Миг. Пьеса

У вас поселился мигрант из одной из южных стран. Это часть государственной программы интеграции, которую курирует ваш лучший друг. Вы совсем не против, потому что вы профессор социологии. А ваша жена – лингвист, знает язык гостя и способна помочь ему выучить ваш. Можно поставить интересный эксперимент. Но что будет дальше? Вы разбираетесь в социологии, но разбираетесь ли вы в людях? В друзьях? В жене? В себе самом? А главное, в том, как поведет себя ваш гость, у которого такое странное имя?

Первое действие

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бранин – энергичный человек сорока пяти лет. Полный. Небольшого роста. Профессор социологии.

Ирена – его жена. Внешне привлекательная. По образованию филолог-языковед. Знает несколько иностранных языков, в том числе экзотические.

Миг – гость. Смуглый и симпатичный. Моложе Бранина и Ирены.

Андрей Кревс – высокий, тощий, в очках. Чиновник. Умный, педантичный, с сардоническим чувством юмора.

Коля – меланхоличный, странной внешности человек. Художник – творческая личность.

Дина – решительная и резкая рыжая женщина старше остальных.

Первое действие

Сцена первая

Комната в квартире Бранина и Ирены. Стол, несколько стульев вокруг, с правой стороны диван. На заднем плане – книжные полки, заполненные книгами. Среди них – большой экран телевизора. По сторонам от полок две двери. Еще одна дверь в стене с левой стороны. Ирена сидит за столом, Бранин напротив ее.

Ирена. Ладно. Ты так решил, и я твоя жена. Но очень хотелось бы узнать вот что – имя у него есть хотя бы?

Бранин. Ну что ты? Есть, конечно. Это же не кошка. В смысле, его ведь не в канаве нашли.

Ирена. М-да, запомнить несложно, только коротко как-то. А это только имя или фамилия?

Ирена (смеется). Немного. Все-таки больше похоже на имя для домашнего любимца. Он хотя бы не царапается?

Бранин. Не знаю. Думаю, что не должен. Зачем ему? Он же собирается здесь жить, и если начнет царапаться, то…

Ирена. Кстати. А сколько этот тип собирается у нас пробыть?

Бранин. Зачем ты называешь его типом? Я ведь сказал, как его зовут.

Бранин. Очень остроумно. Человек перенес лишения, бежал. Настрадался, наверное. А ты веселишься.

Ирена. Я не смеюсь. Я просто хочу заранее выяснить детали, знаешь, чтобы потом не плакать. Прямо скажу – мне эта затея совсем не нравится. Если тебе хочется кого-нибудь поселить у нас, давай хотя бы устроим конкурс. Выберем кого-нибудь поприличнее. Ну, или вот у моей троюродной тетки, по-моему, есть пара сыновей – мои племянники. Правда, оба пока в тюрьме. Но выйдут же.

Ирена (вновь смеется). Я тебя разыгрываю. Нет у меня никакой тетки. А теперь давай все по порядку.

Свет начинает гаснуть. Бранин расхаживает по комнате, жестикулирует, что-то рассказывает, но звука нет. Свет окончательно гаснет на несколько секунд, а когда загорается, то на сцене Бранин в одиночестве сидит на диване.

Дверь открывается и входит Андрей Кревс. Высокий, в очках и с портфелем.

Бранин (вставая и протягивая руку). Привет! Я тут размышляю, как к своим прогнозам относятся синоптики – с юмором или без. Интересная такая профессия – пытаться угадать, что будет завтра. Как будто с богом в покер играть.

Кревс (хмуро). Метеорология – это социальная наука. Она нужна не для того, чтобы знать, надевать макинтош или нет. Это легко узнать и без посторонней помощи, просто выглянув в окно. А метеорология нужна для того, чтобы ты думал, что мы контролируем все. Например, наводнения. Так людям легче жить.

Бранин (весело). В таком случае – все науки социальные. Надо бы написать такую работу: «Социальная составляющая естественнонаучного контента».

Кревс (в первый раз улыбаясь). Какое высокоученое название! Все-таки из тебя вышел первоклассный профессор. Кстати, а как ты сам относишься к достижениям своей науки? С юмором или без?

Бранин (тоже улыбаясь). Социология насыщена юмором. Мы же изучаем человеческое общество, а люди, надо сказать, как были папуасами, так многие и остались.

Кревс. Не очень-то ты модно высказываешься. Я имею в виду папуасов. Их не модно сейчас недолюбливать. Всех тех, кто от нас отличается.

Бранин. М-м-м. Штука не в том, чтобы долюбливать или нет. Самое главное – это не считать их равными.

Кревс. Как интересно. (Кладя портфель на стул и подходя к полкам с книгами, поворачиваясь спиной к залу.) Ты хочешь сказать, что люди не равны между собой?

Бранин. Естественно. Никто с этим, кстати говоря, и не спорит. Потому что ты, например, высокий и тощий, а я – маленький и толстый. Ты крупный чиновник, начальник управления, а я – профессор социологии. У тебя очки на носу и сардоническое чувство юмора, а у меня зрение нормальное и юмор… тоже обычный. А есть еще папуасы, которые ни про твою службу, ни про мою науку никогда не слышали. Для них многие вещи просто не существуют. Впрочем, как и для нас с тобой.

Кревс. То есть, прости… Это даже интересно… Ты, профессор социологии, утверждаешь, что люди неравны. Когда общепринятая точка зрения – совсем обратная. Люди – одинаковы.

Бранин. Ты, знаешь, право слово, как дитя. Вот смотри – у тебя много подчиненных, департаменты, клерки с папками, секретарши…

Бранин. И при этом, согласись, они все разные.

Бранин. Ну, и секретарши. С этими… чулками, или что там у них еще есть… Они все разные. Есть похуже, но есть ведь и получше – ты следишь за моей мыслью?

Кревс. Противно слушать. Это же какая-то банальность. При чем тут чулки?

Бранин. Ни при чем, кроме того, что вот папуасы про чулки никогда не слышали.

Бранин. И это тоже. Но что важно: чулки – штука совсем, прямо скажем, непростая, я вот лично не знаю, как их сделать. Но даже не это самое главное. Все определяется степенью того, что расплывчато называется цивилизованностью.

Кревс (усаживаясь за стол). Опять. Ты меня сегодня буквально бомбардируешь трюизмами. Я попал под обстрел из прописных истин. Сейчас ты скажешь, что мужчины непохожи на женщин.

Бранин. Дослушай, пожалуйста. (Тоже усаживается за стол.) Дело в том, что цивилизованность – на самом деле, не такая уж расплывчатая вещь. Цивилизованность – это степень ответственности, степень взрослости.

Кревс. Это, знаешь, из области семьи. Когда младший обязательно слушает старшего. Но, во-первых, младший может считать по-другому и, например, съесть старшего, как аборигены Кука. А во-вторых, сейчас принято как раз в цивилизованном обществе давать ребенку право на защиту, если взрослый, так сложилось, идиот и тиранит, например, собственного сына или дочку.

Бранин. За что должен быть наказан. И накажет его общество, если оно как раз цивилизованное. Движет обществом тот мотив, что этот взрослый вел себя крайне безответственно, что он – не взрослый.

Кревс. То есть ты хочешь сказать, что весь мир живет по законам патернализма?

Бранин. Пытается, если ты имеешь в виду, что у более ответственных, умных, образованных, смотри – цивилизованных должно быть больше прав.

Кревс (вставая в веселом возбуждении). Ты, наверное, забыл время, когда учился в школе. Я именно тогда ясно и с огорчением понял, что люди, а самое главное – барышни интересуются самыми сильными, самыми красивыми, самыми богатыми, когда, что естественно, интересоваться они должны были бы только мною. Потому что я-то точно знал, что я самый умный. Ну, и ответственный. Я уже не говорю про медицину.

Бранин. Ты меня все равно не переубедишь. И вот, кстати, совершенно отлично, что ты сейчас вспомнил про медицину. Потому что давай сейчас выйдем на улицу и спросим у ста человек: как бы они хотели – чтобы врач отвечал за них полностью или чтобы сам человек, в смысле, пациент, должен был решать, оперировать его или лучше подождать? Уверяю, если речь пойдет о насморке, какие-то идеи еще будут, но вот если что-нибудь серьезное…

Кревс (улыбаясь). Как хорошо, что жизнь – это все-таки не балансирование на краю бездны. Как хорошо, что все-таки она состоит по большей части из насморков.

Бранин. Опять не соглашусь. Нам не дано знать, во что выльются наши сегодняшние поступки. Поэтому я за патернализм. Конечно, в хорошем смысле. Я за ответственность.

Кревс (кивает). Ну, как начальник управления, как чиновник, я не могу с тобой не согласиться. Но вот бывает же, что эта самая ответственность вступает в конфликт со страстью, например. Вспомни хотя бы «Отелло».

Бранин. Там как раз все хорошо. Ведь кто такой был этот мавр? Он прежде всего военный начальник. А Яго – его помощник, Кассио – офицер. Снаружи кажется, что ему от ревности Кассио вроде бы зарезать надо, или потом вот Яго от ярости, так нет же – он душит Дездемону. Почему – потому что он ответственный военный начальник и ему не зря жалованье платят. Он бережет солдат, значит, службу хорошо знает. А жена что – сегодня одна, завтра другая. Жалко, что, конечно, он себя заколол в результате. Очень безответственно.

Кревс. Ты шутишь, но если я еще раз услышу это слово, то…

Бранин. Ты поступишь (хохоча) … крайне… (быстро двигаясь по комнате, как бы спасаясь от Кревса, хотя тот и не преследует особо) я бы сказал, в высшей степени…

Кревс (махнув рукой и рушась на диван). Стой, хватит. Очень удачно, что ты так на этой своей… ответственности настаиваешь. Скажи – ты ведь как профессор, как заведующий кафедрой, у которого преподаватели, масса студентов, всякие важные обязательства… следовательно, ты…

Бранин. Надеюсь (притворно скромно улыбаясь).

Кревс. Выходит, я нашел того, кто нужен. Итак…

Свет начинает гаснуть. Бранин и Кревс сидят напротив друга, Бранин внимательно слушает, но звука нет. Свет гаснет окончательно, а когда возникает, Бранин расхаживает, а Ирена слушает его, сидя за столом.

Ирена (констатируя). Выходит, Андрей тебе подсунул папуаса.

Бранин (всплескивая руками). Ну что же за неточность такая! Я ведь понятия не имею, кто он. Может, вовсе и не папуас. А вот хотя бы и папуас – какая разница?!

Ирена (выдержав паузу, вроде бы в серьезном раздумье). А кстати… кто там… Кука съел?

Бранин (гневно). Глупости! (Тут же начинает смеяться.) Меня съедят первым. Я такой – толстенький! Если он меня сразу не зажарит целиком, а будет есть сырым, откусывая понемногу каждый день, тогда у меня есть шанс дочитать курс в этом семестре.

Ирена (тоже смеется). Стоп! Хватит! Прекрати! Скажи мне серьезно, когда этот Миг у нас объявится?

Бранин (успокаиваясь). Вроде бы завтра. (Продолжая с энтузиазмом.) Я бы, конечно, не согласился, но, понимаешь, это же очень заманчиво – у нас дома будет совершенно чужой человек… Тем более что у нас такой узкий круг общения… всего четверо друзей и…

Бранин (споря и уговаривая). Послушай. Совершенно чужой человек, который вроде бы как инопланетянин. Мало того что мы и он друг о друге ничего не знаем, но еще у нас разные обычаи, разные представления обо всем…

Бранин. Разные… Почему зарежет? Он же не сумасшедший. Он сбежал от неприятностей. Зачем ему новые? А мы сможем поставить удивительный социологический эксперимент по взаимопроникновению культур. По приобщению к цивилизации. Он станет новой Галатеей! А я…

Ирена. Пигмалионом. Но он же вроде мужчина. Какая же из него Галатея?

Бранин (неожиданно задумавшись). Да? Он будет условной Галатеей. (Отвлекшись.) А ты наконец применишь на практике свои лингвистические способности. Ты закончила университет. Выучила четыре языка. Научишь хотя бы одному того, кто в этом прямо нуждается. К тому же ты все время жаловалась, что у нас так редко кто-то бывает… Он научится жить как мы. Он станет таким же, как мы.

Ирена. А зачем? Он же уже есть. Ты думаешь, что в теперешнем виде он сам себя не устраивает?

Бранин. Он станет счастлив. Мы дадим ему счастье.

Бранин. Что? (Вставая, подходя к жене и целуя ее.) Все хотят счастья. Я социолог, я знаю.

Ирена (с улыбкой и нежностью глядя на мужа). Ты знаешь, я, кажется, знаю, что мне надо для счастья. Я очень хочу спать.

Бранин (энергично потирая руки). Да. Утром его доставят. Кревс обещал, что я успею на лекцию без опоздания.

Ирена. Значит, надо приготовить комнату. Или он привык спать на ветке?

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Миг. Пьеса - Марк Олейник - Первое действие Читать онлайн любовный роман

Олейник Марк

Аннотация к произведению Миг. Пьеса - Марк Олейник

Первое действие

Первое действие

Сцена первая