Разделы библиотеки
Незнакомец в зеркале - Сидни Шелдон - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Незнакомец в зеркале - Сидни Шелдон - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Шелдон Сидни
Незнакомец в зеркале
| Предыдущая страница | Следующая страница |
3 Страница
В 1939 году Нью-Йорк был актерской Меккой. Годы Депрессии подошли к концу. Президент Франклин Рузвельт заявлял, что отныне людям нечего бояться, кроме самого страха, и обещал, что Америка станет самой процветающей страной в мире. Так и случилось. У всех были деньги, все тратили не считая. В театрах на Бродвее шло тридцать шоу одновременно, и свободных мест нигде не было.
Тоби приехал в Нью-Йорк с сотней долларов, которые дала на дорогу Фрида. Он знал, что станет богат и знаменит, вызовет мать, они будут жить вместе, в прекрасно обставленном пентхаусе, и она будет приходить каждый вечер в театр, садиться в первый ряд и наблюдать, как публика аплодирует сыну. Но пока нужно найти работу.
Тоби обошел все бродвейские театры, перечисляя любительские конкурсы, на которых получил призы, уверяя директоров, что очень талантлив, но ничего не добился. Ему повсюду отказывали.
Безуспешно пытаясь устроиться, Тоби прокрадывался в кабаре и ночные клубы и жадно наблюдал за выступлениями лучших комиков страны. Он знал, что когда-нибудь станет таким же известным, нет, гораздо более знаменитым.
Деньги кончились; пришлось устроиться мойщиком посуды. Тоби звонил матери каждую субботу, по утрам, чтобы платить по сниженному тарифу. Фрида рассказывала Тоби, какой переполох вызвал его побег.
– Посмотрел бы ты на них! Полисмен каждый вечер приезжает сюда на патрульной машине и ведет себя так, словно мы гангстеры. И все время допрашивает, куда ты делся.
– Что ты ему сказала? – встревожился Тоби.
– Правду. Что ты удрал из города, ночью, как вор, и если я когда-нибудь доберусь до тебя, удушу собственными руками.
Тоби громко расхохотался.
Летом Тоби удалось найти работу ассистента у фокусника, бездарного шарлатана, толстяка с бессмысленными глазками-пуговками. Он выступал под псевдонимом Великий Мерлин. Они работали во второразрядных отелях, и главные обязанности Тоби состояли в том, что он затаскивал в фургон, а потом разгружал тяжелый реквизит Мерлина, да еще ухаживал за животными, которых фокусник на представлениях вытаскивал из цилиндра: шестью белыми кроликами, тремя канарейками и парой хомяков. Поскольку Мерлин все время боялся, что кроликов съедят, Тоби был вынужден жить вместе с подопечными в крохотной, чуть больше стенного шкафа комнатке, и юноше казалось, что он насквозь пропитался омерзительным запахом.
Он все время чувствовал, как ужасно устал – оттого, что приходится перетаскивать тяжеленные ящики с двойным дном и потайными отделениями, ловить постоянно разбегающихся зверюшек. Больше не осталось никаких иллюзий. Он часами сидел в убогих унылых комнатенках, ломая голову над тем, как пробить дорогу в шоу-бизнес, непрерывно упражняясь перед зеркалом, имитируя комиков, а единственными зрителями были вонючие зверьки.
Однажды в конце лета, в субботу, Тоби, как всегда, позвонил домой. На этот раз трубку взял отец.
– Это Тоби, папа. Как поживаешь?
В ответ гробовое молчание.
– Алло! Ты слышишь?
– Слышу, Тоби.
Что-то в голосе Пауля заставило Тоби похолодеть.
– Где мама?
– Вчера увезли в больницу.
Тоби так стиснул трубку, что хрупкая пластмасса, казалось, вот-вот лопнет.
– Что с ней?
– Доктор сказал, сердечный приступ.
Нет! Только не мать!
– Она выздоровеет? – отчаянно борясь со страхом, воскликнул Тоби. – Ведь правда? – Сам того не замечая, он почти кричал: – Скажи, с ней все будет хорошо? Скажи, черт бы тебя побрал!
И далеко, за миллион миль, услышал отцовский плач:
– Она… она умерла несколько часов назад.
Слова ударили в лицо, словно поток раскаленной лавы, сжигая, уничтожая, впиваясь в Тоби, пока тот не почувствовал, что все тело охвачено огнем. Отец лжет! Не может она умереть, не может! Они ведь заключили договор! Тоби станет звездой, а мама всегда будет рядом, ее ждут великолепный пентхаус, лимузин с шофером, меха и бриллианты…
Рыдания душили Тоби, он не мог набрать в грудь воздуха и, как сквозь сон, услышал далекий голос:
– Тоби! Тоби!
– Я еду домой. Когда похороны?
– Завтра. Но тебе нельзя приезжать. Они ждут. Эйлин вот-вот родит, а ее отец объявил, что убьет тебя. Появишься здесь – все пропало.
Значит, он не имеет права даже попрощаться с единственным на земле человеком, которого любил.
Тоби весь день пролежал в постели, вспоминая мать. Образ ее так живо представал перед глазами: вот она на кухне, готовит и рассказывает сыну, какое прекрасное будущее его ожидает; а вот в театре, в первом ряду, аплодирует со слезами на глазах… Смеется над его пародиями и шутками… Складывает вещи в чемодан: «Когда станешь великим человеком, вызовешь меня…»
Тоби лежал не двигаясь, оцепенев от горя. В мозгу настойчиво билась одна мысль: «Никогда мне не забыть этот день, пока я жив. 14 августа 1939 года. Самый важный день в моей жизни».
Он оказался пророком. День этот повлиял на всю его дальнейшую судьбу, но не по причине смерти матери, а из-за событий, происходивших в этот момент в маленьком городе Одесса, штат Техас.
Госпиталь, унылое безликое здание, невыразительного цвета, цвета благотворительности, был погружен в тишину. Внутри он был поделен на крохотные палаты-клетушки, где доктора пытались по мере сил облегчить страдания несчастных.
Четыре утра – время тихой смерти, беспокойного сна, час долгожданного отдыха для персонала перед каждодневной неустанной битвой.
Бригада акушеров в операционной номер четыре лихорадочно пыталась найти выход. То, что началось как обычные роды, превратилось в катастрофу. До этой минуты все шло прекрасно. Роженица, миссис Цински, здоровая молодая женщина с широкими крестьянскими бедрами, мечтой каждого акушера, не доставляла никаких неприятностей. Промежутки между схватками становились все реже, и ничего не вызывало опасений. Даже когда доктор Уилсон объявил, что ребенок идет ножками вперед, никого это не обеспокоило. Подобные роды либо проходят, как обычные, и помощи врача не требуется, либо врачу все-таки приходится вмешаться. Самый тяжелый случай – когда ребенка намертво заклинивает в матке.
Доктор Уилсон с удовлетворением заметил, что роды скорее всего будут легкими. И в самом деле, вскоре показалась ступня новорожденного, потом две крохотные ножки. Еще схватка – появились бедра.
– Ну вот, почти все! – ободрил доктор Уилсон. – Потужьтесь сильнее.
Роженица послушалась, но ничего не произошло.
– Попытайтесь еще раз, изо всех сил, – нахмурился доктор и легонько потянул ребенка за ножки. Никакого движения.
Протиснув руку через узкий проход, Уилсон начал осторожно обследовать плод. На лбу появились крупные капли пота. Тут же подбежала сестра с салфеткой.
– Небольшое затруднение, – тихо объявил он, но миссис Цински услышала.
– Что случилось? – встревожилась она.
– Все в порядке!
Доктор Уилсон дотянулся до головки, осторожно пытаясь вытолкнуть ребенка, но малыш явно застрял. Пальцы ощутили пуповину, зажатую между телом ребенка и тазовыми мышцами матери, полностью перекрывшую новорожденному доступ воздуха.
– Фиброфотоскоп, – велел он.
Акушерка приложила инструмент к животу матери, пытаясь услышать биение сердца плода.
– Около тридцати в минуту, – пробормотала она, – и явная аритмия.
Пальцы доктора Уилсона целиком скрылись в чреве матери, исследуя, ощупывая…
– Пульс замедляется! – вскрикнула акушерка. – Сердце не бьется!
Ребенок умирал. Почти не было шансов на то, что его удастся оживить, даже если они смогут извлечь его как можно быстрее. Оставалось всего-навсего минуты четыре на то, чтобы принять малыша, сделать ему искусственное дыхание, так чтобы сердечко вновь забилось, иначе повреждение мозга будет необратимым.
– Засеките время! – приказал доктор Уилсон.
Все в комнате инстинктивно взглянули на электрические часы: большая минутная стрелка остановилась на двенадцати и вновь начала торопливый бег по кругу.
Акушерская бригада лихорадочно принялась за работу. В операционную вкатили еще одну кислородную установку, а доктор Уилсон пытался в это время сдвинуть ребенка с тазовой диафрагмы. Он начал проводить ручной прием Брехта, стараясь повернуть плечики новорожденного, чтобы очистить вагинальный проход. Но ничего не помогало. Медсестре-практикантке, впервые присутствовавшей при родах, внезапно стало плохо. Она выбежала из комнаты.
А под дверью операционной нервно переминался Карл Цински, терзая шляпу большими мозолистыми ручищами. Сегодняшний день был самым счастливым в его жизни. Карл был плотником, человеком, верившим в счастливые ранние браки и считавшим, что семья должна быть большой. За этой стеной рождается его первый ребенок! Карл никак не мог скрыть волнения. Он очень любил жену и знал, что не смог бы жить без нее.
В этот момент, заметив выбегающую из операционной сестру, Карл бросился наперерез:
– Ну как она?!
Почти обезумевшая девушка, не в силах забыть ужасное зрелище, закричала:
– Она умерла, умерла!
И отвернувшись, пытаясь сдержать позывы рвоты, помчалась по коридору.
Лицо мистера Цински побелело. Задыхаясь, он схватился обеими руками за грудь и рухнул на пол. К тому времени как несчастного доставили в операционную, ему уже ничто не могло помочь.
В родовой палате в лихорадочной безнадежной схватке со временем, наперекор бегущей стрелке, трудился доктор Уилсон. Ему удалось добраться до пуповины, но высвободить плод не было никакой возможности. Внутренний голос умолял, приказывал просто вытащить ребенка, применив силу, но он видел, что происходит с детьми, появившимися на свет подобным образом.
Миссис Цински, почти обезумев от боли, громко стонала.
– Тужьтесь, миссис Цински! Сильнее! Еще!..
Все напрасно. Доктор Уилсон взглянул на часы. Две драгоценные минуты потеряны, доступа крови к мозгу ребенка не было. Перед акушером встала еще одна проблема: что делать, если ребенка удастся спасти, но пройдет больше, чем четыре минуты?! Позволить ребенку жить, зная, что тот навсегда останется умственно неполноценным? Или даровать безболезненную милосердную смерть?!
Выбросив тревожные мысли из головы, доктор Уилсон снова заспешил. Он закрыл глаза и заработал на ощупь, сосредоточившись только на том, что происходило в теле женщины. Акушер попытался провести прием Морисо – Смели – Вейта, комплекс сложных движений, предназначенных для того, чтобы ослабить давление и высвободить тельце ребенка. И внезапно почувствовал, как под ладонью что-то сдвинулось.
– Скорее щипцы, – скомандовал он.
Акушерка быстро подала инструмент. Доктор Уилсон ввел щипцы и захватил головку ребенка. Через секунду все было кончено. Ребенок появился на свет. Для акушерской бригады рождение нового человека всегда было триумфом, чудом рождения, сотворенным их руками, радостью при виде появления маленького краснощекого создания, громко негодующего против того, что его вынуждают покинуть тихое темное уютное чрево и выйти на холод и беспощадный, бьющий в глаза свет.
Но этот ребенок… Синюшный, неподвижный, молчаливый. Девочка.
Время! Осталось полторы минуты! Каждое движение бригады было быстрым и чисто автоматическим – результат долгих лет практики. Обмотанным бинтом пальцем доктор очистил дыхательные пути малышки от слизи, чтобы открыть доступ воздуху, потом положил ее на спинку. Акушерка подала ему маленький ларингоскоп, соединенный с электрическим аспиратором. Вставив аппарат, доктор кивнул, и акушерка щелкнула выключателем. Послышался ритмичный хлопающий звук.
Уилсон взглянул на часы. Осталось двадцать секунд. Пульса нет. Пятнадцать… Четырнадцать… Сердце не бьется.
Наступил момент, когда необходимо принять решение. Вполне возможно, уже слишком поздно и произошло значительное повреждение мозга. Но никто не может быть уверен в таких вещах. Доктор Уилсон видел больничные палаты, заполненные жалкими созданиями: в телах взрослых людей таился ум трехлетнего ребенка, а бывали случаи и похуже.
Десять секунд – и ничего, ни малейшего признака жизни. Пять секунд. Доктор принял решение и молился только об одном: чтобы Господь понял его и простил.
Он отключит аппарат и скажет, что ребенка нельзя было спасти. Никто не усмотрит в его действиях ничего незаконного.
Доктор еще раз приложил руку к коже ребенка. Холодная и липкая.
Три секунды.
Одна секунда. Сокращений сердечной мышцы нет.
Конец.
Доктор уже протянул руку к выключателю, но в этот момент почувствовал, как сердце ребенка дрогнуло – нерешительно, слабо, потом еще и еще. Постепенно удары становились сильнее и ритмичнее. В комнате послышались радостные крики, присутствующие поздравляли друг друга с победой. Но доктор Уилсон не слушал. Он неотрывно смотрел на большие настенные часы.
Мать назвала ее Жозефиной в честь бабушки, жившей в Кракове. Второго имени ей не дали – это считалось бы слишком претенциозным для дочери польки-швеи из техасского городка Одессы.
По причинам, непонятным миссис Цински, доктор Уилсон настоял, чтобы Жозефину каждые шесть недель приносили в больницу на обследование.
Заключение, которое раз за разом делал врач, оставалось неизменным: ребенок, по-видимому, вполне нормален.
Только время могло расставить все по местам.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры