Разделы библиотеки
По ту сторону от тебя - Алекс Д - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
По ту сторону от тебя - Алекс Д - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Д Алекс
По ту сторону от тебя
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 6
Прошло три дня. Три бесконечных дня, по двадцать четыре часа в каждом, и каждый этот час, нет, даже минуту я хотя бы раз, но вспоминал о Красавиной. Она не выходила из моей головы, и это пугало. Даже во сне, даже на парах, когда на меня, открыв рот, смотрели сотни студентов, записывая каждое мое слово.
Я выпал из графика, из плана. Я даже есть перестал, спать…
А эта маленькая сучка так и не позвонила. Хотя я вроде, как мужчина, сам должен… Но что-то мешает, не дает сделать первый шаг. Я хочу остыть, но не могу. Еще больше разгораюсь. Уф. Кавардак в мыслях, в жизни, бардак в квартире, которую снимаю. Я столько раз в суде хладнокровно сражал оппонентов, действуя порой грязно, бесстрашно и уверенно, всегда точно просчитывая шансы на успех. Я в принципе безжалостный человек, повидавший немало, я не кристально чист. И не идеален, но башню мне так сильно не срывало ни разу. Какая-то девчонка, танцовщица, нищая студентка, без образования и выдающихся способностей. Только мордашка, волосы и попка, до которой я еще не добрался. А еще грудь и глаза, и губы… и смех, от которого все внутри переворачивается и замирает.
Ведьма!
И три дня уже прогуливает. Неужели из-за меня? Не хочет видеть? Ей не понравилось? У нее кто-то есть?
Хотя нет никого. Я все уже про нее выяснил. Целое расследование провел. С моими-то связями. Единственное темное пятно – ночные танцы в клубе, ну и то не стриптиз. Я надеюсь, почти уверен, что с другим бы она не позволила то, что позволила мне в вип-комнате. Да, и потом… Ух! Жарко становится, стоит вспомнить. Мне сказали, что она, вообще, приват не танцует. Просто совпало. Нужны были деньги на съемную квартиру. Я много предложил. Она не устояла.
Черт, я понимаю, как это выглядит… но продолжаю искать ей оправдания.
Ничего не могу с собой поделать. Несмотря на то, что со стороны поведение Красавиной выглядит легкомысленным, а она сама доступной особой, я чувствую, что на самом деле все не так, как кажется. Мы оба попали в какой-то портал, где нас притянуло друг другу, да так, что не оторвать. Подобное случается в кино, но, чтобы в жизни…
Последняя лекция на сегодня. Смотрю на часы и захожу в аудиторию за минуту до начала занятий. Сотня человек студентов, не меньше. Обвожу взглядом ряды, выводя тему на интерактивную доску.
И тут меня прошибает, я застываю, когда встречаю дерзкий взгляд синих глаз. Явилась! В пятом ряду. Думает, что я не замечу? Спряталась? Даже пальцы дрожать начинают, спина под рубашкой покрывается потом. Пора начинать занятие, но я понимаю, что не смогу читать лекцию в таком взвинченном состоянии. Снова обвожу студентов суровым взглядом, засовывая руки в карманы брюк и становясь за трибуну. Поправляю микрофон.
– Добрый день, уважаемые будущие блистательные юристы, адвокаты и судьи. Я начну через минуту, сразу после того, как одна студентка, которая уже однажды выразила свое нежелание и неуважение ко мне и предмету, покинет аудиторию. Надеюсь, она меня услышала.
Я смотрю ей прямо в глаза, понимая, что поступаю жестоко и некрасиво. Но это единственный выход, чтобы не сбежать самому. Потом я извинюсь и все объясню. Потом.
Маша вспыхивает, потом бледнеет, собирая учебники и резко вставая. Ее глаза, когда она проходит мимо трибуны к выходу, полны обиды и гнева. А я не могу отвести взгляда от ее стройных ног и бедер, обтянутых джинсовой юбкой. Мой член изнывает по ней. Все эти три дня изнывал. Черт, я чувствую, как пот струится по спине, но и это не самое страшное… Если сравнивать с тем, что происходит с нижней частью моего тела.
– Не больно-то и хотелось, мистер Задница, – тихо бросила она, но те, кто сидел впереди услышали и захихикали.
– Тишина в аудитории, – строго произношу я, поднимая руку. – Кто-то хочет поддержать Марию и последовать за ней? – обращаюсь к залу, который сразу же умолкает.
Дверь за ней закрывается, и я облегченно выдыхаю, переводя дыхание.
Два часа пролетают незаметно, я читаю лекцию на автомате, мысленно находясь далеко от аудитории. После пары студенты заваливают меня вопросами, как всегда обступив со всех сторон. Особенное рвение проявляют студентки. Сегодня мне хочется быть еще более милым, чем обычно. Я никогда не позволяю себе флирт на работе. Поэтому в моем понимании: «милый» – это вежливый. Через полчаса я устаю быть «милым» и покидаю аудиторию, прихватив кожаную папку с планшетом и собственной книгой по гражданскому праву, которую я написал пару лет назад.
Я иду по коридору, глядя на наручные часы и прикидывая за сколько времени смогу добраться до дома, чтобы переодеться, принять душ и поехать к маленькой возмутительнице моего спокойствия, когда вдруг замечаю Красавину возле окна. Она смотрит перед собой, кусая губу, и выглядит невероятно несчастной, потерянной. Трогательной. Я чувствую себя последним подонком, потому что я виноват в том, что она расстроена. Оглядываюсь по сторонам, отмечая, что кроме нас двоих в коридоре никого нет. Время уже позднее, основные предметы закончились. Действую на чистом адреналине, повинуясь эмоциям, наплевав на последствия. Не давая ей опомниться, хватаю за руку и затаскиваю в первую попавшуюся аудиторию, защелкиваю за собой дверь. Она роняет на пол сумку с книгами, глядя на меня огромными, блестящими от непролитых слез, глазами. Я пожираю ее взглядом с головы до ног. Мне кажется, что мы не виделись сто лет, а не три бесконечных дня. Она выглядит совсем девчонкой, и в тоже время женщиной, сексуальной и страстной. Джинсовая юбка, блузка с перламутровыми пуговками, распущенные по плечам белокурые волосы, подкрученные на концах, бежевые туфельки на каблуках, накрашенные реснички. Она принарядилась. Для меня. Черт, я уверен, что для меня.
– Извини, Маш… – произношу я, делая шаг вперед. Она отрицательно качает головой, предупреждающе выставляя руку.
– Ты унизил меня. Перед всеми. Теперь половина универа считает меня дурой. Тебя это позабавило? – ее голос срывается от гнева, грудь вздымается под тонкой тканью блузки. Мне кажется, я вижу очертания ее сосков. Пялюсь, как последний извращенец, и не могу ничего с собой поделать.
– Нет. Не позабавило. Я не мог читать лекцию, пока ты была в зале, – искренне ответил я, снова делая шаг вперед.
– Пошел ты, – яростно бросает она, обхватывая себя руками. – Пошел ты, Дмитрий Евгеньевич.
– Тебе нужно следить за языком, девочка, если не хочешь нарваться на неприятности, – холодно отвечаю я. Никто и никогда еще так со мной не говорил. – Я тебе не пацан с соседней улицы. Усекла? – я уже не на шутку завелся, но ей хоть бы хны. Она упирается спиной в парту, когда я настигаю ее. Отступать некуда. Маша не демонстрирует ни капли испуга.
– Отвали от меня, урод! – рычит она, когда я беру ее за талию и сажаю на парту. – Мне насрать, кто ты такой! Мне, вообще, до лампочки на тебя! Тоже мне птица важная. – Красавина смеется мне в лицо, совсем потеряв инстинкт самосохранения. Я делаю единственное, что может ее заткнуть. Целую этот глупый рот, который болтает всякую чушь. По заднице бы всыпать, но это успеется. Не видала отцовского ремня, так я ей охотно организую. Она шипит и рычит, и пытается меня укусить до тех пор, пока моя рука не забирается в ее трусики. Чтобы не говорил ее язык, тело рассказывает правду. Слова бессмысленны, и мы оба замолкаем, опьяненные желанием и близостью наших тел. Она сдается моим губам, выгибаясь и шире раздвигая ноги.
– «Отвали» и «урод» значит? – хрипло спрашиваю я, лаская ее сквозь ткань трусиков. Расстегиваю блузку, жадно сминая ладонями грудь.
– Что это? – спрашиваю я, показывая на тонкий белый шрам на правой груди. В прошлый раз я не заметил его.
– Не твое дело, – снова огрызается она.
Ну что за характер?
– А я думаю, что мое, – улыбаюсь я, как пьяный, лаская соски большими пальцами рук. – Все мое.
– Ща, размечтался, – фыркает Красавина. Я тяжело вздыхаю, резко задирая ее юбку до талии, и опускаясь на колени разрываю на ней колготки, отодвигая в сторону полоску стрингов и прижимаюсь губами к ее мокрой промежности, лаская языком пульсирующий бугорок.
– Ты ненормальный, псих. Ты совсем… ааах, черт бы тебя побрал.
Ввожу в нее пальцы, слушая ее жалобные стоны, и чувствуя насколько она уже готова к взрослым играм. Тянусь к брюкам, расстегивая ширинку. Поднимаясь, резко тяну ее за бедра на себя, вбиваясь до упора.
– Пошел я, значит? – сквозь сжатые от напряжения зубы спрашиваю я, зажимая ладонью Маше рот и трахая ее в бешеном ритме. Ее ногти царапают мои предплечья через рубашку. Парта ходит ходуном… Но нам плевать. Она кричит мне в руку, выгибаясь и кончая первой. Господи, это край. Ее мышцы сжимают меня почти до боли, содрогаясь в бесконечном оргазме. И когда я дохожу до грани, то абсолютно ни о чем не думая, кроме собственного удовольствия, кончаю прямо в нее.
– Смотрю, тебя заводит секс в общественных местах, мистер прилежный адвокат, – произносит Маша, снова научившись дышать и приподнимаясь.
– Меня ты заводишь. Неважно где. Не могу удержаться, – нежно произношу я, целуя ее в губы. – Мне никогда и ни с кем так хорошо не было. Это правда.
Она недоверчиво смотрит на меня и молчит.
– Вообще-то, я наделся, что ты скажешь в ответ нечто подобное.
– Мне очень хорошо с тобой. Мы же о сексе говорим, да? – осторожно уточняет Маша. Я выхожу из нее, нехотя разрывая контакт наших тел.
– Черт… – ворчит она, сдвигая ноги. – Я вся в сперме. Ты не мог презерватив надеть? Что за безответственность, вообще?
Поднимая голову кверху, я смеюсь до колик в животе. Она неподражаема.
– Я тебя обожаю, девочка.
– Ты выгнал меня с лекции, опозорил, а потом еще и поимел прямо в аудитории, причем без защиты. Как-то странно ты проявляешь свои чувства, – ругается маленькая бестия. – Дай мне сумку.
– Учить уроки собралась? – не смог удержаться от иронии. Надеваю боксеры, следом брюки, игнорируя просьбу девушки.
– Там влажные салфетки и запасные колготки. Не так же я пойду… вся, блин… – бросает на меня еще один гневный взгляд.
– Держи, бунтарка, – подаю ее сумку с легкой улыбкой.
Мы оба приводим себя в порядок. Маша при этом все время ворчит, обвиняя меня в самых разных преступлениях против ее чести и морального облика. Я пропускаю мимо ушей ее упреки и попытки вывести меня на эмоции. Еще одного раунда парта не вынесет.
– Пошли поедим где-нибудь? – предлагаю я, когда мы выходим на улицу. Она скептически смотрит на меня из-под длинных ресниц. Снова чем-то не довольна.
– Ага, а потом ты меня напоишь и снова воспользуешься моей девичьей доверчивостью.
Мы стоим у моей машины. Из окон декана нас прекрасно видно, иначе бы я заткнул ее рот губами. Я тяжело выдыхаю и, протягивая руку, убираю ей за ухо длинный светлый локон.
– Я не считаю, что ты доверчивая, или, что тобой легко воспользоваться. Ты спишь со мной, потому что тебе это нравится. А злишься на меня, потому что я вижу тебя насквозь. Ты хочешь, я хочу, к чему эти детские истерики? Я уеду через неделю. Мы можем наслаждаться оставшимся временем, а можем, разругаться и разойтись прямо здесь и сейчас. Ты этого хочешь?
Маша отрицательно качает головой, но смотрит на меня так, словно я только что разбил ей сердце. Что я не так сказал?
– В ресторан? – спрашиваю я. – Хочешь в кафе, в клуб или ко мне и закажем еду на дом. Смотри сама. – пожимаю плечами, озвучив ей весь перечень.
– Я не могу, – она отводит взгляд. Я раздраженно беру ее за подбородок, поворачивая к себе.
– Мы же договорились, – устало произношу я.
– У меня занятия. Точнее не у меня. Я веду уроки по хореографии в балетной школе. Ты можешь поехать домой или со мной и подождать меня там, – она неуверенно теребит ремешок сумки. Не сдерживаясь, я наклоняюсь и целую ее в лоб, обнимая за плечи. Мне кажется, что сейчас ей это нужно.
– Хорошо. Поехали, – киваю с облегчением. Открываю для нее дверцу, помогая сесть.
В зеркальном классе для занятий хореографией, я занимаю место на узком диванчике вдоль стены вместе с родителями учениц. Не понимаю, как я оказался здесь, и периодами ощущение собственного идиотизма накрывает меня с головой. Но, как только переодевшаяся в спортивный купальник и лосины Маша Красавина начинает занятие, я прекращаю думать о чем-либо, кроме нее. Я не знаю почему ее не взяли в Московскую студию танцев, ведь она невероятно талантлива. Каждое движение, жест – совершенны, выверены. А когда она встает на носочки в своих белых пуантах, отклоняя в сторону руку или изгибаясь, так что мне становится страшно, но при этом маленькие ученицы легко вторят за ее движениями – я даже забываю, как дышать. Я околдован. И внезапно понимаю, кого она мне напоминает… Балерину, танцующую балерину из сказки про стойкого оловянного солдатика. Или это была другая сказка. Неважно. Я легко могу представить ее на сцене, и не в кожаных трусах с вульгарным макияжем, а такой… похожей на мечту, на сон. Лебедь. Она похожа… У меня щемит сердце и сбивается дыхание. Не думал, что являюсь таким ярым фанатом балета. Только не в балете дело. В ней. Ее улыбке, которой Маша одаривает своих девочек в промежутках между упражнениями, раздавая советы, помогая удержать тот или иной элемент. Так нежно, мягко, ее глаза светятся от любви к детям, и я понимаю, что она станет отличной матерью, которая отдаст детям все свое сердце.
Я бы хотел… увидеть это. Быть частью этого. Господи, как я могу мечтать о подобном, зная ее меньше недели?
Мне вдруг становится душно. Извинившись, спешно покидаю зал для репетиций и выхожу на улицу. Мне до ломоты захотелось закурить. Я не готов к подобному повороту. Не готов. Любовь не входит в мои планы. И девушка эта мне совсем не походит. Я прыгаю в свой «Ламборджини» и уезжаю.
До ларька с цветами. Покупаю самый большой букет и возвращаюсь.
Мария
Следующие три дня мы практически не расстаемся. Они выпадают на выходные, которые мы проводим в его квартире, занимаясь единственным занятием, которое нам пришлось по вкусу. Конечно, условия совсем другие, более роскошные. Огромная кровать, которую мы сломали в первый же день, огромная ванная комната с джакузи и просторной душевой кабинкой, огромная кухня с… широким столом, на котором удобнее, чем на парте, с огромной гостиной и двумя спальнями.
Дима меня совершенно избаловал, делая все возможное, чтобы я чувствовала себя комфортно. Разве, что с ложечки не кормил, хотя, кажется, и это тоже он делал. Вечерами мы выползали на прогулку, чтобы дойти до ближайшего кафе, поесть и выпить вина. Дома он тоже готовил, причем виртуозно, а я бездельничала. Точнее, доставляла ему радость, но другим способом. Это были безумные, страстные и беспечные дни. Я отключила телефон, и меня, наверное, потеряла вся моя многочисленная семья. Я не хотела слышать голоса из внешнего мира, которые заставили бы меня взглянуть на происходящее без розовых очков. Хотя… никаких очков я не носила. Просто отпустила ситуацию. Когда у машины, после секса в аудитории, Солнцев заявил мне, что у него осталась всего неделя на то, чтобы поразвлечься со мной, я поняла, чего хочет от меня этот мужчина и не питала никаких иллюзий. Если ему нравится использовать мое тело, то почему я не могу делать то же самое? Когда еще мне выпадет случай заполучить такого любовника? Цинично, но зато я не вру самой себе. Мы не говорим о чувствах, планах, не рассказываем друг другу долгие истории о прошлом и настоящем. Я даже не знаю, живы ли его родители, есть ли у него семья или девушка. Зачем? Если я узнаю больше, то…
– О чем задумалась, хулиганка? – обращается ко мне хозяин моего тела, как я в шутку называю его, подразнивая перед тем, как перейти к решительным действиям. Но он любит меня мучить, изощренно, со вкусом, губами, пальцами, языком и прочими другими атрибутами, он доводит меня до самых разных, но немыслимо-прекрасных высот удовольствия.
Сейчас мы просто лежим, уже не раз… В общем, я уставшая дремлю, а он, положив подбородок на мой живот, неожиданно решил поболтать. На самом деле, когда Дима задал свой вопрос, я считала дни. Сколько осталось. Он уезжает в среду вечером. Сегодня воскресение. Фактически два дня. Всего два…
– Пойдем завтра на свидание? Часов в восемь? – спрашивает он, потираясь щекой о мой живот. Я запускаю пальцы в его темную шевелюру. Мне нравится, когда он лохматый, немного небритый…
– А сегодня мы были не на свидании? – отзываюсь я, потягиваясь всем телом. Мне так хорошо, что страшно.
– Обычное среднее кафе.
– В Твери другого нет.
– Можем поехать в Москву. Всего-то два часа. Если на машине, то меньше.
– По дому соскучился? Тесно тебе здесь? – спрашиваю я, перебирая жесткие пряди. Он почти мурлычет, потираясь о мою руку.
– Да, на оба вопроса. У вас милый городок, но тут тоска смертная. Я бы хотел сводить тебя в роскошные рестораны, клубы и театры. Мы пошли бы на балет! – приподнимая голову, он широко и плутовато улыбается. У него красивые глаза, такие чистые, серебристые, живые. Они передают так много эмоций. Когда мы занимаемся любовью, я просто теряюсь в том потоке страсти и неутолимой жажде, которые вижу в них.
– А что сказала бы твоя девушка? – вопрос вырывается сам собой. Честное слово. Он и прозвучал, как шутка. Я не пыталась его подловить или уличить в чем-то.
– Она не узнает, – отвечает он быстро, тоже не успев вникнуть в суть вопроса. Мы оба замираем, глядя друг на друга. Дима кажется испуганным и растерянным. И я чувствую… Отрицание и негодование поднимаются из глубин подсознания. Я хочу…я хочу, чтобы он слез с меня!
– Значит, девушка существует? – холодно спрашиваю я, отталкивая его.
– Маш, мы же договорились…
– О чем? Что ты неделю трахаешь меня, а потом валишь в свою Москву? Так можешь ускориться! Ты про бабу свою мог раньше сказать? Ты понимаешь, что это грязно и унизительно?
– Что за бред! – он хмурится, с недоумением глядя на меня, но уже встаю с кровати, заворачиваясь в простыню.
– Я ухожу. И не хочу тебя видеть, – заявляю я, направляясь в душ.
– Да, пожалуйста! Давай, вали, – раздраженно бросает мне в спину Солнцев. Еще, сволочь, и подушку мне вслед кидает.
Через пять минут он уже ломится в дверь ванной комнаты, умоляя меня выйти.
– Маш, давай поговорим, как взрослые люди. Ты ведешь себя неразумно. Открой дверь, – вкрадчивым мягким голосом умасливает меня этот Чеширский кот. Хренушки. Знаю я, как и каким местом он разговаривать собрался.
– Дима, лучше не усложняй, – говорю через дверь. – Будет только хуже. Пожалуйста. Я должна пойти домой и все обдумать. Отойди от двери и дай мне уйти.
– Маша, ну, ты как маленькая! Ты же меня ни о чем не спрашивала, – непреклонно заявляет Солнцев, ударяя ладонью по двери. Я нервно вздрагиваю, чувствуя себя полной дурой. Он прав, но мне не хочется слушать его доводы, объяснения и оправдания. Мне это не нужно. У него есть девушка, и он к ней вернется через три дня. Что еще я должна знать? Мне достаточно.
– Я остыну, и мы поговорим завтра, – обещаю я, решив пойти на осознанную ложь. – Давай по-хорошему?
– Да, что на тебя нашло?! – он уже кричит. Я молчу. – Маш, ну не глупи, – гораздо мягче, почти с мольбой. Я кусаю губы. Мне хочется притвориться, что я ничего не слышала, и для меня наличие девушки не имеет значения, что это я его использую, но это не так. Я не хочу быть разовой шлюхой, но именно ее он делает из меня. Не нужно было позволять… Как дура, в омут с головой. Опять на те же грабли.
– Я все сказала, Дим, – тихо отвечаю, обхватывая плечи дрожащими ледяными пальцами.
– Ладно. Я отхожу, но завтра я приеду, и мы поговорим, – сдается Солнцев. Неужели я его «сделала»?
– Да. Завтра.
– Ты просто устала. Отдохнешь, выспишься. Я тебя отвезу.
– Нет, вызови мне такси. И, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты смотрел, как одеваюсь. Можешь выйти на кухню?
– Я вообще-то у себя дома, – после небольшой заминки напоминает Дима. – Но я дам тебе собраться. – великодушно уступает он.
Последнюю фразу Солнцев говорит, удаляясь по направлению к кухне. Выдохнув, я приоткрываю дверь, выглядываю, чтобы убедится, что угрозы нет, и босиком бегу в спальню, чтобы собрать свою разбросанную одежду и хоть немного привести себя в порядок. Солнцев держит слово и терпеливо ждет, пока я соберусь.
– Такси прибыло, – громко сообщает он.
– Отлично, – отзываюсь я, выхожу в прихожую, одновременно с Солнцевым. Пока я надеваю кожаную куртку и туфли на шпильке, он стоит в двух шагах, сверля меня напряженным взглядом. Сумка висит на вешалке, прямо за его спиной. Выпрямляясь, я киваю, жестом показывая, что мне нужно. Он не спешит вернуть мою дешевенькую пародию на Прадо. Наши взгляды встречаются, и я с ужасом понимаю, что влюбилась в этого самодовольного ублюдка. И дело не только в крутом сексе. Он мне действительно нравится. Несмотря на внешнюю браваду и заносчивость, я чувствую, что Дмитрий Солнцев – неплохой человек, несомненно, неглупый и какой-то цельный. У него нет хаоса в голове, как у меня. С ним я бы не упала в пропасть, а наоборот… Могла бы стать лучше, если бы мы встретились иначе, если бы я была хоть немного его достойна.
– Маш, я же не женат. Я не делал предложение. Но даже не это важно… – негромко начинает он, взывая во мне новую волну бессмысленной ярости.
– А что важно, Дмитрий Евгеньевич? Вам было бы неважно, если бы у меня на заднем фоне маячил молодой человек? – мгновенно вспыхиваю я.
– Но его нет, – он пожимает плечами, обтянутыми черной трикотажной футболкой. Дома Солнцев одевается максимально просто и удобно. Мне, черт побери, нравится видеть его растрёпанным в вытянутой футболке и хлопковых штанах. Такой Дима мне понятен и близок. Но завтра он снова наденет свой костюм, дежурную улыбку и непроницаемое выражение лица, а я останусь той же глупой наивной дурочкой, что и сейчас.
– А если бы был? Тебе бы понравилось, что я сплю с кем-то еще?
– Ее здесь нет, Маша. Я ни с кем, кроме тебя, не сплю, – раздраженно отвечает Солнцев. – А ты ведешь себя, как ребенок, а не девушка, которая знает, чего хочет. Выходит, я ошибся в тебе?
– Выходит, что так, – киваю я, глотая обиду. – Дай мне сумку.
– Маша, я действительно не понимаю…
– Дай сумку, я сказала! – срываюсь на крик. Дима буквально швыряет в меня мою псевдо «Прадо». В глазах едва контролируемая ярость.
– Идиотка! – рычит он, ударяя кулаком по косяку. Я выбегаю в подъезд, и дверь за мной с грохотом захлопывается. Возможно, он даже ее пнул.
Вот, черт, и легкий романчик на неделю.
Уже в такси даю волю чувствам… но заплакать не выходит, я просто закусываю до крови губы. Я сама не понимаю, почему меня так задели слова Димы о существовании подружки. Должна же была догадаться, что такой парень не может быть один, но я как-то представляла его в своего рода «свободных» отношениях со многими девушками. Мне было бы легче осознавать, что он бабник, и у нас с ним легкий короткий роман без последствий. Однако осознание того, что где-то есть женщина, которая считает его своим любимым мужчиной, возможно планирует свадьбу, детей и прочие совместные проекты… Мысль о том, что он вернется к ней, будет делить с ней дни и ночи… Это невыносимо. Нечестно. Обидно. Я всегда была каким-то третьим сортом, и, хотя родители не говорили этого вслух и любили меня, не меньше, чем остальных… они были разочарованы. И не только история с Марком сбила меня с нужного курса. И не ранние взрослые отношения, в которые я прыгнула без оглядки. Я чувствовала свою вину за случившееся. Я подвела родителей, я подвела Марка. Из-за меня он уехал, из-за меня потерял связь с самыми родными людьми. Притом, что Марк ясно выразился, что для него наши отношения ничего не значили. И вот к чему привела моя глупость и доверчивость.
Наверное, я не хочу повторения. И, может быть, уже слишком поздно.
Очередной парень, который мне до чертиков нравится, уезжает в Москву, чтобы быть там с другой. Любимой, постоянной… Достойной.
И этот факт никак не способствует поднятию самооценки и очень дерьмово выглядит. Лучше я остановлюсь сейчас, чем утону по самые уши.
Марк
Лос-Анджелес
– Почему ты раздумываешь? Глупо отказываться от такого предложения, – Карла Грин откидывает за спину густые блестящие темные волосы, замирая в эффектной соблазнительной позе. Ей похер, что у бассейна, кроме нас еще человек тридцать, которые глазеют на нее. Она все никак не научится перестать «работать» на камеру. Не то, чтобы меня это бесит, нет… Выглядит она горячо, выпятив грудь, на которой едва держится желтое бикини. Просто иногда мне кажется, что я сплю с куклой. Красивой, неглупой, идеальной куклой. Карла неплохо играет, и я, чёрт возьми, не всегда уверен, что ее вопли в моменты близости не очередной актерский трюк.
Я молчу, разглядывая ее точеную фигурку. У нее великолепная полная грудь, что является большой редкостью для модели. И именно грудь, я думаю, стала ее козырем в достижении бешенного успеха, как и фантастически-красивое лицо, разумеется. Помню, первые месяцы, когда наши отношения перестали быть бешеным сексом на одну ночь, и стали более-менее, постоянными, я не мог от нее оторваться. Даже пару раз забил на съемки. Ох, и санкции мне накрутили. Но она того стоит. Я и сейчас ее хочу, но без прежней одержимости. Мне просто хорошо, комфортно, и престижно. Не многие парни из моей профессии могут похвастаться подружкой, которая не слезает с обложек журналов. Полмира мужиков мечтают ее трахнуть, а она дает только мне. Ну, я надеюсь, что только мне.
– Марк, я не понимаю, над чем тут можно думать, – капризно надув губки, Карла встает с шезлонга и направляется ко мне кошачьей походкой. Я вижу, как взгляды всех постояльцев отеля, вне зависимости от пола, прилипают к ее подтянутой заднице и длинным ножкам с красивым рельефом. Я продолжаю пить свое пиво, равнодушно глядя на нее сквозь темные линзы солнечных очков. – Что тебя смущает? Мне впервые предложили роль в одной картине с тобой.
– Не со мной, – небрежно уточнил я, сделав еще один глоток холодного освежающего напитка. У меня выходной. А в эти редкие дни свободы я позволяю себе все, включая пиво, вредную еду и посторонних женщин. – А с Джимми, от которого меня уже воротит. У меня есть предложение от Дилана Родригеса, гонорар меньше, но и работа непыльная и ехать никуда не надо.
– Марк, а как же я? Мне надоели эти мимолетные встречи с быстрым перепихом в гостиницах.
– Быстрым? – приподняв очки, я выразительно смотрю в наглые лживые глаза насыщенного цвета морской волны. Она смущается, что случается с ней крайне редко.
– Марк, я о другом толкую, – она приседает на край моего лежака, закинув ногу на ногу. Я даже не двинулся, – Тебе не придется менять команду. Проверенные люди. Режиссер тебя обожает. Съемки продолжительные – почти два года. Никуда не нужно бегать. Квартиру предоставят. Сценарий тянет на блокбастер. Это шанс, Марк. Для меня. Для тебя. Для нас. – наклонившись, она проводит пальцами по моей небритой щеке. – Я хочу, чтобы ты был со мной.
– Ты хочешь меня контролировать, – усмехаюсь я, хватая ее за запястья и усаживая на себя верхом. Думал, что после изнурительной ночи, которую мы провели вместе, у меня уже ничего так быстро не заработает. Ошибся. Близость сексуального и соблазнительного женского тела действует на меня безотказно. – Карла, я не стану комнатной собачкой. Если я соглашусь, то это будут отдельные квартиры.
– Почему? – в ее глазах мелькает обида. – Ты хочешь, чтобы я не знала, что ты водишь к себе разных шлюх? Чего тебе не хватает?
– А тебе? Зачем нам жить вместе? – сдержанно спрашиваю я. – Мы же устанем друг от друга. Даже секс наскучит. Не сразу, но это случится.
– Судя по тому, что я чувствую под собой, это случится не скоро, – Карла чувственно улыбается, прогибаясь в спине. Развратница. Отставляю бутылку на столик и кладу ладони на ее бедра, прижимая чуть ближе. Ее взгляд пьянеет, и черт, нам срочно нужно в номер, пока я не трахнул ее на глазах у десятка разгорячённых зрелищем постояльцев и гостей отеля. Ее пальцы скользят по моим татуировкам, любовно очерчивая контуры. И на ней так чертовски мало одежды… – Но, если дело только в твоей боязни взрослых отношений, я согласна на отдельные квартиры.
– Мне не нравится Европа, – поглаживая стройные бедра, бормочу я.
– Не видала города, красивее Рима… Не так далеко от твоей Родины. Могли бы поехать и познакомится с твоими родителями.
Я раздраженно хлопаю ее по заднице.
– Нет. Я просил не поднимать тему моей семьи.
– Но тебе придется однажды с ними встретиться. Не понимаю, что должно случиться, чтобы вот так кардинально отрезать…
– Карла! – рычу я, сталкивая ее. И мы оба поднимаемся на ноги. Она примирительно кладет руки на мои плечи, прижимаясь всем телом, но запал уже прошел.
– Больше ни слова. Обещаю, – клянется она. В сто первый раз. – Так мы едем в Италию?
– Я завтра еще раз все обговорю с Мейном.
– Он позвал тебя на личную встречу? – изумилась Карла. Я равнодушно пожимаю плечами.
– А что в этом такого?
– Я встречалась всегда только с агентами. Он даже на пробах ко мне не подошел. Слова не сказал.
– Мы с ним сто лет работаем вместе.
– Возьмешь меня с собой? – взмолилась Карла. Я раздраженно закатываю глаза. Что может быть хуже навязчивой бабы?
– Мейн просил меня явиться без сопровождения, – соврал я, и как оказалось не зря.
Этим же вечером я еду на виллу Роберта Мейна, оставив недовольную Карлу в отеле. Не думаю, что она будет сильно скучать, если честно. Карла Грин и скука – понятия несовместимые.
Мейн, как человек обеспеченный, знаменитый, безусловно талантливый, любит жить на широкую ногу. Стоит ли описывать тот комплекс домов, помещений для гостей, дополнительных бытовых сооружений и развлекательных площадок на самом берегу океана, которые я скромно назвал виллой? Шикарно, порой пошло, но не мне было судить человека, который каждый доллар заработал своим колоссальным трудом. Я восхищаюсь Робертом, и не потому что он снимает оскароносные фильмы. Мейн – появился из неоткуда, начал с игры в массовке и залез на самую вершину голливудских холмов. И, поминая о своем нелегком пути, он предпочитает самородков отпрыском актерских семей и чьих-то протеже, но иногда и ему приходиться идти на уступки. Это современный мир, где все покупается, даже принципы. Как ни грустно, но так и есть.
Я не одет в лучшее и брендовое, не облит туалетной водой. Моим кроссам, наверное, года полтора. Никакой тебе стильной прически. Короткий ежик волос, и выбритые на висках полоски, затылок почти до середины сбрит и от спины по шее вверх ползут татуировки. На висках, кстати, тоже есть. Наверно, родители пришли бы в ужас, увидев меня таким. В безбожно драных джинсах, майке, которая демонстрирует все художества на теле, пирсинг в ноздре. В языке был, но я снял. Вырос из этого. Хотя девчонкам нравилось. Им, вообще, нравятся экстремалы. Могу сказать, что обычно на съемочной площадке у меня поклонниц в разы больше, чем даже у Джимми. Когда Мейн впервые увидел меня с татуировками, он пришел в ужас, заявив, что теперь я не смогу дублировать «чистого» Джимми. В итоге теперь некоторые сцены я играю в телесном покрытии. Неудобно, но меня редко видно в кадре крупным планом. Я или лечу, или горю, или взрываюсь, или гоню на бешеной скорости, или падаю. Умираю, разбиваюсь… Вариантов множество. И никогда не бывает страшно. Напротив, я всегда жду новых трюков с нетерпением. Многие предлагаю и ставлю сам. С Джошем Каперски, постановщиком группы каскадеров, в которой я числюсь, у нас часто случаются стычки на почве интересов. Он считает, что я прыгаю через его голову, а я считаю, что его фантазия выдохлась, методы устарели.
И Мейн не раз говорил примерно то же самое насчет Каперски.
Пройдя девять кругов разврата, а Мейн в этом деле толк знает, я нахожу режиссера в одном из крытых бассейнов с гостевыми спальнями и баром.
– Ты ли, Красавин? – блаженно улыбаясь и обнимая молоденькую огненно-рыжую девицу, спрашивает Мейн. Вторая, юная мулаточка с шоколадными глазами жмется к режиссёру с другой стороны. Привычная картина. Я давно уже ничему не удивляюсь. Шоу-бизнес и киноиндустрия – та еще грязная клоака. Я плаваю здесь, как свой. Сначала некоторые моменты казались неприятными, пошлыми, дикими, но я быстро втянулся. Ты можешь обвинять общество в развращенности и сытости, культивировании разврата, ощущая себя при этом эстетом и моралистом. Но оказываясь внутри этой прогнившей системы, ты постепенно меняешься сам, потому что поддаваться порокам нас научила Ева, мы запрограммированы на грех, нас за это выгнали из Рая. Обратно не позовут. Так для кого нужны правила и нотации святош? Хотя нет. Я люблю правила, потому что нарушать их раз за разом – так волнующе. Адреналин, всплеск эмоций. Мне нравится ходить по краю.
Я и сейчас иду… босыми ногами по краю бассейна. Девушки Мейна заинтересовано поглядывают в мою сторону. Им нравится то, что они видят, мне тоже… Они хорошенькие, а Роберт давно уже не играет в эти игры. Откуда я знаю? Мы не раз напивались вместе. И как-то Роберт рассказал, к чему может привести неконтролируемая сексуальная энергия, используемая расточительно и неразборчиво. Обычная болячка закончилась для известного режиссера полной невосстанавливаемой импотенцией. Вот такая грусть-печаль, но это не значит, что в нем умер мужчина, который всю свою жизнь боготворил женщин. Мейн и сейчас окружает себя самыми красивыми девушками, которые радуют его взгляд и его стареющее тело расслабляющим массажем.
– Залезай к нам, – зовет Мейн, повелительно махнув рукой. Другой бы прыгнул в одежде, а я отрицательно качаю головой, присаживаясь на ступеньки, закатывая джинсы и опуская голые ноги в воду. Роберт скептически поднимает седую бровь, наблюдая за моим дерзким поведением.
– Я уже плавал сегодня, – отвечаю немного рассеянно, принимая стакан с темной жидкостью от мулатки, которую отправил Мейн угостить меня. – С одной акулой. – усмехнувшись, добавляю я.
– И эта акула так легко тебя отпустила в наш притон? – ухмыльнулся Роберт, хлопнув рыжую по заднице. – Ты видел какой станок? Если бы было чем пахать, а? А так, приходится только смотреть, ну и трогать. Это тоже приятно. Все в голове, парень. Ты думаешь тебя твой огурец заводит? Нет. – пренебрежительно фыркает, прижимая указательный палец к виску. – Мозг – эрогенная зона, фантазия. Вот был бы ты слепой, ты бы ее хотел? Ладно, о чем мы должны были поговорить?
– Не об огурце – точно, – усмехаюсь я, опираясь ладонями на прохладный кафель и немного наклоняясь вперед. – Ты собирался обсудить свое предложение насчет Италии.
– Да, – серьезно подтверждает Роберт. – Ты мне нужен, парень.
– Я работаю в Голливуде, – задумчиво хмурясь, произношу я.
– Там, где снимаю я – и есть Голливуд. Если я в Риме, значит, Голливуд в Риме. Усек?
– Усек, – пряча улыбку, согласно киваю я. – А если серьезно… Мне нужны сроки, перспективы.
– Три года, Марк. Это минимум. Исторический, мистический художественный фильм с элементами перемещения во времени, масштабными сценами. Что я рассказываю? Ты же читал сценарий. Ты дублируешь Джимми в роли Юпитера, твоя акула играет Весту.
– Я бы хотел работать только над трюками. Может быть дубляж отдать кому-то другому?
– Кому? Ты идеально подходишь. Если бы не твои татуировки, я бы тебя давно снял в одном из своих фильмов. Ты шикарно выглядишь в кадре.
– Ты говорил, – сухо отзываюсь я.
– Ну, ты засранец. Я – великий Мейн, его хвалю, а он мне рот затыкает. – Роберт смеется хриплым, немного резким смехом. Я попиваю халявный виски, думая… нет, не думая ни о чем. – Но я придумаю для тебя роль, и ты не отмажешься.
– Я – не актер, – отрицательно качаю головой.
– Ты лучше многих звезд, которые играли у меня.
– Я не играю, Роберт, – повторяю категорично.
– В том-то и дело. Ты настоящий говнюк, и даже ничего не играешь. Это надо показать людям, – сообщает Мейн с глубокомысленным видом.
– То, какой я говнюк? – смеюсь я. – Малышка, приплыви мне бутылку. – подмигиваю мулатке. Она мгновенно реагирует. Призывная улыбка не сползает с губ. Милая девушка. Фигура – огонь. Песочные часы. Пятый размер, крепкая попа и бедра шикарные. Кожа кофейного цвета. Я много перетрахал темнокожих красавиц и снова вернулся к родным белокожим. Они мне как-то ближе, и кожа у них на ощупь мягче и нежнее… и волосы. Хотя некоторые темненькие отжигают так, что ого-го. Темперамент у них знатный. Наши, беленькие девочки скромнее и сдержаннее в желаниях.
– Ты не воспринимаешь жизнь всерьёз, – произносит Мейн. – Живешь, как будто последний день. Я сначала думал, что ты просто псих, а ты – гений.
Я с грохотом ставлю стакан на бортик, расплескав содержимое. Внутри что-то натянулось от протестного яростного желания сбежать отсюда или нахамить Мейну.
– Никогда так не говори, – холодно произношу я, и мне кажется, что все во мне замерзает… Слишком часто меня так называли. Слишком много надежд, слишком мало жизни. Я чувствовал себя проектом, дипломной работой, подопытным кроликом. Кем угодно, но не нормальным ребенком.
– Но это же правда. Я читал твою анкету. У тебя невероятные способности почти во всем. Языки, математика, ты закончил школу раньше других. Ты мог бы стать ученым…
– Этих данных не было в анкете, – я раздраженно, с недоумением смотрю на Мейна, не понимая, откуда он так много информации раскопал обо мне.
– Я же сказал, что ты мне нравишься, парень. А я хочу все знать о людях, которые приобретают статус моих друзей.
– Ого! – я приподнимаю бровь в искреннем изумлении.
– Ну, так что, Марк, ты едешь в Рим с нами?
– Уговорил, – сдаюсь я, – Еду. Завтра привезу подписанный контракт.
На самом деле было бы свинством отказаться от участия в проекте Мейна, после того, как он фактически предложил мне дружбу. От таких друзей отмахиваются только идиоты, к которым, как выяснилось ранее, я не отношусь.
– А теперь выбирай подарок, – плутовато улыбается Роберт Мейн, обнимая своих девушек. Мои глаза перебегают от рыжей к темненькой и обратно. Обе хороши, но не цепляют. Заметив мои сомнения и метания, Роберт понимающе кивает, тихонько посмеиваясь.
– Я знаю, Марк, что ты питаешь слабость к двум другим моим белокурым сиренам. Они в пятом домике слева. Предупреждены и ждут тебя.
– Как ты узнал, что я не возьму вот ее? – тыкаю пальцем в мулатку, которая уже обиженно поджала губы, поняв, что на сегодня ее приключения закончатся массажем.
– Я не знал. У меня всегда наготове есть второй вариант. И девушки тебя запомнили, сами напросились, когда узнали, что я пригласил тебя сегодня. И заодно я проверил, насколько ты искренен. Поверь, Джимми бы взял любую из предложенных, чтобы угодить мне.
– Это вежливость, возможно, – вступаюсь я за приятеля. Мы не ахти какие друзья. Но и не чужие друг другу люди. Я уважаю его, и не считаю лизоблюдом или льстецом. Джимми Броуди – самостоятельная звезда, которая проживет и без благосклонности Мейна.
– Из вежливости можно сказать: ты сегодня выглядишь не такой развалиной, как обычно. Ха-ха, – смеется Роберт. – Но трахать бабу, которая тебе не интересна, может только дурак. Ну, или порноактер. А ты знаешь, что у Броуди был такой грешок в юности?
– Да, он говорил, – киваю я, ощущая неловкость. Мейн склонен к перебиранию сплетен, что меня, честно говоря, всегда напрягало и отталкивало.
– Ладно, Марк, проваливай. Иди обработай моих крошек. Пусть они опять ноют и плачутся, что ты им все места натер, – Роберт снова громогласно хохочет. Пошлость – защитная реакция его неспособности удовлетворить свои сексуальный фантазии. Я его понимаю. Мне даже жаль Роберта Мейна, великого, признанного на весь мир режиссера и миллионера, который способен купить многое и многих… Действительно печально.
– Спасибо, Роб, – киваю я, направляясь к выходу.
– До завтра, парень.
Уже выходя на жаркий вечерний зной, я слышу за спиной довольное покряхтывание Мейна и его воркующий голос, обращенный к одной из девушек: «давай. Покажи мне сиськи, крошка. Я должен их увидеть. Хотя бы увидеть…»
Улыбаясь я направляюсь к указанному белому домику, где меня ожидает подарок. Год назад Роберт мне его уже дарил, но я не я, если не воспользуюсь.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры