Пучина моего отчаяния

Личный дневник Оливера.

«Вероятно, я отчаялся, раз решил забежать в магазин у отеля, купить себе тетрадь с ручкой и начать вести дневник.

Но я не знаю, кому еще могу доверить все, что накопилось в моей душе.

Я правда устаю от всего. Каждый день, каждый чертов день словно сжирает меня заживо, пережевывает и выплевывает. Как я еду, так и в ответ жизнь меня.

В десять лет я весил сорок восемь килограммов, в то время как мои ровесники весили не более сорока пяти. Три килограмма же не имеют никакого значения?

Для моих родителей – имеют. Постепенное давление, фразы „ты толстый, страшный, выглядишь отвратительно, тебя никто таким не полюбит“ сыпались от них, а затем я стал слышать подобное от моих одноклассников, хотя я особо не отличался ни от кого телосложением.

Одиннадцать лет – пятьдесят четыре килограмма. Я уже не помню точно, с чем была связана прибавка в весе, но мои одноклассники постоянно указывали мне на то, что я выгляжу больше них. Дома запрещали есть сладкое, из-за чего я покупал что-то себе по дороге из школы и ел, пока никто не видел.

Тринадцать лет. Я впервые почувствовал себя потерянным ребенком. Собственно, мне сейчас девятнадцать, за шесть лет так ничего и не изменилось.

Четырнадцать. Я влюбился в парня бесповоротно, отдавая себя чувствам полностью и без остатка.

В итоге мою душу растерзали на куски, бросили на асфальт и станцевали на ней, хорошенько оттоптав. Я не встречался со своим любимым человеком, он брезговал даже говорить о чувствах.

Что именно меня разбило?

Собственничество. С его стороны. Забавно, что собственником был не я, потому что влюблен был именно я, а не он. „Не ходи с ним, не говори с ней, твоя бисексуальность тебе не на руку, не общайся с девушкой, игнорируй того парня“. Я чуть не потерял своих друзей из-за него.

А потом начались взгляды. Пламенные? Скорее, прожигающие насквозь.

Лихорадочно руками по телу, предложения заглянуть в квартиру, сесть на него. Дома заваливал меня на диван и ложился сверху, а во время прогулок держал мои руки в своих, пытаясь согреть.

Постоянно встречался с девушками, и каждый раз приходил с новой, словно девушки – вовсе не люди.

Я влюбился в человека, который хотел пользоваться людьми во всех смыслах и не видел никаких границ перед собой.

Последним аккордом стал день, когда я решился открыться ему и рассказать об абьюзе в семье. Он не поверил мне, назвал лжецом.

– То, что ты мне рассказываешь, бывает только в сериалах. И ты вообще себя видел? Ты говоришь, что сидишь на диете, но где? Где результат?

Я прибежал домой и попросил отца перевести меня в другую школу, как можно дальше от этого места. Папа помог мне, за что я ему очень благодарен.

Я не забывал того человека очень долго. Приезжал в старую школу навестить своих друзей и знакомых, столкнулся с ним на лестничной площадке, а он… прошел мимо меня, даже не посмотрев в мою сторону. А на что я вообще рассчитывал?

Я узнал, что тот человек распускал обо мне грязные слухи, когда я уехал. Мне стало тошно, слишком противно находиться рядом со всеми, кто послушал его и поверил россказням.

Я вовсе их не виню, просто… думаю, с ними мне просто не по пути?

В голове так много мыслей, я не знаю, как правильно их структурировать и излить на бумагу, и я боюсь, что родители могут увидеть все, что я делаю. Мать и отец презирают ведение дневника. Видимо, я дал им очередную причину меня ненавидеть.

Подростковый возраст… думаю, сильный период, не правда ли? В пятнадцать я впервые голодал. Недели две или три, пока не потерял сознание и меня не заставили силой есть. В шестнадцать это повторилось, я голодал так же три недели, но при этом приноровился считать калории. Потерял сознание прямо в школе, вызвали скорую… Давление было в порядке, что-то не так с уровнем глюкозы – вместо того чтобы опуститься, он подскочил до восьми, из-за чего я, как мне объяснили, и потерял сознание.

Голод.

Мерзкое состояние, а идола анорексии прозвали коротко – Аной. От голода создается ощущение, как чьи-то ледяные тонкие пальцы проникают под кожу, пересчитывают ребра и сдавливают в силках желудок.

Невыносимо.

Истерики родителей усилились. „Если потолстеешь и не будешь влезать в одежду, мы не купим тебе новую, так что держи себя в форме“.

От нервов я периодически начал перепрыгивать с анорексии на булимию.

Сносил половину холодильника, сгорал от вины и вызывал рвоту. Так сильно, пока кровь из носа не показывалась от перепада давления.

А затем посыпались слова, полные ненависти. „Лучше бы я сделала аборт“. „Мой сын в шаге от того, чтобы трахаться в зад, я не планировал родить негетеросексуального ребенка. Выбрось эту чушь из своей головы“.

„Я родила тебя не по своей воле. Если бы не ты, я бы давно сбежала из Австралии в Штаты, а теперь приходится слышать постоянные разговоры моего муженька о переезде в Южную Корею. Ты думаешь, я горю желанием вернуться на родину?“

Как я понимаю, родители сами не в ладу друг с другом, живут вместе ради какой-то галочки, выгоды, привычки быть вместе. Постоянные крики друг на друга, на меня. На мне особая любовь отыгрываться – избить, а в детстве так еще и выгнать на улицу в одних трусах в качестве наказания.

Самая большая проблема – я не понимал, что живу в нездоровой среде.

В шестнадцать лет я впервые почувствовал себя… пустым. Никем. От постоянных слов, что лучше бы меня не было. От слов, что я всю жизнь буду толстым, страшным и никчемным.

Я не хотел жить. Настолько сильно, что бросился под машину.

Почему я до сих пор жив и пишу весь этот поток сознания в недавно купленную тетрадь?

Я вовремя отскочил. Добежал до тротуара, замер со слезами на глазах и задумался, какого черта я сотворил.

Подавленное состояние усиливалось с каждым днем. Я не видел смысла жить дальше, впитывал каждое негативное слово в себя как губка.

Родители отправили меня учиться в медицинский университет сразу же, как мы переехали в Сеул. Душераздирающая картина – я, не желающий жить, учусь на врача, который спасает людей.

Думал, может, стать психиатром? Разберусь заодно, что не так с моей головой. В ней словно появился странный таймер, из-за которого я начинаю дико хотеть умереть.

Бывают всплески возбудимости, и я сейчас пишу не о сексе. Возбудимость в плане… вскочить с постели, схватиться за голову, достать краски и начать рисовать на листах А3, что остались со школьных времен. Я даже толком не умею рисовать.

А потом пришли они. Эпизоды. Несколько месяцев назад, до сих пор помню это время. Я не мог подняться с постели, не мог двигаться. Иногда вставал в туалет. Ночью бился в адской агонии, моля Бога о смерти.

Конец первого курса, экзамены, пересдача одного из них, потому что мне было совершенно не до подготовки. С моей головой что-то происходило и происходит. И я не знаю, как это остановить.

Недавно мне удаляли бородавку. Я заявился в кабинет хирурга во время своей голодовки и из-за низкого уровня глюкозы потерял сознание прямо в кресле. Мне было очень стыдно за это.

Через неделю мама купила билеты на остров Чеджу, где мы до сих пор проводим время в одном из отелей. Но мне кажется, что с каждым днем я все больше и больше схожу с ума.

Боль, которую я чувствую в груди, возникает каждый раз, как на меня накатывает приступ тревоги. Какая может быть тревога перед тем, как зайти в море, это же смешно?

Но… учитывая мое состояние, у меня может случиться паническая атака от пребывания в любом месте, где много людей. Начинается гипервентиляция, я хватаюсь за горло, выбегаю, сажусь на землю и включаю музыку в наушниках. Не разбираю, что там играет, пока приступ не проходит окончательно.

Какой же я отвратительный. Слабый и отвратительный».

Пучина моего отчаяния - Валерия Клеманс - Пучина моего отчаяния Читать онлайн любовный роман

Валерия Клеманс

Аннотация к роману
«Пучина моего отчаяния» - Валерия Клеманс