Разделы библиотеки
Милинери - Елена Чумакова - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Милинери - Елена Чумакова - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Чумакова Елена
Милинери
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 5. Бегство
Ветер гнал по мокрой мостовой желтые листья. Дождь, словно расшалившийся ребенок, шлепал ладошками по неспокойным водам Мойки, затихал, будто отдыхая, и вновь принимался за свою игру. Софья печально смотрела сквозь окно на знакомые с детства очертания домов, чугунный узор парапета, шпили Адмиралтейства и Петропавловки, видневшиеся за крышами, и думала, что, возможно, видит все это в последний раз.
– Соня, ну где же ты, поторопись, извозчик вот-вот приедет! – раздался снизу нервный голос матушки.
Софья окинула прощальным взглядом свою девичью комнату, коснулась кончиками пальцев шелкового покрывала на постели, цветочной гирлянды на обоях, и поспешила вниз.
В марте восемнадцатого года теперь уже большевистское правительство, пришедшее на смену временному, заключило с Германией мирный договор, Россия вышла из войны. Но жить легче не стало, скорее, наоборот: в Петрограде воцарились голод и холод. Хлеб теперь давали по карточкам, сто двадцать граммов на едока.
Владелец газеты, в редакции которой работала Соня, бежал, опустошив сейфы, сотрудники оказались без работы и денег. Семья Осинцевых выживала за счет продажи своих вещей, всего, на что Николаю удавалось найти покупателей. Одна за другой пропадали со стен картины, пустела домашняя библиотека, буфет с фамильным серебром, сундуки с меховыми манто и, наконец, за бесценок был продан рояль. Семья быстро спускала все, что наживалось поколениями.
Так же быстро редел круг знакомых. Город пустел, целые семьи уезжали, кто куда и как мог. Задумались об отъезде и Осинцевы, но неизвестность пугала, трудно было решиться на побег с Родины, в сердцах теплилась надежда, что все еще образуется, мир вернется в привычное русло. Да и куда бежать? В Европе догорал костер Первой мировой войны, на севере высадились войска англичан и французов, с запада в сторону Петрограда двигались германцы, в Заволжье подняли восстание белочехи-военнопленные. Интервенты, словно шакалы, набросились на измученную страну. Большевистское правительство, оказавшись перед угрозой оккупации Петрограда, переехало в Москву, сделав ее столицей нового государства. Петроград потерял свой статус, и жители сразу это почувствовали.
Однажды в особняк Осинцевых вошли решительные люди в кожаных куртках. Они по-хозяйски оглядели помещения, словно не слыша протесты Павла Николаевича, потом мужеподобная женщина в красной косынке протянула ему бумагу:
– Вот постановление об экспроприации данного здания, здесь будут жить семьи рабочих. Вам разрешается занять две комнаты по вашему выбору. Павел Николаевич растеряно смотрел на жирную фиолетовую печать поверх колючих подписей.
– Вы не имеете права! Этот особняк построен еще моим прадедом!
– Не прадедом он построен, а руками рабочих, им и отдаем. А ты, буржуйский недобиток, будешь мешаться – ликвидируем. Скажите спасибо, что разрешают вам занять аж две комнаты, я бы всех вас в канаву вышвырнул, – зло зашипел один из «кожаных», выразительно положив руку на кобуру.
– Сроку вам до конца недели.
Весь вечер семья суетилась вокруг Павла Николаевича, справляясь с сердечным приступом. На следующий день решено было из города уезжать, оставив в двух комнатах Агашу и дворника Тимофея стеречь самое ценное из сохранившихся вещей.
После долгих споров сошлись на том, что нужно поездом ехать на юг, оттуда как-нибудь пробираться в Крым, находящийся в руках Добровольческой армии, а потом морем плыть до Европы. Брат отправился на Николаевский вокзал, вернулся к вечеру счастливый, с билетами до Ростова-на-Дону.
– Вы не представляете, как повезло! Встретил однокашника, он на железной дороге, оказывается, работает, помог. А в кассах толпы народа, билетов нет.
Теперь, когда решение было принято, сделан первый шаг, всем казалось, что добраться до какой-нибудь европейской страны будет не так уж сложно, что все трудности, голод, холод, безденежье, останутся здесь, а впереди манила привычная комфортная жизнь.
В прихожей царила суета, что-то упаковывалось в саквояжи, что-то наоборот доставалось, как это обычно бывает перед отъездом.
– Ой, гречневики-то чуть не забыли! До полночи вчера пекла! – спешила из кухни Агаша. И остановилась, глядя на спускавшуюся по лестнице Софью. Потом обвела взглядом остальных.
– Ох, нехорошо оделись, неправильно: шляпки, перчатки, мантильи, сюртуки. Сразу видно – баре. Надо попроще одеться, как простые мещане, чтобы в толпе-то затеряться, чтобы не привязывались к вам.
Все переглянулись.
– А ведь она права… – подал голос Николя, – ай да Агаша, сообразила! Только где же мы такую одежду сейчас возьмем?
– А в моем сундуке поищем, да от кухарки и кучера кое-какие вещички остались.
На пороге возник извозчик.
– Прикажете грузить?
Поднялась суматоха, и пока Тимофей с извозчиком таскали и увязывали баулы и саквояжи, Осинцевы спешно рылись в сундуках, бегая из комнаты в комнату и помогая друг другу переодеться. Через четверть часа в пролетку усаживались простые горожане – головы женщин покрывали шерстяные платки, из-под теплых жакетов виднелись суконные юбки и ботинки на шнуровке, на мужчинах красовались кепки, слегка побитые молью сюртуки и потертые на коленях штаны.
Наконец пролетка тронулась, все в последний раз оглянулись на покидаемое родовое гнездо, на Агашу, утирающую слезы уголком белого платка, переминающегося на крыльце Тимофея, на узорчатый чугунный козырек над парадным, на окна в белых наличниках. Лошадь, звонко цокая подковами по брусчатке, свернула в проулок. Вся их прошлая жизнь осталась за этим углом. Что-то ждало их впереди?
Соня сидела на жесткой тряской полке, поджав под себя ноги и закутавшись в платок. По полу вагона немилосердно дуло. Она бездумно смотрела в окно на однообразную степь, провожая взглядом гонимые ветром кустики перекати-поля. Вот так и их, лишившихся корней, несет по жизни неизвестно куда. Где-то им удастся вновь зацепиться и пустить новые корни? И удастся ли…
В конце вагона плакал маленький ребенок. За переборкой мужчины, смачно матерясь, играли в карты. Соня заметила, что на краю оврага показались несколько всадников. Их силуэты четко вырисовывались на фоне ясного неба. Небольшой отряд развернул коней и понесся по полю параллельно поезду, постепенно приближаясь.
– Гляньте-ко, гляньте! Никак бандиты? – раздались голоса в вагоне.
– Белые? Красные? Зеленые?
– А шут их разберет…
– Догонят?… Не догонят?…
Паровоз, издав тревожный гудок, заметно прибавил ход. За окном полетели клочья черного дыма. Всадники неслись теперь совсем близко к поезду. Раздались выстрелы, пули защелкали по обшивке вагона. Николай, спрыгнув с верхней полки, оттолкнул сестру от окна.
– Всем лежать и не высовываться, – скомандовал он растерявшимся родственникам.
Поезд, дернувшись, резко затормозил, с верхних полок посыпались узлы и баулы. Несколько минут спустя двери вагона распахнулись, по проходу затопали сапоги. Осинцевы, испуганно переглядываясь, прислушивались к крикам и плачу в соседних купе.
Перед ними возник рослый детина в ситцевой косоворотке морковного цвета и грязно-желтой изрядно свалявшейся папахе.
– Экспроприация! – весело сказал он. – Сами сдадите, али изымать придется? Кто такие будете? Куды едете?
– Мещане мы из Пскова. От голода бежим к родне в Ростов. У вас, говорят, сытнее, – торопливо ответил Николай, – а ценностей никаких не имеем, давно все на продукты выменяли.
– Мещане говорите? А ну руки покажь! – прикрикнул детина.
– Ах вы, падлы! Ишь, ручки-то холеные, барские… Пролетарьят обмануть вздумали?! Куды колечки-браслетики попрятали?
Глаза его стали странно-светлыми и какими-то сумасшедшими. Он подцепил дулом нагана верхнюю пуговку Сониной блузки:
– Раздевайся, нито сам раздену.
– Браток, не трожь бабу, на сносях она! – осторожно вступился Николай.
– А ты кто такой будешь? – дуло нагана развернулось в его сторону.
– Ейный законный муж, псковский мещанин Осинцев.
– А я отец ее. Мил человек, не трожь дочку, христом богом молю! – вмешался Павел Николаевич.
Мария Феоктистовна побелевшими губами читала молитву и мелко крестилась. Петя, бледный, под стать воротничку своей сорочки, прижался к плечу сестры.
Вдалеке захлопали выстрелы. По проходу пробежал еще один бандит.
– Петро,тикаем! Кажись, деникинцы…
Детина все еще держал Николая под прицелом, потом чуть приподнял дуло и выстрелил. Пуля вошла в обшивку вагона над головой Осинцева. Бандит расхохотался.
– Что, барин, намочил портки? То-то. Еще свидимся, бог даст, разберуся я с вами, – пообещал он и скрылся за переборкой.
Осинцевы перевели дух, ощупывая нательные пояса, в которых были припрятаны остатки фамильных драгоценностей. Это было надежнее кредитных билетов, и они рассчитывали, что сережки и колечки помогут им добраться до Европы, как-то продержаться первое время.
Поезд стоял среди степи. Пассажиры постепенно приходили в себя, кто-то выпрыгивал из вагона, бежал к паровозу.
– Вылезай. Поезд дальше не пойдет. Машиниста и кочегара убили, – раздались голоса за окнами.
Люди зашевелились, собирая вещи, потянулись к выходу.
– Ну что, в вагоне сидеть бесполезно, да и опасно, бандиты могут вернуться. Придется идти пешком до ближайшей станции. Там как-нибудь помогут добраться до Ростова, – вздохнул Николай.
Однако после первых же шагов по насыпи стало ясно, что далеко с тяжелыми чемоданами не уйти.
– Надо избавиться от части вещей, взять только самое необходимое, – вздохнул Николай.
– Давайте зимние вещи оставим в вагоне, а на станции подождем, когда состав пригонят.
Пока под причитания Марии Феоктистовны перебирали и заново упаковывали вещи, остальные пассажиры скрылись с глаз. Осинцевы продолжили путь вдоль насыпи, значительно отстав от попутчиков. Но даже налегке ходьба давалась Павлу Николаевичу с трудом, сдавало сердце. Дети с беспокойством поглядывали на отца.
Они прошли не больше километра, когда дорогу им преградил отряд белогвардейцев.
– Кто такие? Куда направляетесь? – спросил офицер, возглавляющий группу.
– Штабс-капитан Осинцев, в отставке по ранению, – представился Николай и назвал остальных членов семьи.
– Следуйте за нами, на месте разберемся, – скомандовал всадник с погонами поручика.
– Господин поручик, – обратился к нему Николай, – извините, но отец не дойдет, у него больное сердце.
– Рябов!
– Я!
– Уступи коня графу, или как там его, – распорядился командир отряда.
Один из всадников спешился, помог Павлу Николаевичу сесть в седло, и отряд продолжил путь.
Через некоторое время группа въехала в село. Вдоль широкой улицы за плетнями стояли беленые мазанки, крытые соломой, лениво брехали собаки, видимо привыкшие к людям в военной форме. Осинцевы оказались на широком дворе. Под старой грушей сидели несколько человек со связанными руками. В одном из них Осинцевы узнали своего недавнего обидчика в косоворотке морковного цвета. Он тоже узнал их и зыркнул так, что у Сони мороз пробежал по коже. Но долго разглядывать друг друга им не пришлось, во двор въехал новый отряд. Среди всадников выделялась красивая молодая женщина в новенькой каракулевой папахе и ладно сидящей на стройной фигурке военной форме. Она круто осадила коня перед арестованными, и Соня невольно ахнула:
– Бежанович! Зина!
Та задержала взгляд на Соне:
– Осинцева? Какими судьбами? Да вы всей семьей… вот где довелось свидеться… Ладно, потом расскажете, – и бросила через плечо ординарцу, – Проводи в хату.
В просторной чистой горнице было тихо и тепло. Молодая сухопарая женщина орудовала ухватом около печи. В углу висели старинные иконы, украшенные вышитым рушником. На столе аппетитно белели ломти сала на широкой тарелке, из глубоких мисок выглядывали соленые огурцы, квашеная капуста, в центре стола красовалась запотевшая бутыль с самогоном. Хозяйка поставила на стол чугунок с дымящейся картошкой, ловко нарезала толстыми ломтями каравай хлеба. У голодных путников заурчало в пустых животах. Их внимание отвлекли выстрелы во дворе. Николай выглянул в окно, лицо его приобрело озадаченное выражение. Он поспешил отойти от окна.
В хату вошла Зина, пряча маузер в кобуру. Странное выражение ее лица, от которого у Сони пробежал холодок по спине, сменилось усталой улыбкой.
– Что стоите, гости? Прошу к столу. Умойтесь с дороги, рукомойник в сенях, и давайте ужинать. За трапезой расскажете о ваших злоключениях.
Она сняла папаху и портупею, расстегнула верхнюю пуговицу гимнастерки, женственным движением закинула руки за голову, вытащила шпильки, и черные локоны волной рассыпались по плечам.
Гостей уговаривать не пришлось, вскоре тарелки опустели, разговор после чарочки-другой стал оживленнее. Соня с беспокойством заметила, что Николай не сводит глаз с разрумянившегося лица ее бывшей одноклассницы, вспомнила, как увлеченно вальсировал он с ней на выпускном балу. На душе стало как-то неспокойно.
– Ну что же, день был нелегким, пора отдыхать, – закончила разговоры Зина.
– Переночуете на сеновале, а утречком дам вам телегу, конвой, проводят до самой Ялты. Крым сейчас, наверное, единственное безопасное место в России-матушке, где сохранились закон и хоть какой-то порядок. Там переживете смутные времена, пока разгоним бандитов всех мастей.
На улице быстро темнело. Сонечка поразилась величине и яркости звезд, сиявших, словно россыпь бриллиантов на темно-синем бархате ночного неба. Полная, непривычно огромная луна освещала белые хаты. Свежий ветерок, напоенный ароматом степных трав, холодил раскрасневшиеся щеки. Завороженная красотой южной ночи Соня не сразу обратила внимание на выезжающую со двора телегу, покрытую рогожей. Из-под рогожи безжизненно свешивалась рука в знакомом оранжевом рукаве…
Усталость этого долгого дня взяла свое. Несмотря на все переживания, на колкость сухого сена и запах чужого тулупа, которым ей пришлось укрыться, Сонечка заснула быстро. Сквозь сон услышала, как соскользнул с сеновала Николай, как скрипнула дверь сарая. «По нужде, наверное, вышел…» – подумала, и тут же, как в омут, провалилась в сон.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры