Квадратные углы

Жизнь молодой девушки резко меняется, после встречи с одним «обычным» человеком. На вокзале в Москве. Человек обычный, но жизнь становится необычной – квадратной, с четырьмя углами острыми как бритва и соединенными между собой, всего лишь, одной тонкой ниточкой. Судьба подарила Софии все, о чем может мечтать двадцатилетняя девушка: ребенок, муж, прекрасная семья, любимая работа. Но, в юном возрасте хочется большего. Того, чего не дал Бог, но можно добиться силой, упорством. Перешагнуть через головы, забыть прошлое. Так считает она, но углы не дают, выйти за пределы. Только на дозволенное расстояние, только рядом, и ни шагу в сторону. Ниточка тонкая, но крепкая. Она и есть наша – жизнь. Чуть даст слабину, и тут же стукнешься об острый угол, получишь урок, а потом возвращаешь назад, но уже другим человек.

1 Страница

– Почему ты здесь сидишь? В твоем положении вредно есть эту мерзость. К тому же сильно дует, и ты можешь застудить спину.

Я взглянула на него. Обычный дядька. Таких на вокзале много. Можно даже не обратить внимания на то, что на нем дорогая куртка из вельвета, а часы на руке не китайского производства. Глаза карие, волосы аккуратно уложены на бок, пухлые щеки, добрая улыбка. Высокий.

Молодая девушка официантка принесла мне горячий шоколад.

– Пей, – он подвинул стакан одним пальцем, – а то остынет и будет не вкусным.

Девушка скромно улыбнулась и, одарив нас нежной улыбкой, скрылась стеклянной витриной.

– Так почему ты здесь? – строго взглянув на меня, снова спросил он.

Огненный напиток обжег губы. Я сделала большой глоток и почувствовала во рту неприятный привкус ванили.

Он посмотрел на мой огромный живот и недовольно фыркнул. Как будто я обидела его этим признанием.

– Ну, да. Ну, да. А где ты живешь? Почему не едешь домой? Неужели тебе приятно сидеть в этой вонючей дыре?

Я сделала еще глоток. Теперь какао стал вкуснее и даже ничем не пахнет.

Дядька сложил пухлые ручки на столе, словно школьник, стукнув браслетом от часов. Короткие пальцы с круглыми ногтями-пуговками почему-то показались мне забавными. Они слишком чистые и мягкие, как подушки на кровати у моей бабушки.

– Хорошо, – вытянув губы трубочкой, недовольно проговорил он, – не хочешь отвечать? Не надо! Я сам все вижу.

– В Самаре живут мои родители, – сказала я. – Они не обрадуются, если увидят это…

– А как ты оказалась в Москве? Одна, да еще в таком положении.

Какао уже остыл. Мужичок махнул рукой, и официантка тут же подлетела к нашему столику.

– Дайте нам что-нибудь покушать. – Попросил он, мельком взглянув в цветную брошюрку на столе. – Пирожки свежие? А кофе хороший, или растворимый?

– У нас все свежее, – мило ответила девушка. – А кофе я сама вам сварю. Какой вы любите?

– Крепкий без сливок и без сахара, – бросив недоверчивый взгляд в сторону стойки, проговорил дядечка. – А еще принесите для девочки что-нибудь вкусненькое.

– Пока не знаю, – ответила я. – Поезд уже ушел. А на гостиницу… У меня нет денег.

В горле пересохло, и я с трудом произнесла последнюю фразу.

Он смутился, но уже через секунду улыбнулся.

Неожиданно перед моим носом очутилась тарелка с пирожками, а мужичку принесли кофе и два пакетика с сахаром. На всякий случай. Хоть он и не просил.

– Так что дальше? – спросил он. – Что ты будешь делать?

Пухлые ручки вздрогнули. Глаза с жадностью посмотрели на пакетики с сахаром. Ему хочется сладкий кофе, но что-то останавливает.

– Не знаю, что будет дальше, но домой я не вернусь.

Его голова на мгновение перестала соображать.

Я взяла со стола пакетики с сахаром и спрятала их в карман куртки. Сан Саныч выдохнул.

– А хочешь увидеть Петербург? – неожиданно спросил он. – Или ты там уже была?

– Просто я еду домой. – Засуетился дядечка. – Тебе все равно куда ехать, а мне…

– Да мне не надо. – Он достал из сумки телефон. Навороченный. Я такой впервые вижу. – Вот смотри.

Он ткнул пальцем, и на дисплее появилась фотография.

– Моя пекарня, – гордо сказал Сан Саныч. – Я пекарь-кондитер. У меня сеть своих магазинов по всему городу.

Теперь я поняла, почему у него такие милые пальчики и необъятный живот. К тому же он сластена.

– Мы с женой живем в этом же доме, только на верхнем этаже. Над пекарней. С утра до ночи я работаю. Наташа, моя супруга, управляет всей этой ерундой. Она разбирается с бумажками и даже помогает мне на кухне. А вот дома у нас бардак. Никто не следит за порядком. Просто некогда. Понимаешь?

– Дети есть. Один сын – врач. А другой … – он махнул рукой, – можно сказать, что его нет.

Сан Саныч вскочил на ноги. Будто змея ужалила, за мягкое место.

Девушка тут же очутилась у нашего столика. Такие клиенты оставляют хорошие чаевые. И она не ошиблась.

Он бросил на стол купюру. Официантка скромно поблагодарила и предложила нам завернуть в пакет оставшиеся пирожки.

Сан Саныч ушел к проводнице, а я расстелила постели. В купе мы оказались одни, хотя в поезд село много людей.

Санкт-Петербург популярное направление, если учесть, что сейчас весна, у детей каникулы. Так еще иностранцы, мечущиеся из одной столицы в другую, заполняют все виды транспорта.

В двери сначала показался большой живот, а уж потом вошло все пухлое тело. Сан Саныч снял куртку и остался в тонком шерстяном джемпере.

– Хорошо, – ответила я и тут же села, чтобы он мог подойти к столу.

– Тут вот пирожки, – проговорил он, вынув пакет из сумки. – Хотя они не очень вкусные. Вот, если бы ты попробовала мои! Вот те действительно восхитительные!

Нам принесли чай. В стаканах. С сахаром и двумя ломтиками лимона.

– Я люблю выпечку, – почему-то сказала я, хотя сама редко ем мучное. – Вы печете хлеб, или торты?

– Хлеб я пеку только дома. Для своих. А работаю в основном с десертами.

Поезд тряхнуло. Сан Саныч, наконец-то, уселся, тяжело пыхтя и громко вздыхая. Он не старый, но прикидывается немощным, как будто ждет, что его пожалеют.

Пироги с чаем оказались как нельзя кстати. Желудок уже устроил целое представление: с песнями и плясками.

– Ну, давай рассказывай. Кто твои родители, и почему они не рады тому, что ты ждешь ребенка?

Свет погас, и за окном полетели фонари: один за другим. Поезд набрал скорость.

– С чуда! – Усмехнулся он. – Ребенок – это настоящее чудо. Вот с него и начни.

Мой малыш. Что можно рассказать о человечке, которого никто не ждет на этом свете? И многие даже не знают о его существовании.

А он уже существует. Вернее – она. Моя маленькая девочка.

– У тебя ведь будет дочка? – будто прочитав мои мысли, спросил Сан Саныч. Потом смутился и тут же добавил: – Мы мечтали с женой о девочке. Но получились два сына. А у тебя сразу видно, что будет девчонка. Живот круглый. Да и сама ты такая хорошенькая, как куколка.

Теперь смутилась я. Хотя комплимент от пожилого мужчины – это приятно.

– И скоро? – он хитро улыбнулся. – Когда тебе рожать?

– Ты немного поспи, – предложил Сан Саныч, и сам же завалился на полку. – Ехать не далеко. Но уже ночь, и нужно отдохнуть. Ты долго сидела там, на вокзале?

– Не-а, не долго. Я приехала утром за билетом, потом пошла в магазин и там немного прогулялась. А когда вернулась, то…

Он снял носки. Ноги отекли от неудобной обуви. Я заметила, как ему тяжело переворачиваться с одного бока на другой. Хотя вес не такой большой.

– Что же такого ты натворила, что не хочешь вернуться к родителям? Для чего нужно было сбегать из дома?

– Мой отец жестокий человек. Он не знает слово «нет» и не терпит возражений. Ни от кого. Не от детей, не от жены, не от подчиненных на работе.

От этих слов мне самой стало неприятно. Жалуюсь тут на родного человека.

– Жизнь она квадратная, София. Каждый угол – это испытание. И нужно их пройти, чтобы познать настоящее счастье. Внутри, они не такие болезненные, как снаружи. Поэтому, лучше не выходить за пределы своего жизненного квадрата. Терпеть, налаживать отношения, а не искать счастья на стороне.

– Да. У всех они одинаковые. Только воспринимают их по-разному. Кто-то не заметит, перешагнет, а потом спокойно продолжит жить. А кто-то стукнется об угол так сильно, что уже не оправится от удара, упадет, и ниточка разорвется.

– Та, что связывает углы. Это и есть наша жизнь. Ее нельзя рвать, нужно вынести все четыре испытания.

– А! Ну, да… Значит мой ребенок – это первый угол?

– Бывает и такое, – спокойно проговорил Сан Саныч, хотя заметил слезы у меня в глазах. – Вот я своих детей избаловал, а теперь пожинаю плоды.

– Они меня обожают! – выпучив карие глаза, воскликнул он. От возмущения задрожали губы. – Я же их отец. Как они могут меня не любить? Я вложил в них всю свою жизнь. Всю душу! Понимаешь?!

Мне стало стыдно. У людей все не так, как в моей семье. А я тут…

– Извините, – промямлила я. – Вы сами сказали, что пожинаете плоды. Вот я и подумала.

– Они хорошие мальчики. Только слишком проблемные. Особенно один. Но младший меня радует. Хотя тоже…

Он укрыл одеялом голые ноги. Плечи опустились, но в глазах – гордость.

За окном промелькнул какой-то город, окутанный в тусклый свет фонарей. На сером небе взошла луна. Я тоже залезла под одеяло и взглянула на Сан Саныча. Сегодня вряд ли он уснет. Уж слишком взволнован.

– Старший с детства был бунтарем. Да и сейчас таким остался. Вечно его тянуло на приключения. То подерется с мальчишками во дворе, то обзовет учителя нехорошим словом. Мать всегда отдувалась за него, постоянно бегала к директору школы и стояла на коленях, лишь бы этого оболтуса не выгнали на улицу.

– Нет! – усмехнулся он, но в оправдание добавил: – Макс добрый парень. В нем кипит чувство справедливости. Вот и попадает в разные неприятные истории, а потом…

Этот парень мне уже нравится. Я тоже всегда была шустрой девочкой.

– Выгнали, – недовольно сморщив нос, проворчал Сан Саныч, а потом заметил мой игривый огонек в глазах и добавил: – Ничего хорошего в этом нет, София. Он – горячий перец. Живет эмоциями, а не головой. А это плохо для мужчины в таком возрасте.

Ого! Сколько же Сан Санычу лет, если его сыну уже больше тридцати?

– А младшему сколько? – ради интереса спросила я.

– Какие внуки! – Засмеялся он. – Они оба не женаты. Макс служит на благо отечеству, сначала в Спецназе, несколько раз был в горячих точках, потом запил, и его посадили в кабинет, дали погоны.

– Алекс? – Удивленно посмотрел на меня Сан Саныч. – Когда ты его увидишь, то сама поймешь что к чему.

– Он что голубой? – случайно вырвалось у меня.

Обычный район в старой части города. Дом из желтого кирпича. Во дворе отреставрированный круглый фонтан, который работает летом. Всего три парадные и небольшая парковка для машин.

Весь первый этаж занимает кафе. А два этажа сверху – жилые.

Когда я была маленькой, и отец еще не построил дом за городом, мы жили точно в таком же районе. Где всегда тихо, но за углом улицы вырастают, как на дрожжах, современные торговые центры, такие огромные, что упираются крышами в небо. Рядом должен быть парк, или бульвар. А еще в таких местах много лавочек и красивые фонари, вокруг растут старые деревья и цветут кустарники.

Мы поднялись на третий этаж. Сан Саныч открыл дверь в квартиру.

В огромном холле нас встретила красивая женщина. Высокая, примерно около ста восьмидесяти сантиметров, пышное тело, волосы цвета выгоревшей соломы.

Холодные глаза внимательно оглядели меня с головы до ног. Муж предупредил ее, что везет девушку, но видимо забыл сказать о самом главном.

– Она немного в положении, – оправдался Сан Саныч, заметив удивление на лице своей супруги. – Наташенька, я не мог оставить ее на вокзале.

Женщина не успела ничего сказать, как он быстро схватил свою сумку, снял ботинки и скрылся в комнате. Тут же забыл про свои больные ноги, про вес, и про то, что его должны пожалеть.

Я прижалась спиной к двери. Неприятная ситуация. Что может подумать человек, оказавшийся в таком положении? Что я – шарлатанка или чокнутая? А может она думает, что я любовница ее мужа?

– Как тебя зовут? – спокойно спросила женщина.

– А меня Наталья. Только не надо вымудряться, – предупредила она жестко. – Просто Наталья. И все. Хорошо?

Мне выделили небольшую, светлую комнатку в конце огромного коридора. Я разложила вещи в шкаф, а потом села на кровать и осмотрелась вокруг. На стенах светло-голубые обои; комод, спрятанный в нише; возле окна письменный стол, заваленный журналами. Над кроватью висят старинные часы, как в доме у моей бабушки. Они громко тикают, но звук приятный, равномерный. Из окна видна детская площадка.

Интересно, как живут богатые люди? Мой отец бизнесмен, но нас трудно назвать миллионерами. Так, что-то средненькое, между нормальным и низким уровнем. А тут своя пекарня, да еще несколько штук по всему городу! Значит, они не бедные.

Пока Сан Саныч с Натальей сидели на кухне, я прошлась по квартире. Тихо, на цыпочках, так, чтобы не подумали, будто я в первый же день сую свой нос во все щели.

Квартира просторная, окна выходят и на широкий проспект, и во двор. Большой балкон в гостиной. Ванная, в которой есть нормальная душевая кабина и джакузи. Отдельный туалет и кладовка.

Ничего особенного, чтобы выдавало их как богатую семью, я не увидела. Обычные деревянные двери, обои на стенах, мебель хорошая, но без позолоты. Мой папа, например, любит все блестящее, лакированное, чтобы парча на окнах сверкала, а на полу лежали шикарные ковры. Тут все наоборот. На полу натуральный паркет, на стенах картины и много книг.

В первый день Наталья меня ни о чем не расспрашивала. Просто открыла дверь и впустила, как будто ждала этого всю жизнь. А уже на второй день мы смогли поговорить.

– София, я не требую от тебя многого, – сложив красивые руки на столе, сказала она. – Понимаю, что в таком положении будет трудно выполнять всю работу по дому. Но, хотя бы уборка в квартире. А, если останется время то, приготовить что-нибудь не сложное на ужин. Мы люди не привередливые, едим простую пищу. Нам не нужны шедевры, требующие многочасового стояния у плиты. Просто свари картошку, или рис. Сан Саныч очень любит макароны по-флотски. Он готов их есть каждый день. В магазин за продуктами обычно езжу я. Стираю, глажу. Только на уборку не хватает времени. Ты сама видишь, в каком состоянии квартира. Я попрошу Алекса, чтобы он тебе все показал.

– Хорошо. С утра отсыпайся. Мы уходим рано. Сан Саныч уезжает на производство к пяти часам, иногда работает ночью, а я ухожу к семи. Завтракаем мы сами.

– Сан Саныч уже в три часа дома. Я обычно прихожу чуть позже, около четырех.

– Ты справишься с плитой? Она немного не такая, как у всех.

Я взглянула на плиту. Обычная, только очень большая.

– Тут духовка странная, а варочная панель вроде нормальная.

– Тогда справишься. – Улыбнулась она. – Ты умеешь готовить?

– Немного. Бабуля учила меня варить борщ, а еще печь пироги.

– То же, что и мы. Мальчики редко бывают дома, поэтому не подстраивайся под них.

Я с облегчением выдохнула. Все это не сложно. Уборка – дело привычное, а сварить макароны еще проще.

– Так кто этот принц, что сделал тебе ребеночка?

Я налила в кружку кипяток. Пакетик чая всплыл на поверхность и окрасил воду в коричневый цвет. Запах мелиссы ударил в нос.

– Год назад я познакомилась с парнем. Он вроде бы был нормальным.

– Нормальным? – Усмехнулась Наталья. Ей показалось забавным то, как я разговариваю. – А потом?

– Может, я расскажу все с начала? – предложила я. А то, люди даже не знают, кого впустили в дом.

– А, давай! – сказала она, придвинув чашку кофе к себе ближе. – Ты рассказывай, а я пока поем. Хорошо?

Эта женщина прекрасно умеет слушать. А я как раз очень люблю поговорить.

– Два года назад я сбежала из дома. Просто в один прекрасный день встала с кровати, закинула кое-какую одежду в рюкзак и отправилась на вокзал. К вечеру я была уже в Москве. Там живет моя подруга. Она устроила меня на работу, и дала угол в комнате. Сначала я мыла посуду в ресторане при отеле, а потом стала горничной.

– Почему, София? – без особых эмоций на лице, спросила Наталья. – Почему Москва? Неужели в Самаре нет работы? И почему ты не пошла, учиться после школы?

– Я не могла больше оставаться дома. Отец бы убил меня рано или поздно. Мама и младшая сестра терпят, а я больше не хочу. Поэтому пришлось уехать. А где лучше всего затеряться? Конечно же в Москве. Больше негде.

– Ага. Там хорошо платили и коллектив дружный.

– Спасибо, – вежливо проговорила она. – И что же было потом? Родители тебя нашли?

– Не-а. Я поменяла паспорт и теперь меня зовут София. А на самом деле у меня другое имя.

– Понятно. То есть ты скрылась от своих родителей и теперь… – Она задумалась на секунду. – Что теперь будет, София? Как ты собираешься жить дальше? Или подожди. Ладно. Бог с ними, с родителями. Где твой парень? Почему ты в таком положении оказалась одна на вокзале? Да еще без денег.

– Он вовсе не мой парень. Когда я работала в отеле, он останавливался у нас. Сам он из Питера, а в Москву приезжал по работе. Первый раз мы ходили в кафе. Потом он уехал, а через полгода вернулся, и все закрутилось.

Трудно говорить о нем. Сразу же пересохло в горле, а в голове всплыли неприятные воспоминания.

– Знает. Осенью он опять приехал, и я ему все рассказала. Он дал мне денег и велел избавиться от ребенка. А сам снова исчез. Насовсем. Да, я и не стала его больше искать. Раз не хочет, то пусть живет спокойно. Он женат, и есть маленький ребенок.

Я заметила, какие у нее необычные руки. Ладонь широкая, а пальцы тонкие, длинные. На левой руке мизинец чуть кривой. Зато ногти идеальной формы, не длинные, покрыты прозрачным лаком.

На кухню зашел Сан Саныч, как обычно, шлепая босыми ногами по натуральному паркету. Его цепкий взгляд сразу же уловил напряжение в наших лицах.

– Макс звонил. На следующей неделе будет дома.

Наталья сразу расслабилась. Новость о ее любимом сыне подняла настроение.

– Так рано? – удивилась она. – Я думала, он там пробудет две недели.

– Макс сейчас в командировке, – уточнил Сан Саныч специально для меня. – Он живет с нами. Ты, наверное, уже видела его комнату? А вот младший живет отдельно.

Комната Макса находится рядом с кухней. Она большая и очень солнечная. Когда я зашла в нее утром, то сразу же поняла, что она пустует не так давно. Кровать застелена, но пахнет сигаретами.

– София, я должна тебя предупредить, – сказала Наталья, робко взглянув на мужа. – Макс парень немного грубый. И может обидеть человека, даже не подумав. В душе он не злой, но осторожный. Видимо, профессия наложила отпечаток. Пару лет назад мы наняли женщину для работы по дому. Милая старушка, одинокая, бывшая нянечка детского сада. Есть свои дети, трое внуков. Она проработала у нас ровно неделю, пока не вмешался Макс. Он пробил ее по базе и узнал, что ее внук сидел в тюрьме. А зять, муж младшей дочери, был когда-то бандитом в девяностые года. Мы с Сан Санычем не хотели выгонять ее, так как нас устраивало то, как она ведет хозяйство. Вкусно готовила и даже ходила по магазинам за продуктами, чего мы от нее не требовали. Но, наш сын думает по-другому. Он быстро избавился от старушки и теперь требует, чтобы мы нанимали людей для работы, только с его согласия.

Недовольно фыркнув, Сан Саныч тяжело плюхнулся на мягкий стул. У него снова отекли ноги.

– Я сам все улажу, – сквозь зубы пробурчал он. – Почему мы должны слушаться этого несносного мальчишку? Пусть командует у себя дома. А мы сами разберемся, что надо, а что нет.

Покачав головой, Наталья промолчала. Она хорошо знает своего сына, но так же знает жесткий характер мужа. Раз уж Сан Саныч так сказал, то никто не сможет переубедить его в обратном. Он сам привел меня в этот дом, и сам собирается отвечать за свои необдуманные поступки.

На следующий день утром я проснулась рано. Потянулась, сладко зевнула, затем открыла один глаз. Осмотрелась. Открыла второй глаз. И вспомнила, где нахожусь.

Ощущения необычные. Вроде я в чужом доме, а – комфортно, легко, как будто давно здесь живу. Часы знакомые, и голоса за окном. Точно так же в Самаре дворники рано утром начинают друг с другом переговариваться. Иногда ругаются, а иногда обсуждать важные «дела», касающиеся всего дома, всех жильцов, всех бабушек во дворе.

На столе поверх журналов скользнули первые лучи солнца, постепенно, медленно, украдкой сползли на пол, а потом добрались до шкафа. Весенний ветерок чуть шевелит нежную тюль на окнах, он проникает сквозь узкую щель в деревянной раме. Прохладно. Зато свежо, и можно полностью, с головой, укутаться в пушистое одеяло. Вынуть пятку наружу, пошевелить пальцами.

За дверью послышались чьи-то шаги. Я встала с кровати, накинула халат и попыталась завязать пояс на несуществующей талии. Талия изменилась, а пояс нет. Пришлось застегнуть пуговицы, которые тоже не выдерживают такой нагрузки.

От испуга, первое, что пришло в голову, а вдруг это приехал Макс? Но потом вспомнила, что его еще не будет несколько дней, и успокоилась.

Я потянула за ручку и тут же отошла на шаг назад.

– Привет, – сказал незнакомый мужчина, после небольшой паузы.

Я сделала еще шаг. Он тоже отступил в сторону.

– Нет. Нет. – Засуетилась я, еще туже затянув пояс на халате. Почему-то мне показалось, что я стою совсем голая. – Я читала книгу и…

Его взгляд остановился на моих, дрожащих руках.

Это Макс, или нет? Я думала, он похож на отца, а он вылитый Наташа. Даже глаза такие же светлые, почти прозрачные. Рост средний, очень худенький, золотистые кудри, аккуратный нос.

На губах скользнула улыбка. Слишком нежная для мужчины. Она никак не вяжется с его холодными глазами.

– Тебя что, так сильно запугали Максом? – сделав шаг вперед, спросил он. – Или ты боишься всех мужчин, которые врываются к тебе в комнату рано утром?

– Не-а. Мужчин я не боюсь. – Выпятив живот, усмехнулась я. – Пусть они меня бояться. А вот Максом меня действительно припугнули.

Я согласилась, а потом вспомнила, для чего меня взяли в этот дом. Уж точно не пить кофе и валяться до обеда в постели.

– Да прекрати, – спокойно сказал он, потянув меня за руку. – Ты не знаешь, какой я люблю. А вот я знаю, какой любишь ты.

– И какой? – Мне стало любопытно. – Вы не можете этого знать. Я очень капризная девушка.

Алекс резко остановился. Цепкие пальцы вонзились в мою маленькую ладонь.

– Ты со мной кокетничаешь? – спросил он и, не дожидаясь ответа, снова потащил меня на кухню. – Не трать время на эти глупости. Терпеть не могу, когда женщины ведут себя, как маленькие девочки. В твоем положении нужно быть скромнее.

Мне стало стыдно. Особенно когда вспомнила, что он не большой любитель женщин.

– Я не кокетничала, – попыталась оправдаться я.

– Не правда. Ты же не дурочка? Должна понимать, с кем можно так себя вести, а с кем – нет.

Мы зашли на кухню. Усадив меня на стул возле окна, он подошел к шкафчику и достал стеклянную банку с кофе.

Он взглянул на меня через плечо. От обиды, я надула губы, но его это только развеселило.

Через пару минут он налил себе кофе, а мне какао. Хотя я ему об этом не говорила, но он действительно угадал мой любимый напиток.

Взгляд сразу же упал на его руки. Я впервые вижу, чтобы у мужчины были такие аккуратные ногти: чистые, блестящие, будто отполированные. Пальцы длинные, ровные. Ладонь узкая, но сильная. Видны вены под тонкой кожей.

Он знает, что руки его главное украшение. Поэтому старается держать их на виду: часто прикрывает ладонью рот, или убирает волосы за ухо.

Целый час мы просидели на кухне за разговорами. Съели все печенье, что было в вазочке, намазав его вишневым варением, которое почему-то оказалось с косточками. Выпили еще по кружки горячего кофе и какао. А потом принялись за конфеты, спрятанные в шкафчике над холодильником.

Время пролетело, и я даже не заметила, как рассказала ему обо всем, что произошло за мою не слишком длинную жизнь.

– У него сеть автосервисов. А сам он – механик. Причем, очень хороший механик. Он с самого детства болеет машинами.

– Вместо сказок на ночь, я слушала рассказы о стареньком Шевроле с потертыми шинами, или о заморской принцессе Феррари. А еще мой папа говорил, что машина всегда соответствует характеру владельца. Вот у тебя какая машина?

– Не самая дешевая модель, но и не дорогая. Классика. Хозяин такой лошадки ценит комфорт, но не выпячивается. Остается в тени, при этом имеет определенный вес в обществе. А двигатель какой?

– Значит, быстро не разгоняешься, но любишь, когда мотор рычит.

– А мой отец? У него Лексус. Там стоит во дворе. Видела?

Он загорелся, даже пересел на другой стул, ближе ко мне.

– Скорее – шикарная. Впрочем, как и он сам. Любит быть на виду. Большие скорости, мощный двигатель, красивая обложка и все такое. Он весь в этой машине. У него даже телефон крутой. Я такой еще не видела в продаже.

– Так значит, ты оцениваешь человека по машине?

– Не совсем так. Люди сами по себе сложный механизм. А машина – лишь отражение в зеркале. Чем легче интерфейс, тем проще человек.

Алекс пожал плечами и точно так же, как и его отец, недовольно фыркнул. Длинные пальцы нервно постукивают по краю стола, привлекая к себе внимание.

В коридоре раздался резкий звонок в дверь. Для меня он стал неожиданным. Кто может зайти в гости в девять часов утра? Да еще зная, что хозяева в это время на работе.

Удивленно взглянув на меня, Алекс нехотя вышел из-за стола и направился в прихожую.

Мне снова пришла в голову мысль, что это Макс. Надо же, как сильно меня запугали. Я дрожу даже от звонка в дверь. Что же будет, когда я с ним встречусь?

Первые пять минут было тихо. Потом послышался взволнованный голос женщины. Алекс ей что-то ответил на повышенных тонах. И снова тишина. Я встала со стула, еле вынув живот из-под стола, и подошла к двери. Руки стали холодными. Почему-то я сразу догадалась, что говорят обо мне.

– Вы даже ее не знаете, – послышался незнакомый голос, – подобрали на вокзале. Как так можно, Алекс? Ты же умный парень. Твой отец на эмоциях может натворить глупостей, но ты с Наташей! Не понимаю.

– Прекрати, – проговорил Алекс. – Это его решение. Ни я, ни мама не можем…

Его тихий голос растворился в огромном холле. Женщина шепотом что-то ответила, но потом снова перешла на крик.

– Вот приедет Макс и поставит Санычу мозги на место! А то расслабили мужика. Позволяете ему творить, что захочет. Должны же быть какие-то рамки?! Тащить незнакомую девку в дом! Да еще оставляют ее одну в квартире. Вы хоть видели, что у нее пузо уже на голову лезет? Ей скоро рожать. А дальше? Саша будет кормить ее и этого малыша? Тогда зачем вам нужна такая прислуга?

– София не прислуга. И прекрати орать на меня.

Его спокойный голос и уверенный тон охладил пыл крикливой дамы. Почему-то она не стала с ним дальше спорить, а просто фыркнула недовольно и вышла за дверь. Хлоп! И тишина.

Неприятно быть свидетелем такого разговора. Вроде бы она и права – действительно, зачем Сан Саныч мне помогает? С другой стороны, обидно, что меня считают прислугой.

Я тихонечко вышла в коридор, и пока Алекс все еще был в холле, проскользнула в свою комнату. Малышка стукнула в бок. Ей уже тесно в этом капкане. Срок большой, а она все еще никак не родится.

– Потерпи, – погладив живот, вслух сказала я. – Мне тоже плохо.

В дверь заглянул Алекс. Он подумал, что я разговариваю с ним.

Я вынула из шкафа свой рюкзак. Нужно как можно скорее уйти из этого дома, пока не приехал страшный Макс, или эта дама не выставила меня за порог. Зачем ждать, когда у Сан Саныча начнутся проблемы из-за меня. А ему все равно не дадут спокойно жить, пока не избавятся от неприятеля. Хотя трудно назвать меня «неприятелем», скорее – наглой приживалкой, или мошенницей.

– Что ты делаешь? – спросил Алекс, наблюдая, как я складываю одежду на кровать. Он даже растерялся. – Просто возьмешь и уйдешь? Вот так?

– Как так?! – вспылила я, еле сдержав слезы. Они как всегда подступили неожиданно. – Рано или поздно, но меня выгонят из этого дома. Понимаешь? Никто не даст мне остаться здесь. Особенно когда родится ребенок!

– Дурочка, именно из-за ребенка мой отец привел тебя в наш дом.

Алекс сел на край кровати, аккуратно отодвинув в сторону мою кофту. Ему в голову не пришло, что на покрывале не сидят в джинсах, в которых ходят по улице. Или это только в моей семье есть такое правило?

– Когда я учился в старших классах, мама родила девочку. Ее назвали Аней.

– Ей не было и года. Сердце. – Он весь сжался, как будто это произошло только вчера. – Папа до сих пор не может забыть ее.

– Она сильная. Никогда не покажет, что плохо. А папа другой. Наивный и очень добрый. Он винит себя в смерти дочери. – Алекс взглянул на меня. – Это все не случайно, София. Ты не должна уходить.

Вскочив на ноги, я даже не заметила, как халат распахнулся. Живот вывалился наружу. Хорошо хоть я надела с утра лифчик, а то бы предстала перед парнем во всей красе.

Совершенно не смутившись, Алекс равнодушно взглянул на мою огромную грудь, увеличившуюся, за последние месяцы в чуть ли не в три раза. Потом перевел взгляд на ноги, и вот тут у него проснулся профессиональный интерес.

– Тебя не беспокоит эта вена? Давно она в таком состоянии?

Я быстро одернула халат, но он только в некоторых местах прикрыл мое круглое тело. Все остальное вывалилось наружу.

– Она появилась на пятом месяце. До этого не было. Видимо вес прибавился, и увеличилась нагрузка на ноги.

– Как это? Разве ты не наблюдаешься у гинеколога? – строго спросил он.

У меня давно закончилась регистрация. Я не могу позволить себе обследоваться в платной клинике. Последний раз я была в больнице три месяца назад. Тогда мне и сказали пол ребенка.

– Да. Наблюдаюсь, – растерялась я, – только ногу не показывала.

– Завтра придешь ко мне на работу, – приказным тоном сказал Алекс. – Я скину тебе на телефон адрес. Это здесь не далеко, всего десять минут ходьбы. Поняла?

Я спрятала руки за спину. Хоть бы он не заметил, как трясутся пальцы. У меня ничего нет: ни медицинского полиса, ни справок. Нет денег на обследование, нет прописки.

– Почему к тебе? Сан Саныч говорил, что ты хирург. – Попыталась выкрутиться я. – К тому же детский.

– Я работаю в больнице. В ней есть все отделения, и гинекология тоже.

Как тупой, объяснил он, проговаривая слова медленно и четко.

– Хватит, Соня! Я уже понял, что у тебя нет денег. Прописку мы тебе сделаем со временем, полис оформим. Завтра ты придешь ко мне в клинику, она частная, и мы с тобой сходим к моему хорошему другу. Он отличный гинеколог. Сдашь анализы. А я посмотрю твою ногу. Хорошо?

Малышка стукнула в ребро. Действительно, давно нужно было показаться врачу. Я даже не знаю, все ли в порядке у моей девочки.

– Хочешь посмотреть пекарню моих родителей?

– Не знаю, – пробормотала я. Слишком быстро он меняет темы. – Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой квартире. Тут все не так, как у меня дома.

– Я тебе помогу. Правда, я здесь не живу уже двенадцать лет, но кое-что помню.

Целый час Алекс водил меня по квартире. В первый день я многого не увидела, но сейчас уже хорошо ориентируюсь в длинных коридорах. Она вроде бы не большая, но тут так много вещей: какие-то потайные шкафчики, забитые коробками; на высоких стеллажах в гостиной тысячи книг, покрытые тонким слоем пыли; здесь же стопки с бумагами; много живых цветов в глиняных горшках; альбомы со старыми фотографиями, которые давно никто не смотрел.

В ванной и в туалете оказалось еще хуже. Какие-то банки с чистящими средствами, разноцветные тюбики неизвестного назначения, огромные упаковки бумаги и целая коробка душистого мыла одной марки. За ширмой в кладовке оказалась швабра с ведром. А тряпки я нашла на кухне в шкафчике под раковиной.

– Вот и все! – с довольным видом сообщил Алекс, как будто мы смотрели не квартиру, а какой-то дворец, наполненный красивыми вещами и выкрашенный в золото. – Все запомнила? Первая комната от кухни – Макса. Вторая – гостиная. Угловая – родителей. Там, напротив ванной – моя бывшая. Сейчас в ней…

Склад. Куча ненужной мебели и три велосипеда.

– Раньше в ней жила бабушка. Но она пустует уже больше десяти лет.

Понятно. Работы здесь будет много. Не привыкла я жить в таком хламе. Раз хозяевам некогда наводить порядок, то придется мне заняться обустройством этого гнездышка.

И тут вспомнился советский мультфильм про Кузю и Нафаню. Где маленький домовенок, качая головой, вздыхает: «Беда, беда, огорчение». Так и здесь. Живут интеллигентные люди, а в доме – беда, огорчение.

– Так, что? – пожал плечами Алекс. – Пойдешь смотреть пекарню? Отец обрадуется, если ты навестишь его детище.

– Но его там нет. Он же на производстве. Или я ошибаюсь?

– Да. Здесь только кафе и магазин, а все пекут в другом помещении. Но, мама наверняка сидит в своем кабинете.

– Здесь же внизу. В пекарне располагается и главный офис. Там она работает.

– Мне бы тоже начать работать. – Я огляделась по сторонам, мысленно представив объем работы, который придется выполнить за короткий срок. – Мне скоро рожать, а тут полно дел.

– Пойдем. Всего лишь на полчаса, не больше. Скушаешь пирожное, немного проветришься.

Уговаривать меня пришлось не долго. Люблю я сладкое. Мучное не очень, а вот пирожное и конфеты обожаю.

Через десять минут, я как солдат, уже стояла у двери в холле в куртке и сапогах. Алекс с кем-то разговаривал по телефону, пока я надевала шапку.

Ну, почему он такой? Симпатичный парень, умный, добрый, а любит мужчин, а не женщин. Почему, таким хорошим людям, как Сан Саныч и Наташа, не везет? Один сын – пьяница, а второй… Вот такой. Хороший, но внуков не подарит.

– Извини, Сонь. Мне позвонил старый друг и …

– Да, ничего. Я сама дойду до пекарни. Благо, что не далеко. Заблудиться, не получиться.

Одарив меня виноватой улыбкой, Алекс облегченно выдохнул.

Только мы вышли из квартиры, как соседняя дверь открылась. На пороге появилась старушка. Очень элегантная в строгом пальто и шляпке. Таких дамочек обычно рисуют в книгах, особенно когда речь идет о театрах, или выставках.

Классическая сумочка на сгибе руки, седые кудри прикрывают морщинистую шею, юбка-карандаш чуть ниже колен, и обязательно сапожки на устойчивой невысоком каблучке.

– Маргарита Францевна, – так же ответил Алекс.

Моя персона тут же заинтересовала старушку. Особенно деликатное положение и возраст.

– Не слишком ли молода? Ты, наконец-то, женился, или все так же пудришь мозги девчонкам?

Как ни странно он ответил, да еще стоит и ждет следующего укола. Мы могли бы сразу уйти, но почему-то слушаем ядовитые нападки.

– Пока нет. Обещал приехать завтра, но его еще на неделю задержали в Москве.

– Жаль, – печально проговорила женщина. – А как у тебя дела? Все трудишься?

– Как обычно. – Пожал плечами Алекс, а потом добавил: – Ничего нового.

Заперев дверь на три замка, Маргарита Францевна медленно поплелась к лестнице. Мы покорно двинулись вслед за ней.

– Вы далеко собрались? – нарушил молчание Алекс, когда мы почти уже спустились на первый этаж.

– Иду в пекарню. Ко мне сегодня придет подруга. Нужно купить фирменный торт твоего отца. Ну, тот… который с фруктами и кусочками горького шоколада. Как же он называется? Не вспомню.

– Точно! – обрадовалась старушка. – Ты такой умница, Алекс.

– Маргарита Францевна, а вы не могли бы взять с собой Софию? А то мне нужно уйти, а она никогда там не была.

Я дернула его за рукав. Зачем? Не хочу я идти с этой ведьмой.

– Кто такая София? – удивленно вскинув брови, спросила она. И взглянув на меня, уже более дружелюбно сказала: – Ты, деточка, ни разу не была в пекарне своего родственника? Не верю. В этом городе все побывали там. И даже люди, которые приезжают из других регионов и то знают про местную достопримечательность. А шедевры, созданные его отцом – это настоящее произведение искусств.

Когда мы вышли на улицу, полил дождь. Не холодный, а уже весенний, тихий. Алекс записал мой номер телефона, затем помахал рукой, чмокнул бабулю в щеку и сел машину.

Черный Фольксваген моргнул нам фарами на прощанье.

– Несносный мальчишка, – проворчала Маргарита Францевна. В голубых глазах блеснула слеза. – Я знаю их с детства. Наташина бабушка была моей учительницей в школе.

– Ой, ладно. Расскажу как-нибудь потом. А сейчас пойдем, покажу тебе кафе. Заодно познакомлю с одной девочкой Олей. Она работает на кассе. Чудесное создание! Еще там мальчик Юра, он помогает Наталье с документацией. А еще там обитает одна кикимора, которую по каким-то непонятным причинам, Сан Саныч терпит уже много лет.

– Сколько тебе лет, милая? Впервые слышу, чтобы людей оценивали по злости. Так обычно говорят дети.

– Мне двадцать, – нисколечко не смутившись, ответила я. – Может это и странно, но я боюсь злых людей. Слишком много их было в моей жизни.

Старушка взяла меня за локоть. Ее тонкие пальцы в белых кожаных перчатках цепко ухватились за куртку.

– К сожалению, София, на свете действительно много плохих людей.

– Почему все так бояться Макса? – откровенно спросила я. – Неужели он действительно такой страшный? Или меня просто запугивают?

– Кто? Макс? Да ты что, девочка! Он замечательный парень. Добрый, нежный, немного вспыльчивый и наивный. Его все любят. Нет такого человека, который не попал бы под его обаяние. В этой семье боятся не Макса.

– Все мы разные, София. Кто-то добрый, но глупый. А кто-то умный, но хитрый. Люди не бывают хорошими или плохими. Не бывает так, чтобы всем нравился один человек, а какой-то стал полным изгоем. Его все равно кто-нибудь тоже полюбит.

Мы зашли в кафе. В одиннадцать часов здесь уже полно народа. Кто-то покупает торт домой, кто-то сидит за столиком с чашкой ароматного кофе.

Помещение оказалось не таким большим, как выглядит снаружи. Хотя здесь довольно таки просторно и хватает места и для того, чтобы посидеть компанией, и чтобы пройтись вдоль витрины и рассмотреть товар.

– Правда тут уютно? – спросила старушка с таким гордым видом, как будто это ее собственная пекарня, а не соседа.

Я кивнула в ответ. И действительно, здесь уютно. А еще пахнет домашней выпечкой.

– Добрый день, Маргарита Францевна! – поздоровался с нами странный мужчина. – Как вы поживаете? Давно к нам не захаживали. Я уж думал, что вы куда-то уехали.

Глупые очки в круглой оправе соскользнули с носа. Он поправил их худым пальцем и удивленно взглянул на меня.

Интересный субъект! Таких в Самаре не встретишь.

Бирюзовый костюм плотно натянут на тощее длинное тело. Высветленные добела волосы густо намазаны блестящим гелем. Ухоженные руки то и дело взлетают в воздух, словно крылья бабочки. Ботинки начищены до блеска.

– Юрик, куда же я уеду. Меня и здесь неплохо кормят. Вот познакомься с моей спутницей.

Старушка чуть подтолкнула меня вперед, словно показывая товар на рынке. Юрий протянул руку.

– Юрий, – пожав мою руку, гордо сказал он. – Так ты и есть та самая София? Не удивляйся. Я все знаю. Еще вчера Наталья Васильевна мне про тебя рассказала. А сегодня Сан Саныч позвонил и велел мне, привести тебя сюда и накормить чем-нибудь вкусненьким. Только я подошел к парадной, как меня опередил Алекс. И мне пришлось уйти.

– Юрик здесь главный, – почему-то шепотом произнесла Маргарита Францевна. – Он правая рука Натальи.

– Ну, что вы! – засмущался парень. – Я вовсе не главный. Просто помогаю хозяевам, хотя это не входит в мои обязанности. В этом заведении хозяйничает Валерия. Она администратор и лучшая подруга Натальи Васильевны.

– Кто? Эта ведьма? Что ты говоришь, Юра? Она пустое место, а не администратор.

Недовольно сопя, бабуля направилась к витрине со сладостями. Юра пожал плечами, но догонять ее не стал. Хотя она этого ждала.

– Хочешь что-нибудь паа-пробовать? – манерно растягивая слова, спросил он меня. – У нас большой ассортимент пирожных. Даже есть мороженое и горячий шоколад.

Старушка надолго зависла у витрины. Отлично зная всех работников пекарни, она не упустила момент, чтобы поговорить с каждым. Юрий тоже исчез. В кафе зашла толпа подростков, и все помещение превратилось в шумный базар. Столики возле окна моментально заняли. Девочки-продавцы засуетились с подносами в руках. Зазвенела посуда. В воздухе повис аромат крепкого кофе вперемешку с ароматом ванили.

– У вас все в порядке? – прозвучал голос у меня за спиной. – Может, вам лучше сесть?

Молодая красивая женщина взяла меня за локоть. Я взглянула на нее, и в глазах все поплыло.

– Вот сюда. Посади ее на стул. Юра, давай быстрее, а то…

И все. Свет погас. Голоса пропали. На какое-то время мозг полностью отключился, и я провалилась в черную пропасть.

Голос Алекса снова вытащил меня на свет. Сначала появились тени, потом запахи. Силуэт длинного худого тела навис над моей головой. Во рту вкус лекарства. А по потолку скачут солнечные зайчики.

– Она нас слышит? – взволнованно спросил Сан Саныч.

– Это мы виноваты. – Послышался испуганный голос Маргариты Францевны. – Привели ее туда в самый час-пик, когда полно студентов.

– Вы ошибаетесь, – вмешался в разговор Юрий. – Она упала, потому, что была голодная. Алекс даже не накормил завтраком бедняжку.

Сколько же их здесь? И где мы находимся? Неужели уже вечер, и все вернулись с работы?

Я приоткрыла один глаз. Второй все еще спит и не хочет никого видеть.

Все разом кинулись ко мне. Сан Саныч оказался ближе всех к кровати. Его толстый живот чуть не отдавил мне руку.

– Все! – повысил голос Алекс. – Отошли в сторону!

Потупив взгляд в пол, Юрий тут же отступил на шаг назад. Старушка с Натальей все так же пытаются пробиться ко мне, но Сан Саныч их остановил.

Я огляделась по сторонам, насколько это возможно. Большая палата, пропахшая хлоркой и лекарствами. В углу два мягких кресла, дальше стоит круглый стол, тумбочка и небольшой холодильник возле окна. Все дорого и красиво.

– У тебя что-то болит? – спросил Алекс. Его холодные пальцы легли на мое запястье.

– Нет, – ответила я чужим голосом. – Что со мной случилось? Я никогда не падала в обморок.

От страха затряслись губы, и я тут же взглянула на свой живот. На месте. Значит, с ребенком все в порядке.

– Такое бывает, – ласково проговорил Сан Саныч, хотя в глазах промелькнули слезы. – Алекс сказал, что…

Он не смог закончить фразу, а только вопросительно взглянул на сына. Наташа обняла мужа, чтобы немного успокоить. Уж слишком его взволновала вся эта ситуация.

– Нельзя тебя одну оставить ни на минуту. – Улыбнулся Алекс. – Только отъехал от дома, как ты устроила целый спектакль. Напугала публику и меня тоже.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но почему-то даже на это не хватило сил. Губы растянулись, но эмоции полностью выбили из колеи.

Поняв всю сложность ситуации, Юрий не стал мешкать и потихоньку вывел всех из палаты. Сан Саныч, конечно, начал сопротивляться, но тот выволок его за дверь насильно, сказав, что нужно оставить меня на попечение врачам. Наталья вышла последняя и плотно закрыла за собой дверь.

Через минуту в палату вошел пожилой мужчина. Он оказался гинекологом, которому Алекс хотел меня показать.

– Ну что, милая дама, давайте вас посмотрим! – сказал он мягко, но громко. – Снимите одежду.

Я попыталась привстать, но голова снова куда-то поехала. Руки задрожали. Алекс стянул с меня кофту, а брюки я кое-как спустила до колен.

– Пульс нормальный, – проговорил доктор после полного осмотра. – Давление в норме. Нужно сдать анализы и посмотреть гемоглобин. Вы хорошо питаетесь? Сколько часов в день гуляете? Как спите?

Я растерялась. Мне уже пора рожать, а он хочет, посмотреть мои анализы. И причем здесь питание и сон? Ребенок уже большой и просится наружу.

– Она скоро родит? – спросил Алекс, заметив мой недовольный вид. – Срок уже большой.

– Пора бы уже. Я думаю, что в ближайшие дни. – Он взглянул на меня. – Если хотите ускорить процесс, нужно поработать. Сделайте приятно себе и мужу. Это поможет вашему малышу.

Щеки Алекса вспыхнули ярким румянцем. Доктор хитро улыбнулся.

– Любовь, милая. Только любовь. Именно она поможет вам родить ребенка.

После недолгого пребывания в больнице, мы вернулись домой.

Юрий сразу же направился в пекарню. Масса эмоций ввели парня в какой-то неописуемый транс. Он всю дорогу плакал и винил Алекса во всех грехах. Потом долго передо мной извинялся, а напоследок, когда мы уже вышли из машины, поцеловал мне руку и еще раз сказал: «Это он во всем виноват».

– Бедный мальчик, – покачав головой, сказала Маргарита Францевна. – Юра такой ранимый человек. Все принимает близко к сердцу.

Когда мы поднялись на третий этаж, она открыла дверь в свою квартиру. Из узкой щели показалась голова кота. Жалобный вид и потрепанные усы, развеселили меня. На душе даже стало лучше.

Весь вечер Сан Саныч с Натальей не отходили от меня ни на шаг. Как будто я инвалид, или тяжелобольная. Сначала сварили суп, потом напоили горячим чаем с мятой, чтобы я лучше спала.

Раньше, обо мне заботилась моя бабуля. Тоже кормила с ложечки, если я болела, гладила по голове большой натруженной рукой. Потом укутывала в пуховое одеяло, которое бывает только в деревянных домах с печкой, поила горячим чаем, а еще рассказывала интересные сказки перед сном.

Сейчас ощущения те же, что и много лет назад.

– Тебе еще что-нибудь нужно? – спросила Наталья, когда я уже легла в кровать.

– Спасибо вам, – расчувствовалась я. – Из-за меня столько хлопот… Я отработаю все, что вы для меня сделали.

– Глупости. Никаких хлопот ты нам не доставила. Мы обе женщины, и понимаем, как тяжело на таком большом сроке. Всегда кружится голова, ноги болят, теряется чувство равновесия. Это самый беспомощный период, когда многое не можешь контролировать. Сама рожала три раза.

– Узнаем, – твердо сказала она, – а теперь отдыхай.

Наталья женщина не простая. Мало говорит, смотрит исподлобья, но сердце у нее доброе. Сразу видно, что она живет среди мужчин, где нужно быть и любящей матерью, и примерной женой, так еще и подстраиваться под их образ жизни. А мальчишки – это особый народ.

– Лежу. Ем, – отчиталась я. – Много ем. Твой отец считает, что я слишком худая.

– Правильно считает. Тебе нужно хорошо питаться.

– Я прибавила пятнадцать килограмм за время беременности. Этого мало? Скоро я буду похожа на бегемота. Ты видел растяжки? Это ужасно!

– Сколько же ты весила до беременности, если сейчас такая худенькая? Килограмм сорок?

– Примерно. – Тоже улыбнулась я. – Ты не сравнивай меня с собой. У меня рост метр пятьдесят восемь. А ты, наверное, все метр восемьдесят?

– Восемьдесят два, – поправил он меня. – Я не сравниваю. Сам всю жизнь был тощим. Даже при моем росте, я вешу всего семьдесят два. Хоть каждый день ем папины пироги, а все равно не толстею.

В трубке послышался странный скребущий звук, как будто кто-то царапает стену.

– Это Бернар. Собака. Друг попросил, присмотреть за ним пару дней. А он, зараза, дерет мебель. На диване уже отгрыз все пуговицы. А вчера залез в шкаф, достал с нижней полки мои носки, пожевал их немного и запрятал под стол на кухне. Вечером я устроил ему взбучку. А он мне за это, содрал шторы в комнате и разбил горшок с цветком. Как он достал до подоконника? Не понимаю. Сам маленький, а прыгает высоко.

Увалившись на кровать, я прижала телефон к уху, достала из комода маленькую подушку и подложила под ноги. Стало гораздо удобнее.

– Что будешь делать завтра? – спросил Алекс сонным голосом. Уже двенадцать, а мы все болтаем.

– Нужно заняться домом. Раз моя девочка не хочет появляться на свет, придется ее немного расшевелить. А то, я вечно буду ходить с животом.

– Не торопись. Всему свое время. Природу не обманешь.

– Знаешь, как тяжело носить такой груз? Я чувствую себя, как ржавый пикап, который еле движется по дороге, скрипит и пыхтит на каждом повороте.

– Может и так, но ощущение – один в один. Так еще масло в двигателе подтекает, и постоянно требуется заправка.

Поясница тут же заныла, как будто почувствовала, что говорят о ней.

– Нет, – засмущался Алекс. – В этом я не помощник. А вот в уборке я – спец. Могу передвинуть что-нибудь тяжелое, или вынести мусор на улицу.

– Мы им не скажем, – прошептал он в трубку. – Пусть, это будет наш маленький секрет.

С утра, не успела я почистить зубы, как он пришел. Бросил в комнате сумку и сразу же направился на кухню. Включил кофеварку. Я прошла в свою комнату, чтобы переодеться. А, то не прилично ходить по дому в пижаме.

Он сварил мне какао, а себе налил в кружку крепкий кофе.

Я села за стол. Алекс достал из холодильника сыр.

– Как ты себя чувствуешь? Голова больше не кружится?

– Не-а, не кружится. Я спала сегодня, как младенец.

Горячий напиток обжог губу. Я подула в кружку, а потом сделала большой глоток. Вкус шоколада взбудоражил аппетит. Вчера не хотелось, есть, а сегодня напал жуткий голод.

– Папа тебе пытался дозвониться с утра, но твой телефон отключен.

– Ах, да! – встрепенулась я. – Точно. Я вчера его отключила. А что он хотел?

– Он здорово за тебя испугался. Мама никогда не падала в обморок во время беременности. А тут такое… Он перенервничал.

Алекс ничего не ответил, а только хитро улыбнулся. Ему нравится, наблюдать за тем, как я поглощаю бутерброды с сыром один за другим.

– Почему ты все время трогаешь свой нос? – спросил он, когда я потянула руку к лицу.

– Да. Ты его постоянно трешь. То пальцем, то рукавом.

– С чего начнем? – спросила он, когда я допила какао.

– Думаю, надо вынести мусор. А потом займемся самой большой комнатой.

Он надел спортивные штаны и футболку. Я в это время помыла посуду и застелила свою кровать.

За первый день мы вычистили гостиную. Вынесли все коробки, перенесли горшки с цветами на подоконники, расставили на полках книги, отдали в химчистку ковер и покрывала с дивана и кресел. Я намыла полы, а Алекс залез на стремянку и протер огромную хрустальную люстру на потолке.

Ближе к трем часам, он уехал домой. В холодильнике остался вчерашний суп, и я не стала больше ничего готовить.

На второй день пришла Маргарита Францевна. Она тоже включилась в процесс уборки и взяла на себя кладовку. Вдвоем с Алексом они вычистили все стеллажи, расставили на полках банки с вареньем и компотами. Я в это время постирала, а потом погладила шторы на кухне.

Третий день мы разгребали бывшую комнату Алекса. Четыре огромных мешка с барахлом отправились в мусорный контейнер. Куча ненужных баночек, коробочек, тряпок и разных железок, непригодных ни для чего, были разобраны и определены в нужные места.

– Здесь раньше стоял письменный стол, – сказал Алекс, указав пальцем в угол напротив окна. – Он сейчас в твоей комнате.

– А где кровать, шкаф? Почему все выкинули и превратили комнату в склад?

– У нас когда-то был гараж. Прямо за соседним домом. Папа машину туда не ставил, а использовал для хранения разного хлама. В один прекрасный день кому-то отдали эти земли, и все гаражи снесли. Я как раз к тому времени съехал к другу на частную квартиру. И тогда они все вещи из гаража, перетащили в мою комнату.

Вот так и появляются свалки. Сначала банки, потом швейная машинка и велосипеды. Горы растут, а убраться некому.

Я еще раз огляделась по сторонам. Стало чище, но уюта все равно нет.

– Тебе нравилась эта комната? – спросила я. – Мне кажется, она темная и какая-то узкая. У твоего брата больше места и два окна. Почему тебе дали ее, а не другую? Даже моя комната и то просторнее.

Сев на стул, Алекс задумался. На переносице образовалась глубокая складка.

Только сейчас я заметила, какой он худой. В майке и шортах до колен, он выглядит, как мальчишка. Высокий, стройный. Прямая спина, длинные ноги. И лицо совсем юное.

– Ты знал, что в вашем дворе живет бомж? – спросила я, между прочим.

От любопытства, он выглянул в окно. Двор пустой. Только машины, и дети бегают вокруг фонтана.

– Что за бомж? – вдруг заинтересовался Алекс. – В нашем дворе нет бездомных.

Я махнула рукой и хотела пойти на кухню, как он меня остановил.

– Если это лысый и толстый мужик в трениках, то разница есть.

– Да, он был лысый и в спортивных штанах. А в чем дело?

– Это вовсе не бомж, София. А наш сосед из крайней парадной. Петр Васильевич Колобок. У него свой бизнес, огромный дом за городом и вон тот Мерседес, что стоит около забора.

Он показал мне на белоснежный немецкий автомобиль. Настоящий конь с трехлитровым двигателем, и стоимостью, как квартира в Ленинградской области.

– Как это? – удивилась я. – Он был весь в грязи. Голодный, трясся от холода.

Я еще раз выглянула в окно. Алекс встал у меня за спиной и тоже посмотрел, только не на машину, а на мой нос, который снова начал зудеть и чесаться.

– Я вышла на улицу всего на минуту. Он был таким несчастным.

– Зачем?! Он – пьяница! О чем с ним разговаривать?

– Он сказал, что ему не хватает денег на хлеб.

– Он богаче тебя в тысячу раз. У него свои кафе и рестораны по всему городу. А ты клюнула на его слезные жалобы! Он больной человек! Любит изображать из себя нищего. Ты хоть видела, какой у него живот? Разве бомжи бывают такими жирными?

– Обалдеть. – Сев на стул, он кое-как успокоился и уже серьезно спросил: – Он взял?

Стало обидно. Подумаешь, обманули! Что мне жалко пятьсот рублей человеку? Может ему в этот момент они были очень нужны? А мне все равно тратить не на что.

– Ты всем даешь, если просят? – спросил Алекс. – У тебя есть лишние деньги?

Он странно скривил губы. Впервые такое вижу. Рот съезжает в сторону, уголки губ опускаются вниз. Так обычно делают дети, когда обижаются на учителя в школе, или на маму.

– София, ты постоянно думаешь о еде! – воскликнул он, заметив мой жалостный взгляд. – Мы недавно завтракали. А ты снова проголодалась.

– Сейчас два часа! Уже все нормальные люди обедают.

Вчера я сварила борщ и порезала салат. Сан Саныч оценил и даже попросил добавку. Наталья тоже похвалила, но много есть, не стала. Она четко следит за весом.

Опустошив тарелку с супом, Алекс отложил ложку в сторону.

– У меня бабуля работала поваром в школе, – с гордостью сказала я, – и мама многому научилась у нее. С раннего детства я любила наблюдать за тем, как они готовят. Бабуля пекла чудесные пироги, а мама варила невероятно вкусные супы.

– Тогда, почему ты не уехала к ней? Она знает, где ты?

Он так нежно произносит мое имя, что даже сердце замирает. Я не привыкла к такому обращению.

– Конечно, злюсь, – сказала я слишком резко. – Мои родители бросили меня и сестру на целый год. Они уехали на север работать, а нас оставили в деревне. Тогда было тяжело найти деньги для бизнеса. Кредиты давали под бешеные проценты, а богатых родственников у нас не было. Вот они и отправились на заработки. А потом открыли свой первый автосервис.

– Так они не просто так вас оставили, а поехали зарабатывать деньги на семью.

– Разве вам было плохо в деревне? Ты сама говорила, что любишь бабушку.

– Что в этом хорошего? Бабуля тоже еще работала. Целые дни проводила в школе, даже по субботам. А воспитание сестры полностью упало на мои плечи. Дед пил, никогда не помогал. Настя была еще совсем маленькой. Мне было восемь, а ей пять.

– Это было так давно, София. Нельзя держать обиду.

– Родители не должны оставлять своих детей. Нет такой причины, чтобы это случилось.

– Ты не права. Ситуации бывают разные. Они вас не бросили. Ты сама рассказывала, что твой отец успешный бизнесмен. Значит, вы жили не бедно. Он дал тебе многое, но пришлось пожертвовать одним годом жизни. Они же не отдыхали на севере, а много работали.

– Я понимаю. Но все же выбрось свою злость из головы. Мы любим родителей, не смотря ни на что. И они любят нас.

– Мы их любим, а они думают только о своих деньгах. Особенно папа. Ему не нужны дети, для него самое ценное в жизни – это машины.

Алекс промолчал, но, посмотрел на меня как-то странно. Может, осудил, а может, задумался над моими словами.

Чайник закипел. Мы еще немного посидели, а потом он уехал домой.

Как только я осталась одна в квартире, то сразу же написала сообщение подруге. Она до сих пор думает, что я уехала к родителям.

«Привет, Верка. Прости, что не позвонила. Ты не угадаешь, куда я попала? Не Париж, но тоже не плохое место. Меня приютила одна семья. Лапины. Правда, смешная фамилия? Но, они все лапочки. Такие добрые, милые. Пиши мне. Целую».

Мы с Веркой мечтали поехать во Францию. Пытались копить деньги, откладывали с каждой зарплаты по несколько сотен в месяц, а потом подсчитали общую сумму за год и поняли, что Париж нам не светит. Пока.

Верка в этом году поступила в университет на юриста, а я вот… забеременела. Неожиданно… Не скажу, что приятно, но деваться некуда. Мимолетные удовольствия всегда стоят дорого.

Может именно поэтому, я так и не смогла вернуться в Самару. Посмотреть отцу в глаза. Рассказать маме правду о том, как сильно ошиблась в своем первом парне. Расстроить бабулю.

Вечером к нам зашла Маргарита Францевна, держа в руках своего смешного кота.

– Чаплин снова разболелся, – сообщила она. – Что с ним делать, ума не приложу? Всю ночь орет, а днем бегает по коридору и раскидывает обувь в разные стороны. Может, он сошел с ума?

– Ему сто лет. Он уже старый, больной кот. Что ты от него хочешь?

Сан Саныч брезгливо взглянул на усатого. Он терпеть не может животных в доме.

– А если он помрет? Что я буду без него делать?

– Что ты такое говоришь, Саша?! – воскликнула старушка в ужасе. – Ты хоть помнишь, как он у меня появился? Кто мне его подарил?

– Макс. А кто же еще? Только он пристраивал соседям всех бродячих зверей с улицы.

– Нет, Саша, это Алекс привел этого милого котика.

Наталья погладила Чаплина по блестящей шерстке.

– Алекс?! – подпрыгнув от возмущения, спросила старушка. – Он издевался над бедным животным. А Макс его спас и принес ко мне.

– Алекс лечил его. – Заступился за сына Сан Саныч. – У кота была сломана лапа, и он за ним ухаживал.

– Да, он долго с ним возился. Кормил с ложечки, носил в лоток.

– Не помню, – капризно проговорила Маргарита Францевна. – Мне принес его Макс. Сказал, что кот ничей, и что он болеет. Чем уж ваш Алекс его лечил, не знаю. Но, Чаплин был худой и еле живой.

– Мальчику было всего двенадцать. Чем он мог, лечить кота?

Я усмехнулась, когда увидела недовольную мину бабули. Губа оттопырена на метр вперед. Так и хочется ее закатать назад.

Маргарита Францевна не стала спорить с любимыми соседями. Забрала своего плешивого кота и двинулась в сторону двери, а потом остановилась и через плечо пробубнила:

– Алекс хороший мальчик. Даже Софии помогает по дому. Только кота мне принес Макс, а ваш младший сын издевался над ним.

Она ушла, громко хлопнув дверью. Вроде не стала ругаться, но характер показала.

– Так тебе помогает Алекс? – спросила Наталья, как обычно, сухим тоном. По ее виду не поймешь – сердиться она, или нет.

Пришлось соврать. Он сам попросил меня не выдавать его.

Сан Саныч недовольно фыркнул, нежные пальчики нервно схватились за край скатерти. Я села на стул, а Наталья ушла в свою комнату, так и не проронив ни слова.

– Милая, я не хочу, чтобы ты так много работала, – взяв меня за руку, проговорил Сан Саныч. – Тебе нужно больше отдыхать. Спи, кушай, смотри телевизор, гуляй по парку. Ты знаешь, что тут рядом парк?

Я хотела уйти, но он снова усадил меня на стул.

– София, ты не будешь, работать бесплатно. Я вижу, как много ты сделала за эти дни.

– Не перебивай меня, девочка. – Его мягкие пальцы легли на мое плечо. – Мне приятно приходить домой и видеть тебя. Раньше дети были маленькие, а теперь мы с Наташей остались одни. Макс все время в командировках. Алекс живет отдельно. А в квартире осталась лишь тишина. Теперь появилась ты. Скоро будет еще один человечек бегать маленькими ножками по дому.

Я улыбнулась. Сан Саныч тут же расцвел. Его пухлые губки, точно такие же, как у Алекса, задрожали от волнения.

В дверь позвонили. У нас в Самаре не принято после девяти часов вечера ходить в гости. Но, видимо в этом городе, свои законы. Здесь люди ложатся спать поздно, поэтому все магазины и школы работают с девяти, а то и с десяти, часов.

Наталья открыла дверь. Даже, при включенном телевизоре, я услышала снова этот неприятный голос. Женщина, которая к нам приходила и кричала на Алекса. Тогда я не видела ее лица, но помню каждое слово и даже этот еле заметный украинский акцент.

Я пожелала Сан Санычу хорошего вечера и направилась в свою комнату. Не хочу нарываться на неприятности, слушать упреки в свой адрес. Даже знакомиться с ней не хочу.

Только я вышла из кухни, как в коридоре показалась женщина. Невысокого роста, хорошая фигура. Не худая, не полная. На вид около сорока, а может чуть больше. Стрижка под каре. Яркая блондинка. Черты лица мягкие, красивые голубые глаза.

Она направилась на кухню, чтобы поздороваться с Сан Санычем. А тут я. Да еще с недовольным лицом. Мы прошли мимо другу друга, не проронив ни слова. Она даже голову не повернула, даже не взглянула. Только аромат ее сладких духов поздоровался со мной. И я громко чихнула.

Моя комната находится не далеко от гостиной. Но стены в доме толстые, капитальные, поэтому я не услышала их разговора.

Да и что там слушать? Я знаю, о чем пойдет речь.

Или еще лучше – вдруг она ненормальная? Сбежала из дурдома и притворяется беременной.

Разве можно доверять ей? Она же еще такая молодая!

Хорошие вопросы. Только Наталья вряд ли прислушается к ней. В этом доме у меня есть защитник, и она во всем поддерживает его, даже если, в чем-то сомневается.

Прошло почти два часа, как дама пришла к нам в гости. Я прочитала несколько страниц очень скучной книжки, а потом решила перед сном сходить в туалет.

В коридоре темно, и только узкая полоска света пробилась из-под двери в гостиную.

– Все равно, Наташа, вы совершаете ошибку. – Послышался тихий женский голос. – Дома хранятся украшения, деньги. У вас только картины стоят больше миллиона. Вы совершенно не знаете эту девушку. А вдруг она что-то украдет?

– Это всего лишь деньги, – громко произнесла Наталья. Она не умеет говорить тихо. – Не беспокойся, Оля. Девочка беременна, куда она сбежит? Тем более, она не из бедной семьи. Зачем ей наши картины?

– Это она так сказала? И ты веришь, что человек из состоятельной семьи сбежит из дома? Что ей не сиделось в своей Самаре под крылышком родителей? Она совсем ребенок! Малюсенькая, как пятнадцатилетний подросток. Вы хоть ее паспорт видели?

– Видели. Ей двадцать. То, что она не с улицы – это точно. Девочка домашняя, вежливая, хорошо воспитанная. К тому же не ленивая. Видишь, как дома стало? Я даже не помню, когда у нас была такая чистота.

– Ей помогает Алекс. Я думаю, что и Маргарита Францевна внесла свою лепту. Она не упустит момента, чтобы не порыскать у нас по шкафам.

– Алекс! Я так и думала. Эта добрая душа всем помогает. А вот старухе нечего тут делать. Гони ее подальше. И смотри, Наташа, эта девочка запудрит мозги твоему сыну. Вон она, какая хорошенькая. Как куколка. А он мужик одинокий, к тому же падкий на женщин. Ты сама его знаешь.

– Причем здесь Алекс! Ему не нужна такая дурочка. А вот Макс…

– Пусть Саша поговорит. Для Макса отец большой авторитет.

– Я сомневаюсь, что Макс обратит на нее внимание. Она еще совсем ребенок, к тому же немного наивная.

– Наивная? – усмехнулась Ольга. – Ты хотела сказать – глупая?

– Она еще маленькая. Какой там может быть ум.

Дальше я не стала слушать этот бред. Сходила в туалет, а потом вернулась в свою комнату, залезла под одеяло и закрыла глаза. Сегодня был слишком длинный день.

Утром Алекс привез покрывало из химчистки, а еще протянул мне пятьсот рублей.

Начала сопротивляться я, но он сунул мне их в руку.

– Вчера вышел от вас, а он как раз садился в машину. Пьяный в доску, но помнит, что ты ему давала деньги.

Мои круглые глаза и открытый рот, снова развеселили его.

– Ты такая забавная! Как будто с луны свалилась. Таким людям закон не писан. Они ездят по городу в любом состоянии: хоть пьяные, хоть трезвые. Все равно никто не остановит.

– У нас в Самаре нельзя ездить пьяным за рулем.

– Ты серьезно? – прыснув в кулак, спросил он. – Откуда ты знаешь?

– Мой папа никогда не садился в машину не трезвым.

– Он зарабатывает, но не миллионер. – Пожала плечами я. – А причем здесь деньги?

– Нашим миром, Сонечка, правят большие деньги. Только очень большие, а не те, что зарабатывает твой отец, или я.

– Ну, не столько, чтобы позволить себе лишнего. Я всего лишь врач, а не нефтяной магнат.

– Я всегда считала, что врачи много получают. У нас был сосед, дядя Федя, он тоже работал хирургом. Так вот за год он накопил на дом в Сочи, а еще купил огромный джип Инфинити, а жене открыл собственный салон красоты в центре города.

– Ого! – приподняв одну бровь, удивился Алекс. – Видимо, он крутой мужик, раз ему платят такие деньги. А он лечит детей, или взрослых?

– Ты, что! – воскликнула я. – Разве детям делают пластические операции?

– А! Так он пластический хирург! Сразу бы так и сказала.

Странный. Какая разница, какой хирург? Все равно врач.

– За пластические операции больше платят, – ответил он.

Я задумалась. Если дядя Федя зарабатывает «большие» деньги, то он может ездить пьяным на своем огромном Инфинити?

– Ты будешь чай? – вдруг сменил тему Алекс. – А то я еще ничего не ел.

Мы крепко позавтракали, а потом снова принялись за дело. Маргарита Францевна появилась позже и то ненадолго. Она записалась на прием к ветеринару, чтобы показать своего ненаглядного кота.

– Бедный, он даже ничего не ест. – Чмокнув его в усы, пролепетала бабуля. – Я дала ему сметанку, а он отвернулся. А потом отказался от семги. Представляешь, София? От семги!

Алекс не стал слушать бабские разговоры, и ушел на балкон. Там еще остались коробки со старыми советскими журналами. Он перетащил их в холл, а потом надел куртку и вышел из квартиры.

– Что-то ты хмурая, девочка? – спустив кота на пол, спросила Маргарита Францевна.

– Ничего, – вяло ответила я. – Устала очень. Еще плохо спала.

– Ну, не обижайся, милая. За то ты красивая. Зачем тебе быть умной? – снисходительно сказала бабуля и, не обращая внимания на мой недовольный вид, продолжила: – Когда-то Ольга была лучшей подругой Наташи.

Любопытство перебороло обиду, и я подсела к ней на диван.

– Они дружат давно. Только Наталья старше ее на пять лет. Но это им никогда не мешало общаться. У Оли муж был профессор, преподавал в университете. Потом он умер, и она больше не вышла замуж. Осталась вдовой с двумя девочками на руках. Ей было тогда лет тридцать, не больше. Наши мальчишки Алекс с Максом с самого детства знали ее дочерей. Сан Саныч даже сватал Макса к одной из них.

– Нет. Однажды Наталья застукала свою подругу в… Как бы это сказать? Макс всегда был мальчиком темпераментным. Иногда, даже слишком. Так вот Наталья застала свою подругу в комнате у сына. Голую, стоящую в неприличной позе. Ну, ты понимаешь?

Тут я покраснела. Секс для меня до сих пор является не изученным материалом, но некоторые вещи я все же знаю. Один раз читала эротическую книгу и пару раз с Веркой смотрела порнуху из интернета. А опыт с Майклом многого мне не дал. Два раза, что мы переспали в отеле, больше были похожи на гонки на выживание. Быстренько и по-тихому, чтобы никто не застукал.

– Не она его. – Засмеялась старушка. – Ты бы видела свои глаза. Ох, София. Какая же ты еще маленькая. Кому я рассказываю об этом?

– Нет, нет. Расскажите! – попросила я, умирая от любопытства. – Сколько ему было тогда лет?

– Примерно семнадцать. А может и меньше. Не помню. Давно это было. Только после того случая, Наташа перестала общаться с Олей. Она пошла, учиться в институт, получать второе образование, и познакомилась с этой ведьмой Лерой. Они подружились. А потом уже лет через десять, Оля сама пришла к ней на работу и попросила прощение. Сейчас они снова общаются, но Наталья все равно с опаской относится к своей подруге.

– Оля до сих пор не равнодушна к Максу. Мне кажется, она даже не вышла замуж из-за него.

– Не знаю. Макс любвеобильный мужчина. Женщин меняет, как перчатки. Но, Оля его все равно любит. Это видно даже не вооруженным взглядом.

Маргарита Францевна нашла своего питомца под кроватью в моей комнате. Потом еще раз окинула зорким взглядом все углы, дала мне пару советов, как правильно мыть пола, и пошла домой.

– Я немного отдохну, – сказала я Алексу, когда мы остались одни в квартире. – Ты справишься без меня?

– Иди, полежи на диване. А я вынесу последний мешок на мусорку.

Я ушла в свою комнату. Там кровать удобнее. Тем более, хочется вытянуть, уставшие ноги, и подложить под спину подушку.

Никогда не думала, что беременной быть, так тяжело. Живот тянет вниз, и постоянно болит поясница. В первый триместр мучил токсикоз, а теперь постоянно хочется, есть и спать. Еще тянет на цитрусы, которые врач мне строго на стога запретил даже нюхать, не то, что есть.

– Не улице хорошо. Может, сходим, прогуляемся? Тебе нужен свежий воздух.

Он присел на кровать, снял носки, а потом лег рядом со мной.

Я повернулась на бок, подставив ему спину. Он приподнял кофту.

Теплые руки прошлись вдоль всего позвоночника. Вверх, вниз. Аккуратно, не спеша. Волна удовольствия проникла даже в кончики пальцев на ногах. Волоски на теле встали дыбом.

Как же мне нравится, когда делают массаж. Особенно такие умелые руки, как у Алекса.

Пальцы скользнули по лопаткам, поднялись вверх и проникли в самую гущу волос. Задели ухо, шею и снова опустились вдоль позвоночника.

О, да! Эти места особенные. Обычно, я никому не разрешаю трогать свою спину. Но, сейчас… Окончательно снесло голову. Тело растеклось по кровати, а изо рта потекла слюна.

Вот так бы всегда лежать и не о чем не думать.

Кровать широкая, но мы лежим близко друг к другу. Только мой живот разделяет нас.

– Почему ты оставила ребенка? – неожиданно спросил он. – Ты думала, что тот мужик на тебе женится?

– Майкл? Нет. Он женат. К тому же старше меня на двадцать лет. Я ни на что не рассчитывала.

– Тогда почему? Ты такая молоденькая. Зачем тебе ребенок?

– Не знаю. – Я потерла нос рукавом, а потом снова легла на спину. – Как же хорошо. Уже ничего не болит.

– Ты тоже, – ответила я, а потом быстро добавила: – Добрый. Ты очень добрый, Алекс.

Какая же я идиотка. Даже не могу нормально принять комплимент. Несу какую-то чушь. Недаром Наталья надо мной смеется, говорит, что я еще слишком детская.

Он придвинулся еще ближе. Губы коснулись щеки.

– Мне пора домой. А ты отдыхай и больше не прыгай по квартире с тряпкой. Поняла?

Его глухой голос усыпил меня. Только входная дверь закрылась, как я тут же провалилась в сон.

В эту ночь мне приснилась моя дочка. Веселая и уже взрослая. Лет десять-одиннадцать. Мы вместе гуляли по берегу моря, и почему-то рядом с нами шел мальчик, незнакомый, совсем еще маленький. Дочка взяла его за руку, чтобы его не унесло огромной волной. А он крепко вцепился пальчиками за мой подол и засмеялся, когда теплая вода окутала его пяточки.

Весь сон я не запомнила. Дети о чем-то говорили, бегали, играли. А утром остались только ощущения, и мне они понравились. Легкая усталость вперемешку с полным удовлетворением. Как будто выиграла сражение, длившееся почти всю жизнь, получила желаемое, а теперь наслаждаюсь покоем.

Алекс заехал за мной на своем новеньком Пассате. Мы решили съездить на рынок за овощами.

Еще только десять часов, а детей во дворе собралась целая стайка. Холодно, а они бегают, играют, громко щебечут. На лавочках, возле фонтана, сидят бабули, внимательно наблюдая каждый за своим чадом, и тут же успевают обсудить вчерашний сериал, некогда покоривший сердца всех бразильцев.

– Неужели мы все закончили? – спросил Алекс.

– Вряд ли, – ответила я. – В этом доме еще много работы.

Он убрал мой ремень безопасности, который еле застегнулся на огромном животе. Уж очень жмет.

Я поблагодарила его улыбкой и вытянула вперед уставшие ноги. Ночью ребенок так толкался, что ребра до сих пор болят. А руки снова отекли, как подушки.

– Может тебе остаться? – забеспокоился он. – Что-то ты сегодня выглядишь не очень.

– Я устала. Не могу дождаться, когда начнутся роды. По всем прогнозам, я уже должна была стать мамой.

Ветка березы низко повисла над капотом машины. Алекс сжал пальцами руль, но так и не завел двигатель. Первые лучики солнца отразились в зеркале заднего вида.

Странно. Алекс всегда смотрит в глаза и ничего не стесняется. А тут… Голос изменился, и ресницы чуть дрожат.

Он махнул рукой, так и не взглянув в мою сторону.

– Ну, Алекс, скажи. Может, я просто не слышала? – взмолилась я. – Почему ты молчишь? Разве не видишь, как мне плохо?

– Секс, София. Он сказал, что тебе нужно заняться сексом.

Его голос стал более уверенным, но брови все такие же хмурые.

– Я такого не помню. Он ничего не говорил про секс.

– Я – мужчина. Ты – женщина. Тебе это нужно, а мне будет приятно.

– Что? – Опешила я от неожиданности. – Ты предлагаешь мне… Нет, Алекс. Этого не может быть. Ты готов переспать со мной? Тебе будет приятно?

Брезгливо передернув плечами, я даже на мгновение потеряла дар речи. С беременной? С таким огромным животом? С растяжками на груди? Фу! Я бы не стала!

– Ты говоришь так же запутанно, как мой брат. Он иногда начинает предложение с конца. А иногда забывает смысл того, что хотел рассказать. И получается полная чепуха, которую без рюмки не разберешь.

– Подожди! – одернула я его. – Причем здесь твой брат? Мы говорили о другом.

– Забудь. – Усмехнулся он. – Давай сделаем вид, что я ничего не предлагал? Хорошо?

Весь этот разговор завел меня. Мало того, что мне так плохо, так еще он смеется надо мной.

– Нет, подожди. Почему мы должны забывать? Ты предложил мне помощь, а теперь прячешься в кусты?

– Ты меня не обидел. Просто, почему ты так делаешь?

– Ты хочешь переспать со мной, или это шутка?

Алекс испуганно взглянул на меня. Видимо он впервые встретил такую дуру.

Теперь уже испугалась я. Завела мужика, а сама…

– Мы можем поехать ко мне, – робко предложил он, – а можем подняться в квартиру. Все равно родители придут поздно.

Я еле проснулась в десять часов. Давно не было так хорошо. Ноги не болят, девочка всю ночь вела себя спокойно. Только спина немного ноет, да губы распухли от поцелуев.

Зазвонил телефон. Я протянула руку к тумбочке и сразу же нажала на кнопку.

– Как ты, София? – спросил Алекс. – Я тебя не разбудил?

Встряхнув головой, я села. Включила мозги, а потом уже задала человеческий вопрос. Не глупость, а нормальный вопрос, на который нормальный человек нормально ответит.

За окном полил дождь. И только сейчас я заметила, что на деревьях появились почки. Значит уже скоро лето.

– Как ты себя чувствуешь? – загадочно спросил Алекс. – Вчерашняя терапия не прошла даром?

Почему-то я засмущалась. Никогда не думала, что пересплю с… Хотя он совсем не похож на такого. Только улыбка слишком нежная, а больше ничего.

На заднем плане послышались голоса. Алекс что-то ответил, а потом прошептал в трубку:

Я свесила ноги с кровати. Вставать не хочется, но пора заняться чем-нибудь полезным. Например, приготовить обед, или сходить в магазин за хлебом. А так можно проваляться целый день. Я привстала, и из меня потекла вода. Простынь намокла за секунду. В животе резко кольнуло, словно в меня воткнули горячую спицу.

Я еле встала с кровати. Дикий испуг сковал мозг.

Ночная сорочка прилипла к ногам, я сделала шаг, и снова боль пронзила все тело. В этот момент кто-то постучал в дверь. Я попыталась, ответь, но не смогла. Через секунду в комнату вошел мужчина. Я не рассмотрела его лица, но только помню испуганные черные глаза и большие сильные руки, которые подхватили меня словно пушинку.

– Алекс, что делать? – услышала я грубый голос у своего уха. – У нее отошли воды. Да, да. Хорошо. Нет, она ничего не говорит. У нее шок. Не болевой. Куда везти? Хорошо. Позвони папе. Ладно, уже еду.

Я прижалась к его плечу, как к родному. Резкий запах табака ударил в нос. Из-под воротника рубашки виднеется татуировка дракона.

Мужчина посадил меня на кровать, затем резко стащил мокрую сорочку. Я сжалась от холода, по коже побежали мурашки.

Он бесцеремонно порылся в шкафу, потом выдвинул верхний ящик комода и вынул платье.

Под рукой оказался край простыни, и я потянула ее на себя, чтобы прикрыть свое беззащитное тело.

– Убери это, – жестко приказал он. – Она мокрая. Нужно надеть это дурацкое платье. Черт! Да где здесь перед, а где зад? Как бабы это носят? Пуговицы должны быть впереди?

Через минуту я была уже одета. Платье, чистое белье, потом куртка и сапоги. Все произошло как в тумане.

Мы быстро доехали до роддома. Я только слышала, как он всю дорогу разговаривает с Алексом по телефону, и как сильно шумит дождь за окном. Больше ничего не помню.

Роды прошли быстро. Алекс ни на минуту не отходил от меня. Он первый взял девочку на руки и даже сам перерезал пуповину.

Все девять часов, пока я рожала, Сан Саныч с Натальей сидели в комнате ожидания. Позже приехала Маргарита Францевна с букетом цветов, а после работы пришел Юра.

Только утром на следующий день им разрешили меня увидеть.

– Где тут моя девочка? – воскликнул Сан Саныч со слезами на глазах.

Его большой живот тут же улегся мне на руку. Страстно расцеловав меня в обе щеки, он немного успокоился. Как обычно фыркнул, но на сей раз не от возмущения, а от радости.

– Как ты себя чувствуешь, София? – спросила Наталья, отодвинув мужа в сторону. – Тебе уже приносили девочку?

Я взглянула на детскую кроватку. Ночью медсестра принесла чистое белье и подушку с одеялом.

– Не волнуйся, с ней все в порядке. Сан Саныч разговаривал с врачом. И Алекс ее уже посмотрел. Девочка здорова и скоро будет с тобой.

– Вы так много для меня делаете. – Снова расплакалась я. – Даже не знаю, как вас благодарить.

– Ну, что ты! – воскликнул Сан Саныч, нахмурив брови точно так же, как это делает Алекс. – Тебе нельзя плакать, девочка. Сейчас мы должны радоваться, что малышка, наконец-то, родилась.

Ну, конечно, я рада. И то, что она родилась, и то, что такие хорошие люди находятся рядом. Я лежу в хорошей больнице, в палате, которая стоит огромных денег. И роды принимал друг Сан Саныча. Чего бы мне плакать?

Только мы заговорили о ребенке, как в двери показалась медсестра с девочкой на руках. Маленький кулечек в шапочке. Торчат одни глазки и курносый нос.

– Какая она красивая! – в один голос воскликнули Наталья и Сан Саныч.

Когда малышка оказалась в моих руках, я смогла получше ее рассмотреть. Папины голубые глаза, рыжие кудряшки, пухлые губки. А еще она пахнет ванилью и моим любимым какао.

– Она рыжая. – В палату вошел Алекс, пока мы любовались девочкой. – Я уж подумал, что нам подменили ребенка. А потом внимательно пригляделся… Нет, наша. Те же пальчики, что у мамы. И упрямое выражение лица.

Он поцеловал меня в лоб, словно маленькую девочку.

– У нее, что папа был рыжий? – удивился Сан Саныч. – Или в твоей родне были золотые волосы?

– Она вылитая папа. Только у него темно-рыжие волосы. Почти медные.

В палату вошел врач и, увидев такое скопление людей возле ребенка, тут же начал ругаться.

– Все домой. Дайте мамочке и малышке отдохнуть. С ума сошли! Они весь день вчера работали. Столько сил потеряли. А вы… Ну, так же нельзя!

– Ладно, мы уходим. – Сан Саныч еще раз поцеловал меня в щеку. – Мы завтра придем.

– Хорошо, – сказала я, еле шевеля губами. Усталость накрыла внезапно.

– Отдыхайте, а позже придет медсестра и поможет вам с кормлением. Сейчас девочка сытая.

Малышка сладко зевнула, не успел доктор выйти за дверь, как она уже уснула. Я уложила ее рядом с собой, накрыла одеялом и тоже закрыла глаза.

Именно этой минуты я ждала все девять месяцев, пока носила мою крошку под сердцем. Думала о ней, мечтала, втайне надеялась, что она будет похожа на меня, или на мою маму. Но оказалось, что красивее ее никого нет на свете.

Пахнет чудесно. Крошечные пальчики на руках. Кожа нежная. Мелкие кудряшки выглядывают из-под чепчика. Носик-пуговка. Ресницы дрожат на розовых щечках.

После ужина меня навестил еще один человек. Если бы не татуировка на шее, я бы не узнала его. И резкий запах табака.

– Привет, – пытаясь придать серьезный вид лицу, строго проговорил он. – Можно войти?

Ему не идет хмуриться. Морщинки вокруг глаз, говорят о том, что он часто улыбается.

Он замешкался в двери, но потом все же зашел. Высокий, как и родители. Волосы черные, глаза – два уголька. Тело сильное мускулистое. Не похож он на спецназовца. Хотя видно, что натренированный и выправка солдатская.

– Как малышка? – заглянув ко мне под бок, спросил он, а потом отошел в сторону и уселся в кресло возле окна. – Это точно твой ребенок? Она какая-то рыжая.

– Точно моя. – Засмеялась я, и он тоже улыбнулся. – С ней все в порядке. Спасибо вам, что привезли меня сюда.

– Я здорово испугался. Никогда не имел дела с беременными женщинами. А тут такое…

Он уставился в окно. Снова посыпал дождь. Не любит он смотреть в глаза, постоянно прячет улыбку, как будто стесняется чего-то.

Я тоже смутилась. О чем нам говорить? Я даже, по сути, не знаю, кто он такой.

Вот теперь он – мент. В голосе появились стальные нотки.

– Отец – предприниматель. Не очень честный, но без судимости. Мать – учитель начальных классов, из семьи интеллигентов. Сейчас не работает. Младшая сестра восемнадцать лет учиться на первом курсе в университете. Будущий ветеринар. Бабушки, дедушки все из простых семей. Рабочие. Ты окончила школу и подалась в бега. Сменила имя. Раньше была…

– Я знаю свое имя, – перебила я его пламенную речь. – Что вы хотите этим сказать? Что я не достойна, общаться с вашими родителями и жить в их доме? Или не той породы, как Лапины?

Макс опешил. Он не ожидал, что я стану огрызаться. Слишком еще сопливая.

– …тут даже не может. Я разве сказал что-то подобное. Черт, какое-то издевательство. С чего ты взяла такую глупость?

Алекс был прав, он говорит не понятно, глотая половину слов и без всякого смысла.

– Я имел в виду, что ты нормальная. Ну… без всяких осложнений. Чистая.

Мои выпученные глаза и открытый рот, еще больше смутили его. Видно он редко общается с женщинами. Ему легче найти общий язык с мужиками, где-нибудь в баре с кружкой пива в руке, или с автоматом на стрельбище.

Девочка пискнула во сне и снова закрыла глазки. Макс тут же вскочил на ноги.

Он низко склонился над кроватью. Вот теперь я увидела его улыбку.

– Неужели ей уже снятся сны? Она еще только вчера родилась.

– Мне не сняться, – грустно признался Макс, – …что-то такое друг рассказывал … потом забыл, а вот сейчас… может и сняться.

Он снова меня запутал своей невнятной речью. Даже голова пошла кругом. Интересно, он просто не образованный, или это сказываются проблемы с психикой? Кажется, его отец рассказывал что-то про военные операции, про горячие точки?

Я взяла девочку на руки. Стало страшно в такой компании. Заметив мое замешательство, Макс дернулся, словно от удара молнии. Мышцы под тонкой футболкой напряглись, а из-под ворота показалась голова дракона. Возле запястья я заметила еще татуировку, в виде креста. А на безымянном пальце буква А.

– Ладно, я, пожалуй, пойду, – уже более четко произнес он. – Уже поздно, а завтра на работу.

Я только махнула головой. Через секунду он скрылся за дверью.

В роддоме мы провели всего четыре дня. Утром пришел Алекс и сказал, что ближе к двенадцати часам нас выпишут. Я собрала вещи и приготовила одежду для малышки, которую накануне принесла Наталья.

– Почему ты не работе? – спросила я Алекса, когда он в очередной раз зашел к нам в палату.

Его хмурая складка на переносице, встревожила меня. Что-то здесь не так. Сейчас он похож на врача, а не на друга, которого я хорошо знаю.

– Соня, девочку выпишут сегодня. А тебя переведут в другое отделение и подержат еще пару дней.

– Подожди. Не надо кричать. – Он взял меня за плечи. – Ты сама знаешь, что у тебя не все в порядке со здоровьем. Кровотечение – это не шутки. И оно само не пройдет. Нужно всего пару дней, чтобы проколоть уколы.

– Нет. Нет, – упрямо проговорила я. – Никаких больше больниц. Я выйду отсюда вместе со своей дочерью. Алекс, ты сума сошел? Как я могу остаться, а ее выпишут? Кто будет ее кормить, укладывать спать? И вообще…

– Я тебя понимаю, – сказал Алекс таким тоном, как будто я несмышленый ребенок. – Ты же взрослый человек. Правда? Сейчас ты не долечишься, а потом будет еще хуже, и ты попадешь в больницу не на два дня, а на месяц.

Он старше меня на десять лет и умнее, но это не дает ему право решать за меня такие вопросы. Я сама знаю, как жить дальше.

– Нет! – отрезала я, демонстративно отвернувшись от него.

– Это даже не обсуждается, София. После обеда тебя отведут в гинекологию.

К глазам подступили слезы. Он прав. Кровотечение сильное, и я ничего не могу изменить. Мое здоровье подвело не только меня, но и мою маленькую дочку, которая так нуждается в материнской заботе.

– Хорошо, – сдалась я. – Только как же ребенок? Кто будет с ней все это время?

Он обнял меня, и слезы брызнули ручьями. Я всегда плачу, когда кто-то меня жалеет.

– Ты же не сможешь… А как же работа? Как она без моего молока? А как я без нее?

– Молоко будешь сцеживать. Юрка готов ездить за ним каждый час.

– Максу дали несколько дней в счет отпуска. Мама будет после обеда помогать. Вечером – я. Там еще есть Маргарита Францевна.

Ужас! Моего ребенка будет воспитывать какой-то неотесанный мужик в татуировках? Что он понимает в этом?

– Макс очень добрый человек, – словно прочитав мои мысли, сказал Алекс. – Он хорошо справляется с малышами. К тому же он сам согласился.

– Да. Он даже кроватку купил для девочки и заказал коляску. Правда, мы хотели желтую, или красную, но он настоял на зеленой. Сказал, что у ребенка с рыжими волосами должна быть только зеленая коляска.

Сейчас и он бредит. Видимо у них это семейное.

– Алекс, она еще совсем маленькая. Ты хоть это понимаешь?

– Соня, два дня. Только два дня. А потом ты приедешь домой к своей дочери.

Я села на кровать. Даже не села, а скорее упала. От бессилия и от обиды.

– Только скажи, как ты ее назовешь? А то ребенок до сих пор без имени.

– Я хотела Алиса, – растерялась я, – но пока точно не определилась.

Он сморщил нос. Видимо ему не понравилось это имя. Хотя мне самой оно уже не нравится.

– Ты подумай еще. Ладно? Только не торопись, ей потом жить с этим именем.

– Ты был со мной во время родов. Даже помог мне вызвать эти самые роды. Потом перерезал пуповину, взял ее первый на руки. Алекс, ты имеешь право дать ей имя.

Повисла напряженная тишина. Даже когда у него родилась сестра, никто не спросил, какое имя ему нравится. А тут совершенно чужой ребенок.

– Даже не знаю, – взволнованно проговорил он. – Елки-палки. Алиса? Так можно назвать кошку, но не девочку. Почему именно это имя?

В этот момент у него зазвонил телефон. Он еле вынул его из кармана джинсов и виновато произнес:

Почему так сложно подобрать имя своему ребенку? Все девять месяцев, что я ее носила, в голове крутились сотни мыслей. Мне нравилось много имен. А сейчас я не могу даже представить, какое должно быть имя у маленькой девочки, которую я еще совсем не знаю. И не знаю, понравиться ли ей оно?

В соседней палате мамочка назвала дочку Сашей, в другой – Мариной. Медсестру, которая делает нам уколы, зовут Милана. Санитарка, старая женщина с тряпкой – Елена. В гардеробе работает Тамара, а еду нам приносит Ольга. Имен так много и все хорошие. Если бы мама была рядом, или моя подруга Верка, которая осталась в Москве – они бы точно помогли мне выбрать правильное имя для моей малышки. Но, их нет, и никто берет на себя такую обязанность. И я еще не готова.

Через час приехал Сан Саныч и забрал девочку домой. Без имени и без мамы. Они тоже все расстроились, когда узнали, что меня оставят в больнице еще на несколько дней. Пусть ненадолго, но когда дело касается маленького существа, так сильно нуждающегося в материнской заботе, все становится гораздо сложнее.

– Не волнуйся, милая. Мы позаботимся о твоей дочке.

Попытался успокоить меня Сан Саныч, а у самого глаза на мокром месте.

– Только не оставляйте ее одну, – взмолилась я. – Она будет плакать.

После их отъезда, меня перевели в отделение гинекологии. В соседний корпус, где уже нет детей, и женщины лежат с другими проблемами.

Все бы ничего, но здесь меня поджидала еще одна неприятность. Не такая глобальная, как с дочерью, но неожиданная. Моим лечащим врачом оказалась Ольга, та самая подруга семейства Лапиных, которая так старательно пыталась меня выжить из их дома.

В смотровом кабинете повисло напряжение. Я села на стул. Она даже не подняла голову от своих бумаг. Что-то забила в компьютер, а потом снова принялась писать в журнале.

Она взглянула на меня поверх очков. Вблизи ее голубые глаза оказались очень красивыми. Руки ухоженные. Только голос неприятный. Грубый, немного вульгарный. Там говорят торговки на городском рынке.

– Ребенок уже дома? – более дружелюбно спросила она.

Робкая слеза скатилась по моей щеке. Я размазала ее по всему лицу и махнула головой. Говорить, уже нет сил.

– Не плач, София. Скоро ты будешь со своей дочкой. Иногда такое случается. Надо потерпеть.

Сегодня она добрая. Мне даже стало легче после ее слов.

– Дурочка! С чего ты собралась умирать? Тебе еще ребенка воспитывать. Или ты ее подаришь незнакомым людям?

Мне стало стыдно, что разревелась, как идиотка.

– Давай, раздевайся. Сейчас посмотрим тебя. Там одноразовые пеленки и тапочки. Иди за ширму, а я сейчас подойду.

Я разделась, а потом залезла на огромное кресло. Ольга вернулась через минуту.

– Что тут у нас? – Она взяла с полки какой-то инструмент. – Ну, ну. Жить будешь. Тут все не так страшно. Одевайся.

Она села за стол и снова принялась писать. Потом пришла медсестра. Ольга дала ей какую-то бумажку.

– Сдашь анализы, а потом Катя проводит тебя в палату. Поняла?

– Хорошо, – ответила я. – А долго мне здесь лежать?

– Что Алекс в этом понимает? Он привык резать людей, а здесь совсем другое. Женский организм непредсказуем. Но, ты не волнуйся. Мы тебя быстро поставим на ноги. А теперь иди, отдыхай.

Первый день без ребенка прошел в слезах и ежеминутных звонках домой. Сначала отвечал Юра, который с утра забежал навестить девочку. Потом трубку взяла Маргарита Францевна. Она четко отрапортовала, как малышка спала, сколько раз за ночь поела и как сходила в туалет. Ближе к вечеру Наталья показала мне дочку по скайпу.

Юра, как и обещал, каждые три-четыре часа приезжал ко мне в больницу за молоком. Он успевал не только выполнять обязанности курьера, но еще поработал жилеткой для меня.

– Ну, что ты, Софи. Все же хорошо, – ласково произнес он. – У тебя такая замечательная дочка. Она совсем не капризничает и даже ночью хорошо спала. Наталья Васильевна кормила ее всего пару раз. И один раз вставал Макс.

– Как он с ней справляется? – осторожно спросила я.

– Да, нет! Не на ребенка! – Засмеялся Юра, показав идеально белые зубки. – Его бесит, что у девочки нет имени. Ее приходится называть просто «малышка». С утра он обращался к ней «мадам», а теперь почему-то зовет – Марусей.

– Маруся? – немного оттаяв, спросила я. – Что это за имя? Маруся. Может – Маша?

– Может и Маа-ша. Но, он сказал, что если ты не дашь девочке имя, то он так будет ее называть.

И он сдержал свое обещание. Вечером Макс сам мне позвонил. Сначала я не ответила, потому, что незнакомый номер. Тогда он мне написал сообщение «Это Макс. Возьми трубку».

– Ты что глухая? – довольно грубо прорычал он. – Мне некогда названивать тебе по десять раз. Трудно ответить, или ты чего-то боишься?

От такой наглости я даже растерялась. И этот человек сейчас находится с моим ребенком.

– Ладно. Забей. Мне наплевать на твои оправдания. Просто скажи, как зовут твою дочь? Или мне называть ее «зайкой»? – с издевкой спросил он.

– Ах, не решила? – передразнил он меня. – И когда ты решишь?

– Что?! – Он так заорал, что у меня телефон чуть не выпал из рук. – Какая еще Алиса? Ты крещеная, или…

Из трубки полились ругательства. Такие, каких я раньше никогда не слышала.

– Еще лучше! А я – верующий. Поэтому девочка будет носить христианское имя. С сегодняшнего дня она – Мария.

На сей раз, он придумал новые ругательства. И что интересно, они ни разу не повторились.

Прикрыв ухо рукой, я мысленно посчитала до десяти.

– Не надо передо мной извиняться. Я хочу, чтобы ты поняла – теперь я имею права на все. Это девочка мне не безразлична. И если бы было не так, я не стал бы брать отпуск за свой счет и сидеть с чужим ребенком. Поняла?

– Когда я увидел тебя в этой мокрой сорочке с испуганными глазами… Я в ответе за вас двоих. И это серьезно, а не шутки. Ты еще ребенок, а детей я обязан защищать. Так меня воспитали родители.

– Да. Пусть будет Маша. Наверное, это лучшее имя для нее.

Макс успокоился. Он выиграл сражение. Хотя у него все козыри на руках, а у меня ничего нет, кроме моих чувств к дочери и беззащитного положения.

Утром он снова позвонил мне. Только уже без крика и без мата. Просто рассказал про Маруську и спросил, когда ее можно искупать в ванночке. Наш разговор продлился ровно минуту; он даже не спросил как мое здоровье, и не умерла ли я за ночь после нашего вчерашнего диалога.

В палату зашла Ольга. Сегодня она улыбается и больше не смотрит на меня волком.

– Она умница. Даже не капризничает без меня.

Она села на стул возле окна. Короткий халатик, надетый на хрупкое тело, приоткрыл стройные ноги.

– Я вчера звонила Наташе. У них все хорошо. С девочкой нянчится вся семья. И она, действительно, умничка. Такая спокойная.

Я убрала книгу на тумбочку. Мне привез ее Юра, чтобы немного отвлечь от грустных раздумий.

– Макс не очень хорошая нянька? – спросила Ольга.

Мои переживания, видны не вооруженным взглядом. Постоянно шмыгаю носом, да вид замученный.

– Не волнуйся. Он справится. Макс еще не в такие передряги попадал.

– Он грубый! Солдафон! А она маленькая девочка. Знаете, что он мне наговорил по телефону? Ужас! Наш сосед-пьяница и то так не ругается. А этот…

Ольга засмеялась. Звонко, как будто ей пятнадцать лет. Я тоже улыбнулась. Ее настроение немного разрядило обстановку.

– Представляю, – сквозь смех, проговорила она. – Макс может такое устроить. Даже не посмотрит, что ты годишься ему в дочери. Без тормозов парень!

Она преувеличила. Макс старше меня всего на тринадцать лет, он никак не может годиться мне в отцы. Ох, уж эта ревность! Съедает все чувства, не дает адекватно относиться к людям. Если бы не Макс, Ольга даже не обратила бы на меня внимания, не стала бы пилить Наталью за безрассудство. Ей было бы наплевать, кто моет пол в их доме и стирает белье.

После обеда приехал Алекс за молоком. Его внешний вид немного взволновал меня. Обычно он улыбается, а тут пришел хмурый, а под глазами синие круги.

– Что-то случилось? – спросила я. – Ты плохо спал?

Взъерошив рукой светлые кудри, он взглянул на меня с такой нежностью, что защемило сердце. У него какие-то проблемы. И это точно связано не с работой.

– Алекс, что с тобой? Ты не хочешь мне рассказать?

– У тебя своих проблем много. Не забивай голову чужими заботами.

Он промолчал. Сейчас у него глаза стали совсем прозрачными: они похожи на стеклышки от бутылки, сверкающие на солнце. Ресницы длинные, густые. А губы нежные, как у младенца. Природа щедро наградила его красотой: она больше мужская, но в то же время изящная.

– Ты когда-нибудь слышала про организацию «Врачи без границ»?

– В прошлом году я был в Париже, где проходил ежегодный европейский конгресс детских хирургов. Там был стенд, и я взял флайер. А уже в октябре отправил им свое резюме, и мы начали обсуждать возможность для сотрудничества. В ноябре у нас состоялось онлайн-собеседование, потом они попросили определенные документы, и вот недавно стало известно, что я зачислен в пул детских хирургов.

Я совершенно не поняла, о чем он говорит. Какие импортные словечки, новомодные выражения.

– Ты поедешь в Африку? Но, там жарко и много кусачих тварей.

– София! – Все же засмеялся он. – Какие еще кусачие твари?

– Я не помню, как они называются. Такие большие, с зубами.

– Оставь его в покое. – Он убрал мою руку от лица. – Москиты, мухи?

– Точно! – воскликнула я. – Москиты. Нам про них рассказывали в школе. Они даже могут съесть человека.

От смеха, у него потекли слезы. Но, мне совсем не весело.

– Да. Там жуткая нехватка врачей. Особенно детских хирургов. Это конечно все по доброй воле, без принуждения. Но я, как любой нормальный человек, обязан выполнить долг.

– Мой брат много служил во благо нашей Родины. Он дважды был ранен.

– Так он – военный. А ты – врач. У нас в стране тоже есть больные дети, и они очень нуждаются в хороших специалистах. Всему миру не поможешь, Алекс.

– Ох, уж это твое «нормально». Ты везде вставляешь это слово. Оно глупое.

Он вскочил на ноги и медленно направился по длинному коридору в сторону гардероба. Люди столпились возле небольшого окошка, пытаясь пролезть друг другу через голову. Я тоже встала с холодной металлической лавки и поплелась за Алексом.

Надо любой ценой отговорить его от этой затеи. Как мы будем жить без него целый год? Что будет с Натальей, если она узнает, что ее второй сын тоже геройствует?

Однажды, она рассказывала мне, как сходила сума, когда Макса заслали в Чечню. И чем его любовь к войне закончилась? Пьянкой и расшатанной психикой. А еще нервным срывом матери.

Пока я шла по коридору, Алекс успел взять в гардеробе куртку. По его виду, я сразу поняла, что он не собирается со мной больше разговаривать. Иногда он бывает таким упрямым.

– Не уходи вот так, – взмолилась я. – Поговори со мной, Алекс. Ты же знаешь, как мне плохо. Я целый день жду, когда кто-нибудь приедет ко мне.

Накинув куртку на плечи, он остановился. Минуту думал, а потом подошел очень близко и обнял меня. Я уткнулась носом в его рубашку. Мне знаком этот запах.

– Не уходи, – снова попросила я, пытаясь его разжалобить.

Но, растопить ледяное сердце очень нелегко. Наверно, поэтому он до сих пор одинокий.

Я осталась в коридоре одна, даже люди все куда-то исчезли.

В больнице меня продержали семь дней. Я потом только поняла, что чем больше я нервничаю, тем хуже становится. Только на шестой день кровотечение остановилось, и я сразу написала расписку, чтобы наконец-то, выйти из этого проклятого места. Ольга была не довольна, но все же дала мне выписку.

Домой меня привез Юра. За неделю мы так сблизились, что теперь стали чуть ли не самыми близкими друзьями. Он оказался хорошим парнем. Вернее назвать его парнем – трудно. Юре уже тридцать пять лет, и для меня он уже взрослый мужчина.

– Как я рад, что тебя выписали! – воскликнул он, лихо повернув руль вправо. – Не думай, я не устал к тебе ездить. Мне даже было приятно проводить с тобой время. Но, мы же понимаем, что ребенку нужна мать. А тебе нужен ребенок.

Сегодня он выглядит потрясающе: белые джинсы в обтяжку, пиджак цвета морской волны на меховой подкладке, на ногах туфли из тонкой нежно-кремовой кожи и странная шляпка, которую он купил в Милане.

Интересно, почему Алекс выглядит по-другому? По нему даже не скажешь, что он той же ориентации, что и Юра.

– Ты давно не видел Алекса? – осторожно прощупала я почву. – Вы с ним дружите?

– С Алексом? – выпучив на меня удивленные глаза, спросил Юра.

Я загадочно улыбнулась, а он как-то сразу занервничал.

– С Алексом я общаюсь редко, – холодно ответил он. – И то, только из-за того, что это сын Натальи Васильевны. И мы не друзья.

– Алекс – монстр. Я с такими не якшаюсь. Это не мой человек.

Скривив демонстративно губки, намазанные прозрачным блеском, он лихо зарулил во двор.

– Подожди, – остановила я Юру, когда он собирался уже выйти их машины. – Почему ты так говоришь про него? Что он такого сделал?

Юра изобразил тяжелый вздох. Сразу видно, что ему хочется посплетничать. Даже глаз задергался от предчувствия чего-то приятного.

– Алекс жил с ад-ниммаа-им другом, – медленно проговорил он, специально растягивая слова. – Примерно около трех, а может и четырех лет.

– Нет. Что ты! Слава Богу, до этого не дошло! Она, бедняжка, долго терпела его дурной характер. Все думала, он исправиться. Но со временем становилось только хуже. А потом Алекс совсем слетел с катушек, и они расстались.

– А разве он не голубой? – не сдержалась я, чем сильно развеселила Юру.

– Кто? Алекс? Деточка, ты свихнулась? Такие злюки не входят в нашу дружную команду. Он – мужлан! Самый настоящий представитель мужского пола! Грубый и жестокий. – Юра снова тяжело вздохнул. – Не знаю, как у таких хороших людей, мог родиться такой сын. Ох, уж и натерпелись они от него. Столько Наталья Васильевна выплакала слез, пока он жил с этой девушкой.

Вот теперь я окончательно запуталась. Алекс не голубой. И оказывается вовсе не Макс – причина всех несчастий в семье? Стоп. Но, Макс пил. Так говорил Сан Саныч. И его выгнали из школы за плохую учебу и за драки. А вот про Алекса мне плохого ничего не говорили.

А теперь о главном. Я переспала с Алексом, думая, что он – гей. А все оказывается совсем не так, как я себе представляла. Ведь была же мысль, что он не похож на голубого. Так почему я себе придумала эту чушь?

Пока мы поднимались на третий этаж, Юра все продолжал рассказывать:

– И самое противное в этой истории то, что она до сих пор любит его. Так ведь и не вышла замуж, хотя прошло столько лет. А он, паразит, пользуется этим. Знает, что ей тяжело, так специально травит. То случайно зайдет в кафе, как будто ему нужно увидеть мать. А иногда просто прибегает к ней, чтобы поплакаться в жилетку. Первое время, когда он только устроился в эту клинику, ему было нелегко привыкнуть к такой нагрузке. Морально тяжело, да и физически. Попробуй постой за операционным столом по шесть, а то и по десять часов за смену. Так еще дети. С ними всегда нелегко. Так вот, он чуть ли не каждый день прибегал к ней на работу и лил слезы о своей тяжелой жизни. А Лерка все это терпит. Мужественно выслушивает, а потом весь день руки трясутся.

– Это наш администратор. И она лучшая подруга Натальи Васильевны.

– Ее. Лера немного грубовата, а старая ведьма не любит самодостаточных женщин. Она называет ее – феминисткой.

Дверь нам открыл Сан Саныч. Сегодня он пришел с работы пораньше, так как Максу нужно было куда-то уйти. Я не стала долго любезничать, быстро скинула сапоги у порога, на ходу сбросила куртку и зашла в свою комнату. Малышка только уснула. Ее золотые кудри рассыпались по подушке. За семь дней, пока я лежала в больнице, девочка подросла.

Его улыбка досталась маленькому существу, которое так внезапно ворвалось в размеренную жизнь семейства Лапиных. За семь дней он привык к ней, как к родной внучке.

В комнате все изменилось. Поставили детскую кроватку, рядом пеленальный столик, появился комод для одежды девочки. Еще куча игрушек, небольшой ночник на тумбочке, в виде цыпленка.

– Как красиво! – не удержалась я от восхищения. – Кроватка просто шикарная. Я впервые такую вижу. Она что регулируется?

– Я сам ее собирал. Она регулируется не только по длине, но и по высоте. А смаа-три, какое белье. Алекс заказал его в каком-то крутом магазине. А подушка?

Я взглянула на Сан Саныча, но тот только фыркнул от скромности.

– Это все Макс, – пробурчал он. – Я даже не знал, что такие кроватки существуют. Раньше все было проще: деревянные игрушки и все такое. А сейчас! Ты еще не видела коляску. Только не удивляйся, но она зеленая.

– У Макса странный вкус, – сморщив нос, проговорил Юра, – но спорить с ним бесполезно. Он как танк: бьет прямо в лоб.

– Наша Машенька – умненькая девочка. А потом у нее столько нянек, что не забалуешь. Каждый накормит, каждый поиграет. Ей не на что жаловаться.

– Это точно, – послышался голос Макса за спиной. – Балуют ее все. Если так будет продолжаться, то из девочки вырастит принцесса на горошине. Даст она вам всем жару. Сами потом будете мучиться.

– Ах! – махнув рукой, Сан Саныч вышел из комнаты.

– А где Марго? – спросил Макс у Юры. – Я попросил ее остаться с Маруськой. Почему здесь один папа?

– Не знаю, Макс. – Юра пожал плечами. – Я ездил за Софией, а Марго не видел.

– Наша соседка, – пояснил Макс. – Бабуся Марго.

– Это только Макс позволяет себе так называть Маргариту Францевну. И что удивительно, ей это нравится.

Юра снова пожал плечами. То ли его возмущает поведение Макса, то ли он это говорит, как шутку.

– Ладно. Оставлю вас. Мне уже пора на работу, а то Наталья Васильевна попросила меня, заняться накладными и еще кое-чем.

Макс усмехнулся, но взглянув на меня, снова нахмурил брови.

Первое время малышка отказывалась от груди. Она привыкла к бутылочке и соске. Мне понабилось полдня, чтобы она наконец-то поела. Всю ночь я боролось с ее упрямым характером. Она ревела, краснела, потом начала икать от голода. Но, я не сдалась, выкинула все бутылочки в мусорное ведро и снова дала грудь.

Открыв широко рот, она все же не выдержала и жадно присосалась крошечными губками к моей груди. То ли голод замучил, то ли поняла, что я тоже с характером.

Утром все повторилось заново. Снова крик, слезы, икота. Потом тишина и спокойствие. И снова крепкий сон.

– Можно? – спросила Наталья, заглянув в комнату.

Уже семь часов. Обычно в это время уже никого дома нет.

– Макс не может к тебе зайти. А малышка всю ночь плакала и под утро тоже. Так он весь извелся. Нервничает. Даже не отпускает меня на работу. Велел узнать, все ли у вас в порядке?

– София, что у вас случилось? – послышался взволнованный голос Алекса.

– Ничего. Почему ты звонишь так рано? Еще только семь часов.

– Прости, если разбудил. Папа сказал, что Маша всю ночь плакала.

– Конечно, это проблема. Тебя долго не было рядом с ней, она отвыкла. А сейчас все в порядке?

Он уже хотел попрощаться, но я его остановила.

– Я давно тебя не видела. Что-то случилось? Почему ты последние дни не приходил ко мне в больницу?

– Некогда было, – устало проговорил он. – У меня сейчас очень тяжелый ребенок. И родители не адекватные. Так еще другие пациенты. Просто какой-то завал.

– Но, твоя мама сказала, что ты приходил сюда каждый день.

– Я не могу разорваться, София. Мне хочется, и помочь родителям, и увидеться с тобой.

Странно, почему считается, что маленький ребенок – это тяжело? Ничего особенного не случилось. Вот она родилась, и жизнь дальше продолжилась. Побежала, как и раньше, размеренно, перепрыгивая через небольшие ямки проблем.

В нашем доме ребенок – счастье. Только приходит Наталья с работы, как Маша уже оказывается у нее на руках. Потом тоже самое происходит с Сан Санычем. Алекс много помогает, бабуля каждый день заходит навестить. Я успеваю, и посидеть в ванной, и полежать на диване с книжкой, и сходить в парикмахерскую, или в магазин. Все как обычно, как у людей. Дедушки, бабушки, дяди, тети.

Ближе к обеду Наталья вернулась домой. У нее поднялась температура, и резко заболело горло.

– София, ты не могла бы сходить вниз и забрать у водителя кое-какие документы? – заглянув ко мне в комнату, попросила она. – А с Машенькой посидит Маргарита Францевна.

– Конечно. Она только что уснула. Вы что-то плохо выглядите.

– Я заболела. Полежу немного, выпью таблетки.

Пока девочка спала, я успела сбегать в аптеку за лекарствами, вызвала врача из поликлиники и сходила в кафе за документами. Потом приготовила куриный бульон для Натальи и снова спустилась вниз, чтобы встретить машину с выпечкой. Обычно это делает администратор, но сейчас она в отпуске.

Товар разгрузили. Я прошлась по кафе. Здесь, как обычно, полно людей, вкусно пахнет ванилью и играет музыка. Ко мне подошла девушка и протянула накладную.

Сначала я растерялась, а потом взяла ручку и поставила свою подпись. Так началась моя «трудовая деятельность». Если это можно так назвать?

В первый день я познакомилась со всеми сотрудниками кафе. На второй, объездила остальные пекарни, а их насчиталось по городу всего шесть. Юра на время стал моим личным водителем. На третий день мы посетили сам цех, где производится весь товар. Именно в этом священном месте проводит большую часть жизни Сан Саныч.

Через месяц я уже спокойно могла заменить Наталью на пару часов в офисе.

Она остается дома с Машей, а я заполняю журналы, или слежу за отгрузкой товара. Не скажу, что мне нравится эта работа. Цифры, бумаги, расчеты – все не мое. Я девушка энергичная и привыкла работать руками, а не головой. А тут приходится напрягать мозги, да еще отвечать за людей в пекарне.

Работа не сложная, если понимаешь, что делать. А для меня многое осталось загадкой. Чтобы вникнуть полностью в процесс этого бизнеса, нужно сначала отучиться в институте, набраться опыта, вложиться душой и огромным количеством времени. А у меня маленькая дочь на руках, и терпенья с горошинку, никак у Натальи.

– Тебе нравится работать в пекарне? – как-то спросил Сан Саныч, когда мы вечером собрались на кухне за столом.

– Ничего, ты еще молодая, – вмешалась Наталья, – научишься. Это пока тебе кажется все страшным и непонятным. А через полгода будешь с радостью бежать на работу.

Я пожала плечами. Может и так. Возможно, когда Маша подрастет, у меня появится время на учебу. Поступлю в институт, как когда-то мечтали мои родители, и найду себе работу по душе. А может, так и буду работать в пекарне.

– Скоро вернется Макс, – сказал Сан Саныч. – Вот он удивиться, когда увидит нашу малышку. Она так сильно подросла.

Чайник закипел. Сегодня на десерт мои любимые эклеры со сливками.

– Да, долго его не было, – с грустью в глазах, произнесла Наталья. Она всегда скучает, когда сын уезжает далеко.

– Ничего, – набив рот пирожным, промычал Сан Саныч. – Это же санаторий. Хорошо хоть выбили путевку, а то бы он сам никогда не поехал туда. А у него нога больная и давление скачет. Надо следить за своим здоровьем, раз уж смолоду подорвал.

Пухлые пальцы потянулись к сахарнице. Он думал, никто не заметил, но зоркий глаз жены всегда начеку.

– Саша! – одернула она мужа. – Имей совесть. Говоришь о здоровье, а сам снова ешь сладкое. Ну, нельзя тебе. Нельзя.

Мы посидели еще немного, а потом Сан Саныч ушел в свою комнату. Он встает очень рано, поэтому рано ложиться спать.

Странная у них семья. Никогда не сплетничают, не жалуются на жизнь, не обсуждают политику. Иногда Сан Саныч кинет фразу типа: «И что? Причем здесь президент? У нас сами люди не дружат с головой, а хотят жить хорошо». Наталья обычно пожимает плечами, но ничего не комментирует, только слушает.

И соседи нам нравятся. И то, что место на стоянке всегда занято. И на работе все сотрудники пусть не идеальные, но вполне сносные, адекватные. И дети хорошие, и даже с внучкой повезло. Ни у кого из знакомых нет девочек с рыжими волосами, а у нас есть.

В моей семье все было по-другому. Только бабуля приезжала к нам в гости, как начинались пересуды.

– Вон, глянь на Юльку! – говорила мама про мою подружку из школы. – Растет девка не путная. Мать – проститутка, отец – пьянь. В кого девчонке нормальной уродится? Вот и мается, бедная, с такими родственничками.

Бабуля поддакивала, радуясь, что не одна она так думает.

А еще у нас в доме было принято, обсуждать всех, кого папа брал на работу. Будь то сварщик, или механик. Иногда под руку попадались и офисные работники, иногда обслуживающий персонал. Мама знала их всех, а бабуля в лицо не видела, но всегда говорила так, как будто читала на каждого досье.

Этот – урод, у другого толстые ноги, у уборщицы почти нет на голове волос, а у бухгалтерши муж убежал к любовнице.

Только папа никогда не участвовал в этих разговорах. Слушал, но молчал. Терпеть не мог сплетни.

Мы с сестрой тоже любили перемыть кому-нибудь кости. Только не в присутствии родителей. Обычно в ход шли самые простые вещи, которые могли обсудить девочки нашего возраста. Это школьные подруги, чьи-то поцелуи за гаражом во дворе, прическа учительницы, или новый фильм о любви. Больше всего Настю интересовали мальчики. Я была далека от этого, а она уже с раннего возраста бегала за школу и обжималась с одноклассниками, иногда гуляла по парку с нашим соседом Колькой.

Все мы разные. Моя семья – простая, но со сложной историей. Лапины – сложные, но с простым отношением к людям.

А моя сложная история с простым отношением к людям начала формироваться именно благодаря этим двум семьям.

По подоконнику застучал дождь. Мелкий. Такой обычно идет только летом. Листья на березах сразу же приобрели другой цвет. Если до этого они были пыльные и темные, то сейчас стали яркими, живыми.

Убрав посуду со стола, я села на стул возле окна. Белые ночи – это красиво. Такое в Самаре не увидишь.

– Завтра выходит Валерия, – сказала Наталья, прикрыв дверь за Сан Санычем. – Теперь она возьмет на себя всю работу по кафе. Можешь отдохнуть.

Это хорошо. Пока есть время, схожу в парикмахерскую. Пусть немного приведут в порядок мои непослушные локоны.

– Она ваша подруга? – из любопытства спросила я.

– Мы с Лерой учились вместе в институте. Правда, она младше меня на восемнадцать лет. Но, нашей дружбе это не мешает.

Значит, ей уже тридцать пять. А Алексу только тридцать. Почему же он влюбился в женщину, которая старше его на пять лет? Или его привлекают старые женщины, или она должна быть необыкновенной красоткой?

– А почему Алекс не живет с вами? – сменила я тему. Снова из любопытства. Но Наталья любит говорить о сыновьях. – Здесь так много места. Две комнаты совсем пустуют.

– Он давно живет отдельно. Как только окончил школу, так сразу и съехал. Сначала снимал с другом квартиру, а когда пошел работать, уже купил свою. Мы с отцом помогли, добавили чуть-чуть.

– А Макс, тоже практически не живет с нами. Раньше мотался по стране, потом постоянные командировки. Только последний год он сел в кабинете и сейчас хоть иногда появляется дома. А так тоже: учения, спецзадания. Сейчас вот лечится уже больше месяца. Потом еще что-нибудь будет. И так всегда. Ему нет смысла съезжать от нас. Один он совсем пропадет.

– Тем более! – удивилась я. – Вас никогда нет дома, Макса тоже. Так зачем Алексу жить отдельно?

Она вся сжалась, как будто, я спросила ее о чем-то запретном, о том, о чем просто так не спрашивают.

– Алекс с детства был самостоятельным, очень общительным, живым мальчиком. У него было много друзей, много девушек. Он любил учиться, занимался спортом: лыжами, плавал и даже увлекался борьбой. Ему было тяжело жить под присмотром. Все время отчитываться, быть привязанным к кому-то. Но, при этом, он любит контролировать других. Для него важно – не болею ли я или отец, что мы едим, что пьем, с кем общаемся и что делаем. Даже маленьким он был очень внимательным. Заботился обо мне, как о хрустальной вазе. Даже муж меня не так баловал, как это делал Алекс. Он и сейчас такой же. Каждый день звонит, всегда интересуется нашими делами.

Это коснулось и меня. Пусть ненавязчиво, но он действительно помогает всем.

– А Макс другой. Он – мое сердце, моя душа. Пусть с кучей недостатков, но он моя опора. Железная стена, за которой я себя чувствую защищенной.

– Ох, сколько мы с отцом натерпелись. Никогда не видела таких кошмарных детей. А тут сама родила.

– Очень. У него золотое сердце. И он готов отдать его полностью за людей, которых любит. К тому же он ненормальный патриот. Ненормальный друг, брат и сын. У него все на грани: эмоции, чувства, слова, поступки.

Вот еще одна странность в их семье. Алекс заботится, а любят Макса. Один – самостоятельный и не доставляет хлопот, но второй – все равно лучше, пусть даже пьяница и дебошир, зато добрый.

Так же и у нас. В нашей семье всегда была любимицей Настя. А почему? Потому, что бабуля родом из Казахстана, и моя мама на половину казашка. Первая родилась я, вылитая отец: золотистые волосы, голубые глаза, хрупкая. А Настя другой породы. Той, которая должна быть каждая «нормальная» женщина. С мощными бедрами, огромной грудью, шикарными черными волосами и с сильными ногами.

Я – по мнению бабули – дохлая мышь, непригодная к продолжению рода. Настя – мощь и надежда всего человечества. В нее заложена генетическая память всей нашей семьи, во мне – ничего кроме смазливой мордашки, и пустой головы.

Утром в кафе уже собрались стайки студентов. Две пожилые женщины с маленькими внучатами заняли столик в центре зала. Молодые парочки все больше прячутся по углам, там мягкие диванчики, и всегда можно поглазеть в окна.

Девочки за кассой, заметив меня у двери, тут же натянули дежурные улыбки. Они почему-то считают меня племянницей хозяина.

– Привет, София! – Выглянула Оля из-за стеклянной витрины. – Хочешь, я тебе кое-что покажу?

На прилавке, среди огромного количества разноцветной выпечки, я заметила торт, украшенный нежно-розовой глазурью, свежей малиной и завитушками ярко-рыжего цвета. На другом конце витрины, там, где продаются пирожные, на огромном блюде выложили кругленькие корзиночки тоже с розовым кремом и такими же завитушками, что и на торте.

– Это наша новая продукция! – весело сообщили девочки. – Торт называется «Мария», а пирожные – «Маруськи».

Не веря своим глазам, я еще раз перечитала ценник. Неужели Сан Саныч сделал их в честь моей доченьки? Вот это сюрприз. Пару дней назад, он намекал, что хочет сделать мне подарок ко дню рождения, но какой не сказал.

Девочки вдруг притихли и тут же разбежались по своим рабочим местам. Я оглянулась. Красивая женщина очень высокого роста вышла из подсобки и направилась в нашу сторону. Вальяжно, будто рассекает воздух высокой грудью.

– Какая безвкусица, – недовольно скривив тонкие губы, проговорила она. Ее холодный взгляд остановился на моем торте. – Совсем сума сошли из-за этой девчонки.

Жалобно взглянув на меня, Оля тихо отошла в сторону, а потом и вовсе скрылась с глаз суровой начальницы. В этот момент с улицы зашел Юра. Как обычно в ярком костюме и с обворожительной улыбкой на губах.

– Софи, ты пришла посмотреть на новое творение шефа? – взяв меня под руку, спросил он. – Правда, они чудесные? Так похожи на нашу маленькую девочку: такие же розовые щечки, губки как малина и эти золотые кудряшки!

Женщина медленно повернула голову в мою сторону. Она не ожидала, увидеть меня здесь, да еще в такой неудачный момент.

Почему-то я подумала, что она сейчас извиниться, или хотя бы улыбнется и сделает вид, что ничего не произошло. Но, я ошиблась. Она сухо отдала указания Оле, а потом демонстративно повернулась к нам спиной и снова скрылась в темном коридоре в конце зала.

На следующее утро Наталья сама попросила меня выйти на работу. У нее снова поднялось давление. Не высокое, но болит голова, и постоянно хочется спать.

Для нее остаться дома с ребенком гораздо легче, чем сидеть в небольшом кабинете за компьютером и пересчитывать один и те же цифры по десять раз. А для меня вырваться на свободу – это уже счастье. Пусть даже придется работать, только бы не мыть полы в квартире и не готовить обед.

В среду в пекарне тишина. Особенно в утренние часы. Заняты только два столика, за то у кассы образовалась небольшая очередь. В основном это студенты и работники ближайших офисов, или торговых центров.

Только я открыла дверь, как мой телефон ожил.

– Соня, ты где? – бодрым голосом спросил Алекс.

Дурочка! Он хочет увидеть ее, а я этого не поняла. Зачем встречаться дома, когда здесь его любимая Лера? Даже повод не надо искать.

Через пять минут он открыл дверь. Окинул зал взглядом, нашел меня и быстро направился к стойке. Он снова похудел. Хотя может мне показалось. В узких джинсах и белой рубашке с коротким рукавом, его фигура стала еще стройнее и выше. Волосы отросли, и светлые кудри легли за уши. Легкая щетина покрыла подбородок.

Он повел меня в самый угол, где колонна закрывает вид на витрину. Обычно там прячутся влюбленные парочки.

– Почему ты не на работе? – спросила я, сев на мягкий диванчик у окна. – Что-то случилось?

Обычно он приходит к нам домой только вечером.

– Я, как папа Карло, двое суток работал без отдыха.

– Да. Но, давай… Плевать на эту работу. Я пришел по другому поводу.

В этот момент в зале показал Валерия. Я ее сразу заметила, и Алекс тоже.

– Так что ты хотел? – рассеяно проговорила я, а сама слежу за его взглядом.

– София, я хотел тебе кое-что предложить. Только ты не торопись с ответом.

Она сегодня красивая. Хотя как обычно. Блестящие черные волосы уложены в аккуратный пучок. Белая шелковая рубашка и юбка черничного цвета, как влитые сидят на идеальной фигуре. Туфли на высоченных шпильках. В ушах маленькие бриллианты. А на безымянном пальце кольцо, но уже с неприлично-большим камнем. Это, скорее всего подарок Алекса, он как раз в его вкусе.

Она снова прошла по залу. Встала возле окна с телефоном в руке.

Интересно. Они когда-то были влюблены друг в друга. Жили в одной квартире, вместе спали. Она – такая роскошная, и он – обычный врач, вечно голодный, вечно уставший.

– … ей нужен отец. Пусть даже формальный. Но это тоже не плохо. Согласись?

Почему он смотрит только на меня? Она ведь так близко.

О чем он говорил? Я все пропустила мимо ушей, пока любовалась этой женщиной.

– Ты слушала меня? Или я разговаривал со стеной?

– Прости, Алекс. Я плохо спала ночью. Ты не мог бы повторить все, что говорил?

Снова появилась складка на переносице. Он так долго распинался передо мной, а я пялюсь куда-то по сторонам.

– У твоего ребенка в свидетельстве о рождении прочерк в графе отца. Тебя это устраивает?

– Да. Его нет. И что теперь делать? На свете много детей, у которых есть только один родитель. И это нормально.

– Нормально! Для тебя может и нормально, а девочке нужен отец. Хотя бы на бумажке. Тем более она все равно растет у нас на глазах. Я не чужой человек.

– Почему ты хочешь на мне жениться, Алекс? Зачем тебе это?

– А почему бы нет? Я свободен. Ты тоже. Ребенок растет. Время летит. Ей придется с этим жить. Понимаешь? Она пойдет в школу, потом в институт, найдет парня и выйдет замуж. Для девочки важно, чтобы был отец.

Пока я была в своих раздумьях, он уже ушел. Я даже не слышала, как он попрощался, как встал, как вышел из кафе.

«Девочке нужен отец». Эта фраза крепко засела у меня в голове. Так всегда говорила мама, когда все ее подруги уговаривали уйти от отца. Таким способом она оправдывала свои чувства к нему. А он этим пользовался.

Нужен ли ребенку отец? Хороший или плохой. Если плохой, то зачем он нужен? А если хороший, то он в любом случае будет. Он же не бросит своего ребенка?

За мой столик села Валерия. Она все это время наблюдала за нами со стороны. Я за ней, а она за мной.

– Послушай меня, девочка. – Ее хищные ногти вонзились в мою руку. – Алекс не просто так предлагает тебе жениться. У него всегда все просчитано. Даже то, что ты воспринимаешь как помощь, для него – это хорошо продуманный шаг. Он ничего не делает без выгоды.

– Не знаю. Но, ты можешь не слушать меня. – Пожала она плечами. – Поговори с Натальей или с Сан Санычем. Спроси у них совета. Тогда все сама поймешь.

Все эти разговоры меня окончательно запутали. Кто-то меня пугает Максом, а кто-то выставляет Алекса – монстром. То ли это ревность, то ли зависть, то ли просто обычные человеческие сплетни?

На следующее утро я никуда не пошла. Убрала телефон подальше и занялась домом. Все меня так достали, что захотелось просто посвятить целый день дочери. Наталья с Сан Санычем ушли на работу, а мы с Машенькой затеяли грандиозную уборку. Девочка любит, когда я громко включаю музыку и бегаю по комнате с тряпкой. Она лежит в люльке на колесиках, которую можно передвигать с места на место, и только вращает круглыми глазками, наблюдая, как я скачу со шваброй в руке.

За два месяца я вернулась к своему прежнему весу. Теперь платья, которые я раньше носила, стали мне впору. Только в груди немного узковаты.

Одно такое, как раз пригодилось для уборки. Оно уже старое, но широкое и удобное. Только длинное, поэтому я задрала подол и завязала его поясом.

Девочка улыбнулась. Ей нравится красный цвет.

Первой моей жертвой стала комната родителей. В ней всегда чисто, поэтому время на нее ушло не много. Потом я прибралась в гостиной, а к обеду дошла до комнаты Макса.

Здесь всегда пахнет табаком, хотя дома он не курит. Я налила в ведро побольше моющего средства с ароматом цитруса и принялась драить полы. Девочка задремала в люльке, но все еще под музыку дрыгает ножкой.

Пройдясь по всем углам тряпкой, я залезла под кровать. Какая-то разноцветная бумажка, а может это фантик из-под конфеты, забилась далеко к стене. Я нагнулась ниже и попыталась ее достать. Подол вылез из-под пояса. Я чуть не упала, запутавшись в нем.

Намотав платье на руку, я снова заткнула подол за пояс. Еще потянулась и почти вся залезла под кровать. А вот и он. Я схватила фантик, повернула голову в сторону и увидела ноги в черных носках. В комнате тишина. Кто-то выключил музыку.

Пришлось вылезать из-под кровати. Платье задралось до подбородка, на голове веник из немытых волос. Пока я пятилась назад, а потом поправляла подол, он стоял и смотрел на меня с улыбкой.

– Ребенок спит, а ты врубила музыку на полную мощность.

Он аккуратно взял малышку на руки и понес в кроватку. Я пошла за ним, все еще пытаясь привести голову в порядок.

Склонившись над кроватью, Макс нежно погладил девочку по щеке.

– Вы хотите есть? – забыв поздороваться, спросила я.

Щеки до сих пор пылают от стыда. В первый раз, когда мы с ним увиделись, я тоже была полуголая: в мокрой ночной сорочке и босиком. Теперь картина не лучше: платье на шее и в один трусах. Хорошо хоть не надела стринги, а то бы позабавила мужика.

– Я сам, – перебил он меня. – Ты занимайся своим делом.

Он ушел, а я быстро переоделась. Достала плотные лосины и тунику до колен.

Пока я домывала полы в прихожей, Макс разогрел обед. С кухни потянуло чем-то вкусным.

– Ты будешь есть? – заглянув ко мне в ванную, грубо спросил он.

– Меня зовут София, – так же грубо ответила я.

Надоело. Он даже не знает моего имени. Скоро будет говорить «эй, ты» или «как тебя там?».

За каких-то пятнадцать минут, он успел нарезать салат из свежих овощей, разогреть картошку с жареными грибами, сварить кофе.

– А. Я так и думал. Мама никогда не готовит грибы.

Жуткая густая борода скрыла половину его лица. Такие же густые брови упрямо нависли над глазами. У меня на всем теле меньше волос, чем у него на лице.

Как он все замечает? Я даже на него не смотрю, а он читает мои мысли.

– Как долго ты будешь обращаться ко мне на «вы»? Не пора ли сменить пластинку?

Он снова принялся за картошку. Жадно, как будто давно не ел. Телевизор работает, но мы его не смотрим, потому, что наблюдаем друг за другом. Я – открыто, а он – украдкой.

После санатория его щеки приобрели человеческий румянец. Пропали мешки под глазами, и он больше не хромает.

Расправившись с едой, я налила кофе в чашки. Макс достал конфеты из шкафчика.

– Расскажи мне, принцесса, где же потерялся твой принц? – неожиданно спросил он. – Или твоя девочка от святого духа?

– Я тебе прошлый раз говорил, что теперь имею право на все, что касается тебя и Маруськи. Забыла, или хочешь, чтобы я повторил?

Вспомнив его ругательства, я сдалась. Второй раз выслушивать такую мерзость – нужны силы. А у меня их не так много.

– Так кто этот рыжий принц, который сбежал от такого чуда? Я имею в виду девочку.

– Я видела его всего пять раз. Мы встретились, переспали и все. Он пропал.

– Нет. У него отец не русский. Вот его так и назвали.

От таких вопросов я растерялась. Что он хочет узнать? Порядочная я, или нет?

– Вы все кидаетесь на богатых мужиков. Для вас они как зайцы. Должны быть косые и при капусте.

– А вы любите грудастых. И что бы задница была накаченная и ноги от ушей. У женщин хоть голова есть, а у вас мужиков только одно место работает.

– Тогда, что твой адвокат нашел в тебе? – ядовито спросил он. – Ни задницы, ни ног. Коротышка. Одна только грудь. И то только сейчас, когда есть молоко. А так, наверное, и ее нет?

Щеки снова вспыхнули огнем. Таких наглецов я еще не встречала.

– Если бы ты был богат, то уже давно бы женился. А так, ни одной женщине не нужен нищий госслужащий. Да еще, который живет с родителями.

Его развеселили мои слова. Я даже увидела белые зубки. Впервые он улыбнулся так широко.

Он задал этот вопрос таким тоном, как будто Маша наш общий ребенок. Он – папа, только что вернувшийся из командировки. И обстановка подходящая: кухня, стол, жареная картошка, он в шортах и майке, я в лосинах и растянутой тунике.

– Какая же ты еще глупая, – ласково проговорил он, так чтобы не обидеть. – Конечно, нужно. Она сейчас без защиты.

То же самое сказал Сан Саныч вечером. И Наталья его поддержала. Потом пришла бабуля на чай, и Макс ее тоже подключил к беседе.

– Представляешь, Марго, она не верит в Бога, поэтому считает, что необязательно крестить ребенка.

– Как это? – возмутилась старушка. – Мы живем в православной стране. Веришь ты, или нет, а традиции соблюдать надо. Макс дело говорит.

Удобно устроившись на руках у Макса, Маша взглянула на меня. Столько людей, и все громко говорят. Бабуля машет руками из стороны в сторону, Наталья заваривает чай. Только Сан Саныч забился в уголок на диване и, молча, ворует кусочки сахара из вазочки.

После долгих споров, я сдалась. В конце – концов, меня тоже крестили в детстве, и ничего в этом плохого нет.

– Только надо выбрать крестного, – подала голос Наталья.

Она редко высказывает свое мнение, не любит давить на людей. Но сейчас, когда я согласилась, она сразу же вступила в действие.

Все разом заговорили. Даже Сан Саныч вскочил на ноги, задев животом стол, и тоже стал громко возмущаться.

Пока мы орали, на кухню зашел Алекс. Сначала он не понял, из-за чего поднялся такой шум, но когда услышал свое имя, то сразу же вступил в беседу.

– Мы выбираем крестного для Маши, – пояснила я, – и тут возник спор. Я хотела, чтобы ты им стал.

– А мы объясняем Софии, что ты не верующий и никогда не ходишь в храм.

Недовольно фыркнув, Сан Саныч снова сел на диван.

Только сейчас малышка заметила своего любимого дядю. Глазки заблестели, а ручки взлетели вверх. Макс передал ребенка брату. Такая реакция у нее только на Алекса. Ножки вытянулись в струнку, животик замер от предвкушения поцелуя. Только его губы коснулись ее щеки, как она выдохнула и схватила ручками его за волосы.

– Мое солнышко. – В его голосе столько нежности, что даже у меня замерло сердце. – Как я смогу отказать самой любимой девочке. Конечно, я стану крестным отцом.

– Ты?! – снова воскликнули все присутствующие.

– А что такого? – удивился Алекс. – Я тоже крещеный. Правда, мам?

– Конечно, – проворчала бабуля. – Я сама тебя крестила. А мой муж был крестным.

– Ну, раз Алекс согласен, значит, крестный у нас есть.

Через неделю у моей дочки появились еще родители: Алекс и Наталья. Кроме нее кандидатов не было. Наталья заменила мне мать, а для Машеньки стала лучшей бабушкой. В этот же день отметили и мое день рождение.

Вечером, когда все разошлись по своим домам, а Наталья и Сан Саныч легли спать, мне пришло сообщение в соцсети. С самого утра поздравили девчонки из отеля, а сейчас написал Майкл.

«София, где ты? Приехал в ваш отель, а тебя нет. Звоню, а номер не существует. Девчонки сказали, что ты уволилась и уехала домой. Напиши мне, пожалуйста. Очень скучаю»

За целый день я так устала, еще выпила немного вина. Масса эмоций. И все такое. Голова пошла кругом, и решила ответить на его письмо.

Майкл: «Хочу увидеться. Ты на меня обиделась?»

Майкл: «Да. Когда потерял. Позвони мне. У тебя остался мой номер?»

Только я легла в кровать, как мой телефон зазвонил. Хорошо хоть звук не громкий, о то бы ребенок проснулся. Уже час ночи.

– Ты не спишь? – послышался в трубке голос Алекса.

Он как будто чувствует издалека, что у меня кошки скребут на душе.

– Не знаю. Пока доехал до дома, пока покормил Бернара. Так сон и улетучился.

– Он еще у тебя? Ты же говорил, что друг оставил его ненадолго?

– Он решил его усыпить, а я не дал. Молодой пес. Жалко.

– Да. Пусть поживет у меня, пока я не найду ему нового хозяина. А ты почему не спишь?

– Девчонки поздравляют с днем рождения. А еще смотрела фильм.

– «Поющие в терновнике». Про любовь священника к молодой девушке.

– А я люблю поплакать в одиночестве. Поэтому смотрела по интернету в своей комнате.

– Так ты плачешь еще и над фильмами? Сколько же в тебе слез?

– Не обижайся, Сонь. Но ты слишком часто плачешь.

– А потом фильм жалостный. Там каждый момент – целая история. Я читала эту книгу лет в пятнадцать. Многое не поняла, а сейчас стала задумываться.

– И что ты не поняла? – теперь уже серьезно спросил он.

– Вот он, Ральф, любит Мэгги, но не может быть рядом с ней. Мучается. Помогает. А все равно, больше предан Богу, чем любимой женщине.

– Разве можно любить мифическое существо, больше, чем живого человека? Его тянет к ней. Так чего же не хватает?

– Ты действительно многого не поняла. Он променял ее не на Бога. И его любовь была эгоистичной, не такой чистой, как у Мэгги.

– Ты так считаешь? – удивилась я. – А разве он не мечтал быть священником?

– Он мечтал получить власть. Дотянуться до Бога. Быть на одной ступени с ним. Или чуть ниже, но все же, выше, чем все остальные смертные. Тщеславие – его самый страшный грех. Но, он понял это только, прожив жизнь и потеряв все самое ценное, что подарил ему Бог.

– А чего боялся он? Что потеряет власть, если полюбит женщину?

– Легко полюбить женщину. Превратиться в обычного мужчину, копаться в земле, рожать детей. Для многих – это цель в жизни. Но, не для нашего героя.

– Не все люди, Сонечка, хотят обычной жизни. Некоторым этого мало.

В тело как будто воткнули тысячу иголок. И только сейчас до меня дошел смысл его слов.

– Я даже об этом не задумывалась, – тихо проговорила я.

– Прочитай книгу еще раз. Только не торопись. Обдумай каждую строчку. Получи удовольствие.

– Хорошо. Только ложись пораньше. Дочка не даст тебе днем поспать.

Как же приятно, когда о тебе заботятся. Казалось бы – мужчина, а такой чуткий.

– Почему ты выбрала меня в крестные, а не Макса или моего отца? – вдруг спросил он. Они все любят Машу.

– Но, она любит тебя. Ты – самый главный мужчина в ее жизни. Она сама выбрала себе крестного.

– Да, – честно призналась я. – Спасибо тебе, Алекс. На церемонии ты был восхитителен. Малышка даже не испугалась такого скопления народа. И все эти обряды, и новые лица… С тобой ей ничего не страшно. Однажды Макс сказал, что она без защиты. Но, он не понимает, что она всегда была под защитой с самого рождения.

Чтобы не говорили про него, а все равно он – лучший. Вопреки сплетням и наговорам злых языков. Всегда заботливый, всегда жизнерадостный. Никогда ни в чем не откажет, горы свернет, но поможет и всеми сила защитит. Такой со своими родителями и такой же со мной и малышкой. Мы для него стали семьей, так же как мне он стал, больше чем старший брат. А для девочки – надежной опорой.

После того как Макс вернулся из санатория, наша жизнь закипела активнее. Он часто берет Машу после работы и идет с коляской в парк. Родственники и друзья удивляются, но мне его помощь на руку. За час-два я успеваю что-нибудь приготовить на ужин, или просто посидеть в ванной и привести себя в порядок. Еще у нас вошло в привычку, каждое воскресенье ездить на рынок за овощами. Дочка остается с бабулей, или с Сан Санычем, а мы садимся в огромный черный джип и едем в магазин за продуктами.

Еще Макс любит смотреть с Машей футбол. Он укладывает ее на диван рядом с собой, прикрыв грудью от телевизора, делает звук тише и болеет за свою любимую команду. А если не нет футбола, то включает мультфильм. Малышка ничего не понимает, но ей хорошо рядом с большим дядей, который что-то постоянно говорит и улыбается, а иногда поет грубым басом песенку.

Девочка так привыкла к мужчинам в доме, что считает их своими основными няньками. Чаще всего с ней играют именно они, так как у женщин всегда много дел. Сан Саныч только появляется дома, как тут же люлька с ребенком перемещается на кухню, где он разогревает ужин, а потом долго пьет чай и рассказывает ей о новых пирожных, которые сегодня испек. Для него она лучший слушатель. Всегда молчит и улыбается.

Юра тоже прекрасный друг. В обеденный перерыв, или после работы он сразу же поднимается к нам домой и подолгу играет с девочкой. Ну, про Алекса и говорить нечего. Он приходит не каждый день, но тоже много проводит времени с Машенькой.

– По-моему она вырастет пацанкой, – пошутила Наталья. – Скоро они будут ей покупать пиво и водить с собой в баню.

В выходной день мы обычно всей семьей собираемся в гостиной. Вот и сегодня решили утроить праздничный обед, хотя праздника нет.

Ближе к двенадцати часам зашла бабуля. Она испекла пирог с капустой для Макса. Алекс еще на работе, зато Юра уже с самого утра крутится возле плиты, наблюдая за тем, как кипит плов в большом казане.

Сан Саныч с Максом повезли машину в ремонт. Вчера там что-то застучало, и в каком-то месте отвалилась железяка.

– Юра! – окликнула бабуля любопытного парня. – Хватит совать свой нос в кастрюлю. Пойди лучше, посмотри, не проснулась ли Машенька.

Недовольно скривив блестящие губки, Юра нехотя оторвался от плиты. Он так любит плов, что готов, часами сидеть рядом и смотреть на него завороженным взглядом.

– Ладно, – согласился он. – Только, если надо будет менять подгузник, то я – пас.

Сначала бабуля возмутилась, но когда взглянула на Юру, тут же оттаяла. О каком мужчине идет речь?

– Что-то Алекс опаздывает. Плов будет готов уже через полчаса.

Схватившись за телефон, Наталья собралась ему уже звонить. В этот момент пришло сообщение.

– А вот и он, – проговорила она. – Пишет, что опоздает. Вызвали на работу. Но, обещает приехать через час.

Она села напротив меня, собрав длинный подол на коленях. Сегодня на ней красивое платье, хотя обычно она предпочитает носить фланелевые теплые брюки и рубашки, или кофты свободного покроя.

Плов почти готов, поэтому у нас осталось время для разговора.

– Если ты про Алекса, то можешь не стесняться. Мне Лера уже рассказала.

Ах, вот как? Значит, Наталья в курсе, что Алекс сделал мне предложение. Тогда уже легче. А то я боялась, что она разозлиться, или подумает, что я соблазнила ее сына.

– У нас ничего нет с Алексом. Мы с ним не спали и даже не целовались, – начала я с самого главного. – Он сам мне предложил.

– Знаю я все, – успокоила она меня. – Алекс добрый парень. Только не стоит торопиться, София. Я не против того, чтобы мой сын женился на тебе. Но, что будет потом?

– А если ты встретишь мужчину и захочешь создать семью? Что тогда? Развод, снова менять документы? Так еще придется это как-то объяснить ребенку. Сейчас она маленькая, а потом вырастет и будет задавать вопросы. Ты молодая, красивая. В твоей жизни все только начинается. На свете так много мужчин, и один из них когда-нибудь покорит твое сердце.

– Да где их нормальных найти? Мне никто не нужен.

– Да какая же ты – тетка? Ты еще девочка. А ребенок в любви не помеха.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Квадратные углы - Светлана Раимовна Ляндина - Читать онлайн любовный роман

Ляндина Светлана Раимовна

Аннотация к произведению Квадратные углы - Светлана Раимовна Ляндина

1 Страница