Разделы библиотеки
Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие - Александр Вячеславович Кичигин - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие - Александр Вячеславович Кичигин - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Кичигин Александр
Счастливое время романтиков. СССР. Москва. Общежитие
| Предыдущая страница | Следующая страница |
3 Страница
– Мне бы в ваш институт хотя бы на недельку! – не раз завистливо предавался мечтам Литовченко. – Сколько, говоришь, девчонок училось в процентном отношении? Восемьдесят?
– Ну, примерно так… А из ребят половина Кавказ и средняя Азия.
– Ну, этого добра и у нас в части хватает… – пренебрежительно реагировал он.
– Зря ты так, – возражал Санин, – не было у нас деления ни по национальностям, ни по месту рождения, ни по достатку. Жили одной дружной семьей и армяне, и грузины, и осетины, и белорусы, и украинцы, и евреи. И никому в голову даже не приходило, что кто-то из-за этого ниже тебя по положению! Негодяев только не жаловали, да и немного было таких.
– Конечно, там же все ученые, не то, что здесь! – делал умозаключения Вова. – А тут, что не нацмены, то обязательно своя обособленная банда – попробуй тронь! Одни мы русские да украинцы каждый сам по себе…
– Условия здесь другие, более суровые, – предполагал Санин, – армия это тебе не вольная и бесшабашная студенческая жизнь. Но лично я никакого притеснения национальностей и здесь не наблюдаю. Помнишь, пилотка у меня пропала, которую я с таким трудом по своему размеру подобрал?
– Которую потом на чеченце из другой роты увидел?
– Ну, да. Попросил показать ее изнутри, где фамилия написана, чтобы убедиться, а он убежал. Стоило мне об этом другому чеченцу рассказать, как тут же их замкомвзвод, тоже чеченец, кстати, привел вора ко мне для опознания, убедились, что я прав, вернули, извинились и пообещали сами с ним разобраться. Да так, видимо, разобрались, что он потом меня за версту обходил!
– А у меня тоже случай был в первом полугодии службы, – вспоминал Литовченко, – я тогда во взводе связи служил. Пришел после наряда как-то под утро, а матраса нет! Командир отделения строгий у нас был, казах по национальности, Амирбеком звали, но ничего не поделаешь, пришлось докладывать. Ищи, говорит, где хочешь, или покупать будешь! Походил, поспрашивал – никто ничего… Расстроился, конечно. А на следующий день Зовет меня Амирбек в каптёрку. Завел и дверь на ключ закрыл. А там почти все наше отделение. «Нашелся твой матрас, – говорит, – и вор тоже» «И кто же?» – спрашиваю. А в отделении у нас еще один казах служил. «Земляк мой, – вздыхает Амирбек, указывая на того казаха, – утащил в комнату засекреченной связи, чтобы спать в наряде было удобней. Думал, не узнает никто, раз туда обычным связистам вход запрещен. Короче, можешь избить его прямо сейчас, а мы проследим, чтобы он не сопротивлялся». А тот глаза опустил толи от стыда, толи приготовился к оплеухе. «Не могу я бить того, кто ответить не может», – говорю. С тем и разошлись. А ночью будит меня этот казах и зовет куда-то. «Пойдем, – говорит, – у меня колбаска копченая припрятана. Тебя, дорогой, угощу – мне не жалко!» «Ну и крыса же ты, – разозлился я тогда по-настоящему, – вот сейчас точно грунта[2] получишь!» Вскочил с кровати, а он бежать. Гадкий и жалкий такой, что не стал я мараться… Так что, может, ты и прав по части того, что подлецы не имеют национальности.
– Я в этом никогда не сомневался.
– А свадьбу наверняка в институте справлять будешь? – возвращаясь к более приятной теме, спросил Литовченко. – Я бы тоже хотел приехать.
– Не знаю, хотя за полтора года об этом немало помечтать пришлось.
– Да кто меня теперь отпустит – пять лет контракта безвылазно. Разве что в отпуск просто так в гости получится приехать. А ты передай мой адресок какой-нибудь подруге ее, может и спишемся. Если у вас там столько девок учится, наверняка парни в дефиците…
Собираясь к сестре, Санин, конечно, заранее знал, что Вера будет на работе, а потому, собрав по-быстрому кое-что из вещей, долго не засиживался, а, накатав убедительную записку, якобы завтра с утра ему необходимо присутствовать на каких-то вводных занятиях (которые действительно имели место, только неизвестно когда), снова рванул на Ярославский вокзал. Уже там вспомнил про сигареты, однако, будучи некурящим и непьющим пай-мальчиком, в марках сигарет, естественно, не разбирался. «Куплю, что подороже», – легкомысленно рассудил Артем и решительно направился к табачному киоску, коих в округе было больше чем достаточно.
Но решить эту как бы простую задачу оказалось не так-то просто. Выбор табачной продукции был огромен, но цена сигарет с фильтром не сильно отличалась и варьировалась от 30 до 50 копеек, и какие выбрать Санин долго не мог понять. У новых друзей он не спросил по причине того, что назвался курящим, а у продавца и вовсе не хотелось выглядеть школьником, который только решил начать курить – еще пошлет куда подальше! Был, правда, еще один верный, как казалось Артему, выход – все пачки кардинально различались по дизайну от белых и невзрачных до расписных, словно были нарисованы кистью достойных мастеров. По этому принципу он и решил осуществить свой выбор. Курящих в семье Саниных не водилось, разве что сестра Вера, но об этом он узнал позже, а потому не удостоив внимания ряд невзрачных пачек с простыми названиями «Ява», «Столичные», «Пегас», «Космос», он, вдруг, с восхищением остановился на явно импортных сигаретах с изображением индейца «Caribe»[3] и, не раздумывая боле, купил две. На выбор, несомненно, повлияли Джеймс Фенимор Купер и Майн Рид[4], книгами которых он зачитывался, а еще больше ГДРовские фильмы о мужественных и справедливых индейцах, борющихся за свою независимость.
До электрички оставалось минут тридцать, и Санин решил, не откладывая в долгий ящик, тут же и опробовать вкус приобретенного товара «для взрослых», а заодно и выяснить в чем же прелесть этой гадкой привычки, от которой по известным причинам до этого сумели уберечь его родители. Найдя укромный уголок с тыльной стороны вокзала, словно боясь быть кем-то уличенным в постыдном деянии, Артем распечатал пачку, достал приятно пахнущую сигарету и с вожделением закурил.
Эффект оказался более чем неожиданным. Мало того, что противно до тошноты защемило горло и легкие, у него вдруг закружилась голова, а после третьей затяжки напрочь пропала координация. Хорошо, что рядом оказалась лавочка, на которую он успел тяжело плюхнуться и, жадно глотая воздух, только минут через пять пришел в себя. «Ну и гадость это ваше курение!» – почему-то вслух произнес Санин, выбрасывая недокуренную сигарету на асфальт, на котором этого добра уже валялось предостаточно.
Когда Санин наконец-то оказался в комнате общежития, его новые друзья заканчивали последние приготовления к пикнику, пакуя продукты в большие дорожные сумки, в которых наверняка привезли сюда одежду и учебники. Понимая, что все это куплено абитуриентами за деньги, Артем настойчиво потребовал принять в общий котел и его долю, на что последовал категорический отказ со стороны кавказцев, а Жора, успевший утвердиться в глазах Санина как непререкаемый авторитет, безапелляционно шепнул ему:
– Не парься, старик, все нормально. Кстати, ты сигарет купил?
– Да, конечно, вот они.
– М…да, – растерянно покачал головой Жора, – а говорил, что куришь… Других не было что ли?
– Если не куришь, не начинай, слюшай! – вмешался Виген, который, как выяснилось позже, несмотря на то, что на целых два года был старше Санина, этой дурной привычки не имел.
– Что вы к мальчику пристали, – второй раз за день поддержала Артема Люба, – куришь, не куришь! Он у себя дома, может, кубинских сигарет и в глаза не видел, вот и захотелось попробовать. У меня в комнате целый блок «Явы». Схожу, не развалюсь.
Ее слова прозвучали настолько убедительно, что все действительно поверили в курящего Санина да так, что больше по этому поводу к нему никто и никогда не приставал. А жаль…
По дороге к реке к абитуриентам присоединилась еще компания из четырех девушек с гитарой, которые, очевидно, собирались просто посидеть на берегу и полюбоваться чудной природой, но не смогли устоять перед гостеприимными и настойчивыми молодыми людьми, после чего, выбрав самое живописное, по общему мнению, место, устроили привал.
Пока шашлык жарился, разумеется, под чутким присмотром кавказцев, наскоро перезнакомившись, молодые люди делились первыми впечатлениями об институте, рассказывали о себе, о тех уголках бескрайней Родины, откуда сюда прибыли и почему. Наблюдая за столь разношерстной публикой со стороны никто и никогда бы не подумал, что на живописном берегу подмосковной реки Клязьмы сегодня собрались представители не только различных национальностей бескрайней страны, но и совершенно до этого незнакомые люди. Беседы носили настолько непринужденный и открытый характер, что никто не чувствовал какого-либо смущения и дискомфорта очевидно потому, что страна в ту пору жила одними мыслями, стремлениями и целями, хотя впрямую об этом никто и никогда не задумывался. И Санин, глядя на все это, получая удовольствие в процессе живого общения от небывалого комфорта и познания чего-то нового и доселе неизведанного, со свойственным ему образным восприятием, навеянным книгами и фильмами, просто рассудил, что и действительно, наверное, Москва всех объединяет. И ведь, надо заметить, что к спиртному, которое, как известно, во все времена гарантированно раскрепощало и развязывало язык, никто пока и не притронулся.
Между тем, судя по аппетитному запаху шашлыка, пора было приступать к трапезе. Импровизированная скатерть из старых газет, разложенная на траве, уже давно была заполнена зеленью, овощами, фруктами и хлебобулочными изделиями. Вино и водка, а также доселе ранее невиданный соус, скорее всего привезенный кавказцами с далекой родины, также заняли свое почетное место на «столе», после чего Гиа с видом знатока предложил до подачи мяса «немного промочить горло».
– Я поднимаю этот маленький бокал, но с большим чувством, – держа на уровне головы граненый стакан, наполненный до краев красным вином, торжественно начал он, – за всех дорогих друзей, собравшихся сегодня за этим прекрасным столом! Мы прибыли сюда с одной целью – поступить учиться в институт и это, конечно, для всех важно. Но первый мой тост будет о вещах более вечных и значимых. Я хочу выпить с вами за настоящую любовь и дружбу, которые не подвластны ни времени, ни пространству. И пусть не все, возможно, мы станем студентами, но настоящими друзьями должны остаться навсегда! За любовь и дружбу, на которой держится мир!
Под одобрительные возгласы присутствующих Гиа моментально осушил свой «бокал» до дна, после чего тоже самое исполнили и остальные участники пикника. Опыт участия Артема в подобных мероприятиях с употреблением спиртного ограничивался всего лишь несколькими эпизодами, включая выпускной вечер с бокалом шампанского, парой-тройкой лесных вылазок в старших классах, да еще одного раза на дне рождения одноклассницы, где сильно «поднабрался» всего один парень, доставивший затем остальным столько проблем, что в сознании Санина надолго отложилось неприятие к выпивке. Впрочем, сейчас ему казалось, что подобного ни с ним, ни с кем из присутствующих случиться не может, и потому он также, подражая Гиа, осушил полный бокал вина, которое показалось абсолютно не крепким, а, напротив, очень приятным на вкус. При этом водку пили только мытищинские Саша и Илья, а также Сережа из Краснодара.
После первого под неимоверно вкусный шашлык тосты продолжились. Лидерами в них, конечно, выступали кавказцы, которые умело соревнуясь в красноречии, упомянули и родителей, и прекрасных дам, и «успешное» поступление в институт, рассказав много нравоучительных баек, облаченных в тосты. Их можно было слушать часами, особенно когда сознание под воздействием выпитого приобрело какое-то до этого неведомое утонченное восприятие происходящего: радостное и умиротворенное. При этом пьяного дискомфорта, похоже, никто не ощущал, включая Санина – свежий воздух и обилие мясных закусок благоприятствовали культурному времяпровождению.
Когда абитуриенты вволю насытились и наговорились, худенькая симпатичная девушка Люда с длинными волосами и смешной короткой челкой, взяла в руки гитару и неожиданно запела хорошо поставленным голосом, только недавно ставшую известной и популярной песню, которую Санин почему-то до этого не слышал.
«У беды глаза зеленые —
Не простят, не пощадят.
С головой иду склоненною,
Виноват, и прячу взгляд…» – тихо и проникновенно звучал ее голос, отчего все в восхищении замолкли и загрустили. —
«В поле ласковое выйду я
И заплачу над собой…
Кто же боль такую выдумал,
И зачем мне эта боль…»[5]
Понять с первого раза, о чем поет Люда и откуда «боль» Санин, да и другие абитуриенты не могли, но песня брала за душу, и, когда она закончилась, все горячо зааплодировали и настойчиво стали требовать продолжения. Девушка не стала ломаться и продолжила выступление, каждый раз поражая слушателей содержанием песен и приятным вокалом.
В другое время и в другом месте Санин ни за что бы ни решился взять в руки гитару, более того, отправляясь поступать в институт, он зарекся прилюдно не афишировать свои способности в пении и игре на гитаре, но располагающая душевная обстановка и жажда абитуриентов к искусству подобного рода, а также выпитое спиртное, неожиданно побудило в нем желание показать и себя на этом популярном поприще. Тем более что, когда девушка устала и отложила гитару, слушатели просительно загалдели, дав понять, что желают продолжения художественной самодеятельности.
– Может, кто еще споет? – в надежде осмотрела она присутствующих.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры