Разделы библиотеки
Мактуб. Книга 1. Ядовитый любовник - Алекс Д - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Мактуб. Книга 1. Ядовитый любовник - Алекс Д - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Д Алекс
Мактуб. Книга 1. Ядовитый любовник
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 3
Предчувствую это. Будет страсть и неистовство. Ревность. Отчаянье. Горечь. Что-то во мне погибнет. В нем тоже.
Джон Фаулз. Коллекционер
Рика
– «Твоим координатором и консультантом по восточной культуре будет Зейн Хассан», – передразниваю деловой и превосходствующий тон голоса Стефана Смита, который всегда разговаривает с младшими агентами как с бесправными идиотами или его личными гончими, вынужденными безропотно подчиняться его приказам.
Резко срываю с себя мешковатое черное худи и кручусь перед большим зеркалом в ванной, представляя на месте своего отражения главу отдела национальной безопасности, который таки официально допустил меня до расследования дела «Ядовитый Любовник». Показываю воображаемому Смиту средний палец. Даже если бы Стефан был рядом, от подобного жеста меня удержали бы только связанные руки или склеенные пальцы.
– Неужели не нашлось другого кандидата, – раздраженно ворчу я, разговаривая сама с собой. Любая бы на моем месте вспыхнула. Общаться со своим бывшим мужчиной – то есть с Зейном – по работе и делать вид, что ваши отношения когда-то не закончились ядерным взрывом, – то еще удовольствие. Он первый парень, с которым у меня сложилось нечто серьезное, длиною в год, и разошлись мы, мягко говоря, некрасиво.
Если коротко, саундтреком к нашим отношениям и расставанию стал бы тяжелый реквием, обрывающийся на кульминационных нотах, – все потому, что я не стала слушать его оправдания, обещания «исправиться и измениться ради меня» и извинения, подкрепленные шикарными букетами, подарками и прочей шелухой. Я бы с удовольствием расцарапала его смазливую физиономию подаренными безделушками, но было жаль тратить свое время и нервы на этого бабника. Как только узнала о многократном предательстве Зейна, я молча забрала свои вещи из убогой квартирки, которую он снимал для нас, и ушла, бурно отметив наше расставание в клубе, собрала девчонок и устроила дикие танцы на барной стойке и обмывание новой свободной жизни текилой. Жизнь одна, и ни один член не стоит того, чтобы по нему убиваться дольше, чем положенные двенадцать минут истинной боли, отмеренные нам учеными. «Душевная боль длится 12 минут, остальное – самовнушение» – эта прекрасная цитата, которую я подчерпнула из твиттера еще в подростковом возрасте, всегда избавляла меня от игры в «королеву драмы».
С Зейном все давно в прошлом, но учитывая обстоятельства и причину, по которой мы распрощались, контактировать с Хассаном у меня нет никакого желания. А придется.
Не сомневаюсь в том, что Зейн мог намеренно предложить свою кандидатуру на это задание. Бедный мальчик, неужели не может меня забыть? Наверное, стоило думать об этом раньше – до того, как начал пихать свой ненасытный орган в первых попавшихся шлюх. Его жалкие попытки вернуть меня вызывают лишь раздражение и усмешку. Других причин того, что нас с Зейном заставляют «воссоединиться» по работе, у меня нет, так как он уже пару лет как находится в Вашингтоне и отвечает за безопасность приближенных одного конгрессмена. А тут вдруг вновь Нью-Йорк и такое «мелкое» по сравнению с его высоким в отделе уровнем дело.
Но, конечно, я не стану высказывать свои подозрения Зейну в лицо. Много чести. Нас будут объединять чисто деловые отношения, хотя я знаю, что непосредственная близость со мной станет для его «малыша» той еще пыткой. И во мне говорит не моя самоуверенность и не обида на Зейна.
Просто я обманулась, посчитав его достойным мужчиной, способным укротить мой нрав, и, конечно, куда более чистоплотным, разборчивым и небрезгливым – серьезно, в первой же командировке в Таиланд он пачками «пачкал» легкодоступных таек, и я не уверена, что все из них были… настоящими женщинами, если вы понимаете, о чем я.
Но черт с ним, с Хассаном. Я скорее взвою от отсутствия действительно неплохого секса (его «малыш» довольно хорош, когда голоден), чем позволю ему еще хотя бы раз смотреть в мою сторону раздевающим «ты моя» взглядом.
Достаточно о Зейне, его персона сейчас должна волновать меньше всего. Меня допустили к расследованию первого по-настоящему серьезного и громкого дела, и это все, на чем необходимо сосредоточиться. Всю оперативную работу до вмешательства Управления проделало ФБР, и как только расследованию был присвоен особый статус опасности, бюро поделилось собранными данными и результатами проведенных допросов и медэкспертиз. Дело уже насчитывает пару томов. Обнадеживающих сведений минимум, прямых улик – ноль, а косвенные указывают сразу на нескольких подозреваемых. Кто руководит расследованием, мне, согласно протоколу, знать не положено, а предоставленный доступ позволяет ознакомиться только с теми данными, которые необходимы для выполнения задания. Разумеется, я не рассчитывала на большее, хотя дозированная информация серьезно ограничивает мои действия.
Итак, первым шагом на пути к цели – раскрытию убийцы Алии – станет посещение выставки новоиспеченных художников Нью-Йорка, открытие которой состоится сегодня в галерее с банальным названием Inspiration, где я должна проверить сразу несколько подозреваемых, вступить с ними в личный контакт, установить прослушивающие устройства, отсеять кандидатов с железобетонным алиби. Ничего нового, тем же самым я занималась и раньше. Отличие – в уровне опасности. Управление заинтересовалось Ядовитым Любовником по причине религиозной подоплеки мотивов преступления, и у меня большие шансы столкнуться сегодня лицом к лицу с одержимым фанатиком, мечтающим очистить мир от падших женщин. Я уже изучила досье на каждого и примерно знаю, с кем мне придется иметь дело. Один из них может оказаться серийным убийцей, и, возможно, сегодня он выберет себе новую жертву. Перспектива так себе, учитывая, что я тоже подхожу под типаж убитых девушек.
Кидаю толстовку и просторные спортивные штаны в стирку, залезаю в душ, с воодушевлением увлажняю кожу гелем с легким маслом кокоса и какао. Перед выходом на «минное поле» приходится частенько настраивать себя на ту вибрацию, которая мне необходима для того, чтобы заставить подозреваемых вести себя рядом со мной максимально честно, открыто и расслабленно. Мне нужны истинные лица, а не приклеенные маски. Мне необходимо докопаться до сути, до самого нутра находящейся перед моим взором личности. Мужчины, как правило, ведут себя более открыто, когда мое тело источает флюиды женственности и сексуальности. Многие из них перевозбуждаются, подобно подросткам, предающимся эротическим мечтам о молодой учительнице, что ведет урок в облегающей юбке и очках с утонченной оправой. В таком состоянии им сложно контролировать свои слова и действия, анализировать происходящее разумом, замечать мелкие детали, которые способны выдать во мне ищейку. Мужчины – слабые существа, в момент когда думают мозгом ниже пояса, и грех этим не пользоваться.
Следующие пятнадцать минут уходят на то, что я собираю высокий хвост на макушке и укладываю густую копну волос в упругие волны, успевая обжечь маленький участок кожи раскаленным утюжком. Черт, выглядит ожог так, словно я всю ночь трахалась с богом секса, но, к сожалению, не могу похвастаться подобным заявлением и бросаю тщетные попытки замазать воспаление тоналкой. Накладываю естественный макияж, выделяя глаза ровными стрелками, и завершаю образ незатейливым украшением на голове: серебристая тика представляет собой вытянутую подвеску, которую я закрепляю посередине пробора. Маленькая капля с камушком внутри, устроившаяся в так называемой зоне третьего глаза, уж точно выдаст заинтересованные взгляды любителей востока, которые будут находиться в галерее.
Плавно покачивая бедрами под треки Рианы и мурлыкая себе под нос слова песни Sex with me so amazing, находясь при этом абсолютно голой, испытываю небольшой укол совести: похороны Алии прошли три дня назад, а я тут растанцевалась в ванной. Еще недавно мы вместе отплясывали на барной стойке, делились друг с другом новостями, переживаниями и небольшими секретами, но, даже прощаясь с ней, я не позволила себе расплакаться и дать слабину. Пришла домой, провела в молчании весь вечер, запивая агонизирующую боль в груди бутылкой вина, которую она подарила мне как сувенир из Испании. Я не спала всю ночь, время от времени возвращаясь к телефону и просмотру наших совместных фото с подругой. На них она такая жизнерадостная, яркая, живая… К сожалению, сейчас я могу почтить память о любимой подруге лишь одним способом: найти ее убийцу и предотвратить будущие «жертвоприношения». Внутреннее чутье подсказывает мне, что маньяк не остановится и будет и дальше играть в «ядовитого» вершителя судеб, оставляя послания в виде арабской вязи на телах своих жертв.
Выдвигаю верхний ящик в ванной, переполненный кружевным нижним бельем, и тут же закрываю его. Обойдусь закрытым темно-синим платьем с вырезом «лодочка», открывающим ключицы. Простое, облегающее, лаконичное – молния по всей длине сзади делает его моим лучшим вариантом на сегодняшний вечер. Благодаря обтягивающему меня до колен камуфляжу на абсолютно голое тело создается иллюзия, что его очень легко снять и забраться мне под кожу. Ключевое слово – иллюзия.
Никого. Никогда. Не подпущу. К себе. По-настоящему.
Опыт, полученный во время выполнения предыдущих миссий, подсказывает, что данный выбор наряда способствует успешному выполнению задания. Рядом с девушкой в таком образе практически любой мужчина руководствуется инстинктами, да я и сама люблю понаблюдать, как постепенно расширяются их зрачки, когда, осмотрев меня оценивающим взглядом, они начинают ощущать едва уловимые феромоны и запах моей кожи, которые на многих действуют как ударная доза амфетамина. И именно в таком состоянии на них куда легче прицепить «жучок», играя в соблазнительную кошечку. Всего лишь играя. На самом деле мне ни разу не приходилось спать с кем-либо на задании. Хотя многим девушкам, которые не могут подобраться к мужчинам без этого, приходится. Но я агент, а не шлюха, и моя задача постараться обойтись без крайних мер.
Последний штрих в моем образе – шипованные лодочки от Валентино. Провожу раскрытыми ладонями по обтянутым облегающим платьем изгибам своего тела, поворачиваюсь спиной и остаюсь довольна видом своей задницы, что за последние полгода работы в спортзале округлилась до совершенства. Да уж, в таком виде я и сама рискую стать жертвой серийного убийцы. Хотя если учитывать то, что и Алия и Марьям являлись моделями агентства «Элит», в котором работаю и я, то я, вполне возможно, уже на прицеле у больного ублюдка. К тому же не стоит упускать из вида еще один важный факт: в последнее время Алия все уши прожужжала мне о своем потрясающем и загадочном любовнике: он затуманил ее разум и, как она выразилась, «раскрыл в ней все грани чувственности». Исходя из этих слов, перед моим внутренним взором уже прорисовывается некий психологический портрет убийцы: сексуальный, грешный манипулятор, вступающий в сексуальные отношения с жертвой, прежде чем отправить ее в мир иной, осыпав мусором и бриллиантами. Я бы назвала такого «мутный тип с загадкой во взгляде». Подруги Марьям подтвердили, что и она делилась с ними откровениями о горячем мужчине, но отказывалась называть имя кровожадного любовника.
Ровно через полчаса я выхожу из такси в одном из самых сильных районов по энергетике и количеству людей в Нью-Йорке. Каждый раз, когда я нахожусь недалеко от самого высокого небоскреба в Манхэттене и мемориала в память о погибших одиннадцатого сентября в башнях-близнецах людях, мое сердце заходится от немой печали. Через дорогу от зеркальных бассейнов, на поверхности которых выгравированы фамилии каждого унесенного пеплом и пылью «близнецов», и находится галерея «Инсперейшен», регулярно представляющая нью-йоркскому бомонду новых и трендовых художников.
Медленно выдыхаю, еще сильнее расправляю плечи и, приподнимая подбородок, медленной и плавной походкой прохожу за автоматические стеклянные двери галереи, расслабленно опуская кончики пальцев на ребро небольшой сумочки. Внутри галерея полностью соответствует своему названию: в этом переполненном искусством и правильно поставленным светом помещении каждый атом пропитан пресловутым вдохновением. Причудливые тени на белоснежных стенах перекликаются с разнообразием картин и портретов, у некоторых из них собрались целые толпы «сливок общества»: кто в медитативной позе «ценителя искусства», кто с фальшиво заинтересованным взглядом и скрещенными на груди руками, выдающими их отрешенность и отсутствие искреннего интереса к живописи. Строгий дресс-код вынудил собравшихся дамочек достать свои лучшие коктейльные платья и сверкающие камни, а мужчин – вальяжно пройтись по галерее в костюмах, на которых и без значка люксового бренда написано «у меня много денег, детка». И это мне на руку, ведь Ядовитый Любовник по логике обязан обладать нехилыми средствами, которые позволят ему покупать бриллианты в «Лакшери Корп». Либо наоборот, ублюдок будет прикидываться нищим и всем своим видом кричать о том, что «творческий человек всегда должен оставаться немножко голодным». А раз все психологи отдела заявили, что убийца непременно должен обладать тонким художественным вкусом, то мне придется поверить им на слово. И еще он как минимум должен хорошо владеть арабским языком, для того чтобы оставлять свои послания.
Все, начиная от приятной живой музыки, заканчивая успокаивающим звуком воды, исходящим от искусственного водопада, украшающего холл галереи, погружает меня в расслабляющую реальность, куда каждый пришел с одной целью: увидеть мир через призму людей, которые смотрят глубже и дальше. Никогда я особо не интересовалась живописью: однажды пятиминутная прогулка по Лувру вогнала меня в депрессию. Но что поделать, сегодня мне предстоит вновь довести себя до подобного состояния, делая вид, что мне очень интересно находиться среди любопытных репортеров, журналистов, фотографов и пафосных гостей… либо агентов, жаждущих докопаться до правды. У меня на сумочке установлена крошечная камера, так что фактически за моими приключениями будет наблюдать весь отдел.
В любом правиле бывают исключения, и я хорошо помню, какой вид искусства всегда заставлял мое сердце учащенно биться и, затаив дыхание, наблюдать за движением кисти и того, какой след она оставляет на белом камне михраба. Из виду я не упускала ни одной детали, ни одной мелочи: движения рук моего спасителя завораживали, пленили, дурманили детский неискушенный разум. Подобно иллюзионисту, он творил чудеса, создавая магию, возрождая в мечети свое особое видение священных заветов. Я любила тайком наблюдать за ним, и паранджа помогала мне держать в строгом секрете свой постыдный интерес к юноше и его творениям.
Вход в галерею только по приглашениям, и как только я начинаю выискивать взглядом своих кандидатов из списка, быстро находится тот, кто невольно нарушает все мои планы.
– Добро пожаловать в царство вдохновения, Эрика.
Не оборачиваюсь слишком быстро. Ленивым движением сытой пантеры обращаю взгляд на того, что смеет смещать фокус моего внимания. Беглым, но сканирующим взглядом окидываю мужчину, чьи повадки, движения рук и даже подведенные черным каялом глаза напоминают мне о Джеке Воробье из «Пиратов». Пьяном Джеке. Или даже о Джеке под кайфом – харизматичный мужчина действительно выглядит так, словно только что закинулся порцией допинга и от нечего делать заявился в мир «Вдохновения». Про себя отмечаю его нервный, хаотично блуждающий по моему телу взгляд и высветленные краской волосы, которые никак не сочетаются с мелкой россыпью веснушек, покрывающих длинную шею и квадратной формы лицо. Бакенбарды и густая борода делают его образ еще более нелепым и противоречивым, хотя должна признаться, что-то в нем есть: шарм, актерская харизма, уверенность в себе. Он из той самой породы мужчин, в которых можно влюбиться, а потом долго недоумевать, как тебя угораздило вляпаться в такого… эм, красавчика.
Закончив с изучением данного экспоната, я никак не реагирую на его горячее приветствие. Возможно, очередной мой фанат или подписчик, раз хорошо знает, как я выгляжу, и называет по имени. Мне плевать. Я здесь не для того, чтобы заводить новые знакомства.
– Ах да. Все так, как мне о тебе рассказывали. Крошка с гонором. Снежная королева, – издав глухой смешок, мужчина продолжает разговаривать сам с собой, пока я даже бровью не веду в его сторону. На самом деле у него нет со мной никаких шансов: уж больно раздражает и мешает мне найти в толпе первого в списке подозреваемых – Джареда Саадата. По предоставленным данным, бывший владелец компании по производству тех самых бриллиантов, что были найдены на телах погибших. Также известно, что Саадат хоть и несколько лет назад, но разрабатывал коллекцию масок, дизайн которых очень напоминает тот, что представлен на жертвах. Жуткие маски: красивые, но устрашающие. Не представляю, возможно ли в такой дышать, думать, существовать… Даже меня в дрожь бросает, что уж говорить о наивных девочках, попадающих в лапы Ядовитого Любовника. Также известно, что Саадат вел весьма разгульный образ жизни в студенческие годы. Представителям его отца, влиятельного шейха, возглавляющего центральную провинцию Анмара с одноименным названием, с трудом удалось замять скандал с попыткой изнасилования, после чего парень спешно покинул Нью-Йорк, но через пару лет вернулся и возглавил нью-йоркский филиал крупнейшей в Анмаре алмазной корпорации «Лакшери Корп». Ну, и последняя и весьма веская причина подозревать Саадата: этот кадр выкрал из страны собственную девушку (ту самую, в попытке изнасилования которой обвинялся), увез на Ближний Восток и через некоторое время вернул. Исходя из материалов дела, Джаред и Мелания Йонсен сейчас помолвлены. Саадат потерял свой пост в компании, разорвал связи с отцом, вроде как взялся за ум. Или же, напротив, ушел в тень, перейдя на более тяжелый уровень преступлений. И, разумеется, он в совершенстве владеет арабским.
Кстати, о Мелании: с девушкой мы знакомы заочно – списывались пару раз в директе. Мел сейчас разрабатывает свою линию платьев и предлагает мне сотрудничество, а точнее, сняться в нескольких ее моделях на бартерной основе. Мне не жалко, да и контакт с девушкой подозреваемого мне на руку. Интересно, этот светловолосый ангел в курсе, что собирается выйти замуж за возможного маньяка-убийцу? Все, что я прочитала о Джареде, не внушает доверия. Странная они парочка – своенравный агрессор и ангел во плоти, который никогда не заподозрит своего жениха в связи с многочисленными моделями. Но как знать? Как показывает мой жизненный опыт, изменяют даже таким красавицам.
– Может, вы позволите мне наконец пройти вперед и вдоволь насладиться выставкой? – сдержанно интересуюсь я, когда несколько попыток обойти постоянно преграждающего мне путь «Джека» заканчиваются неудачей.
– Ты и правда снежная королева, – вновь замечает мужчина, расплываясь в елейной улыбке. Блаженной и безумной, я бы сказала. – А я думал, это лишь слухи, Эрика Доусон, – вновь подчеркивает то, что много знает обо мне, и это уже начинает напрягать. Не маньяк ли часом.
– Если я снежная королева, то мне все равно, что за моей спиной говорят мои феи-поданные. Избавите меня от подробностей? – с сарказмом, но довольно резко отшиваю надоеду я. Мягко выдохнув, раздвигаю губы в едва заметной улыбке и быстрым движением ловлю бокал шампанского с подноса, проносящегося мимо официанта.
– А если я скажу, что перед тобой несказанно богатый владелец галереи, а также обладатель пола, на котором ты стоишь… спорим, мне удастся растопить твое сердце, снежная королева?
Опешив от слов «владелец галереи», я еще раз внимательнее присматриваюсь и к цвету волос, и к его бакенбардам в сочетании с чудаковатой бородкой. Не может быть! Черт, мой прокол. Только сейчас припоминаю, что в досье на этого подозреваемого было четко прописано: «Часто меняет имидж и внешность, фото может быть не актуально».
– Маркус Флеминг, – кратко представляется Марк, когда я понимаю, что он также является одним важным именем в моем списке. Итак, что тут у нас: увлечен восточной культурой, и факт того, что он постоянно посматривает на мое необычное украшение, подтверждает это. Сам является эксцентричной личностью, меняющей стиль чаще, чем Леди Гага. У нас есть все основания подозревать Флеминга, так как в узких кругах он не скрывает бурных вечеринок, проходящих в его загородном доме. Каждую субботу Флеминг устраивает в резиденции этакую зарисовку из «Тысяча и одна ночь»: его дом переполнен моделями и шлюхами в восточных одеждах, танцами живота и играми в духе «я твой султан, моя шлюшка». Мерзость? Определенно. Спрашивается, что за пунктик у аристократичного англичанина, иммигрировавшего в США, на подобной тематике? У местных садистов до сих пор в тренде игры в духе оттенков, а этот ударился в шейха и наложниц. Конечно, эти факты не делают его стопроцентным маньяком, однако я все равно разглядываю его более детально, пытаясь понять, мог ли он привлечь Алию и заманить ее в свои сети.
Маркус уверенным жестом протягивает вперед руку, оглядывая меня пристальным, раздевающим взглядом. Алия, конечно, могла попасться на его обаяние или деньги, особенно если учесть, что она всегда питала слабость к мужчинам «с причудами», но на меня чары и флюиды Марка не действуют. Да, это тот самый момент, когда нули на счете остаются лишь суммой денег, а не показателем уровня альфы и высокорангового самца. Есть в нем что-то отталкивающее и никак сексуально меня не привлекающее, несмотря на то что многие присутствующие девушки бросают на него зазывные взгляды. Что сказать? Это мое субъективное мнение, но я никогда не хотела Джека Воробья. Я всегда мечтала о красавчике и самоотверженном спасителе Уилле Тернере, что ради своей любимой вырезал сердце из груди, но при этом остался мужчиной с такой внутренней силой, что при одном взгляде на него пересыхает во рту и дрожат колени.
– Какая недотрога. Даже руку не подашь? – напряженно спрашивает он, пока я торможу и никак не реагирую на его жест, размышляя о способах подтвердить или отклонить алиби Флеминга.
– Ну что вы, Маркус.
Судя по загоревшемуся взгляду, Флеминг обескуражен переменой в моем настроении и голосе. Сладко улыбнувшись владельцу галереи, непосредственным жестом вторгаюсь в его зону комфорта и, прежде чем сжать его ладонь, веду кистью руки по рукаву пиджака – мое движение легкое, едва заметное, его не назвать откровенным или интимным, скорее интригующим. И его достаточно для того, чтобы установить прослушивающий микрочип, способный выдать все грязные секреты Флеминга.
– Я очень рада знакомству с вами. Здесь действительно царит вдохновляющая атмосфера, вы так постарались. – Ненавязчивый комплимент, чтобы расположить к себе и отвлечь внимание от моих манипуляций с установлением «жучка».
– А вы лиса, Эрика. Как только узнали о моем статусе, решили поменять свое мнение и снизойти до миллионера не в вашем вкусе? – допытывается Флеминг, продолжая оглядывать меня таким взглядом, словно уже видит меня одной из своих танцующих в шелках наложниц.
– Деньги – последнее, что меня интересует, – спокойно отрезаю я, слегка закусив нижнюю губу. – Скорее, теперь вы привлекаете меня потому, что человек, создающий подобные пространства, восхищает меня куда больше, чем пират под кайфом, – парирую я, наблюдая за тем, как лицо становится по-настоящему живым: морщинки, исходящие от внешних уголков рта, делаются глубже, а улыбка, обнажающая ослепительно белые виниры, шире.
– А у вас острый язычок, мисс Доусон.
Меня тошнит от его замечания, но я продолжаю сдержанно и снисходительно улыбаться, мечтая закатать ему его «язычок» в горло.
– Как насчет того, чтобы в один из уикендов я нашел ему куда более интересное занятие, чем соревнование в остроумии?
Вот же сукин сын. Если бы не задание, я бы уж точно не оставила такое предложение безнаказанным. К сожалению, я даже словом не успеваю поставить Флеминга на место, потому что наш тет-а-тет с Маркусом прерывает знакомый мне с детства голос:
– Рика, какой сюрприз!
А этого подозреваемого я знаю отлично, более того, я многим ему обязана. Ильдар Видад является тем самым другом моего отца и по совместительству владельцем модельного агентства, в котором я официально работаю. Разумеется, о нашей с отцом деятельности ему ничего не известно, несмотря на то что знакомы мы уже четырнадцать лет. Хоть мне и не хотелось бы его подозревать и проверять, я буду вынуждена это делать, ибо Видад имел прямой контакт с подозреваемыми моделями, и он до сих пор спонсирует центр по реабилитации беженок с Ближнего Востока. Думаю, сейчас не лучший момент вспоминать, что Видада я отношу к тем особым мужчинам, о которых я говорила: его я уважаю и смотрю на него снизу вверх, ощущая в нем дух защитника и сильного человека, что, возможно, объясняется тем, что он на шестнадцать лет старше меня.
– Почему ты здесь? Помнится, во время поездки в Париж ты возненавидела Лувр и галереи современного искусства, – припоминает Ильдар, не упоминая вслух о том, что эту самую поездку подарил мне он. Мы ездили вместе на пару дней, он всего лишь осуществил мою мечту и в тот момент не настаивал на большем. Это было подарком на восемнадцатилетие от друга семьи, но уже через время я поняла, что Ильдар хочет быть большим, чем просто другом. Смотрю в его глаза, пытаясь посмотреть на него взглядом Алии или Марьям, но не могу: несмотря на то, что Ильдару уже почти сорок, я все равно его вижу в образе двадцатипятилетнего мужчины, который дарил мне подарки и оказывал знаки внимания с первого дня моего пребывания в реабилитационном центре. Только сначала это были плюшевые зайчики, куклы, телефоны, а потом Париж… и, кстати говоря, несколько платиновых браслетов марки «Лакшери Корп». Мое сердце болезненно сжимается, когда с сожалением понимаю, что сейчас все «улики» играют против Ильдара. Видад дал ложные показания, когда заявил, что в момент убийства находился дома, и предоставил полиции записи с камер наблюдения в качестве доказательств, которые оказались подделкой. А значит, моему дорогому покровителю есть что скрывать…
– Ты же знаешь, я довольно часто меняю свои вкусы и предпочтения. Мне все быстро надоедает. Я получила приглашение и пришла, все довольно просто. Не припомню, чтобы ты тоже являлся любителем искусства, – провоцирую Видада, направляя наш разговор в необходимое мне русло.
– Мои модели часто позируют для галереи Маркуса, – он по-приятельски ударяет Флеминга по плечу. – Пришел полюбоваться на свои цветы, так сказать, через призму взгляда художника.
Сравнение девушек с цветами оказывается очень кстати, потому что как раз после этих слов мы останавливаемся возле большой картины обнаженной девушки. Трудно описать, что я чувствую, глядя на нее: героиня сидит на кровати, скрестив ноги в позе лотоса, но это далеко не единственный бутон в этой композиции. Положив кисти рук на колени, нагая модель закрывает сердцевину своих бедер крупным распустившимся пионом. Оригинально. Обычно половые губы ассоциируют с розой. Видимо, эротическому художнику больше по душе пионы, а также он из тех мужчин, что, очевидно, в первую очередь придают значение глазам девушки. То, что модель изображена без лица, вызывает во мне странную, неузнаваемую эмоцию, будоражащую душу и разум. Спешу подавить ее, как и остальные чувства, которые будит во мне эта картина.
Как ни странно, мне совсем не скучно… я, наоборот, не могу отвести от нее взгляд, но намеренно делаю это, стараясь прогнать тревожное чувство психологического давления и одновременно возникшей в глубинах сердца уязвимости, к которым взывает данная картина.
– Это Марьям… – озвучивает вслух еще одну мою догадку Ильдар, но я не верю фальшиво сочувствующим ноткам в его голосе.
– Я не знала ее лично, но мне очень жаль, что она не увидит себя такой… – Невольно я ловлю себя на мысли, что, несмотря на отсутствие четких очертаний лица, девушка на холсте выглядит живой, наполненной. Словно кто-то вдохнул в нее жизнь, пару раз взмахнув кистью.
– Да, красивая. Цветок хорошо вписывается. В нем что-то есть, да, Ильдар? И глаза раскосые, миндалевидные.
И этот факт довольно неуместен и противоречит истине, учитывая то, что у Марьям были более округлые глаза.
– Жуткая смерть, – заключает Маркус, и я пытаюсь проанализировать тон его голоса, когда он говорит о погибшей. Ничего особенного, но он может быть подкован в этом вопросе.
– Я говорил с ее родителями, когда выписывал им чек на материальную помощь, – прерывает печальную тишину, повисшую в воздухе, Ильдар.
– Судя по личностям убитых девушек, Ядовитый Любовник питает страсть к моделям «Элит», – намеренно вибрирующим от страха голосом тихо произношу я, пробуждая в не сводящих с меня глаз мужчинах инстинкт защитника. А инстинкты – это природа, а ее, как и амплуа маньяка, скрыть невозможно. Лишь до поры до времени.
– Рика, тебе не стоит переживать об этом. Свою девочку я никому не дам в обиду, – обнадеживающе заявляет Видад, одарив меня одной из своих пленительных улыбок с ямочками на щеках. Но я давно выросла, и меня мало интересуют слова и пустые обещания.
– А кто она – твоя девочка? Не знала, что у тебя есть девочка. – Небрежно поведя плечом, обхожу их обоих и напоследок бросаю: – Мне нужно идти.
Уверенной походкой от бедра направляюсь к появившейся на моем горизонте Мелании Йонсен, принимая решение понаблюдать за Видадом и Флемингом издалека и заодно проверить Саадата.
– Мелания, – обращаюсь к девушке я.
Несмотря на ее миниатюрность и крохотный рост, девушку трудно не заметить. Платиновые волосы, аквамариновые глаза, из глубин которых льется внутренний свет. Окинув меня недоверчивым взглядом, девушка наконец узнает меня:
– Эрика, да? Прости, сразу не узнала. В жизни ты такая…
– Такая одетая? – заканчиваю за нее я, прекрасно понимая, что она имеет в виду.
– Ну, я знаю, что фото в стиле «ню» – неотъемлемая часть портфолио любой модели из агентства «Элит».
О да, только вот я занимаюсь этим исключительно ради надежного прикрытия.
– Но это то, что мне нужно. Мои платья должны взорвать модную индустрию! А ты очень яркая, – с горящими глазами и огромным энтузиазмом заявляет светловолосая «кнопочка».
– Мне очень нравятся твои эскизы, уверена, это будет бомба. Ты где-то отдыхала? – непринужденно интересуюсь я, детально разглядев образ Мелании: ее шоколадный загар, отдающий красотой, не является настоящим оттенком фарфоровой кожи. Да и на фотографиях в социальной сети ее кожа бледная, почти прозрачная, словно у ангела.
– Да, мы с Джаредом вернулись с Багамских островов буквально позавчера. Это мой жених. Дома нас ждала полиция… а ведь я лично знала девочек. Мои картины давно периодически выставляются в галерее, и поэтому…
На мгновение я теряю суть разговора, мысленно отсекая Саадата из числа подозреваемых. Если факт того, что в момент убийства Алии они были за несколько тысяч километров отсюда, удастся подтвердить, то к нему не останется никаких вопросов. Слушая Меланию, двигаясь с ней вдоль пролетающих мимо моего внимания картин, я непроизвольно останавливаюсь рядом с той, что заставляет мои ноги оцепенеть, а влажные ладони нервно сжаться в кулаки.
– Кто нарисовал эту картину? – просто вырывается из моих губ, как только я поднимаю взгляд на безликий портрет, на котором нет фактически ничего, кроме глубоких голубых глаз миндалевидной формы.
И вновь я не могу разобраться в противоречивых чувствах, которые вызывает во мне эта картина, эти глаза… этот творец? Я не знаю. Если бы я не старалась запихнуть все свои эмоции поглубже, а с наслаждением проживала бы их, я бы назвала это сладкое, горькое, вязкое чувство «предвкушением».
Предвкушение… но предвкушение чего?
Сама не замечаю, как холодит зону затылка. Так обычно бывает, когда кто-то смотрит на тебя неотрывно и пристально. Я даже покрываюсь легкой испариной, ощущая себя мишенью под прицелом сталкера.
И он тоже всегда ощущает это. Убийца. Предвкушение. Разве нет?
Сердце пропускает удар, гулко бьется о ребра и вновь замирает…
– Джейдан Престон. Он и меня рисовал, только, конечно, не в столь откровенном виде. Очень нестандартный художник, я в восторге от его работ! – пылко заявляет Мелания, но ее мужчина, больше напоминающий мне обезумевшего тигра перед смертоносным прыжком, явно не одобряет ее воодушевления и восхищения другим.
– Вот ты где, melegim, – больше не оборачиваюсь, лишь слышу низкий голос Саадата, к которому я уже потеряла всякий интерес, убрав с него галочку «маньяк». – Нам надо поговорить, Мэл, – добавляет он властно.
Я только и успеваю, что сочувствующе взглянуть на Меланию. Прежде чем недовольно вздохнуть и повиноваться своему жениху-агрессору, девушка успевает шепнуть и указать мне в сторону входа в галерею:
– А вот и он.
Виновато улыбаясь Джареду, Мэл вздрагивает от его грубоватого тона.
– Может, объяснишь мне, какого черта ты позировала этому…
Остаток фразы я не успеваю разобрать. Взяв свою невесту за локоть, Саадат утаскивает ее за ближайший поворот, ведущий к картинам в другом ряду. Но что-то мне подсказывает, что их бурная ссора из-за какой-нибудь ерунды, которую навыдумывал себе этот собственник, закончится бурным сексом в подсобном помещении галереи. Завидую даже, но не сексу. Я хоть и выстраиваю вокруг себя прочную стену и пытаюсь ничего не чувствовать, но влюбленных друг в друга людей узнаю в толпе сразу. И всегда опускаю взгляд.
Я никогда не встречу своего человека, свою судьбу. Не суждено. И больше не нужно.
Как только я прокручиваю эту мысль, слегка оборачиваюсь в сторону автоматических стеклянных дверей, служащих вратами в царство «Вдохновения».
Ненавязчиво вальяжной, уверенной походкой он приближается ко мне, и я порывисто отступаю назад. Мощная, горячая, но незримая энергетическая волна бьет по взбунтовавшимся рецепторам, омывая поверхность моей кожи. Покалывает всю, до кончиков пальцев ног и рук, и я не понимаю, с чем, черт возьми, связаны такие эмоциональные качели. Незнакомые, яркие, поразительные, бьющие по сердцу. Ощущения сродни первому в жизни осознанному оргазму. Его я получила наедине с собой и совершенно не стесняюсь этого факта. Куда стыднее для меня то, что я сравниваю с оргазмом походку неизвестного мне мужчины, которого я не знаю и не хотела бы знать, если бы в мою душу не закрались подозрения о том, что автор картины, на которой изображена Марьям с пионом между ног, – также он.
Дыхание схватывает, сердце обливается кровью, горячие вибрации обжигают грудную клетку изнутри, пока расстояние между нами стремительно сокращается.
Он близко. Настолько, что я могу увидеть его глаза. Все длится считанные мгновения, но секунды достаточно, чтобы захлебнуться в океане его глаз цвета индиго.
Кремового цвета чиносы, простая черная рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц. Заостряю внимание на смуглого цвета коже, очерченных крепкими мышцами ключицах, на треугольнике под линией шеи. Дольше, чем нужно.
Считаю до пяти, не отвожу свой взгляд и не смею моргать, пытаясь победить в неравной схватке с незнакомым «зверем». Он побеждает. На четвертой секунде мои ресницы начинают дрожать, и я опускаю взгляд, нервно проводя кончиком языка по нижней губе. Губы, увлажненные помадой, пересохли. Вновь бросаю на него волевой взгляд, приподнимая подбородок, и стараюсь абстрагироваться от его мощной, прошибающей до испарины и мурашек энергии, цепкого взгляда, который бывает лишь у трех видов мужчин.
Либо у сталкеров.
Либо у психопатов.
Либо у маньяков.
Черт, почему его нет в списке подозреваемых?
Хотя у художников, очевидно, тоже может быть такой взгляд. Он просто незаконен, нереален, и я уже его ненавижу за крошечный срыв внутренней силы и самоконтроля.
Пока он неторопливо приближается ко мне, я разглядываю его творение, делая вид, что не замечаю мистера Престона. Я почти уверена, что это он, хотя на художника этот парень похож меньше всего. И не замечать его довольно трудно: как только он подходит ближе, я улавливаю пряные и тяжелые, терпкие ноты его парфюма. Краски. Горячей кожи. И прикасаться не нужно, чтобы это прочувствовать. Даже дыхание задерживаю, чтобы не выдать своего чисто инстинктивного интереса. Всегда у меня так. Не бывает страсти с первого взгляда. Бывает с первого «вдоха» – возможно…
– Что думаешь? – художник нарушает долгое молчание, повисшее между нами. Наконец я позволяю себе обернуться в его сторону. Немного успокоившись после первого впечатления о незнакомце, я медленно изучаю черты Престона испытывающим взглядом. Четкий овал лица, твердый подбородок и широкие брови выдают в нем волевую личность, лидерские качества. Это не выдумка, а факты, которые мы не раз изучали на уроках по чтению лиц и характеров. Его красота холодная и жесткая, при этом сдержанная и мощная. Безмятежный океан, в любой момент способный разразиться штормом и накрыть девятым валом. Может, это не так, я мыслю субъективно, и… Черт возьми, о чем я, мать его, вообще думаю?
Он только что возглавил хит-парад возможных кандидатов в серийные убийцы, а я размышляю о глубине его глаз, четкости скул и темном цвете волос и смуглой кожи, «неправильно» контрастирующей с синими глазами.
Радует только то, что Престон также тратит приличное количество отмеренных нам на немое знакомство секунд, рассматривая каждый сантиметр моего тела, обволакивая его уже знакомым жаром. Невольно ощущаю, как его взгляд замирает на моей груди, шее и медленно поднимается к глазам. Смотрит так, словно читает душу, зрит в мою суть, за бронебойную стену… Но это лишь иллюзия, потому что в этот момент я закрываюсь еще сильнее.
От него.
В ответ его взгляд становится по-львиному снисходительным. Этакий хищник, поставивший одну из потенциальных сучек на место. Надеюсь, в моем взгляде он читает попытку сделать почти то же самое.
– Художник, несомненно, т-талантлив, – сдержанно отвечаю я, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе. Однако терплю феерическое поражение, заикнувшись на одном слове.
Кажется, я не упомянула о том, что после трагедии и молчания длиной в двенадцать месяцев я стала заикаться. Лишь годы тренировок и долгой работы над собой свели этот дефект речи к минимуму – теперь он проявляется только в периоды очень сильного волнения.
– Как и все представленные здесь, – не собираясь раздавать ему комплименты, холодно добавляю я, вновь глядя на картину, с которой на меня смотрят огромные распахнутые глаза, напоминающие разверзнувшиеся небеса.
Джейдан
Направляясь на выставку, я не ждал от вечера ничего особенного. Пафосно, предсказуемо, скучно, местами занудно. Мое эго не нуждается в подтверждении того, что я и так знаю. Я не гений современности в мире художественного искусства, но обладаю неплохой тактикой, особым вкусом, взглядом и воображением. Для меня нет особой разницы, для кого писать картины и где. В парке, в сквере, на городском пляже, в собственной студии. Для парочки пенсионеров, студентов, молодоженов или для великосветской публики.
Понятия выгоды и признания для меня вторичны, и отсюда назревает вопрос: зачем я тогда занимаюсь живописью?
В чем причина и цель?
Самовыражение?
Возможно.
Зависимость?
Тоже есть.
Или же желание полутонами показать то, что многие скрывают, прячут за фальшивыми белозубыми улыбками? Заставить восхищаться или замирать от отвращения, глядя на собственные пороки, обличенные на моих полотнах. Ничто и никогда так не возмущает человека, как нелицеприятная правда о нем самом, раскрытая сторонним наблюдателем. Они будут кричать, что художник вульгарен, бездарен, что он ничего не мыслит в искусстве и его работы давно пора сжечь на городской свалке… только потому, что узнали в них самих себя и ужаснулись.
Надев одну из своих нелюбимых масок циничного светского бездельника, я вхожу в ярко освещенный зал, лениво осматриваюсь по сторонам намеренно скучающим взглядом. Красивые женщины в коктейльных платьях, мужчины в смокингах; блеск драгоценных камней и благородных металлов; приглушенные разговоры о псевдо-высоком, погоде, музыке, театре, о падении нравов и грядущем финансовом кризисе – и, разумеется, о будоражащем умы многих Ядовитом Любовнике, возглавляющем все заголовки новостных газет. Шикарные гости, журналисты, репортеры, критики, кичащиеся своим непредвзятым мнением, ценители искусства, представители богемы и просто случайно заглянувшие на мероприятие тусовщики, не имеющие ни малейшего представления о живописи, но с удовольствием налегающие на дорогое шампанское и изысканные закуски, которые разносят официанты.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры