В метре друг от друга - Рейчел Липпинкотт - Глава 1 Стелла Читать онлайн любовный роман

В женской библиотеке Мир Женщины кроме возможности читать онлайн также можно скачать любовный роман - В метре друг от друга - Рейчел Липпинкотт бесплатно.

Правообладателям | Топ-100 любовных романов

В метре друг от друга - Рейчел Липпинкотт - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
В метре друг от друга - Рейчел Липпинкотт - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net

Иаконис Тобиас

В метре друг от друга

Читать онлайн

Аннотация к роману
«В метре друг от друга» - Рейчел Липпинкотт

Нашумевший роман, экранизация которого недавно вышла на экраны страны! В главной роли Коул Спраус. Можно ли влюбиться в кого-то, кого ты никогда не сможешь обнять? Парень и девушка. Любовь с первого взгляда. Любовь, которой даже смертельная болезнь не сможет помешать. Стелла и Уилл бросают вызов судьбе и идут наперекор всем. Они встретились, когда больше всего нуждались в этом. Вот только их любовь обречена, ведь Уилл никогда не сможет коснуться Стеллы. Его прикосновение смертельно для девушки. Но истинная любовь не знает ни границ, ни запретов, и она определенно стоит целой жизни…
Следующая страница

Глава 1 Стелла

Rachael Lippincott, Mikki Daughtry, Tobias Iakonis Five Feet Apart Text copyright © 2018 by CBS Films, Inc.

Photographs and illustrations copyright © 2019 by CBS Films, Inc.

Published by arrangement with Simon & Schuster Books For Young Readers, an imprint of Simon & Schuster Children’s Publishing Division.

All rights reserved.

No part of this book may be reproduced or transmitted in any form or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording or by any information storage and retrieval system, without permission in writing from the Publisher.



© Самуйлов С.Н., перевод на русский язык, 2019

* * *

Для Эллисон

– Р. Л.




Мы посвящаем эту книгу и фильм всем пациентам, членам семей, медицинским работникам и любимым, которые каждый день отважно сражаются с кистозным фиброзом. Мы надеемся, что история Стеллы и Уилла поможет привлечь внимание к этой болезни и найти лекарство от нее.

– М. Д. и Т. И.


Глава 1

Стелла

На рисунке моей сестры – легкие, состоящие из моря цветов. Я веду пальцем по контуру. Лепестки вырываются за кромки двух одинаковых овалов нежно-розовыми, насыщенно-белыми и даже вересково-синими кончиками, но каждый из них по-своему уникален, в каждом ощущается вибрация, пульс вечного цветения. Не все бутоны раскрылись, и я чувствую в них обещание жизни, только и ждущей прикосновения моего пальца, чтобы явить себя. Вот они – мои любимцы.

Я часто – даже слишком часто – задаюсь вопросом, а каково было бы иметь такие здоровые легкие. Такие живые. Делаю глубокий вдох и чувствую, как воздух, преодолевая сопротивление, пробивается в грудь и из груди.

Рука соскальзывает с последнего лепестка последнего цветка и опускается, пальцы тянутся по звездному фону, касаясь ярких пятнышек, нарисованных Эбби в попытке запечатлеть бесконечность.

Я откашливаюсь, убираю руку и, наклонившись, тянусь с кровати за нашей фотографией. Из-под толстых шерстяных шарфов выглядывают одинаковые улыбки, и над нашими головами, как на ее рисунке, мигают праздничные огоньки в парке.

В этом было что-то волшебное. Мягкое сияние уличных фонарей, белый снег, цепляющийся за ветки деревьев, тихая неподвижность всего вокруг. Тогда, в прошлом году, мы чуть не отморозили задницы, но такая уж у нас с Эбби традиция. Наперекор холоду ходить вместе в парк и смотреть праздничную иллюминацию.

Каждый раз, когда смотрю на эту фотографию, вспоминаю то чувство. Ощущение близкого приключения, в котором мир ждет нас, только нас двоих, как раскрытая книга.

Беру кнопку, вешаю фотографию рядом с рисунком, а потом сажусь на кровать, достаю из кармана блокнот и беру с прикроватной тумбочки карандаш. Глаза бегут по длинному списку намеченных на сегодня дел. Я составила его утром, и первым пунктом в нем идет «составить список дел». Твердая, горделивая линия его вычеркивает – выполнено. Последний пункт, под номером 22, гласит: «поразмышлять о жизни после смерти».

Пункт 22 был, возможно, чуточку амбициозен для пятничного вечера, но, по крайней мере, теперь я могу вычеркнуть пункт 17 – «украсить комнату». Оглядываю еще недавно голые стены. Едва ли не все утро я превращала эту палату снова в мою, и теперь она украшена творениями Эбби, собранными за несколько последних лет, частичками цвета и жизни на холодных белых стенах.

Вот я – в руке катетер от капельницы, и флакон едва не лопается от бабочек самых разных форм, расцветок и размеров. Вот я – в носу канюля, длинная трубка от которой свилась так, что напоминает знак бесконечности. Вот я и небулайзер, пар из которого образует облачный ореол. А вот самый изящный рисунок из всего собрания – поблекшее торнадо звезд, которое Эбби нарисовала, когда я попала сюда в первый раз. Он не такой безукоризненный, как более поздние ее работы, но почему-то нравится мне больше.

И под всем этим буйством красок – коллекция моего медицинского оборудования, расположившаяся рядом с жутким больничным креслом из зеленого кожзаменителя, стандартным для каждой палаты здесь, в Сейнт-Грейсиз. Я с опаской поглядываю на стойку капельницы – до начала первого из многих приема антибиотиков остается час и девять минут. Везет же мне.

– Вот она! – слышится голос в коридоре. Поворачиваюсь. Дверь медленно приоткрывается, и в щелочке появляются два знакомых лица.

За последние десять лет Камила и Миа побывали у меня здесь миллион раз, но до сих пор не могут добраться из вестибюля до моей комнаты, не обратившись за помощью к каждому встречному.

– Ошиблись дверью! – говорю я с улыбкой, видя, как светлеют их встревоженные лица.

Миа смеется и толкает дверь:

– Сказать по правде, могли бы. Это же лабиринт какой-то.

– Радуетесь? – Я вскакиваю и раскрываю объятия.

Камила отстраняется, смотрит на меня, надув губы, и темно-каштановые волосы падают ей на лицо.

– Уже вторая подряд поездка без тебя.

Так и есть. Не в первый уже раз кистозный фиброз лишает меня возможности отправиться с классом в поездку, присутствовать на школьном мероприятии или ждать солнечных каникул. Примерно семьдесят процентов времени у меня все нормально. Я хожу в школу, гуляю с Камилой и Мией, работаю над приложением. При этом мои легкие функционируют очень слабо. Но оставшиеся тридцать процентов моей жизни контролирует кистозный фиброз. А это означает, что, возвращаясь по необходимости в больницу для «настройки», я пропускаю такие вещи, как поход с классом в художественный музей или как сейчас – поездку в Кабо.

В этот раз главная цель «настройки» – накачать меня антибиотиками и избавить наконец от ангины и высокой температуры, которые никак не проходят.

Миа плюхается на кровать, вытягивается и демонстративно вздыхает:

– Всего-то две недели. Ты точно не можешь поехать? Это же наша последняя общая поездка. Ну же, Стелла!

– Точно не могу, – твердо говорю я, и они знают, что это серьезно. Мы дружим со средней школы, и им уже хорошо известно, что, когда речь заходит о моих планах, последнее слово всегда остается за кистозным фиброзом.

И дело не в том, что я не хочу поехать, а в том, что это вопрос жизни и смерти буквально. Я не могу поехать в Кабо или, если уж на то пошло, куда-либо еще, потому что всегда есть риск не вернуться. Поступить так с родителями для меня невозможно. По крайней мере сейчас.

– Ты же была в этом году главой планового комитета! Неужели нельзя сделать так, чтобы курс лечения перенесли на другое время? Мы не хотим, чтобы ты застряла здесь. – Камила обводит широким жестом так заботливо украшенную мной палату.

Я качаю головой:

– Мы еще проведем вместе весенние каникулы. И я не пропустила ни одного весеннего уик-энда лучших подруг с восьмого класса, когда слегла с простудой! – Я улыбаюсь и с надеждой перевожу взгляд с Камилы на Мию и обратно. Ни одна, ни другая не улыбаются в ответ, но смотрят на меня так, словно я убила их домашних любимцев.

Замечаю, что обе держат сумки с купальными костюмами, которые я просила их принести, и, пытаясь сменить тему разговора, выхватываю сумку из рук Камилы.

– О, купальники! Надо выбрать лучшие! – Раз уж не суждено нежиться под теплым солнышком Кабо в своем любимом купальнике, то почему бы не порадовать себя выбором купальных костюмов для подруг.

Девочки тут же оживляются. Мы радостно вытряхиваем содержимое сумок на мою кровать, и там вырастает пестрый холмик разноцветных тряпочек – цветастых, в горошек, переливающихся.

Зорким глазом просматриваю горку Камилы и вытаскиваю что-то красное, затерявшееся между трусиками от бикини и слитным купальником, наверняка перешедшим моей подруге от ее старшей сестры, Меган.

Бросаю его ей:

– Вот это. Очень тебе идет.

Она делает большие глаза, подносит купальник к талии и в полном замешательстве поправляет очки в тонкой оправе.

– Конечно, линии загара будут смотреться просто восхитительно, но…

– Камила… – Я подхватываю полосатое, белое с голубым, бикини, которое – это видно с первого взгляда – будет сидеть на ней идеально. – Это шутка. Вот то, что тебе нужно.

Она облегченно вздыхает и забирает у меня бикини. Я же переключаю внимание на горку Мии. Моя подруга обосновалась в зеленом кресле в углу и с застывшей на лице улыбкой ведет активную переписку.

Выуживаю слитный спортивный купальник, знакомый мне с шестого класса, когда Миа занималась плаванием, поднимаю его и с ухмылкой обращаюсь к подруге:

– Как этот?

– Обожаю! Прелесть! – отвечает Миа, не отрываясь от телефона и продолжая печатать с бешеной скоростью.

Камила усмехается, засовывает купальники в сумку и лукаво мне подмигивает.

– Мейсон и Брук разошлись, – объясняет она.

– О, боже, быть не может, – удивляюсь я. Вот это новость. Просто потрясающее известие.

Да, только не для Брук. Но Миа втюрилась в Мейсона еще в десятом классе, на курсе английского у миссис Уилсон, так что эта поездка – ее последний шанс сделать наконец решающий шаг.

С опозданием соображаю, что меня-то там не будет и помочь ей с осуществлением ударного многоступенчатого плана «Бурный роман в Кабо» я не смогу.

Миа убирает телефон и с напускным равнодушием пожимает плечами. Потом поднимается и делает вид, что рассматривает рисунок на стене.

– Пустяки! Завтра утром мы встречаемся с ним и Тейлором в аэропорту.

Я бросаю на нее многозначительный взгляд, и по ее лицу разливается широкая улыбка.

– Ладно, может, и не пустяки.

Мы все пищим от восторга, и я поднимаю расчудесный, супервинтажный купальник в горошек – ровно то, что ей надо. Миа кивает, берет его у меня и прикладывает к себе.

– Я так надеялась, что ты именно его выберешь.

Оборачиваюсь и вижу, что Камила нервно посматривает на часы. Ничего удивительного. Она всегда откладывает все до самой последней минуты, прямо-таки чемпион по части прокрастинации, и, вполне вероятно, еще ничего для поездки не приготовила. Кроме, конечно, бикини.

Камила замечает мой взгляд и застенчиво улыбается:

– Мне еще нужно купить до завтра пляжное полотенце.

Классическая Камила.

Я встаю. Сердце сжимается при мысли, что они уезжают, но и задерживать их я не хочу.

– Вам, девочки, пора идти. Самолет завтра рано-рано, проснуться не успеете.

Миа грустно оглядывает комнату, Камила уныло крутит в руках свою сумку с купальниками. Из-за них все получается даже труднее, чем я ожидала. Сделав над собой усилие, сглатываю нарастающее чувство вины и раздражение. Это же не они пропускают поездку в Кабо. По крайней мере будут вместе.

Улыбаюсь обеим и только что не тащу их к двери. С позитивом у меня перебор, даже щеки горят, но расклеиваться в их присутствии никак нельзя.

– Пришлем тебе кучу фоток, ладно? – говорит, обнимая меня, Камила.

– Обязательно! И меня прифотошопьте куда-нибудь, – обращаюсь я к Мие, которая с этой программой творит чудеса. – Вы меня даже спохватиться не успеете!

Они мнутся у двери, и я театрально закатываю глаза и шутливо выталкиваю их в коридор.

– Убирайтесь отсюда. Идите и готовьтесь к поездке.

– Люблю тебя, Стелла! – говорят они в один голос и идут по коридору.

Я смотрю им вслед, машу, пока подпрыгивающие кудряшки Мии не исчезают из виду, и внезапно ловлю себя на том, что больше всего на свете хотела бы уйти с ними и паковать чемоданы.

Улыбка блекнет, как только я закрываю дверь и вижу старую семейную фотографию, аккуратно приколотую к ее внутренней стороне. Снимок сделан несколько лет назад, в День независимости, на веранде нашего дома. На нем мы вчетвером – я, Эбби, мама и папа – замерли перед камерой с глуповатыми улыбками.

Я слышу постанывание стертых шатких досок, скрип ступенек под ногами и наш смех, когда мы все сбиваемся в кучку перед фотоаппаратом, и чувствую тоску по дому. Как же мне не хватает этого чувства – мы вместе, мы здоровы и счастливы. По большей части.

Не помогает. Я вздыхаю, возвращаюсь к кровати и смотрю на медицинскую тележку.

Сказать по правде, мне здесь нравится. С шести лет эта палата была моим вторым домом, так что обычно я даже не против приезжать сюда. Здесь я прохожу курс лечения, принимаю лекарства, поддерживаю вес тела за счет молочных коктейлей, встречаюсь с Барб и Джули и ухожу до следующего обострения. Все просто. Но в этот раз есть какое-то волнение, даже беспокойство. Я не просто хочу выздороветь – мне это необходимо. Ради родителей.

Потому что они все запутали и испортили, когда развелись. И, потеряв друг друга, они не выдержат, если потеряют еще и меня. Я это знаю.

Если бы только я смогла поправиться, то, может быть…

Не надо спешить. Всему свое время. Я направляюсь к кислородному аппарату, встроенному в стену, проверяю, правильно ли установлен расходомер, и слушаю ровное шипение поступающего кислорода. Потом подтягиваю трубку и вставляю в ноздри канюлю. Снова вздыхаю, опускаюсь на уже знакомый, неудобный больничный матрас и делаю глубокий вдох.

Достаю из кармана блокнот, читаю следующий пункт в списке намеченных дел: 18 «записать видео».

Беру карандаш и задумчиво кусаю его, глядя на предыдущую запись. Как ни странно, размышлять о жизни после смерти сейчас почему-то легче. Но список есть список, и я тянусь к тумбочке, на которой лежит мой ноутбук, и сажусь, поджав ноги, на новое цветочное одеяло, купленное вчера в «Таргете» в то самое время, когда Камила и Миа покупали вещи для поездки. Вообще-то я вполне могла обойтись и без нового одеяла, но они так хотели помочь мне выбрать что-то для больницы, что я просто не могла обидеть их отказом. По крайней мере, оно неплохо сочетается со стенами, яркими, красочными, ожившими.

Пока ноутбук загружается, тревожно постукиваю пальцами по клавиатуре и всматриваюсь в экран.

Длинные каштановые волосы спутались, и я стараюсь расчесать их, пользуясь вместо щетки пальцами. Получается плохо, и я стаскиваю с запястья резинку и собираю неряшливые пряди в небрежный пучок. Не совсем то, что хотелось бы для видео, но лучше уж так. Потом беру с тумбочки «Руководство по Java-программированию» и ставлю на него ноутбук, чтобы не выглядеть на экране слишком уж серьезной. Подключившись к своему аккаунту на Ютьюбе, поправляю веб-камеру так, чтобы она обязательно захватывала рисунок с легкими прямо за моей спиной.

Лучшего фона не придумать.

Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и слышу знакомый хрип – это легкие отчаянно стараются втянуть воздух через море слизи. На медленном выдохе наклеиваю на лицо безмятежную, как на поздравительной открытке «Холлмарка», улыбку, открываю глаза и вхожу в онлайн.

– Ребята, привет. Всех с «черной пятницей»! Я так ждала снег, а его так и не было!

Смотрю в угол экрана и поворачиваю камеру к больничному окну – там, по другую сторону стекла, небо в серых тучах и совершенно голые деревья. Счетчик показывает, что вживую меня смотрят более тысячи человек, небольшая часть от общей аудитории в 23 940 подписчиков, которые интересуются ходом моего сражения с кистозным фиброзом.

– Вот так вот. Могла бы сейчас собираться в поездку – наш класс летит в Кабо, но вместо этого проведу каникулы в моем выездном доме. Спасибо ангине.

И сильной лихорадке вдобавок. Вспоминаю, как температура утром подскочила к опасной отметке – 39 градусам. Только вот сообщать обо всем тем, кто меня смотрит, не хочу, потому что позднее это увидят мои родители.

Пока что они считают, что у меня всего лишь легкая простуда.

– И кому, спрашивается, нужны две недели солнца, голубого неба и песчаного пляжа, если в вашем распоряжении целый роскошный месяц на заднем дворе? Не верите? Давайте посмотрим вместе. – Я начинаю перечислять прелести больничного отдыха, загибая пальцы. – Личный круглосуточный консьерж, шоколадный пудинг – сколько угодно, ешь не хочу, да еще прачечная. И – да! – Барб таки уговорила доктора Хамид разрешить мне держать все медикаменты в моей комнате. Убедитесь сами!

Я поворачиваю камеру к куче медицинского оборудования, а потом к медицинской тележке, в которой все уже разложено в алфавитном и хронологическом порядке в соответствии со схемой применения, которую я закачала в разработанное мной приложение. Пора наконец провести тестовое испытание!

Именно это и значилось в моем плане под номером 14, и надо сказать, все прошло наилучшим образом.

Компьютер начинает позванивать, отмечая поступающие комментарии. В одном замечаю имя Барб, сопровождающееся сердечками-эмоджи. У зрителей она безусловный фаворит. Как и у меня. Так было всегда, начиная с первого раза, когда я попала в больницу десять лет назад. Барб работает здесь респираторным терапевтом, и это она, когда нам совсем плохо, подсовывает конфетку мне и другим больным, например моему товарищу по несчастью По. Это она держит меня за руку, когда боль ломает кости. Примерно с середины своего больничного стажа я записываю видео для Ютьюба, чтобы люди знали, что представляет собой кистозный фиброз. За несколько лет численность следящих за ходом моего оперативного и терапевтического лечения и моими посещениями больницы Сейнт-Грейсиз увеличилась в несколько раз, и эти люди вместе со мной проходят все, порой не самые приятные стадии лечения.

– Моя легочная функция снизилась сейчас до тридцати процентов. – Я поворачиваю камеру к себе. – Доктор Хамид говорит, что моя очередь на получение трансплантата постепенно продвигается, так что следующий месяц я проведу здесь, принимая антибиотики и строго соблюдая предписанный режим.

Мой взгляд уходит к рисунку у меня за спиной, здоровым легким.

Я качаю головой и улыбаюсь, потом наклоняюсь к медицинской тележке и беру из нее пузырек с лекарствами.

– А строго соблюдать режим – это вовремя принимать лекарства, носить пневмовибрационный жилет «Аффловест» для отведения мокроты и… – я поднимаю бутылочку, – каждую ночь принимать вот это жидкое питание через гастростомическую трубку. Если есть желающие получать ежедневно пять тысяч калорий и иметь при этом тело, которое не стыдно показать на пляже Кабо, я готова поменяться местами.

Сообщения сыплются одно за другим, и компьютер подает сигнал не переставая. Прочитав несколько первых, я уже чувствую, как прилив позитива смывает все негативные мысли.

Держись, Стелла!

Выходи за меня замуж!

– Новые легкие могут прибыть в любой момент, так что надо быть наготове! – Я произношу эти слова так, как будто верю в них всем сердцем, хотя по прошествии стольких лет уже научилась не давать волю воображению.

Динь! Еще одно сообщение.

У меня тоже кистозный фиброз, и ты помогаешь мне не поддаваться отчаянию. ХОХО.

На сердце теплеет, и я улыбаюсь в камеру тому, кто, как и я, сражается с болезнью. На этот раз абсолютно искренне.

– Ладно, ребята! Спасибо, что смотрите! Надо еще разок проверить, все ли на месте, и приготовиться к процедурам. Вы же знаете, какая я дотошная. Надеюсь, неделя у всех выдалась классная. Пока!

Заканчиваю прямой эфир и медленно выдыхаю. Закрываю браузер и вижу на экране перед собой улыбающиеся лица. Я, Камила и Миа, взявшись за руки, демонстрируем одну и ту же темно-красную помаду, которую вместе выбрали в «Сефоре». Камила хотела ярко-розовую, но Миа убедила, что по жизни нам всем НЕОБХОДИМ красный. До сих пор не уверена, что мы сделали правильный выбор.

Откинувшись на подушку, подтягиваю и крепко обнимаю потертую панду. Лоскуток, как назвала ее Эбби. Вполне подходящее имя для видавшей виды игрушки. Медвежонок всегда сопровождает меня в больницу, и это не могло не сказаться на его внешнем виде. Бедняга весь в заплатках, а когда я при самых болезненных процедурах стискиваю его слишком сильно, из дырок лезет наполнитель.

Стук в дверь, и она тут же распахивается, а в комнату врывается Барб с охапкой стаканчиков с пудингом, который я принимаю вместе с лекарствами.

– Вот и я! Служба доставки!

За последние шесть месяцев – да что там, за все десять лет, если уж на то пошло, – она ничуть не изменилась и осталась лучшей. Те же короткие кудряшки. Те же яркие халаты. Та же улыбка, освещающая всю комнату.

Следом за ней вплывает сильно беременная Джули с капельницей в руках. И вот здесь за шесть месяцев перемена огромная.

Стараясь не выказать удивления, улыбаюсь Барб, а она тем временем ставит стаканчики на край кровати и, достав список, проверяет, есть ли в моей медицинской тележке все необходимое.

– Что бы я без тебя делала? – говорю я.

Барб подмигивает:

– Умерла бы.

Джули подвешивает рядом со мной флакон с антибиотиками, и ее живот касается моей руки. Почему она не сказала, что беременна? Замираю и с натянутой улыбкой осторожненько отодвигаюсь.

– Вот это перемена!

Джули с улыбкой поглаживает живот, ее голубые глаза вспыхивают.

– Хочешь потрогать? Она так брыкается!

– Нет, – торопливо отвечаю я. Джули смотрит на меня немного растерянно и удивленно, ее светлые брови ползут вверх, а мне становится не по себе. Не хочу, чтобы моя болячка приближалась к этому здоровенькому, идеальному во всех отношениях ребенку.

К счастью, ее внимание привлекает заставка на экране моего компьютера.

– Фотки с зимнего бала? Видела в Инстаграме! Как прошло? – спрашивает она.

– Здорово! Супер! – говорю я со всем энтузиазмом, на какой только способна. Недавняя неловкость проходит. Открываю на рабочем столе папку с фотографиями. – Протанцевала целых три песни подряд. Прокатилась на лимузине. Поела вкусненького. Плюс к тому продержалась до половины одиннадцатого и только тогда стала уставать, а это намного лучше, чем ожидалось. Кому нужен комендантский час, когда тело само все решает, правильно?

Я показываю им фотографии, сделанные в доме Миа еще до танцев, а Джули тем временем подсоединяет капельницу и проверяет кровяное давление и уровень кислорода. Помнится, раньше я боялась иголок, но с каждой пробой крови, с каждой капельницей страх понемногу уходил. Теперь даже не моргаю. После каждого укола сил как будто прибавляется. Иногда кажется, что я могу преодолеть все на свете.

– Готово, – говорит Барб. Они уже сняли мои жизненные показатели и успели поохать и поахать над моим серебристым сверкающим приталенным платьем и бутоньеркой на руку из белых роз. Мы втроем – Камила, Миа и я – решили поменяться бутоньерками, когда пошли на бал без кавалеров. Идти с кем-то я не хотела, хотя, если честно, никто меня и не приглашал. Слишком велика была вероятность, что мне придется остаться дома или станет плохо посередине танца, а это было бы несправедливо по отношению к тому, с кем я могла бы пойти. Камила и Миа не хотели, чтобы я чувствовала себя лишней, поэтому решили, что мы пойдем все вместе. Теперь, имея в виду развитие ситуации с Мейсоном, на такой вариант рассчитывать не приходится.

Барб, подбоченясь, кивком указывает на медицинскую тележку:

– Я буду тебя контролировать, но ты вполне в состоянии справиться сама. – Она поднимает пузырек с таблетками. – Не забудь, одну штуку при приеме пищи. И убедись, что у тебя…

– Я поняла.

Барб в своем обычном стиле, проявляет материнскую заботу, но сейчас просто поднимает руки – мол, сдаюсь. В глубине души она прекрасно знает, что со мной ничего не случится и все будет хорошо.

Они идут к выходу, я машу им вслед и, пользуясь пультом дистанционного управления, немного поднимаю кровать.

– Кстати, – медленно говорит Барб, пропуская в коридор Джули. – Хочу, чтобы ты сначала закончила капельницу, но в 310-ю только что въехал По.

– Что? Правда? – От удивления я даже приподнимаюсь, чтобы тут же вскочить с кровати и побежать к нему. Невероятно, даже не намекнул, что будет здесь!

Барб быстро возвращается, кладет руки мне на плечи и заставляет лечь.

– Я же сказала, что хочу, чтобы ты сначала закончила капельницу. Что из этого ты не поняла?

Смущенно улыбаюсь. С другой стороны, как она может меня винить? По – первый, с кем я подружилась, когда попала в больницу. И он единственный, кто по-настоящему меня понимает. Целых десять лет мы вместе сражаемся с кистозным фиброзом. То есть вместе, но с безопасного расстояния. Нам нельзя приближаться друг к другу. Для больных фиброзом перекрестная инфекция определенных бактериальных штаммов представляет огромный риск. Всего только одно прикосновение способно буквально убить нас обоих.

Сдвинутые серьезно брови возвращаются на место.

– Полегче. Расслабься. Прими успокоительное. – Она улыбается и шутливо смотрит в тележку. – Не пойми меня буквально.

Я киваю и, не удержавшись, смеюсь, чувствуя, как внутри все омывает свежая волна облегчения. Ура, По тоже здесь!

– Загляну попозже, помогу с жилетом, – выходя из комнаты, бросает через плечо Барб. Я тут же хватаю телефон и, вместо того чтобы мчаться по коридору в 310-ю, набираю короткое сообщение.

Ты здесь? Я тоже. Включай.

Не проходит и секунды, как экран светится полученным ответом.

Бронхит. Только что. Жить буду. Приходи потом, помашешь ручкой. Поваляюсь.

Откидываюсь на подушку, долго и медленно выдыхаю.

Честно говоря, мне немножко не по себе.

Так быстро моя легочная функция упала до тридцати пяти процентов. И вот теперь, больше даже, чем температура и ангина, меня бесит необходимость провести здесь целый месяц, принимая лекарства и проходя процедуры, тогда как мои подруги будут где-то далеко. Тридцать пять процентов – это показатель, при котором моя мама не спит по ночам. Она, конечно, не сознается, но ее компьютер это подтверждает. Непрерывные поиски легочных трансплантатов, информации по предполагаемой продолжительности жизни, новых комбинаций препаратов – при этом главная цель одна и та же. Как добыть для меня больше времени. Когда у вас кистозный фиброз, вы вроде как привыкаете к мысли о том, что умрете молодым. Сейчас это пугает меня сильнее, чем прежде. Но боюсь я не за себя. Мне страшно за родителей. Если случится самое плохое, что будет с ними? Тем более теперь, когда они лишились друг друга.

Но По здесь, а значит, я смогу продержаться. Ведь он все понимает. Только бы мне разрешили поскорее с ним увидеться.



После полудня время идет медленно.

Вожусь с приложением, хочу убедиться, что программная ошибка, выскакивающая каждый раз, когда я пытаюсь его запустить, устранена. Смазываю фуцидином кожу вокруг гастроскопической трубки – сейчас она красная, как пожарный гидрант, а должна быть розовой, цвета летнего заката. Проверяю и перепроверяю пузырьки и таблетки, предназначенные для приема перед сном. Отвечаю на ежечасные сообщения от родителей. Смотрю в окно. День постепенно клонится к вечеру. Вижу пару примерно моего возраста. Смеясь и целуясь, они идут в направлении больницы. Такое видишь не каждый день – чтобы счастливая парочка направлялась в наше заведение. Наблюдая за тем, как они держатся за руки и обмениваются страстными взглядами, спрашиваю себя: каково это, когда на тебя так смотрят? Люди всегда замечают в первую очередь мою канюлю, мои шрамы, трубку, но не меня. А заметив, не спешат выстроиться в очередь к моему шкафчику.

Однажды, в девятом классе, я «встречалась» с Тайлером Полом, но длилось это всего лишь месяц, пока я не слегла с инфекцией и не попала на несколько недель в больницу. Уже через несколько дней промежутки между его сообщениями стали увеличиваться, и я решила общение прекратить. К тому же между нами не было и десятой доли нежности, что у пары во дворе. Когда мы держались за руки, у Тайлера постоянно потели ладони, а еще он так обильно опрыскивал себя дезодорантом «Акс», что каждый раз, когда мы обнимались, у меня начинался приступ кашля.

В общем, отвлечься этот мыслительный процесс помогает не очень, так что я даже пробую взяться за пункт 22 – «поразмышлять о жизни после смерти» из моего списка обязательных дел и открываю «Жизнь, смерть и бессмертие: путешествие души».

Но проходит немного времени, и я откладываю книгу и просто лежу, уставившись в потолок и прислушиваясь к своему тяжелому, с хрипом, дыханию, к свисту воздуха, пробивающегося сквозь слизь к легким. Перевернувшись, открываю бутылочку с фловентом – легким требуется помощь. Наливаю жидкость в небулайзер возле кровати, и устройство с гудением просыпается и выдает порцию пара.

Сижу, смотрю на рисунок с легкими и дышу: вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох… выдох…

Надеюсь, что, когда меня через несколько дней навестят родители, с дыханием будет чуточку легче. Маме я сказала, что в больницу утром меня отвез папа, а папе – что отвезла мама, но на самом деле я просто вызвала «убер» и села в такси на углу улицы, где живет теперь мама. Не хочу, чтобы они видели меня здесь, по крайней мере до тех пор, пока мне не станет легче. Мама и без того бросала озабоченные взгляды, когда мне всего лишь понадобилось проверить портативный концентратор кислорода.

В дверь стучат, и я отрываю взгляд от стены. Может быть, По заглянет? Вынимаю мундштук, и в этот момент дверь приоткрывается, и в комнату просовывает голову Барб. Снимает хирургическую маску и латексные перчатки и бросает их на столик рядом с моей дверью.

– Новенький наверху. Встретимся минут через пятнадцать?

Сердце подпрыгивает от волнения.

Я киваю, она улыбается и исчезает. Снова беру мундштук, стараюсь как можно быстрее наполнить легкие паром. Потом выключаю небулайзер, снимаю с зарядного устройства переносной кислородный концентратор, включаю его и вешаю на плечо. Вставив канюлю, направляюсь к двери, натягиваю голубые латексные перчатки и надеваю маску.

Нырнув в «конверсы», я открываю дверь и выскальзываю в коридор. Решаю пойти долгим маршрутом, чтобы пройти мимо палаты По.

Минуя сестринский пост на середине этажа, приветственно машу младшей медсестре, молоденькой Саре, которая улыбается мне в ответ из-за нового металлического стола.

Старый заменили накануне моего прошлого поступления шесть месяцев назад. Новый такой же высоты, что и прежний, но тот был деревянный и, возможно, занимал свое место со времени основания больницы шестьдесят с чем-то лет назад.

Помню, когда я была маленькая и старалась прошмыгнуть мимо поста по пути к По, моя голова даже не высовывалась из-за стола.

Теперь я могла бы положить на него локоть.

Иду дальше по коридору и замечаю маленький флажок цветов Колумбии, пришпиленный к приоткрытой двери, закрыться которой не дает скейтборд.

Заглядываю в палату. По спит на кровати, свернувшись в удивительно маленький комочек под клетчатым одеялом. Над головой у него постер с изображением Гордона Рамзи, как будто охраняющего спящего.

Прежде чем двинуться дальше, рисую маркером сердечко на доске, которая висит на наружной стороне двери, – пусть знает, что я была здесь.

За двойной деревянной дверью, если подняться на лифте, главная часть больницы. Спустившись, можно попасть в крыло С; пройдя по мостику – в корпус 2, а если идти прямо, то окажешься в отделении интенсивной неонатальной терапии.

За десять лет я столько раз попадала в больницу, что знаю ее расположение не хуже, чем знаю дом, в котором выросла. Пересекающиеся коридоры, скрытые лестницы, тайные переходы – все исследовано не раз и не два.

Но прежде чем я успеваю открыть двойную дверь, справа от меня распахивается другая. Повернув в удивлении голову, я вижу профиль высокого, худощавого парня, которого никогда не видела прежде. Он стоит на пороге палаты 315 с блокнотом в одной руке и угольным карандашом в другой, а на запястье у него такой же, как и у меня, белый больничный браслет.

Я останавливаюсь как вкопанная.

Волосы у него цвета темного шоколада и взъерошены так, словно он только что выпрыгнул из журнала «Тин вог» и оказался здесь, в одной из палат больницы Сейнт-Грейсиз. Глаза голубые, и когда он говорит, в уголках появляются морщинки. Но мое внимание в первую очередь привлекает его улыбка – лукавая, очаровательная и теплая.

Он такой симпатичный, что моя легочная функция падает еще процентов на десять.

Хорошо еще, что нижнюю половину лица закрывает маска, потому что встречи с красавчиками на этом этаже больницы у меня не запланированы.

– Я проверил их график, – говорит он и небрежно сует карандаш за ухо. Я отступаю влево и вижу, что он разговаривает с парочкой, за которой я наблюдала несколько минут назад из окна своей палаты. – То есть если не плюхнешься задницей на кнопку вызова, тебя никто не побеспокоит по крайней мере целый час. И не забывай, чувак, мне еще спать на этой кровати.

– Раньше тебя подумали. – Девушка расстегивает спортивную сумку и показывает лежащие в ней одеяла.

Подожди-ка. Что?

Красавчик с непокорной шевелюрой тихонько свистит:

– Вы только посмотрите. Настоящая герлскаут.

– Мы же не звери, старик, – говорит ее бойфренд, ухмыляясь.

О, боже. Вот жуть! Он собирается разрешить друзьям заняться этим в палате, словно это номер в мотеле.

Маска скрывает мою гримасу отвращения, и я иду по коридору, спеша отойти как можно дальше от того, что здесь затевается. Скорее прочь.

Вот вам и красавчик.

.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь


Следующая страница

Ваши комментарии
к роману В метре друг от друга - Рейчел Липпинкотт


Комментарии к роману "В метре друг от друга - Рейчел Липпинкотт" отсутствуют


Ваше имя


Комментарий


Введите сумму чисел с картинки


Партнеры