По краю мечты

Я не мог понять и простить Господа за то, что он вообще позволил мне родиться. Я жил без цели, не ведая страха. Одиночество сжигало мою душу, делая жизнь бессмысленной. И только когда я опустился на самое дно отчаяния и безысходности, он пожалел меня и послал мне ангела… Она спасла мою душу, научила любить. И я без сожаления отдал ей своё сердце без остатка.

1 Страница

В небольшой бедно обставленной комнате за тяжёлым деревянным столом сидел молодой человек и увлечённо работал. Перед ним на белом полотнище лежал разобранный механизм часов. Цепкий взгляд карих глаз был сосредоточен на шестерёнках, а длинные пальцы уверенно держали инструмент. Привычными точными движениями парень переставлял крошечные детали и что-то подкручивал.

– Лакки, потерпи, я почти закончил, – не отрывая взгляд от часов, сказал он, еле заметно улыбаясь. В его ногах копошился упитанный щенок светлой масти, – Если я сейчас это не доделаю, то в ближайшую неделю нам с тобой будет нечего есть.

Щенок поднял удивленную мордочку и посмотрел на хозяина, а потом продолжил тыкаться в его колени. Не обращая на него внимания, молодой человек сосредоточился на работе, и спустя уже полчаса механизм был собран, и набор шестерёнок превратился в изящные часы на цепочке.

– Ну вот и всё – парень потянулся, разминая затёкшие плечи. – Опять хочешь есть? Ты и так уже как шар, – он взял щенка на руки и почесал его за ухом.

Собака преданно потянулась к нему и лизнула лицо. Мужчина усмехнулся. Как и когда он успел так привязаться к этому вечно голодному созданию?

Сколько Двейн Уэлби себя помнил, он всегда был один. И всё, что он о себе знал, это то, что мать его умерла, когда ему не было ещё и года, а отец тут же сдал сына в пансион, оплатил его минимальное содержание до совершеннолетия и исчез из жизни Двейна навсегда. Молодой человек совсем не помнил своих родителей, только иногда во сне он чувствовал прикосновения, как ему казалось, маминых рук и слышал ласковый голос молодой женщины. Всё, что у него осталось от когда-то существовавшей семьи – это смутные детские воспоминания, женская шпилька для волос и мамин нательный крестик, всё, что его отец посчитал нужным оставить ему.

Первое время в пансионе Двейн искал тепла у чужих людей, преподавателей и таких же брошенок, как и он, но быстро уяснил, что не только никому не нужен, но и вызывает своими навязчивыми попытками получить немного ласки и внимания лишь чужое раздражение и злобу. Преподаватели сразу поняли, что защитить его некому, и с особым цинизмом стали вымещать на нём свои злость и обиду за неустроенность собственной жизни.

Воспитанники пансиона были такими же сиротами, как и он, или детьми разорившихся аристократов, которые не могли их содержать. Все без исключения были брошенными, несчастными и одинокими детьми, но пусть и не так часто, но их всё же навещали родственники, а иногда их забирали домой на праздники. Двейн же всю жизнь был один, к нему никто никогда не приезжал, о нём никто никогда не заботился. Ни один человек не интересовался, ел ли он сегодня, здоров ли, да и вообще, жив он или нет. И если, когда он был совсем маленьким, его просто пинали, как бездомного котёнка, то в подростковом возрасте всё стало ещё хуже. Воспитанники, видя отношение преподавателей к нему, чувствовали свою безнаказанность. Они с какой-то садистской настойчивостью не давали ему прохода, вымещая на нём свою обиду брошенных и забытых детей. Двейн постоянно был объектом злых шуток, на него сваливали вину за чужие шалости и проступки. Но юноша никогда не поддавался, всегда с прямой спиной и гордо поднятой головой он смотрел своим обидчикам прямо в глаза. Это всё доводило преподавателей до бешенства, а его ничем несгибаемое чувство внутреннего достоинства часто становилось причиной телесных наказаний. Нет, конечно воспитанников не избивали, но розги умело практиковали.

Учащиеся пансиона тоже не могли простить ему этого внутреннего превосходства и силы, и часто устраивали ему «тёмную». Постоянно с ссадинами и шишками он по-прежнему не опускал перед обидчиками глаз. Масло в огонь добавляло ещё и то, что из-за скудного финансового положения новую одежду ему выдавали раз в несколько лет. И когда юноша быстро пошёл в рост и раздался в плечах, то его поношенный, кургузый камзол и короткие штаны стали ещё одним поводом для насмешек и издевательств. Неудивительно, что пылкое и ранимое детское сердце с годами покрылось шрамами и защитным панцирем. Устав постоянно отбиваться, Двейн со временем перестал что-либо чувствовать, а за девятнадцать лет вынужденной обороны он научился превосходно драться и приучил себя всегда быть начеку. Он привык быть один, не зная любви и заботы, никогда не чувствуя семейного тепла и уюта.

К совершеннолетию Двейн превратился в красивого высокого и широкоплечего юношу. Каштановые слегка вьющиеся волосы были собраны в аккуратный хвост, а светло-карие глаза смотрели уверенно и слегка надменно. Чувствовался во всём его облике какой-то врождённый аристократизм, а постоянные недоедание и драки сделали его тело поджарым и выносливым. В последние годы в пансионе его уже никто не трогал, понимая, что он возмужал и стал физически сильнее своих обидчиков.

Все эти годы Двейн был заложником пансиона. Случались, конечно, редкие вылазки в город, но особо идти ему было некуда. Все праздники и каникулы он по-прежнему был один. Пожалуй, единственным доступным развлечением для него была скудная библиотека, книги в которой он перечитал уже не по одному разу.

Единственным человеком, который проявлял к юноше какое-то участие, был старый садовник пансиона. Нелюдимый старик ни с кем не общался, постоянно молча ковыряясь в саду. Ходили слухи, что по молодости у него были проблемы с законом, семьи у него не было и он одиноко доживал свой век в «Роттоне». Воспитанники обходили садовника стороной, считая его то ли пиратом, то ли разбойником. Все до жути его боялись, но мечтали оказаться у него в каморке, искренне считая, что он прятал там пиратский сундук с сокровищами.

Старик долго наблюдал за мальчиком, одиноко шатавшимся по задворкам пансиона в то время, когда остальные воспитанники разъезжались на каникулы. Пока однажды молча жестом ни позвал его к себе в каморку, также молча указал на стул и поставил перед ним миску с дымящимся супом. Двейн оторопел от такого неожиданного и незамысловатого проявления заботы, замер, а потом с жадностью набросился на еду. Так началась их молчаливая дружба.

Постепенно Двейн стал проводить всё своё свободное время у садовника. Они почти не разговаривали, ограничиваясь короткими «да» или «нет». Старый садовник подкармливал мальчишку, но в его драки никогда не вмешивался, лишь после молча мазал его ссадины какой-то вонючей мазью. А ещё он как-то невзначай появлялся именно в тот момент, когда какой-нибудь зарвавшийся преподаватель переходил границы, тем самым не раз спасая Двейна от неминуемой порки.

А ещё было у старика одно необычное увлечение, по ночам он разбирал и собирал часы, юноша же тихо сидел в сторонке, наблюдая за его работой. И спустя время он уже и сам разбирался в механизмах часов не хуже своего учителя. За все эти годы они привязались друг к другу, но не за долго до совершеннолетия парня садовник неожиданного слёг. Двейн две недели дежурил у постели старика и ухаживал за ним, всё это время он не находил себе места, ведь из жизни уходил единственный близкий ему человек. И когда садовник совсем ослаб, он подозвал юношу и еле слышно попросил достать старую шкатулку. В ней лежала дарственная на небольшую комнату в городе. Всё, что у него было, он перед смертью отдавал парню… А потом Двейн его похоронил. Долго стоял один у могилы и тихо плакал.

И вот он снова остался совсем один. Судьба как будто насмехаясь над ним, дала почувствовать, что он кому-то нужен, но поставила на место, показав, что он не достоин любви и заботы. В «Роттоне» его больше ничего не держало, и так как ему уже исполнилось девятнадцать, он забрал свои документы и ни с кем не прощаясь, ушёл из того места, где прожил всю свою сознательную жизнь. Ушёл без сожаления, унося с собой воспоминания, полные горечи, обид и дикого одиночества. И вот, уже третий год он жил один в подаренной ему комнате. Получалось, что старый садовник не только обеспечил его бездомного кровом, но и научил зарабатывать себе на кусок хлеба, тем самым, не дав ему умереть от голода. Так Двейн Уэлби стал единственным в городе часовых дел мастером. Платили ему хорошо, но поскольку часы были атрибутом роскоши, то и следили за ними тщательно, а поэтому и ремонтировали редко. Двейн еле-еле сводил концы с концами, но на еду, дрова и средней цены камзол денег ему хватало. Жил он по-прежнему совсем один, почти ни с кем не общаясь. На улицу выходил редко, забрать и отнести часы, так как слугам их попросту не доверяли, да купить незамысловатой еды. Вот, пожалуй, и всё.

Район, где он жил, был ещё тот. Грязь, вонь, странные личности и шлюхи на улицах. Как и в годы жизни в «Роттоне» Двейн всегда был начеку. А после того, как он чуть не убил нескольких воришек, которые полезли к нему в надежде поживиться дорогими часами, его дом стали обходить стороной. Главный полисмен ещё три года назад провёл с ним беседу и доходчиво объяснил, что если он потеряет или сворует чужие часы, то ему прямая дорога на каторгу. Так он и жил в череде одинаковых одиноких дней, ни на что большее не надеясь и ни о чём не мечтая.

Но однажды Двейн сильно простудился. Он редко болел, но климат в этой местности был ужасный. Постоянно шёл дождь, иногда неделями, не переставая, и тогда влага проникала повсюду, в дома, под одежду. И в этот раз сырость всё-таки сделала своё дело. С самого утра его мучила лихорадка, голова раскалывалась, а кости выкручивало. Он горел в постели целый день, а к вечеру начал бредить. Впервые в жизни ему стало страшно, он испугался, что будет умирать в одиночестве, и тогда никто даже не узнает, что он мёртв. Страх и одиночество так сковали его сердце, что, пожалуй, впервые в жизни он бессильно заплакал от своей беспомощности. Глаза Двейна оставались сухими даже тогда, когда его пороли розгами, когда били вдесятером, но сейчас ему было так страшно умирать в одиночестве. Так отчаянно захотелось быть хотя бы кому-то нужным, чтобы кто-нибудь пожалел и помог. Но Двейн, как всегда был один.

Потерявшись во времени, сквозь бредящее сознание молодой человек вдруг услышал какой-то странный писк или плачь. Двейн подумал, что уже сходит с ума от жара и боли, но писк слышался всё отчётливее.

Покачиваясь и еле держась на ногах, парень всё-таки добрел до входной двери и распахнул её, но там никого не было. И тут ему в ноги ткнулось что-то мокрое и холодное. Парень вздрогнул от неожиданности и опустив глаза, увидел мокрого, жалко скулящего щенка, трясущегося от холода. Сил стоять не было и боясь отключиться, он подхватил щенка одной рукой и цепляясь за мебель, вернулся в кровать. Всю ночь Двейн метался в бреду, горя в лихорадке. Временами приходя в себя, он в отчаянии прижимал к себе маленький живой комок, и тогда было не так страшно, он был не один. Парень чувствовал стук маленького сердечка, ощущал тепло живого существа, и это не давало ему окончательно потерять связь с реальностью. Двейн был так благодарен судьбе за то, что сейчас был не один, но силы кончились и под утро он всё-таки отключился.

Очнулся Двейн от того, что что-то мокрое касалось его лица. Он открыл глаза и увидел прямо перед собой любопытную собачью мордочку. Поначалу парень растерялся, но тут же всё вспомнил, и устало улыбнувшись, потрепал щенка дрожащей рукой по голове. Тот замер, а потом громко чихнул.

С этого дня началась их дружба, дружба одиноких и всеми брошенных человека и живого существа. На следующий день Двейн на дрожащих ногах попытался отыскать мать щенка, но её нигде не было. Скорее всего собаку с потомством сдали на живодёрню. Это был неплохой заработок у местных пьянчужек. И теперь, вот уже второй месяц они жили вместе. Наверное, человеческая душа так устроена, что не может постоянно быть одна, и душа Двейна в отчаянии потянулась к маленькому живому существу. А потом, как-то незаметно собачонок сумел заполнить собой всю его жизнь. И вот, он уже не мог заснуть, не чувствуя под боком тёплый комок, а утро его теперь начиналось с любопытной мордашки и настойчивого сопения на ухо. Незаметно для себя Двейн начал отдавать Лакки лучшие куски, а потом и вовсе стал тратить большую часть заработанных денег на лакомства для питомца. Судя по лапам, щенок должен был вырасти в крупную собаку, поэтому аппетит у него был отменный. Лакки постоянно просил покушать и требовал внимания к своей персоне.

Двейн прекрасно понимал, что собака слишком лакомый кусок для живодёров. Голодавший и отчаянно выживавший район кишел всякими тёмными личностями, и многие из них с величайшим удовольствием сдали бы щенка на живодёрню, выменяв его на пару бутылок дешёвого пойла, или же вечно голодные чумазые мальчишки, сбивавшиеся в стаи, выменяли бы за него чего-нибудь съестного. Зная это, Двейн всегда закрывал дверь на ключ, уходя на заказ, и постоянно следил, чтобы собака не выскочила на улицу, но чем больше становился щенок, тем сложнее это было делать.

Выручив сегодня немного денег, Вей почти все из них потратил на лакомство для Лакки, который чуть не сбил его с ног, почувствовав запах еды. Он радостно скулил и подпрыгивал, пытаясь лизнуть хозяина в лицо.

– Лакки, ты скоро меня с ног свалишь, – засмеялся парень, – Ты только посмотри, что я принёс хорошему мальчику, – молодой человек достал сахарную косточку.

Щенок тут же высоко подпрыгнул, выхватил лакомство, прижал его лапами к полу, а потом лег на него мордой и тихо зарычал.

– Ах ты, маленький засранец, ты ещё и рычишь на меня? А мне снова придётся сидеть из-за тебя голодным, – Двейн стал дразнить собаку, делая вид, что пытается отнять кость. Щенок положил на неё морду и снова зарычал.

– Ладно, иди прячь своё сокровище, маленький обжора, – парень улыбнулся, устало потёр шею и встал, снимая камзол.

Собачонок взвизгнул, подскочил, схватил лакомство в зубы и рванул с места. Парень положил на стол кусок хлеба, несколько картофелин и кусок сахара.

«Да, с таким рационом ты скоро будешь больше меня» – усмехнулся Двейн и пошёл к умывальнику, поёжившись от сырого сквозняка. «Как же я ненавижу этот дождь. Льёт уже неделю, не переставая, не пройти, не проехать».

«Стоп. Почему так тянет сыростью?» – Двейн метнулся к входной двери, которая оказалась приоткрытой. «Лакки…» – со стоном пронеслось в его голове, а сердце мгновенно взлетело в галоп.

Парень кинулся на улицу. Светлый щенок должен быть слишком заметным на фоне непролазной грязи. Дождь сделал свою работу, превратив в болото и без того грязные улицы. Его глаза быстро забегали по домам и улице в поисках собаки.

Но щенка нигде не было. Парня охватила паника, он метался по улице, не обращая внимания на ливень и непролазную грязь.

– Не его потерял? – Двейн вздрогнул и обернулся на резкий окрик.

Развернувшись, он увидел в десяти шагах от себя мальчишку лет четырнадцати. Чумазый, одетый в лохмотья, он улыбался гнилыми зубами, держа Лакки за холку на вытянутой руке. Щенок радостно взвизгнул и начал вырываться, увидев хозяина. Пацан сильнее сжал руку.

– Отпусти собаку, – спокойно попросил Двейн.

– Ха, ещё чего. Скажешь она твоя? А теперь, будет моя. За него можно выручить неплохой куш…

– Я выкуплю. Что ты хочешь за него? – голос парня дрогнул.

– Да что у тебя есть-то? Строишь из себя, а такой же голодранец, как и мы, – заржал парень.

За его спиной послышался хохот таких же мальчишек-босяков, как и он.

– А часы? – глаза пацана заблестели жадным огнём.

– Точно нет? – пацан недоверчиво прищурился, – Ну ладно, тащи сюда свои пожитки, посмотрим, что там у тебя есть.

Двейн развернулся и уже было рванулся в дом, но услышал за спиной:

– В прошлом году ты знатно накостылял моему папаше. А он, хотя и алкаш последний был и помер от попойки, но как-никак родня. Давай-ка в память о моем папаше, – он задумался, – станешь на колени и попросишь прощения, при всех.

Двейн тяжело задышал и сжал кулаки, приготовившись к броску. Пацан, уловив это движение, попятился и выхватив из кармана какую-то заточенную жестянку, быстро прижал её к горлу собаки, от чего щенок громко взвизгнул и забился в его руках.

– Дёрнешься, и я ему тут же шею перережу, – прищурил злые глазки бродяжка.

Двейн замер. На улице, несмотря на ливень, стали собираться зеваки.

– Хорошо, – Вей громко выдохнул и закрыл глаза, – только отпусти собаку.

Молодого человека била крупная дрожь, а перед глазами всплывали бесконечные картины его драк и унижений из детства… И он медленно опустился на колени, утопая в непролазной грязи.

Пацан, не ожидая такого, выпучил глаза, а потом громко заржал:

– Во дурак. Из-за вонючей псины стал на колени? Похоже, жизнь-то у тебя паршивая, а? Сзади раздался дружный хохот.

Двейн стоял на коленях с закрытыми глазами и молчал, тяжело дыша.

– Ну что молчишь, дурында? Сегодня точно мой день, такое представление, да ещё и даром.

– Во глазищи, так и зыркают. Чего пялишься? Понял теперь, что ты такое же дерьмо, как и все мы тут? Ты такой же, как и мы, а ходишь, задрав нос. Раз объявился здесь, значит и жить будешь по нашим законам, – пацан разошёлся, чувствуя, как за спиной его слушает притихшая шайка. И почувствовав свой звёздный час, он заорал, – Нет, на колени – это мало, давай, ползи сюда, попроси, может и отдам тебе этот блохастый мешок, – и с силой тряхнул щенка, от чего тот жалобно заскулил.

Вей дёрнулся, а пацан отступил назад. Парень смотрел ему прямо в глаза, сжимая кулаки, а потом начал медленно подниматься из топкой трясины.

– Вот упёртый, опусти глазищи-то, – пацан, злобно скрипнув зубами, выкрикнул, – Ну тогда смотри, тварь, – и с силой швырнул собаку, ударив о ближайшую стену.

Щенок громко взвизгнул и затих. Двейн зарычал, в два прыжка преодолел расстояние между ними и схватив пацана за шею, поднял его над землёй и начал душить. Губы Двейна побелели, а глаза горели ненавистью. Пацан хрипел, закатив глаза, а Двейн не отпускал свою смертельную хватку. На помощь своему вожаку никто не спешил, бродяжки кинулись в рассыпную. Зеваки тут же потеряли всякий интерес к происходящему, драки были здесь обычным делом, и стоять из-за них под дождём никто не хотел. Вей тряс паршивца в железной хватке, а тот уже начал синеть. И тут, на руке парня кто-то повис. Не устояв на скользкой грязи, он осел вниз, но захват не ослабил. Переведя безумный взгляд, он увидел, что на его руке зачем-то повисла толи девушка, толи девочка. Он ошалело глядел на неё, ничего уже не соображая. А она смотрела на него огромными, полными ужаса голубыми глазищами, и не моргая шептала:

– Не надо, слышите, не надо. Он не стоит этого. Вы же убьёте его… Я прошу, не надо, не берите грех на душу. Я умоляю, остановитесь, – она плакала и смотрела ему прямо в глаза.

И… Двейн разжал руку. Пацан захрипел и упал в грязь. Девушка всё ещё висела у Двейна на руке, не отводя взгляд. Парень сбросил её с себя и тяжело поднялся на ноги. Его бил озноб, дыхание сбилось, и он ошарашенно оглядывался по сторонам, смотря на всех безумным взглядом. Так он стоял несколько минут, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Только после того, как шпана перебежками утащила своего главаря, он, качаясь и еле переставляя ноги, пошёл в сторону дома, об который ударили щенка. Подойдя, он опустился на колени и дрожащей рукой накрыл неподвижное тело. Щенок был мёртв.

– Лакки, – простонал парень, закрыл глаза и заплакал.

Так он просидел достаточно долго, после чего тяжело поднялся, взял щенка на руки и покачиваясь из стороны в сторону, пошёл в сторону дома.

Всё это время девушка сидела на коленях в грязи, и полными слёз глазами наблюдала за происходящим. Она вся вымокла и буквально утонула в вязкой жиже. Спустя какое-то время она попыталась подняться, но тяжёлое, мокрое и грязное платье не давало сделать ни малейшего движения, и окончательно обессилев, она разрыдалась, так и оставшись сидеть под дождём по середине улицы.

А в это время Вей вошёл в дом, сполз спиной по стене на пол и закрыл глаза.

– За что Ты так со мной? – его всё ещё била дрожь. – Зачем Ты тогда вообще позволил мне родиться? Забавы ради наблюдая, сколько я продержусь? – парень с силой ударил кулаком об пол. – Ну что же, развлекайся, – Двейн быстро вытер тыльной стороной ладони слёзы и встав на ноги, прошёл через комнату и взял чистое полотенце. Затем дрожащими руками завернул в него ещё теплое маленькое тельце, взял лопату и тяжело вздохнув, пошёл к выходу. На улице лило как из ведра. Двейн шагнул в непролазную жижу и поднял глаза. И тут он увидел, что это странное создание, не давшее ему убить человека, по-прежнему сидит по середине улицы, почти по пояс утонув в грязи. Платье её полностью промокло, а грязи на нём было столько, что уже трудно было разобрать, что это живой человек. Вей замер на несколько секунд, а потом прорычав себе под нос, – Да за что мне это всё? – стал пробираться на середину улицы. С трудом добравшись до девушки, он увидел, что её всю трясёт и она из последних сил упирается руками в грязевую жижу.

Девушка медленно подняла голову и посмотрела на молодого человека полными слёз глазами и тихо сказала:

– Кажется, эта грязь меня победила, – а потом сквозь слёзы улыбнулась ему какой-то детской открытой улыбкой.

«Боже, она ещё и улыбается?» – Вей вздохнул и протянул ладонь. Девушка с трудом вытянула из топкой грязи свою руку и попыталась ухватиться за него, но это никак не получалось, и она только размазывала грязь. Парень перехватил её второй рукой, и потянул вверх, помогая подняться, но не устоял и грохнулся в жижу рядом. Чертыхаясь, он кое-как поднялся на ноги и с тоской посмотрел на неё. Она обречённо опустила голову, а плечи её вздрагивали от беззвучных рыданий. И тут Двейн нагнулся, ухватился двумя руками за пояс платья, и со всей силы рванул на себя. Ему удалось вытянуть из трясины этот живой комок грязи, и еле стоя на разъезжающихся ногах и не выпуская из рук платье, он чуть ли не волоком потащил её в сторону дома.

Девушка не сопротивлялась, у неё уже не было сил на это. С большим трудом ему удалось втянуть её в дом и опустить на пол у входа. Девушка попыталась сесть, но грязные руки разъезжались на полу. Немного побарахтавшись, она обессиленно опустилась на пол. Двейн, не глядя на неё, быстро вышел. Ему ещё надо было похоронить Лакки…

Вернулся Двейн только минут через сорок. Он вымок до нитки и окоченел. Еле держась на ногах, он тяжело ввалился в дом, с трудом стянул башмаки и начал снимать с себя мокрую насквозь грязную одежду. И тут, сзади кто-то вскрикнул. Парень подпрыгнул от неожиданности и обернулся. «Господи, он уже и забыл, что притащил сюда это недоразумение. Ещё детей ему сегодня не хватало».

– Чего ты орешь-то? – парень прошёл в дальний конец комнаты за штору душевой.

Там он наконец стянул грязную одежду и быстро вылил на себя чан холодной воды, наспех вытерся и натянул чистую рубашку и штаны. Двейн почувствовал, что измотан до предела. Выйдя на непослушных ногах, он снова прошёл через всю комнату, открыл шкаф и вытащил оттуда бутылку с какой-то бордовой жидкостью, и закрыв глаза, сделал несколько глотков. Постоял несколько минут с закрытыми глазами, развернулся, подошёл к своей «гостье» и присел на корточки. Девушка так и сидела на полу, прислонившись спиной к стене. Она вскинула голову и посмотрела на него.

– Ну тогда, открывай рот и пей, Эбби, – Вей поднёс бутылку к её губам.

Девушка отрицательно мотнула головой и тихо ответила:

– Ну, если хочешь умереть от простуды, то тогда не пей, конечно, – парень сам сделал глоток.

Девушка на секунду засомневалась, а потом зажмурив глаза, приоткрыла рот. Двейн одним движением влил ей спиртное. Эбби подавилась и закашлялась, от чего на её глазах выступили слёзы. Двейн постучал ей по спине, а в голове пронеслось: «Гореть мне в аду, я уже детей спаиваю».

– Нет, мне и так нормально. Я сейчас пойду… Спасибо… я пойду, – еле слышно залепетала она и попыталась встать. Грязь уже начала подсыхать, превращая перепачканное платье в неподъёмные доспехи, которые не давали пошевелиться.

– Ну как знаешь, – устало выдохнул Двейн и выпрямился, собираясь уйти.

– Открывайте, – орал кто-то с улицы, барабаня кулаком в дверь.

– Открывай, а то я сейчас снесу эту чёртову дверь с петель, – заорал нетрезвый голос.

Двейн устало шагнул к двери и приоткрыл её на половину.

– Что надо? Что надо? Тебя надо… Тут у Бетси одна шлюха сбежала. Не видел?

– Точно? Бетси обещала хорошо заплатить тому, кто вернёт девку мамочке. Так что? Точно не видел? – выдохнул мужлан перегаром в лицо парня.

Двейн молча смотрел на него, и вдруг почувствовал, как в его ладонь осторожно протиснулась маленькая ледяная и колючая от засохшей грязи ладошка, и еле уловимо сжала его руку.

– Нет. Не видел я никого, – ладошка тут же расслабилась.

– Ну что? Нашёл что-нибудь? – послышался ещё один голос.

Сзади к ним подошёл ещё один мужлан и прищурившись, спросил:

– Точно? Может проверить? – и ухватился за дверь рукой.

Двейн молча подставил ногу, не давая открыть дверь, а потом спокойно взял стоявшую рядом лопату и угрожающе поставил её перед собой.

– Ладно, успокойся, пошутил я, – и переведя взгляд на перепачканные грязью порог и дверь, добавил:

– Да тут такой свинарник, что ни одна шлюха сюда по собственной воле не зайдёт.

– Ага, – хохотнул второй, – Да тут похоже, давно никакой бабы не было, – и слегка пнул дверь.

– Пошли от сюда, – и заржав в голос, оба ушли.

Двейн со злостью захлопнул дверь и отшвырнул лопату. И только сейчас почувствовал, что до сих пор сжимает дрожащую маленькую руку.

– Спасибо, – всхлипнула девушка и осторожно высвободила ладонь.

Двейн молча прошёл в комнату, долго что-то переставлял и чем-то гремел. Девушка закрыла глаза от дикой усталости и схлынувшего страха. Она и не заметила, как сидя, ненадолго задремала, похоже, алкоголь сделал своё дело. Спустя время, она почувствовала, как кто-то тронул её за плечо. Она вздрогнула и открыла глаза. Парень стоял перед ней, держа в руке нож. Эбби распахнула полные ужаса глаза и быстро перехватила его руку:

Вей замер. «Она, что думает, я её убивать пришёл? Да что за…?»

– Ты, что совсем дурочка? Повернись, я платье разрежу. Или мы будем застёжки в грязи искать? – парень присел перед ней на корточки.

Девушка отпрянула от него и со страхом вжалась в стену.

– Я только хочу сказать, что всё, что они сказали… это не правда, я не шлюха, – щёки её покраснели и она опустила глаза, – Я работала у Бетси служанкой, а потом она захотела, чтобы я… а я сбежала, – быстро затараторила Эбби. – Я правда не шлюха, – и разрыдалась.

Почему-то именно сейчас ей отчаянно захотелось объяснить этому случайному незнакомому мужчине, что она не продажная девка, именно ему и именно сейчас, зачем, она и сама не знала, но обязательно нужно.

Двейн молча взял её за плечо, развернул и быстрым движением отсёк застёжки. Коленое платье под своей тяжестью поползло вниз. Девушка прижала его к груди, вскрикнув от неожиданности.

– Всё, не дрожи, я ушёл. Выбирайся из своего панциря и иди мойся. Я воду согрел, – и отошёл в глубь комнаты.

Эбби всё никак не могла успокоиться, всхлипывая и дрожа всем телом она медленно выбралась из платья и держась за стенку с трудом встала. Кинула испуганный взгляд на парня. Тот сидел за столом спиной к ней и не делал никаких попыток повернуться. Медленно, на нетвердых ногах она прошла в душевую. Она смертельно устала, а руки и ноги плохо её слушались. Зайдя за штору, Эбби трясущимися руками взяла ковшик и попыталась зачерпнуть воды, но не удержала его, и он с грохотом полетел на пол.

Девушка молча всхлипнула. Двейн устало потёр виски. Голова раскалывалась. «Да, когда же это всё уже закончится?» Он подошёл к шторе и сказал:

– Слушай, давай так. Подай ковшик сюда. Я буду поливать, а ты мойся.

В ответ промычало что-то отрицательно невнятное.

– Да не буду я смотреть. Сто лет ты мне нужна…

Из-за шторы почти в нос ему молча ткнули ковшик. Вей улыбнулся уголком губ и стал, не глядя, наощупь зачерпывать воду и поливать. А когда вода закончилась сказал:

– Ну извини, платьев у меня нет. Могу принести твоё, будешь спать стоя, – терпение Двейна закончилось, – Одевайся и ложись спать на кровать, – раздражённо сказал он и вышел на крыльцо.

Сырой вечерний воздух сразу ударил в лицо. Молодой человек облокотился о деревянную балку и передёрнул плечами от холода. «Откуда только это чумазое чудо свалилось на мою голову?» Сердце больно сжалось.

– Лакки, бестолковый малыш… – на глаза набежали слёзы. Двейн втянул сырой воздух и сглотнул подступивший к горлу ком. «Но, может, это и к лучшему, что сегодня я буду ночевать не один?»

Парень вернулся в дом. Незваная гостья уже сидела на кровати, прижавшись спиной к стене и натянув одеяло до самого носа. Двейн молча прошёл к столу, достал краюшку хлеба и стал оглядываться в поисках ножа. Но так и не найдя его, просто разломил хлеб пополам и протянул кусок девушке.

– Спасибо, – она нерешительно протянула руку.

– Спасибо. Я переночую и завтра уйду, только у меня совсем нет денег, мне нечем Вам заплатить за ночлег и еду.

– Ой, – девушка покраснела и опустила глаза.

Двейн отвернулся к столу и молча жевал хлеб, а потом неожиданно спросил, от чего Эбби вздрогнула:

Эбби молча сползла на подушку, свернулась калачиком и натянула одеяло почти до ушей.

Спустя уже несколько минут Вей услышал, что девушка заснула. Усталость и переживания мгновенно утянули её в сон. Облокотившись о стол и положив голову на сложенные руки, молодой человек не заметил, как отключился сам.

Сквозь сон Эбби услышала тихий стон и всхлипы. Она вскинулась на кровати и с испугом стала оглядываться по сторонам. А когда наконец поняла, где находится, обернулась в сторону странных звуков. Её «спаситель» по-прежнему сидел за столом, уронив голову на руки, и, похоже, плакал во сне. Девушка обмоталась одеялом и еле слышно скользнула на пол. Осторожно подойдя ближе, она увидела, что глаза парня закрыты, а плечи вздрагивают от рыданий. Она нерешительно протянула руку, замерла, а потом опустила на спину молодого человека и тихонько погладила. Двейн вздрогнул, тело его мгновенно напряглось, и развернувшись, он быстрым движением перехватил её руку за запястье. От неожиданности Эбби вскрикнула и подпрыгнула на месте.

– Не надо этого делать, – хриплым со сна и от слёз голосом сказал парень, быстро вытерев другой рукой предательские слёзы.

– Жалеть меня не надо, – уже спокойно ответил он.

– Жалость делает жалким и слабым, – молодой человек отпустил её руку.

– Первый раз слышу, что жалеть кого-то – это плохо.

– А я и не сказал, что это плохо. Только меня жалеть не надо.

Двейн растерялся и молчал, не зная, что ей ответить.

– И вообще, это не жалость, а сочувствие. Посочувствовать можно? Вам был очень дорог этот щенок?

Девушка заметила, как напряглись его плечи, и осторожно, еле касаясь, положила руку ему на плечо:

– Не расстраивайтесь так. Я думаю, что он уже в раю.

– Что? В собачьем раю? – Вей с удивлением уставился на неё.

– Ну почему в собачьем? Просто в раю. Я думаю, все невинные души попадают в рай, и не важно человек это или собака.

«Господи, что она несёт? Что это за чудное чудо? Где она вообще росла?» – пронеслось в голове Двейна.

– А ну, если так… – неуверенно ответил он, боясь обидеть девушку.

– Сейчас Вам очень больно, но Он, – она подняла палец вверх, – ничего не делает просто так. Забрав одно, Он обязательно пошлёт Вам что-то очень хорошее.

– Уж не на себя ли ты намекаешь? – еле заметно улыбнулся Вей.

Девушка мгновенно вспыхнула, быстро убрала руку и еле слышно ответила:

– Не думаю…, по-моему, я большой мешок проблем, который свалился на Вашу голову.

– Ну будем считать, что я тоже сегодня, посочувствовал.

У Эбби покраснели даже уши, и она смущенно опустила глаза.

– Спасибо, за то, что я не остался один сегодня ночью.

– Вы живёте один? – спросила Эбби, неуклюже подхватывая сползающее на пол одеяло.

Двейн встал, снял с вешалки камзол и кинул его на пол. Лег на него и еле заметно улыбаясь, ответил:

Глаза девушки округлились, и она в изумлении приоткрыла рот.

«Откуда только взялся этот ребёнок? Разве можно быть такой… такой доверчивой, что ли?» – Вей устало закрыл глаза, а девушка так и стояла, закутанная в одеяло посередине комнаты.

– Да ложись ты уже спать. Один я живу, один, – простонал Двейн, но тут же вздрогнул от неожиданности, когда его руки коснулось что-то холодное. Двейн распахнул глаза и с изумлением уставился на нож, который ему протягивала Эбби.

– Ну это Ваш. Я его под подушку спрятала, когда Вы выходили. Ну… я боялась, что Вы поверили, что я… ну этим, и захотите ночью воспользоваться…

– А сейчас, опасений уже нет, – неожиданного для самого себя выпалил парень и тут же густо покраснел.

– Человек, способный так плакать по собаке, не может осознанно причинить вред другому человеку, – еле слышно выдохнула девушка, а затем сунула нож в руку растерянному парню, развернулась и быстро метнулась на кровать, укрывшись с головой.

Взволнованный и не ожидавший таких слов Двейн замер, а затем снова неожиданно для себя пробормотал:

– Пожалуй, я положу этот нож себе под подушку, а то вдруг теперь ты, захочешь ночью воспользоваться, – и снова густо покраснел. Ему показалось, или кто-то тихо захихикал из-под одеяла?

Двейн ещё долго лежал с открытыми глазами. Сон не шёл. Он растерялся и был сбит с толку. Впервые он так вёл себя, был открыт и свободен, даже шутил. В душе разлилось какое-то непривычное тепло. Кто бы мог подумать, что простое участие и нормальное человеческое общение поднимут в его душе что-то такое, чего он сам никогда раньше не чувствовал в себе, всколыхнёт в уставшем от одиночества сердце надежду. «Так, стоп, стоп. Нужно остановиться и не придумывать того, чего нет и не может быть. Поддамся сейчас, дам себе слабину, а потом не выберусь. Эта девочка исчезнет из моей жизни так же внезапно, как и появилась. И нечего травить душу призрачными надеждами. Сил и так почти уже не осталось». Двейн повернулся на бок и закрыл глаза. Сердце больно кольнуло, когда он не ощутил под боком родного тёплого комка. «Всё спать, спать… спать…».

Эбби открыла глаза и прислушалась. Солнце в окно, конечно, не светило, но и шума дождя она не слышала. Девушка потянулась, и тут же ощутила тупую боль во всех мышцах. Поморщившись, она приподнялась на локтях и огляделась. Она была одна. Эбби откинулась на подушку и улыбнулась. Сказать, что будущее её было призрачным, это ничего не сказать, но почему-то сейчас у неё на душе было так хорошо, тепло и уютно, как, пожалуй, ещё никогда в жизни. Она лежала и улыбалась, намеренно растягивая такие редкие и непривычные минуты счастья. Причина? Сердце тут же дало точный и простой ответ. Этот мужчина, который помог ей.

«Почему при мысли о нём так заходится сердце, а губы сами расплываются в улыбке? Ну не дурочка, а? Я же ничего о нём не знаю… Да уж, Эбби, у тебя такая хорошая жизнь, что простое человеческое участие и помощь ты уже воспринимаешь, как… Как, что? Подумаю об этом потом, но сейчас так хочется насладиться, хотя бы немного, этими необъяснимыми минутами счастья».

Она ещё немного полежала, а потом села на кровати и опустила ноги на пол. Ступни тут же ощутили ледяной пол, заставив вернуться в реальность. Девушка встала и осмотрела себя. На ней была мужская рубашка, едва доходившая ей до колен. Внезапно осознав, что на ней «его» рубашка, она покраснела, поэтому быстро схватив одеяло, стала прилаживать его вокруг себя на манер юбки. Вконец измучившись, она перекинула одеяло через плечо и с большим трудом завязала на нём большой узел. Наряд получился тот ещё, но так хотя бы можно было свободно двигаться. Девушка передёрнулась от холода, стоять босиком на ледяном полу было не очень приятно, и оглянулась в поисках печки. Искать её долго не пришлось. Обнаружилась и приличных размеров печь и даже дрова. Немного поколебавшись, Эбби всё-таки подошла к ней. И после нескольких уверенных движений, в печи затрещал огонь и от неё повеяло приятным теплом. Отряхнув ладошки и подтянув своё платье-одеяло, девушка с любопытством стала осматривать жилище. Небогатая скромно обставленная комната, типичное холостяцкое жилище, но всё чисто и аккуратно.

«Нет у него никакой жены» – почему-то с радостью пронеслось в её голове.

В глаза ей бросилось большое грязевое пятно у входа. Эбби на цыпочках подошла к двери и присела, с ужасом уставившись на страшную каракатицу, в которую превратилось её платье. Грязь засохла, сделав из когда-то простенького клетчатого платья морское чудовище. Девушка постучала пальцем по грязевой корке и тяжело вздохнула:

«Да, даже если его на неделю замочить в реке, то это точно уже не поможет… Поздравляю, Эбби, ты не только бездомная нищенка, но похоже, ещё и осталась нагишом…» Вчера она убегала вникуда от жестоких слов, спасаясь, но сегодня это была катастрофа. От утреннего настроения не осталось и следа, а душу заполнили тоска и тревога. «Куда же он ушёл? Я даже не спросила, как его зовут. А может пошёл к Бетси? Всё-таки, за меня обещали вознаграждение», – от этой мысли больно кольнуло в груди.

«Во-первых, хотел бы, выдал ещё вчера, а во-вторых… во-вторых, просто нет». В животе заурчало. «Что-то кушать хочется, но не на что», – грустно усмехнулась девушка.

А в это время Двейн растерянно озирался в портняжной мастерской. Бойкая румяная девица махала у него перед носом какими-то лентами, перьями и рюшами и без умолку тараторила, расхваливая товар. От всего этого у парня закружилась голова, и когда он уже был готов капитулировать, появился хозяин лавки. Дальше дело пошло быстрее. После невнятного мычания Вея про размер и формы, всё, что смог добиться от него портной, это

определиться с ростом его пассии. Бурча себе под нос, что платье лучше шить по фигуре или на крайний случай, приходить и покупать уже готовое лучше самой этой фигуре, а не присылать своего глухонемого родственника, хозяин лавки наконец приволок несколько платьев на выбор. Поскольку Двейн ничего не понимал в этих самых платьях и после того, как ему озвучили цены, он тяжело вздохнул и выбрал более скромное, прихватив в придачу тёплую накидку.

Выйдя наконец на свежий воздух, молодой человек почувствовал такое облегчение и усталость, словно только что он совершил невероятный подвиг или даже спас весь мир. «Так, что дальше? Обувь».

Но тут Вей понял, что с обувью так не пройдёт. Размер ноги он не знал. Сегодня утром, когда он искоса бросал взгляды на свою спящую незваную гостью, то вдруг увидел маленькую ножку, случайно выскользнувшую из-под одеяла, ему стало так неловко, как будто он подглядывал за ней, поэтому Двейн тут же ретировался. Всё, что он запомнил, ножка была маленькой, почти детской, но этого было мало.

«Ну, тогда домой», – сердце почему-то было не на месте. «А вдруг она ушла? Куда? Раздетая? Ну и что с того? Кто она ему?» – в груди неприятно заныло. «Ну тогда у меня хотя бы останется модное платье», – Вей грустно улыбнулся и тряхнув головой, поспешил домой.

Эбби подкинула полено в печь и задумалась, заглядевшись на огонь. Поэтому, когда неожиданно открылась дверь, девушка аж подпрыгнула. Войдя, Двейн сразу почувствовал, что в доме было сухо и тепло. Он с удивлением уставился на огонь. Эбби, перехватив его взгляд, невольно сжалась всем телом и еле слышно сказала:

– Извините, что без спроса, но я подумала, что так будет лучше.

После секундного замешательства парень прошёл в комнату.

– Ну, шить, готовить, убирать, как все девушки… – застеснялась Эбби.

Двейн молчал. Он понятия не имел, что там должны уметь "все девушки", но растопка печей точно не стояла у него на первом месте в этом списке. Он положил на кровать какой-то свёрток, перетянутый бечёвкой.

Девушка с удивлением уставилась на него и нерешительно придвинулась к кровати.

– Мне? – на Двейна смотрели огромные голубые глаза.

– Не стоило, – девушка осторожно потрогала ткань, – Это же очень дорого.

– Ну, придётся сократить наш рацион, но в платье, я думаю, будет удобнее, чем ходить в одеяле, – огрызнулся молодой человек.

«Он там сегодня чуть не умер из-за этого платья, будь оно не ладно».

Эбби опустила глаза на свой «шедевр» и покраснев, молча взяла свёрток и бесшумно исчезла за шторой. Тем временем Двейн достал из шкафа и положил на стол хлеб, несколько отварных картофелин и подвесил над огнём чайник.

«Сократить рацион, это ещё мягко сказано. Да и неизвестно, когда будет следующий заказ. Надо посмотреть, что можно будет продать», – погружённый в свои мысли парень развернулся и замер. Перед ним стояла девушка, да маленькая и изящная, как фарфоровая статуэтка, но именно девушка, не девочка, не ребёнок, как он думал вчера. Скромное простое платье подчёркивало тонкую талию, слегка оголяя красивую грудь и изящную шею. По плечам рассыпались светлые вьющиеся локоны.

– Ну как? – Эбби стояла, опустив глаза в пол и разглаживая маленькими дрожащими ладошками невидимые складки на подоле платья.

Отблески огня играли в волосах девушки, откидывая тени на её лицо. Двейн молча залюбовался. Почувствовав неловкость, девушка подняла на него глаза. И как раз в этот момент в голове парня пронеслось:

«Как я умудрился притащить домой ангела?» – и тут же сильно смутившись, он опустил глаза и отвернувшись к столу, как-то скомкано пробурчал:

– Спасибо. Мне очень нравится, – всхлипнула девушка.

Девушка быстро смахнула набежавшие слёзы и улыбнулась.

– Иди есть, – сказал Вей, наливая чай, – Не пир конечно…

Эбби осторожно присела на край стула, а парень молча пододвинул ей тарелку с картофелинами.

Эбби быстро почистила пару картофелин и положила обратно на тарелку. Двейн искоса следил за маленькими пальчиками. Девушка не двигалась.

– Спасибо, но если Вы не будете, то я тоже не буду… есть.

Двейн поднял глаза вверх и простонал. Взял нож, разрезал картофелину пополам и закинул одну половинку себе в рот.

– Так пойдет? – и тут же развернувшись, пошёл искать что-то у входной двери, – А если не съешь вторую половину, я выкину её в окно… вместе с тобой.

Девушка улыбнулась и принялась за еду. Только сейчас она поняла, как сильно проголодалась.

Двейн покрутил в руках комки грязи, которые ещё вчера были женскими башмаками, вздохнул, сгрёб их вместе со старым платьем и вышел. Оставшись одна, девушка задумалась и не заметила, как расправилась со своей половиной скромного обеда. Душу её затопила тревога.

«Что же делать дальше?» Она становилась слишком ему обязана.

Двейн вернулся, молча прошёл, набрал воды в ведро, и закатав рукава, бросил мокрую тряпку к двери. Эбби соскользнула со стула, взяла нож и аккуратно пристроившись с краю, начала осторожно скоблить грязь.

– Ну я так не могу. Это же из-за меня столько грязи. И вообще, я хочу отблагодарить Вас, – выдохнула она.

Парень удивлённо вскинул глаза, а потом нахмурившись сказал:

– Тогда, во-первых, перестань мне «Выкать», а во-вторых, хватит уже всё время благодарить и извиняться. Это я сам тебя сюда притащил, сам купил тебе платье и сам… короче, хватит, сил уже нет это слушать.

– Хорошо, спасибо. Ой, – смутившись, девушка прикрыла рот ладошкой. – Тогда скажите, как Вас… тебя зовут?

– Двейн Уэлби. Извини, что я не представился раньше.

Услышав своё имя, парень почему-то смутился.

– Подкинь, лучше дрова, – и с силой начал тереть пол.

Эбби удивленно огляделась. Перехватив этот взгляд, Двейн пробурчал:

– Если что, ещё одного дома у него нет. Впрочем, как и самого друга уже нет в живых.

«Я за все три года столько не болтал, как за эти два дня. Как оказывается легко я ведусь на простое внимание к моей персоне. Или это только она на меня так действует?» – он с остервенением продолжил оттирать пол.

«Вот и встретились два одиночества» – почему-то пронеслось в голове Двейна, а в комнате повисла тишина.

– А почему ты больше ничего у меня не спрашиваешь? Не интересно? – не выдержала Эбби, спросив с лёгкой обидой в голосе.

А про себя Вей подумал: «Не хочу привязываться к тебе, ты завтра исчезнешь, а я…» – парень с ещё большим усердием натирал пол.

– Да мне и рассказывать особо нечего. Сколько себя помню, работала у Бетси. Стирала, убирала, готовила, ну и… а потом пришлось уйти, – Эбби смущенно рассматривала свои ладони.

– Извини, это не моё дело, – тут же осёкся парень.

Дернувшись от смущения и неловкости, Двейн толкнул ведро, едва не расплескав воду и чертыхнулся.

– Давай, я лучше что-нибудь про себя расскажу.

– В нашем пансионе? – встрепенулась Эбби, – Я ведь тоже там жила почти целый год.

– Что-то я тебя там не видел? – Вей недоверчиво покосился на неё.

– Да мне было тогда всего пять лет. Подожди, а ты, что там всех девчонок разглядывал? – усмехнулась девушка.

– Тебя бы точно заметил, – пробурчал себе под нос Двейн.

Девушка улыбнулась и желая скрыть неловкость, спросила:

Двейн молча отжал тряпку и кинул её в ведро, помыл руки и только потом ответил:

Ему так отчаянно хотелось увидеть её реакцию. Эбби округлила глаза и молчала. Парень искоса поглядывал на неё.

– Ну, это конечно грех, но если ребёнок вынужден выживать, то… – наконец нерешительно залепетала девушка.

– То можно? – веселился Вей. – Слушай, ты просто чудо какое-то. Ты что во всём ищешь и видишь только хорошее? Как ты выжила-то вообще одна?

Девушка усмехнулась и неожиданно у неё вырвалось:

– Вот и тётка всё время говорит, что я дурочка. Но как жить, если видеть только плохое? И зачем тогда вообще жить? Но ты ведь тоже приютил меня, кормишь, одеваешь?

«Я может быть тоже впервые увидел в своей жизни что-то хорошее». Его сердце болезненно сжалось. Он вздохнул, взял с полки белое полотно и оторвал от него небольшую полоску. Подошёл к Эбби и встав на одно колено, положил лоскут перед ней на пол. Девушка ошарашенно переводила взгляд с парня на кусок ткани.

Эбби осторожно наступила на ткань, а Вей одним движением оторвал ткань по размеру маленькой ножки, нечаянно коснувшись её кожи. От этого прикосновения девушка вздрогнула, а он быстро убрал руку.

– Надо же тебя обуть, – Вей свернул лоскут и положил в карман, – Завтра что-нибудь поищу.

Эбби смотрела на него не моргая, а потом как-то вся сжалась и сказала:

– Послушай, ну не начинай снова, – простонал парень, – И насчёт воровства – это была шутка.

– Тебе что нравится надо мной издеваться? Я и так не знаю куда мне уже деваться, села тебе на шею…

– Да, мне нравится над тобой издеваться, – уголком губ улыбнулся Двейн.

– Ах, ты… – девушка вскочила, всплеснула руками, заметалась из стороны в сторону, и так и не придумав куда ей идти, развернулась и закинула полено в печь.

Было уже за полночь. В комнате стояла тишина. Двейн стащил с чердака топчан. И теперь они лежали в разных концах комнаты. Сон не шёл. Двейн лежал и смотрел в потолок. Он и не заметил, как прошёл сегодняшний день. Ворвавшись в его жизнь, эта девочка смогла за одни сутки полностью заполнить её собой.

«Я помогаю ей, потому что ей некуда идти, это простое человеческое участие» – твердил мозг. «Впустив сейчас её в своё сердце, привязавшись к ней, я же не смогу её потом отпустить. Это ведь не Лакки, совсем не Лакки, от мыслей о котором у меня сжимается сердце».

Просто одурев от одиночества, он не заметил, как потянулся к ней всей душой. А она? Она ведь даже не заметила бы его, если бы не оказалась в такой ситуации.

«Маленькая девочка, загнанная в угол. Как я могу воспользоваться ситуацией?» – снова твердил мозг. «Если я готов от неё отказаться, то отпускать надо сейчас, дальше будет труднее. Но? Почему я не достоин счастья? Может это и есть мой шанс? Я могу стать её защитой, стеной, сделать её счастливой? Зачем мне тогда вообще жить?» – отвечало сердце. «Но ты же понимаешь, что, отдав ей сейчас своё сердце и потеряв её, ты уже не выживешь?» – снова давил мозг. Двейн закрыл глаза и тихо простонал.

«Что же мне делать? Впервые в жизни мне так хорошо и спокойно». Никто никогда раньше не заботился о ней так бескорыстно. Но почему тогда кошки скребут на душе? Вчера он сказал ей, что жалость делает жалким и слабым, но она никогда раньше не думала об этом. Может потому, что раньше никто и никогда не жалел её? Всегда жалела только она. Но сейчас ей совсем не

хотелось, чтобы он жалел её, всё, что угодно, но только не жалость. А что тогда? Жить никому не нужной тяжело, но просто, но совсем другое дело, когда ты отчаянно нуждаешься в ком-то, а он нуждается в тебе.

«Но нужна ли она ему? – тут она услышала тихий вздох. «Божечки, может сбежать, пока не поздно? Господи, дай мне сил…»

Так в темноте ночи сгорали два одиноких сердца. Год за годом, защищаясь от боли и обид, их души покрывались защитными панцирями. И вот, какое-то божье проведение или рок свели их вместе, заставив сгорать в неведомом ранее огне непостижимого выбора, давая шанс сделать шаг, отчаянный и невыносимо трудный – довериться другому человеку, открыть ему своё беззащитное, оголённое и трепещущее сердце, без шанса на попятную и спасение.

Промучившись всю ночь, Двейн чувствовал себя разбитым. Ухватившись за то, что нужно купить ей обувь, он под благовидным предлогом улизнул из дома рано утром. Эбби слышала, как он уходил, но притворилась спящей, тоже так ничего и не придумав после бессонной ночи.

Приведя себя в порядок, девушка решила прибраться. Протирая пыль, она махнула тряпкой и с верхней полки шкафа на неё что-то неожиданно упало. Эбби присела и подняла с пола нательный крестик. Разглядывая его, девушка невольно залюбовалась искусной работой талантливого мастера.

«Наверное, забыл надеть?» – девушка аккуратно провела по нему пальцем и бережно положила на место, а потом достала и поцеловала свой крестик.

И тут в дверь неожиданно постучали. Эбби запаниковала, заметалась по комнате, и не придумав ничего лучшего, спряталась за штору душевой. В дверь снова постучали, а затем всё стихло. От страха и волнения дыхание Эбби сбилось, а сердце звоном отдавалось в ушах. Немного отдышавшись, она на цыпочках подошла к двери и прижалась к ней, прислушиваясь. И тут дверь неожиданно распахнулась. Потеряв опору, Эбби вскрикнула и упала в чьи-то крепкие объятия. Зажмурившись от страха, она осторожно открыла один глаз, а потом другой. Перед ней стоял Двейн, крепко обнимая её одной рукой за талию. Парень растерялся и обалдело выпалил:

– Кто-то стучал, – она смотрела на него снизу-вверх огромными от страха глазами, – И я испугалась.

Двейн замер, что-то соображая, а потом быстро сунул ей что-то в руки и сорвался с места. Девушка ошарашенно посмотрела ему вслед, а потом неуверенно вернулась в дом. Опустила глаза и только сейчас увидела, что сжимает в руках холщовую сумку и женские ботинки. Она отложила вещи и растерянно обернулась на дверь.

Прошло уже минут двадцать, а Вея всё ещё не было. Сгорая от волнения и любопытства, и чтобы немного отвлечься Эбби решила примерить башмаки. Они были в пору. Простые, но удобные.

Увлечённо рассматривая обувь, она не услышала, как он вернулся.

– Ты… ты, напугал… чуть сердце не остановилось, – она стукнула его ладошкой по плечу.

Двейн вздрогнул и быстро отошёл, положив на стол что-то, завернутое в красивую ткань.

– Что это? – не удержавшись, спросила Эбби и с любопытством вытянула шею.

– Это, наша с тобой еда и дрова на ближайшее время, – загадочно ответил Двейн.

– В самый раз, спасибо. Даже не знаю, как тебя уже и благодарить.

– Накорми меня, и мы в расчёте, – и показал глазами на холщовый мешок.

Эбби подошла и заглянула в него, а потом достала буханку хлеба, несколько картофелин и луковиц и небольшую рыбёшку. Глаза девушки округлились.

– Ты меня обижаешь, – усмехнулся парень. То, что пришлось продать кое-что «ненужное», он решил умолчать. Но теперь, кажется, жизнь налаживалась.

Никогда ещё Эбби так не варила обыкновенный суп. Готовила она хорошо, но сейчас из кожи вон лезла. Хотелось сварить что-то необыкновенное, чтобы хоть как-то отблагодарить его. Она так увлеклась, что не отходила от котелка, а от жара печи на её лбу выступила испарина. И когда всё уже было готово, она с опозданием вспомнила, что потеряла Двейна из вида. «Что-то его не слышно совсем?» Обернулась. Он сидел за столом спиной к ней и чем-то сосредоточенно занимался. Любопытство взяло верх, и она тихонечко подкралась к нему со спины и заглянула через плечо. На белом полотнище перед парнем лежали какие-то шестерёнки. Эбби сразу поняла, что это золото, и что это разобранные часы. Она столько их перевидала у богатых клиентов Бетси. Когда первый ступор прошёл, она аккуратно обошла стол, на ощупь придвинула табуретку и тихо присела напротив. Двейн невозмутимо работал. Эбби поставила локти на край стола, подпёрла кулачками щеки и уставилась на него огромными от изумления глазами.

Вей не смог удержаться и улыбнулся, продолжая работать. Эбби показалось, что она перестала дышать, и моргать… Двейн не выдержал:

Девушка молча подняла на него восторженные глаза.

– Слушай, ты так на меня сейчас смотришь, как будто я дракона убил.

В душе Вея разлилось невероятное тепло. Никто никогда не видел, как он работает, а уж тем более никогда не смотрел на него такими глазами восторженного ребёнка. «Как я буду теперь жить без всего этого?» – тут же больно кольнуло в сердце. Руки предательски задрожали, и чтобы скрыть это, парень поднял глаза и непроизвольно убрав с её лица прилипшую к влажному лбу кудряшку, тихо спросил:

– А мы сегодня кушать будем? Я сейчас умру от этого аромата.

Эбби замерла, не отойдя ещё от увиденного и оторопев от его жеста, несколько секунд смотрела на него, а потом сорвалась с места.

И вот, перед Двейном стояла миска дымящегося супа. Парень медленно зачерпнул его ложкой и отправил себе в рот. Эбби замерла. Ещё никогда в жизни она так не волновалась по поводу своей стряпни, и не дыша ждала вердикта. Парень прожевал, зачерпнул вторую ложку, потом третью. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Потом молча развернулся, наигранно выдержал паузу (в этот момент Эбби честно хотелось стукнуть его в лоб), а потом, улыбнувшись, сказал:

Двейн рассмеялся и протянул ей вторую ложку.

Эбби лежала в кровати, а Двейн всё ещё работал за столом, сидя к ней спиной. Лежа на подушке не замеченная, она впервые так свободно могла рассмотреть его. Широкие плечи, высокий, всегда с прямой спиной, каштановые волосы, сильные руки… Да, сегодня она успела это почувствовать, когда он подхватил её у двери…

– Ты мне сейчас дыру на спине прожжёшь своими глазищами.

– Повезло тебе с ним. А мне никогда не везло на хороших людей, – она тут же осеклась, – Ну по крайней мере до последнего времени…

Двейн замер от её слов. И тут она вспомнила, вскочила с кровати, вспыхнула от смущения, метнулась назад и быстро завернулась в одеяло, и споткнувшись о его край, и чуть не упав, подбежала к шкафу. Двейн развернулся и с изумлением следил за её метаниями.

– Забыла. Я тут забыла днём, совсем вылетело из головы, – она схватила с полки крестик и протянула ему, – Вот, я нашла. Ты не надел.

– Положи туда, откуда взяла, – грубо ответил он.

Эбби растерянно вернулась к шкафу и осторожно положила крестик обратно. Двейн понял, что переборщил, и более мягко сказал:

– Это не мой, – и помолчав, добавил, – Это моей матери… По крайней мере, мне так сказали.

Эбби медленно подошла и стала у него за спиной.

Ещё никогда ни с кем он не говорил об этом. Сердце загнанной птицей билось о грудную клетку.

– Иногда, по ночам мне снится женский голос. И это всё, – неожиданного для самого себя ответил Двейн.

– А я помню. Мамы не стало, когда мне было почти пять. Я хорошо её помню и очень скучаю, – всхлипнула девушка, – Даже не знаю, что хуже… не помнить совсем… или дико скучать и тосковать, видя её живую во сне, – Эбби смахнула предательские слёзы.

Двейн замер, не поворачиваясь. Странная ночь откровений. Он чувствовал спиной её тепло, слышал тихие всхлипы, но не давал себе права обернуться.

– Мне кажется, она бы хотела, чтобы ты носил его, – еле слышно и осторожно сказала Эбби.

– Ты, что не веришь? – громко воскликнула она, слишком ошеломлённая своей догадкой, и не произвольно положила свою маленькую ладошку на его плечо. Двейн вздрогнул, но всё также молчал. А потом севшим от волнения голосом ответил:

– Раньше верил… А сейчас… легче думать, что Его нет, – он тяжело вздохнул, – чем… чем понимать, что Он… – Вей задохнулся от эмоций, – чем по Его воле всю жизнь чувствовать себя несчастным и никому не нужным, – устало выдохнул он. Эти ночные откровения отнимали у него все силы. Впервые он кому-то жаловался на свою жизнь и судьбу.

Эбби окаменела. Она уже знала, что жалеть его сейчас никак нельзя, обидится. Поэтому выдохнув, она, осторожно еле касаясь, положила ему вторую ладонь на другое плечо, и всхлипнув, прошептала:

– Он есть. Я и раньше никогда не сомневалась… а теперь я точно это знаю.

Вей, не поворачиваясь и казалось, не дыша, накрыл своей дрожащей ладонью её руку.

– Не обижайся на Него. Я думаю, что самые тяжёлые испытания он посылает своим самым любимым детям, чтобы… чтобы… не поняв и не пережив страдания, мы не сможем почувствовать, что такое счастье, и не будем ценить то, что он нам подарил… – она снова всхлипнула.

– Ты правда в это веришь? – шёпотом спросил он.

– Наверное… но так хочется в это верить, – так же шёпотом выдохнула она.

Эбби показалось или его голос дрогнул? Немного справившись с эмоциями Двейн убрал свою руку и севшим голосом сказал:

Этот откровенный разговор дался обоим слишком тяжело. Эбби слегка сжала его плечи и невесомо скользнула в кровать. Этот насыщенный день забрал много сил, и она не заметила, как уснула. Двейн же просто не мог спать, и отключился всё также сидя за столом, уже под утро. Перед ним лежали собранные часы.

Следующие несколько дней прошли в каком-то напряжении. После того ночного разговора больше к этой теме они не возвращались. Но с того дня оба почувствовали, что перешли тогда какую-то невидимую грань, приоткрыв свою душу и сердце другому человеку. Они оба испугались этого и растерялись, не зная, как вести себя дальше. Случайно натыкаясь друг на друга, невзначай касаясь руками или задевая друг друга, оба смущались, перекидываясь дежурными фразами. И вот, сегодня утром, окончательно измучившись, Двейн не выдержал и неожиданно сказал:

– Ну, раз мы немного разбогатели, то пойдём купим тебе эти, ну как их, – он замялся, – Ну чулки и чего там ещё… – он густо покраснел.

– Ну иди сама тогда, – быстро выпалил Двейн, не зная уже куда ему деваться.

Девушка истерично хохотнула. Двейн подошёл к ней, быстро сунул в руку несколько монет и вздохнув, выпалил:

– Слушай, ну пожалей ты меня уже. Иди. Но только быстро, туда и обратно.

Эбби думала, что провалится со стыда, поэтому она быстро надела накидку и замерла у самой двери:

– Угу, – ответил он, не поворачиваясь, – Только не долго. Я буду ждать.

Эбби улыбнулась и выпорхнула на улицу. Двейн замер, постоял так несколько минут, а потом схватил камзол и выскочил следом.

Сквозь тучи робко пробивалось редкое солнце. В это время года это была такая редкость. А ещё Эбби так давно не выходила на улицу, поэтому ей хотелось подставить своё личико под редкие солнечные лучи, а ещё ей так жалко было пачкать новые башмачки, что в попытке одновременно смотреть под ноги и вверх, она несколько раз спотыкнулась. Невидимо следящий за не Вей подкатил глаза.

Он уже раз двадцать пожалел, что отпустил её одну. А она ведь даже ещё никуда не дошла.

С горем пополам она наконец добралась до нужной лавки, и нырнула внутрь. Двейн остановился на расстоянии, спрятавшись за угол.

«Зачем я пошёл за ней? Волновался, что с этим «чудом чудным» что-нибудь случится?»

Это само собой, но самому себе врать он не мог. Он просто боялся, что она не вернётся. Двейн невольно сжал кулаки, но тут увидел, как Эбби вышла из лавки со свёртком в руках и зашагала по улице.

«Что-то быстро она? Наверное, почти ничего не купила. Экономная», – одними губами улыбнулся парень и тихо двинулся за ней.

Девушка нигде не останавливалась, но на одном из перекрёстков резко замерла, как будто что-то вспоминая, а потом почти бегом свернула в одну из подворотен. Молодой человек, явно этого не ожидавший, рванул за ней и пробежав несколько домов, выскочил на широкую улицу, чуть не налетев на девушку, которая стояла, как вкопанная у одной из витрин, разглядывая в ней что-то широко распахнутыми глазами. Вей резко свернул, спрятался и стал тихонько подкрадываться, и наконец укрывшись за какой-то будкой, увидел, что Эбби стоит напротив кондитерской, с восторгом разглядывая витрину.

«Вот же дитё дитём. Так ты у нас ещё и сладкоежка?» – Двейн усмехнулся.

Первым его порывом было, подойти к ней сейчас и застать, как говорится на «месте преступления». Но девушка с таким восторгом рассматривала сладости, не замечая никого вокруг, и выглядело это настолько трепетно и как-то интимно, что парень передумал, сам невольно залюбовавшись этой картиной. И когда к Эбби неожиданно подошла вульгарно разодетая девица и с ходу обняла её, парень вздрогнул. Эбби тоже не ожидала этого, он понял это по тому, как она побледнела.

«Одна из шлюх Бетси» – сообразил Двейн и напрягся.

Подошедшая девушка, размахивая руками и улыбалась, что-то быстро рассказывала Эбби. А та в ответ вся сжалась, и высвободившись из объятий девицы, что-то коротко ей ответила и почти бегом рванула по улице. Девица тут же заглянула за угол кондитерской и оттуда быстро выскочили два бугая и с места погнались за девушкой.

«Сопровождающие» – быстро сообразил Двейн.

Девки Бетси никогда не ходили по городу одни, без охраны из одного или двух крепких мужланов. Двейн тут же рванул следом и подхватив на бегу какую-то палку, неожиданно выскочил в тупик. «Я потерял их?» – сердце его бешено стучало. Он затравленно оглядывался по сторонам и тут, услышал вскрик. Вей кинулся на голос и с размаху влетел в двух амбалов, один из которых крепко держал Эбби за плечо и тащил за собой. Когда Двейн увидел в этих здоровых лапищах крохотную девушку, сердце его зашлось. Эбби вскинула на него огромные от страха полные слёз глаза и вскрикнула, непроизвольно прижав к груди свёрток.

– А ты ещё кто такой? Давай, проваливай отсюда.

– Отпустите девушку, пожалуйста, – Вей поднял палку.

– Что? Девку захотелось? А? Тогда проваливай к Бетси, заплатишь и пользуй сколько хочешь. А эта девочка наша.

– Она пойдёт со мной, – как можно спокойнее сказал парень.

– Да ты, я смотрю, бессмертный? Надоело на своих ногах ходить что ли?

Двейн замер. Пока они держали Эбби, затевать драку было опасно. И тут один амбал двинулся на него:

В этот момент за его спиной громко вскрикнул второй мужлан:

– Ах ты, кусачая сука, – он с силой отшвырнул девушку в сторону.

Двейн тут же кинулся в атаку. Эбби ничего не видела из-за слёз, пытаясь подняться на ноги. Слышались только глухие удары. И тут, её с силой дёрнули за руку. Это Вей одним движением рванул её себе за спину. Девушка увидела, как с земли поднимаются мужланы и наступают на них.

– Иди домой, быстро, – он сплюнул на землю кровь.

Эбби окаменела, не в силах двинуться с места.

– Кому сказал, убирайся, – заорал Двейн, – Ну пожалуйста, я прошу тебя, – уже тихо попросил он, обернувшись.

В этот момент один из нападавших схватил его и рванул на себя. Эбби вскрикнула, попятилась и побежала. Как добралась до дома она не помнила. Влетев в комнату, она с размаха упала на пол, с удивлением увидела, что по-прежнему сжимает в руках свёрток с покупками, со злостью отшвырнула его в сторону и разрыдалась.

«Дура, какая же я дура. Зачем меня вообще туда понесло?» – дрожащими руками она вытащила свой крестик, прижала его к губам, закрыла глаза и начала молиться. Слёзы текли ручьём. «Они же убьют его. Убьют», – она снова зарыдала в голос.

Время остановилось. И когда сил на рыдания уже не осталось, она тихо плакала, сидя на полу и не отрывая взгляд от входной двери. Казалось, что прошла уже вечность, когда наконец скрипнула дверь и в комнату устало ввалился Двейн. Эбби подскочила с пола и кинулась ему на шею, разрыдавшись в голос.

– Ну тише, тише. Испачкаешься, я же весь грязный, – а сам в разрез со своими словами двумя руками ещё крепче прижал девушку к себе. «Как же он испугался за неё сегодня и разозлился».

Немного успокоившись, Эбби отстранилась и посмотрела ему в лицо. Разбитая губа, большая ссадина на скуле. Девушка потянулась дрожащей рукой и осторожно коснулась пальцами кожи рядом с ссадиной. Двейн поморщился.

– Я так испугалась. Я думала, они убьют тебя, – тихо прошептала девушка и снова заплакала.

– Ну уж чего-чего, а драться наш пансион меня хорошо научил, – с грустной усмешкой ответил парень.

– Надо обработать ссадины, – Эбби попыталась высвободиться из его рук.

Двейн нехотя разжал руки и отпустил её. И пройдя через комнату, тяжело сел на стул. Девушка взяла всё необходимое и вернулась к нему. Смочив ткань, она хотела приложить её к скуле, но парень отстранился, перехватил её руку и усадив рядом с собой, поднял на неё глаза.

Девушка опустила взгляд и уставилась на лоскут ткани, который так и остался у неё в руках. Немного помолчав, она тихо сказала:

– Я не шлюха, я не обманывала тебя, – и тяжело вздохнув, подняла глаза, – Я дочь шлюхи.

– Мой дед наделал долгов, и в конце концов удавился, оставив свою семью умирать в нищете. Всё, что осталось после оплаты его долгов – это большой дом в городе. И чтобы не умереть от голода родная тётка моей матери, ничего не придумала лучше, чем открыть в нём бордель. И одной из её шлюх со временем стала моя мама, – девушка вздохнула, – Почти сразу она родила меня. Так что, кто мой отец я не знаю… До пяти лет я жила с ней, и это были самые счастливые годы моей жизни. Она очень любила меня, но была безвольной и слабохарактерной, полностью подчинившись властной тётке. А когда я подросла и стала уже что-то понимать, вот тогда тётка и определили меня в «Роттон», где я прожила почти год. А потом… – голос Эбби задрожал.

Вей взял её ладошку в свою руку и молча слушал.

– А потом пьяный клиент убил мою маму. И так как дом принадлежал ей, а я была её единственной прямой наследницей, то тётка моей матери забрала меня к себе и стала моим опекуном. Ну решающим фактором тогда стал, как мне кажется дом, а не жалость или родственные связи, – грустно улыбнулась девушка, – Отдать ей этот проклятый дом до совершеннолетия я не могла, поэтому меня окружили «любовью и заботой», как ненужную вещь.

– А, чтобы никого не объедать, всё это время я готовила, убирала, обстирывала… А в тот день, она позвала меня и сказала, что, как только мне исполнится девятнадцать, я должна отдать ей дом, и… – Эбби замялась, – должна буду пополнить ряды её шлюх, – она тяжело выдохнула, – Тем более, что… на меня уже был спрос, – еле слышно закончила она, сгорая от стыда.

Двейн непроизвольно больно сжал её руку, а в комнате повисла тишина.

– Тогда я отказалась… ну в смысле, заниматься этим… за все эти годы я там всего насмотрелась, – шёпотом продолжила рассказывать Эбби, – Зная, что мне некуда идти, она сказала, что если работать на неё я не буду, то и кормить она меня больше не обязана. А ещё, – Эбби быстро смахнула набежавшие слёзы, – она тогда смеялась надо мной, и сказала, чтобы я

никому не морочила голову, и что из дочери первоклассной шлюхи могла вырасти только такая же первоклассная шлюха…

– Я не хочу, так… Лучше тогда совсем не жить… А ещё стало так обидно за маму… И я убежала. Шаталась бесцельно по городу, ну, а потом… потом… ты знаешь, – обрывками фраз, обессиленно закончила девушка.

– Значит, Бетси твоя тётка? – севшим голосом спросил Вей.

– Да… Так что аристократка по рождению, я всего лишь дочь… – она осеклась, – дочь лучшей мамы на свете, а моя тётка владеет лучшим притоном в городе.

Помолчав, Двейн наконец поднял на неё глаза и спросил:

– Говоришь, он посылает испытания своим самым любимым детям?

Эбби кивнула в знак согласия и быстро смахнула предательские слёзы.

– Мне грех жаловаться. Всегда сытая и в тепле, я конечно никому не была нужна, но меня никто и не трогал.

Двейн молчал, погружённый в свои мысли. Там, глубоко в душе, он всегда лелеял жалость к себе. Никогда не показывал, но всегда думал, что обделён жизнью и судьбой. Все эти годы он растил внутри себя обиду на весь мир, ненавидя своё одиночество. А эта девочка просто жила, вернее выживала, но в отличие от него смогла сохранить веру в добро и людей.

«Откуда в ней это? Эта сила?», – он вздрогнул от того, что что-то обожгло его скулу. Погружённый в свои мысли, он даже не заметил, как Эбби вытащила свою ладошку из его руки и теперь осторожно обрабатывала ссадину. Она расценила его молчание по-своему, и чтобы не разрыдаться от стыда и отчаяния, осторожно обрабатывала ему лицо. Двейн непроизвольно поморщился и с удивлением посмотрел на её дрожащие маленькие пальчики. Потом взяв одну ладонь, приложил её к своим губам и осторожно поцеловал, закрыв глаза. Девушка замерла от неожиданности, а Двейн притянул её к себе за талию и обнял, уткнувшись лбом ей в живот. Эбби так и осталась стоять с поднятыми вверх руками, а потом осторожно опустила их ему на плечи и заплакала.

– Я так испугалась за тебя сегодня. Думала, что они убьют тебя, – прошептала она.

– В следующий раз, когда меня будут бить, убегай сразу, – усмехнулся он.

Она быстро приложила к его губам ладошку, заставив замолчать.

– Прости, это я виновата во всём. Не думаю, что они искали именно меня, просто Бетси надо забрать дом.

– Нужно было мне всё сразу рассказать. Прости меня, я тоже сегодня очень сильно испугался за тебя…

– Тебя долго не было, и я пошёл навстречу. А у тебя громкий голосок, – выкрутился и отшутился молодой человек.

Эбби молчала, а он точно знал, о чём она думала сейчас, поэтому прижав её к себе ещё крепче, со вздохом попросил:

Девушка быстро смахнула набежавшие слезы и улыбнулась:

– Пока я тебя не накормлю и не вылечу, я точно никуда не уйду. Иди мойся, – дрожащим голосом сказала она.

Он посмотрел на неё и грустно улыбнулся, а потом встал и пошёл к душевой. Но на полпути остановился и оглянувшись, с усмешкой сказал:

– А покупки так и не бросила, – он показал взглядом на валявшийся у стены свёрток.

Эбби всплеснула руками, задохнулась и покраснела:

– Да ты! Да я чуть не умерла сегодня от страха, – и обиженно отвернулась.

– Хозяйственная и экономная, – веселился Вей.

Эбби стоя к нему спиной, тоже улыбнулась, а из глаз текли слёзы. «Узнав всё про неё, он не отвернулся, он не призирает её».

Следующая неделя прошла незаметно. Сейчас им было просто хорошо рядом. Они общались, шутили. Эбби старалась из незамысловатых продуктов приготовить что-нибудь вкусное. Он восхищался её кулинарными талантами. Как ни странно, но за это время Двейн получил сразу два заказа. Деньги всегда мало его интересовали, но сейчас он был очень рад этому.

А как трепетало его сердце, когда она тихонько подсаживалась и могла часами, не шевелясь, смотреть как он работает. Всё это время он забывал, как дышать. Но вместе с этим между ними всё отчётливее чувствовались

напряжение и недосказанность. Каждый из них боялся начать разговор о будущем. Всю эту неделю они наслаждались обществом друг друга, но каждый из них понимал, что надо что-то решать. А ещё Эбби заметила, что, несмотря на его тёплое расположение, физически он сторонился её. Она почувствовала это еще тогда в тот день, когда он не дал ей обработать свои ссадины, сделав всё сам. А когда утром под случайно задравшейся рубашкой она увидела у него багровые синяки, она охнула и непроизвольно коснулась его кожи, он вздрогнул и замер, а потом мгновенно перехватил её руку. Он всё время был рядом, но старался не касаться её и не давал касаться себя. Эбби не могла понять, что происходит, но почему-то от всего этого у неё больно сжималось сердце. О чём-то большем между ними она и думать боялась. Он обнимал её всего пару раз, но воспоминания об этом заставляли трепетать её сердце, как бабочка.

На улице было уже темно. Снова шёл дождь. В печи уютно потрескивал огонь, наполняя комнату приятным теплом. Двейн работал. Он всегда работал поздно вечером или по ночам, а Эбби почти всегда сидела рядом и смотрела. Она уже успела привыкнуть к этому. Стараясь не шевелиться, чтобы не мешать ему, она с восторгом следила за движениями длинных пальцев, которые, как ей казалось, творили волшебство.

«Завтра ей исполнялось девятнадцать. И с завтрашнего дня она могла уже сама распоряжаться своей жизнью, без всяких опекунов. Выбор был не замысловатый, и одновременно невыносимо сложный. Вернуться к тётке и смиренно принять свою судьбу, наконец осознав, что кроме жизни гулящей девки она не смеет думать и мечтать о большем? Или остаться с ним? Но кто она ему? Один раз он уже рисковал жизнью, защищая её. Но она не имеет права распоряжаться его жизнью и судьбой. Да и хочет ли он, чтобы она была с ним рядом? Тогда в тот день на эмоциях он попросил её остаться, но больше ни разу не заговорил с ней об этом. Он сторонился её физически, боясь перейти черту или не желая давать надежду на будущее? Сейчас, когда он всё узнал про неё, она хорошо понимала, что теперь он не сможет её выгнать в никуда из жалости. Но единственное в чём она была точно уверена, это то, что его жалости она не вынесет. Всё, что угодно, но только не жалость. Она свалилась ему на голову раздетая и босая со всем ворохом своих проблем. А что он? Что чувствует к ней? Да и чувствует ли вообще? Может, зная, что такое одиночество, он просто решил ей помочь?» Сердце болезненно ныло, оно уже знало, что ждёт от него. Но могла ли она, имела ли право надеяться на взаимность?

«Может пока не стало слишком поздно, уйти, вернуться в прежнюю жизнь, оставив в душе только сказочные тёплые воспоминания? Принимать его заботу только из жалости к ней, невыносимо. Она уже привязалась к нему. Да нет, это что-то большее, не дающее спокойно дышать и спать по ночам. Любовь?» – Эбби вздрогнула и тяжело вздохнула.

– Устала, ложись спать. Нечего меня сторожить, – усмехнулся он, хотя в душе хотел, чтобы она осталась рядом с ним.

– За последние десять минут ты уже раз двадцать вздохнула. А последний раз так, что я даже боюсь представить, какое тяжкое преступления терзает твою совесть, – парень невозмутимо продолжал работать.

«Я тут сижу умираю, извелась вся, а ему весело» – с возмущением подумала Эбби.

– Да нет, просто у меня завтра День рождения, и с завтрашнего дня я стану полноправным членом общества, – в шутливом тоне решила подыграть ему девушка.

– Ах вот оно что, – Вей замер, – А почему раньше не сказала?

– Не знаю. Может боялась? – она посмотрела ему в глаза, – Вей, нам надо поговорить.

Двейн отложил инструмент и осторожно приложил указательный палец к её губам:

– Давай позже. Завтра обязательно обо всём поговорим, – а потом, быстро убрав руку, многозначительно добавил, – Тем более, утром ты станешь полноправным членом общества.

«Вот же…» – она хотела ответить что-то колкое, но случайно увидела, как дрожат его руки, и осеклась:

Дальше Двейн работал молча, а Эбби сидела рядом. В душе парня бушевал ураган:

«Ну вот и всё. Дороги назад уже нет. Опять эта маленькая девочка сама сделала первый шаг». Он сам понимал, что тянуть дальше уже нельзя, но оттягивал этот разговор до последнего, боясь задать ей вопросы, а ещё больше боясь услышать ответы на них. И вот, завтра всё решится, решится выживет он или нет. Он точно знал, что жить дальше без этой девочки он уже не сможет, несмотря на то, чем закончится завтрашний день. Но перед этим он обязательно сделает то, что задумал ещё несколько дней назад.

И тут он почувствовал, как что-то тихо толкнулось ему в плечо. Двейн повернул голову и увидел, что Эбби всё же задремала, прижавшись к нему щекой. Он осторожно обнял её одной рукой, придерживая, а потом неожиданно для себя уткнулся в её макушку, вдохнув аромат волос. Он точно мог просидеть так, не шевелясь, всю ночь, но почувствовал себя вором, и вздохнув, подхватил девушку на руки. И… задохнулся. Она была невесомой. На мгновение ему показалось, что он держит в своих руках бестелесного ангела.

«Где же она только берёт силы, чтобы не сломаться, сопротивляться этой проклятой жизни?»

Двейну отчаянно захотелось вот так носить её на руках всю жизнь, но испугавшись захвативших его чувств и её близости, он быстро отнёс Эбби в кровать. Он осторожно опустил её голову на подушку, дрожащими руками снял башмаки, и не удержавшись, присел у кровати, невольно залюбовавшись девушкой. Раньше он не позволял себе смотреть на неё спящую. Сердце его выскакивало из груди, и повинуясь внезапному порыву, Двейн наклонился и осторожно поцеловал её, закрыв глаза и еле касаясь губ. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Кажется, даже кончики пальцев занемели, слишком нежно, слишком чувственно. Двейну показалось, что сердце его сейчас не выдержит и он распахнул глаза. И окаменел. На него смотрели огромные голубые глаза. От неожиданности, испугавшись, он снова зажмурился, а когда спустя мгновение открыл глаза, глаза девушки уже были закрыты. Вей отпрянул от неё и отошёл от кровати. Сердце набатом отдавалось в ушах, а руки и колени дрожали. Достав бутылку из шкафа, он сделал глоток, и поставил её на место. Вернулся за стол, но понял, что работать сегодня уже не получится, руки его ходили ходуном. Поэтому, умывшись холодной водой, он не раздеваясь упал на кровать. Сердце по-прежнему выскакивало из груди. Он заложил руки за голову и глядя горящими глазами в потолок, счастливо улыбнулся.

«Поняла ли она, что он целовал её? Поняла и притворилась спящей? Или подумала, что это сон?» Казалось, что все эти вопросы, ворохом кружившиеся в его голове, уже в ней не помещались. Двейн привстал и прислушался. Девушка спокойно спала. Он откинулся на подушку и закрыл глаза. И тут же снова ощутил на своих губах тепло и вкус её губ. Заснуть он смог только под утро.

Эбби уже давно проснулась, но по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Внутри всё трепетало.

«Вот сегодня всё и решится» – пронеслось в её голове. За последние дни она себя измучила и сил тянуть дальше уже не было. Но сердце стучало в два раза чаще, чем ему полагалось. «Эбби, ну уж трусихой то ты никогда не была». Она вздохнула, решительно открыла глаза и огляделась. Как ни странно, дома она была одна. «Что-то не нравится мне это…»

Девушка привела себя в порядок, дольше, чем обычно разглядывая своё отражение. Раньше она не думала о своей внешности, считая себя лишь миловидной, а черты лица детскими. Она никогда не оценивала себя, как женщину, свою привлекательность в глазах противоположного пола. Проведя всю жизнь среди эффектных девиц, которые соблазняли мужчин одним взглядом, она всегда считала себя простушкой. Сейчас же на неё смотрела женщина, глаза которой горели каким-то странным огнём, а на щеках пылал яркий румянец. Она смутилась, представив, что он может увидеть её такой. Быстро собрала рукой волосы, огляделась, но решила, что с распущенными локонами будет лучше. И снова смутилась.

«Так, надо успокоиться. Но как?» Если перед глазами постоянно всплывало его лицо, его нежный взгляд, так близко, а на губах она всё ещё чувствовала вкус его поцелуя. Сначала, ей показалось, что это был сон, но Эбби точно знала, что всё это было наяву. И не поэтому ли так блестели сегодня её глаза, а щёки горели? Она прижала ладони к пылающему лицу. «Куда же он, всё-таки запропастился?»

Девушка решила заняться завтраком и увидела лежащий на столе небольшой листок бумаги, на котором красивым почерком было написано: «С Днём рождения, Эбби». Она ещё никогда не видела, как он пишет, и взяла в руки лист, рассматривая витиеватые буквы. Нежно провела по ним пальцем. «Красиво… Ей, что всё в нём нравится? Но ведь так не бывает?» Постояв немного, она вздохнула: «Он, что сбежал от меня? Ну тогда, хотя бы «прощай» написал…», – усмехнулась она.

Спустя час её веселье улетучилось, а в сердце закралась тревога. Нарезав по комнате сто один круг, Эбби наконец устало села за стол, подперев голову руками, а спустя время, она и не заметила, как задремала.

Эбби встрепенулась и растерянно огляделась. Из-за дождя темнело рано и в комнате уже стоял сумрак. Время клонилось к вечеру, а Двейна всё ещё не было. И девушка запаниковала. Быстро набросив накидку, она вышла на

крыльцо. Снова шёл дождь, людей на улице практически не было. Эбби поёжилась от сырости. И тут сердце больно кольнуло от внезапной догадки.

«Какая же я дура. Он ушёл, давая возможность уйти мне, тем самым избежав трудного разговора. А вчера вечером это был его прощальный поцелуй… Эбби, ты никогда не жаловалась на свою сообразительность, а сейчас сидишь и бестолковишься целый день… Какая же я дура! Как же стыдно…» Она задохнулась от нахлынувших эмоций и душивших её слёз, резко развернулась и тут же врезалась во что-то твердое, мокрое и холодное. Вскрикнув, она испуганно подняла глаза и увидела Двейна.

Это и правда был он, вымокший до нитки, замёрзший и ужасно уставший, но он. Эбби остолбенела, а потом рыдая кинулась ему на шею и зашептала:

– Ты пришёл! А я… я думала, что ты… что не хочешь, чтобы я… чтобы мы… Где ты был?

Вей прижал её к себе и уткнувшись в макушку, с надрывом прошептал:

– Прости. Прости, меня. Я дурак, я такой самонадеянный дурак. Ну не плачь, пожалуйста. Прости.

Девушка прижалась к нему и молча всхлипывала. Подхватив её одной рукой за талию, Двейн с лёгкостью приподнял девушку, и вместе с ней вошёл в дом, отложив в сторону объёмный сверток, который держал во второй руке. Эбби по-прежнему висела у него на шее и плакала. Вей гладил её по спине, успокаивая:

– Ну не плачь, я прошу тебя. У меня сейчас сердце остановится от твоих слёз. Ну прости, прости, что испортил тебе День рождения.

– Я думала, ты ушёл, – всхлипывая, Эбби шептала ему в шею, – совсем…

– Ну куда я уйду, глупая? Я просто сюрприз хотел тебе сделать на День рождения.

– Сюрприз? – девушка растерянно подняла на него глаза.

– Угу. И похоже, сюрприз удался, – грустно улыбнулся Двейн, осторожно стирая с её лица слёзы.

– А ты от меня, – Вей ещё раз прижался к её макушке, и поняв, что все ещё держит её на весу, осторожно поставил на пол.

Эбби отстранилась и стояла, опустив глаза на мокрое платье, плечи её всё ещё вздрагивали от недавних рыданий.

Вей развернулся и тут же скрылся в душевой. Эбби замялась, а потом вздохнув, пошла к шкафу, решая, что делать с промокшим платьем. Спустя минут десять появился Двейн в домашних бриджах и лёгкой рубашке, влажные волосы были собраны в аккуратный хвост. Он редко ходил перед ней в домашней одежде, предпочитая в ней только спать. Сейчас, поспешив одеться, он натянул одежду на ещё влажное тело, поэтому бриджи и рубашка прилипли к нему, выгодно подчёркивая его фигуру и широкие плечи. Влажные волосы скрутились в более заметные кудри. Эбби восторженно залюбовалась им, и чтобы скрыть своё смущение и неловкость, быстро нырнула за штору. Так как платье безнадёжно вымокло, всё, что ей пришло в голову, это надеть кружевную ночную сорочку и обмотавшись одеялом, завязать его на одном плече, как тогда в первый раз. Оглядела себя и замерла в нерешительности.

«Какой-то странный и сумбурный день сегодня» – подумала она. А потом, вздохнув, решительно шагнула. «В конце концов он уже видел её в этом «сногсшибательном» наряде». Выйдя, Эбби увидела, что Двейн что-то колдовал у стола. Подкравшись на цыпочках, она выглянула из-за его спины и в изумлении прикрыла рот рукой. На большой тарелке лежали нарезанные окорок и сыр, а рядом стояла бутылка вина. Вей почувствовал её присутствие и обернулся. Девушка смущенно опустила глаза, разглаживая рукой подол самодельного платья. Не обращая внимания на её наряд, Двейн взял Эбби за руку и предложил присесть, поставил на стол стаканы и присел сам. Эбби украдкой смотрела на еду, от чего в её животе предательски заурчало. Она не ела с самого утра, поэтому не ожидая такого предательства от своего организма, смущенно засмеялась. Двейн разлил вино и поднял стакан. Эбби потянулась за своим и подняла на него глаза.

– Ещё раз, прости меня, и с Днём рождения, Эбби.

В животе девушки снова заурчало, от чего она покраснела.

Вей стукнул своим стаканом об её, а другой рукой быстро положил на хлеб ветчину и сыр и протянул девушке. Она взяла его, медленно откусила и стала жевать, закрыв глаза. Двейн с улыбкой и умилением смотрел на неё, а потом шёпотом спросил:

– Очень, – девушка глотнула вина и блаженно промурлыкала, – Никогда не пробовала ничего вкуснее.

– Ну вот для этого всё и затевалось. Прости только, что вышло не совсем так, как планировалось.

Эбби открыла глаза и с нежностью посмотрев на парня, тихо сказала:

– Подожди, это ещё не всё, – Двейн залпом допил свой стакан и сорвался куда-то в угол комнаты. Быстро вернулся и поставил перед Эбби какую-то красивую то ли коробку, то ли шкатулку, она сразу и не поняла. Сел напротив и показал глазами на неизвестный предмет. Девушка нерешительно потянулась, а парень, улыбаясь, покивал головой в знак согласия. Эбби осторожно открыла крышку и ахнула. В ней аккуратно лежали несколько пирожных. Просто фантастика. С белым и розовым кремом, посыпанные какими-то невероятными орехами. Эбби смотрела на сладости с детским восторгом, а потом подняла на Вея полные слёз глаза. В этот момент Двейну показалось, что его сердце сейчас выпрыгнет из груди или остановится. К такому искреннему восторгу он не был готов. Парень растерялся, а в голове уверенно пронеслось, что «он из кожи вон вылезет, но обязательно заработает денег и скупит ей все пирожные, которые только сможет достать».

Эбби осторожно потянулась пальцем, подцепила немного крема и отправила себе в рот, зажмурилась и аж пискнула от удовольствия. Двейн просто упивался этой картиной. Он вытянул шею, заглянул в коробку и шёпотом спросил:

Девушка поддела пальцем ещё немного крема и быстро поднесла к его губам, с опозданием поняла всю интимность своего жеста, но было уже поздно. Вей быстро облизал пальчик. Перед ним сейчас сидела ни девятнадцатилетняя девушка, а маленький ребёнок, дрожащий над своим сокровищем. Поняв это и желая сгладить её смущение от этого детского порыва, Вей сказал:

– По-моему ничего особенного, и что вы сладкоежки в этом такого находите? Вино и мясо, как по мне, намного вкуснее, – и долил вина обоим.

– Нет. Ты не понимаешь, – Эбби кинула на него быстрый взгляд.

– Нет. Сначала надо всё рассмотреть. Это же невероятная красота. Страшно даже есть…

Двейн рассмеялся. И тут Эбби вскинула на него удивлённые глаза:

– Постой. А как ты узнал? Что это значит «вы сладкоежки»? – она привстала и возмущенно выдохнула, наконец сообразив, – Ты, что за мной следил? Ты видел?

Двейн, улыбаясь, пожал плечами. Эбби вскочила и со смехом замахнулась на него.

– Ах ты… – а потом неожиданно кинулась к нему в объятия и прошептала на ухо, – Спасибо, Вей, спасибо. Никто никогда не делал для меня ничего такого, – она всхлипнула.

Двейн замер, а потом замявшись от неловкости, отстранился.

– На здоровье… Подожди плакать, у меня есть подарок для тебя.

– Это угощение. А я хочу подарить тебе подарок на День рождения.

Девушка растерянно попятилась и села обратно на стул. Двейн заметно волнуясь, достал из кармана и положил на стол что-то, завёрнутое в кружевной платок, а потом развернул его. В нём лежала большая шпилька для волос. Очень красивая и нежная работа. Эбби молча смотрела. «Что он делает сегодня с ней? Разве может её сердце всё это выдержать?»

– Это не сильно дорогая вещь, – начал севшим от волнения голосом Вей, – но для меня она очень много значит. А потом, немного помолчав, добавил, – Эта вещица осталась у меня от матери… и я бы очень хотел, чтобы она была теперь твоей.

Эбби вскинула на него огромные бездонные глаза и выдохнула:

– Двейн, я не могу… Это же память… Это всё, что у тебя от мамы… Я просто не могу…

Вей молчал и Эбби испугавшись, что обидела его своим отказом, с отчаянием заглядывая в глаза, взволнованно заговорила:

– Я тронута, очень тронута. Ты даже не представляешь как, но такие вещи дарят только, – она осеклась, – только тем, кого… – ей стало безумно стыдно, – а мы… я даже не знаю, как ты ко мне… и я? Кто я для тебя?

Вей взял её руку и приложил к своим губам, а потом, закрыв глаза, тихо заговорил:

– Эбби, я знаю всё, что ты чувствуешь сейчас. Ты тронута моей заботой и вниманием. Ты сказала, что никто никогда не делал для тебя ничего подобного. Ты ошеломлена и взволнована. Я тоже, – он замялся, – я тоже никогда ни о ком не заботился, так. Для меня всё это тоже трогательно и волнительно. Я испытываю столько чувств, видя твою восторженную улыбку, видя, как ты реагируешь на мою заботу и внимание. Но ты понимаешь, – он поднял на неё глаза, – что мы с тобой оба не нормальные. Обычные заботу, теплоту и внимание мы воспринимаем, как что-то нереальное и невозможное. Нас тянет друг к другу, потому, что, – он прижал её ладошку к своему сердцу, – здесь мы чувствуем одинаково. Нам ничего не надо объяснять друг другу, мы оба знаем, как это жить брошенным и одиноким.

Эбби чувствовала, как дрожит её рука в его горячей и тоже дрожащей ладони, и смотрела на него широко распахнутыми глазами. Двейн вздохнул:

– За эти дни с тобой я узнал о себе больше, чем за всю жизнь. Я никогда столько не улыбался и не смеялся, как с тобой, я вообще не предполагал, что способен, так чувствовать, я не думал, что могу всё это испытывать. Думаю, что ты тоже.

Девушка молча кивнула, не отрывая от него взгляда, от волнения она не могла произнести ни слова. Двейн встал, притянул её к себе и глядя в глаза, тихо сказал:

Эбби смотрела на него, не моргая. Вей положил ей руки на талию, нагнулся и зашептал на ухо:

– Только, я прошу тебя остаться со мной ни как с братом или другом, а как с мужчиной. Забудь всё, что было за эти дни, забудь всё, что было сегодня. Тебе не нужна моя жалость, а мне не нужна твоя благодарность. Я уже не смогу быть рядом с тобой как друг. Я просто схожу с ума… моё тело реагирует на каждое твоё прикосновение, на каждое касание, а сердце сгорает дотла, – он отстранился, приподнял её лицо за подбородок и осторожно приник к её губам. Нежный в начале, а затем требовательный и страстный поцелуй заставил Эбби задохнуться. Но спустя несколько минут, Двейн отстранился и севшим от волнения и чувств голосом сказал:

– Я хочу, чтобы ты вся была только моей. Я так хочу целовать и ласкать тебя, – он возбуждённо гладил её спину, нежно целовал губы, шею, вдыхал аромат её волос, – Я просто сгораю от страсти и любви. – Я люблю тебя, Эбби…

Незнакомое до этого возбуждение от физической близости и интимности его откровенных признаний, наконец вырвавшихся наружу, накрыло его с головой, лишая разума и воли. Двейн так крепко прижимал её к себе, задыхаясь от своих чувств и желания, но впервые в жизни испытывая что-то подобное, он внезапно испугался своего возбуждения. Эбби не сопротивлялась, но и не отвечала ему. Сердце болезненно сжалось, впустив в себя страх того, что он напугал её и обидел, перейдя черту без её согласия. Двейн медленно отстранился, дыхание его сбилось, губы горели, и не смея поднять глаз, он выдохнул:

Попятился назад, сбил табуретку и выскочил на крыльцо. Шатаясь, как пьяный, он сделал несколько шагов и прижался горящим лбом к холодной балке. Сердце бешено стучало, отдаваясь в ушах, мысли путались, руки дрожали, а нахлынувшее возбуждение отдавало болезненной тяжестью внизу живота. Двейн жадно втянул сырой вечерний воздух и простонал:

– Идиот. Зачем ты бросил её одну? «Испугался своих чувств и возбуждения? Никогда не испытывал ничего подобного и струсил? А как же она? Наговорил ей всего, напугал и бросил? Ты же понимаешь, что обратной дороги уже нет? Остаться в её памяти трусом?» – одна за другой мысли галопом неслись в его голове. Двейн со стоном ударил кулаком по балке и еще раз жадно втянув холодный воздух, развернулся и быстро пошёл в дом. Сделав с разбега несколько шагов, он растерянно остановился. Она потушила свечи и комнату освещали только отблески от печи. Парень растерянно огляделся и испугался, девушки нигде не было.

– Эбби, детка, – дрожащим голосом тихо позвал он.

И тут он почувствовал, как сзади его обхватили две маленькие ладошки, а девушка всем телом прижалась к его спине.

– Никогда больше не бросай меня одну, – всхлипнула девушка.

Вей замер, пытаясь сдержать подступившие слёзы. Медленно развернулся, и опустившись перед ней на колени, обнял девушку двумя руками.

– Всё, что я могу предложить тебе сейчас – это моё сердце. И оно полностью в твоих руках. Теперь, я не смогу жить без тебя, – тихо выдохнул он.

Эбби нежно обхватила ладонями его лицо и смотря на него мокрыми от слёз глазами, тихо ответила:

– Вей, я люблю тебя. Ты знаешь, как страшно забирать чужое сердце? Но я тоже не смогу теперь без тебя. И чтобы мне не было так страшно, я прошу тебя взять в залог моё.

По щеке парня всё-таки скользнула предательская слеза. Эбби нагнулась и поцеловала влажную дорожку, а потом выпрямившись и глядя ему в глаза, медленно развязала узел на плече. Одеяло тут же упало к её ногам, оставив стоять перед ним в одной полупрозрачной сорочке.

Двейн задохнулся от её признания, от этого простого и красноречивого жеста. Минуту назад она отдала ему своё сердце, а сейчас она отдавала ему своё тело.

– Ты понимаешь, что ты сейчас делаешь? Дороги назад уже не будет, – с волнением и трепетом еле слышно спросил он, глядя ей в глаза.

Двейна накрыло с головой, вскочив, он в порыве подхватил её на руки и жадно поцеловал. Девушка обхватила его за шею и робко ответила. Так, не разрывая поцелуя, он донёс её до кровати и осторожно опустил. Ощутив неожиданный холод Эбби вздрогнула и уже начавшее накатывать на неё возбуждение отступило, возвращая в реальность. Почувствовав это, Вей навис над ней и начал осторожно, с нежностью и трепетом покрывать лёгкими поцелуями её лоб, щёки, маленький носик, подбородок и наконец снова припал к её губам. Задохнувшись от этой осторожной ласки, она стала несмело отвечать ему, нечаянно проведя своим языком по его губам. Этот невинный жест привёл Двейна в восторг, заставив приоткрыть свои губы навстречу. Внезапное касание их языков послало обоим телам сильный неведомый до этого импульс возбуждения. Оно накатывало на Вея с невероятной силой и скоростью, и испугавшись этого он отстранился от её губ и начал медленно и осторожно спускаться поцелуями вниз, целуя её шею, крохотное ушко и наконец прижался губами к груди, видневшейся в вырезе сорочки. Исследуя губами её мягкую кожу, он вдруг почувствовал непреодолимое желание увидеть её полностью обнажённой. И повинуясь этому порыву, он начал ласково гладить её плечи, грудь, живот, спустился к бёдрам, и подцепив край сорочки медленно потянул её вверх, снимая. Девушка не сопротивлялась, уже горя от накрывавшего её возбуждения. Нетерпеливо избавившись от мешавшей ему ткани, Вей наконец увидел её обнажённой и задохнулся от восторга. Перед ним лежала маленькая изящная статуэтка. Парень, приподнявшись, жадно поедал её горящими глазами, начав со стройных ног, перевёл взгляд на округлые бёдра, прошёлся по тонкой талии и остановился на аккуратной небольшой груди. На белой атласной коже ярким возбуждением горели плотные алые соски. Повинуясь инстинкту и не в силах сдерживаться от этой открывшейся ему возбуждающей красоты, он простонал и стал покрывать её грудь страстными поцелуями.

Оказавшись перед ним полностью обнажённой, Эбби сжалась всем телом и закрыла глаза от смущения. Но тут же почувствовав его горячие губы на свой груди, она неожиданно для себя выгнулась ему навстречу, зажав в кулаках простынь, и страстно выдохнула.

Услышав этот стон, Вей поднял голову и увидел, что её глаза закрыты. Приподнявшись на руках и заглядывая ей в лицо, он нежно прошептал:

– Эбби, детка, поцелуй меня… пожалуйста… сама…

Она мгновенно распахнула глаза, на секунду замешкалась, а потом приподнявшись, обхватила его за шею и нежно приникла к губам. От этого нового ощущения сердце парня мгновенно взлетело в бешеный галоп. Впервые, она целовала его сама. Не разрывая поцелуй, она начала неуверенно стягивать с него рубашку и нечаянно провела соскользнувшей ладонью по его обнаженной горящей груди. Двейн простонал от этого острого и незнакомого ощущения, которое тут же отдалось болезненной тяжестью внизу живота, требуя немедленной разрядки. Двейн отстранился, встал и отвернувшись, дрожащими непослушными руками стянул с себя одежду, оставшись полностью обнажённым. И тут же вернулся к ней, накрыв своим телом. Эбби испугалась, мгновенно почувствовав его горящее возбуждение. Её собственное неведомое ранее возбуждение и внезапно нахлынувший страх, вместе, сводили с ума, заставляя сердце выскакивать из груди. Не справившись с этим, она снова зажмурилась. Увидев это, хриплым от возбуждения голосом Вей прошептал:

– Эбби, любимая, посмотри на меня, не бойся, – он нежно провел пальцами по её щеке, – Ты же никогда не боялась меня, – со стоном выдохнул он.

Девушка, тут же откликнувшись, посмотрела на него полными любви глазами. А потом запустила дрожащую руку в его волосы и притянув к себе, начала также, как и минутами ранее он, нежно целовать его лоб, скулы, подбородок. Двейн не выдержал этой медленной пытки и жадно приник к её губам, осторожно проник языком в её рот и начал медленно ласкать его, пробуя на вкус. Поцелуй становился всё настойчивее и требовательнее, а Эбби непроизвольно начала осторожно отвечать ему, лаская его язык своими губами.

Двейн с большим трудом справлялся с охватившим его возбуждением, которое уже выкручивало его тело. Впервые в жизни он испытывал такое, ещё не зная, как себя контролировать. Единственное, что сдерживало его сейчас – это боязнь напугать её, обидеть или сделать ей больно. Двейн плотнее прижался своими бёдрами к её, и тут же громко простонал, всё ещё пытаясь сдерживаться. Но тело его изнывало и просило близости, и он жадно приник к её губам, порывисто поглаживая её бёдра. Почувствовав напор и жар его твёрдой возбуждённой плоти, Эбби снова запаниковала, непроизвольно сведя колени. От этого неожиданного движения Вей вымученно простонал и тяжело дыша уткнулся лбом ей в плечо и севшим срывающимся голосом прошептал:

– Ну что ты, маленькая моя? Не бойся, я не обижу тебя. Если ты не хочешь или передумала, то сейчас самое время остановиться… иначе… дальше я уже не смогу. Одного твоего слова будет достаточно. – с надрывом простонал он, – Но Эбби, я так хочу тебя, так невыносимо сильно хочу тебя… я схожу с ума от твоего запаха… твоей бархатной кожи… Эбби, любимая… так хочу…

Эбби чувственно простонала в ответ. Она тоже сейчас сходила с ума, слыша, как севшим от возбуждения голосом он произносил её имя, от его отчаянных и откровенных признаний. Она раздвинула колени и обхватила его руками за пояс, подавшись навстречу. От этого отчаянного и смелого порыва Двейн задохнулся и с восторгом поднял на неё влюблённые глаза. Она смотрела на него огромными, затуманенными страстью глазами и тихо выдохнула:

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

По краю мечты - Ольга Викторовна Иванчикова - Читать онлайн любовный роман

Иванчикова Ольга Викторовна

Аннотация к произведению По краю мечты - Ольга Викторовна Иванчикова

1 Страница