Разделы библиотеки
Переход - Алексей Еремин - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Переход - Алексей Еремин - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Еремин Алексей
Переход
| Предыдущая страница | Следующая страница |
9 Страница
Над головой кружилась стая ворон, картаво каркая.
Несколько капель пробило волосы, укололо кожу головы, он передёрнул плечами. Стало зябко, словно по спине скользнула льдинка.
Или он коснулся остывших рук.
Гриша раскрыл зонт.
Из кармана расцвела траурная роза пары перчаток. Стрелки шагов отстукивали секунды, всхлипывали в лужах. В зонт глухими мгновениями стучались частые капли. В водосточной трубе, убивая звук шагов, грохотал водопад.
Выйдя из двора, он пошёл по мокрому асфальту, вдоль моделей озёр. Постепенно звуки времени вобрал в себя, словно губка, привычный шум машин на мокром проспекте. Поднимаясь навстречу проспекту, Цветов рассматривал, как из-за серого дома выскакивала легковая машина, бесшумная в гуле дороги, в две секунды пронзала пустоту улицы, и скрывалась за жёлтой кулисой. За колёсами летела роем серебряных мух водяная пыль, машина исчезала, облачко рассыпалось, и вновь поднималось, бурлило брызгами у чёрных шин пеной у носа лодки.
Разрывая словно ткань ровный шум осеннего проспекта, пустоту улицы разрезает трёхосный самосвал. Из-под резиновых блестящих покрышек взвивается вода с дороги; серебряные облачка кружатся между угольными колёсами и жёлтым кузовом в родинках грязи. Постепенно грохот, по ступеням спускается к тишине, поднимается, как рокот прибоя, ровный шум. Проносятся красные, белые, голубые легковые машины, оставляя опадающую стенку нового дождя. Капли, не успев осесть, вновь неслышно взмывают вверх.
Пот смазывает кожу. В потном метро поезда заполнены пассажирами. На людях в вагонах сохнет сырая одежда, слишком жаркая в тесной толпе. Тела покрываются испариной, на лицах выступают капли, на которые в тесноте не поднять руку. Капли раздражающе медленно стекают по лицу, оставляя мокрые дорожки слёз. С пробитых дождём сумок, зонтов, плащей испаряется влага, воздух становится мутным: люди, как рыбы, раскрывают рты в потолок, глотая свежий воздух. На остановках выходят редкие пассажиры, заходят мокрые толпы, касаются чужих лиц холодными рукавами, прижимают сумки, зонты, – сквозь одежду чужая сырость впитывается в тело.
Мчится стена облицованная плиткой. Как солнце в море, рябит в глазах. Скорость уменьшается, из ряби мелькают медные пятиконечные звёзды.
На остановке Гриша выскользнул из вагона, выдернув рюкзак, схваченный цепкими щупальцами тел. Сел на скамью белого мрамора, на остывший труп, в синей паутине вен. Гриша ждал Семёна с друзьями. Они вернули тетрадь, что собирались прочитать вместо пропущенных лекций, отказались ехать в институт, рассказали, как вчера оторвались на пять баллов, забурились в три кабака за ночь, тусанули с клёвыми девчонками, дали бабла менту, что тормознул тачку, с бухим Гургеном за рулём. Гриша, стесняясь молчать, задал два вопроса, выслушал, попрощался, объяснив, как спешит.
Через несколько остановок занавесы тел раскрыли перед Гришей девушку с белыми градинами в розовых мочках. На сумке пальцы с чёрными ногтями распяли на обложке книгу. Цветов осторожно, скрывая взгляд от соседей, посмотрел на рот, прошептавший слова, розовое пальто, прозрачный серый шарф на шее, словно туманное кольцо, чёрные ботинки, синие джинсы. Он улыбнулся зелёному свитеру, куда словно звёзды, упали три расшитых ромашки, и вдруг увидел насмешливый взгляд, устремлённый на него. Она улыбнулась ему, а Гриша, не ожидая от себя, улыбнулся ей. Она встала перед ним, глядя в глаза, он посторонился, она вышла на платформу, и сквозь стекло уже снисходительно улыбнулась. Он обозвал себя дураком, застыдился, словно был пойман в подлом поступке. Цветов почувствовал, как люди в вагоне смотрели. Он захотел скрыться от них, словно они узнали о нём нечто тайное. Неожиданно, не заметив как, он плюхнулся на её место, и зажмурил морщинками кожи глаза, как съел лимон.
На улице после дождя засветилось солнце. Солнце поднималось всё выше, выше, но казалось, оно карабкается обречённо, из последних сил и вот-вот скатится вниз, как слеза. И пока Гриша шёл, небо вновь укрылось тучами, словно натянули саван на труп. Внезапно полил ливень, словно разрыдался. Цветов пошёл быстрее, как гвозди в крышку гроба, вбивая каблуки.
На чёрном проводе, как прищепки на бельевой верёвке, раскачивались два ворона.
Глава десятая
Из полукруга спин раздавался хохот, белая широкая спина Жоры с золотой надписью «Москва центр Мира», покачиваясь, медленно сдвигалась влево. Появлялись пряди платиновых волос, длинные лучи пальцев у виска, мизинец с пурпурным ногтем у розовой щеки, высокий лоб, вздрогнули угольные ресницы, раскрылись шире карие глаза – они узнали, улыбнулись, смеющийся рот с ровными жемчужными зубками сомкнулся, мягко улыбнулся тонкими тёмно-красными губами, проговорил, бережно раскрывая улыбкой слова: «Смотрите, Гриша пришёл».
Жора закричал что-то приветственное, рассказывая, что Кристина приехала. Гриша смотрел, как она ему улыбается. Он стал улыбаться ей, неумело проговаривая приветственные слова непослушным ртом, замороженным улыбкой. Гриша спросил, насколько приятным было состоявшееся путешествие в Великобританию. Все засмеялись, от непонятной радости и официальности его предложения. Жора спросил, подготовил ли он неожиданные вопросы на английском для Кристины, Пышка сказала, что теперь лучшим «англичанином» для Дэвида станет Кристина с её знанием и чисто английским произношением. Иван парировал, что Кристина была и останется для Дэвида лучшей «англичанкой» в группе. Цветов улыбался. Он видел смеющиеся, опушённые ресницами карие глаза, добрый взгляд Лены, рабски сгорбленный мизинец Ивана, что прочищал ложбинку под носом, хохочущее над Жорой лицо Алексея, Катю, (она лежала на вытянутой руке, надкусив губу, набухшую спелой земляникой в левом уголке рта), скучающий взгляд Пышки, влажный рот Жоржа, его растопыренные в азарте разговора глаза, алые щёки, как отвечали тонкие красные губы, – и не успев ещё попасть в разговор, словно ныряльщик в полёте, уже взлетев с доски, но не погрузившись в воду, Гриша на мгновение почувствовал с благодарностью, как его здесь любят.
В класс с бодрым «добрый день» ворвался учитель. Пролетели две ступни в коричневых ботинках, крупных и лоснящихся, блестящих кремом, остановились рядом в клетке линолеума, вперёд выпрыгнули ножками жеребёнка два железных костыля, и подтянули тело. В несколько гребков крепыш добрался до стола, кивая сказал, счастливо улыбаясь «садитесь, садитесь», таким голосом, словно напоминал, как неуместен формализм этикета между друзьями. «Нус, (мы помним, по-гречески разум!) сегодня, специально для вас, заготовил наипрекраснейшую, великолепнейшую тему «Личность и Общество», – сказал, словно объявил о десерте на детском празднике. Загремел костылями, устраивая их с краю, по грудь погрузился за кафедру стола. «Ага, Кристина появилась, давно мы тебя не видели».
«Её не было в Москве».
«Знаю, Жора, знаю, но обучение в институте подразумевает обязательное, обязательное посещение лекций и семинаров, если, конечно, мы вообще стремимся к достойному результату. Однако, не станем отвлекаться на всякие мелочи. Нас ждёт искромётность, звездопад человеческой мысли! Сегодня, в завершение этих нищенских, отведённых на пиршество ума часов, мы увидим небо в алмазах, – он приподнялся на левой руке, затем опять опустился, быстрыми движениями ладони, словно смахивал с головы крошки, сбросил волнение с волос, посеребрённых у корней, цвета дорогого коричневого гранита, который идёт на памятники. «Сосредоточились», – сказал он уже совсем другим голосом, где требовательность железный прут в ещё жидком цементе, чтоб застыть вековечным железобетоном, – «глубоко вздохнули, наполнили мозг кислородом….». Гриша надел очки, посмотрел на учителя, – взмах руки отправил в окно очередную мысль, – Цветов улыбнулся, глаза потекли вниз и застыли, – под урезом стола, вместо ног, он будто в первые увидел два костыля, обутые в чёрные резиновые стаканчики, и впервые почувствовал, прожив в соседстве со своим учителем почти два года, что этот человек всю свою жизнь прожил с застывшими ногами, и никогда ещё, ни одного раза за свою долгую жизнь, он не пробежал, не прыгнул, не ударил по мячу, не барахтал ногами в воде. Сзади засмеялись, – он обернулся, – Лена и Кристина, отвернулись друг от друга, зажали рты руками, но в ладонях бился живучий смех. Они взглянули на него, друг на друга, Кристина пробормотала в книгу ладоней, закрывшую лицо, и искорки смеха вспыхнули, зашипели, словно попали на влажное дерево, смех громко захрустел и Гриша отвернулся. От доски учитель смотрел на него яростным взглядом. Учитель отвернулся, и перечеркнул символ бесконечности, змею, пожирающую свой хвост.
«Несмотря на недостойное поведение некоторых господ, мы продолжим. Напомню, мы уже определили границы рассматриваемой темы: личность – не всякий человек, но способный быть ей, выстроить относительно самостоятельную пирамиду приоритетов, и – это принципиальная позиция, – его рука с указательным пальцем ударила вниз, словно добила кого-то на полу, поверженного, – это человек, осознающий себя как личность; общество – совокупность человеков, именно так и запишите, человеков, – он в два скачка добрался до стола, повернулся к слушателям, – и личностей, но объединённых общими целями, определёнными, в свою очередь, общим прошлым. Определения эскизные, но существенные, тщательно разработанные, но менее ценимые в Лакедемоне, надеюсь, сохранились в ваших конспектах. И главный вопрос личности, этим же (или другим) обществом сформированной, – это не важно, – он подчеркнул наполненный смыслом воздух перед собой, – его личная свобода и общество. Идеальный вариант, он же, соответственно, нереальный или уникальный, – интересы личности и общества совпадают.
Чтоб зажить счастливо, нужно подчиниться обществу и меняться с ним. Но если есть цель, а у личности она неизбежна, то неизбежна дисгармония, неизбежно мучительная, но уникальная, уникальностью драгоценная.
Цель каждой личности, – в воплощении её желаний. Но не таких желаний, как лежать на кровати и плевать в потолок, – учитель пригладил седые у виска волосы, гладкие, как у литой серебряной статуи, – цель личности в воплощении творческого желания, и это не значит, что воплощение будет удобным. Что толкало Фридриха Ницше, известного филолога, которого ожидала блестящая карьера и достаток, бросить всё и писать книги, за которые его только поносили? – Желание творчества в согласии с собой.
Во что это вылилось? – В ежедневный умственный и физический труд.
Чем завершилось? – Умопомрачением.
Но Ницше сделал свой выбор, – в согласии с собственным я. Нам не дано знать, наше предрасположение к чему-либо, – замысел Творца, или личность – творец замысла, – но воплощайте своё творческое начало. Это тяжкий труд, как труд быть личностью, труд не только умственный, но и духовный. И возможность состояться, воплотиться, развиться ввысь и вширь, – он взмахнул правой рукой к окну, – определяется не в момент рокового решения, определяющего рок – вашу судьбу, – она определяется всей вашей прожитой предыдущей жизнью, и вашей силой, – силой превозмочь себя, снова и снова, ради эфемерного «ничто», к воплощению которого вы стремитесь, я верю, друзья мои, стремитесь, – вопреки всему.
Записывайте. Именно вопрос взаимных отношений личности и общества является для личности главным, потому что только в обществе личность может реализовать своё творческое начало. Чем обширнее личность, тем сильнее её творческое начало, тем сложнее оно в воплощении, потому личность растёт, воплощая свой же замысел. Стремитесь к великому, на пути приобретёте малое. Это можно и не записывать, но хорошо бы запомнить.
Следующий подпункт, у меня он второй. Пишите. Субъективность, как препятствие. Здесь у нас речь пойдёт, в первую очередь об опасности ошибочных оценок себя и общества. Бывает человек, а меряет себя личностью, причём, личностью выдающейся. Реже случается наоборот, но последний случай гораздо хуже».
Цветов аккуратно записывал слова учителя, приподнимал заголовки красным, раскачивал на волне мысли, подчёркнутые интонацией, называл избранные про себя темы, про себя проваривал предложения, молча предлагал избранным учителем вопросам ответы, чтобы на досуге перечитать пёстрый, как куча осенней листвы, текст, озарённый памятным впечатлением.
Из красной ручки вытекла вся кровь, она перестала писать и умерла.
«Именно вы, юристы и экономисты, в меньшей степени политологи, будете определять жизнь страны через двадцать-двадцать пять лет. Именно от ваших знаний, от вашей порядочности, от решений вашей личности будет зависеть будущее этой страны, – потому помните, что каждый ваш поступок сегодня, особенно сегодня, формирует будущее страны завтра».
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры