Разделы библиотеки
Правила магии - Элис Хоффман - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Правила магии - Элис Хоффман - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Хоффман Элис
Правила магии
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Алхимия
Лучшее время в Манхэттене – ранний вечер в Центральном парке, когда неспешные сумерки разливаются по Большой лужайке. Синее небо темнеет, бледный свет заходящего солнца сочится сквозь ветви робиний и вишневых деревьев. В октябре трава на лужайках делается золотой; листья дикого винограда наливаются багрянцем. Но в парке в последнее время стало небезопасно. Френни, Джет и Винсент гуляли там самостоятельно с пяти лет, и никто над ними не надзирал; но теперь все изменилось. Родители боятся отпускать детей в парк одних – особенно с наступлением темноты. Там рассадник преступности, сплошь грабежи и насилие; там ошиваются странные личности, у которых нет своего жилья, и они спят на зеленых скамейках или прямо на земле под шелестящими ивами.
И все же для Френни Центральный парк так и остался необъятной, чудесной вселенной, огромной научной лабораторией буквально в квартале от дома. Там возле Пруда азалий были потайные места, где весной тысячи гусениц плели себе коконы, а потом – в одночасье – рощи робиний оживали трепещущими облаками из только что вылупившихся бабочек-траурниц. Осенью небо над парком полнилось стаями перелетных птиц, спускавшихся здесь передохнуть одну ночь на пути в Мексику или Южную Америку. Но больше всего Френни нравились Дебри, самая дикая, самая уединенная часть Центрального парка. На этом заросшем лесном участке были ручьи и болота, здесь обитали лесные мыши и совы. В толщах крон шебуршились птицы, и все они подлетали к Френни, когда она проходила мимо. В один день можно было увидеть около тридцати разных видов пернатых. Гагары, бакланы, цапли, голубые сойки, пустельги, ястребы, лебеди, утки, шесть разновидностей дятлов, козодои, дымчатые иглохвосты, колибри и сотни других перелетных гостей и постоянных обитателей парка. Однажды Френни встретила большую голубую цаплю почти с нее ростом. Цапля не испугалась и подошла прямо к ней. Френни, чье сердце бешено колотилось в груди, застыла на месте, стараясь не шевелиться – вообще не дышать. Цапля прижалась головой к ее щеке. Потом, когда цапля взлетела, Френни расплакалась. Ее, гордившуюся своей сдержанностью и внешней невозмутимостью, всегда завораживала красота полета.
Неподалеку от входа в Дебри, в уединенной лощине, о существовании которой большинство посетителей парка даже не подозревало, росло Древо алхимии. Огромный древний дуб, чьи узловатые, причудливо переплетенные корни как бы стремились выбраться из-под земли. Говорили, что этому дереву больше пяти сотен лет и оно росло здесь задолго до того, как бригады рабочих превратили заболоченную пустошь в окультуренный парк, придуманный Фредериком Лоу Олмстедом в 1858 году, чтобы привнести в город частичку живой природы. Именно здесь, рядом с Древом алхимии, одной прохладной осенней ночью сестры Оуэнс отважились испытать свои врожденные способности. Дело было в Самайн, в последнюю ночь октября, канун Дня всех святых, когда завершается одно время года и начинается другое.
Родители ушли на костюмированную вечеринку, нарядившись Зигмундом Фрейдом и Мэрилин Монро. Это была ночь веселья и праздника, и стайки ряженых детишек носились по улицам города. Две из каждых трех девочек были ведьмами в черных остроконечных шляпах и шуршащих накидках. На Хэллоуин в Нью-Йорке всегда пахло ирисками и кострами. Джет с Френни пошли встречать Винсента после гитарных занятий и срезали путь через парк. Они вышли пораньше, и у них было время посидеть на сырой траве. В начале лета они размышляли: если они не такие, как все, тогда кто же они? Теперь им не терпелось узнать, на что они способны. Они еще никогда не пытались объединить свои силы, в чем бы те ни заключались.
– Только разочек, – сказала Джет. – Давай посмотрим, что будет. Попробуем что-то простое. Загадаем желания. Каждая по одному. И проверим, сможем ли мы заставить их сбыться.
Френни нахмурилась. В последний раз, когда Джет говорила «только разочек», двух мальчишек убило молнией. Френни что-то почувствовала; у сестры явно были свои причины. Какое-то тайное заветное желание. И сейчас, в ночь Самайна, самое подходящее время его загадать.
– Мы можем выяснить, что от нас скрывала мама, – сказала Джет. – Понять, что мы умеем.
Нарочно или случайно, но Джет нашла единственный довод, способный убедить Френни, которая ни за что бы не упустила возможность доказать мамину неправоту. Сестры взялись за руки, и воздух как будто сгустился, налившись тяжестью. Френни повторила заклинание, которое подслушала, когда к тете Изабель приходила клиентка и просила исполнить ее желание.
Мы просим однажды и лишь об одном. И не попросим о чем-то другом.
Над землей заклубился туман, птичье пение разом стихло. Вот оно. Что-то происходило. Сестры переглянулись и решили идти до конца.
– Только одно желание, – прошептала Френни. – И ничего грандиозного. Никакого богатства и счастья для всех и мира во всем мире. Не надо переоценивать свои силы. Мы не знаем, как оно все отзовется.
Джет кивнула и закрыла глаза. Застыв в трансе магии и мечты, она загадала желание сразу, не задумываясь ни на миг. Ее лицо раскраснелось, а дыхание почти замерло. Что касается Френни, ее желание родилось из снов, снившихся ей с самого раннего детства. Быть среди птиц. Птицы лучше людей. Они такие красивые и свободные, они взмывают в небесную синь, стремясь прочь от земли. Возможно, поэтому птиц всегда тянет к ней. В каком-то смысле она говорит на их языке.
Через пару минут, когда стало ясно, что вряд ли что-нибудь произойдет, хотя воздух по-прежнему оставался густым и тяжелым и у Френни начали слипаться глаза, Джет дернула ее за руку.
– Смотри.
На нижней ветке старого дуба сидел огромный черный ворон.
– Это было твое желание? – удивленно прошептала Джет.
– В общем, да, – прошептала Френни в ответ.
– Ты могла загадать что угодно и загадала птицу?
– Да, наверное.
– Он явно тебя изучает.
Френни поднялась на ноги, сделала глубокий вдох и вскинула руки над головой. В ту же секунду поднялся студеный ветер. Ворон сорвался с ветки и подлетел к ней. Так же, как к ней подлетел воробей в доме тети Изабель, так же, как к ней подошла голубая цапля, так же, как птицы в парке слетались к ней, побросав свои гнезда в кронах деревьев. Но в этот раз Френни была не готова к тяжести, давящей ей на руку, и к внимательному взгляду ворона, смотревшего на нее так, словно они давно знают друг друга. Она могла бы поклясться, что слышит голос, звучащий в биении сердца в пернатой груди. Я никогда не покину тебя, если ты не прогонишь меня сама.
Френни упала без чувств на траву.
Винсент стал регулярно бывать в Нижнем Манхэттене, чаще всего – в баре на Кристофер-стрит, где продавали спиртное несовершеннолетним. Грязное, сомнительное заведение под названием «Балагур», любимое место депрессивных нью-йоркских студентов, напивавшихся там до беспамятства, пока не придет время возвращаться в общагу. Приехав домой после летних каникул, Винсент только и делал, что бежал от себя, и спиртное помогало ему забыться. В баре, в некоторых кабинках, ощущался след магии: там, где когда-то давно вызревали великие планы. Это было хорошее место, чтобы взять кружечку эля и просто исчезнуть.
Временами он мельком ловил свое отражение в зеркальной стене над барной стойкой и тут же отводил взгляд. Он еще не был готов увидеть себя настоящего. В «Маге» нашлось заклинание на забвение, и Винсент наложил его на себя. Но, видимо, произнес не совсем правильно, потому что, проходя по парку в ту ночь, он почувствовал зов своей истинной сущности. Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках. Винсент задумался, каково было бы жить другой жизнью, в которой не надо прятаться в барах и бродить в темноте.
И вот теперь, проходя через Дебри, он увидел Френни, распростертую на траве. Френни, белую как полотно. Она уже пришла в себя, но пока не решалась подняться на ноги. У нее до сих пор кружилась голова.
– Все хорошо, – упрямо проговорила она, когда Винсент бросился к ней. – Со мной все хорошо.
Ее ошеломила настойчивость ворона, неукротимая сила его намерений. Он ясно дал ей понять: он – ее птица, и так будет всегда. Ее, бессердечную девчонку, сделанную из шипов и колючек, полюбил ворон, и, если по правде, знакомство с таким удивительным существом приводило ее в восторг. Может быть, это ее фамильяр? Верный товарищ и спутник, который знает ее лучше, чем кто бы то ни было из людей?
Откуда-то сверху послышалось резкое карканье. Винсент заметил, что ворон будто бы охраняет его сестру.
– Похоже, ты завела себе питомца.
– У меня никогда не будет питомца, – сказала Френни. – Животные должны жить на воле.
– Чем вы тут занимались? – спросил Винсент. Он чувствовал, что пропустил что-то важное. Воздух по-прежнему был густым, неестественно влажным и чуть сладковатым.
– Ничем, – в один голос ответили Френни и Джет.
– Охотно верю, – ухмыльнулся Винсент. Это единодушное отрицание выдало их с головой.
– Мы хотели проверить, что будет, если мы объединим силы, – сказала Френни.
– И что вы наколдовали? – спросил Винсент. – Птицу? Надо было дождаться меня. Я бы придумал кое-что поинтереснее. Миллион долларов. Частный самолет.
– Мы хотели по-скромному, – сказала Френни.
Они пошли вверх по Кедровому холму за музеем Метрополитен. Здесь все заросло ваточником, хотя с другой стороны от здания музея проходила Пятая авеню. Летом, если лечь в траву и лежать неподвижно, на холме можно было увидеть колибри.
– Все равно получилось немного не то, – признала Френни. – Я загадала полет.
– Надо правильно формулировать желания, – заметил Винсент. – В «Маге» сказано, что для успеха важна конкретика.
Они вышли на Пятую авеню, и Джет резко остановилась. Хотя было темно, она увидела, что у нее все получилось. Ее желание сбылось. Она знала, как правильно формулировать, и загадала очень конкретно: Хочу увидеть свою настоящую любовь. Это было простое желание, которое невозможно неправильно истолковать, и вот он, Леви Уиллард, сидит на ступеньках у главного входа в музей. Такой красивый, что его совершенно не портят ни заношенный черный костюм, ни дурацкий черный галстук, ни старые черные ботинки.
– Джет, – встревожилась Френни, – что с тобой?
У Джет на мгновение сбилось дыхание.
– Это он, – прошептала она. – Мое желание.
Теперь и Френни увидела парня, сидевшего на ступеньках. Когда он поднялся и помахал им рукой, она прищурилась, пристально глядя на Джет.
– Твое желание? Он? А как же проклятие?
– Да черт с ним, с проклятием.
– Может, лучше не надо? – сказала Френни, вспомнив все похороны, на которые украдкой ходила Джет.
Джет вцепилась в руку сестры.
– Прикрой меня, Френни.
Френни взглянула на парня на ступеньках музея и поджала губы.
– Как ты это себе представляешь? – спросила она. – Пробираться в дом ночью? Объясняться с мамой, если она тебя засечет? И мы же решили, что это все не для нас. Мы дали клятву.
– Френни, пожалуйста. Я знаю, что у меня все получится. Изабель предлагала тот чай и мне тоже, – сказала Джет. – Ты думала, только тебе одной?
Удивленная, Френни спросила:
– Смелость или осторожность?
Джет улыбнулась своей прелестной улыбкой.
– И ты еще спрашиваешь! Кто же не выберет смелость?
– Иди, – сказала Френни. – Пока я не передумала.
Винсент стоял, держа руки в карманах и озадаченно глядя вслед Джет.
– Я чего-то не знаю? – спросил он у Френни.
– У Джет свои тайны.
– Серьезно? У нашей Джет? Она разве не выбрала осторожность?
– Видимо, нет, – сказала Френни.
– Это точно она, наша Джет, которая никогда в жизни не нарушила ни единого правила?
Они оба задумались. Джет оказалась для них загадкой.
– Кстати, а кто он такой? – спросил Винсент.
– Ее парень, как я понимаю.
– Да?! Он похож на сотрудника похоронной конторы.
– Да, это он, – сказала Френни. – Это он.
Утром стало понятно, что у них будут крупные неприятности. Френни и Винсент проснулись рано. Их разбудили родители и велели немедленно идти в кухню. В кухне все было мрачно. Мама с папой сидели за столом и угрюмо пили кофе. Было ясно, что спать они не ложились. Они даже не переоделись после вечеринки, так и остались в костюмах. Зигмунд и Мэрилин. Мама курила тонкую сигарету, хотя бросила курить месяца три назад.
– Мы ничего не делали, – быстро проговорил Винсент.
– Вы знаете, где ваша сестра? – спросил папа, бледный от ярости.
Винсент с Френни встревоженно переглянулись. Джет не вернулась домой?
– И как это понимать? – спросила мама, указав на масленку.
Масло растаяло и расплылось желтой лужицей. Верный признак того, что кто-то из домочадцев влюблен.
– На меня не смотрите, – сказал Винсент. – Я здесь ни при чем.
– Все равно это бред, – добавила Френни.
– Ты так думаешь? – нахмурилась Сюзанна.
– Мы слишком многое вам позволяли, вот вы и распустились, – сказал отец. – Зря мы вам разрешили ехать в Массачусетс. Да, очень зря. – Он повернулся к Сюзанне. – Я тебе говорил, что все дело в наследственности, и опять оказался прав.
– Может быть, надо позвонить в полицию? – Френни подумала о парне в черном костюме. Она даже не знала, как его зовут и куда они с Джет собирались пойти.
– Только полиции нам не хватало, – сказала Сюзанна. – Нет. Обойдемся своими силами. Ваш отец знает, как справляться с различными отклонениями.
Потрясенный родительским отношением, Винсент принялся торопливо надевать ботинки, чтобы бежать на поиски сестры.
– Джет пропала, и это все, что ты можешь сказать? Что мы ненормальные?
– Я этого не говорила! – возразила мама.
– Именно так ты и сказала, – хмуро заметила Френни и побежала за теплой кофтой, чтобы присоединиться к Винсенту в поисках. Конечно, она винила себя. Ей не стоило соглашаться прикрывать Джет. Но она согласилась и даже напихала подушек под одеяло на кровати сестры – как будто та дома и спит, – чтобы мама ничего не заподозрила, если ей вдруг придет в голову заглянуть к ним в комнату.
– Никуда не ходите! – крикнул из кухни доктор Берк-Оуэнс. – Одной мы уже недосчитались.
Не послушав отца, Винсент с Френни направились к входной двери. Но дверь распахнулась сама собой, и на пороге стояла Джет, растрепанная, запыхавшаяся, с туфлями в руках.
– Ты жива, – сказал Винсент. – Это радует.
– Я не знала, что «прикрой меня» означает «меня не будет всю ночь», – прошипела Френни сквозь зубы. Теперь, когда Джет нашлась, Френни могла позволить себе разозлиться.
– Мы потеряли счет времени, – принялась объяснять Джет. – Мы были повсюду. В некоторых местах я сама не бывала ни разу, хотя живу здесь всю жизнь. Эмпайр-стейт-билдинг. Паром вокруг Манхэттена. Потом мы гуляли по набережной вдоль Гудзона и зашли поужинать в ресторанчик на Сорок третьей улице. Он никогда в жизни не ел копченого лосося! В следующий раз он хочет попробовать китайскую кухню.
– Ты не заметила, как взошло солнце? – спросила Френни, вдруг перестав злиться.
– Не заметила, честное слово. Мы забыли вообще обо всем.
Винсент с Френни переглянулись. Кажется, их сестра не на шутку влюбилась.
– Мы даже не знаем, кто он, – сказала Френни. – Вдруг он маньяк и убийца?!
– Он не убийца! Его папа – священник, а он сам собирается поступать в Йельский университет. Мы познакомились летом, когда гостили у тети Изабель. Вчера он был в Нью-Йорке, на собрании молодежного клуба в Колледже Куинс. Он сказал, что внезапно подумал обо мне прямо посреди собрания и бросил все, сел в метро и приехал сюда. Как будто что-то его позвало.
– Хороший парень, – сухо проговорил Винсент.
– Да, он очень хороший! – горячо закивала Джет, раскрасневшись от волнения. – Он хочет делать добро, хочет помогать людям и менять мир к лучшему, и мне кажется, это достойная цель!
Мама вышла в прихожую, бледная как полотно. Она успела услышать достаточно, чтобы удариться в панику.
– С кем ты гуляла?
– Мама, прости! Я думала, что приду раньше.
– Ты была с мальчиком! Как его зовут?
Джет знала, что надо соврать, но врать она не умела. Она побледнела и прошептала:
– Леви Уиллард.
Сюзанна влепила ей пощечину с такой силой, что Джет ударилась головой о стену. Френни с Винсентом потрясенно уставились на маму. Она никогда не била своих детей. Она не была сторонницей таких методов воспитания.
– Мама! – воскликнула Френни.
– Ваш папа в кухне, и лучше ему ничего не знать. И чтобы я больше не слышала об этом парне. Я запрещаю тебе с ним встречаться, Джет. Ты меня поняла?
Джет молча кивнула. Ее глаза заблестели от слез.
– Если я вдруг узнаю, что ты меня не послушалась, я отправлю тебя в интернат. Ты даже вещи собрать не успеешь, поедешь как есть.
– А что такого? – спросил Винсент. – Она просто не уследила за временем.
– Делай как я говорю. Кстати, вы все наказаны. И уясните себе: вам нельзя никого любить, иначе вы их погубите.
– Но ведь ты вышла замуж за папу, – озадаченно нахмурилась Джет.
– Я отказалась от любви ради нормальной жизни, – сказала Сюзанна. – И хочу, чтобы у вас было так же.
– Ты никогда не любила папу? – спросила Френни.
– А разве не видно? – вставил Винсент.
– Я люблю вашего папу. Не поймите меня неправильно. Просто я не влюблена до беспамятства, и это спасло нас обоих. Рекомендую вам сделать так же. Мы действительно не такие, как все. Это связано с нашей историей, и лучше вам о ней не знать.
– Я уже знаю, – сказала Френни. – Когда мы гостили у тети Изабель, я ходила в тамошнюю библиотеку.
– Есть вещи, которые лучше не трогать, – сказала Сюзанна, обращаясь к Френни. – Больше ты никогда не поедешь к Изабель. – Она опять повернулась к Джет. – А ты забудешь об этом мальчишке. Ты меня слышишь?
– Да. Я тебя слышу. – Джет посмотрела ей прямо в глаза. Она вроде бы подчинилась, но ее взгляд был холодным и жестким. – Я слышу, – повторила она.
Папа крикнул из кухни:
– Можно спросить, что там у вас происходит?
Они быстро переглянулись и пришли к молчаливому соглашению, что папу лучше держать в неведении.
– Ну, слава богу, – сказал он, увидев Джет, когда они все вошли в кухню. – Одна проблема решилась, другая возникла. – Он указал на окно. На подоконнике с той стороны сидел большой черный ворон и стучал клювом в стекло, требуя, чтобы его впустили.
Френни открыла окно.
– Вот ты где! – Она была рада, что он прилетел.
– Господи, Френни, тебе обязательно тащить его в дом? – спросила мама.
– Да, обязательно.
Ворон влетел в кухню и важно уселся на деревянном карнизе для штор, а когда сестры пошли к себе в комнату, устремился за ними.
Джет прилегла на кровать, уныло глядя в одну точку.
– Она никогда не любила папу.
– Она его любит, – сказала Френни, сооружая на письменном столе гнездо из свитеров. – По-своему.
Джет забралась под одеяло и укрылась с головой.
– Нет, так не пойдет. – Френни стащила с нее одеяло и прилегла рядом с ней. – Давай рассказывай.
– Мама ненавидит Леви, хотя совершенно его не знает. Мне кажется, она ненавидит и меня тоже.
– Мы не обязаны слушаться маму, – сказала Френни. – И становиться такими, как она. Она точно выбрала бы осторожность.
Джет закрыла глаза.
– Я и не собиралась слушаться.
Они еще долго лежали, обнявшись, упрямые и непокорные, убежденные, что, если бывают проклятия, значит, должны быть и средства для исцеления любых человеческих горестей.
В ноябре Эйприл Оуэнс приехала в Нью-Йорк, соврав родителям, что ее пригласили в гости к двоюродным сестрам. Она уже поступила в университет и сейчас должна была учиться на первом курсе, но вместо этого работала официанткой в кафе в Норт-Энде. Когда ее приняли в Массачусетский технологический институт, родители искренне удивились – они и не знали, что у них такая умная дочь, – но Эйприл взяла академический отпуск, желая заняться другими делами. Наступали интересные времена, назревали волнующие перемены, и жалко было бы все пропустить, погрузившись в учебу. Джон Кеннеди, сенатор от Массачусетса, победил на президентских выборах. Красивый, статный, улыбчивый, он дал людям веру в будущее. Я хочу вас уверить, что посвящу каждую частицу своего разума и души долгосрочным интересам США и делу свободы во всем мире.
Эйприл решительно позвонила в дверь нью-йоркского дома Оуэнсов. У нее в кармане лежал мешочек с лавандой, талисман на удачу.
– Смотрите, кто к нам приехал! – Сюзанна Оуэнс попыталась произнести это радостно, но побледневшее лицо все равно выдало ее истинные чувства. На самом деле при виде племянницы она впала в панику. Ей не хотелось нести ответственность за эту упрямую девушку с бунтарским характером, чье влияние могло довести до беды ее собственных детей.
Эйприл проскользнула в дом, словно Чеширский Кот, с непроницаемой улыбкой и единственным чемоданом. Она казалась совсем девчонкой, младше той Эйприл, какой была летом: без макияжа, светлые волосы заплетены в аккуратную косу. Одетая в черное, в сапогах на шнуровке высотой до колен.
– Сюрприз, сюрприз, – пробормотала Эйприл и добавила, глядя на Джет, которую считала подругой: – Хотя ты, наверное, знала, что я приеду.
Все повернулись к Джет.
– И что это значит? – спросил доктор Берк-Оуэнс, вечно искавший неврозы, требующие диагностики. – Вы с Эйприл сговорились?
– Ничего это не значит, – сказала Джет, стараясь замять разговор. Они с Эйприл переглянулись, и Джет пораженно застыла, прочитав мысли кузины. Нет, наверное, она ошиблась. Такого просто не может быть. У Эйприл в голове такой раскардаш, что ошибиться нетрудно.
– Ты читаешь меня, как открытую книгу, – сказала ей Эйприл. – Ты знаешь, почему я приехала.
– Джет? – встревоженно проговорила Сюзанна. После случая с тем мальчиком она каждый вечер проверяла комнату дочери и подслушивала на втором телефоне, если Джет кто-то звонил – вернее, пыталась подслушивать, потому что Джет сразу же клала трубку.
Теперь Джет стояла, глядя себе под ноги, и упорно молчала. Она никогда не выдавала секретов – ни своих, ни чужих, – хотя она знала, почему Эйприл приехала к ним. Если кузина хотела устроить скандал, значит, так тому и быть.
– Значит, будем молчать? – сказала Сюзанна. – Что ж, Эйприл, можешь остаться на ночь, а утром поедешь домой.
– Вы меня выгоняете? – Эйприл не верила своим ушам.
– Твои родители наверняка захотят, чтобы ты быстрее вернулась домой, – сказала Сюзанна. – Я им позвоню.
– Если кто-то и может понять, почему человек хочет сбежать из Бостона, так это вы, тетя. Насколько я знаю, мы с вами – одного поля ягоды. Мы не любим, когда нам указывают, что делать. Я слышала, вас отправляли в две школы-интерната, а потом вы сбежали в Париж и отказались от той себя, кем вы были.
Сюзанна уже не скрывала свою неприязнь к этой дерзкой девчонке.
– Милочка, ты еще очень юная, – холодно проговорила она. – Поэтому я прощаю тебе твою грубость. Можешь остаться на завтрак.
Сестры устроили Эйприл в пустующей гостевой комнате, тесной холодной коморке, куда помещались только кровать, тумбочка и крошечный, почти игрушечный комодик. Раньше, когда в доме жили другие люди, это была комната для прислуги, и спавшая здесь кухарка каждую ночь заливалась слезами. Потеки тех давниших слез виднелись на полу до сих пор.
– А где Генри? – спросила Джет.
– Родители все-таки его убили. Сказали, что он случайно наелся крысиного яда, но я им не верю.
Эйприл устало прилегла на кровать и закрыла лицо локтем. При всем ее показном равнодушии к чужому мнению ее все же задело, как к ней отнеслись в этом доме.
– Ваша мама меня ненавидит, – сказала она.
– Наша мама слишком хорошо воспитанна, чтобы ненавидеть, – сказала Френни. – Она не одобряет.
Пробравшийся в комнату ворон пронзительно каркнул.
Эйприл открыла глаза.
– У тебя есть фамильяр, – сказала она Френни. – И ваши родители его еще не убили?
– Это не фамильяр, – сказала Френни. – Просто найденыш.
– Ладно. Как скажешь. – Эйприл приподнялась на локте и выглянула в коридор. Потом повернулась к Джет. – А где ваш брат? Ушел в лютый загул?
– Он на занятии, – сказала Джет. – Берет уроки гитары. Он всерьез занялся музыкой.
– Значит, пойдет в загул позже. – Пытаясь хоть чуточку приободриться, Эйприл села на кровати и посмотрелась в зеркало. Она заплела косу и слегка тронула губы помадой. Сестры переглянулись. Если они не ошиблись, в глазах их кузины блестели слезы.
– Эйприл, мне очень жаль, – сказала Джет.
– С чего бы тебе ее жаль? – насупилась Френни. – Она приехала без приглашения.
Но вместо того, чтобы выдать в ответ язвительное замечание, Эйприл расплакалась. Правда, тут же взяла себя в руки и вытерла слезы.
– Принести воды? – спросила Френни, тронутая слезами своей противницы.
Эйприл покачала головой.
– Ваша мама вас предупреждала, чтобы вы не влюблялись? – спросила она у сестер. – Она говорила, что это сломает вам жизнь? Потому что все в семье знают, что она сбежала в Париж с каким-то французом, в которого была влюблена до безумия, но он погиб. Там был какой-то несчастный случай, и на том все и закончилось. Теперь она осторожничает как может, но мне кажется, что осторожничать бесполезно. Любовь, она как скорый поезд. Мчится на полном ходу, нравится вам или нет, и самое лучшее, что можно сделать, это расслабиться и получать удовольствие от поездки. Будешь пытаться уйти от судьбы, сделаешь только хуже. Чему быть, того не миновать. – Она присмотрелась к Джет повнимательнее. – Поздравляю. Я вижу, оно уже грянуло. Надеюсь, он того стоит. И кто же он?
– Леви Уиллард, – сказала Джет.
Эйприл оторопела.
– Не лучший выбор.
Френни бросилась на защиту сестры:
– По-моему, это тебя не касается.
– Это касается всех. И тебя тоже. Уилларды ненавидят нашу семью. Тут какая-то старая родовая вражда. Она продолжается сотни лет и как-то связана с нашим проклятием.
Сестры растерянно уставились на нее.
– Неужели вы не понимаете? – сказала Эйприл. – Он тоже часть тайны.
– Сомневаюсь, – сказала Френни.
– Можешь сомневаться сколько угодно. – Эйприл повернулась к Джет. – Ты уже виделась с преподобным отцом?
– Еще нет, – призналась Джет.
– И, скорее всего, никогда не увидишься. Ему, знаешь ли, будет противно находиться с тобой в одной комнате. Он не так хорошо воспитан, как ваша мама, и ненавидит нас всей душой. В мой первый приезд к тете Изабель я забрела в его сад, так он вышел из дома и насыпал на землю соль, как будто я осквернила его участок. Тетя ходила к нему, и он потом прислал мне письмо с извинениями, но его сад погиб. Может быть, из-за засухи. Может быть, тетя приложила руку, не знаю. Я знаю только, что все это вряд ли предполагает счастливое будущее для тебя с Леви Уиллардом.
– Все меняется, – храбро проговорила Джет.
– Правда? – Эйприл начала распаковывать чемодан. Вместе с одеждой она привезла и несколько свечей. – Тетя Изабель говорит, что гости должны приходить с подарками. Даже незваные гости. – Она вручила сестрам по свече. Красную – Френни, белую – Джет. – Если хочешь узнать, кто твоя настоящая любовь, воткни в воск две серебряные булавки. Когда свеча догорит до второй булавки, твой любимый придет к тебе в дом. Работает безотказно.
– Мне не надо, спасибо. Я уже знаю, кто моя настоящая любовь, – упрямо проговорила Джет.
– Мне вообще неинтересны эти забавы, – сказала Френни.
– Она верит только в научную логику, – пояснила Джет для Эйприл.
– Я тоже, – кивнула Эйприл. – Я сама занимаюсь наукой. Изучаю паукообразных в свободное время. Особенно те виды, у которых самка убивает самцов после спаривания. Мне что-то подсказывает, что это поможет мне разобраться с нашими шансами. Я имею в виду женщин Оуэнс.
– Если ты занимаешься наукой, ты должна понимать, что просчитывать шансы – пустое дело. Природа не поддается статистике.
– Да? – Эйприл скривилась, давая понять, что не согласна с таким заявлением. – И генетика тоже? Потому что все дело в генетике. У нас особенная семья, и эта особенность – в нашей крови.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры