IV

Честь была причиной жизни в каждом дворе от площади до кедровых склонов. Даже солнечный блик на приоткрытом окне служил добродетели.

Ради чести, а уж потом ради хлеба, мужчины шли на работу в лавки и кофейни, в пекарни и мастерские, где выплавляли тонкие серебряные нити. Нити покупали только редкие приезжие коллекционеры, и замирал городок, как пруд в холодные зимы.

Ради чести предков не оставляли промысла мужчины и удили на ужин рыбу в реке за скалой. Ради чести их молодые сыновья покидали городок, усеянный хвоей, чтобы строить в столицах высокие дома. Не правда ли, наши дорогие гости, бесчестна жизнь без труда? В прежние времена и султаны не боялись испачкать руки работой: изготовляли тетиву для луков, полумесяцы для посохов паломников, ложки. Даже выращивали цветы и деревья, оттеняющие гаремы.

Не было в городе второй дороги кроме дороги чести. Ею владели мужчины, отцы и братья. Зорко следили опекуны достоинства за тем, чтобы взгляды женщин, их волосы, привычка сидеть, не заставили сомневаться в причине бытия.

– Когда я женюсь, то жена станет моей честью, – говорил мальчишка, упустивший ягненка для шиш-кебаба. – Мои сестры – честь, дочери дяди, вся родословная – тоже. Все, что происходит вокруг – моя честь.

– Эта женщина – моя честь, – говорил ювелир о беременной жене. – Я не могу думать о ней при другом мужчине! Либо я убью себя, либо убью её. Как я могу думать при других о той, кто является моей женой по велению Аллаха, моей частицей?

– Если женщины не в порядке, то и в городе не будет порядка, – рассуждали мужчины в кофейне.

– Надо держаться подальше от запрещенных Богом мест, – шептала старуха, греясь у дома стремительным солнцем, – нельзя даже наступать на их край.

А женщины бормотали по задворкам:

– Паршивый муж лучше улицы.

– Когда мужчина идёт, мы должны стоять за дверью.

Женщин переговаривались шёпотом:

– Почему Акыйлдыз разрезали нос?

– Она унижала честь других.

– Почему не палец или ухо?

– Их легко спрятать.

– А если бы ты сделала такое? Если бы ты смеялась с молодым продавцом? Твой муж сделал бы тоже самое?

– Он сделал бы это легко, он бы не пощадил.

Если кто-то выбирался из-под стен чести, подобно змее медянке, скользящей среди камней, кровь окропляла вековую стену.

Когда Гюлер и Эркан убежали в страну Алманья, люди решили, что каждая семья убьет своего ребенка взамен сбежавших, чтобы очистится от невыносимого бремени позора.

Старинный клан ювелиров покинул город, когда Федан сошлась с Хасаном. Семья Хасана вступилась за Федан, зная, что её убьют, стоит ей встать на порог их дома. Они жалели невестку, ведь Федан ходила прозрачная, как вода, и чище снегов. Семья Федан требовала её обратно, но дед Хасана сказал, что этого не будет. Тогда они требовали дать другую девушку из рода ювелиров. Дед Хасана сказал, что и этого не будет. Их лавку разгромили, и ювелиров больше не видели в городе.

Гюнеш, отдали глухонемому по берделю*. Она сбежала от жениха и переплыла реку, но на другом берегу её ждали люди двух семейств. Они убили её шарфом.

– Не захотела нести судьбу, – шептали женщины, – жена должна быть в своем браке.

Дочь Мехмета Йылмаза говорила с мальчиком на углу, и Мехмет сказал своей дочери: «Если ты уйдёшь с ним, даже если ты пойдешь на край света, я найду тебя. Даже если этот мальчик проживет сто лет, я найду, и убьют его. Тебя все видели. Как мне идти на рассвете к молитве?» Он приказ дочери пить яд на глазах семьи, она кричала и плакала.

Те, кто положил на сердце любовь, захотел свободу и пересёк границу обычая, проклинали свою жизнь. Так, если кто-то убегал далеко, не жалели родичи бензина для дребезжащих своих машин, чтобы найти беглецов, сжечь, засыпать землёй, будто их никогда и не было.

Такова была честь, а бесчестный человек и вся община его от младенцев до древних стариков обрекались. Таков был город, обочины которого усыпали иглы кедров.

V

Средний брат ударил по стене так, что кровь брызнула из костяшек.

– А! – воскликнул он, – А-а.

Сердце матери сжалось от беды, сердца мужчин пылали желанием очистить запятнанную жизнь. Хотели они отмыться немедля, но не могли, и бессилие грызло их зубами шакала.

Уже разгромлена была лавка ошалевшего от тоски жестянщика. Погнутые ведра катились по бедному кварталу к площади. Туда, где люди сказали братьям, что Лайлели в золотых кроссовках села в автобус с печальным юношей в очках, Фатихом.

– Тёре, – вскричали братья, и это значило, что Лайлели и Фатих приговорены советом, они не могут продолжать своей жизни.

– Моя дочь никогда бы не сбежала с мужчиной, – заговорил седой дядя, брат покойного отца. Он узнал о горе, приехал на машине с затемнёнными стёклами и скрученными номерами. – Я дал дочери хорошую мораль в моём доме. Ваша девчонка рано осталась сиротой, некому было учить её. Но теперь перед нами лежит одна дорога.

Рассудительно и спокойно говорил дядя, отчего притихла шумная комната, только и слышалось, как несётся сердце матери, подожжённое страхом и стыдом.

– Теперь не то, что в прежние времена, – говорил дядя, – теперь полиция ловит и сажает в тюрьму. Они судят свой суд. Потому мы станем умнее. Где младший брат ваш?

– Айаз, – крикнул в окно старший из братьев-торговцев, – Айаз, войди в комнату.

Айяз, чьё имя значит «прохладный ветерок», играл у стены в «поймай вора», и был он эбэ, водящим. Не желал он отрываться от игры – отрады детских лет.

– Айаз, – крикнул в окно средний брат, – сколько нам ждать?

Айаз, нежно-розовый от смеха, вошел, жалея брошенной игры.

– На своём суде они не судят детей, – сказал дядя. – Ты поедешь в большой город, куда увёз их автобус с шайтаном за рулём. Там встретит тебя человек, знающий в таких делах, знающий улицы и районы. Он умеет следить, и не раз выручал семьи. Он поможет тебе найти сестру с её грязным любовником. Я позвоню человеку на мобильный телефон. Ты поедешь и очистишь нашу общину от срама, которым мы сгораем, так что скоро не останется от нас и золы. А до того дня не сможем мы есть в этом городе, молиться в этом городе, торговать в нём.

Мать Лайлели застонала, но на неё никто не взглянул.

– После ты привезешь кудри, срезанные с головы. Мы покажем их богатому нашему родичу. Мы дадим взамен мою дочь, а если он не захочет дочери, дадим ему лавку. Иначе не поднять нам глаз в этом городе, а в других местах будем мы прокляты.

Тёплой была дружба Айяза с Лайлели. Сестра учила брата переставлять пухлые ноги, различать между собой цвета и цифры, мыла его в свежей воде мочалкой, потому Айяз испугался своей судьбы и расширил глаза.

– Если же ты обманешь, или ты, Мехизер, вступишься за неё, – строго сказал дядя в сторону матери, – то не останется нам иного пути, как положить вас всех в одну землю и самим лечь туда.

– Поезжай, Айяз, – сказал старший брат, – будь смелым. Иначе останемся мы жалким посмешищем, будут нас пинать, как прелые листья.

Так сказал дядя, так сказал брат, и Айяз, не завершивший весёлой игры у стены дома, вытер глаза – огромные чаши, оставляя на лице разводы сырой пыли.

Мать качалась в углу и бормотала:

– Эстик эстэк, – что значило «без юбки» и что значило «за границей стыда».

Айяз тут же отправился на станцию, на последний автобус, потому что немыслимо было провести даже ночь без чести. И люди уже знали – Айяз едет в город очистить честь, и люди были благосклонны, но строги. Ведь ехать очистить честь не значит, что она и в самом деле будет чиста.

А Айяз, чувствуя в кармане прохладу настоящего пистолета, травматического пистолета «Сарзлимаз», что значит «непоколебимый», дрожал под тяжестью долга.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Разделы библиотеки

Любовные романы Любовные романы по темам Любовные романы по автору Современные любовные романы Исторические любовные романы Женские фильмы КулинарияСекреты красотыСонник

Страницы романа:Стр:2

1 2 3

0

/ 0 Гол.

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10