Люблю тебя. Прости

Илья Кречетов – бывший сорокашестилетний бизнесмен, от которого в день свадьбы сына уходит жена, оставив при этом небольшой подарок – номер телефона женщины, так и не ставшей когда-то его любимой. Спустя почти четверть века мужчина наконец-то решает бороться за свое счастье, но на этот раз его соперником может стать вечность, так как Вилена Темникова находится в коме после обширного кровоизлияния в мозг. Воспоминания Ильи и записи из дневника Вилены, найденного ее дочерью, помогут с неожиданной точки зрения взглянуть на историю их непрожитой любви. Две жизни, которые не смогли объединиться в одну судьбу. Возможно, для них еще не поздно что-то исправить? Содержит нецензурную брань.

1 Страница

– Прости, но мне надоело быть твоей нянькой. Боже, двадцать два года! Двадцать два года ты сидишь на моей шее и не пытаешься с нее слезть! Господи, да где бы ты уже был, если бы не я? Гнил бы в могиле? Валялся бы под забором? Чего же ты молчишь? Ты всегда молчишь! Как можно быть таким бесчувственным болваном?

– А что тут говорить? Тебе надоело меня спасать. Тебе надоело меня любить. Ты хочешь чувствовать себя женщиной, а не приложением непонятно к чему. Все предельно ясно. Только непонятно, почему именно сегодня? Если ты помнишь, то сегодня свадьба нашего сына.

– О, вот это-то я как раз очень хорошо помню, но свадьба уже закончилась, Молодые уже в самолете. Да и потом, дети в курсе. Они знают, что я ухожу к Роману. И Настя, и Виталик все прекрасно понимают, они…

– Вот как, они знают, что ты уходишь к Роману? А Роман – это кто?

– Я, правда, не помню! А что, я должен его знать?

– Это мой одноклассник. Был влюблен в меня по уши, а я всегда хотела замуж только за военного, поэтому он из-за меня в военное училище пошел.

– Но тут ты встретила Грабовского и не удержалась.

– Потому что он не был свободен, а сейчас развелся ради меня. Короче, завтра, вернее, сегодня утром самолет в Москву, я улетаю.

– Хорошо? Вот так просто – хорошо? Ты даже не попытаешься меня удержать?

В три часа ночи на девятом этаже многоквартирного дома горел свет. Два человека – мужчина и женщина – сидели за кухонным столом и в полной тишине пили чай. Они сидели напротив, но не смотрели друг другу в глаза. Молчание угнетало, но и говорить, в принципе, было больше не о чем. Оба прекрасно понимали, что двадцать два года брака не прошли даром, свидетельством тому были двое уже взрослых детей и одна чудесная внучка. Вот только что-то пошло не так, и уже, по-видимому, давно, коль нет сил скандалить, выяснять отношения, пытаться что-то исправить, только стойкое ощущение необратимого конца, конца общей истории. Через несколько часов каждый из них начнет новую главу своей жизни.

– Все вопросы с недвижимостью решим позже. Думаю, что развенчаться труда не составит. Надеюсь, что с разводом проблем тоже никаких не возникнет. Мы же взрослые люди, сможем решить все полюбовно?

– Прекрасно. Поможешь мне вынести чемоданы?

– У тебя и чемоданы собраны? Оперативно, ничего не скажешь.

– Странно, что ты их не заметил, я практически не таилась.

Машина пришла быстро. Мужчина уложил в багажник чемоданы и, не оглядываясь, направился в подъезд.

– Постой, – женщина подбежала к уже практически бывшему супругу, повернула его лицом к себе и заглянула ему в глаза:

– Нет, но спасибо тебе еще раз. А это – мой прощальный тебе подарок, – она протянула мужчине мятый клочок бумаги.

«Ее номер телефона», – это была первая мысль, пришедшая в голову Илье. Мужчина попытался было открыть глаза, но пронзительная боль от яркого света заставила его сразу же закрыть их. Он попытался сосредоточиться на своих ощущениях, но без толку. От любой попытки пошевелиться или подумать начинало жутко мутить.

– Здорово, брат! Смотрю, ты весело проводишь время?

– Вано, ты как тут… – но фразу закончить Илья так и не успел. Рвотные массы с таким остервенением вырвались наружу, что Иван просто не среагировал вовремя – не успел сбегать на лоджию за тазом. И великолепный ковер ручной работы, когда-то подаренный Илье одним туркменским партнером, пришел в такой ужасный вид и стал источать такой омерзительный запах, что от него уже и Ивану стало резать глаза. Несмотря на жалкие попытки прекратить блевать, Илья ничего не мог поделать со своим организмом, решившим избавиться от всего того дерьма, что влил в себя Илья за последние несколько дней. Судорожные спазмы не прекращались несколько минут, в течение которых Ивану казалось, что старший брат вот-вот задохнется, однако до такой крайности не дошло. Спазмы стали ослабевать. Постепенно Илья успокоился, поднял голову, и на Ивана посмотрели уже не совсем мутные глаза.

– Давно ты так себя не баловал. Думаешь, уход Татьяны – такой уж значительный повод, чтоб так упиваться?

– А ты откуда знаешь? – Илья попытался сесть и ногой попал прямо в самую жижу.

– Слушай, прекращай-ка все это. Иди в душ, а я здесь приберу пока, ну или постараюсь прибрать, – Иван тоскливо огляделся.

– Не стоит, а ковер просто выбрось, – Илья встал и, шатаясь, направился к двери. – Татьяна обожала этот ковер, так что выбрось.

Илья стоял под мощными струями холодной воды и чувствовал, как они исцеляют его тело, которое, словно губка, впитывало силу влаги. Постояв еще немного, он переключил рычажок смесителя на очень горячую воду, затем обратно. К сожалению, оживало не только тело, но и голова, которая начала думать, А мысли в ней были совсем безрадостные.

Несмотря на свою не совсем правильную, или лучше будет сказать – совсем неправильную жизнь, несмотря на уже пробивающуюся лысину и седину на остатках волос, Илья был в весьма приличной физической форме, что даже сверстницы дочки заглядывались, не говоря уже о женщинах его возраста и даже старше. Как в юности, от этого человека веяло истинной мужественностью, к нему хотелось тянуться, за его спиной хотелось спрятаться, о чем свидетельствовали бесконечные романтические приключения, случавшиеся с ним на протяжении всей сознательной жизни. И даже когда он обанкротился, то не переставал интересовать женщин.

Скупые фразы, пристальный молчаливый взгляд и решительные действия – вот рецепт вечного успеха у дам, по крайней мере, в его жизни он работал на всю катушку, и сбоев никогда не было. Почти любая становилась его, стоило только захотеть, а он хотел всегда и всюду, красивых и не очень, умных и откровенно недалеких, молоденьких и опытных. Короче, останавливаться он, приближаясь к полтиннику, и не думал.

Тогда что за бред происходит в его жизни сейчас? Почему взбрыкнула вечно любящая и всегда все прощающая жена? Куда свинтила? И, вообще, какое сегодня число? Как давно была свадьба Виталика? Черт, какое-то дежавю. Пора приходить в себя. Так, во-первых, он уволился с очередной работы. Иметь за плечами опыт создания и руководства одной из самых успешных фирм, занимающихся заготовкой леса в области; иметь высшее экономическое образование и пахать на какого–то недалекого малолетку – не его это уровень, совсем не его.

Татьяна испугалась, что снова он будет сидеть без работы и тупо решать бесконечные проблемы всех своих многочисленных родственников. Решила сбежать от всего этого? Что ж, ее право.

Во-вторых, свадьба сына прошла очень даже здорово, конечно, не так дорого-богато, как пару лет назад у дочки, но там и сваты другие, соответственно, и уровень вложений был абсолютно несопоставимым, тем более, за все платили они лично. Илья тогда в очередной раз сменил сферу деятельности, так что денег у них особо не было.

В–третьих, и это самое главное, ее номер телефона. Уже несколько лет Татьяна достаточно близко общалась с ней, можно сказать, дружила с ней, но почему Татьяна решила дать ее номер телефона? Странные эти бабы, хрен разберет, что там у них на уме. Да пошли они все. Пивка бы сейчас холодненького выпить.

– За новую жизнь, брат! – Иван протянул вышедшему из ванной Илье пол–литровый запотевший бокал, наполненный до краев темным напитком. Судорожно отхлебнув холодного пивка, ощутив, как в теле забурлила кровь, Илья блаженно распластался на кухонном диване.

– Вот неугомонный, – Илья театрально зевнул. – Что буду делать? Что буду делать? Кайфовать. Потом будем думать, чем займемся. Коль пошла такая пьянка, и Татьяна умчалась в Москву за счастьем, значит, придется продавать квартиру, отдавать ей ее часть. Придется также выплачивать ей половину дома. Машину, надеюсь, не захочет взять. Хотя, кто ее знает? Все будет зависеть от того, как твердо стоит на ногах ее, как его там? Роман.

– Думаю, что он очень хорошо стоит на ногах. В Москву он переехал не так давно, ему предложили место преподавателя в какой-то военной академии.

Илья тупо уставился на брата и молча разглядывал его. Ивану с каждой секундой такого разглядывания становилось все более неловко. В конце концов, он не выдержал и продолжил сливать Илье всю информацию, что знал.

– Да не удивляйся ты так. Все пять дней, что ты тут радуешься жизни, Татьяна звонит мне и интересуется твоим состоянием, а попутно рассказывает мне, как она сейчас живет. Слушай, судя по голосу, она счастлива, реально счастлива.

– Что, наверное, каждый раз рассказывает, как все теперь у нее здорово и постоянно сравнивает меня и этого военного академика?

– Нет. Вообще о нем не говорит. И с Настей, и с Виталиком она общается. На обратном пути молодожены погостят несколько дней у матери. А Настя с семьей планируют встречать у них Новый год.

– О, как! Шустрые у меня дети, ничего не скажешь! Сразу почуяли, кто сейчас выгоднее, к кому лучше присосаться – к отцу или отчиму. Оба в мать.

– Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше.

– Прекращай философствовать. Сейчас допью, и поедем мы с тобой в Глебычево. Ты же не пьешь, можешь отвезти?

– Естественно. А что у тебя с работой? Есть планы?

– Теперь точно есть, тем более, что и деньги после раздела имущества появятся. Так что, живем, Вано!

– А что будешь делать со своей личной жизнью?

– Слушай, Вано, еще раз говорю – прекращай лезть не в свое дело. Жить буду, трахать все, что шевелится, и не чувствовать при этом никаких угрызений совести. Не жизнь, а малина.

– Ладно, поехали, у меня еще по горло дел на сегодня запланировано.

– Что, супруга контролирует каждый твой шаг? Бабы – они такие, – Илья зло усмехнулся. – А я вот теперь свободен. Не хочешь присоединиться? Обещаю, скучать не будем.

– Да ну тебя. Кстати, завтра собрание общины. Не хочешь ли ты вспомнить, что тебя там любят и всегда рады встрече с тобой?

– Еще бы они меня не любили! Но, думаю, их любовь будет гораздо слабее, если ты расскажешь им о том, что твой брат сейчас беден, как та церковная крыса, и взять с него абсолютно нечего.

– Ты уверен, что нас интересуют твои деньги, а не твоя душа?

– Ты уверен в обратном? Чхать я хотел на вас. Лови ключи.

Уже не совсем новый «Патриот», недовольно заурчал, почувствовав на руле чужие руки. Илья скорчил недовольную гримасу, но сдержался. Братья хотя и были родными, но нисколько не походили друг на друга, разве что только русые волосы и роднили их. Кареглазый, атлетического сложения старший брат, больше напоминавший человека, привыкшего к физическому труду, и голубоглазый, худощавый аристократ – младшой. И если немногословный Илья всегда производит впечатление надежного мужчины, к которому словно мотыльки на свет огня слетаются девушки, надеясь покорить его независимое сердце и обрести надежного защитника, то, любящий витиевато поговорить Иван, наоборот, очаровывает своей незащищенностью, пробуждая в женщинах чисто материнское желание заботиться. Разумеется, что и манера вождения у них абсолютно непохожая. Илья обожает экстрим, водит машину так, что дух захватывает; Иван же всегда предельно собран, внимателен и осторожен.

Да и пятнадцать лет разницы в возрасте дают о себе знать. Илья всегда считал Ивана ребенком, и даже сейчас, когда тот разменял тридцатник, он все еще относится к нему, как к маленькому и несмышленому пацаненку, слушать которого вообще не стоит, только разве для того, чтобы потом посмеяться над его глупыми изречениями. Но сейчас, похоже, мозги пытались вправлять ему.

– Как там мама? Надеюсь, что вы не рассказали ей о моем срыве?

– Конечно, нет. Заехал бы хоть что ли, а то она тебя только на свадьбе и видела.

– Пока не хочу. Скажи, что я занят, – Илья повернулся к брату. – Сколько еще мы будем пилить до Глебычева? Я до него за пятнадцать минут долетаю.

– Я на тот свет не спешу, да и тебе не советую.

Вместо привычных пятнадцати минут дорога заняла все тридцать, но на то он и Иван, чтобы ползти как черепаха по вполне приличной трассе. Наконец–то машина съехала с Приморского шоссе на дорогу, ведущую к заливу, и вскоре остановилась у великолепного особняка, скрытого за глухим двухметровым кирпичным забором. Двадцать соток каменистой земли на берегу Выборгского залива более чем за двадцать лет упорного возделывания превращены в идеальное хозяйство с прекрасным особняком.

У Ильи противно засосало под ложечкой. Что же будет с домом сейчас, после того, как жена решила покинуть его? Придется ведь и с ним расстаться. Это будет конец всему. В это место вложено столько сил и средств. Илья строил его по собственному проекту один, изредка приглашая на помощь отца и брата. Вот для чего ему нужно было строительное образование – чтобы построить дом, свой дом, где каждый кирпичик, каждый блок уложен с любовью и наделен личной энергией. Дом – это то, для чего он пришел в этот мир. Конечно, посадить дерево, безусловно, родить сына, но однозначно – построить этот дом. А сейчас им грозит расставание, как уже было с его пентхаусом, расположенным в старинном доме, практически напротив замка Святого Олафа.

После полного краха его бизнеса по заготовке ценной древесины в срочном порядке пришлось продавать не только сами цеха, но и двухуровневую квартиру с потрясающим видом на Выборгский залив. Стандартная трешка в спальном районе – вот все, что смогли себе позволить Кречетовы после ее продажи. А теперь еще и дом может быть потерян.

– Ну ладно, тебя я привез, машину оставляю, сам вызову такси,– Иван протянул руку, прощаясь. – Смотри, сильно тут не балуй.

– Нет, здесь я оживу. Ты посмотри, какая красотища кругом! А воздух… Где еще найти такой воздух? Сейчас баньку истоплю, попарюсь, – Илья в предвкушении закатил глаза. – Ты точно не хочешь остаться? А то устроим рыбалку, ну или вон, в хозяйстве форели купим, закоптим.

– Не соблазняй. Да и сам надолго не задерживайся тут. Твои дела за тебя никто делать не станет. А ты не собираешься ей звонить?

– А ты боишься называть ее имя? – Илья молниеносно напрягся.

– Да ладно тебе, расслабься. Так ты не собираешься звонить Вилке? Уверен, что она будет рада не только тебя услышать, но и увидеть тоже.

Илья снова внимательно посмотрел на брата. После слега затянувшейся паузы он все-таки решился ответить на вопрос Ивана:

– Вилка, для тебя – Вилена – живет своей жизнью. У нее семья, взрослая дочь. Я не имею права лезть к ним.

– Ты уверен или пытаешься в очередной раз уговорить себя остаться несчастным?

– Отвали, чертов психолог, – Илья готов был взорваться, но переборол гнев и продолжил спокойным, чеканным голосом:

«Нет, так нельзя», – странная фраза из уст взрослого, казалось бы, человека. А как тогда можно? Пятый десяток разменял, а до сих пор не понимает, что от людей и уж тем более, от их желаний в этой жизни порой мало что зависит. Нельзя, видите ли, ему. Кто бы его спрашивал! Марии некогда было раздумывать о чувствах практически незнакомого человека. Сейчас и своих забот хватало. Нужно было срочно найти все имеющиеся результаты медицинских обследований, которые проходила мама в течение всей своей жизни. А в том, что они имелись, Мария нисколько не сомневалась, уж в чем-чем, а в документах у матери всегда был идеальный порядок. Единственный вопрос, в каком месте ее небольшого кабинета они хранились?

Девушка уныло осмотрелась. В столе явно их не будет, это не те документы, которые должны быть всегда под рукой. Значит, искать нужно в шкафу… Мария уныло посмотрела на огромный, во всю стену, книжный шкаф, от пола до потолка забитый книгами. Может, все-таки сейф?

Мария подошла к стене, на которой висела приличных размеров картина не очень известного выборгского художника, на которой был изображен замок святого Олафа. Мама купила ее на одном из рыцарских фестивалей, устраиваемых каждое лето в замке. Теперь полотно удачно прикрывало дверцу солидного по размерам сейфа. Отодвинув картину, Мария набрала код на замке, раздался приглушенный щелчок, и дверца потайного шкафа открылась.

Глазам девушки предстали аккуратные, рассортированные по датам стопки накладных, счетов, файлы с чеками и прочая документация, но это было не то. Оглядев внимательно внутренность сейфа, Мария заметила, что на нижней полке коробок не было, при беглом осмотре эта полка могла показаться пустой. Она просунула руку вглубь полки, и та уткнулась в какие–то документы. Молодая женщина достала все содержимое той полки, села за стол и начала внимательно все изучать.

К ее счастью, искать долго не пришлось, все результаты медицинских обследований были аккуратно уложены в специальную папку и распределены там по файлам. Осталось только передать их лечащему врачу. Тут взгляд Марии упал на несколько разношерстных тетрадей, о которых с полной уверенностью можно было сказать, что приобретены они были в разные годы. Мария открыла первую попавшуюся и обомлела. Перед ней были дневники ее матери. Кто бы мог подумать, что эта женщина столько лет записывала всю свою жизнь!

Впрочем, перебрав тетради, девушка поняла, что далеко не всю. Самая ранняя запись была датирована третьим мая девяносто шестого года. Сколько же лет тогда было маме? Двадцать один год. Немногим меньше, чем сейчас Марии. Так, а родители поженились в сентябре 1996 года, значит, это о них. Было ли это этичным – читать сокровенные мысли матери? Вряд ли она одобрила бы такое. С другой стороны, хотелось почувствовать ее рядом, погулять вдвоем по парку, посидеть в укромной кофейне, согреваясь ароматным глинтвейном, и просто поболтать, а не все вот это.

А если мама никогда не выйдет из комы? Думать об этом было ужасно больно, но лечащий врач оптимистичных прогнозов не давал. В горле встал ком, и впервые за время болезни матери девушка позволила себе слезы. Рядом никого не было, никто не видел ее слабости и боли. Все это время Мария не пускала липкий страх в свою душу, однако, сейчас у него получилось просочиться сквозь плотную стену оптимизма и уверенности в положительном результате. И виной тому стала странная находка.

Какое-то время Мария бездумно перелистывала тетради одну за другой, не пытаясь вчитываться в мелькавшие перед ней слова, но все отчетливее осознавая, что именно на этих страницах она сможет встретиться со своими уже ушедшими родственниками, тогда еще живыми. И когда ей в руки вновь попалась самая первая, она решительно открыла ее. Почему она не может узнать историю любви своих родителей? Почему не может познакомиться с бабушкой и дедушкой? Почему?

Почему я начала писать? Наверное, так мне будет проще разобраться в чувствах и эмоциях, переполняющих меня. Кажется, что во мне пробуждается какая-то совершенно новая личность, с ранее неведомыми мне переживаниями. И все это вызвано безумной встречей с одним молодым человеком, с которым и познакомилась-то я всего лишь два дня назад, как это ни смешно звучит – на девичнике.

Муж моей самой близкой подруги – Анастасии – решил развлечься с друзьями, гуляя по первомайскому городу. Она в свою очередь пригласила нескольких подруг, в том числе и меня, к себе домой. Все было очень даже прилично: четыре девчонки, одну из которых я видела впервые, весело проводили время за чаем с тортом. Анастасия отправила десятимесячную дочку в Советский, к родителям, которые просто обожали водиться с внучкой. Сплетничать можно было, не оглядываясь ни на Сергея – мужа Насти, ни на Любочку – плод их любви. Да и мать Сергея с его бабушкой и дедушкой тоже уехали на дачу, так что, вся трехкомнатная квартира была в нашем полном распоряжении.

Праздничный стол поставили в большой комнате, чтобы не ютиться на махонькой кухне. Мы принесли с собой салатики и соленья. Настя достала откуда-то бутылку «Полянки»; Светлана, бывшая свидетельницей на их свадьбе, принесла с собой гитару, так что, вечер обещал быть просто замечательным. Все, как я и любила: чисто девичья компания, тихо, спокойно и никаких парней.

Уже больше года прошло с того дня, как я рассталась с любовью всей моей жизни, а вернее, с парнем, который лишил меня девственности. После чего я стала бегать за ним как собачонка, терпеливо ожидая любого милостивого взгляда, он же, попрактиковавшись на мне в сексе, грубо оборвал со мной всяческие отношения, сказав, что такая простушка не для него. Его интересуют только красивые, статные, грудастые, а не пигалицы, у которых ни кожи, ни рожи. Сколько слез тогда я пролила, как унижалась перед ним, да и было отчего!

Мой отец, всю мою сознательную жизнь вбивал мне в голову одну простую мысль – только девушка, вышедшая замуж еще девицей, имеет право на счастье. Отец готов помогать и поддерживать меня, но только при условии, что я стану женщиной «честно». В противном случае, он не то чтобы откажется от меня, но и рассчитывать на его помощь я не смогу.

И бегала я за своим теперь уже бывшим ухажером, обивала порог его квартиры, терпела все унижения, лишь бы он взял меня замуж. Я готова была на все: пусть руки распускает, пусть по бабам бегает, пусть делает все, что его душе угодно, только пусть женится на мне. В морозы, до глубокой ночи простаивала под окнами его старой пятиэтажки – людей смешила и его позорила, но любви как не было, так не было, а вот ненависть его ко мне росла, как на дрожжах. В один прекрасный вечер он просто выволок меня за шиворот из своей квартиры и захлопнул передо мной дверь навсегда.

Я какое-то время убивалась, даже пыталась себе вены порезать, но очень испугалась еле выступившей из крохотного пореза крови и решила, что все-таки еще хочу жить. Я завязала с отношениями, поняв одну очень крутую вещь: жизнь без парней – это рай. Я успокоилась и даже слегка поправилась.

Но два дня назад что-то явно пошло не так. Буквально через час после начала застолья на наши посиделки заявился Сергей с двумя своими друзьями. Одного из них я знала очень хорошо. Это был Михаил – свидетель со стороны жениха на свадьбе Кунаевых. Очень даже приятный молодой человек, и хотя со дня свадьбы прошло больше года, и за это время я Михаила не видела ни разу, он совершенно не изменился. Абсолютно неспортивного вида высокий пухлячок в больших очках со слегка вьющимися темными, практически черными волосами. Он сразу же обратил все свое внимание на Светлану – чуть более пухленькую, нежели он, но очень живую и интересную блондинку, которая замечательно провела тогда свадьбу. Улыбка не сходила с ее круглого лица, а звонкий смех и умение не только играть на гитаре, но еще и вполне сносно петь, автоматически делали ее душой любой компании.

Тогда, год назад, практически все гости на свадьбе Кунаевых влюбились в ее обаяние. Она стала настоящей звездой вечера, разумеется, после жениха и невесты. Дядя Насти, приехавший откуда-то с другого конца страны, вплоть до самого своего отъезда пытался уговорить «эту невероятную толстушку» уехать с ним, но девушка наотрез отказалась. И вот теперь дяди рядом не было, и Михаил, видимо, решился на какие-то шаги.

Второго же парня, Илью – так его представил Сергей, я видела впервые. Как-то так получилось, что я и не слышала никогда о нем, хотя была очень частым гостем в доме Кунаевых.

Этот парень был ничего себе так – красивая, атлетическая фигура, хотя и невысокая, сильные, мускулистые руки. Правда, достаточно простецкое лицо, без какого–либо намека на аристократизм. Коротко стриженные русые волосы, достаточно крупный прямой нос, тонкие губы. Одет он был весьма ярко для Выборга: светло-серый свитер, серые брюки, цвета топленого молока длинный плащ и в тон ему туфли. Никто из моих знакомых так вызывающе броско не одевался. Но вот, веяло от него какой-то мужской силой. Так и хотелось закутаться обнаженной в этот его плащ и отдаться ему всей, без остатка.

Да, именно в тот вечер все пошло не так. Странно было видеть, как Настя прямо при муже забралась на колени к Илье. Такая достаточно крупная дама в коротюсенькой юбке и сексуально обтягивающей великолепный бюст блузке на коленях у мужчины, который, в отличие от ее мужа – высокого и довольно крупного мужчины – был более мелким и менее представительным. Было не очень приятно видеть, как она заставляла его ухаживать за ней, а потом, то ли Сергею что-то не понравилось, то ли Илье это все надоело, но он переключил все свое внимание на меня и Наташу, так, кажется, звали незнакомую мне девушку. Мы в это время сидели всеми забытые на диване и грустили каждая о своем.

Илья попросил гитару у Светы. И пока та обжималась (скорее всего, обжималась, хотя кто ее знает) на кухне с Мишей, он пел. Меня сразу заворожил его голос, он буквально проникал в каждую клеточку моего тела, окутывал и пленял меня. Я честно пыталась не реагировать, прекрасно понимая, что гитара в руках мужчины – это оружие пострашнее автомата Калашникова – любую девушку сразит наповал. Но когда он запел одну из песен Визбора, глядя прямо мне в глаза, я поняла, что пропала окончательно и бесповоротно. Еще никто и никогда не пел для меня, тем более эту песню. Что ж, теперь я точно знаю, когда я буду слышать эти незатейливые слова: «Ты у меня одна словно в ночи луна…», я всегда буду вспоминать его.

Раньше в компаниях я не пила вообще, даже у Насти на свадьбе. Все мои подруги прекрасно знали, что я пью только сок, компот или лимонад, а лучше всего – молоко. Но первого мая я напилась. Напилась жутко, я даже не помню, сколько именно и чего я выпила. В любом случае, поздно вечером уходила я из дома Кунаевых не одна, а в обнимку с Ильей. Что ж, закрутило меня два дня назад не по-детски.

А потом была дорога к его дому, вся заполненная страстными поцелуями и жаркими объятиями. Кстати, это был практически соседний дом, но добирались мы до него очень долго.

Я должна написать, что мне сейчас очень стыдно за свое такое разнузданное поведение, что меня бес попутал, и это будет правильно, но вот не чувствую я стыда. Мне было классно, пока мы не поднялись к нему в квартиру.

Хотя я только сейчас поняла, что Илье даже уговаривать меня не пришлось. А вот теперь мне, наверное, немного стыдно. Я никогда не вела себя таким образом. Это была какая-то совершенно другая я.

Едва успев закрыть входную дверь, Илья начал меня раздевать, не забывая при этом страстно целоваться. Не знаю, кто вселился в меня тогда, но я жутко хотела секса с этим совершенно незнакомым мне парнем. Такого никогда не было с моим бывшим, потому что отдавалась я ему, лишь бы он не ушел. Я будто потеряла связь с реальностью, отключила голову и ощущала только, что я хочу этого молодого самца с невероятно сильными руками. Я просто не смогу дышать, если сию же секунду не получу желаемого.

Илья затащил меня в комнату, не забывая одновременно ласкать и стаскивать с меня одежду и, наконец, повалил меня на диван. Я ничуть не отставала от него и не менее страстно отвечала. Он раздевал меня, а я задыхалась от переполнявших меня чувств и желания любви.

Но им суждено было остаться неудовлетворенными…

Когда мы оба, в чем мать родила, лежали на диване, и Илья готов был овладеть мною, дверь в комнату с шумом распахнулась; резко стало слишком уж светло (просто, включили свет), а рядом с диваном очутился мальчик пяти–шести лет.

Признаться, алкоголь выветрился из моей непутевой башки на раз–два. Так быстро, как в тот вечер, я еще никогда не одевалась, хотя приходилось собирать свои вещи и надевать их на себя под пристальным взглядом не по годам языкастого мальчишки, которого тут же присутствовавшие родители не сразу смогли выволочь из комнаты, ну или просто хотели продлить мой позор. Потом все то время, пока мы с Ильей собирались, я убого извинялась перед его матерью. Хорошо хоть отец ушел в другую комнату и не смотрел на все это безобразие!

После того как мы позорно ретировались из дома Ильи, было самое прекрасное возвращение домой! Рядом со мной шел безумно сексуальный молодой человек, который то и дело останавливался, притягивал меня к себе и осыпал такими поцелуями, что у меня буквально мозги плавились, неспособные выдать хоть какую–то разумную мысль. Реально, я как будто лишилась дара речи, но зато приобрела что-то такое, что было гораздо важнее всех самых умных и логически правильно выстроенных мыслей. Я чувствовала себя самой настоящей, желанной и безумно сексуальной женщиной. Это я-то, холодная и деревянная, не способная (опять же, по словам бывшего) не только разжечь страсть, но хоть чуточку возбудить! Плоское и фигурой, и мыслями создание куда-то испарилось. Я в первый раз почувствовала, что не только сама могу испытывать страсть, но и заставляю мужчину желать себя.

Я потеряла счет времени и поэтому жутко испугалась, когда целуясь напоследок с Ильей у самого своего дома, я вдруг увидела своего отца, стоявшего всего лишь в нескольких метрах от нас и очень внимательно наблюдавшего за нами.

Все чувства затуманил страх. Я ожидала разноса, брани, побоев, но ничего этого не случилось. Отец пригласил Илью домой, мама быстро собрала на стол, и мы все вчетвером еще часа полтора праздновали Первомай. Само собой, выпивали только мужчины.

За столом я окончательно протрезвела и наконец–то внимательно присмотрелась к молодому человеку, так неожиданно ворвавшемуся в мою жизнь. Буквально несколько часов назад абсолютно незнакомому, а сейчас сидящему за одним столом с моими родителями.

Честно говоря, Илья оказался весьма приятным собеседником. За рюмкой самогона, который гнал друг отца у себя в гараже, парень рассказал о том, что закончил шарагу по специальности каменщик, отслужил два года в стройбате на Дальнем Востоке, а сейчас занимается развитием собственного бизнеса, связанного с заготовкой древесины. Отец слушал Илью очень внимательно, задавая вопросы и не забывая подливать алкоголь в рюмки.

Примерно, через час я уложила заметно опьяневшего Илью в комнате брата (хорошо, что она сейчас свободна – Женька приобрел квартиру в Петербурге и строил свою жизнь подальше от нас) и совершенно счастливой отправилась спать, ведь в соседней комнате спал мужчина моей мечты!

Утром на Илью страшно было смотреть, но он отказался опохмеляться, только выпил крепкого чая. Затем он очень быстро ушел, хотя и не забыл на прощанье крепко–крепко обнять. Ни о какой следующей встрече мы не договорились, поэтому было совершенно не понятно, хотел ли этот парень какого-то продолжения или же все закончилось.

Еще интереснее повели себя мои родители. Они сделали вид, что ночных приключений вообще не было. И никто из нас даже словом не обмолвился о странном госте, посетившем наш дом.

Позднее в сумочке я обнаружила целую пачку крупных купюр. Большого труда стоило мне вспомнить, что после того, как мы с Ильей вышли из его дома, он отдал мне эти деньги, причем даже не объяснил, зачем, а может быть, я просто не помню причин? Он же спьяну мог вообще забыть о том, что отдал эти деньги мне! Думаю, что я поступила правильно, вернув вчера их Насте. Честно говоря, я даже и не знаю, сколько там было. Но больше меня волнует другое: понравилась ли я Илье, вдруг он меня даже видеть не захочет, а из-за этих денег он вынужден будет встречаться со мной?

Нет, пусть уж лучше сам решит, нужна ли я ему. Если нужна, то он знает, где меня искать, а если нет, так пусть лучше и не появляется.

На следующий день я все рассказала Насте. Она так смеялась, что даже растрепались ее всегда прекрасно уложенные, густые каштановые волосы. Слезы, льющиеся из глаз от ее истеричного смеха, оставили глубокие бороздки на идеально запудренном лице, открыв яркие и сочные веснушки. Тушь растеклась, нещадно уничтожив шикарные стрелки вокруг глаз.

Вдоволь насмеявшись, Настя сказала, что не стоит мне рассчитывать на благосклонность Ильи, так как баб у него пруд пруди. Она меня похвалила за деньги, вернее, за то, что я не ему лично их отдаю, а передаю через нее. Ну и отлично, значит, я все правильно делаю».

Первая запись закончилась. Мария не стала читать дальше, ей нужно было обдумать прочитанное. Невероятно, но оказывается, что у ее матери до знакомства с отцом были и другие отношения! И с кем? С одним из его одноклассников – с господином Кречетовым и, похоже, что девственности она лишилась еще раньше, с каким–то непонятным пока бывшим.

Мария была шокирована своим открытием, потому что все эти годы мама для нее была абсолютно идеальной во всех отношениях женщиной. После страшной трагедии, несмотря на свою молодость, она больше не завязывала никаких романтических отношений, по крайней мере, Мария не знала ни об одних. Мужчин в их маленьком королевстве не было никогда.

Хотела ли Мария знакомиться с другой мамой, абсолютно неидеальной, сотканной из ошибок и противоречий? Ей очень нравилось быть дочерью состоявшейся деловой женщины, излучавшей колоссальную уверенность в себе и своих делах, а здесь Мария столкнулась совершенно с другим человеком. И надо сказать, что вот эта незнакомая молодая женщина, выплескивающая свои эмоции на чистых листах бумаги, растерянная, закомплексованная и, видимо, до безобразия наивная заинтересовала ее. Как из такой чудачки с кучей проблем по всем фронтам проклюнулась мудрая и практически совершенная в глазах дочери женщина?

Но долго раздумывать было некогда, Олегу Игнатьевичу нужны были результаты всех медицинских обследований, пройденных когда-либо матерью Маши. Поэтому уже через час девушка мчалась на своем стареньком Опеле по Приморскому шоссе и, заехав домой, чтобы хоть немного побыть с мужем, отдыхавшим после суточного дежурства, снова направилась в медицинский центр, нести вахту около постели лежащей в коме матери. Хотя врачи и говорили, что сидеть постоянно в палате не было смысла, Маша была категорически с ними не согласна. Она и сама не могла объяснить, почему должна была быть там. Хорошо, что Антон поддерживал ее и никак не препятствовал данному желанию. Сколько это могло продлиться? Один бог только знает, а пока нет ничего такого, что бы требовало ее безотлагательного присутствия где-либо в другом месте, она будет здесь.

Олег Игнатьевич очень расстроился, увидев в руках Марии тонюсенький файл с результатами обследований. Окончательно стало понятно, что Вилена не следила за своим здоровьем, пустив все на самотек.

В палате, рассчитанной на одного пациента, по указанию Олега Игнатьевича поставили небольшой диванчик, на котором было вполне удобно не только спать, но и работать за ноутбуком, вот только в сегодняшнюю ночь Мария не планировала спать или учиться.

– Мамуль, прости, но сегодня я залезла в сейф в твоем кабинете. По просьбе Олега Игнатьевича я искала там результаты твоих обследований, – девушка держала в своих ладонях руку матери – холодную и бледную, в которой практически не ощущалось жизни, стараясь согреть ее своим теплом. – И знаешь, я нашла там еще кое-что. Твой дневник. В другое время я бы ни за что не позволила себе даже открыть его, но сейчас я собираюсь его прочитать.

Девушка замолчала, затем, спустя какое-то время, собравшись с мыслями, она продолжила:

– Зачем я собираюсь сделать это? Все очень просто, я хочу почувствовать тебя рядом с собой. Мне не хватает наших с тобой разговоров. Мне не хватает твоих мимолетных объятий и нечаянных прикосновений. Кроме того, мне кажется, пришла пора тебе открыться хоть кому-нибудь живому, не только бумаге. И я в этом плане не самый плохой вариант, потому что люблю тебя.

Мария еще несколько минут постояла около матери, словно ожидая услышать ее ответ, затем очень осторожно положила ее руку на одеяло и забралась с ногами на диван.

Спустя всего несколько минут, Мария погрузилась в совершенно новый мир ее матери, который, как оказалось, всегда существовал параллельно ее идеально выстроенной реальности, и в который доступ был закрыт абсолютно всем. Молодая женщина читала всю ночь, забыв про сон. Она не прервалась ни на минуту, но все равно не успела прочесть до конца. Ей оставалось не так и много, когда в дверях появилась медсестра, и Маше пришлось выйти из палаты, чтобы не мешать утренним процедурам. Девушка решила пройтись к автомату с кофе, но остановилась по пути у огромного панорамного окна.

В Питер пришел новый день. За окном брезжил хмурый сентябрьский рассвет.

За окном брезжил хмурый сентябрьский рассвет. «Патриот» несся по Приморскому шоссе и готов был через несколько минут ворваться в город. Илья любил ночные дороги, в особенности, то время, когда автомобиль, подчиненный его воле, рассекал густой предрассветный воздух, устремляясь навстречу новому дню. Только вот сегодня настроение было отнюдь нерадостным. Еще вечером Илья и не помышлял ни о какой дороге, а спустя всего лишь каких-то несколько звонков как сумасшедший гнал в Питер.

Впервые за столько лет он все-таки решился встретиться и поговорить обо всем откровенно, но как оказалось, было уже поздно.

Олег, без сомнения, поможет, но хватит ли его опыта, знаний и связей, чтобы помочь? Хватит ли Маше денег на все это? Так, деньги. Откуда их взять? От продажи стандартной трешки много не поимеешь, тем более что эта сумма будет поделена на четверых. А вот продажа дома может здорово помочь. Черт. Это же его детище, как расставаться с ним? Но если исчезнет Вилка, будет еще страшнее. Дом можно будет построить и с ней. Вместе-то они точно не пропадут, а вот если она уйдет, ну то есть уйдет туда, откуда не возвращаются…

Илья заскрежетал зубами. Вчера вечером, сразу же после разговора с Марией, он позвонил Кощею. Как прицепилось это прозвище к Олегу еще в школе, так уважаемый в своей области специалист, руководитель современного частного медицинского центра и живет с ним. Олег очень подробно рассказал ему о возникновении у Вилены какой-то там комы в результате разрыва аневризмы. Единственное, что понял Илья, так это то, что возникла внутримозговая гематома. Друг дал совершенно неутешительные прогнозы, сказал, что надеяться остается только на чудо. Ну, как так-то? Почему именно сейчас?

Раннее утро в Питере было по–своему прелестно: город только–только пробуждался от ночного отдыха. Еще можно было почувствовать его вальяжность, которую в дневной суматохе бывает и не разглядеть. Автомобильные магистрали практически свободны от бешеного потока машин, в воздухе царит умиротворение. Илья лихо добрался до клиники, которой очень успешно руководил его бывший одноклассник, и тут, поставив автомобиль на парковке, он впервые за всю свою, насыщенную самыми разнообразными и далеко не всегда позитивными ситуациями, жизнь испытал то, что зовется панической атакой.

Мужчину затрясло так, что он не смог оторвать руки от руля своего «Патриота». Хотелось закричать, позвать кого-то на помощь, но слов не было, а из груди вырывались лишь нечленораздельные звуки. Страх сковал волю. Тело, словно парализованное, отказывалось выполнять приказы мозга. Спазмы невероятной силы скрутили кишечник так, что невозможно было разогнуться. Илья начал задыхаться от нехватки воздуха, в глазах все потемнело, казалось, что еще немного, и он лишится сознания.

– Кречет, ты живой? – Дверца автомобиля распахнулась, Илья услышал голос старого друга и только спустя несколько мгновений смог увидеть стоящего рядом с его машиной Олега. – Так, понятно. Смотри мне в глаза. Илья, сейчас ты возьмешь меня за руку, выйдешь из машины, и мы вместе сядем вон под тем деревом. А теперь постарайся сконцентрироваться на своем дыхании.

Спокойный и уверенный голос Кощея помог Илье собраться с силами. Он взял врача за руку и очень осторожно вышел из машины. Спустя несколько минут бывшие одноклассники сидели на скамейке, и Илья рыдал.

Олег молча сидел рядом, не предпринимая никаких попыток успокоить его или как-то отвлечь. Он понимал, что его товарищу просто нужно время, чтобы прийти в себя. Через несколько минут Илье предстояло увидеть женщину, ради которой, как оказалось, он был готов свернуть горы, но не мог дать того единственного, что ей нужно было сейчас – возможности жить. Постепенно Илья успокоился, слезы прекратились, дыхание восстановилось. Олег протянул ему бутылку с водой.

– Пей. И нам пора идти. У нее в палате Маша, она практически не отходит от нее. Ты готов?

– Тогда покури тут пока, а я пойду, переоденусь.

Олег ушел, оставив друга на скамейке. Все еще дрожащими руками Илья достал сигареты и закурил. Нужно было успокоиться, предстояла нелегкая встреча. Своих эмоций там показывать точно не нужно.

– Зачем Вы здесь? – Илья сразу и не понял, что вопрос обращен к нему, пока не услышал его еще раз. – Зачем Вы здесь?

Илья обернулся и увидел буквально в шаге от себя Марию.

– Маша, здравствуй! – Илья, как любой, уважающий себя мужчина, встал.

– Зачем Вы здесь? – Илья растерялся. Он не знал, что говорить, потому что ответ был очевиден, но только, видимо, не для дочери Вилены, глаза которой искрились от гнева, а голос срывался на крик.

– Мария, доброе утро! – на выручку Илье пришел вовремя появившийся Кощей. – Я только что был у Вашей матери…

– Олег Игнатьевич, разве посторонним людям разрешено находиться рядом с тяжелыми пациентами? – Мария неотрывно смотрела на Илью, но отчитывала при этом лечащего врача. – Я не желаю видеть этого человека рядом с мамой. Проследите, пожалуйста, за этим.

– Хорошо, но на территории центра им находиться никто не запрещает.

– Я говорю о палате, – девушка демонстративно развернулась и, не говоря больше ни слова, удалилась в кафетерий.

– Да уж, дочь своей матери. Какие тараканы правят балом в этой голове? – Олег смотрел в спину уходящей Марии.

– Прости, брат, не сейчас, – Олег всем корпусом развернулся к Илье. – Дай девочке время, чтобы успокоиться. Она что, знает о ваших с Вилкой отношениях?

– Не думаю. Вилена вряд ли бы рассказала ей об этом. Да и не о чем, собственно, рассказывать.

– Так уж и не о чем? Тогда, и вправду, что ты здесь забыл?

– Олег Игнатьевич, там инвесторы звонят. Вы подойдете? – молодая и весьма симпатичная администраторша выбежала из дверей клиники.

– Да, конечно, иду. Кречет, прости, мне пора работать. А ты пока просто жди. Мария скоро остынет, дай ей немного времени. Если никуда не уйдешь, то в час у меня перерыв. Вместе пообедаем. Здесь рядом есть очень неплохой ресторан морепродуктов. Я угощаю.

– Тогда я скажу девочкам, чтобы забронировали столик и сделали заказ.

Кощей ушел, а Илья остался сидеть под этим треклятым кленом, будь он неладен…

Будь он неладен. Каким же наглецом нужно быть, чтобы вот так бесцеремонно вламываться в чужую жизнь? Его никто здесь не ждет. Хорошо, что она вовремя заметила мужчину во дворе, а то пришлось бы скандалить с этим человеком прямо в палате.

Сидя за чашкой крепкого черного кофе, Мария негодовала. Хотя, глядя на эту привлекательную, чинно попивающую ароматный и бодрящий напиток особу, догадаться об этом было практически невозможно. Уж чему–чему, но скрывать свои эмоции Маша научилась у матери очень даже неплохо. Еще несколько мгновений подумав, девушка решительно взялась за телефон.

– Все хорошо. У вас как? – похоже, что муж еще спал, голос был хриплым и таким теплым, что на глазах девушки навернулись слезы.

– Прости, я тебя разбудила. Тут такое дело, – Мария слегка замялась, подбирая нужные слова.

– Что-то случилось? – по голосу чувствовалось, что Антон сразу напрягся.

– Да не то чтобы, вернее, все без изменений, но понимаешь, я вчера в квартире мамы искала все результаты ее медицинских обследований и ненароком наткнулась на ее дневник.

– Вначале мне не хотелось его читать, но потом я поняла, что все равно сделаю это. Так вот, этот дневник посвящен одному человеку, которого я всегда считала только другом моего отца.

– Твой отец очень давно умер, так что, нет ничего странного, что Вилена Яковлевна с кем-то встречалась. Любопытно, конечно, что она вообще вела дневник.

– Дело в том, что она с этим человеком встречалась еще до знакомства с отцом. А сегодня утром этот человек приехал сюда. И я его прогнала.

– Прогнала его. Просто, конкретно сейчас я вообще не знаю, как на него реагировать. У меня в голове абсолютный бедлам: мама, отец, этот мужчина, какие-то его бесчисленные женщины.

– Машуль, успокойся. Конечно, твое право пускать или не пускать кого-то в палату к твоей матери. Ты подумай вот о чем: твоя мать столько лет жила с мыслями об этом человеке. Думаешь, сейчас она не хотела бы его видеть? – как обычно, спокойный голос Антона действовал на молодую женщину отрезвляюще, но на этот раз она твердо решила не поддаваться его чарам.

– Но ведь сейчас он здесь. Кстати, ты так и не назвала имя этого человека. Я его знаю? Он был на нашей свадьбе?

– Нет, не был. Это Илья Кречетов. Ты его не знаешь, да и я – не особо.

– А что по этому поводу написано в дневнике твоей матери? – Антона явно заинтересовала эта ситуация.

– Да этот Илья и есть та самая причина появления маминого дневника, в принципе.

– Тогда почему ты не хочешь пустить его в палату?

– Не хватало мне еще, чтобы за ним его жена примчалась. Вот бесплатный театр тогда точно начнется.

– А то! И жена его столько пережила, что я не хочу причинять ей какие–то неприятности еще. Тем более что они с мамой довольно тесно общались. В дневнике много по этому поводу написано.

– Тогда твое нежелание вполне объяснимо, но не забывай подумать о том, чего хотела бы твоя мать.

– Ладно, люблю тебя, – Мария отключила телефон и задумалась.

Почему этот женатый мужчина приехал к матери? За все те годы, что они знакомы, у них были десятки случаев, чтобы как-то определиться, но ведь они этого не сделали. На страницах дневника мама с завидной регулярностью выплескивала обиду на этого человека. Ждала его, даже когда и незачем было ждать, советовала его любовницам, как лучше ублажать его… А теперь он здесь. Да ладно, все равно Мария не намерена пускать его к матери, пусть даже и не надеется.

Мария вспомнила, что ей есть чем заняться, и тратить время и силы на раздражение к практически незнакомому человеку совершенно необязательно. На столике сиротливо лежала последняя тетрадь маминых записей, и сейчас ей предстояло взглянуть на собственную свадьбу глазами матери. Какой будет она?

Какой будет она, эта новая жизнь моей дочери? Очень надеюсь, абсолютно непохожей на мою. Мария и Антон. Такие молодые, такие незамутненные и такие счастливые! Антон под стать своей молодой жене, хотя и старше ее на целых шесть лет. В их отношениях нет того надрыва, присущего непутевой молодости, когда все чувства обостряются до предела, и любой взгляд, случайно брошенный на другого человека, может стать поводом для мировой войны в масштабах пары. У меня вообще сложилось стойкое ощущение, что эти два человека являются двумя частями одной души, а свадьба только лишь окончательно собрала все пазлы.

Да, свадьба получилась всем на загляденье. Мы со сватами постарались на славу. Повезло мне с ними, надеюсь, что и они думают также обо мне. Ирина и Евгений Шелковичные постарше меня, но не намного, что очень здорово. Оба юристы, Ирина работает в администрации города, тогда как Евгений занимает не последнее место в выборгской таможне.

Выездную регистрацию брака устроили в Монрепо. С погодой очень повезло: стояла осень, но было тепло и сухо. Многовековая чарующая природа, китайский мостик и никакого строительного шума, несмотря на реставрационные работы в парке. Вряд ли прошедшую церемонию можно назвать камерной, разве что из-за небольшого количества гостей.

Мы с Ириной все-таки молодцы. Моя фантазия и ее возможности сделали свое дело. Изысканно и круто. Понравилось всем: молодоженам, их друзьям и, собственно, нам. Хорошо, что дети согласились провести свадьбу именно в Выборге.

Бракосочетание в средневековом стиле, с рыцарями и прекрасными дамами. Я думала, что такое может быть только в моей не очень здоровой головушке, но Ирина с Евгением поддержали меня. И получилось очень здорово! Повезло, что лучший друг Антона, по совместительству – свидетель, занимается реконструкцией рыцарских турниров. Все необходимое облачение-вооружение достал именно он. Все платья шились специально для каждой гостьи, впрочем, как и костюмы для рыцарей, благо, Алена с огромным энтузиазмом пошла нам навстречу, и все необходимое смастерила у себя вателье, так что, вышло дешево и сердито. На нарядах жениха и невесты вышили герб молодой семьи. Получилось очень стильно, особенно величаво герб смотрелся на белом парчовом платье Марии, расшитом золотом и серебром. Он разделялся на две вертикальные половины, одна из которых была золотой, а другая серебряной. На первой был изображен зеленый дуб, а на второй – голубая олива. Герб крепкой и благородной семьи, живущей в изобилии и счастье.

Вместо набившего оскомину выкупа невесты наши мужчины устроили самый настоящий рыцарский турнир, победителю которого было предназначено взять в жены Прекрасную Даму. Надо сказать, что Антон сражался на славу, как и подобает истинному Рыцарю.

А затем была сама церемония бракосочетания. Мы легко уговорили представительницу ЗАГСа включиться в нашу историю. С нескрываемым удовольствием выступила она в роли королевы, приехавшей на торжество своих вассалов, чтобы благословить их брак.

Рыцарь на руках перенес свою Прекрасную Даму через китайский мостик, и церемония началась… Под голубым и совершенно безоблачным осенним небом, в окружении вековых деревьев жених с невестой произнесли свои клятвы, свидетелями которых стали не только гости, но и синие воды залива, и птицы, пролетавшие над ними…

Цивилизации же жених предстал в классическом темно–сером костюме, а невеста в элегантном платье с кружевной татуировкой, струящемся по ее идеальной фигуре. Именно в таком виде молодые с друзьями отправились кататься на машинах, люди же постарше разъехались кто куда, чтобы вечером собраться за пиршественными столами. Мы же с Ермолаевыми (куда уж я без моих самых родных людей!) поехали к ним на дачу. Андрей быстренько замутил мясо на гриле, с которым мы пили сухое грузинское вино.

В это время к родителям заехал Даня. Господи, какой Даня? Даниил! Статный и почти солидный молодой мужчина (как-то не вяжется у меня слово «солидный» с нашими детьми). Несмотря на наше довольно тесное общение с Ермолаевыми, в последние годы я видела Даниила достаточно редко. Положа руку на сердце, стоит отметить, что сынуля у моих друзей превратился в очень даже завидного кавалера. Большие серые глаза, точеные скулы, коротко стриженные темные волосы. А фигура–то какая! Настоящий Аполлон. А какие у этого молодого мужчины руки – мускулистые и крепкие! Я почувствовала, как к моим щекам прилила кровь. Как же сложно мне было отвести от этих рук взгляд! Во мне что–то перевернулось и я почувствовала невероятный по силе прилив сексуальной страсти. Нечто подобное я испытывала только раз, много-много лет назад.

Конечно, моя реакция на такую красоту не осталась незамеченной. Аленка с интересом наблюдала за выражением моего лица, а потом как бы невзначай заметила: какие красивые были бы у нас внуки, если бы мы подумали об этом раньше. Вот тебе, бабка, и Юрьев день! Никогда в подобном ключе о Дане и Машуле я и не думала, тем более что его практически невозможно было застать в Выборге. Ребята говорили, что он связал свою жизнь с торговым флотом, так что в его питерской квартире его и не найдешь. Зачем молодой женщине постоянно отсутствующий муж? Да и он обзаводиться семьей, по словам, родителей, не торопился. Не так давно он расстался со своей девушкой, одноклассницей. Она ушла к гораздо менее обеспеченному и более приземленному мужчине, а сейчас уже ждет от того ребенка.

Карьера у Дани идет в гору, финансы в полном порядке, даже вон небольшая яхта своя есть, стоит на причале, у замка. Надо сказать, что Андрей очень любит яхту своего сына, холит ее и лелеет. Сейчас пока Даниил просто наслаждается жизнью, тем более что отбоя от девчонок у него нет. Придет время, и встретит он свою женщину, хотя, кажется, родители уже слегка начали переживать по этому поводу. Но я думаю, что это просто потому, что дочь их подруги выходит замуж.

Как же хорошо мы посидели у Ермолаевых, вспомнили молодость, свадьбы, на которых гуляли. Похохотали, признаться, от всей души! Ребята здорово отвлекли меня на какое-то время от моих совсем тоскливых мыслей. Только вот сначала меня изучала Аленка, потом этим занялся ее сын, который, к слову сказать, оказался весьма галантным кавалером, очень мило ухаживал за мной и внимательно слушал наши байки. Странно, но порой я ловила на себе его не совсем уважительные, слишком уж мужские, взгляды. Мальчик как будто не знает, сколько лет ему, а сколько мне. Или жаждет новых впечатлений от жизни. Скучно стало, почему бы не замутить с теткой постарше? Только он, бедный, не догадывается, что опыта у этой тетки вообще практически никакого, так что, скучной я буду для него, пусть других в свою копилку поищет.

Хотя, положа руку на сердце, по-женски мне было очень приятно ощущать на себе заинтересованные взгляды молодого мужчины. Я тешила себя мыслями, что для своих лет выгляжу еще не очень плохо, если некоторые представители молодого поколения обращают на меня свое внимание. Но это все лирика, и заинтересовался Даня мной только от скуки, да и я была все-таки при параде. Видел бы он меня в обычные дни.

Отпущенное нам время пролетело незаметно. Хорошо расслабившись и вдоволь повеселившись, мы вызвали такси и отправились в ресторан, оставив сексуального красавца убирать, чистить и мыть.

Волшебство церемонии перешло в ничуть не менее замечательное пиршество в банкетном зале ресторана, расположившегося неподалеку от замка. Мы встречали наших детей хлебом–солью. Машуля меня очень порадовала, когда откусила от свадебного каравая кусок гораздо больше, чем Антон.

И начался пир! Меня всегда поражали великолепные интерьеры в этом заведении, в духе петровских времен: с парусниками, якорями и прочей морской символикой тех лет. Под стать обстановке была и кухня! Я впервые в жизни ела молочного поросенка! Вряд ли я еще когда-нибудь захочу его попробовать. Странный вкус – то ли мясо, то ли сало, то ли, вообще, нечто среднее, хотя, наверное, именно в этом и кроется вся его прелесть.

Все было очень здорово, люди вокруг смеялись, веселились, восхищались молодыми, а меня не покидало щемящее чувство одиночества. Аленка с Андреем вон как радуются жизни. Столько лет вместе, а глаз друг от друга отвести не могут. Как бы я хотела, чтобы рядом со мной тоже был мужчина, чтобы рядом со мной был Илья.

Годы прошли, а я все скулю по этому человеку. Только представить, как бы он сидел со мной за этим шикарно сервированным столом. Почему я не хочу представлять за этим столом Толика? Ведь это он – отец Машеньки. И вообще, о чем это я? Истории с ним у меня не будет никогда, ни хорошей, ни плохой. Пора уже, наконец-то, принять свое поражение. Больно принять это просто потому, что только с этим человеком я чувствовала себя настоящей, только с ним я дышала полной грудью. Только с этим человеком мне нравилась я сама…

Не стоит в очередной раз марать бумагу, фантазируя. Жизнь прожита без него. И самое страшное, что она прожита в пустоте. Все это время я просто кожей ощущала и его пустоту тоже. Вся эта показушная бравада, все эти бесконечные любови, вся эта неправда. Положа руку на сердце, Татьяна очень хорошая женщина, но она не его. Когда-то она решила охомутать непокорного жеребца, тем более что сам бог велел спасти его от такой серой мышки, как я. Что ж. Спасла, отпраздновала победу, а потом, спустя годы сама же и плакалась этой серой мышке.

И вновь возвращаясь к свадебному застолью. Для меня вечер был очень сильно подпорчен стараниями моих новоиспеченных сватов осчастливить всех на этой свадьбе. Специально для меня пригласили сослуживца Евгения – Александра – бездетного пятидесятилетнего вдовца. Кстати, достаточно остроумного собеседника и очень даже внимательного партнера, причем не только в танцах. Наверное, этот мужчина мог бы оказаться для меня вполне приличным вариантом, но что-то или, вернее, кто-то встал между нами. И я даже знаю кто: бесноватые тараканы в моей непутевой голове.

Здорово танцевать и быть рядом с кем-то, не ощущая всей кожей настороженные взгляды озабоченных верностью своих подвыпивших мужей жен, но взрыва мозга не случилось. Если мне и хотелось иметь рядом этого человека, то только где-то в глубине души, настолько глубоко, что даже невозможно было и выковырять оттуда это самое желание. Так что, к концу вечера я снова была одна. Наверное, сваты (какое немного смешное и уж точно непривычное для меня слово) были на меня в обиде, но виду не показали. И на том спасибо.

Кто больше всего расстроился по поводу моего очередного отказа, так это Аленка. Да ладно, вот ей совершенно не стоило волноваться. То, что меня вогнал в краску их двадцатисемилетний сын, не повод думать, что я постараюсь совратить его. Честно говоря, кто бы еще кого мог совратить!

Ой, надоело уже все расписывать. Короче, свадьба прошла по высшему разряду. Все были довольны. Дети на следующий день отправились на две недели в Испанию, а я сегодня вернулась к своей любимой работе.

Хотя, забыла написать, что вчера мне звонил Александр, просил дать ему еще один шанс, а я отказала окончательно и бесповоротно. Не могу я быть с человеком, если душа молчит.

– «Не могу я быть с человеком, если душа молчит». Не может она, вот был бы рядом этот самый Александр Иванович, может быть, и не случилось бы ничего этого. А теперь лежит тут со своей молчащей душой, – Мария так пылко разговаривала по телефону со своим мужем, что посетители кафетерия, сами того не желая, стали прислушиваться к их разговору.

– Так, любимая моя женщина, успокойся, ты слишком эмоционально реагируешь. А ты разве сможешь быть с человеком, если твоя душа будет молчать?

– Тогда в чем разница? Теперь, надеюсь, ты понимаешь, что просто обязана пустить к матери этого Илью? Вдруг он станет тем самым катализатором, способным вывести Вилену Яковлевну из комы? Ты сама говоришь, что всю свою жизнь она его ждала. Дай им эту возможность побыть вместе. А уж с его женой мы как-нибудь да уладим. Думаю, до мордобоя не дойдет.

– Ладно, опять ты меня уломал. Как это у тебя получается, так успокаивающе на меня воздействовать?

– Я просто очень тебя люблю и хочу, чтобы ты как можно меньше переживала, ну и, соответственно, как можно меньше творила глупостей. Тебя домой сегодня ждать?

– Да, я скоро приду. Хочу привести себя в порядок и хоть немного поспать, а то всю ночь мамин дневник читала.

– Прекрасно. Но перед этим было бы неплохо встретиться с этим Ильей и официально разрешить ему побыть с Виленой Яковлевной. Как ты считаешь?

– Люблю тебя, – Мария положила трубку, какое–то время посидела, собираясь с мыслями, а затем уверенно направилась на парковку, чтобы поговорить со странным мужчиной, долгие годы занимавшим место в сердце ее матери.

Как девушка и ожидала, Илья так и сидел на той же самой скамейке и курил.

– Вы слишком много курите, не боитесь заработать рак легких? – Мария села рядом.

– Нет, не боюсь. Я курю уже лет тридцать, так что для меня гораздо опаснее перестать курить.

– Может быть. Я хотела бы извиниться перед Вами за свою утреннюю выходку, просто совершенно не ожидала Вас здесь увидеть. Я не знаю, как обращаться к Вам. Мне было бы удобно по имени–отчеству, но я не знаю, как зовут Вашего отца.

– Валерий. Моего отца зовут Валерий, а я – Илья Валерьевич.

– Хорошо. Илья Валерьевич, я сейчас еду домой, мне нужно привести себя в божеский вид. И я бы очень не хотела оставлять маму одну, поэтому, если Вы еще не передумали, то идите к ней. Только у меня вопрос: Ваша жена не приедет сюда? Не станет скандалить?

– Нет, Татьяна уехала в Москву. У нее новая жизнь. Мы разводимся. И, по правде говоря, это именно она дала мне номер телефона твоей матери.

– Мне кажется, что я никогда не смогу понять ни вас, ни мать, ни ваших с ней отношений или не отношений, – Мария встала. – Обещайте, что правдиво расскажете мне всю вашу историю. Она мне свою уже рассказала.

– Рассказала? Вилена? Это на нее совершенно не похоже. Что ты хочешь знать?

– Все. Только честно. Меня по-прежнему интересует, зачем Вы здесь. Почему именно сейчас, хотя на этот вопрос Вы уже мне ответили. Да, и Вы абсолютно правы, она мне ничего не рассказывала. Вчера я нашла ее дневник. Она много лет описывала ее чувства к Вам, теперь я хочу знать о Ваших чувствах к ней. Я еще и сама не могу понять, для чего мне все это нужно, но нужно однозначно, – Мария достала телефон, чтобы вызвать такси. – Так мы договорились?

– То есть, если ты уложишь сегодня, ни завтра, ни через неделю, а именно сегодня нашу недотрогу в койку, то я ставлю тебе шесть бутылок «Белого аиста», если нет, то проставляешься ты. Мешок, разбей.

Илья с Сергеем скрепили договор рукопожатием, а Михаил стал свидетелем этого не очень-то и этичного спора. А все началось с того, что Серый проболтался о девичнике, который вечером устраивает его жена. Шляться по городу было довольно скучно. Что-то не везло в этот день с приключениями, а тут возможность хоть как-то поразвлечься, да и перекусить уже чем-нибудь не мешало бы.

Зашли в магазин на Московском, купили пару бутылок водки, колбасы и томатного сока. Очень редко кто отказывается от «Кровавой Мэри», а девушку уговорить под такой напиток гораздо проще. Илье сегодня предстояло выступить в роли рокового соблазнителя. Не его амплуа. Он привык к тому, что девахи сами вешаются ему на шею, а тут придется немного постараться, впрочем почему бы и нет, тем более, что «Белый Аист» того стоит.

Что за недотрога такая, о которой постоянно говорят и Серый, и его жена? Настя даже до того дошла, что считает эту самую Вилену (никогда не слышал о таком имени) гораздо более подходящей парой для своего мужа, нежели она сама, причем это обсуждается в тесном семейном кругу, с мамками и бабками. Серега сейчас минут тридцать доказывал, что эта девушка никогда не ляжет с первым встречным. Чем эта девушка так их околдовала? Почему они раньше никогда не встречались у Кунаевых?

Вспомнить ту же Дулесову. Уж как она бросалась на Илью, какие речи толкала о том, что он не просто лучший, а единственный, и другого такого никогда не будет. Отдалась она ему еще в девятом классе и до самой армии Кречетов и Дулесова считались парой. Секс с ней был просто ошеломляющим (по правде говоря, другим в это время секс казаться и не мог). Кусты, подъезды, ванные комнаты у друзей, лифты, места у мусоропроводов, скамейки в парках – все несло отпечатки их страсти. Илья уж грешным делом подумывал, что после его возвращения из армии они первым делом помчатся в ЗАГС, но, как говорится, отряд не заметил потери бойца. И уже через месяц после его проводов Дулесова нашла ему замену – «паровоза» из Советского, знаменитого на весь Выборгский район своими красными спортивными штанами.

Колотил он ее знатно, повезло ей, что сел за убийство, так хоть жива осталась. После этого она устроилась официанткой в яхт-клуб, где и нашла себе мужа в красном (вот тянет же бабу на все красное) клубном пиджаке и с толстенной золотой цепью на шее. Теперь она и при деньгах, и при цацках, и при яхте, и при муже. Попадись ей кто-то покруче, уйдет и даже не вспомнит, как звали.

Все бабы одинаковые. Ни одна не отличается от тех, что снимаются на Привокзальной, разве что цена разнится. С площади-то хоть уговаривать не приходится: заплатил и действуй, а эти еще сколько ломаться будут.

– Кстати, Мешок, сегодня здесь и толстушка–хохотушка должна быть. Вы с ней так и не закрепили наш с Настей союз.

– В прямом. Разве не принято свидетелю «топтать» свидетельницу, – Серый заржал над своей собственной шуткой так, что нещадно запотели стекла его несоразмерно больших очков. – Да я сегодня самый настоящий благодетель: каждому из вас бесплатных баб подгоняю.

– Меня и Луиза устраивает, – Мешку явно не понравился тон друга, но как обычно, зная умение Сергея заговаривать всем зубы и выворачивать любое происшествие себе на пользу, ему старались не перечить и многое спускали с рук.

– Брехня! Твоя Луиза сейчас нежится под южным солнцем. Заметь, без тебя, только с такой же сексапильной подругой, тогда как ты здесь, протираешь свои запотевшие очки, – Кунаев снова заржал. – Так что пользуйся моей добротой, пока горячие кавказские парни пользуются твоей Луизой.

Тут произошло совершенно неожиданное. Всегда спокойный Михаил набросился на Сергея, а Илье пришлось в срочном порядке их разнимать.

– Хватит. Мешок, а ты радуйся, пока свободен, а то прижмет тебя твоя Луиза так, что даже чихнуть без ее ведома не сможешь. – Вот же, сцепились два очкарика. Илья упорно втискивался между друзьями, пока Михаил не отцепился от лацканов плаща Сергея, все еще бубня что-то нелицеприятное себе под нос.

Так и шли трое молодых мужчин, надувшись и обидевшись друг на друга. К счастью, идти было совсем близко, и уже через несколько минут они стояли в прихожей квартиры и ловили на себе сальненькие взгляды уже успевших распить бутылку «Полянки» подруг Насти, вот только не всех. Та самая недотрога даже не встала с дивана и не вышла из-за стола. Такая скромняшка может и не клюнуть. А у нее точно был секс? Как-то тухло все. Проиграть шесть бутылок коньяка совсем не входило в его планы. Придется постараться.

А тут еще и Насте от выпитого, видимо, совсем голову снесло. Уселась к Илье на колени, даже не пытаясь обращать внимание на своего мужа. Да еще одна деваха, Наталья, кажется, сидит на диване рядом с Виленой, загораживая собой единственный к той подступ. Отгородилась так отгородилась: стена, стол, подруга. Настасья совсем очумела, слазить с его колен не собиралась вообще. Так, стоп, ее же собственный муж мог попросить не подпускать Илью к Вилене. Шесть бутылок коньяка все-таки. Как говорится, все в дом. А еще эта Вилена сидит единственной трезвенницей. Плохой знак, совсем плохой.

Илья раздумывал, как ему выманить эту неприступную простушку (одета она была так себе и практически без косметики), и тут ему на глаза попалась грустно лежащая гитара бывшей свидетельницы, которой вполне можно воспользоваться, пока Мешок там развлекается с ее хозяйкой на кухне. Несколько минут Илья настраивал гитару под себя. Затем исполнил несколько армейских песен. Слушали все, но вот эта Вилена – настоящее бревно бесчувственное (представить страшно, какая она в сексе) – даже не посмотрела в его сторону. Серый уже злорадно ухмылялся и демонстративно потирал руки, и тут Илья решил напрямую заговорить с упорно молчавшей Виленой:

– А почему не слышно восторгов от девушки в углу? Или ей не нравятся песни под гитару?

– Песни под гитару нравятся всем, особенно на вечеринках.

– Какую же песню исполнить для тебя? Есть какие-то особые пожелания? – Илья даже подался вперед, к Вилене. Пусть их и разделял стол, но он был само внимание. Любой женщине такое бы польстило, но, видимо, только не этому сухостою.

– Да нет, особых пожеланий нет, но чтобы не обидеть исполнителя… Мне очень нравится Визбор.

Илью словно волна окатила. Он вспомнил одну из песен Юрия Визбора, которую знал уже очень давно, но никогда и нигде не пел. Слишком уж личной была эта песня, для каждой встречной ее не будешь петь, но тут, напомнил он себе, на кону было целых шесть бутылок армянского коньяка, а это уже не шутки. Илья долго перебирал пальцами струны, после чего, глядя прямо в глаза Вилене, запел: «Ты у меня одна, словно в ночи луна…». Все присутствующие замолчали, даже с кухни пришли бывшие свидетели. Это было чертовски приятно, но самое главное сегодня – его слушала эта неказистая недотрога.

Сам того не замечая, Илья буквально растворился в ее ничем не примечательных карих глазах. На какие-то секунды ему показалось, что его душа общалась с душой Вилены, и им обоим было светло, радостно и спокойно оттого, что они были вместе. Наваждение быстро прошло, и, стряхнув с себя его остатки, и еще раз внимательно присмотревшись к ней, Илья понял, что коньяк будет его.

Дальше все шло как по маслу. Остаток вечера Илья и Вилена провели вместе. Они выпивали и целовались, танцевали и обнимались, болтали и снова целовались. Стоило признать, что девчонка, сама того не зная, зажигала в нем какую-то неведомую ранее страсть. Она оказалась приятной собеседницей, но самое главное – у нее была маленькая грудь. Илья никогда не говорил об этом своим друзьям, которые всегда стремились найти девушек с большими бидонами, тогда как плоскогрудых (как же его коробило от этого слова) весьма старательно избегали.

Так что, к концу вечеринки он действительно хотел эту девушку и совсем не ради шести бутылок «Белого аиста», а просто потому, что она запала ему в душу, а еще потому, что сама того не ведая, соответствовала его представлениям об идеале любимой женщины. Вилена завела Илью так, как не получалось ни у одной из его многочисленных не только бывших, но и настоящих партнерш по сексу, а выигранный в честном споре коньяк мог оказаться отличным дополнением к завершению приятного времяпровождения.

Парень потащил свою новую знакомую к себе домой, нисколько не сомневаясь, что все срастется, но вмешался господин случай. Когда они уже извивались на его диване, пытаясь стянуть друг с друга остатки одежды, в комнату ворвался Ванька, его шестилетний брат. Как оказалось, родители передумали ночевать на даче и вернулись в город. Пришлось срочно собираться, прямо на глазах его родителей и сматываться из дома.

И тут Илья вспомнил еще об одном качестве Вилены, о котором говорил Серый – ее честности. Якобы она никогда не воспользуется чужими деньгами. Размышлять было некогда, поэтому парень вручил Вилке (так он окрестил ее для себя) пачку в сто купюр достоинством в 50 000 руб. Был бы он трезвым, никогда бы не рискнул такой суммой, необходимой ему для вложения в собственный бизнес, только лишь для того, чтобы проверить порядочность какой-то непутехи. Сейчас же он очень легко и просто положил деньги в ее сумочку, даже толком и не объяснив, зачем ему это.

Интересная такая ночка выпала. Илья все-таки подумывал заняться сексом с Вилкой по дороге к ее дому, но и этот план тоже потерпел неудачу. Чуть позже Илья уже рассчитывал на подъезд, но рядом с домом на улице стоял ее отец. Девчонка-то, оказывается, ни разу не гуляла так допоздна. Илья хотел уже было ретироваться домой, ожидая, что сейчас огребет по самое не хочу, но предок ее оказался вполне себе адекватным человеком, и уже через несколько минут все сидели на кухне, в доме Вилены и отмечали Первомай.

Илья снова воспрял духом, когда отец приказал своей дочери постелить парню в комнате ее старшего брата, который, по-видимому, жил сейчас в Питере. Так что, как только родители уснут, молодой человек вполне мог осуществить свой замысел… Коньяк в очередной раз за вечер замаячил на горизонте, но Илья не рассчитал свои силы, и едва только он добрался до кровати, как тут же провалился в глубокий пьяный сон.

Пробуждение оказалось каким-то совсем нерадостным. Открыв глаза, поначалу Илья тупо пялился в серый от долгого отсутствия ремонта потолок, вспоминая, где он. Вернувшись к вчерашним приключениям, Илья осознал, что пари он все-таки проиграл. Это было чертовски обидно. Чуть позже в дверь осторожно поскреблись, и в комнату заглянула вчерашняя недотрога. Как там ее звали-то? Лера? Люся? Вилка? Какая еще вилка? Причем тут, вообще, столовые приборы? А, Вилена, почему бы и не Вилка?

– Доброе утро! Как тебе спалось? Чаю принести? Есть клубничное варенье, очень вкусное, – девушка нервно теребила поясок зеленого халатика в какой–то невнятный желтый рисунок. От этого рисунка Илью не по-детски замутило, да так, что пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть этой «красоты».

Вслед за Вилкой в комнату вошел отец семейства и, оценивающе глядя на парня, предложил ему опохмелиться. Илья наотрез отказался. Быстро выхлебав горячий чай, парень ретировался, поцеловав на прощание в щеку свою новую знакомую, так и не ставшую партнершей по сексу.

Не успел Илья добраться до своей квартиры, как сразу ему пришлось разговаривать по телефону с Серым, который, как и следовало ожидать, был очень рад халяве в шесть бутылок армянского коньяка. Жаль, конечно, что придется так раскошелиться, хотя, с другой стороны, пить-то его все равно они будут вместе, ну, может быть, еще Мешок присоединится.

Илья весь день провалялся на диване, пялясь в телевизор в попытках не вспоминать странную вчерашнюю знакомую. Ближе к вечеру снова позвонил Серый и сказал, что срочно нужно встретиться. Илья собрал себя в кучу и отправился к другу. Там ему отдали его же деньги, которые он так глупо вчера всучил Вилене, хотя и не все.

– Чего и следовало ожидать, – Илья бегло пересчитал деньги и криво ухмыльнулся. – Здесь не вся сумма.

– Ты же сам доказывал, что любая воспользуется халявными деньгами, пусть и не всеми, но хотя бы часть да возьмет, – Серый внимательно следил за реакцией своего друга. Как же Илью бесило это выражение всезнайки на его лице.

– Хватит об этом. Может, хоть тряпок нормальных купит, – Илья злился, и было отчего, ведь он потерял деньги, хорошо хоть, не все. Да еще придется потратиться на проигранный в споре коньяк. Хотя, его теория оказалась в очередной раз подтверждена. Все бабы – суки. Этот факт остается только признать окончательно. Спасибо и на том, что вернула большую часть отданной ей на сохранение суммы. В конце концов, сам – мудак.

– Ладно, Кречет, не заводись, ты проиграл в главном – ты с ней не переспал. Так что, вали за коньяком, а я пока Мешку позвоню.

Весь остаток дня три одноклассника просидели на кухне Кунаевых, попивая коньяк и обсуждая политику, бизнес и баб. Спиртное лилось рекой, горячие споры не утихали, а Илья все никак не мог успокоиться. Почему, ну почему Вилка отдала деньги не ему, а Насте? Он ей так не понравился? Или стыдно было, коль целый миллион себе оставила?

– Кречет, что-то ты сегодня в облаках витаешь. Все думаешь, как исправить свою неудачу и все-таки воспользоваться недотрогой? – Мешок подтрунивал над одноклассником, пытаясь заглушить собственные переживания по поводу подруги, свалившей без него на юга.

– Да пошел ты… Ни о ком я не думаю. Не вышло и не вышло. Других таких почти непробованных пруд пруди, – Кречет налил себе рюмку «Аиста» и, не дожидаясь никого, залпом выпил.

– Ого, а Кречет–то у нас запал, – Мешок явно нарывался на неприятности. Кречетов хотел уже было сцепиться с ним, но его остановил вопрос Серого:

– Серьезно? То есть ваша с мамой встреча была инициирована всего лишь спором?

Время приближалось к полуночи, а в одноместной реанимационной палате одного из частных медицинских центров Санкт–Петербурга, у кровати находящейся в коме сорокапятилетней женщины сидели двое – мужчина ее возраста и молодая женщина – ее дочь и человек из прошлого, роль которого в жизни своей матери дочери еще только предстояло выяснить.

Благодаря тому, что главврачом здесь был тоже человек из прошлого, этим двоим позволялось очень многое, в том числе и практически круглосуточно находиться возле нее. Это было первое их совместное, если так можно выразиться, дежурство. Общее горе еще не сделало их близкими. Им только предстояло узнать друг друга, чтобы общими силами попытаться помочь вернуться к жизни значимому для них обоих человеку.

– Да. Это была тупая попытка великовозрастных бездельников поразвлечься.

– То есть мама была для Вас всего лишь каким–то одушевленным куском мяса, с которым можно было поступать так, как хочется, совершенно не задумываясь о ее чувствах?

– К сожалению, да. Мне очень стыдно. И все эти годы я чувствовал свою вину перед ней, но ведь и она тоже оказалась хороша, присвоив себе чужие деньги, – Илья неотрывно смотрел на практически неживое лицо Вилены. – Не понимаю, почему она их взяла? Этот поступок совершенно не соответствовал той Вилке, которую я узнал позже, но, признаться, эти деньги всегда незримо стояли между нами, хотя миллион по тем временам был не такой уж и большой суммой. Что тогда можно было купить на миллион? Кожаную куртку на базаре. Но сам этот факт.

– Честно говоря, я с огромным удовольствием залепила бы Вам пощечину, но мама меня воспитывала в уважении к старшим. Я вот понять не могу, почему Вы сразу не расспросили ее об этих самых деньгах? Было так сложно прийти и потребовать, чтобы она вернула недостающую сумму? А после того, как Вы на маму поспорили, я бы сама потребовала с Вас компенсацию за моральный ущерб.

– Ну, наверное, в глубине души я понимал, что заслужил это, поэтому и не стал ничего выяснять.

Мария сидела на диванчике, на котором ей предстояло спать очередную ночь, тогда как Илья Валерьевич расположился, сняв ботинки и подогнув под себя правую ногу, в удобном кожаном кресле, белого, в тон всей палате, цвета, стоявшем в ногах больной. Они еще избегали смотреть друг другу в глаза, один – от какого-то непонятного смущения, другая – от раздражения, все никак не проходящего, даже несмотря на целительное общение с мужем.

После последней фразы Ильи Валерьевича в палате наступила не совсем удобная тишина. Мария какое-то время смотрела на мать, словно ведя с ней диалог, а потом решительным жестом открыла сумочку и достала из нее тетрадь далеко не первой свежести, открыла ее практически в самом начале, перевернула буквально одну–две страницы и прочла:

– «Позднее в сумочке я обнаружила целую пачку крупных купюр. Большого труда стоило мне вспомнить, что после того, как мы с Ильей вышли из его дома, он отдал мне эти деньги, причем даже не объяснил, зачем, а может быть, я просто не помню причин? Он же спьяну мог вообще забыть о том, что отдал эти деньги мне! Думаю, что я поступила правильно, вернув вчера их Насте. Честно говоря, я даже и не знаю, сколько там было. Но больше меня волнует другое: понравилась ли я Илье, вдруг он меня даже видеть не захочет, а из-за этих денег он вынужден будет встречаться со мной?

Нет, пусть уж лучше сам решит, нужна ли я ему. Если нужна, то он знает, где меня искать, а если нет, так пусть лучше и не появляется».

– Это отрывок из первой записи в дневнике моей матери, о котором я Вам говорила.

– Но из него следует, что она не оставляла себе эти долбанные деньги, то есть получается, что их забрали Кунаевы? Но как так-то?

Илья встал и нервно заходил по палате, совершенно не обращая внимания на то, что ходит в одних носках. Мария с живым интересом наблюдала за действиями мужчины, который спустя столько лет узнал правду о камне преткновения, не позволившем когда–то обрести ему свое счастье. В одно мгновение лицо этого человека стало серым, словно из него выкачали саму жизнь. Он остановился у постели матери Маши, сначала очень осторожно коснулся ее руки, а потом и сам наклонился к ней, чтобы нежно поцеловать ее лоб.

Мария с замиранием сердца следила за его действиями. Почему-то совершенно не к месту ей вспомнились слова из какого-то сказочного фильма о поцелуе истинной любви, призванном разрушить злые чары и пробудить заколдованную красавицу ото сна. Но как бы она не тешила себя надеждой, чуда не произошло. То ли поцелуй был неистинным, то ли раскаяние фальшивым, то ли просто время уже ушло, обесценив их чувства. Молодая женщина неслышно выскользнула из палаты, чтобы принести им двоим кофе из стоявшего в дальнем углу коридора автомата.

– Может быть, выйдем на воздух? – Илья Валерьевич подошел к девушке, когда она уже один стакан держала в руках. – Давай я тебе помогу.

– Да, идемте, подышим. Это Вам, – Мария протянула Илье Валерьевичу большой стакан кофе. – Надеюсь, Вы пьете черный с сахаром?

Илья утвердительно кивнул. Они молча спустились по лестнице на первый этаж, прошли мимо скучающего охранника и вышли на воздух.

– Да, нелегко. Особенно принять тот факт, что только собственная глупость вперемешку с гордостью помешали стать счастливым.

Они пропустили ярко освещаемую фонарями скамейку напротив самого входа и сели на скамейке, спрятанной от любопытных глаз небольшой живой изгородью.

– Знаешь, теперь мне становится понятно, почему Кунаев настоял на том, чтобы взять ее к нам. Я тогда долго не мог понять его мотивов, а он просто был в ней уверен, но при всем при этом, причину своей уверенности он так и не озвучил, сказав только, дословно: «Она никогда не посмеет обворовывать своих благодетелей».

– Странная фраза из уст человека, который считается другом.

– Нет, вполне нормальная для Кунаева. Это в его характере – показушничество и возвышение себя любимого всеми ведомыми и неведомыми способами.

– И Вы мирились с этим человеком? Даже имели совместный и насколько я знаю, весьма прибыльный бизнес.

– Да, который с приходом Кунаева, спустя всего лишь четыре года успешно разорился.

– Нет, ты знаешь, вполне закономерно. Этот человек все и всегда разрушал в моей жизни. Это видели все, кроме, как они думали, меня. А я просто-напросто был ему должен, чем он, в свою очередь, весьма талантливо пользовался, – Илья достал из кармана куртки пачку, но никак не мог достать из нее сигарету, он просто вертел ее в руках, снова погрузившись в воспоминания.

Мария терпеливо ждала продолжения и боялась спугнуть, отчетливо понимая, что сейчас Илья Валерьевич решает, какой вариант выбрать: или полностью довериться ей, или никогда и ничего правдивого не рассказывать, а только озвучивать «прилизанную» версию своей судьбы.

– Ты уверена, что хочешь все это знать? Зачем тебе все это? Прожили так, как прожили. Все равно уже ничего не изменить.

– Илья Валерьевич, для меня это очень–очень важно. А еще, насколько я понимаю, это важно для вас обоих. Может быть, сейчас пришла уже пора во всем разобраться?

– Что ж… Я закончил девять классов, затем поступил в «Александровку».

– Да, точно. Поступил я на специальность «Строительство и эксплуатация зданий и сооружений», – Илья наконец-то прекратил теребить сигареты, достал одну из пачки и закурил. – После окончания ушел в армию. Попал, разумеется, в стройбат, в один из военно-строительных отрядов в Сибири. Возводили мы там секретный объект, а если серьезно, то обустраивали огромные охотничьи угодья в такой глуши, куда добраться можно было только на вертолетах, – мужчина снова на какое–то время замолчал, сделал несколько глубоких затяжек и продолжил: – Поплатился я тогда за выбранную специальность знатно.

– В смысле? Что может быть плохого в такой престижной специальности?

– Поверь, если бы не эта профессия, вся моя жизнь сложилась бы совершенно иначе.

– Почему Вы так разочаровались в своем выборе?

– В нем-то я как раз и не разочаровался, но до сих пор ужасаюсь его последствий, – наступила очередная минута тишины. – Мария, ты, наверняка, не знаешь, что ранее в строительные войска брали, в основном, парней с судимостями, как правило, с условными сроками, так что догадаться несложно, какие там были отношения между солдатами. Практически та же самая зона.

– Илья Валерьевич, Вы серьезно? В армию брали судимых?

– Да, то ли это была своеобразная школа перевоспитания, хотя там быстрее нормальные пацаны перенимали все повадки зэков, то ли государство хотело с каждой, пусть даже самой паршивой овцы, получить хоть какой–то клочок шерсти. А это, считай, была практически дармовая рабсила. Так вот, представляешь, какие там царили порядки?

– Был у нас один ефрейтор. Человеческого в нем было гораздо меньше, чем в медведе–шатуне. Я из-за колледжа пошел в армию уже не со своим возрастом, а он и того старше был. Сколотил он под стать себе и компанию. Солдаты боялись их до состояния нестояния, даже командиры опасались. Опускали они каждого молодого, кто в часть попадал. Знаешь, была этакая рота петушков, строящих элитный объект.

– Что же, нельзя было на них никакой управы найти? – Мария слушала, внутренне сжавшись.

– Конечно, нет. Они были под надежной защитой заместителя командира части по воспитательной работе. Те мальчишки, которые не выдерживали таких жестоких измывательств, кончали собой.

– И что? Это не вызывало никаких вопросов со стороны, я не знаю, начальства? Со стороны комитета солдатских матерей? Но ведь что-то же можно было сделать?

– Милая девочка! Комитет солдатских матерей если и существовал тогда, то только в зачаточном состоянии. Никто другой ничего не замечал. Главным для начальства было вовремя сдать объект. А какой ценой это достигалось, не волновало абсолютно никого. В конце концов, есть допустимые потери личного состава, а все суициды списывались на небрежность и неосторожность самих солдат. Тупые, короче, мальчишки в эту часть приходили.

– Да Вы шутите. Или просто страшилки на ночь решили мне рассказать, – Маша буквально вжалась в скамейку, обхватив себя руками так крепко, что даже в темноте, под светом ночного фонаря, Илья разглядел, как побелело ее лицо и каким-то неживым сиянием светились ее руки.

В этот момент Илья впервые обратил внимание, как же была похожа Мария на свою мать. Нет, не внешне. Внешне девушка была точной копией своего очень даже привлекательного отца. Красавица получилась всем на загляденье. Такая чисто русская внешность: большие серые глаза, небольшой прямой нос, густая копна длинных волос. Какого они цвета на самом деле, сказать было достаточно сложно, но вот темный шоколад был ей, бесспорно, к лицу. Небольшие губы в форме аккуратного бантика очень гармонировали с ее точеными скулами. Стройная фигурка – вот тут она была в мать, только грудь выбивалась.

Походила девушка на Вилку какими-то жестами, мимикой, манерой разговаривать и слушать собеседника, слегка склонив голову к плечу. Илья смотрел на Марию и понимал, что именно этого ему и не хватало всю его бестолковую жизнь – этого вот пронзающего до самой глубины души взгляда. А ведь эта девчонка могла бы быть его дочерью! Как бы он ее любил, как бы он любил их обеих, как бы они могли быть счастливы втроем!

Немного постояв, собеседник Марии начал ходить туда-сюда около скамейки точно так же, как некоторое время назад в палате. Иногда он останавливался напротив Марии и внимательно вглядывался в нее, затем снова начинал ходить. Молчание становилось все более неловким. Мария хотела было снова заговорить, но тут Илья Валерьевич в очередной раз остановился напротив нее и произнес:

– Нет, все говорят, что я – копия своего отца, – Мария обрадовалась тому, что молчание было прервано.

– Они правы, но и я прав. Ты взяла от отца внешность, а вот внутренняя красота тебе досталась от матери.

– Не стоит. Вряд ли это твоя заслуга. Это просто есть, – Илья Валерьевич еще раз внимательно пригляделся к Марии. – Не пугайся моих слов, девочка. Глядя на тебя, я словно попадаю в молодость. Я только сейчас понял, что для меня очень важно, чтобы нашу историю ты узнала с обеих сторон.

Илья Валерьевич сел рядом с Машей и спустя несколько мгновений заговорил:

– Ефрейтор и компания меня не трогали. Были поначалу какие-то жалкие попытки задирать меня, но после того, как я практически кастрировал одного из них розочкой от бутылки, они прекратились. Знаешь, я ему практически срезал одно яичко. Крови было немерено. Поняли они, что я – дикий. Тот парень-то практически ничего и не сделал, только позубоскалил.

– Нет. Как я тебе уже и говорил, мы строили элитный объект, и любые специалисты были на вес золота. Короче, никто меня не тронул, просто не замечали. Я тупо делал свою работу и никуда не встревал. Думаю, что заместителю командира по воспитательной работе приказали меня беречь, вот они и отстали, – Илья закурил снова. Видимо, воспоминания были ему не особенно приятны, но он продолжил. – Служил я нормально, но через полгода пришло в нашу часть пополнение. Был в этой группе ребят один мальчишка – Александр Свиридов – совсем воробушек. Очень уж походил он на девчушку.

– Не знаю, что со мной случилось тогда. Своей незащищенностью напомнил он моего младшего брата, хотя и сравнивать-то тут нечего было: Ваньке всего года четыре в то время было, а тому восемнадцать. Короче, решил тогда наш ефрейтор воспользоваться правом первой ночи. Любил он такие потешки. Грязи, видимо, в тот день ему захотелось. Привели его шестерки мальчишку этого в каптерку, а перед этим, видимо, не только поддали хорошо, но еще и обкурились наславу.

Сигарета тлела в руке, практически у самого лица мужчины, но Илья этого не замечал, погрузившись в кошмар, о котором он старался все эти годы не вспоминать.

– Илья Валерьевич, стряхните пепел, а то одежду прожжете! – Мария осторожно коснулась его руки.

Мужчина очнулся, выбросил сигарету в урну и тут же закурил снова:

– Я был готов закрывать на все глаза, лишь бы меня самого не трогали, и уже думал, что спокойно дослужу до дембеля, но не тут-то было. Не удержался я и пошел в эту самую каптерку. Надо сказать, что подоспел я туда вовремя. Мальчишка висел, с привязанными к потолочной балке руками, разумеется, без какой-либо одежды. Весь избитый, с широко разведенными ногами, привязанными к стульям, на каждом из которых сидели прихвостни ефрейтора.

– Да что же Вы такое рассказываете? Разве может такое быть? Это же люди! Они так не могут!

– Поверь, девочка, именно люди так и могут. Пьяные, обкуренные, забывшие, что такое женское тело. А здесь такой экземпляр. Почему бы его не сделать этаким кастратом–наложницей? Просто петушков-то у них полным-полно.

Ефрейтор стоял у печки и собирался калить нож. Еще двое валялись в отключке: один под столом, другой – уронив голову в перловку с мясом. Хорошо помню, как он храпел. Я тогда испугался, что еще чуть-чуть, и он задохнется, втянув в себя разваренную крупу. Короче, ефрейтор, увидев, что я вошел, не сказал ни слова, а просто молча набросился на меня с ножом. Несмотря на выпитое и выкуренное, ефрейтор оказался чертовски сильным. Хорошо, что у тех, сидящих на стульях, сил не было на меня нападать, а то я бы не сдюжил. Пару раз он полоснул по моему левому плечу, но, в конце концов, я уложил его, ударив по голове тяжелым табуретом. Ефрейтор потерял сознание.

Потом я освободил этого пацана от веревок, хотел было помочь ему одеться, но пришлось обратить внимание на свою руку. Вроде бы и раны были неглубокие, да и боли особо не ощущалось, но кровь все текла и текла, нужно было остановить ее. Оглядевшись, нашел какие-то полотенца, как мог, замотал раны. Видимо, от потери крови меня мутило и очень сильно кружило голову. Я решил выйти на улицу, отдышаться. Потом предстояло замести следы нашего с пацаном пребывания там и серьезно обдумать, как дальше быть.

Не знаю, сколько времени меня не было, но когда я вернулся, то обнаружил в каптерке жуткую картину: мальчишка стоял в огромной луже крови, которая натекла из перерезанной глотки ефрейтора. Пацан перевернул его тело на живот, стащил с него штаны и засовывал ему, простите за подробности, в задний проход сломанный деревянный черенок прямо с метлой на конце. Двое других, сидевших до того на стульях, за спинки которых были привязаны ноги мальчишки, валялись рядом с этими самыми стульями с практически отрезанными головами, остальные продолжали мирно храпеть.

– Да, жестокое и извращенное. Пацан повернулся ко мне. Его лицо было искажено жуткой гримасой. Я испугался, но мальчишка больше не предпринял никаких действий. Обессиленный, он опустился в эту самую лужу крови и заплакал. Жуткое это было зрелище, но страдать времени не было. Вот-вот могли очухаться прихвостни ефрейтора, да и утро уже было не за горами. Оставаться в части было нельзя. Нужно было уходить. Благо, в самом разгаре стояло сибирское лето. На сотни километров вокруг простиралась дикая тайга, но оставаться здесь – подписать смертный приговор, вот только уже себе. Хотя в тайге шансов выжить тоже практически не было, но выбирать-то и не приходилось.

Мы сбежали. Три дня шли, сами не ведая куда, с каждым часом все больше осознавая, что не выбраться нам живьем из этих дебрей. Рана на моем левом плече загноилась. Рука распухла и висела как плеть. Несколько раз я терял сознание, но Сашка не бросал меня, как мог, выхаживал, вот только возможности его были невелики.

Но, видимо, у судьбы на нас были другие планы, нежели тупо сделать пищей праздно шатающегося медведя, и если так можно сказать, то мы стали добычей шамана, который наткнулся на нас во время своей охоты.

Илья Валерьевич замолчал. Снова потянулся за сигаретами. Маша тоже не торопилась заговорить, пытаясь казаться спокойной, вот только тело выдавало ее с потрохами: ее била дрожь. Девушка никак не могла согреться, и дело было вовсе не в прохладе петербургской ночи, ей стало невыносимо холодно внутри.

– Может быть, пойдем в палату, а то маме твоей явно скучно без нас? Да и холодно уже не по–детски, – Илья Валерьевич встал со скамейки и помог подняться Марии. – Девочка, да ты совсем замерзла. Давай-ка пробежимся вокруг корпуса!

– Илья Валерьевич, да Вы что? Это же просто смешно – бегать посреди ночи по больничному комплексу!

– Нисколько, наоборот – это полезно: кровь разогнать да и согреться.

– Да ничего они не скажут. Спят там без задних ног. А если проснутся, то предложим с нами пробежаться.

Не понятно, почему, но Маша поддалась уговорам этого все еще странного для нее человека и потрусила рядом с ним. Первые метры она чувствовала себя скованно и странно, но постепенно вошла во вкус. Было приятно бежать в ночи навстречу новому дню.

Все это время за ними наблюдал пожилой охранник, наблюдал и искренне, до слез сочувствовал этим людям. Почему именно им? Ведь, по совести говоря, сочувствовать можно было практически каждому, переступавшему порог заведений, подобных их центру. Он видел этого мужчину рано утром, когда тот приехал на своем «Патриоте». Видел, как его, сгорбившегося и скрюченного от горя, успокаивал главврач. На глазах охранника дочь кричала (а охранник ни на секунду не сомневался, что это были отец и дочь) на своего отца. Признаться, здесь охранник был полностью на ее стороне. Их мать уже несколько дней лежала у них в центре, а глава семьи объявился только сейчас. Хотя, может быть, работа не позволяла? Молодые же этого понять никогда не могут, особенно, женщины. Что с них взять, с максималисток? И все же, когда пришла беда – они вместе. Держатся, берегут друг друга. Вон, даже и улыбаются, хотя ведь знают, что диагноз у их матери – не дай бог никому.

Не дай бог никому услышать от самого нужного тебе в жизни человека признание в том, что ты его больше не интересуешь, а я вот услышала. И теперь у меня началась совершенно другая жизнь, а в ней появился совершенно другой человек. Хочу ли я этого? Нет. Зато во мне есть желание эту одинокую и заблудшую душу сделать счастливой. Так что, прощай, Кречетов, да здравствует Темников!

Спустя неделю после той ужасной (конечно, только для меня) свадьбы, придя в очередной раз в гости к Насте Кунаевой, я узнала, что Кречет уже пару дней как уехал с новоиспеченным мужем Тамары куда-то то ли в Чехию, то ли в Болгарию.

Все лето об Илье не было ни слуху, ни духу, а в конце августа, сидя в гостях у Кунаевых, я узнала, что Кречет уже не один месяц живет в Адлере у какой-то там очень забористой и умелой рыжеволосой шлюхи.

В начале октября, к нам в архив пришла одна очень древняя старушка – худенькая, вся уже настолько скрученная и сгорбленная, что больше походила на сломанную и валяющуюся под деревом сухую ветку, а не на живого человека. Глубокие морщины так избороздили ее лицо, что оно реально напоминало старую древесную кору. Большой нос над тоненькой ниточкой губ, но при этом очень живые, как будто взятые у другого человека, ярко-голубые глаза. Странное впечатление складывалось от этих глаз, обрамленных редкими, практически незаметными ресничками. В какой-то момент мне даже показалось, что в архив пожаловала Баба Яга, но только не совсем привычная, а добрая что ли. Когда все необходимые бланки я ей уже заполнила, и наше общение подходило к концу, старушка выпалила странную фразу: «Он уже приехал, но к тебе не торопится».

Я растерялась и начала тупить, но кто бы тут не испугался? Баба Яга еще раз повторила свою последнюю фразу, а потом добавила, что парень мой уже несколько недель, как дома.

Я не знала, как на все это реагировать, очень хотелось поговорить с ней подольше, но, как назло, откуда ни возьмись, народу набежало немерено. Я готова была разрыдаться от отчаяния, Баба Яга пожалела меня и сказала, что я могу приехать к ней, в Ключевой. Там любая собака дом бабы Шуры покажет. На том мы и расстались.

Вечером, после работы я рванула в Ключевой. Найти дом бабы Шуры, и правда, не составило вообще никакого труда. Он стоял в гуще старых деревьев, недалеко от залива. Как и те деревья, он тоже был древний и ветхий, казалось, что в нем уже и жить–то невозможно, однако, на такой же растрескавшейся и потемневшей от времени скамейке, возле дома сидела баба Шура и с прищуром смотрела на то, как я пыталась пробраться к ней сквозь заросли.

Всю дорогу к этому дому, еще начиная от Выборга, я думала, с чего начать разговор, о чем спросить, но мои планы расстроились, все получилось как-то само собой и совершенно не так, как я себе представляла. Увидев меня, баба Шура очень даже резво поднялась со скамейки, и пригласила в дом согреться горяченьким чайком с черничкой.

Сидя за столом и попивая ароматный чаек, я и не заметила, как не только умяла содержимое вазочки, но еще и рассказала все о нас с Ильей. Баба Шура ни разу не остановила меня, ни разу не упрекнула, ни разу не рассмеялась, а я все болтала и болтала. Потом все выложила о своей семье, не пытаясь что-либо скрывать, о первом парне, о своих мечтах. А в заключении заявила, что если я потеряю Илью, я потеряю свое счастье. А потом я попросила ее помочь мне вернуть мое счастье, которое еще само не смогло понять, что очень нуждается именно во мне, но я-то ведь это знала, а значит и Илья узнает, нужно только время.

Старушка повздыхала, потом ушла за пеструю шторку и вскоре вернулась с мятым свертком в руках и протянула его мне. Я взяла мятую бумажонку, на которой лежали две иголки.

– Вот, возьми их. Когда твой Илья придет к тебе, а он обязательно придет, только дай ему время разобраться в себе, не торопи парня. Воткни их незаметно в его туфли, под стельки. Но помни, что это только шанс. У тебя будет время, чтобы попытаться увлечь Илью, но сможешь ли ты разжечь в нем ответную страсть, будет зависеть только от тебя.

– А ничего нельзя сделать так, чтобы стопроцентно сработало? – честно говоря, мне этого было мало, мне хотелось всего и сразу. – Да и как я буду с него туфли снимать? Мне, что, его по голове огреть что ли?

– Нет, ничего другого сделать нельзя, а уж как иголки воткнуть, сама решай. Было бы желание – сможешь, а я свое дело сделала.

И вот началась моя эпопея под названием «Баба Шура». Странным образом меня к ней тянуло. Все свое свободное время я пропадала в Ключевом, помогала Бабе Яге по хозяйству, кормила кроликов. Она же рассказывала мне про свою жизнь. Как оказалось, дар этот открылся у нее лет тридцать назад, после того, как она потеряла в страшной аварии всю свою семью: мужа и троих детей. Ее же смогли спасти врачи. После чего ее стали мучить страшные головные боли, совершенно не хотелось жить. И вот однажды она смогла помочь, будучи сама еле живой, тяжелобольной соседке по палате, потратила на нее остатки своих и без того невеликих сил, но боли ушли. Постепенно стали появляться люди, которым требовалась ее помощь. Властям она была неинтересна. Кому может навредить инвалид, получающий крохотную пенсию? Да и денег за свою помощь баба Шура не брала, лишь продукты.

Баба Шура видела людей насквозь и очень многое могла рассказать о прошлом и будущем любого, кто к ней обращался. Вряд ли бы я поверила в это, если бы не испытала ее возможности на собственной шкуре.

Спустя какое-то время, как обычно, я помогала перебирать бабе Шуре яблоки в ее погребе. Когда мы все сделали и сели пить чай, она неожиданно заговорила о моем отце. Сказала, что не следует обижаться на него, все, что он делает, он делает ради моей пользы. Корявыми способами? Да, но он по-другому не умеет. Я в недоумении смотрела на бабу Шуру, а она продолжала:

– Ты не можешь избавиться от отвращения и страха после того случая в ванной, когда изрядно выпивший отец приказал матери привести тебя к нему, лежащему там, в прозрачной воде. Он заставлял тебя смотреть на его хозяйство и попутно рассказывал тебе, в чем различия между благородными мужчинами и падшими женщинами. Тебе было очень плохо от увиденного, а потом тебя вырвало. Это повторилось еще раз, когда твой первый парень пытался засунуть тебе в рот свой хрен. Ты испугалась его, маячившего прямо перед твоим лицом, и тебя снова непроизвольно вырвало.

Несколько минут я молчала, а потом поспешно вышла на крыльцо. Я пыталась забыть эти два случая, просто вычеркнуть их из своей памяти. Даже под пыткой я бы никому не рассказала об этих жутко постыдных для меня историях.

– Дочка, да не переживай ты так! Знаешь, в среду или в четверг ты встретишь своего будущего мужа.

На том и расстались, а в среду мне на работу позвонил Толик и пригласил на свидание. Как-то слово за слово, ну я и согласилась. Примерно через полчаса после его звонка меня снова пригласили к телефону. Звонила Настя, чтобы предупредить меня о возможном звонке Толика. Разумеется, она уговаривала меня ни в коем случае не встречаться с ним. По ее мнению, такой потаскун был мне совершенно не нужен. И вот тут в меня словно бес вселился: я рассказала ей, что Толик уже позвонил, и что я точно встречусь с ним вечером, а потом, даже не попрощавшись, положила трубку.

После работы Толик зашел за мной в архив, и мы отправились на набережную, хорошо, что погода позволяла. Мы говорили о пустяках, шутили, смеялись. Все было очень даже весело, пока Толик не предложил мне стать его девушкой. Я категорически отказалась, объяснив это тем, что люблю Илью и никогда не смогу полюбить кого-то еще. Я начала плакаться Толику о том, как трудно ждать, когда не знаешь, нужна ли ты вообще, но в любом случае, меня это не остановит. Илья приедет, и мы будем вместе. Толик очень внимательно выслушал все мои слезливо-страстные речи, а потом сказал, что понимает, как это тяжело. Он сказал, что никогда не встанет между мной и Ильей и поможет мне сделать так, чтобы мы были вместе.

Как же я была благодарна этому молодому человеку, над которым пусть и по-доброму, но иногда подшучивали его друзья, считая его, по меньшей мере, непутевым. В конце концов, Толик проводил меня до дома и, поцеловав напоследок в щеку, сказал, что Илья уже около месяца, как вернулся, и в выходные они все встречались. Меня его слова не то чтобы удивили, ведь баба Шура меня об этом уже предупреждала, но после них я быстро попрощалась с несостоявшимся кавалером и помчалась домой, чтобы позвонить Илье, ведь у меня оставался только один день, надо было успеть.

Пока я набирала заветные семь цифр на телефонном диске, мое сердце так и норовило выпрыгнуть из груди, ведь еще немного, и я услышу его голос, а завтра мы с ним встретимся. Трубку взяли очень быстро, прозвучало всего лишь два–три гудка, и на другом конце провода раздался голос, услышать который было самым большим желанием моего прошедшего лета. Но разговора не получилось. Выслушав мое приветствие, Илья сначала достаточно долго молчал, после чего ответил, что больше никогда не хочет встречаться со мной, что я ему неинтересна, и положил трубку.

Что было дальше? Да ничего особенного. В четверг мы с подругами устроили маленький междусобойчик прямо на работе. Дело в том, что наше начальство уволило уборщицу, и теперь мы сами мыли полы после закрытия архива, поэтому могли себе иногда позволить некоторые вольности.

Короче, в четверг, вместо встречи со своим будущим мужем я напилась просто в хлам, а потом позвонила Толику и договорилась с ним о встрече на следующий день. Девчонки довели меня домой под белы рученьки. Сама я еле-еле могла перебирать ногами. Хорошо, что моего позора не видели родители, как всегда, проводившие время на даче. В пятницу утром я проснулась от сильных желудочных спазмов, а потом выпитый вчерашним вечером алкоголь вырвался из меня наружу. Мало того, что я валялась прямо на полу, не добравшись до своей кровати всего несколько метров, так и спала я еще прямо в пальто. Так что, и пальто, и сапоги, и пол – все это в пятницу утром было не просто жуткого вида, но еще и источало такое зловоние, что даже в глазах резало.

Я не смогла пойти на работу, позвонила начальнице и взяла отгул, сказавшись больной. Потом кое-как привела себя в божеский вид и снова поехала в Ключевой. Но в тот день старушка была занята: клиенты толпились уже на улице. Во все наши предыдущие встречи я не встречала у бабы Шуры ни одного человека. В этот же день пришлось ждать, долго ждать. Баба Шура вышла во двор, спустя пару часов после моего приезда и сразу обратилась ко мне:

Я отрицательно замотала головой, не в силах что-либо сказать.

– Беги ты, деточка, от этого человека, не твой он.

Потом баба Шура развернулась и ушла в дом, пригласив следовать за собой девушку из очереди. Я же, постояв в растерянности еще какое-то время, вернулась в Выборг.

Вечером с бутылкой водки ко мне домой пришел Толик. После непродолжительного и молчаливого застолья он тупо, без каких-либо изысков, залез на меня, подергался, уткнувшись лицом в мою подушку, быстро кончил и завалился спать. Я смотрела в потолок и вспоминала нашу первую встречу – баньку у Кречета, когда Толик был там с какой-то Надюхой.

Мы с Кречетом на правах хозяев пошли в парилку последние и когда вышли оттуда, то голубки уже спали на одном из диванов в большом предбаннике. Мы легли на втором диване и быстро уснули. Под утро я проснулась от ритмичного поскрипывания соседнего дивана.

Картина, конечно, была так себе. В предрассветных сумерках Толик забрался на Надю, та слабо пыталась сопротивляться, но он зажал ей рот рукой и преспокойно ритмично скрипел, нисколько не беспокоясь ни о чувствах партнерши, ни о том, что подобные звуки могут разбудить нас с Ильей. Количество выпитого спиртного, видимо, дало о себе знать, и он очень долго не мог кончить. Бедолага пыхтел и потел, старательно пытаясь как-то завершить начатое, но все безрезультатно. Надюха уже вся измучилась, измучился и сам секс-марафонец, но конца-края этому представлению не было видно. В какой-то момент мне надоело смотреть на все это, я встала, подошла к горе-любовникам и погладила Толика по голове. После этого он сразу обмяк, сполз со своей дамы и тут же уснул, даже не удосужившись натянуть на свой зад штаны.

И вот теперь я была на месте той самой Надюхи: лежала рядом с совершенно чужим мне человеком и плакала. Отец был прав, я позволила себе лишиться девственности еще до свадьбы, а значит, никого другого я не заслуживала. Толик настолько потасканный, что никогда не упрекнет. На следующее утро мы проснулись парой, а я для себя решила, что больше не поеду в Ключевой. Общаться с бабой Шурой я больше не хочу, хотя потерять ее очень-очень жалко.

Очень-очень жалко девушку, у которой такие огромные и дикие тараканы в голове – эта мысль пришла в голову Марии, когда она прочитала очередную запись в дневнике ее матери и глубоко задумалась. Как же не похожа она на уравновешенную и мудрую женщину, какой знала ее дочь! Неужели девчонки конца двадцатого столетия так были зациклены на своей непорочности? Или это только в их семье был такой домострой? Какой же темной нужно быть, чтобы так реагировать при виде обнаженного мужчины?

А Кречет этот, ну прямо первый парень на деревне, а в деревне один дом. Так унижаться перед очередным своим кавалером – это, конечно, край. Да и отец мой, похоже, еще тот красавчик! Разве могут быть счастливыми отношения, построенные на жалости и желании облагодетельствовать?

«Я его любить не буду, но спасти – спасу» – бредятина несусветная. Соглашаться на связь с мужчиной только чтобы он не упрекал тебя в том, что он у тебя не первый… Мамочка, милая, да как же ты жила–то со всеми этими комплексами? И что, господин Кречетов так больше ни разу и не появился?

– И что, господин Кречетов так больше ни разу и не появился? – очередной совместный вечер в реанимационной палате начался с довольно странного для Ильи вопроса.

– В каком смысле – не появился? Когда и куда?

– Ой, простите, Илья Валерьевич, я тут снова мамин дневник перелистывала и наткнулась на запись, в которой она описывает свои переживания после того, как Вы отказались с ней встречаться.

– А, это когда мы с Кабаном ездили после его свадьбы к его отцу, а потом застряли в Адлере?

– Да уж, такое свадебное путешествие без невесты. Забавно даже. А чем в это время занималась Тамара?

– Чем она еще могла заниматься? Она работала. Кабана же кормить вкусно, да поить сладко всегда надо было.

– Но вернемся к нашим баранам. Вы отказались встречаться с мамой.

– Да, отказался. Испугался я тогда ее напора что ли, хотя напор другой женщины оказался для меня куда более опасным, – Илья снова сидел рядом с Виленой и держал в своих руках ее практически безжизненные ладони, и не отрываясь, смотрел на них:

– Знаешь, Машенька, у меня всегда было очень много женщин, и все они, без исключения, хотели серьезных отношений. Но твоя мать, она была особенной, что ли. Глядя на нее, я не то чтобы понимал, но чувствовал, что никогда не смогу ее обманывать. Ее хотелось беречь от всех невзгод – то были странные чувства, которые я никогда не испытывал ни к одной девушке. Я очень испугался этих чувств. Как мне тогда казалось, они унижали и оскорбляли меня. Сколько баб сохло по мне, а тут какая-то невзрачная пигалица запала. От этой занозы нужно было избавляться. Женитьба тогда точно не входила в мои планы, а просто гулять с ней было невозможно. Какая-то она была слишком чистая для меня, наверное.

– Зато шлюха в Адлере – это, прям Ваш размерчик…

– Ты знаешь, Машенька, тогда мне казалось, что мой. Никаких обязательств, никакой рутины. Один лишь секс – голый и беспощадный. Чего еще желать бестолковому двадцатилетнему парню? Это сейчас я прожил бы свою жизнь совершенно иначе и никуда бы Вилку не отпустил, но тогда она казалась мне слишком деревянной что ли. Хотя, признаться, мы с ней так ни разу и не переспали. Обнаженными друг друга видели, самые жаркие прелюдии проходили, а вот секса так ни разу и не было. Может, еще и поэтому мы так и не смогли до конца отпустить друг друга. Переспали бы, что-нибудь бы не понравилось, и расстались бы, ни о чем не сожалея…

– Возвращаясь к твоему вопросу. Прошло месяца два после нашего с ней телефонного разговора, и я решился пойти к ней на работу. Я знал, что Вилка останется после закрытия архива мыть полы…

– Серьезно? – Мария не смогла удержаться от удивленного возгласа.

– Да не удивляйся ты так. На протяжении всех этих лет мы зорко следили друг за другом и знали друг о друге практически все: она – обо всех моих похождениях, я – обо всех ее проблемах. Мы же не могли вычеркнуть из своих жизней совместных друзей, а уж они-то старались просвещать нас на всю катушку. Короче, Настя подсказала мне, как я могу выловить Вилену, чтобы рядом с ней не было Толика.

– Почему Вы вообще решили прийти к ней? Ведь она уже встречалась с Вашим другом, а Вы – с Татьяной – одноклассницей Насти, если я не ошибаюсь.

– Знаешь, все с нашей первой встречи пошло не так. Настя всегда хотела со мной переспать, несмотря на то, что мы с ее мужем были друзьями, и дико ревновала меня к любой девушке, которая вырисовывалась на моем горизонте. Не стала исключением и Вилена, которая, по простоте душевной, этого и предположить не могла, рассказывая своей близкой подруге обо всех своих переживаниях. Последние, соответственно, становились предметом насмешек не только ее мужа, но и всех тех людей, которые входили в окружение супругов. Хотя, честно говоря, и с Мешком, прости, Михаилом, Настя тоже заигрывала от всей души.

– Ну и как, хоть с кем-нибудь из вас переспала, или так и не смогла?

– Представь себе, с Мешком они переспали, после чего Настя от него благополучно отцепилась, а вот со мной у нее ничего не получилось, так что, крови она и мне, и моим девушкам попила – будь здоров. И все это под маской заботы.

Кречетов замолчал. Мария хотела было напомнить ему о теме их разговора, но глядя, как он пытается передать частичку своего тепла ее матери, решила его не торопить. Да и трогать его было сейчас бесполезно. Марии показалось, что он как будто испарился отсюда: тело его вроде было здесь, а вот где в это время был он сам? Скорее всего, где-то там, с ее матерью, то ли в не сложившемся прошлом, то ли в не состоявшемся будущем. Кто их, этих двух непутевых, разберет…

Спустя какое-то время Илья Валерьевич пришел в себя, отпросился у Марии покурить, а чуть позже вернулся в палату с двумя большими стаканами горячего кофе.

– Итак, почему Вы решили прийти, ведь тогда каждый из вас уже официально был не один? – Мария с удовольствием сделала несколько глотков напитка и решительно продолжила свой допрос.

– Я быстро понял, что расставание с Виленой было огромной ошибкой: мне на шею вешалась Татьяна – этакая раскрепощенная молодая мамаша, которой изменял муж – да так напористо, я бы даже сказал – нахраписто, что Вилкина навязчивость на этом фоне была просто милой.

– Ну, наверное, секс с этой женщиной был великолепным.

– Да не то слово, он был потрясающим! – Илья, словно одумавшись, посмотрел на Марию.– Прости, я, кажется, лишнего наговорил?

– Нет, Вы же сами обещали мне ничего не утаивать, хотя, чего греха таить, не особо приятно слышать, что твоей матери предпочли другую женщину.

– Татьяна вцепилась в меня такой мертвой хваткой, что практически с первых наших с ней встреч заполнила собою и своим ребенком все мое жизненное пространство. Практически сразу же она познакомила меня со своей трехлетней дочкой, которая уже во время первой встречи назвала меня папой.

– А что муж? Грабовский жил в другой семье, через несколько месяцев у него должен был родиться второй ребенок. Хотя официально развод еще не был оформлен, тем не менее, Татьяна охомутала меня, будь здоров. Кунаевых наша с ней связь раздражала больше некуда. Хотя неизвестно, что их бесило сильнее – наше с Татьяной общение или встречи Вилки с Толиком. И вот после очередных наших посиделок на кухне у Кунаевых я решился встретиться с Вилкой.

– Они, разумеется, исходя каждый из своих интересов, хотели, чтобы мы с Виленой были вместе.

– Сама подумай, во-первых, Настя тогда продолжала бы контролировать и меня, и Вилку, и наши с ней отношения. Манипулировать людьми у этой женщины очень даже неплохо получается. Во-вторых, Вилка в роли моей девушки как нельзя лучше устраивала и Серегу, она была более покладистой, нежели Татьяна. В-третьих, супругов очень раздражало, что мы с Татьяной использовали их квартиру для своих страстных встреч.

– В каком смысле моя мама была более покладистой?

– Да в прямом. Татьяна сразу же заявила о своих правах на меня. Я – такой весь независимо–непробиваемый – подчинялся не то что каждому жесту, но каждому ее взгляду. Она запретила мне ходить куда-либо без нее, особенно этот запрет распространялся на посещение семейства Кунаевых. Татьяна, как истинная женщина, очень быстро раскусила Настю и ее настоящие желания, и прямо запретила мне приближаться к ней. Кроме того, я это понял только сейчас, она всеми правдами и неправдами пыталась оградить меня от встреч с твоей матерью. Всю нашу совместную жизнь она больше всего боялась появления на моем горизонте именно Вилены.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Люблю тебя. Прости - Татьяна Пасмурова - Читать онлайн любовный роман

Татьяна Пасмурова

Аннотация к роману
«Люблю тебя. Прости» - Татьяна Пасмурова

1 Страница

Люблю тебя. Прости - Татьяна Пасмурова - Читать онлайн любовный роман

Татьяна Пасмурова