поэтому все как обычно быстренько форматируется в сон и бред и параллельно задействуются сами верты в виде нужных людей: личных гуру, психологов, подзуживающих друзей, личных помощников, кого-то из семьи, типа жен или матерей, а иногда всех вместе сразу.

– А что именно позволяет шлему так эффективно действовать?

– Если тебе нужны подробности его устройства, то советую за этим обратиться к Калисе, хотя Ру тоже активно интересуется шлемами.

– Получается, что они живут как бы в виртуальной реальности транслируемых через шлем мыслей, идей и оценочных фильтров? – уточнила я.

– Да, если уж на то пошло, мы все живем в виртуальной реальности, причем для каждого индивидуальной. Разница только в том, кого выбираем в качестве транслятора или транслятор выбирает нас. Безусловно, имеется некое общее поле, которое, кстати, по мнению Калисы сформировано пересечением и накладками этих индивидуальных виртуальных реальностей друг на друга.

– Кажется, Отец Распределитель иного мнения, – подключилась Ру.

– Не совсем. Он придерживается версии, что это автономное поле, но оно беспрерывно подвергается воздействию этих индивидуальных накладок и на данный момент не могло бы существовать без них. Точнее, не будь их, оно бы вернулось к своему первозданному примитивному виду, – уточнила Аки.

Сату открыла термос и разлила всем чай.

– Ну, а с первосортниками все просто: формируешь идею и проводишь ее. Единственная сложность в том, чтобы выбрать наиболее эффективного транслятора этой идеи. Но я больше всего жду следующего этапа – работы над балансом.

– Да! Я тоже его побыстрей хочу! – подхватила Аки.

– А это что за этап? – поинтересовалась я, в последнюю секунду остановив поток информации по этому вопросу от Святого Я, который уже начал из легких плавающих образов принимать форму трехмерных мыслей.

– Это последний этап обучения, плавно переходящий в практику. По крайней мере, так будет у меня, поскольку я выбрала это направление в качестве основного, а Аки взяла его как дополнительный спецкурс. Для меня работать над трехмерными или даже вселенскими сценариями – это, конечно, здорово, но хочется взять немного выше и создавать не только сценарии и даже сценаристов, но и держать необходимый баланс во всей этой многомерной структуре: минимизировать количество искаженных вариантов, тупо отправленных в мусорную корзину вселенских ошибок. Если такие возникают, мне интересно работать над их выведением из, казалось бы, безнадежных искажений на нейтральный или даже созидательный уровень. Схлопывать вселенные и персонажей можно до бесконечности, но выводить все к золотому балансу – это особо тонкое и очень сложное искусство.

***

Пицца оказалась настолько вкусной, что в следующие три дня я заказывала ее еще и еще все с тем же пунктиком «бесконтактная доставка», но на четвёртый день все же решилась на мимолетную встречу с человеком.

Монахи полностью самостоятельны с малых лет. Нам предоставлялся необходимый набор продуктов и средств для поддержания чистоты в кельях, поэтому мы всегда делали все сами от завтрака до уборки. Лишь изредка, когда не хватало времени на приготовление обеда, мы перекусывали в монастырской столовой рисом или гречкой с жареным в куркуме паниром, а иногда простым чечевичным далом со скромным набором специй и овощей.

По инерции первое время мне хотелось придерживаться самостоятельности, но на поддержание чистоты в доме и приготовление еды совсем не хватало времени, оно полностью было занято службой. Я продолжала изучать и проводить необходимые комбинации энергий для правителя. Затем Амирани уже по сложившейся традиции перехватывал, разрушая мои идеальные авторские сплетения, и искажал на свой лад, отправляя их адресату с такой молниеносной скоростью, что мне едва удавалось отследить, уловить и на скорую руку хотя бы частично очистить и восстановить изначальную комбинацию. На это уходили уйма сил, несмотря на то, что почти все время я проводила в неподвижном состоянии: этот процесс требовал максимальной концентрации. Я даже начала ощущать, как постепенно мои мышцы стали атрофироваться, но на уборку совершенно не оставалось энергии, и каждое движение сопровождалось непривычно ощутимым усилием. Лишь с перерывами на еду, душ и прочие бытовые необходимости, я настолько много зависала над третьей мерностью, что связь с ней уже постепенно начала давать заметные сбои. Встреча с кем-то из внешнего мира как ничто иное должна была укрепить ее.

Я подошла к зеркалу, ужаснулась своему бледному виду и худобе, приняла душ, надела свежую рясу и вызвала горничную, которая должна была прийти через двадцать минут. Еду и прочее обычно доставляли ровно ко времени, поэтому шесть минут, на которые она опоздала казались для меня вечностью, но вовсе не потому, что я привереда и ханжа, помешанная на пунктуальности. Причиной ощущения растянутых, словно тягучая и вязкая субстанция, минут было волнение перед, пусть и мимолетной, но все же встречей с человеком из внешнего мира. Вскоре раздался звонок в дверь, и в это мгновение все переживания, которые существовали в моей голове до него показались жалкой тенью того ужаса, что охватил меня после. Я снова мельком взглянула на себя в зеркало и поправила выбившуюся прядь волос, заметив дрожь в руках. Когда я спустилась на первый этаж и потянулась к входной двери, чтобы ее открыть, дрожь усилилась настолько, что от одного взгляда на свои трясущиеся руки меня окатила новая волна ужаса. Переключаться с высших мерностей на третью оказалось сложнее, чем казалось. В последнюю секунду я собралась с силами, отпустила свое одичание и, не посмотрев в глазок, открыла дверь. На пороге стояла девушка лет двадцати. Она была в желтых резиновых перчатках и белом комбинезоне из плотного целлофана. Костюм больше напоминал биохимический, чем форму работника клининговой службы. В одной ее руке было ведро с различными бутылочками моющих средств, новыми, еще упакованными тряпками, щетками и насадками на швабру, которую девушка держала в другой руке. Всю эту и без того нелепую комбинацию дополняли ее леопардовые кеды на толстой белой подошве и белые носки с мелкими равномерно разбросанными принтами суши, сашими и роллов. Теперь я знала, как они выглядят, но пока не пробовала. Ее черные, идеально гладкие, блестящие волосы лежали в немного ассиметричном каре с неровным пробором на правую сторону. Левая бровь девушки была посередине покрашена в супер-яркие сине-оранжевые косые полоски. Большие и абсолютно черные глаза имели немного азиатский разрез, но верхнее веко не нависало. Восточные черты прослеживались у нее везде и во всем, но тонко, едва уловимо, оттеняя превалирующее европейское начало, даже несмотря на черноту волос и глаз, которые придавали еще больше белизны ее и без того светлой коже. На слегка румяных щеках девушки виднелись слишком равномерно и кукольно нарисованные темно-коричневым карандашом редкие веснушки. При виде меня она будто бы немного удивилась, но тут же сдержала удивление в себе. Ее пухлые губы расплылись в, казалось, хорошо отрепетированной, анимешной улыбке во все 32 зуба, а от огромных глаз остались две узенькие полосочки, в которых невозможно было отыскать зрачок.

– Привет! – жизнерадостно выкрикнула она, немного напугав меня. Только потом я заметила уходящие из ее ушей в высокий воротник костюма провода и услышала что-то похожее на фанк.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Разделы библиотеки

Любовные романы Любовные романы по темам Любовные романы по автору Современные любовные романы Исторические любовные романы Женские фильмы КулинарияСекреты красотыСонник

Страницы романа:Стр:1

1 2 3

0

/ 0 Гол.

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10