Рыцарь-м*дак

Наум Белый – пример человека без особых способностей, конечной цели и мотива, но с мечтой, которая внезапно для него исполняется. В одночасье он становится популярным автором, но, кажется, абсолютно не готов нести ответственность за исполнение своих желаний. История человека, живущего «кое-как», но получившего шанс. Адаптируется герой? Или по привычке всё испортит и оставит «город в огне»? Содержит нецензурную брань.

1 Страница

Вечеринка в честь выхода моей книги проходила именно так, как было задумано: много выпивки, красивых женщин, немного наркотиков, живая музыка, и уже кто-то успел подраться.

«Хотел бы я, чтобы так же весело прошли мои похороны».

На деле со мной этот вечер связывал только тот факт, что я за него платил. Банкетный зал был забит высокопоставленными гостями мне не по рангу. Приглашенные агентом режиссеры, продюсеры, сценаристы, пара политиков и их любовницы едва ли были теми, с кем я хотел разделить свой неожиданный успех.

Юрген выглядел расстроенным. И, кажется, это было связано с моим отношением к происходящему. Большую часть времени он таскал меня за рукав, как щенка на поводке, от одной группы незнакомых людей к другой. К тому же следил за тем, чтобы я не выпил лишнего.

– Наум, я потратил две недели чтобы подготовить этот сраный вечер. Когда мы с тобой это обсуждали, ты со мной согласился. Тебе нужно как можно дольше оставаться на виду: интервью, публичные встречи. Чем дольше и шумнее, тем лучше продаётся твоя книга. Если повезет, – он перешел на заговорщический шёпот и пальцем указал в сторону группы людей, которая о чем-то общалась у бара, – кто-то из них решит экранизировать твою книгу. Знаешь какие там бабки? Мне сейчас нужно отойти, побудь один. Главное, не забывай хоть изредка здороваться с людьми. Ой, и не надо корчить эту свою морду. Можешь позволить какую-нибудь пьяную выходку, будь собой, но не перебарщивай. Ты им нравишься.

Я ощущал себя зверушкой в контактном зоопарке. Пока Юрген был рядом, нас тискали по очереди, теперь я остался один. Но если Юрген говорит, что так надо, мне нечего возразить. Всегда есть кто-то умнее и опытнее, кто знает, как правильно.

Надо признаться, сам я свой роман роскошным не считаю, но его напечатали, люди покупают, кому-то даже нравится, а значит, это не мои проблемы. Я просто один из тех, которые предлагают что-то своё, не претендуя на уникальность. Мне плевать, где вы будете читать мою книгу: по пути на работу, во время секса, вместо секса или в туалете, можете даже подтираться листами. Это всё не имеет значения. Свою роль она исполнила. Её купили, а я с каждой покупки получил свой процент – не чудо ли? Теперь каждый может делать деньги из чего угодно. Только у меня не получалось, до недавних пор.

Юрген перед мероприятием предусмотрительно подготовил для меня небольшую памятку, в которой рядом с фотографией гостя были напечатаны его имя и род деятельности. Знакомиться с ней я, конечно, не стал. А потому выбрал людскую кучу, как мне показалось, пожирнее, где узнаваемых лиц было больше, и пошёл туда.

– Добрый вечер, – начал я как можно нейтральнее, обращаясь ко всем, но взгляд остановил на том, кого знал из телевизора лучше всех.

Режиссер Фёдор Братовский. Лысый пожилой мужчина. В его седой бороде, ещё оставались чёрные вкрапления, что говорило о незаконченной возрастной трансформации. Он снимал второсортные картины с огромными бюджетами по бездарным сценариям. А значит, обладал достаточным влиянием, чтобы был смысл попытаться предложить ему свою книгу как идею.

– А вот и виновник торжества! – добродушно развел руками режиссер. – Как раз обсуждал вашу книгу, – в голосе его была какая-то лёгкая песочная хрипотца, от чего он казался тёплым.

– О-о-о, это лестно, но, боюсь, я не могу себе позволить роскоши поверить в то, что у вас нашлось время хотя бы ознакомиться с аннотацией.

– Обижаете, молодой человек, я стараюсь следить за всем, что по какой-то причине популярно. Даже если популярность случайная и краткосрочная.

Я решил пропустить колкость мимо ушей. Во-первых, я был недостаточно пьян, во-вторых, чтобы не слушать потом нытьё Юргена о том, что я всё испортил.

– Каждый заслуживает шанс получить право заявить о себе, – я старался звучать как можно более миролюбиво, – сегодня это право в моих руках, как только придёт время, я с радостью передам его тому, кто этого заслуживает.

Тот, кто вмешался в разговор, стоял немного позади Братовского. Всем телом он подавался вперед, обозначая вызов, но словно упирался в черту, которая проходила по касательной через спину режиссёра. На вид ему было лет двадцать, но он вполне мог оказаться и старше – отсутствие признаков растительности на лице часто путает меня в оценке возраста.

– Полагаю, Ваш сын? – я оставил его реплику без внимания.

– Прошу прощения, – Братовский не очень усердно изобразил сожаление, – манеры – не его конёк, думаю, Вам знаком такой типаж людей. Арсений, это Наум Белый, мы у него в гостях.

Мне действительно был знаком такой тип – сложно не узнать себя десять лет назад. Я знал, как уколоть больнее. Чертовски раздражает, когда люди не чувствуют в тебе угрозы, особенно когда ты так усердно её демонстрируешь.

Расплывшись в самой благонамеренной улыбке, я слегка наклонился, несмотря на то, что Арсений был выше меня, и протянул ладонь так, чтобы взять её можно было только положив свою снизу.

Он несколько секунд смотрел на мою руку, затем неожиданно крепко пожал её, сделав малозаметное движение, которое заставило меня на полшага приблизиться. Это вынудило меня оказаться почти в центре небольшого круга, образованного людьми. Он громко произнес:

Воздух сгустился. Кто-то смотрел на наши крепко сомкнутые ладони. Кто-то поочередно в наши лица. На его лице застыло выражение молодого поэта, жаждущего вызова на дуэль, на моём – механическая улыбка. Что оказалось полезно.

Я медленно положил свободную руку поверх нашего затянувшегося рукопожатия и произнес максимально непринужденно и вкрадчиво:

– Скажу по секрету, так считают практически все мои гости. Чего уж греха таить, я сам этому правилу не исключение, – сказав это, я приятельски подмигнул парнишке.

Первым громко рассмеялся его отец, за ним прыснули остальные. Лицо Арсения покраснело, он вырвал свою руку из моей, быстро развернулся и ушёл.

– Наум, не держите зла, Арсений талантливый парнишка, но пока недостаточно хорош, вот и старается обратить на себя внимание, всячески. Это что-то вроде зависти. Окончит институт – подумаем о том, где его публиковать, а пока нечего романтичной ерундой себе голову занимать.

– Могу только представлять, каково Вам, – позиция Братовского, мягко говоря, возмущала меня, но это была опасная тема. К счастью, мне не пришлось судорожно искать способа сменить её.

– Надо же, – моё удивление оказалось неподдельным.

– Да, Вы знаете, я, когда снял свой первый фильм, отец мне подарил бутылку виски. Это сейчас его можно в любом магазине купить, а тогда это была крайняя редкость, причём довольно опасная, – он сделал заметный ностальгический акцент на слове «крайняя», мелодично протянув его, – вот и решил, что это будет удачным способом поздравить с победой Вас.

– Давайте начистоту, Наум, – сменив тон на почти дружеский перебил он меня.

– Вы тут всё замечательно устроили, и я благодарен за приглашение, но мы все прекрасно знаем, чего ради проводят такие встречи. Я рад, что Вы не стали мне с порога зад лизать, я это очень не уважаю. Вы мне даже где-то симпатичны, – как земляк, который выиграл в лотерею большую сумму денег – а потому, пожалуй, сэкономлю нам всем кучу времени. На экранизацию можете не рассчитывать. Продажи книги удивительны, как-то вы умудрились угодить в читателя, но в кино это не превратится, по крайней мере, под моим патронажем, – он протянул завёрнутую в упаковочную бумагу бутылку.

Я понял, что привычка быть унизительно откровенными, когда вокруг столько людей, была семейной. А может, он таким образом мстил за сына?

Я немного медлил с тем, чтобы забрать бутылку, пытаясь понять, не унизит ли меня это ещё больше в глазах окружающих. Рассудив, что ниже уже не упасть, а от лишней бутылки отказываться не в моих правилах, я взял виски. Глядя прямо в глаза режиссеру, сорвал верхнюю часть упаковочной бумаги, открыл бутылку и сделал прямо из горлышка пять или шесть длинных глотков. Виски оказался средним, скорее всего, дешёвым, глотку обожгло, а на языке чётко ощущался привкус самогона, вроде того, что настаивал мой дед в деревне на дубовой коре. Оторвав бутылку от губ, слегка осипшим голосом я произнес единственное, что было в голове:

Я шёл, отхлебывая из горла, вокруг толпились незнакомые, чужие, чуждые мне люди. Не то чтобы я действительно рассчитывал на успех от разговора. Скорее, не рассчитывал на такую откровенность. Наверно, что-то подобное ощущает хозяйка, пригласившая гостей к столу, которые стали критиковать холодец и пересоленное сало.

«Юрген, дружище, честно, я пытался делать всё правильно. Но они презирают меня, даже если улыбаются».

Вдруг я это резко почувствовал. Моё к ним презрение оказалось обоюдным. До этого мне казалось, что у меня выходит держаться в стороне. Я, как бы демонстрируя свою твёрдую позицию, оставался не вовлечённым, но было ощущение, что уж если мне захочется, я в любой момент окажусь с ними на одной ноге. Но стоило попробовать, и я тут же с размаху ударился о толстое стекло, которое отделяло их мир от моего. Он не принимает меня.

«Что я тут делаю, зачем ввязался? Зачем выбрался из своей темницы?»

По мере того как я отхлёбывал из бутылки, мысль теряла чёткость, а обида казалась всё более незаслуженной.

«Это Юрген во всём виноват и ему подобные. Никто из тех, кто сейчас оказался в этом зале, не хотел бы тут находиться. Меня подговорил устроить эту встречу мой агент, чтобы попробовать влезть без мыла в зад побогаче, Братовскому советовал посетить банкет его агент, потому что будет кто-то из депутатов, молодые актёры пришли по совету своих агентов, ведь будет Братовский – каждый пришёл по совету его агента или менеджера, чтобы улучшить или укрепить свой имидж. Вот кто правит миром по-настоящему. Блядское масонское ложе менеджеров и секретарей».

Бутылка почти полностью опустела, возмущение лезло через край. Я вскочил на ближайший рядом стол и что было силы крикнул:

Меня услышали только несколько ближайших к столу компаний, но не придали значения – наверняка они даже не узнали меня в лицо. Музыка заглушала звук моего голоса. Кто-то начал тянуть меня за рукав пиджака – это был Юрген.

– Отъебись, немчура! Ты сам сказал, что я имею права на пьяную выходку.

– Да, на какую-нибудь безобидную весёлую шалость, а не называть всех вокруг пидорасами. Тут помощник мэра, ты в своем уме? – шипел он мне на ухо.

– Скажи мне Юрген, ты дебил? Какая пьяная выходка может быть безобидной?

– Хер тебе! – я освободил руки поочередно из рукавов пиджака и оставил его в цепких лапах Юргена.

Перепрыгивая с одного стола на другой, дохлёбывая остатки из бутылки, опасно балансируя, я добрался до сцены и стал пытаться докричаться до музыкантов. Постепенно весь зал стал внимательно следить за моими перемещениями, а значит, был готов услышать всё, что я о нём думаю, осталось только усилить голос. В паузе между песнями я смог докричаться до солистки, и она нехотя вручила мне микрофон. Я откашлялся.

Из разных краёв зала потянулись, словно разбитые осколки, нестройные звуки, которые означали положительный ответ на вопрос.

– Это хорошо. Ведь я должен сказать вам всем одну важную вещь. Возможно, кроме меня этого никто никогда не скажет. Вы готовы?

Вспомнив, как в студенческие годы я подрабатывал ведущим на мероприятиях, я выделил особой праздничной интонацией конец фразы, но желаемого эффекта это не возымело, вместо хорового «дааааааааа!», на которое я рассчитывал, прозвучало, чуть более стройное, чем в первый раз, но скорее недоуменное «дааа». Но и этого мне было достаточно. Я внимательно всматривался в звериные морды, которые выжидающе глядели снизу-вверх. Я представлял, как исказятся их гримасы, когда они услышат, что я собираюсь сказать.

Я не успел даже начать говорить. Приёмом из регби Юрген с разбегу своим телом смахнул моё со стола, и мы вместе повалились под сцену.

– Ну и сука же ты, – сказал я, приподнимаясь на локтях, пытаясь наощупь оценить ущерб от падения, – фашист!

– Ты мне потом ещё спасибо за это скажешь. Russisches Schwein.

Я огляделся вокруг: стол, с которого меня сбили, оказался сломан пополам. При падении, похоже от удара, круглая столешница раскололась на два, почти что ровных, полукруга. Одна его часть всё ещё была прикреплена к ножке, вторая упала на пол, и облокотившись на сцену, напоминала теперь восходящее из паркета коричневое лакированное солнце. Я залип, представляя, как оно вот-вот вырастет из полов полностью и у нас снова окажется целая столешница. Сбоку, совсем рядом, но казалось, что очень далеко, зло кряхтел и отряхивался Юрген. Наверно, я бы мог так просидеть ещё долго, но от странных мыслей о деревянном солнце меня отвлёк знакомый женский голос, он единственный звучал как что-то реальное сейчас.

– Мда, мальчики, весело тут у вас. Не зря пришла.

Перед нами стояла Маргарита Резник – возможно самый честный человек в этом помещении. Подобные мероприятия – её работа. Она ненавидит мою книгу, возможно даже сильнее, чем я сам. И то, как она об этом писала, чертовски заводило меня.

Я постарался придать своему плачевному положению хоты бы долю непринужденности и, не вставая с пола, закинул ногу на ногу.

– Марго, ты ли это? – я знал, что её раздражало, когда к ней так обращаются, – а мы тут решили банкетный зал громить, не присоединишься?

– Если бы его спроектировал и построил ты, Наум, я бы с радостью этим занялась. А так, прости, радости мало.

– Твоя нелепая самоуверенность – единственное, что можно спутать с очарованием. Продолжай в том же духе.

– Ты слышал Юрген? Кажется, ты проспорил мне сто баксов.

– Нет, нет, нет и ещё раз нет! Не впутывай меня в это. Пойду узнаю, сколько мы должны за сломанный стол и битую посуду.

– Юра милый, ты тоже меня хочешь? Может втроём?

Сквозь довольно плотное скопление гостей начали просачиваться работники ресторана в белых форменных костюмах, была какая-то угроза в их приближении. Но вместо того, чтобы наказать нас, они стали молча разбирать беспорядок, как стайка муравьев забытый кусок рафинада.

Юрген, прихрамывая, поплёлся куда-то в сторону, полагаю, там находилась администрация. Кто-то одобрительно похлопывал его по плечу, кто-то показывал пальцем и перешёптывался. Мне стало противно. Я повернулся к Резник.

– Можно, мне как раз с тобой поговорить надо.

– Наум, только не думай споить меня, спать я с тобой не стану. Это по работе.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Рыцарь-м*дак - Николай Дмитриевич Мурыгин - Читать онлайн любовный роман

Мурыгин Николай Дмитриевич

Аннотация к произведению Рыцарь-м*дак - Николай Дмитриевич Мурыгин

1 Страница