Разделы библиотеки
Валерия. Том 1 - Юлия Ершова - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Валерия. Том 1 - Юлия Ершова - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Ершова Юлия Иосифовна
Валерия. Том 1
| Предыдущая страница | Следующая страница |
7 Страница
Сегодня, двадцать лет спустя, старинное зеркало всё так же стоит в правде, но Лера совсем не замечает его. Так, иногда заглянет в его серебряную душу и вздохнёт, отгоняя воспоминания, которые упрямо следуют за нею по пятам. Вот и на дачу прокрались. Радуница ведь их праздник тоже. Весь день воспоминания ликуют от своей востребованности. Даже ночью не оставили свой шёпот. Дождь не шумит, ветер не летит – это после боя отдыхает небо, прячет свет. Но тучи жмутся друг другу всё плотнее, значит, перемирие не продлится даже до утра.
Лера, переодетая в не по возрасту розовую пижаму, смотрит в небо, а видит себя и любимую подругу Аллу, первокурсниц в читальном зале нового корпуса, походившего на огромный лайнер из стекла…
В настоящих сенях настоящего дома скрипнула дверь и как будто послышались шаги. Хозяйка тут же очнулась и бросилась встречать гостя, но столкнулась с пустотой. Дверь закрыта. Лера с трудом отворила её и с босыми ногами выбежала на промокшую террасу. Напрасно сырые доски липнут к ступням и холод пробирает до костей – ей всё ни по чём. Лера вздыхает и озирается по сторонам. Здесь никого нет. И не было.
Пришлось вернуться в дом ни с чем, с одной только воспалённой обидой. Голова потяжелела, сердце затрепыхалось, и Лера поплелась на кухню за каплями – в конце концов, надо просто уснуть, так же крепко, как тётя Ира. В её окне, за попарой (участок под паром), мерцает голубоватый свет ночника и желает всем сладких снов. Но опять доносится топот, на этот раз со второго этажа, как будто носится невидимка, по-детски перебирая ножками. Лера обомлела – никогда, никогда она не останется в этом доме одна. О боже, такие же быстрые шаги слышала мама за день до смерти папы. Скорее на кухню, за каплями. Они заморозят горло, заморозят чувства. Надо забыть, надо спать.
Сердечные капли Николай Николаевич всегда запивал студёной водой, такой холодной, что рука, сжимающая стакан, леденела от стекла, – так быстрее остывают волнения и умолкает совесть.
Приём лекарства стал ритуалом: Катерина Аркадьевна отсчитывала разноцветные пилюли, выломанные из веера блистеров, целовала мужа в лоб, а он из её рук глотал порцию эликсира их счастливой жизни. Она секундомером измеряла пульс, но результат так и не записывала в блокнот. Не успевала. Любимый пациент впивался поцелуями в её руку и сам ловил губами на её запястье пульс, нарастающий до лихорадки…
Но за день до ухода он не позволил жене приближаться к себе и от лекарств отказался. Всю ночь пил чай и курил. Катерина Аркадьевна не решалась спросить у него что-нибудь по существу и строила планы о том, как завтра же увезти его в город и показать врачу, как уговорить, как задобрить… Опоздала. Стоило ей на рассвете задремать – он ушёл. Тихо. Сидя в кресле у письменного стола, на самом краю которого стоял портрет дочери. Доня рядом, улыбается. Он прощался. Как всегда, разговаривал с ней.
Отец и дочь гуляли только вдвоём, объедались мороженым, говорили о чёрных дырах, о ядерном взрыве, о Шаляпине. У них не было тайн. Маленькая дочь немолодого отца доносила ему сплетни, подслушанные в разговорах мамы и маминых подруг: про гадкую свекровь, про любовника соседки, про шалости маминой двоюродной сестры. Отец выслушивал, часто повторяя: «Да?» – но в объяснения пускался, только если видел непроходимую дремучесть, как в истории о колдовстве на смерть, которую с придыханием и паузами поведала ему семилетняя Лера.
Супругу в невежестве он не упрекнул, но напряжённо посмотрел на неё и попросил меньше языком чесать и больше читать. Катерина Аркадьевна не поняла, откуда ветер, а целуя светлые глаза своей детки, так и не увидела, какие тайны хранит их глубина.
Лишь одно мгновение на лице нынешней Леры сиял свет детства. И тут же воспоминания взбунтовались, и сердце её кольнули воспоминания о самом страшном дне. В тот самый страшный день ушёл папа. Тогда Лера тоже не дозвонилась своему мучителю и разбила трубку телефона. Квартира показалась ей пустой и чужой. В тот день ей стало вдруг понятно – семьи больше нет.
Лера не верила, Алла рыдала. Они примчались быстрее света. Костя, обнимаясь с Катериной Аркадьевной, соображал. Мужчины Леры заблудились в личной жизни, поэтому на его единственные мужские плечи легла организация похорон. Вдова же то рыдала вместе с Аллой, то твердила дочери: «Он меня не простил».
VII
Минувшим вечером предчувствие беды царапнуло по самому сердцу очаровательной выпускницы столичного университета радиоэлектроники и информатики. Наутро это предчувствие уже ныло в её груди, а на паре по экономике – стальными когтями полосовало душу: где же отец? Время ожидания истекло минувшей ночью. Снежана Янович, так звали взволнованную выпускницу, напряжённо пялится на доску, изображая интерес к загогулинам, которые вторую пару подряд рисует молодой преподаватель, попискивая каждые пять минут: «Это вам понадобится на защите» или «Я задам дополнительный вопрос».
Казалось, залитая солнцем аудитория терпит напрасные муки. Выпускники университета радиоэлектроники и информатики забили на консультации и пары и ведут образ жизни свободных людей: работают или тусят в своё удовольствие. И продлится этот праздник жизни до самой защиты дипломного проекта. Не повезло только выпускникам потока системных программистов, где учится Снежана. В руководители экономической части диплома им достался новоиспечённый препод с польским образованием и опытом руководящей работы в итальянской компании – щуплый молодой человек с ошпаренным ёжиком волос на голове. В чине зама председателя его включили в экзаменационную комиссию. Преподавателю с польским образованием новая должность казалась настолько важной и государственной, что он раздул скромную экономическую часть дипломного проекта до основной и обязал своих выпускников сдавать какой-то допуск по экономике. Этот допуск он возвёл до уровня госэкзамена, увеличив число обязательных консультаций до двух пар ежедневно, кроме субботы.
Страдающие выпускники каждый день обсуждали своё унизительное положение, особенно в последние два дня, когда майское солнце из дремлющего светильника превратилось в огнедышащее светило, но, как избавиться от ярма, так и не решили, просто ещё больше возненавидели экономическую науку. Снежана не исключение. Из последних сил она переписывает с доски формулы в тетрадь и вдруг ловит шёпот, который доносится из-за спины.
– Да была я в деканате, была! Чего пристал? Сегодня опять ходила. Про нашего поляка всё изложила, самому Михал Палычу. Всё показала. Бесполезно, понял? – возмущается голос её подруги и старосты.
– Дашк, правда? А чё, он не въехал? – спрашивает голос одногруппника, у которого заложен нос.
– Это ты не въезжаешь. Поляк ничего такого не нарушил, я тебе говорила уже, всем говорила.
– Жесть. Михал Палыч не видит, что наш препод идиот в натуре?
– Да видит, – шипит Дашка.
– И чё?
– Чё, чё… Ржёт, чё. Говорит, у них на этой кафедре все идиоты.
Снежана хочет улыбнуться, но на парте перед самым её носом мобильник начинает жужжать и дрожать, как бензопила.
Одногруппники, все как один, обращают взгляд на хозяйку обнаглевшего телефона, а преподаватель-новатор роняет мел и кричит:
– И это на выпускном курсе! Приходится умолять студентку отключить телефон! Какое неуважение к аудитории! – Он морщится, как выжитый лимон, а в голосе появляются нотки угрозы. – Я буду вынужден удалить вас, Янович, и сообщить в деканат. Пока – предупреждаю, но…
Снежана бледнеет, но ей удаётся улыбнуться.
– Мне жаль. Прошу извинить, – произносит она кротким, но уверенным голосом.
От гипноза сияющих глаз очаровательной студентки во взгляде польского препода стихает гнев. Захлопав невидимыми ресницами, он мямлит привычное уже:
– Это вам понадобится на защите. Я задам дополнительный вопрос.
Снежана кивает, а преподаватель, словно получив команду «Отомри!», поворачивается лицом к доске и продолжает выписывать мелом загогулины. Но покой в аудитории так и не водворяется. Мобильник, переполняясь от возмущения, снова начинает дрожать в руке Снежаны. Почему она не отвечает на вызов? Третий день уж не спускает глаз с экрана, ждёт звонка, а когда он, верный друг, дорогой подарок от родителя на Рождество, наконец исполнил желание хозяйки, та, не глядя на экран, вызов сбросила. Хорошо ещё, дорогой подарок не уразумел, что хозяйка желает грохнуть его об пол и больше никогда в жизни не связывать себя с такой бесполезной вещью, которая молчит, когда ждёшь звонка, и чем сильнее ждёшь, тем упрямее молчит. Но если стоишь у кассы в магазине, или трескаешь, умирая от голода, любимую жареную картошечку, или, ещё того хуже, находишься в зоне под знаком перечёркнутого мобильника, можно быть на все сто уверенным, что телефон обязательно зазвонит, запоёт, задребезжит, выведет из себя, Разве что заранее его совсем отключить. Но десятки раз в день его включать и выключать, помнить и следить… Зачем такая суета, если всё равно нужного звонка никогда не дождёшься вовремя?
Старый друг уже не сердится, он щекочет ладошку хозяйки, предлагая мир, но не угодив душеньке своей и в этот раз. Снежана, подождав, пока поляк полностью погрузится в волны мировой экономики, украдкой бросает взгляд на экран: может, звонил отец? Не он! Почему? Почему не он? Всего лишь звонок от одной неприятной особы – невестки Мишиной няни. Миша – любимый братик, ребёнок не обыкновенный, а особенный, совершенно беззащитный, с добрыми умными глазами, которыми он общается без слов. За двенадцать лет его жизни слова им так и не понадобились.
Няню, Анастасию Сергеевну, Снежана любит так же сильно, как и отца, но родственники няни, особенно невестка, вызывают у неё неприязнь.
Когда Мишеньке исполнился год и стало ясно, что диагноз неотвратим, отец привёл в дом няню, учительницу русской литературы и истории. Пенсия её была мизерная, зарплата тоже и аппетит молодой невестки не удовлетворяла. Она подыскала для свекрови работу денежную, не репетитора с копеечной оплатой, а сиделки, «смотрелки» и «воспиталки» ребёнка-инвалида из благополучной семьи – пусть вносит, убогая, посильный вклад в бюджет.
Сама невестка Анастасии Сергеевны со своей работы уволилась, а новую, престижную, так и по сей день не подыскала. Просто и замечательно – свекрови целый день дома нет, а то и ночь, а то и в санаторий с подопечным укатит на месяц, и деньги приличные. Можно с мужем на отдых выезжать, и о новом жилье не надо заботиться. Квартира свекровки-то приличная, в центре города, только мебель старая и книг огромное количество, а выбросить их чёртова бабка не даёт. Так, в быту, спокойная, не спорит, но если до книг дело дойдёт – вскипает, как кровь праведника, и грозит жену родного сына на улицу выбросить, хоть в мороз. Да и муж в такие минуты не супругу поддерживает, как обычно, а на сторону матери переходит – это в нём гены предков просыпаются. Библиотеку эту ещё его прадед собирал, а может, и прапрадед – кто их разберёт, интеллигентов местных.
«Слава богу, я не ответила. Это не человек, а насос какой-то», – думает Снежана, содрогаясь внутри себя. Обычно Насос звонит отцу, чтобы, сетуя на тяжкую долю Анастасии Сергеевны и её стыдливый характер, сообщить, что тарифы на услуги сиделок выросли и за ночные часы тоже надо бы заплатить, по справедливости конечно. Снежану Насос недолюбливает, поэтому по телефону с ней если и беседует, то с крайним для себя напряжением, на разрыве шланга. Однажды под Рождество невестка позвонила Снежане и с придыханием выясняла, какое давление у родной «свекрули», и сокрушалась, как дорога нынче медицина.
А на днях, перед самым отъездом, отец отключил Насос навсегда. Из-за чего Анастасия Сергеевна почувствовала себя совершенно счастливой. Теперь она – просто родной человек, а не наёмный работник, и возится с Мишей дни напролёт, потому что по-другому не может, потому что после обеда малыш засыпает у неё на руках, а когда у него заболит спинка или простужен носик, то в её глазах он ищет спасение. А Снежана? Она избегает любой работы на кухне. Кто, если не Анастасия Сергеевна, встретит её после занятий? И подогреет обед, и поставит чай? Они пьют чай в чашечках из костяного фарфора и секретничают, как мать с дочкой, а потом вместе купают Мишу. Девочка милая, ласковая, она ненавидела провожать няню до двери и прощаться до завтра. Теперь этой несправедливости был положен конец.
Со дня на день семья Снежаны переезжает в новую квартиру, площадью на весь этаж, самый высокий этаж элитной новостройки столицы. Одну из комнат, где есть ванная, а из окна виден городской парк, весь, от края до края, и сквозь него бежит речушка к голубым холмам на горизонте, отец подарил Анастасии Сергеевне. Осталось переехать вместе со всеми, осталось совсем немного, только отпраздновать свадьбу. Сама же невеста как будто о свадьбе забыла. Одна мысль не даёт ей покоя: где же отец? Зачем она отпустила его «на денёк»? Было понятно сразу: поездка в Европу затянется. Когда его нет – в семье пропадает дух жизни, господствует уныние, и тягостное ожидание чего-то страшного нависает с потолка и холодит кровь.
«На денёк»… Да и Анастасия Сергеевна зря поддержала: «Детонька, отпусти на волю нашего орла, пусть летит. Мы с тобой справимся. О плохом не думай! А беда приходила к нам, даже когда Валерий Леонидович никуда и не отлучался».
Провинившаяся студентка срисовывает очередную загогулину, но стоит только преподавателю встретиться с ней взглядом, она тут же принимается хлопать ресницами, как героиня немого кино, отчего уши его сразу краснеют, а Снежана вздыхает – отличная оценка на защите уже обеспечена. Картину опять портит мобильник. Нет, звонить он уже не может, но в руке хозяйки вздрагивает так, что та пугается: а вдруг… вдруг началось? Опять. Вдруг это не Насос, а няня звонила с её телефона? Такое уже случалось. Значит, новость ужаснейшая. Что же с Мишей?
Коллективный сон одногруппников спадает от грохота, устроенного Снежаной на первой парте. Роняя сумку и телефон, она выпрыгивает с места. По её позвоночнику словно пробегает ток и щиплет глаза, вынуждая расплакаться. Из рук поляка выпадает мел, крошась и осыпая белой пудрой итальянские брюки сложного кроя. Кажется, гнев захлёстывает несчастного с головой. Челюсть его дрожит, точно как у кота, нацеленного на птичку.
– Ставлю «ноль»! – вопит преподаватель, поднимаясь на носочках припудренных туфлей. – Попрыгаешь у декана, а не у меня на паре!
Но поздно. Угрозы не догоняют адресата. Пока преподаватель орёт, Снежана пролетает вниз по лестнице с восьмого этажа. Гравитация хватает её за каблуки, сохраняя закон всемирного тяготения. Но разве человек подвластен земному закону, когда закон небесный повелевает спасти ближнего? Снежана летит, вызывает такси и звонит Насосу, который отвечает только раза с десятого.
Разговор не клеится. Невестка, взяв ноту высокой культуры, уходит от прямых ответов и курит в трубку. Из мусора фигур её речи Снежана вытягивает-таки слова, несущие смысл, и выстраивает объяснение происходящего: мать внезапно пришла с работы, как обычно, привела свору подружек и выдворила свидетеля, Анастасию Сергеевну. Мысль «Что с Мишей?» опять проносится пулей от сердца в голову.
С няней поговорить не удаётся: она оставила свой телефон, и сумку, и всё на свете в доме Яновичей, когда утром отправилась с Мишей на прогулку, а вернуться уже не смогла. После прогулки у входной двери Анастасию Сергеевну с улыбкой встретила хозяйка в кухонном фартуке и с влажным полотенцем на могучем плече. Она закатила коляску и перешла в наступление: няню просто-напросто уволила, ещё и хлестнув для верности полотенцем. Затолкала в лифт и приказала молчать, если Анастасии Сергеевне дорога жизнь Миши. С особым наслаждением невестка добавляет, взволнованно дыша в трубку, что из квартиры Снежаны то и дело выбегали раскрашенные бабы, курили, хохотали, зачем-то гремели мусоропроводом, а одна из них строила рожи Анастасии Сергеевне, пока закрывались двери лифта.
Лицо Снежаны темнеет. Она с трудом называет таксисту домашний адрес, тот переспрашивает раза два. Спустя минуту невестка звонит сама. Она уже не курит и строчит словами: Снежане нельзя домой, нельзя – так сказала Анастасия Сергеевна. На первой остановке у набережной няня ждёт машину папиного водителя Пети, которому удалось дозвониться. Снежане надо бежать к остановке. В дом зайдут вместе. Как сложно думать, когда надо действовать не раздумывая. Вопреки совету Снежана мчится домой. Мыслями она уже там, но серый Volkswagen с шашечками не успевает за ней, застывая на светофорах. Она кусает губы и мысленно подстёгивает автомобиль, как ленивую лошадь на скачках.
Со спины её прикрыла подруга и староста, прирождённая командирша – высокая русоволосая девушка с грудью последнего стандартного размера. В искусстве общения с деканатом и сложными преподавателями Даше нет равных. Бог наделил её дикторским голосом и взглядом, внушающим доверие, как у врача-психотерапевта. Однокурсники Дашу любят, но побаиваются. Она может колко пошутить, даже высмеять на весь универ, поставить на место, но и себя не жалеет ради товарищей: места в общежитии в лучших комнатах, стипендии троечникам, бесконечные поблажки двоечникам, классные вечеринки. И это ещё не весь список её добродетелей.
На первом курсе староста присматривалась к Снежане, но так и не нашла в ней ничего полезного для группы. Снежана была неболтлива, ничего не выпрашивала и не летела на Дашкины вечеринки, как все нормальные студенты. Но на втором курсе, сразу на первой неделе занятий, произошёл случай, благодаря которому староста не просто сблизилась с не охваченной своим влиянием однокурсницей, но и полюбила её всей душой. А произошло вот что.
В их группе учился юноша из областного города, высокий, нескладный, не самый сильный, но общительный и любил друзей, особенно Дашку. Они с первого курса придумывали смешинки для КВН и заводили всю команду. Звали его Рома Васильчиков. И вот в ту самую первую неделю второго курса у него скончался отец из-за неимоверного пустяка – порезал палец и умер от заражения крови. Рома чуть не умер и сам, прямо на лекциях, когда узнал. Вся группа во главе со старостой бросилась спасать друга, но Рома так и не мог взять себя в руки: напивался, плакал, а потом, растирая слёзы, объявил, что у матери нет денег, поэтому он бросает учёбу. Староста впервые ощутила свою ничтожность: она похудела, и огонь лидерства погас в её маленьких дерзких глазах. И тут подоспела помощь. И от кого? От Янович! От девушки, которая Ромку почти не утешала – так, раз похлопала по спине и что-то ему на ухо шепнула.
Рассеянная от горя Даша, обхватив руками журнал, своим тяжёлым задом захлопнула дверь деканата и чуть не рухнула на пол. И вдруг напротив как из-под земли выросла Снежана и уставилась на неё блестящими немигающими глазами, чёрные узкие зрачки которых, расширяясь, затягивали в свою бездну всё Дашкино естество.
– Покурим, – то ли спросила, то ли приказала не охваченная авторитетом старосты одногруппница.
Даша втянула голову в плечи и прошептала в ответ:
– Ты разве куришь?
– В курении главное не дым пускать, а перетереть дела всякие.
Староста обняла журнал покрепче и отправилась следом за Снежаной на второй этаж, в курилку для преподов, куда студенты обычно не совались. Да и преподаватели дымили обычно в лаборантских.
– Стой, – на полпути остановилась Снежана и сунула в карман Дашиных брюк сложенные вдвое купюры. – Это деньги для Ромы.
– Эта вот? – Дашка оторвала наконец руку от журнала и стукнула себя по боковому карману брюк.
– Да. Пусть не уезжает. Я помогу ему за учёбу по безналу платить и буду приносить для него в месяц по два стольника. Ты будешь выдавать. Проживёт. Стипендия ещё.
– А? Здорово. Но… как это я ему буду выдавать? Может, сама? Я зачем? – захлопала глазами староста.
– Даш, давай так. Я отвечаю за материальную часть, ты – за моральную. Ромка ничего не должен знать. И никто не должен. Это наше с тобой дело. Понятно?
– И как ты себе это представляешь? Ну, за учёбу куда ни шло! Я как-нибудь договорюсь с секретаршей. А доллары твои? По почте, что ли, ему присылать, от анонима? – съязвила староста, придя в себя.
– Ты же умная, ловкая. Придумай что-нибудь. Например, что это матпомощь от БРСМ, или от города, или что-то в этой теме. Скажи, что выбила, скажи, чтоб фотки, справку какую-нибудь принёс, для достоверности, флюорографию сдал… Ну, типа того. Договорились? – Снежана сверкнула глазами.
Даша кивнула:
– Ладно, только ты в следующий раз родными неси, а то наши с общаги заподозрят чего.
– Поняла, – не прощаясь, бросила Снежана и убежала вниз по лестнице.
Староста смотрела ей вслед и думала: «Вот ведь какой светлой оказалась наша тёмная лошадка».
С той поры Снежана стала появляться на вечеринках, участвовала в КВН, правда без особой охоты. Взамен она получила покровительство и сердечную дружбу старосты, которая отстаивала каждого подопечного в любой, даже самой провальной ситуации. Например, в такой, как та, что имела место быть сегодня на паре по экономике.
Когда Снежана вылетела из аудитории и поляк, стоя у доски, заверещал – староста забыла, как дышать. Предводительница студенчества с трудом удержала падающую нижнюю челюсть. Сонливость мгновенно спала с неё так же, как со всей аудитории. Обведя взглядом присутствующих, Даша хмурит брови. Нельзя показать народу, что ситуация без контроля, что любой может вот так, запросто, без ведома старосты, убегать с занятий. Тем более препод по экономике – нетипичный и от него можно ожидать любых провокаций.
Она кажется сейчас себе отлитой из бронзы, но поднимается-таки с места и произносит:
– Казимир Владиславович, простите нас и Снежану Янович. – На Дашку со всех сторон устремляются обалдевшие взгляды друзей, а Васильчиков сжимает её ладонь под партой. – У неё чрезвычайные обстоятельства. Младший брат – инвалид. Ребёнок тяжело болен. Янович в срочном порядке звонят из детской поликлиники. Если что… Порядок такой. М-м… Понимаете, требуется её присутствие. У человека тяжёлая ситуация в жизни… – В последней фразе каждое слово бьёт по ушам, как молот по наковальне.
Кроша в ладони остатки мела, поляк шипит в ответ:
– У кого ещё тяжёлая ситуация в жизни – покиньте кабинет.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры