Разделы библиотеки
Прости мне мои капризы - Николай Чепурных - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Прости мне мои капризы - Николай Чепурных - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Чепурных Николай
Прости мне мои капризы
| Предыдущая страница | Следующая страница |
ГЛАВА 6
Тем временем, лето, весело «катившееся в июль», – добралось до верхушки месяца.
Мой отпуск подошел к концу.
Совсем скоро мне предстояло испить горькую свою чашу! Я должен был убыть в училище.
Мысль о нависшем над моей головой, подобно Дамоклову мечу, отъезде – крайне негативно повлияла на меня – мои чувства, сознание, настроение. Я точно впал в состояние заторможенности, «анабиоза». Сделался равнодушным ко всему (исключая своих родных), что происходило вокруг меня… Если происходящее не имело непосредственного отношения к нам с Ириной.
Накануне одной из последних наших встреч – «анабиоз» сменился жутким отчаянием! И тоской! Казалось, что за все те девятнадцать оборотов Земли вокруг Солнца, совершенные при моей жизни, – не было случая, чтобы мое сердце тосковало так сильно и безутешно!
В одну из особо тяжелых минут «душевной невзгоды» – мне пришла на ум одна – не очень хорошая идея: заболеть какою-нибудь «фиктивной» болезнью. Благодаря фиктивной этой болезни – я мог бы задержаться дома еще на какое-то время – три-четыре-пять дней.
(Некоторые мои товарищи подобной уловкой, случалось, пользовались: направляли в учебное заведение соответствующие телеграммы, подтвержденные должностным лицом из военкомата, с которым, должностным лицом, можно было тем, или иным образом договориться…).
Помимо того, что я и так пребывал в подавленном совершенно состоянии, и никак не мог из этого состояния выйти, мне отчего-то вдруг начало казаться, что в наших с Ириной отношениях, при всей их максимальной открытости, доверительности и прочем – все же оставалась некая недосказанность, незавершенность – недоставало какого-то существенного, может быть, даже – главного «штриха». И этот «пробел» необходимо было устранить.
Однако, тщательно поразмыслив, я отказался от этой авантюрной затеи, осознав, что в таком случае (если бы история с вымышленной болезнью оказалась успешной…) я нисколько не облегчил бы свою участь, а наоборот – лишь продлил бы охватившую меня агонию. А «пробелов» могло стать – еще больше.
Как ни печально, но самым разумным было – предоставить событиям естественный ход.
Но не только я один пребывал в таком «расклеенном» состоянии.
Ирина тоже была, словно сама не своя: иногда предельно сосредоточенна, задумчива и, не по летам, серьезна, в другой раз – беспричинно смешлива, весела, на удивление – легкомысленна (беспечно относилась к некоторым важным, на мой взгляд, житейским вещам…), совершенно, казалось, не замечая этого своего настроения, порой вдруг рассеянна, невнимательна – невпопад отвечала на какой-нибудь несложный вопрос, по несколько раз переспрашивала там, где все было ясно.
В конце концов, она – запинаясь, сбивчиво: то – прямо смотря мне в глаза, то – отводя взгляд в сторону, а в какое-то мгновение и вовсе – с отстраненно-отчужденным выражением лица – объяснила, что не может в полной мере разобраться в своих ощущениях, чувствах – во всем, что с ней происходит, и что ей – очень, очень, очень грустно и больно – со мной расставаться!
Душераздирающая эта драма происходила в любимые нами вечерние часы.
За селом.
У кромки поля свежескошенного ячменя, желто-серые валки которого – прямыми линиями – уходили в его, поля, глубь и, кажется, еще дальше – в самое небо.
Без каких бы то ни было лишних глаз.
Хотя, конечно же, многие о наших с Ириной отношениях знали и, в первую очередь, ее родственники и мои родители. Однако, это было не то – не совсем верное, или точное знание. Потому что все (за исключением, может быть, прозорливой библиотекарши Надежды Ивановны, да, возможно, чересчур любопытной «Варвары» – Ирининой сестры Аньки…) видели лишь внешнюю сторону этих отношений и не замечали (просто-напросто не могли заметить – так я, во всяком случае, думал…) другой стороны – внутренней, скрытой, которая была главной.
В какой-то момент мы – одновременно – потянулись друг к другу: я – с намерением поцеловать Ирину в щеку (пытаясь представить немыслимое: что целую ее – всю, не оставляя на трепетном теле, которое было «ни в чем», «живого места»!), она…
Она вдруг слегка повернула голову, и я не совсем ловко ткнулся в ее – мягкие, теплые, чуть приоткрытые, освещенные лучами заходящего солнца – губы…
* * *
До отъезда в училище оставалось три, или четыре дня.
Приобретенный в кассе предварительной продажи билетов проездной документ на поезд (для чего мне пришлось совершить поездку в областной центр…) – уже находился, вместе с отпускным билетом, заверенным синей казенной печатью военкомата (прибыл такого-то числа-месяца-года, убыл такого-то…), во внутреннем кармане форменного моего кителя.
Еще больше времени мы старались проводить вдвоем, за исключением тех кратких часов, которые вынуждены были отводить себе на сон, прием пищи и общение с родными.
Между тем, после случившегося – «нечаянного» поцелуя – в наших с Ириной отношениях наступил, в определенном смысле, перелом.
Поворот.
И поворот этот оказался – довольно резким! Крутым – покруче спуска в реку – в том месте, где должен обитать Водяной! Сколь и неожиданным. Как будто включилась – давно ожидавшая своего часа – система форсажа.
Мы уже без всякого стеснения («времени не тратя даром», то есть не расходуя драгоценные минуты, проживаемые отныне – точно одна минута за три, на излишнее и совсем ненужное «оправдание» наших дерзких помыслов, намерений и поступков…) переводили эти отношения из «теоретической», «умозрительной» до сего момента, плоскости – в «практическую», «материалистическую», сводя их, в значительной мере, к банальной, как ее, порой, называют, но поразительно живучей, необоримой природе инстинкта… Не переступая, однако, через определенную грань, о существовании которой Ирине подсказывали интуиция, чутье, какой-то внутренний, правильно настроенный механизм. Я же знал об этой тонкой грани, этом постоянно маячившем у меня перед глазами «шлагбауме» – фактически: до какой бы степени Ирина ни была развита физически (физиологически…), умственно (в границах своего возраста, за который, впрочем, она постоянно предпринимала попытки выйти…) – «по паспорту» (которого она, разумеется, пока не имела…) ей еще только должно было исполниться четырнадцать лет! И с этим, весьма существенным обстоятельством, о чем, правда, мы с Ириной никогда не говорили (словно не признавая таковое обстоятельство за главное «препятствие», которое, в случае выхода наших «инстинктов» из-под контроля, могло нас остановить…), – я должен был считаться!
(В этой связи, иногда, я испытывал жгучее желание – перенестись на какой-нибудь машине времени из сегодняшних дней – лет на пятьсот, или тысячу назад. Так же, как мечтала об этом Ирина. Только, в отличие от Ирины, которой интересно было бы «пообщаться» с далекими соплеменниками, посмотреть, какие они есть, – у меня была несколько другая цель. Заключалась она в следующем.
В ту давнюю пору обычным на Руси делом было, когда жених и невеста могли сочетаться, законным браком, в гораздо меньшем возрасте, нежели в нынешнее время, а именно: в пятнадцать (жених) и двенадцать – тринадцать (невеста) лет.
Об этом я прочитал в одной из статей, когда изучал в библиотеке материалы о русалках, только в тетрадь не стал записывать – чтобы информация случайно не попала на глаза Ирине. Мне не хотелось, чтобы у нее появились обо мне какие-то неверные мысли.
Если бы мы с Ириной жили в том времени – я вполне мог бы на ней жениться – при теперешних ее летах…).
Поцелуи – в заброшенном яблоневом саду – были по эту сторону грани…
Милые «сестрички» Ирины, уверенно, с каждым днем все полнее наливающиеся молодой, свежей силой, – «ни в чем», в благословенный час, представшие моим глазам, и все случившееся затем – тоже по эту сторону…
А произошло все так…
Прогуливаясь в любимом нашем саду, вдыхая сладкий запах яблонь, иные из которых, состарившись, оставшись без теплого людского призора, уже не давали сочных и вкусных плодов, – я обратил внимание на то, что Ирина часто поднимает кверху голову и внимательно что-то рассматривает.
– Ты чего-то ищешь? – спросил я ее.
– Угу!
– Интересно: что можно найти на яблоне, кроме того, что на ней растет?
– Кое-что можно, если хорошенько поискать.
Наконец, возле одной, довольно большой, высокой и развесистой яблони – Ирина остановилась.
Я тоже остановился и, заняв выжидательную позицию, – с любопытством смотрел на свою спутницу.
Ирина обошла дерево вокруг, со всех сторон, внимательно его осматривая – точно изучая.
Затем она приблизилась к нему вплотную.
Тут-то все и началось…
Ирина скинула босоножки (девушка была в каких-то пестрых, широких штанах-шароварах, стянутых в поясе резинкой, и коротком, апельсинового цвета, топике…).
Примерилась…
И медленно, плотно обхватывая руками и захватывая бедрами крепкий, кряжистый ствол, стараясь не пораниться о твердую, шершавую кору, – начала карабкаться вверх.
Метрах в двух, или чуть выше, от земли из ствола яблони, почти параллельно земле, выходил толстый, без шероховатостей, отросток.
Добравшись до отростка, на него Ирина и перебралась.
Устроившись поудобней, свесив вниз ноги, – Ирина перевела дух и осмотрелась.
Прямо перед ее лицом, на разлапистой ветке, красовался крупный, краснобокий плод.
Ирина сорвала его.
Повертела, разглядывая, в руках.
Потом подышала на него и потерла гладкий бок ладонью.
Поднесла яблоко ко рту и, захватив зубами порядочный кусок, с хрустом, брызнув кисло-сладким соком, – надкусила.
– Ну, как – созрело? Можно есть? – спросил я, наблюдая за всеми этими «вкусными» ее манипуляциями.
– Не совсем. Недельку подождать, и будет можно! – прожевав и слегка поморщившись, ответила Ирина.
– Через неделю меня здесь уже не будет! – с грустью, тяжело вздохнув, ответил я.
– Тогда надо есть сейчас!
Она высмотрела другой плод, который также оторвала от ветки и бросила мне.
Сделав еще надкус, – Ирина кинула свое яблоко на землю.
Далее произошло нечто необыкновенное…
Слегка качнувшись, – проверяя устойчивость своего положения – Ирина подняла руки и взлохматила на голове волосы, так, что они приняли какой-то ершистый и растрепанный вид. Устремила в некую невидимую, затерявшуюся в густой листве растущей напротив яблони, точку – взгляд. И, придав голосу выразительности, добавив других интонационных красок, в той, или иной мере, по ее представлению, соответствовавших изображенному в бальмонтовском стихотворении образу, – начала воспроизводить исполненные вдохновения строки, которые она сумела запомнить – после первого прочтения.
Если можешь, пойми. Если хочешь, возьми.
Ты один мне понравился между людьми.
До тебя я была холодна и бледна.
Я – с глубокого, тихого, темного дна.
Нет, помедли. Сейчас загорится для нас
Молодая луна. Вот – ты видишь? Зажглась!
Дышит мрак голубой. Ну, целуй же! Ты мой?
Здесь. И здесь. Так. И здесь… Ах, как сладко с тобой!
– Ну, что? Похожа я на русалку? – закончив чтение, обратив взгляд на меня, спросила Ирина.
– Похожа!
(В лесу русалки обитают на высоких деревьях. Особенно любят они крепкие, с густыми кронами, дубы…).
– А мне кажется – еще не совсем похожа…
Вновь покачнувшись…
(Сидят, нагие, на ветках, и днем, и ночью, и раскачиваются…).
… и удерживая равновесие, что без особого труда у нее получалось, – Ирина сняла с себя топик, который перекинула через отросток, рядом с собой.
Затем – длинными своими волосами…
(Волосы обязательно длинные и распущенные…).
… прикрыла спереди лифчик. После чего, заведя руки за спину, отстегнула.
Сняв лифчик, Ирина положила его поверх топика.
– А сейчас? – легонько побалтывая ногами, снова поинтересовалась она.
– Бо… Бо… Мой…
– Что-что? – не поняла моего ответа Ирина. – Что ты сказал? Повтори!
Она не поняла моего ответа, а я, ошеломленный происходящим, не понял, или не расслышал ее – уточняющего вопроса. Стоял и тупо на нее смотрел.
Внезапный порыв ветра, похожий на взрыв, образовался у самой поверхности почвы – прямо в том месте, где из нее проросла яблоня, на которой находилась Ирина.
Возникнув, кажется, ниоткуда, «из ничего», – ветер всколыхнул томившуюся на солнечном жару траву.
Затем вихрем обернулся вокруг ствола.
Закружился, завертелся волчком и, с шумом и посвистыванием, стремительно ушел вверх.
Взбудоражил тихо подремывавшую листву.
Не обошел вихрь стороной и Ирину.
Со стрекочущими, хлюпающими, как в глубоком, полном мутной воды овраге, через который по деревянным доскам мы с Ириной переползали, следуя в ночном походе на речку, звуками – вздулись, запузырились на ней чудные ее штаны.
По голым рукам и телу пробежала дрожь.
А еще – порыв разметал роскошные ее волосы…
(Могут представляться в облике маленьких девочек и взрослых женщин – красивых и безобразных, нередко с большой грудью…).
Чтобы не слететь с «насиженного» своего места и не бухнуться с порядочной высоты на землю, – обеими руками Ирина схватилась за нависавшую над головой ветку, с которой она сорвала два недозрелых плода, и, оглашая сад тонким мышиным писком, – зажмурилась…
(Цыцки большие-большие, аж страшно…).
Прекратился ветер также неожиданно, как и начался. И таким же необычным манером – уйдя с высоты вниз, проникнув в почву и дальше, кажется, в самую глубь земли.
Почувствовав, что стало тихо (забыв обо всем на свете, – я в оба глаза, неотрывно, продолжал смотреть на девушку, даже и не помыслив сказать ей о том, что ветра больше нет…), – Ирина разомкнула веки.
Она хорошенько проморгалась, как будто в глаза ее попали соринки, так, что на них проступили слезинки.
Немного еще выждав – убедившись в отсутствии опасности, – девушка отпустила ветку.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры