Опасные чувства - Константин Фрес - Глава 1. Сбитый летчик Читать онлайн любовный роман

В женской библиотеке Мир Женщины кроме возможности читать онлайн также можно скачать любовный роман - Опасные чувства - Константин Фрес бесплатно.

Правообладателям | Топ-100 любовных романов

Опасные чувства - Константин Фрес - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Опасные чувства - Константин Фрес - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net

Константин Фрес

Опасные чувства

Читать онлайн

Аннотация к роману
«Опасные чувства» - Константин Фрес

Она простая уборщица, девушка в сером комбинезоне, подай-принеси, в команде звезды – Криса Брауна. Он ее мечта, ее любовь, ее Бог. Красивый и недоступный. Она влюблена в него давно, он улыбается ей с фотографий и постеров, но у нее нет ни единого шанса стать ближе к нему. Но однажды все меняется. По дикому стечению обстоятельств ей приходится заменить его партнершу по съемкам, и мир шоу-бизнеса стремительно раскрывается перед нею. А ее любовь, ее звезда, обаятельный красавец, оказывается, не так прост и вовсе не так прекрасен, как ей казалось. За внешней приветливой привлекательностью скрывается много темных страшных тайн, и его опасная, мощная, неукротимая звериная натура. «Он сломает тебя… Ты не выдержишь!» Содержит нецензурную брань.
Следующая страница

Глава 1. Сбитый летчик

Свет и мрак смешиваются и одинаково слепят, одежда – чужая, запредельно дорогая и терпко пахнущая отчего-то коллекционными духами, – ласковым атласом льнет к телу и немилосердно сжимает бока. Слишком жесткий корсет из плотной черной кожи, выложенный изнутри жесткой мозаикой пластинок из китового уса, не дает вздохнуть, стискивает тонкую талию девушки почти до боли, так, что кожей можно ощутить каждую металлическую заклепку, впивающуюся в нежное тело. Юбка стискивает бедра, ее приходится задрать почти до самых трусиков, чтобы можно было хоть немного расставить уставшие, дрожащие ноги. Туфли на высоком каблуке выгибают стопу, отчего пальцы сводит самая настоящая судорога, и тогда с ярко накрашенных губ срывается стон. Готика прекрасна и безжалостна; это красота, несущая боль, она душит и уничтожает так же, как сильная мужская ладонь, лежащая на дрожащем, задыхающемся горле девушки. Это ласка и жестокость одновременно, страх и страсть. Эти руки знают, как причинять сладкую боль и дарить ласку. Они умеют карать и давать наслаждение…

– Ты прекрасна!..

Жесткий кожаный ошейник, больно впивающийся, мешающий глотать, сменяет тепло живой руки. Теперь пальцы мужчины завладевают волосами девушки, играют, ласкают, медленно и коварно накручивая косу на ладонь. Девушка знает – еще миг, и ее тело, подчиняясь этой руке, выгнется, горло – беззащитное, белоснежное, перечеркнутое черной полосой ошейника, означающего подчинение, – подставится под вкрадчивое прикосновение губ, такое желанное, такое мягкое и страстное, что боль уйдет на второй план, а разум затопит всепоглощающий экстаз. Боль и мечта перемешиваются воедино, слезы готовы сорваться с ее ресниц, но она боится все испортить плачем и усилием воли сосредотачивается на происходящем.

– То, что надо!..

Руки в ее волосах становятся жесткими, мужчина встряхивает ее так, что она вскрикивает, безвольной длинноногой куклой в дорогих одеждах обмякнув в его руках, его касания становятся плотнее, жаднее. Это почти страсть; ее длинные ноги дрожат, одна его рука лежит по-хозяйски на ее колене, вторая – обхватывает за плечи почти грубо, жестоко, опасно, и она снова тает, чувствуя себя одновременно жертвой и возносясь к небесам от наслаждения, которое ей дарят его прикосновения, заглушающие боль.

Ей хочется кричать, сердце в груди едва не выпрыгивает от духоты, но она молчит, пока его губы касаются ее разгоряченной кожи все ниже и ниже, пока не достигают мягкой груди. Она замирает, трепеща, и слышит чуть уловимый вздох. Мужчина жаждет ее; его объятья – почти секс. Он вкрадчиво скользит ладонями по ее талии, словно питон, обвивающий смертельными кольцами свою жертву. Он целует, жадно целует ее во впадинку меж грудями, сверкающими в слепящем свете как серебро, прихватывает нежную кожу губами так чувствительно, что девушка ощущает острое желание, спазмы, рождающиеся в животе. Трусики ее стремительно намокают. Ее мечта, ее кумир, смысл всей ее жизни касается ее! Целует ее! Склоняется над нею и дышит одним с нею дыханием! Удобнее устраивает ее у себя на коленях и поглаживает ее ноги, обнимает и заглядывает в ее лицо так, что у нее душа замирает, и она ощущает себя счастливой, хотя все ее тело вопит от боли, закованное в тесную узкую одежду, которая словно создана для того, чтобы причинять страдания.

– Да! Я хочу видеть твои чувства! Ты – игрушка, ты – рабыня, ты – обречена и почти мертва! Дай мне твой страх! Твой ужас и борьбу перед смертью!

Плотная вуаль на лице – почти повязка, из-за которой ничего не видно, только белые пятна света над головой, – давит на виски. Эта вынужденная слепота порождает страх и неуверенность, которые тотчас выписываются на лице, запечатлеваются в очертаниях губ, в трепете ноздрей и в частом дыхании, которое уже не удается контролировать. Девушка напугана, ужас придает ей сил, и она осмеливается сопротивляться ласкающим и одновременно удушающим ее рукам. Движение выходит отчаянным, резким, ломаным, но мужчина подавляет его, справляется с ее бунтом и чувствительно прикусывает кожу на ее плече белоснежными зубами, словно хочет пустить ее кровь. Его ладони снова скользят по шелку ее чуть влажной кожи, словно вырисовывая в темноте ее силуэт, все округлости ее тела, и страх девушки сменяется почти эйфорией, влюбленностью, которая сбылась.

Это почти признание; девушка закрывает глаза, млея, считая мгновения, сквозь одежду ощущая тепло пальцев, сжимающих ее грудь и словно невзначай отыскивающих ее сосок под жестким швом корсета. Это почти интимная ласка, но ослепляющий свет напоминает ей, что это неправда, что это обман, всего лишь игра, и на глаза ее наворачиваются слезы. Наверное, они слишком ярко блестят под плотным кружевом вуали, и рот изгибается плаксиво, потому что крик – резкий и сердитый, – следует тут же, стоило ей только нахмуриться.

– Не смей плакать! Мне не нужны твои слезы, я не разрешаю тебе рыдать!

Рывок за ошейник; ей приходится откинуть голову и крепче закрыть глаза, чтобы ни одна слезинка не посмела испортить макияжа, не потревожила искусственной эстетики.

И она послушно проглатывает рыдания, дрожа всем телом и считая кожей вожделенные поцелуи, обжигающие ее, как капли раскаленного металла. Раз, два, три… страстно – в губы, остро и хищно – в шею, жадно – в грудь, неспешно, оставляя на белоснежной коже ярко-алые пятна помады, которой теперь испачканы его губы, и заставляя девушку вздрагивать в его руках.

– Отлично! Снято! Крис – как всегда на высоте! Тори, или как там тебя… ты умница. Ты правда справилась. Ты хорошо все сделала, девочка. Я твой должник.

Тори судорожно вздыхает, медленно приходя в себя. Срывает удушающий ее ошейник и проглатывает, наконец, слезы испуга. Наваждение, страх, пульсация агрессивной музыки, подстегивающей и заставляющей тело напрягаться – все прошло. Все стихло. И вместо наркотического безумия – всего лишь съемочная площадка, над головой свет осветительных приборов.

Мужчина, обнимающий ее за талию, тот мужчина, на коленях которого она сидит с задранной юбкой, расставив ноги неуклюже, но так, как надо было режиссеру, с секунду молча смотрит на нее, в его темных глазах искрится смех. Он неспешно отирает губы салфеткой, убирает испачкавшую его помаду.

Для него это привычная работа; он почти не обращает внимания на нестерпимый свет софитов, которые не только слепят, но и нагревают помещение до температуры ада. Он, не смущаясь, касается ее мокрой кожи – и теперь, когда все кончилось, тоже. И, в отличие от Тори, он точно знает, что сделал все правильно, и ему не стыдно – в отличие от нее, принявшей его ласки за чистую монету.

– Простите, – шепчет девушка, неуклюже сползая с его колен. Нервы ее на пределе.

Вот теперь она хочет зарыдать еще сильнее. Крис поддерживает ее под локоть, помогает встать на неустойчивые высокие тонкие каблуки, но это лишь жест вежливости. Едва она встала, как мужчина, не обращая на нее внимания, мягким быстрым движением поднялся из кресла и поспешно, словно стараясь как можно поскорее покинуть съемочную площадку, направился в сторону своей гримерной.

Своей партнерше по съемкам он не сказал ни слова; ни одобрения, ни благодарности, хотя режиссер, пару часов назад ползающий у нее, растерянной и испуганной, в ногах и упрашивающий надеть на себя пыточную сбрую, этот чертов корсет, уверял, что она спасет всех от гибели. И Криса тоже, потому что Крис поручился за партнершу, которая должна была сниматься – и не смогла. Не вышла. Впрочем, и ей Крис не скажет ни слова. Промолчит; отсидится в своем темном углу, перегорит, чтобы завтра снова выйти к поклонникам с лучезарной улыбкой.

Сейчас на красивом лице Криса застыла неживая, ненастоящая вежливая улыбка, но Крис умеет скрывать свои эмоции, играть лицом. Тори, вся трясясь от пережитого стресса, готова поспорить, что Крис зол. Словно наяву она видит, как он запирает за собой двери в гримерку и со злостью крушит все на гримировальном столе. И флакон с духами – тоже. Поэтому густой запах витает в небольшом помещении, от него кружится голова. Тори – это совсем не та женщина, которую он хотел бы держать в руках сегодня.

– Простите, – снова шепчет Тори. Она остается одна, суета вокруг обходит ее стороной, и девушка просто не знает, куда себя деть, куда идти. Чьи-то заботливые руки накидывают на ее плечи покрывало, защищающее ее от нещадного света софитов, и увлекают вслед за режиссером.

– Все отлично, все хорошо! – воркует кто-то рядом. Потрясенная Тори видит рядом с собой костюмера. Тот не такой хороший притворщик, как Крис. Он тоже на грани взрыва, но, в отличие от Криса, он не злится на нее. Напротив – ее он поглаживает по плечу, призывая успокоиться.

– Пойдем, снимем все это, – воркует он. – Где там твои штанишки? Сейчас, сейчас…

В кабинете режиссера духами пахнет удушающе, и еще сильнее – алкоголем. В углу, поспешно сметенные, лежат осколки расколовшегося флакона, на столе – отполовиненная бутылка виски, неряшливые пятна на бумагах, на столешне.

Сбросив чудовищные туфли, шевеля примятыми натруженными пальчиками, Тори едва не воет от облегчения и счастья и ныряет за ширму. Ее серенькая, потертая униформа висит там, на вешалке, и Тори безвольно позволяет костюмеру распустить на ее спине молнию на корсете, после чего вздыхает свободно, полной грудью и ощущает себя почти на седьмом небе от счастья.

– Испорчено, – гневно выдыхает костюмер, стащив, наконец, с Тори дизайнерскую вещь. – Посмотри, что стало!.. Посмотри, посмотри! Ты залила его духами, пьяная корова, и все растянулось! Это теперь можно натянуть на пугало и выставить на кукурузном поле!

Он с ненавистью запускает жестким куском кожи на диван, прикрытый какой-то бесформенной кучей меха, и тот внезапно зашевелился, распространяя еще более сильный запах алкоголя и духов. Из-под роскошной меховой накидки, надетой совсем не по погоде, появилась взлохмаченная голова женщины. Ее лицо было мертвенно-бледно, одутловато, глаза – мутны и бессмысленны.

– Это всего лишь тряпка, – рявкнула женщина, спихивая с себя испорченный корсет. С усилием она поднялась, кое-как уселась, отирая ладонью мокрые губы, и режиссер, устало потирая виски, опустился за свой стол, рассматривая пролитый алкоголь. Наверное, тут разыгралась целая драма, когда модель не смогла втиснуться в узкий корсет и попыталась растянуть его, смягчив кожу алкоголем, залив ее духами и виски. Но и этот трюк у нее не вышел.

– Олив, Олив, – протянул он, рассматривая пошатывающуюся женщину, ее растрепанные тонкие светлые волосы, больше похожие на нечесаную паклю. – Оливия Риверхорс… Какое было имя, какой талант, какое блестящее прошлое – и какое дно теперь. М-да… Ты понимаешь, что это был твой последний шанс вернуться? Твой последний шанс напомнить о себе всему миру, и ты его просрала, – голос режиссера загрохотал, – тупая ты алкоголичка! Посмотри, на кого ты похожа! Посмотри!..

– Мне надо было расслабиться после перелета, – пробубнила женщина злобно, с ненавистью таращась на него. – Кто тебя заставлял снимать сегодня?

– Деньги, – выдохнул режиссер с такой силой, что, казалось, нетрезвая женщина покачнулась от силы сказанных им слов. – Ты разве не поняла, тупая ты пьяная срань – ты больше никто?! Тебя никто не будет ждать, ради тебя никто не станет откладывать съемку, и Крис Браун – это слишком жирный кусок, который тебе кинули в кружку нищего из огромного великодушия! Он сделал тебе одолжение, Олив! В память о былой дружбе! Он согласился сниматься с твоей проспиртованной жирной тушей, чтоб ты могла отложить себе хоть грош на старость, которая настигнет тебя уже через пять лет, Олив! И что, где твоя благодарность?! Ты же обещала, что будешь в форме?! Ты клялась, что отработаешь по высшему разряду! Толстая ты корова! Наступает день съемок, и что же!? На тебя не налезает ни одна вещь, и ты не в состоянии просто стоять на ногах! А сама ты так ничтожна, – казалось, режиссер готов был плюнуть в одутловатое лицо женщины, – что тебя можно заменить первой попавшейся смазливой девицей, черт тебя подери! Тори, или как там тебя! Иди сюда!

– В Калифорнии я буду в норме, – бормочет Оливия, но режиссер брезгливо отмахивается от нее.

– Не будет никакой Калифорнии для тебя, Олив, – сухо отвечает он, прикуривая. – Рекламу мы сегодня отсняли, и вышло отлично. Отлично, Олив. А в Калифорнии мы найдем, кого позвать вместо тебя. Найдем.

Тори несмело выползает из-за ширмы.

В ее длинных каштановых волосах, свитых в косу, все еще поблескивают серебряные частички фольги, приклеившиеся на лак, на хорошеньком личике словно застыла неживая, но яркая и прекрасная маска – сценический макияж девушка так и не оттерла.

– Наша уборщица, – с издевкой произнес режиссер, чуть кивнув на Тори. Одним росчерком он поставил роспись в чековой книжке, нервно вырвал страницу и протянул девушке. – Уборщица лучше тебя, Олив. Держи, девочка, ты это заслужила. Я реально тебе благодарен. Здесь тысяча. Будь в моих силах, я дал бы и миллион.

Тори несмело шагнула к столу, дрожащей рукой взяла чек. Тысяча! За пару часов работы! Определенно, тесный корсет того стоил… как и объятья Криса.

Она вспомнила его ладонь, бережно касающуюся чувствительной кожи на внутренней стороне ее бедра, словно невзначай, и Тори кидает в жар. На плече огнем и негой загорается место, куда Крис куснул ее – она слышала его вздох, его негромкий звериный рык, его нетерпение, свидетельствующее о страсти… Игра или на миг, но настоящее желание овладело им? Как хотелось бы, чтобы это было правдой!

Тори было двадцать шесть, она работала подсобным рабочим на съемочной площадке, и она была влюблена в Криса Брауна.

Для Тори он был Богом, высокий красавец-актер с тонким профилем и пронзительным взглядом темных глаз. Стремительно взошедшая звезда, покорившая весь мир шоу-бизнеса обаятельной улыбкой. Красавчик, окутанный тайной. Интернет пестрил его фотографиями – со съемок, с отдыха, – но личная жизнь Криса была окутана тайной. Не было информации ни об увлечениях, ни о друзьях. Ни о чем – только яркая вывеска, витрина, за которой была тайна, покрытая мраком.

Умом Тори понимала, что ведет себя глупо, что влюбляться в красивую обертку – это все равно, что пылать страстью к призраку; понимала, что после полученного образования работать уборщицей – это просто дно, но… эта работа позволяла ей находиться рядом с кумиром, и хоть раз в день, но видеть его настоящую улыбку.

Настоящего Криса.

Засыпая каждый вечер в своей крохотной съемной квартире, рассматривая сквозь ресницы постер с Крисом, прикрепленный на стену, она молилась непонятно кому, взывала к высшим силам, чтобы те дали ей шанс прикоснуться к нему, побыть рядом, совсем близко, и ее мечта вдруг сбылась. Так что отчасти Тори была благодарна Оливии, так кстати решившей напиться перед съемками.

**********

.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь


Следующая страница

Ваши комментарии
к роману Опасные чувства - Константин Фрес


Комментарии к роману "Опасные чувства - Константин Фрес" отсутствуют


Ваше имя


Комментарий


Введите сумму чисел с картинки


Партнеры