Разделы библиотеки
Спроси свое сердце - Таня Винк - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Спроси свое сердце - Таня Винк - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Винк Таня
Спроси свое сердце
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 2
– Вот и получается, раз веришь, то ты дура. – Настя тяжело вздохнула. – Получается, я глупая, а думала, что умная.
– Настюша, ты не глупая, это все любовь, она слепа. Твое сердце любит, потому и верит.
– Они сейчас смеются надо мной, это точно.
– Знаешь, что я тебе скажу? Может, я не права, это тебе судить. Твое поколение общается в Фейсбуке, у вас там десятки, сотни друзей. А друзей не могут быть сотни, даже десяти друзей быть не может, только один. Что это значит? Это означает девальвацию понятия «друг». Может, так и с любовью? Может, Леша не знает, что такое любовь, не знает, как себя вести. Извини, что я так говорю, но все может быть. И потом, Оксана может на него вешаться, а он просто не в силах сказать ей об этом в лицо. И тебе не может сказать.
– Ой, не надо! – Настя махнула рукой. – И насчет поколения ты не права. Мы с тобой только что видели настоящую любовь и настоящую верность. Ты помнишь, как парень смотрел на Дашу? Как руку целовал? А какие слова говорил? Он ее на руках носит, забинтованную, раненую, а ему столько же, сколько Леше. Они поженятся прямо в госпитале, он не будет ждать, когда с нее снимут повязки, он ее такую любит. Ты понимаешь, какая это любовь? Я так думаю – все очень просто. Человек умеет любить или не умеет. Умеет быть верным или не умеет, и это не зависит от возраста. Я не знаю, от чего это зависит. – Она слегка сдвинула брови: – Вот твоя сестра, ей скоро пятьдесят, а она понятия не имеет, что такое любовь.
– Не нужно так говорить, это нехорошо.
– Я знаю, что говорю. Твоя сестра никого не любит. Ладно, с ней все понятно… Знаешь, что я думаю? Что Леша и Оксана только и ждали, чтоб я свалила в закат. Что ж, пусть так. – Она нахмурилась, на ее глаза снова навернулись слезы, губы задрожали. – Пусть.
Через несколько секунд Настя с шумом втянула воздух в легкие.
– Все нормально, – нарочито бодрым голосом сказала она. – Нога заживет, и я уеду куда-нибудь. Девчонки из группы собираются в августе на море, и я с ними поеду. Надо только купить новый купальник и шорты, а так у меня все есть. Нет, еще надо шлепки купить, те в прошлом году надорвались.
– А ты в ремонт отнеси.
– Не хочу, я хочу все новое.
– Это тоже правильно. – Галя улыбнулась.
– Конечно правильно. – Настя устремила на нее пытливый взгляд. – Такие ситуации мне больше не нужны, к черту все это! Подружек у меня больше не будет, их тоже к черту. Я больше не хочу нервничать, анализировать чужое поведение – это только выбрасывать время. Вот что: я хочу полюбить один раз и на всю жизнь. Хочу выйти замуж один раз, чтоб муж был верен мне, как я ему. Чтоб детей воспитывать в счастливой семье, а не в такой, как я воспитывалась. Ну и как это сделать?
– Ты у меня спрашиваешь?
– Да, а у кого еще я могу спросить?
– Но я не замужем. Солнышко, я могу дать один совет: как остаться одной.
– Неправда, – Настя мотнула головой, – ты что-то знаешь. – Она испытующе смотрела на Галку. – Я думаю, ты не просто так одна, это твой выбор. Я думаю, ты все делаешь осознанно. Я знаю, что у тебя есть друг и тебе этого достаточно. Ты просто не хочешь замуж. Ты извини, что я говорю об этом, но сейчас мне нужна твоя помощь.
– Ну да, я не хочу замуж, это мой выбор.
– Совсем не хочешь?
– Пятьдесят на пятьдесят, – ответила Галка.
– Не поняла…
– То хочу, то не хочу.
– А почему так?
– Потому что я состоявшийся человек, самодостаточный. Мне нужен рядом тот, с кем можно разделить третью часть жизни, самую интересную, самую трогательную, чистую и щемящую; кому я в любом настроении положу голову на грудь, кому доверю всю себя, от седины в волосах до болей в спине. Ну и храп во сне… – Галка засмеялась. – Да, да, я храплю, а то ты не знаешь! – Она перестала смеяться и, с нежностью глядя на племяшу, продолжила: – Солнышко, не отчаивайся, все будет хорошо.
Но солнышко продолжало хмуриться.
– А твой муж часто гулял?
– Да, очень даже.
– Скажи честно – все мужья гуляют?
– Нет, не все. Слушай, давай так: во-первых, успокойся, у тебя сейчас будет томографическое обследование мозга, а ты психуешь. А во-вторых, пойми раз и навсегда: в отношениях с мужчиной тебе никто никогда не поможет. Никто не скажет, иди туда, говори это, делай то-то, и все будет прекрасно, и всю жизнь ты будешь в шоколаде. Жизнь – это не один день, всякое может быть. Ведь говорят же, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
– Мрак!
– Вовсе не мрак. Все очень просто: спрашивай не чужое сердце, а свое, оно самый лучший советчик.
– Так я ж его спрашивала, и вот результат!
– Настюша, все очень неоднозначно. Когда мы влюбляемся, мы слепнем, мы многого не замечаем. А на то неприятное, что замечаем, мы закрываем глаза. Да, так часто бывает – мы выдаем желаемое за действительное, потому что боимся разочароваться, потерять любимого. Ох, солнышко, повторяю, все это так непросто! – Галка горестно покачала головой. – Просто одно: мы чувствуем другого человека сердцем, чувствуем, умеет он любить или нет, может хранить верность или не может. Настюшенька, не отчаивайся, у тебя нет большого опыта, это твоя первая любовь. Со временем ты будешь видеть больше.
– Да я уже достаточно увидела! – Настя прикусила нижнюю губу. – Надо было расстаться с Лешей еще в прошлую пятницу.
– Ну вот ты опять лезешь в бутылку. Ты уже решила за себя и за Лешу, что вы расстаетесь.
– Я за него решила? – возмутилась Настя. – Это он за меня решил. Уверена, он и дальше так себя поведет, а мне такой парень не нужен. Я хорошо помню, как бабушка с соседкой разговаривали про суп. Я была маленькая, но запомнила. Нет, я такой суп есть не собираюсь, тем более всю жизнь.
– Про какой суп они разговаривали?
– Это они так измены мужей обсуждали. Мол, любовь – это суп, мы его варим, пробуем. То он вкусный, то в нем горчинка. Горчинку можно убрать – сахару насыпала и все прекрасно, не разводиться же! А бабушка ей: оттого, что ты добавила сахар, горчинка не исчезла, она просто перестала чувствоваться. А соседка: мол, ничего страшного, мужик выгуляется, но домой все равно вернется. А держать его на коротком поводке только хуже будет, вырвется и уже не вернется, потому что мужчины по своей природе охотники. И если мужчина приметил цель, то он к ней пойдет. Мда… Это просто ужас! Тихий ужас… И совета, как жить, нет! Надо же… Как все сложно. Я не хочу чего-то сверхъестественного, я хочу счастья себе, близким, своим детям, а тут… Бли-ин! Галя, а ты сразу ушла от Тараса? Как только узнала, что он гуляет?
– Нет. Я долго делала вид, что этого нет. Я просто боялась себе в этом признаться – жизнь была налажена, ребенок, жилье, привычки, устроенность… Это крепко связывает по рукам и ногам.
– Так почему развелась?
– Потому что посмотрела на все другими глазами. Но у меня с Тарасом все было ясно, а у тебя с Лешей не ясно. Ты должна поговорить с ним, обсудить ситуацию, чтоб потом не жалеть.
– Я не буду жалеть! – огрызнулась племяшка.
– Это ты сейчас так говоришь, а через пару дней все поменяется. Попомнишь мои слова.
Некоторое время Настя пристально смотрела на Галку, а потом опустила глаза.
– Ты хочешь сказать, что, если он мне не позвонит, я должна сама позвонить?
– Да, должна. Ты должна сделать все, чтобы потом не укорять себя.
– А если он скажет, что не любит меня, а любит Оксану?
– Тогда все станет на свои места.
– Тебе легко говорить, – фыркнула Настя, сцепила пальцы на животе и уставилась в потолок, а в выражении ее лица было столько горя и безысходности, что Галкино сердце сжалось. Она погладила племянницу по плечу и тихо сказала:
– Не нужно так переживать, все образуется.
– Ничего не образуется, – горестно молвила Настя и скривилась.
И снова по ее виску скатилась слеза.
Надо же, а она считала племяшку взрослой. Нет, Настя ребенок, она большая, но… еще маленькая. И подруги ее такие же, и мальчики. Ой, парни. Удивительное поколение, невероятно интересное своим прагматизмом, но при этом они куда более дети, чем она в свои двадцать. Она ни за что не попросила бы взрослого человека, даже самого родного, помочь разобраться в подобной проблеме, она все переваривала бы сама. А они… Ко всему, что им непонятно, они относятся с неподражаемой детской непосредственностью. Вроде взрослые, а на самом деле дети. С одинаковым азартом играют в компьютерные игры и запускают дроны, создают программы и бегут в кино, общаются, спорят, делятся новостями, дружат, любят, расстаются. Снова влюбляются и снова расстаются, и делают это не так, как ее поколение: влюбился – значит, вы пара, больше по сторонам не смотри, – а так, будто любовь – это один из способов познания мира. Но так оно и есть. Любовь – это главный способ познания мира. Познания жадного, ненасытного и непреходящего. Ну и понятие «семья» для них окрашено совсем в другой цвет, чем у ее поколения. В этом возрасте ее ровесники, да и она сама, думали о семье, и родители в этом поддерживали, старались показать, что семья – это важно, это основа благополучия и счастья. А у них все по-другому – в большинстве своем они не хотят семью, не хотят детей, потому что их будущее размыто, потому что в стране, да и во всем мире, все нестабильно. Получается, для этого поколения, которое обвиняют в бездуховности, любовь всего важнее. Хотя Настюша – это еще не все.
– Галя, а ты не знаешь, что происходит между мамой и Димой? – тихо спросила Настя.
– Нет, а что между ними не так?
– Да я не понимаю, что именно. Они ссорятся из-за пустяков, и мама всегда первая начинает. То Дима слишком громко телевизор включил, то комнату сильно охладил, то неправильно посуду в посудомойку поставил. А сегодня она так орала, такое несла… Просто ужас! У меня такое впечатление, что я живу в сумасшедшем доме. И еще эта ее подруга, – Настя брезгливо скривилась, – эта Машка. Что у них за дружба? Они все время соревнуются, а в чем – не поймешь, все время друг друга подначивают. Вроде беззлобно, но там есть злость. А теперь эта Машка по всему свету разнесет, что я попала под машину.
– Это ее хобби – разносить новости.
– Это не хобби, это дурость и жажда славы.
– Настюша, ты не права, она талантливый художник. Согласись, у нее получаются хорошие комиксы.
– Рисунки хорошие, но реплики – дерьмо собачье. Она показывает жизнь Люботина как-то по-злому, даже хорошие события имеют неприятный привкус. Все видят, что Михалыч у нее как кость в горле, без него ни одна серия не обходится. Я б за это дала ей по голове, а Михалычу, видимо, плевать. Хотя, может, в Инстаграм он вообще не заглядывает.
– Ну, солнышко, Маша человек сложный. Она мечтала стать великим художником, но не стала, а Михалыч не собирался, а стал известным фотографом, вот тебе и ответ на все вопросы. Наверняка он видел ее рисунки, но они его не заботят. Хотя для многих попасть в ее комиксы – большое счастье.
– Ну да, теперь я тоже попаду, – сказала Настя.
Однажды молоденькая участковый терапевт пришла к дедушке и, когда Галя провожала ее за калитку, задумчиво произнесла:
– Я могу у вас кое-что спросить?
– Да, пожалуйста.
– Что вы скажете про семью Дахно? Вчера я была у Марии, она простудилась, я хотела послушать ее, а Людмила Ивановна запретила, причем довольно резко.
– Запретила? Чем она это обосновала?
– Она сказала, что ее муж профессор и что он уже поставил диагноз, а от меня только больничный лист требуется. Простите, Галина Сергеевна, я здесь человек новый, я никого еще не знаю. Она что, со всеми вот такая?
– Да, со всеми. А что касается вас, вы должны выполнять свои обязанности и чужие диагнозы ни в коем случае не принимать во внимание, даже если это профессорский диагноз. Отвечать будете вы.
– Но Людмила Ивановна была очень категорична.
– Людмила Ивановна технолог швейного производства, а не врач, – довольно жестко возразила Галя.
– Скажите, а Мария не стоит на учете в психоневрологическом диспансере?
– Насколько я знаю – нет. А почему вы спрашиваете?
– Я вошла в комнату и говорю: «Откройте, пожалуйста, окно», – там было душно. И Мария вдруг начала повторять: «Одеяло, окно, дверь… одеяло, окно, дверь». А потом на стишок переключилась: «Мне мама в детстве выколола глазки, чтоб я в шкафу варенье не нашел. С тех пор я больше не читаю сказки, а только нюхаю и слышу хорошо». Может, я чего-то не понимаю, но Марии Дахно не десять лет, а в три раза больше, – терапевт недоуменно дернула плечом.
– Стишок вы правильно запомнили, – Галя улыбнулась уголками рта, – его она с детства повторяет. Понимаете, она всегда стремится быть в центре внимания, для нее важно, кто и как на нее смотрит. Она не психопатка, но склонна к истерии, а Людмила Ивановна женщина авторитарная, она давит на дочку. Мой вам совет – будьте с этими женщинами поосторожнее, но свои обязанности выполняйте.
– Галина Сергеевна, извините, что подняла эту тему, я просто знаю, что ваша сестра общается с Марией Дахно.
– Да, они общаются. Не стесняйтесь, если будут еще какие-то вопросы, звоните, я здесь почти всех знаю.
– Что ж, спасибо, до встречи. У меня сегодня еще четыре вызова.
Галя закрыла калитку и медленно направилась к дому.
Про одеяло, окно и дверь Галка много раз слышала – повторяя эти слова, Мария выпучивала глаза и испуганно озиралась. Галя увидела этот спектакль, когда Мария впервые пришла в их дом, было ей девять лет. Гале было тринадцать, она посмотрела на все это и забыла – мало ли что выкидывают малявки. Вскоре это снова повторилось, и Галя поняла, что эти три кодовых слова в присутствии Маши просто нельзя произносить, и она их не произносила. Но в выпускном классе случилось еще более интересное – Маша как-то неожиданно изменила, как сейчас принято говорить, имидж: подстриглась коротко, в стиле тридцатых годов прошлого века, выщипала брови, оставив две изогнутые ниточки, спустилась с высоты каблуков и обулась в туфли на низком ходу и убрала из гардероба все цвета, кроме черного и коричневого. Выглядело все это парадоксально – уж кто-кто, а технолог швейного производства могла одевать дочь со вкусом, не навязывая ей бесформенный стиль, но для семьи Дахно этот стиль стал чем-то наподобие знамени, на котором было нацарапано: «Я не такая, как все!» Видимо, кто-то из местных «проехался» по этой теме, потому как, покупая на базаре бурячки, Людмила Ивановна довольно громко сказала: «Моя дочь вылитая Грета Гарбо», сунула бурячки в сумку и переместилась в ряды с салом. Интернет тогда еще был здесь в новинку, и найти портрет Греты было очень трудно, но помогла бабушка, она прекрасно помнила, в каких фильмах снялась эта шведская красавица актриса. В общем, Галя не поленилась, нашла старый журнал с фотографией Греты Гарбо и с того дня очень сильно засомневалась в адекватности Людмилы Ивановны. Да, для любой матери ребенок – самое прекрасное создание на планете, но не настолько же… Ритке это, конечно же, всегда было на руку, уж очень выгодно она смотрелась на фоне Машки – просто сказочная принцесса.
– Может, ты и попадешь в ее комиксы, – ответила Галка племяннице, – но волноваться по этому поводу не нужно.
И тут зазвонил телефон, это был Александр Николаевич.
– Галина Сергеевна, простите, что отвлекаю. Как ваши дела?
– Все идет по плану, мы сейчас в кабинете компьютерной томографии, ждем врача.
– Ну, я рад. Держите меня в курсе. Я буду ждать, сколько потребуется.
– Спасибо, я позвоню вам, – ответила Галя и спрятала телефон в карман.
– Это кто? – поинтересовалась Настя.
– Александр Николаевич, он за тебя волнуется.
Настя усмехнулась:
– Ты ему нравишься.
– Я? С чего ты взяла?
– А он на тебя смотрит по-особому.
– Тебе показалось. – Галя повернула голову в сторону открывающейся двери и от неожиданности лишилась дара речи – она ожидала увидеть здесь кого угодно, но не Юру.
Он тоже остановился, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Первым в себя пришел Юра:
– Галка? Надо же… А я собирался тебе звонить. – Он шагнул к ней, руки протянул.
– Юрка… Что ты здесь делаешь? – выдохнула она, и сердце екнуло.
Екнуло больно – кольнуло, подпрыгнуло к горлу, перевернулось, немножко повисело в бесконечности и безвременье и снова вернулось на свое место с мощным толчком, от которого ее слегка тряхнуло.
Они обнялись. Она уткнулась носом в воротник его халата, вдохнула медленно, с наслаждением, и опустила веки. И будто все ее тело, ее душа только и ждали этих объятий, этого запаха, теплого, немного терпкого… Запах, столько лет сводящий ее с ума, родной и близкий. Его волосы щекотали висок, и она едва заметным движением потерлась о него, и он тут же ответил, прижав ее к себе еще сильнее. Вдох, выдох, нужно открыть глаза, опустить руки… Нужно отойти. Она опускает руки, отходит. Ее лицо пылает, по телу разлилась истома. Еще несколько мгновений они прощупывали друг друга глазами, прощупывали жадно, с любопытством – так было всегда, даже если они не виделись всего пару дней. В его глазах восторг и то давнее, радикально изменившее их жизни, спихнувшее на другие рельсы, другую дорогу: странное, удивительное и неповторимое чувство – горькая смесь неописуемой боли и нового восприятия мироустройства, жизни, смерти, страданий и… любви. Все это много лет назад в один миг свалилось на их головы, опалило сердца, вывернуло наизнанку души и все из них вытряхнуло. И в звенящей пустоте, жадно, до кровавых царапин хватаясь друг за друга, они создавали себя заново. И создали.
– А я собирался сделать тебе сюрприз. Хотел неожиданно приехать к тебе и все рассказать.
– Как видишь, я первая приехала. А ты что здесь делаешь? Ты же в Киеве!
– Уже неделя как я сотрудник госпиталя.
– Но мы разговаривали по телефону, а ты ничего не сказал… – недоумевала она.
– Говорю тебе, я готовил сюрприз. Я решил вернуться в Харьков навсегда.
– О господи… – выдохнула Галя. – Не смотри на меня так, – прошептала она, косясь на племянницу.
– Я не могу смотреть на тебя иначе, – прошептал он. – Итак… – он повысил голос и посмотрел на Настю, – начальник госпиталя сказал: «Посмотри родственницу нашего сотрудника». Получается, сотрудник – это Ромка?
– Да, – Галя кивнула, – а это Настя, дочь Риты.
– Будущая врач?
– Да.
– Понятно. А как Ромка?
– Нормально. Пишет, звонит.
– Передай ему привет. – Юра взял ее за локоть. – Ты не сердишься, что я вот так… с сюрпризом?
– Нет, но ты меня огорошил, я чуть не упала.
– Надеюсь, мы скоро встретимся.
– Обязательно.
– Отлично. А сейчас, как я понимаю, мне надо обследовать это прелестное создание. – Он отпустил ее руку и подошел к томографу.
Глаза прелестного создания кочевали от Гали к Юре и обратно, как медленный маятник, и с каждым разом в них появлялось все больше удивления и любопытства.
– Значит, ты Настя? – спросил Юра.
– Да, я Настя, – ответила та игриво и с подковыркой.
– А я Юрий Ильич. Вижу, ты удивлена, – он благодушно улыбнулся. – Ничего удивительного, я давно знаю твою тетю. Ну, рассказывай, что случилось?
– Я в ДТП попала. – Она сверкнула глазами в сторону Гали.
Юра наклонился.
– Посмотри мне в глаза. Так… Что ты чувствуешь?
– Что я чувствую? – В наружных уголках Настиных глаз образовались хитрые морщинки. – Голова немного болит. Но меньше, чем когда я упала.
– Понятно. У тебя нет клаустрофобии?
– Нет.
Он повернулся к стеклянной перегородке и помахал рукой.
– Настя, сейчас медсестра тебя подготовит. – Он посмотрел на Галю: – Пойдем со мной, все сама увидишь.
Через десять минут Галя облегченно вздохнула: черепно-мозговой травмы у Насти не было.
– Ты хорошо отделалась, – сказал Юра, помогая Насте сесть в кресло на колесиках. – Бог тебя хранит. Сейчас сделаем анализ крови и гипсовую повязку. Кстати, повязка будет от коленного сустава до лодыжки, но это не тот гипс, тяжелый и неудобный, а полимерный, легкий, с ним ты сможешь даже ванну принимать. Потом тебя посмотрит невропатолог. Галя, ты все время с нею будешь?
– Да, конечно.
– Это хорошо. Надеюсь, вы быстро управитесь, – сказал он. – Сейчас вас отведут в лабораторию. Галя, когда все закончите, позвони мне, я посмотрю заключение.
Сделав гипсовую повязку, медсестра прочла Насте небольшую лекцию о том, как обходиться с ней, и добавила:
– Вы должны купить костыли, через дорогу есть магазин. Если не купите, можете взять пару под ответственность Юрия Ильича, а потом вернете.
– Спасибо, мы постараемся сегодня купить, – ответила Галя.
– Смотрите сами. А что слышно от Романа Рубеновича?
– Все хорошо.
– Он замечательный человек, а уж врач какой! Пациенты его обожают. Передайте, что тут все по нему скучают, пусть бережет себя.
– Обязательно передам.
Невропатолога на месте не оказалось, и Галя позвонила Юре.
– Я сейчас выясню, где она, и сообщу тебе, – ответил он.
Галя положила смартфон в карман и тут же натолкнулась на вопросительный взгляд Насти.
– Ну давай, спрашивай, – она усмехнулась, – вижу, тебе не терпится.
– А то! – Настя выпучила глаза. – Вы так смотрели друг на друга!
– Как? – Галя почувствовала, что краснеет, хотя повода для этого не было: они с Юрой уже давно в тех отношениях, когда причин краснеть нет. Хотя… Причина есть – можно покраснеть от счастья.
– Как? Да вы… Слушай, это он? Твой друг? – В ее глазах плясало веселое любопытство.
– Да, это мой друг.
Племянница смотрела на нее так, будто впервые увидела.
– А он интересный. Он что, жил в Киеве?
– Да.
– А теперь здесь будет жить?
– Да.
– Вы близкие друзья?
– А что ты понимаешь под словом «близкие»?
– Вы любовники?
– Мы очень близкие друзья. Такой ответ тебя устроит?
– Ты его любишь?
– Конечно, он же мой друг.
– Галь, я не об этом!
– Настюша, сейчас не время об этом говорить. Давай потом.
– А он тебя любит?
– Настя, отстань.
Раздался звонок, это был Юра.
– Невропатолог придет примерно через час, ее вызвали к больным в палату. Она позвонит мне, как только освободится. Слушай, давай я дам тебе ключ от своего кабинета, посидите там, не торчать же вам в коридоре. И Настя сможет полежать, там диван удобный.
– Хорошая мысль.
– Сейчас я к вам приду.
Разговор закончился, и смартфон снова зазвонил.
– Галь, ну что там? – спросил Дима.
– Сотрясения нет, гипс наложили.
– Фух… Я получил копию протокола ДТП.
– К Насте есть претензии?
– Никаких.
– Дима, надо купить костыли, через дорогу от госпиталя есть магазин.
– Хорошо, сейчас спрошу у гугла. Кстати, меня в госпиталь пропустят?
Галя услышала за спиной шаги и обернулась – к ней шел Юрка.
– Повиси минутку. – Она опустила руку с телефоном: – Юра, отчим Насти хочет приехать. Его пропустят через КПП?
– Пусть возьмет паспорт или права, а я предупрежу дежурных.
– Спасибо. – Она прижала телефон к уху: – Права с тобой?
– Конечно.
– Приезжай, тебя пропустят. Скажешь, что тебя ждет Ярош Юрий Ильич. Как приедешь, позвони мне. Ждем тебя. – И она спрятала смартфон в карман.
– Мой кабинет вон там, – Юра показал в конец коридора, – пойдем.
Он покатил перед собой кресло с Настей и остановился перед дверью с табличкой «Хирург-травматолог, врач высшей категории Ярош Юрий Ильич».
– Прошу! – Он открыл дверь ключом и закатил кресло внутрь. – На беспорядок не обращайте внимания, я еще не разобрал вещи.
Здесь не было беспорядка – просто стол был завален папками и бумагами. Между синим кожаным диваном и креслом разместились две картонные коробки, доверху набитые книгами и папками. Такие же две коробки стояли между столом и топчаном, накрытым одноразовой простыней. На стене напротив стола – телевизор, за белой шторой – умывальник. Все было неустроенно, но для Галки это было самое уютное место на земле. После собственного дома. Потому что это был его кабинет.
– А телевизор можно посмотреть? – спросила Настя.
– Да, можно. Давай я помогу на диван пересесть. – Он наклонился, и Настя обхватила его руками за шею. – Раз, два… Вот так… Молодец. – И она оказалась на диване.
– Вот тебе еще, – он бросил ей маленькую подушку, обтянутую серым груботканым холстом. Вторая, побольше, уже была под ее спиной. – А вот пульт. Отдыхайте, а я пошел, у меня много работы.
Проходя мимо Гали, он дотронулся до ее плеча:
– Очень рад тебя видеть. Я приду за вами или позвоню.
Она кивнула.
– На всякий случай, – он протянул связку ключей, – вот этот, самый длинный, – он коснулся пальцем ключа.
Несколько мгновений Галя не могла оторвать глаз от его руки – она помнит каждую вену, каждую складочку, форму каждого ногтя, она может нарисовать все это с закрытыми глазами. Наверное, он почувствовал ее взгляд, потому что его руки задрожали.
Он кашлянул, будто поперхнулся, и сказал:
– Закрывать против часовой стрелки, открывать, соответственно, по часовой.
– Поняла. – Галя взяла связку.
И он вышел из кабинета.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры