Разделы библиотеки
Ретт Батлер. Вычеркнутые годы - Татьяна Осипцова - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Ретт Батлер. Вычеркнутые годы - Татьяна Осипцова - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Осипцова Татьяна
Ретт Батлер. Вычеркнутые годы
| Предыдущая страница | Следующая страница |
9 Страница
– Может, все-таки наймем гувернантку-француженку? Надо обратиться в агентство по найму. Вдруг там найдется воспитательница, знающая английский? – предложил наутро Ретт.
Скарлетт пожала плечами. Она измучилась, пытаясь не спускать с Кэти глаз. Кроме того, приходилось заботиться о ее одежде. Слишком много хлопот для женщины, не привыкшей проводить с ребенком все свое время.
Но в агентстве, куда они обратились, не нашлось никого подходящего. Ни одна из претенденток, знающих английский язык, не соглашалась отправиться с семьей в Америку или прослужить всего две недели до их отъезда.
Однажды в коридоре гостиницы Скарлетт столкнулась с горничной-негритянкой. Кэти, увидев женщину с черной кожей, спряталась за материнскую юбку и выглядывала оттуда с удивлением и интересом. Негритянка смущенно поклонилась. Скарлетт улыбнулась ей ободряюще, а дочери сказала:
– Пойдем, хватит прятаться.
– Простите, мэм, – извинилась горничная. – Видать, я испугала девочку. Не бойся, лапочка. Ох, и красавица ваша дочка, мэм, – лицо чернокожей расплылось в доброй улыбке.
– Кэти не испугалась. Правда, солнышко? Просто она никогда не видела негров.
– Откуда ж тут неграм взяться… Должно, я одна негритянка на весь Париж.
– Как ты здесь оказалась? Говор у тебя как у наших южных негров…
– А вы с Америки, мэм? Вот радость-то, своих встретить! Я из Мемфиса, мэм. Приехала сюда с господами, уж год почти как… Да только господа мои сбежали из гостиницы. Мистер Ричард в пух и прах проигрался в Карле. Это город такой французский, далеко, на берегу моря. А потом он сюда вернулся, к мисс Сесилии, и они вместе уехали, без багажа, не расплатившись за постой. И мне ни словечка не сказали, что уезжают, и жалованья, почитай, полгода не платили. Бросили они меня, как собаку… Очень я обижена на своих господ. Хорошо хоть меня горничной в отеле оставили, на улицу не выкинули, а то куда ж я, без денег, ни словечка по-ихнему не понимая? Вот накоплю из жалованья на билет до Америки и поплыву пароходом домой.
Негритянка выглядела лет на тридцать. Рослая и склонная к полноте женщина была одета в серое форменное платье и белый передник, голову ее украшал аккуратный тюрбан из ткани в мелкий цветочек. Скарлетт так давно не видела негров, что добрая физиономия горничной вызвала у нее умиление.
– Как тебя зовут?
– Бэтси, мэм.
– Так ты, Бэтси, хочешь домой? Мы скоро поедем в Америку и можем взять тебя с собой. Согласна стать моей горничной?
Черное лицо озарила белозубая улыбка:
– Конечно, согласна, мэм. Я хорошая горничная. Можете любого в Мемфисе спросить, все скажут, что Бэтси честная девушка. Я из дома мистера Уиллиса. До войны у него была большая плантация, но только мы с матерью по дому работали. А как после войны плантации-то не стало, так все в город перебрались. Двух сынков мистера Уиллиса в войну убили, а сам хозяин уж после помер. Остались только дочки его, мисс Хэтти и мисс Сесилия. Мисс Хэтти замуж вышла и уехала в Ричмонд, а мисс Сесилия подцепила какого-то янки. Проходимец он, прости господи… Взял денежки, которые у мисс Сесилии были, и говорит: «Поехали в Европу, там есть такие дома, где можно немного денег поставить да целую кучу выиграть. Рулетка называется». Привез он нас с мисс Сесилией в Париж и оставил здесь, а сам в Карлу уехал, деньги добывать. Да все там и спустил. Мисс Сесилия поплакала-поплакала, а потом обняла меня, и говорит: «Сиди здесь, Бэтси, а мы пойдем, погуляем». Ушли они и не вернулись. Вы вправду в Америку поедете, мэм? А скоро?
– Недели через две-три. Пойдем к нам в номер, Бэтси, я познакомлю тебя с мистером Батлером.
Ретт одобрил идею Скарлетт взять к себе Бэтси.
– Всегда считал, что черные слуги лучше белых.
– Я хорошая негритянка, сэр. Возьмете меня, так не пожалеете.
– Надеюсь, что так. А как насчет того, чтоб присматривать за Кэт, пока мы не найдем ей мамушку?
– Я, конечно, мамушкой не была, сэр. Да только, думаю, справлюсь. Отчего ж не присмотреть за такой красивой девочкой.
Скарлетт вздохнула с облегчением. Теперь она будет избавлена от многих забот.
Бэтси оказалась опытной горничной, к тому же умела делать прически. Кэт вначале настороженно относилась к негритянке, но быстро привыкла и уже через два дня сама забиралась к ней на колени и с удовольствием слушала тягучие песни, которые та напевала приятным мягким голосом.
Увидев, что дочь вполне поладила со своей новой мамушкой, Ретт приобрел билеты в Оперу. На всякий случай он спросил у девочки:
– Кэти, если мы с мамой пойдем вечером в театр, ты не побоишься остаться вдвоем с Бэтси?
Зеленые глазки загорелись:
– В кукольный театр?
– Нет, моя крошка, во взрослый театр, туда девочки не ходят.
– А в кукольный мы пойдем?
– Обязательно. Но днем. А сейчас вечер. Скоро тебе ложиться спать.
– Тогда идите, – разрешила Кэт. – Я останусь с Бэтси и буду спать.
Лицо Скарлетт озарила гордая улыбка.
– Я говорила тебе, что она особенная? Ты видишь, она может настоять на своем, но и интересы других соблюдает.
– Потрясающий ребенок! – подтвердил Ретт.
В этот вечер в Опере давали «Кармен». Скарлетт наряжалась с особой тщательностью, ведь они с Реттом шли в самый знаменитый театр Европы. Платье из серебристого шелка только сегодня привезли от Ворта. Оно сидело безукоризненно, жемчужный гарнитур украшал точеную шею, веер из страусиных перьев дополнял наряд. Любуясь на себя в зеркало, Скарлетт подозвала Ретта и взяла его под руку. Он встал рядом – высокий, статный. Приталенный фрак подчеркивал мощь широких плеч. Удовлетворенно улыбнувшись, Скарлетт констатировала:
– Мы будем самой красивой парой в театре.
Они оказались на авеню Опера за четверть часа до начала спектакля. Скарлетт не раз проезжала мимо прекрасного здания – истинной жемчужины французской архитектуры. Ретт заметил, что смотрел здесь несколько спектаклей и считает Оперу самым красивым театром в мире.
– Я бывал и в прежней Опере, на Лё Пёлетье, давно, еще во времена, когда Конфедерация боролась за Наше Правое Дело. Должен сказать, то здание ни в какое сравнение с этим дворцом не идет, ни масштабом, ни изысканностью.
– Мне Дублинский театр казался большим, но этот… – опершись на протянутую Реттом руку, Скарлетт сошла с коляски и оглядела обильно украшенный лепниной и скульптурами фасад.
Они вошли под своды блистающего вестибюля. Освещенная сотнями светильников широкая беломраморная лестница раздваивалась, ведя к фойе и ложам театрального зала. Стены и колонны вестибюля переливались мрамором четырех благородных оттенков. Скарлетт так и тянуло повертеть головой и в подробностях рассмотреть окружающее великолепие, но она гордо вскинула подбородок и пока поднималась по лестнице, смотрела лишь прямо перед собой, изредка косясь вниз, чтобы не наступить на шлейф дамы, чей турнюр колыхался в трех футах от нее.
– Откуда у французов деньги на такие огромные театры? – вполголоса поинтересовалась она. – Мрамор, позолота, хрусталь… Интересно, во сколько миллионов он обошелся?
Ретт не смог удержаться от сарказма:
– Ты по-прежнему любишь считать деньги в чужом кошельке. Кажется, газеты упоминали сумму в тридцать миллионов франков золотом.
– О-о! – только и могла выдохнуть Скарлетт.
Вскоре после того, как они разместились в своей ложе, свет в зале стал меркнуть.
Музыка Бизе захватила Скарлетт с первых нот увертюры. Конечно, она не поняла почти ни слова и заставила Ретта в антракте пересказать либретто с программки. Они прогуливались под покрытыми золотистой мозаикой сводами просторного светлого фойе, из окон которого открывался вид на Лувр. Вокруг фланировала нарядная публика. Ловя собственное отражение в многочисленных зеркалах и сравнивая себя с записными парижскими модницами, Скарлетт отметила с некоторым тщеславием, что если она и выделяется в их ряду, то только в лучшую сторону. Атлетическая фигура смуглого седеющего мужчины и миниатюрная, едва ему по плечо, черноволосая красавица явно привлекали внимание в этой толпе.
На обратном пути в гостиницу Скарлетт расспрашивала Ретта о подробностях сюжета, ей хотелось понять все до мелочей.
– За что Кармен арестовали? Она все-таки воровка? Тогда правильно. Не больно-то эта певица похожа на красавицу, ради которой стоит рушить карьеру. А эта ария: ляля-ля-ля, ля-ля-ля-ля… ля-ля… – напела Скарлетт. – Что-то там любовь, ребенок… а потом я не разобрала…
– Любовь – дитя свободы… В том смысле, что любовь свободна, и никакие законы ей не указ. Затем она утверждает, что любит его так сильно, что ему придется сдаться.
– А-а… Так на самом деле она любила его или только притворялась?
– Не понял, – пожал плечами Ретт. – Надо почитать роман. Книжку написал какой-то Проспер Мериме.
– Интересно, есть ли английский перевод?
– Здесь, в Париже, вряд ли. Неужели ты на самом деле заинтересовалась литературой?
– Не так уж мало я прочла. В Баллихаре была большая библиотека, а зимними вечерами что еще делать? Я начала читать, когда болела. Ведь я почти два месяца провела в постели после родов, со скуки умирала. Посмотрев «Травиату» в Дублине, я невольно сравнила первоисточник с оперой. Мы много говорили об этом с Шарлоттой Монтагю. Она начитанная женщина и прослушала кучу опер. Она говорила, что многие романы переиначивают так, что и не узнать. Конечно, в «Травиате» только основные сцены из романа, но главный смысл сохранен, а великолепная музыка усиливает восприятие. А ты как думаешь?
– Согласен, в данном случае опера даже лучше. Не знаю, как с Кармен, но музыка очень хороша. Меня удивляет, что публика была довольно равнодушна, – Ретт обернулся к Скарлетт и заметил с улыбкой: – У тебя появился музыкальный вкус! Помнится, прежде ты любила незатейливые веселые мотивчики. Как насчет похода в заведение, где поют и танцуют под задорную музыку? Это театр совсем другого пошиба.
Спустя два дня вечером Ретт повез ее в варьете Фоли-Бержер на Монмартре.
Скарлетт удивили столики в партере и то, что публика непринужденно болтает, подзывает официантов, выпивает – в то время как на сцене выступают певцы и певицы, танцовщицы и даже фокусники. Пришедшие на представление вели себя совершенно непринужденно, в зале раздавался хохот, а порой и женский визг.
– Кошечка, отчего у тебя такое кислое лицо? – поинтересовался Ретт, с усмешкой наблюдая, как она брезгливо окидывает взглядом зал.
– Эта толпа похожа на «саквояжников», твоих друзей.
– Если мне не изменяет память, – вкрадчиво и ехидно напомнил он, – ты с ними подружилась даже больше меня. Конечно, среди здешней публики вряд ли сыщется хоть один лорд – это не прием в Дублинском замке, – Скарлетт метнула на него сердитый взгляд, и он улыбнулся: – Расслабься и веди себя непринужденно. Хочешь попробовать абсента? Того напитка, что пьет дама за соседним столиком?
Скарлетт обернулась в ту сторону, куда кивнул Ретт. Там сидели мужчина лет тридцати фатоватой внешности и молодая женщина в платье цвета спелой малины с низким вырезом. Слушая своего кавалера, она то и дело отпивала из бокала.
Скарлетт удивленно вскинула брови:
– Разве бывает вино такого цвета?
– Это не вино, а более крепкая штука. Крепче виски.
Она колебалась. Вид напитка не внушал доверия.
– Не бойся, дорогая, помногу его не пьют, и ты не свалишься под стол.
Ретт щелкнул пальцами, подзывая одного из сновавших меж столиками официантов.
– Бутылку самого дорогого вина и абсент, – заказал он.
– Рюмку для дамы? – поинтересовался гарсон.
Ретт кивнул.
Через пару минут им принесли две бутылки: «Шато Брийон» и «Перно Фий». Батлер приказал начать с абсента. Откупорив «Перно», официант налил в большие рюмки понемногу зеленовато-голубой жидкости, поставил на край одной из них ложку-ситечко с кусочком сахара и начал медленно доливать напиток водой. Жидкость помутнела и стала напоминать цветом морскую воду в бурю. Те же манипуляции он проделал со второй рюмкой. Скарлетт с интересом наблюдала.
– Зачем он это делает?
– Чтобы снять горечь и разбавить. Так принято. После я обязательно дам тебе хлебнуть чистого абсента. Ну что, попробуем?
Она сделала осторожный глоток.
– Привкус какой-то травы.
– Первоначально это было лечебной настойкой, снимающей слабость и повышающей аппетит, но потом ее распробовали любители повеселиться. Эффект от абсента совсем иной, чем от прочего спиртного.
Ретт допил свой абсент, откинулся на стуле и достал сигару.
– А теперь взгляни на сцену, кажется, начинается канкан.
Под бравурное вступление выбежали восемь танцовщиц в пышных коротких юбках.
Вначале Скарлетт смотрела с изумлением, но вскоре глаза ее загорелись, и она невольно стала отбивать ногой такт.
Танцорки взмахивали юбками, подолгу прыгали на одной ноге, вскидывая вторую и выставляя на всеобщее обозрение короткие панталоны и подвязки. Неестественным образом задрав ноги, они кружились, сцепившись парами, а то разом наклонялись и задирали юбки, повернувшись к публике задом. Две девицы прошлись колесом по краю сцены и бухнулись на пол так, что, по мнению Скарлетт, должны были получить вывих бедра, но тут же вскочили и продолжали танцевать. Танец был вульгарным, но до чего живым и задорным! Периодически девицы на сцене повизгивали, и разгоряченные напитками зрители вторили им из зала.
По окончании номера публика заревела и зааплодировала. Ретт тоже похлопал, искоса поглядывая на Скарлетт. Она старалась держаться невозмутимо, но в зеленых глазах отражался живейший интерес.
На смену танцоркам на сцену вышел вертлявый мужчина во фраке. Он быстро затараторил, подкрепляя свою речь мимикой и жестами. Публика то и дело прерывала монолог взрывами хохота. Перекинувшись через спинку стула, Ретт немного послушал и вновь обернулся к Скарлетт.
– Ни черта не понимаю! Он рассказывает что-то смешное? – выпытывала она.
– Всякие пошлости и скабрезности, – ухмыльнулся Ретт. – Вечная история о том, как муж, вернувшийся со свидания с женой своего друга, застал его дома со своей собственной женой. И как она выкручивалась, объясняя, почему босой гость вывалился из шкафа.
Скарлетт фыркнула:
– Действительно, пошлость. Это заведение вовсе не похоже на театр.
– Варьете выросли из кафешантанов, маленьких ресторанчиков, в которых публику, как умели, развлекали певцы и танцоры. Вероятно, кафе перестали вмещать всех любителей подобного рода зрелищ, и кому-то пришло в голову построить большой красивый зал. Зрители сюда валом валят, и, думаю, хозяева не в накладе.
Заметив, что Скарлетт допила свой абсент, он налил ей вина.
– Попробуй, моя прелесть, отличное бордо.
На сцене появился фокусник, и Скарлетт, будто ребенок, завороженно смотрела на него.
Затем выступали еще певцы и танцоры…
Они опустошили бутылку вина, а представление шло своим чередом.
Скарлетт немного захмелела, совершенно расслабилась и даже тихонько подхватила припев незатейливой песенки, которую исполняла тощая певица. Песня была настолько проста, что она поняла слова и повторяла рефрен: «Мы будем вместе с тобою всегда…»
– Настала пора выпить абсента, – решил Ретт, – но уже без сахара и воды.
Он плеснул в рюмку совсем немного, и Скарлетт заглотила зеленую жидкость одним махом.
Глядя, как она разевает рот, пытаясь продышаться, Батлер откровенно расхохотался. Схватив из вазы яблоко, откусив и быстро проглотив, Скарлетт свирепо блеснула глазами.
– Мог бы предупредить! Мне кажется, у меня в горле застряла головешка.
– Не волнуйся, горечь и жжение пройдут.
Ретт небольшими глотками опустошил свою рюмку и, слегка поморщившись, прикрыл глаза. Когда он открыл их, Скарлетт почудилось, что взгляд его стал другим. Глаза еще больше почернели и будто замаслились, холеные усики встопорщились от легкой улыбки. Он походил на кота, добравшегося до миски со сметаной.
– Зато теперь ты испытаешь совершенно незнакомые ощущения, – пообещал он ей.
– Ничего я не испытываю, кроме горечи. Да какое-то эхо появилось, будто я в лесу.
– Вот-вот, начинается… – удовлетворенно кивнул он.
Спустя минуту Скарлетт хихикнула:
– Гляди, Ретт, как пляшут огоньки! Они зажгли еще лампы возле сцены… О, какие милые двойняшки танцуют… Просто ужас, они же почти голые – только юбочки из листьев и бусы! По лицу не негры, а черные… Они чем-то намазались?
Ретт кивнул, лукаво блеснув глазами.
– Вероятно, они изображают дикарок. Хотя на самом деле девушка на сцене одна.
– Брось, – убеждала Скарлетт, – ты меня разыгрываешь! Их две, но они совершенно одинаковые. И как слаженно танцуют – шаг в шаг.
– У тебя в глазах двоится, моя прелесть. Танцовщица одна. Если не веришь, посмотри на меня.
Скарлетт несколько секунд пыталась сфокусировать взгляд на Ретте, а потом расхохоталась:
– Тебя, тебя… тебя тоже два… Или это приехал Росс? Он немного похож на тебя, в первый раз я со сна даже перепутала…
– Дорогая, ты пьяна, – со смехом констатировал Ретт. – Эффект от абсента может быть непредсказуемым, а вдруг ты устроишь истерику или надумаешь раздеться при публике?
Скарлетт беззаботно мотнула головой, в ней будто зазвенели колокольчики, и она мотнула еще раз, чтобы послушать.
– Ерунда, и ни капельки я не пьяная. У меня в жизни не было такой светлой головы и никогда мне не было так весело. Посмотри, Ретт, девица сошла со сцены. Да она уселась на колени к мужчине! Они целуются… Вот бесстыдники! Ретт, а ты меня поцелуешь?
Она потянулась к нему через стол, он еле успел подхватить падающую бутылку.
– Стоп, Скарлетт.
Она непонимающе уставилась на него и пролепетала обиженно:
– Ты не любишь меня?
Он покосился на соседние столики и коротко вздохнул:
– Такого я даже от тебя не ожидал: признаваться в любви во всеуслышание…
– А мне плевать! – перебила она, хватая его за руку. – К тому же они ни черта не поймут. Ты мне скажи, ты меня любишь?
– Люблю, люблю… – быстро проговорил он. – Давай-ка поедем отсюда, пока ты еще не надумала танцевать на столе.
– Я бы потанцевала… А где мой абсент? Я хочу еще выпить!
Ретт и глазом не успел моргнуть, как она наполнила рюмку, опрокинула ее в рот, сморщилась от горечи и обернулась.
– Ретт, любимый… Почему ты не хочешь меня поцеловать, я хочу тебя…
– О-о, только не здесь, кошечка… Поедем домой.
Он повлек Скарлетт к выходу из зала, но она упиралась и все оглядывалась на стол, твердя, что хочет досмотреть представление до конца. Тогда Ретт просто подхватил ее на руки. Ему стоило большого труда не споткнуться – он почти не видел, куда идет. Скарлетт все пыталась поцеловать его, а он, смеясь, уворачивался. Ее локоны лезли ему в рот и в глаза. Наконец швейцар распахнул перед ними дверь, и они оказались на улице.
Цепочка наемных экипажей на бульваре ждала театрального разъезда, и первый из них подкатил к самому входу. Ретт усадил Скарлетт, плюхнулся на сиденье рядом с ней и приказал кучеру: «В Ритц!»
В ярком свете электрических фонарей, новшества, лишь недавно появившегося на Монмартре, пешеходы провожали глазами самозабвенно целующуюся в наемной карете парочку.
Когда экипаж остановился у отеля на площади Вандом, Ретт оторвался от Скарлетт. Она, обвив его шею руками, шептала, не открывая глаз: «Ретт, любимый…»
– Скарлетт, приди в себя, мы уже у дверей отеля, – теребил он ее за щеки. – Нам осталось миновать вестибюль. Надеюсь, ты в состоянии идти? И постарайся держать рот на замке.
Крепко прижав ее локоть к своему боку, Ретт дотащил нетвердо ступающую Скарлетт до номера. Перед тем как открыть дверь, он приложил палец к губам:
– Т-с-с-с, не разбуди Кэт.
Но ему пришлось зажать ей рот своей ладонью, потому что Скарлетт принялась напевать услышанную в варьете песенку. Водворив ее в спальню, он вернулся, чтобы плотно прикрыть дверь в комнату, где спала их дочь и прикорнувшая на тюфяке Бетси. В это время Скарлетт, забравшись на кровать, пыталась изобразить канкан.
– Милый, давай танцевать вместе, одна я падаю…
– Силы небесные! Ты просто сумасшедшая!
Скарлетт протянула ему руки, а когда он взял их, нарочно упала, увлекая за собой.
– Я хочу тебя, Ретт, я люблю тебя… – шептала она.
– Постой, дорогая, дай хотя бы раздеться, – отбивался со смехом Ретт.
– Раздеться?
Она отпустила его и принялась лихорадочно стягивать с себя платье, обрывая крючки и пуговицы.
Когда она, насытившись, откинулась на свою подушку, Ретт достал сигару, закурил и изрек с усмешкой:
– Мне думалось, я познал всю полноту твоей страсти, Скарлетт, однако абсент превращает тебя в феерическую женщину! Только повторять эксперимент я не решусь – вдруг в следующий раз ты исполосуешь мне ногтями не только спину, но и лицо?
Он пыхнул сигарой и обернулся. Скарлетт крепко спала.
Наутро она не помнила почти ничего из того, что случилось прошедшей ночью. За рюмкой чистого абсента следовал провал в памяти.
Не скрывая, насколько это забавляет его, Ретт для начала сообщил, что накануне она взяла его силой вот на этой самой кровати. Сперва Скарлетт разинула рот от изумления, но быстро нашлась и запальчиво поинтересовалась:
– А почему мужчине можно проявлять инициативу, а женщине нельзя?
– Это несколько разные вещи – инициатива и то, как ты себя вела. Ты набросилась на меня будто моряк, полгода пробывший в плавании и не видавший ни одной женской юбки.
Затем Ретт вволю повеселился, в красках описывая, как она кидалась к нему на шею в Фоли-Бержер, как кричала, что любит и требовала признания от него.
– Этого не может быть, ты лжешь! – горячо запротестовала Скарлетт.
– Свидетелями твоего буйного поведения были не меньше трех сотен человек. Мне пришлось на руках вынести тебя из театра, при этом ты брыкалась и вырывалась.
Скарлетт насупилась, будто обдумывая что-то серьезное, затем заявила:
– А мне плевать! Они не знают меня, и я больше никогда их не увижу!
– Кошечка, ты изрекла очень мудрую мысль. Никогда не стоит обращать внимание на людей, которые тебе безразличны. Важно лишь мнение тех, кто дорог и близок нам.
– Мне дороги только ты и Кэт.
Скарлетт попыталась приподняться в постели, но тут же рухнула на подушки, закрыв глаза ладонью.
– Что, голова кружится?
– И к тому же болит, – пожаловалась она.
– Что желает госпожа в постель? Кофе или содовой?
При мысли о кофе Скарлетт прислушалась к ощущениям в желудке.
– Лучше содовой. И, пожалуйста, не спаивай меня больше.
В этот день они обедали в номере. У Скарлетт не было сил одеться и выйти в ресторан. После обеда они устроились в креслах перед распахнутым окном. Ретт курил, просматривая парижские газеты, а Скарлетт просто любовалась белыми барашками облаков на голубом небосклоне, изредка прикрывая глаза. Казалось, она вот-вот задремлет.
– Во дворце Гран-Пале открылась выставка импрессионистов, – зачитал Ретт.
– А кто это? – спросила Скарлетт, не открывая глаз.
– Импрессионизм – новое течение в живописи. Ни разу не видел, но слышал о нем. Говорят, это нечто особенное. Не хочешь посмотреть, дорогая?
– С удовольствием, только не сегодня. Я не в состоянии даже встать с этого кресла.
– Иди в постель, кошечка. Сон – лучшее лекарство от похмелья.
– Не могу, – жалобно простонала Скарлетт.
Отложив газету, Ретт встал, подошел к ее креслу, подхватил Скарлетт на руки и отнес в спальню.
Публика, собравшаяся в Салоне на Елисейских полях, выглядела разношерстной. Тут были и аристократы, желающие украсить свою гостиную полотном модного художника, и бескорыстные любители искусства, и представители французской богемы, выделяющиеся на общем фоне некоторой экстравагантностью.
Поначалу живопись импрессионистов озадачила Скарлетт.
– Это какая-то мазня, – высказалась она перед картиной Дега. – «Женщина у окна». Я вижу только окно и руки женщины. Остальное просто наляпано краской как попало.
– Не скажи, дорогая. Попробуй отойти на несколько шагов и найди место, с которого разноцветные мазки сложатся в целостную картину.
Скарлетт последовала его совету. После она с интересом отмеряла расстояние, с которого полотна смотрятся лучше всего.
– Забавно. Любопытно, как они это делают? Мазнут и отпрыгнут?.. Господин Эрве, писавший в Дублине мой портрет, работал как все нормальные художники. Он стоял прямо перед полотном, смотрел на меня и тут же рисовал. Жаль, портрет сгорел, все находили его очень похожим, и мне он нравился.
Заметив скептическую усмешку Ретта, она упрямо пояснила:
– В мою гостиную в Дублине специально приходили посмотреть на портрет. На нем я была в белом платье, и волосы взбиты высоко. И… Очень красивый был портрет!
– Не стану спорить, – пожал он плечами и подмигнул: – В любом случае я считаю, что оригинал всегда лучше копии.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры