Я не отдам тебя, Босс

Хорошие девочки не спят с чужими мужьями. Это аксиома. Только вот, я давно перестала быть хорошей. А всему виной он – мой начальник. Дома его ждет жена и двое детей, а на работе есть я, которая готова ради него на всё. Ситуация меняется в одночасье, когда его жена становится моей подругой, а в нашем банальном любовном треугольнике, появляется еще одно действующее лицо. Разум говорит, что стоит забыть и вычеркнуть этого неподходящего мужчину из своей жизни. Но сердце упрямо продолжает повторять, как мантру: "Я не отдам тебя, босс". Содержит нецензурную брань.

1 Страница

Хорошие девочки не курят. Хорошие девочки не ругаются матом. Хорошие девочки не спят с чужими мужьями. У меня пролёт по всем фронтам. Дело дрянь.

В курилке офиса, как всегда, шумно. Девочки то и дело шушукаются и кидают на меня взгляды полные ненависти. Завистливые суки, не иначе. Пока я пытаюсь образумить зажигалку и извлечь из нее хоть немного огня, они обсасывают каждую мою косточку в надежде, что меня это хоть как-то заденет. Я толстокожая. Мне плевать. Давно разучилась рефлексировать о всякой ерунде, преследуя свои цели. Уж точно не им меня судить.

Наконец, прикуриваю и швыряю ненужную зажигалку в мусорный бак. Затягиваюсь, поглощая дым словно он мне сейчас нужнее кислорода. На языке ощущается явственная горечь.

Скольжу взглядом по периметру комнаты и натыкаясь на группу воистину «дружного» женского коллектива, ухмыляюсь, отсалютовав им сигаретой. Стервы престарелые.

Или я не понимаю, к чему сейчас этот демарш был устроен. Каждая из них мечтает оказаться на моём месте. Каждая готова прибежать, стоит только ему клацнуть пальцами. Каждая, как по команде, раздвинет ноги.

Но плохая только я. Потому что сделала это первой. Залезла в штаны к собственному боссу, закрыв глаза на нашу разницу в возрасте, его жену и двоих детей.

Впервые я увидела его, когда пришла устраиваться, сразу после университета, на работу. Молодая, зеленая, глупая. Считала, что мир полон добра и теплоты. Что люди вокруг меня пушистые зайки, но судьба знатно посмеялась надо мной.

Я попала в самое настоящее змеиного кодло, которое все величали «Бухгалтерия». Попала и, наверное, утонула бы, захлебнувшись ядом, сочившимся из них отовсюду, но Дмитрий Александрович, как настоящий герой, меня спас. Хотя даже не догадывался об этом.

Я тщательно скрывала свою одержимость им. Прячась под маской застенчивой серой мышки. Лишь иногда замирала, стоило ему пройти рядом или обратить на меня взор своих глаз, цвета стали.

Я хотела его до мелкой дрожи в коленях, до белой горячки, до искусанных губ и расцарапанных ладоней. Хотела, как безумная. Хотела, как самое заветное желание, за которое не жалко продать душу дьяволу.

Вот только дьяволом был он. Моим искушением, моим самым грязным секретом.

Он меня не замечал. Финансовый директор нашей компании, предпочитал видеть рядом с собой жгучих брюнеток. Куда мне, с моими натуральными русыми волосами, было тягаться. Я же была обычной. Простой, не искушенной. Вместо шпилек – кеды, вместо обтягивающих задницу юбок – черные джинсы, вместо блузок с глубоким декольте – широкие свитера или безразмерные футболки. Для образа полнейшей неудачницы не хватало только собранных в пучок волос и очков с толстой оправой.

Снова затянулась сигаретой. Еще одна вредная привычка от которой никак не могу избавиться.

Я не курила почти год, а потом снова сорвалась. Из-за него.

Первая наша осмысленная встреча произошла в лифте. Он стоял ко мне спиной, а я сверлила его взглядом между лопаток, ощущая небывалую дрожь предвкушения изнутри. Перед глазами мелькали картинки, как он разворачивается, прижимает меня к стене кабинки, а потом тянется остановить лифт и впивается в мои губы.

Я настолько хорошо это представила, что чуть не сдала себя с потрохами, тихонько застонав, сквозь прикушенную губу.

– Вам плохо? – обратился ко мне Дмитрий Александрович.

Я тогда отчаянно замотала головой не в силах сказать что-то. Язык прилип к небу и горло пересохло, словно организм воды не получал несколько дней. Один взгляд босса, вызывал тотальное его обезвоживание.

Нет, мне не было плохо. Если не считать глухого осознания, что стоит протянуть руку и я смогу притронутся к своему идолу, но права на это не имею.

Оставалось в бессильной злобе впиваться ногтями в ладони. Пусть лучше физическая боль, чем душевные муки.

Потушила сигарету и выкинула бычок. Пора приниматься за работу. Что-то я слишком сильно ударилась, в ненужные воспоминания. Все давно в прошлом и поросло травой.

Из бухгалтерии я уходила уже королевой, если можно так называть, моё шаткое положение в жизни начальства. Не суть, в принципе. Всё чего я хотела – добилась. Горев стал не только моим непосредственным боссом, но и любовником. Ради этого стоило терпеть и ждать.

В приёмной царил полумрак, и только тонкая полоска света лилась из кабинета начальника. Клацнула выключателем и тихонько подобралась к двери, стараясь не шуметь.

– Нина, я работаю, – голос Дмитрия Александровича дрожал от недовольства.

Опять эти бессмысленные и выматывающие разговоры с женой. Я никогда в жизни не видела её, но почему-то совсем не испытывала к ней недовольства или ненависти.

Где-то я даже её жалела. Не настолько, чтобы оборвать на корню отношения с Горевым, но настолько, чтобы со всей горячностью выбирать ей цветы на годовщину их свадьбы и подарки детям на все имеющиеся праздники. Я была ответственным секретарем и совсем не ревнивой любовницей.

– Нина, какие любовницы?! – рыкнул Дмитрий Александрович.

Я хмыкнула. Живые, длинноногие, красивые. Я прекрасно знала, что сейчас соответствую каждому из этих пунктов. Мне пришлось из кожи вон лезть, чтобы сделать себя такой для него.

– Дома поговорим, – обрывает он, когда видит в дверном проёме меня.

Я скрещиваю руки на груди, бедром облокачиваясь на косяк и улыбаюсь.

Мне нравится знать, что он меня хочет. Нравится видеть в его глазах эту похоть и грязь. Чувствовать, каждым миллиметром кожи его обжигающий взгляд. Наслаждаться своей властью над ним. Я хорошо научилась это делать. Я была способной ученицей.

– Так какие у тебя тут любовницы? – изгибаю смоляную бровь и прохожу в кабинет, запирая за собой дверь. – Есть еще кто-то, кроме меня?

Сама знаю, что никого нет. Но продолжаю его дразнить. Наблюдаю как он ухмыляется, как небрежным жестом скидывает пиджак и подзывает меня к себе.

Я никогда не позволю ему соскочить с моего крючка. Слишком многое стоит на кону, слишком сильно я заболела ним и лекарства от этой пагубной привычки нет.

Плавной походкой подхожу ближе, кидая ему вызов одним только взглядом. Пальцы с длинными красными ногтями, проворно расстегивают пуговицы на блузке.

– Я всегда удивляюсь, как ты соглашаешься на это, – от откидывается на спинку офисного кресла, сцепляя пальцы в замок перед собой.

Я непонимающе останавливаюсь. Обычный сценарий сегодня, вдруг, идёт совсем не по плану. А я терпеть не могу, когда мои планы кто-то рушит.

Резким движением запахиваю блузку на груди. Не застегиваю, но полы крепко прижимаю к себе. Лирическое, абсолютно ненужное мне отступление, заставляет напрячься.

Всегда ведомый похотью Горев, сейчас мне не нравится. Чересчур хищные и заостренные черты лица, чересчур внимательный взгляд, в котором ни грамма возбуждения.

– На что? – мне хватает силы воли, выдерживать накаляющееся напряжение. Я больше не маленькая девочка, которая замирала перед ним.

– Быть моей любовницей. Не просить ничего взамен. Не лезть в мою семью. Все лезут, а ты нет. Это странно.

– Это называется знать своё место, – хмыкаю я и все же застегиваю блузку.

Настроение из игривого, как-то плавно перерастает в мрачное. Выяснение наших отношения – абсолютно паршивая затея. Потому что у нас нет никаких отношения, кроме соприкосновения в горизонтальной плоскости.

– Дмитрий Александрович, – доносится голос главного бухгалтера, Ольги Юрьевны, из-за двери.

– Я принесу кофе, – отпираю кабинет и выскальзываю в коридор.

– Инна, мы не договорили, – доносится мне в спину, но я уже пропускаю в святая святых, кабинет финансового директора, главную змею нашей организации.

Уже вечером лежа в теплой ванне, мысленно возвращаюсь к нашему диалогу.

Что-то было не так. Дима никогда не пытался выяснять отношения. Я никогда не лезла к нему с этим требованием. Хотела ли я, чтобы он был единолично мой? Безусловно.

Просыпаться с ним рано утром, варить ему кофе, рожать детей. Мне было его катастрофически мало. Мало поцелуев, касаний, внимания. Простое человеческое тепло нужно, даже таким как я, прожжённым стервам.

Но я банально боялась. Боялась, что однажды, если я попрошу большего, он бросит меня. А я уже не смогу без него. Поэтому я заняла свободную нишу в его жизни, не размениваясь на мелочи. Так было легче. Так было проще.

С головой ухожу под воду, стараясь смыть нехорошее предчувствие, клокочущее в груди. Мне некому позвонить и рассказать, как прошёл мой день.

У меня, ведь, и подруг нет. Потому что подруги – это опасность. Нельзя никому доверять, нельзя никому, ничего рассказывать. Нельзя привязываться к кому-то еще, кроме Горева. Он, как истинный мужчина, не любит конкуренцию.

Хорошие девочки не спят с чужими мужьями. Это аксиома. Неизменная моя мантра, которая не даёт мне забыть, кто же я на самом деле. Моё клеймо, метка. Некий знак принадлежности.

Когда-то я стану хорошей девочкой. Я обещаю это себе каждый раз, перед сном, а на утро вновь забываю.

Потому что утром, я опять распластана на его столе. Как дань, только ему известному, ритуалу. Потому что утром, в курилке, я снова ловлю эти полные ненависти и зависти взгляды, упиваясь собой. Своей хитростью и изворотливостью. Своей железной хваткой на яйцах Горева.

Вода давно остыла и мне приходится вылезать. Вытираю мокрое тело полотенцем, наношу увлажняющий крем и накидываю халат.

Ужасно хочется есть, а еще напиться. До беспамятства. Но завтра на работу, поэтому ограничиваюсь бутылкой красного сладкого и опускаюсь на пушистый ковер в гостиной, утопая ногами в длинном ворсе.

Место секретаря было вакантно уже больше месяца, когда я узнала о конкурсе. До этого, все мои попытки подобраться к Гореву, заканчивались ничем. То ли судьба меня оберегала, то ли просто такое стечение обстоятельств – я не знала.

А тут этот конкурс и конкуренция бешеная. Все как на подбор: умные, ослепительные, знающие себе цену. На тот момент, я и помыслить не могла, что однажды стану одной из них.

Купила свои первые туфли на шпильках и каждый вечер, после тяжелого ударного дня с отчётами и сводками, ходила по квартире, стуча этими ошеломительно красивыми каблуками, по старому пошарканному линолеуму, то и дело цепляясь набойками за дыры в напольном покрытии.

Алкоголь обижает горло, тёплой согревающей волной стекает по пищеводу.

Взглядом упираюсь в дорогой паркет в квартире и улыбаюсь.

Кроме того, что я заполучила в своё почти единоличное пользование начальство, я отхватила неплохую, пусть и съемную квартиру в центре города, в шаговой доступности от офиса.

Презент Дмитрия Александровича после первой ночи. Точнее, после первого секса на рабочем столе. Тогда я ещё умела жалеть и смущаться, но годы практики научили обрубать данные чувства на корню.

Сама не знаю, как я смогла успешно пройти собеседование. Наверное, на банальном адреналине. Смутно помню. Я закидывала в себя горстями успокоительное, чтобы из-за волнения не упустить свой последний, как тогда казалось, шанс.

Волосы пришлось перекрасить в чёрный. И платье купить умопомрачительное, совсем неподходящее для прежней меня. Хочешь жить – умей вертеться. Жить я хотела очень сильно. Желательно, поближе к Диме.

Залпом допила оставшееся вино и потянулась к стоящей рядом на полу бутылке, чтобы налить себе еще.

Хороший девочки не пьют больше одного бокала. Но я-то давно перестала быть хорошей…

Горев умел к себе располагать. Не зря генеральный пророчил ему своё кресло, как только уйдет на пенсию.

Я была в курсе, что Дима желал этого, больше всего на свете. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не заметить, как загораются его глаза, стоит только поднять тему передачи полномочий. Ему льстило, что он добился таких высот в свои тридцать четыре.

А мне льстило, что, не смотря на разницу между нами в десять лет, я видела в нём в такие моменты совсем мальчишку. Упрямого, дерзкого мальчишку.

Сегодня у меня не иначе как день воспоминаний. Горев празднует с женой день рождения старшего сына, а я упиваюсь вином, пытаясь заглушить непрошеную тоску. Хитро спланированная ловушка для Дмитрия Александровича, внезапно стала моей клеткой.

Стало быть, надо искать выход, но вместо этого, я смотрю на блики в электрическом камине. Так и не заметив, как медленно погружаюсь в сон, разморенная теплом, вином и ванной.

Я смотрел на свою жену, с каким-то брезгливым безразличием. Она улыбалась, трепала по голове нашего старшего сына, подсыпала мне в тарелку добавки, которой я не просил.

Домашняя, привычная и опостылевшая, до зубового скрежета. Такова участь брака по залету, наверное.

Мы познакомились еще в школе. Я местный хулиган, меняющий школы как перчатки, и доставляющий родителям сплошные неприятности. Она – заучка. Золотая медаль и все дела. Абсолютно разные полюса.

В принципе, мне было забавно. Этакая свежая кровь. Экзотика. Кто же знал, что Нина начнет таскаться за мной, послушной собачонкой?! Носила мне в школу собственноручно приготовленные бутерброды, делала за меня все домашние задания, прикрывала, если прогуливал, перед учителями.

В универ я не поступил. Юношеский максимализм требовал выхода, и я отправился в армию.

Нина ждала. Исправно писала письма, приезжала на свидания.

Хорошая девочка Нина, даже научилась давать взятки офицерам, чтобы меня отпустили в увольнительную.

Признаться, мне льстила ее любовь. Мне нравилось, что для нее я был всем. Богом, идолом.

Поэтому и женился, когда она призналась, что залетела. Этакий приз за все ее старания. Я наградил ее собой. Мне казалось, что это равноценный обмен. Я ей вручаю себя, она мне дарит тепло и заботу.

После армии, пришлось работать и учиться одновременно. Вкалывать, чтобы обеспечить ее и сына. Вертеться, как только можно.

Не удивительно, что очень быстро карьера стала идти вверх. Нина родила еще одного сына, а в моей жизни, точно пираньи на кровь, пришли новые женщины. Хищные, красивые. Не чета моей блеклой женушке. И я пользовался, пока они не пересекали черту. Уходить из семьи я не планировал. Меня устраивало всё. До недавнего времени.

Когда же стало все меняться? Когда я стал задумываться над тем, чтобы бросить всех? Нину, сыновей, Инну.

От последней избавиться хотелось больше всего. У нее же на лбу написано: «опасность». Этакая белая и пушистая. Никогда ничего не просит, не требует. Молча сносит мое пренебрежение, готова в любой момент раздвинуть ноги, не испытывая никаких мук совести. В кабинете, в туалете, в примерочной магазина. Везде.

Только каждую минуту, меня не покидает ощущение, будто она зубами вцепилась в мою холку. И зубы у нее крепкие, острые. Сейчас они лишь слегка прикусывают кожу, но стоит мне немного дернуться и хватка усилится.

Отношения с ней – спящий вулкан. Когда-то точно рванет. И я не хочу, быть поблизости, в этот момент. А это значит, что надо что-то предпринимать. Пока окончательно не поплыл и не увлекся.

– Пап, спасибо, – сын вертит в руках новый гаджет. Подарок на его пятнадцатилетие. Очередная новомодная игрушка.

Ей не нравится, что я дарю детям такие подарки. Она застряла в тех временах, когда нам не хватало и на буханку хлеба. Боится всего нового, дорогого, успешного. Как мышка, которой стоит услышать шум, чтобы спрятаться и не высовывать свой любопытный нос.

Нина и внешне была похожа на мышь. Бледная как полотно, с белесыми бровями и ресницами, россыпью мелких пигментных пятен на носу. Волосы русые, жидкие. Жена постоянно собирает их в хвост, открывая свои, и без того, торчащие уши.

Но больше всего, мне не нравилась ее худоба. Тоненькие ножки, ручки, полное отсутствие груди и задницы. Нина пыталась это скрыть, надевая балахоны темных оттенков, но этим только подчеркивала неестественную белизну кожи.

– Ну, мам, – недовольно тянет сын, поглядывая на меня.

Владислав тяжело вздыхает, но гаджет откладывает, послушно придвигая к себе тарелку. Правда, то и дело, косит взглядом в сторону новой игрушки.

– Между прочим, производность данного смартфона намного меньше, чем…– начинает младший сын.

– Ой, заткнись, умник, – фыркает в тарелку Влад.

– Мальчики, не ругайтесь! – восклицает Нина. – Дима, скажи им!

Но я молчу. Откидываюсь на спинку стула, переводя взгляд с одного сына на другого.

Пацаны у меня разные. Старший – Владислав, больше похож на меня, что внешне, что характером. Младший – Андрей, был с потрохами маменькиным сыном. Заумный, нудный, хилый.

Я старался растормошить его. Покупал дорогие игрушки, записывал в спортивные секции, но мелкий зануда, был способен только цитировать книжки. Зато Нина была вне себя от счастья. Младший стал ее отрадой.

Сыновья замолкают, под моим острым взглядом. Я, не то чтобы, сильно строгий папаша, который вплотную занимается воспитанием отпрысков. Скорее, дают свои плоды россказни Нины.

Она привыкла выставлять меня неким бабайкой. Не ешь? Папу позову. Не слушаешь? Сейчас папа придет. Отец стал для них страшилкой, приходящей поздно вечером, но незримым оком, наблюдая за непослушными сыновьями.

Честно, я не особо вдавался в педагогические методы воспитания жены. Боятся? Ну и ладно. Страх, в свою очередь, решает многие проблемы. По крайней мере, я не буду сильно дергаться, когда у старшего начнут играть гормоны. Слишком уж он похож на меня. Как бы не влез куда.

– Доедайте и спать, – выношу я свой вердикт и встаю из-за стола.

– Не хочется. Ешьте без меня, – кидаю, не оборачиваясь.

В кабинете, усаживаясь в удобное кресло, достаю мобильный телефон. Кручу его в руках, пытаясь сдержаться, но вся выдержка летит к черту. Набираю: «Спишь?» и пока не передумал, отправляю Инне.

Отбрасываю нервным движением смартфон на стол. Мне не нравится этот короткий поводок. Все слишком стало сложно и запутано.

Хватаю мобильный. Проверяю, но ответа так и нет. Жду еще около часа, понимая, что ожидания пусты. Инна наслаждается не моим обществом. От этого отчего-то безумно тошно.

Утром, точно для себя решив, что пора заканчивать отношения со своей секретаршей, я прихожу в офис. Сухо здороваюсь с Разумовской, игнорирую, принесенную Инной, чашку кофе и требую вызвать к себе заместителя. Все. Баста. Никакого больше утреннего секса на столе. Пора начинать, потихоньку, по маленькому стежку, отпарывать ее от себя.

Станислав Сергеевич Болконский, мой заместитель, не заставляет себя ждать. Вваливается в кабинет, посылая воздушные поцелуи Инне и падает на стул для посетителей.

Я полностью с ним согласен, несмотря на то, что это заявление поднимает в душе бурю негодования.

Не в силах противостоять бушующей в груди ревности, кидаю папку с документами Стасу с требованием переделать. Что-то мысли у него, совсем не о работе сегодня.

– Ты чего? – блондин внимательно окидывает меня взглядом, задумчиво потирая подбородок с короткой светлой щетиной. – Не хочешь делиться?

Отворачиваюсь к огромному во весь рост окну, засунув руки в карманы брюк, чтобы Стас не видел, как я сжимаю кулаки в бессильной злости.

Оторвать! Отрезать! Я же хотел. Я же планировал…

– Рискни, – стараюсь, чтобы голос звучал как можно безразличнее. – Если она тебе глаза не выцарапает.

– Ты не представляешь настолько, – добавляю я.

День не задался с самого утра. Будильник прозвенел на час позже, убежало кофе, порвались любимые чулки.

Пришлось переворачивать весь шкаф, в поисках запасной пары, но так и не найдя ее, натянула телесные колготки, ожидая выволочку от босса.

Дмитрий Александрович, терпеть не может колготки. Слишком много лишних телодвижений, приходится делать вечно занятому начальству.

Само собой, на работу я опоздала. Влетела в приемную, бросила сумку в офисное кресло, носком, своей бежевой туфли-лодочки, включила компьютер и бросилась к кофемашине. Благо, явилась я несмотря на опоздание раньше Горева.

Аппарат мерно гудел, выплескивая в чашку с надписью «Big Boss», ароматный черный напиток. Я же в это время неспешно пыталась привести в порядок растрепанные волосы и поправить слегка потекший макияж. Все-таки летом передвигаться на маршрутке – смерти подобно.

Мой автомобиль, уже неделю как в ремонте. Маленький красный Ситроен, был очередным подарком Горева. Достаточно дорогим и не смертельно необходимым, но Дмитрий Александрович, на корню пресек мои возмущения. Хотя, возмущалась я не сильно. Так, для проформы. Если мужчина хочет сделать приятно, кто я такая, чтобы мешать ему?!

Он появляется спустя минут десять. Чеканя шаг заходит в приемную, требует к себе зама, игнорирует чашку с кофе. Кроме того, в немилость впадаю и я. Если это из-за того, что я пропустила его сообщение, так я тогда давно и прочно спала, в обнимку с бутылкой вина.

Но Дмитрий Александрович ничего не спрашивает. Даже не вызывает меня к себе в кабинет, чтобы вновь распластать на рабочем столе.

Руки начинает нервно подрагивать. Безумно тянет покурить, но я должна дождаться Болконского и проводить его к начальству. Какая-то чертовщина творится и мне это не нравится.

Сначала эти его разговоры, теперь вот нарушение «традиций». А дальше что? Мне покажут пальцем на выход?! Ну, уж нет.

Пытаюсь успокоить трепещущие в панике сердце. Начинаю перебирать почту, когда в приемную входит гордым павлином Станислав Сергеевич, или просто Стас, как он просит себя называть.

– Инночка, доброе утро, – он расплывается в улыбке Чеширского кота, ловко вытаскивая из внутреннего кармана пиджака, плитку горького шоколада. Положив сладость на стол, двигает ее двумя пальцами поближе ко мне и подмигивает.

– Дмитрий Александрович, Вас ожидает, – сухо информирую я, мазнув взглядом по принесенному подношению, мгновенно потеряв к нему всякий интерес.

– Как официально, Разумовская. Мы же с тобой не чужие люди, а?

– Медленный танец, на новогоднем корпоративе не делает нас близкими друзьями, Станислав Сергеевич, – отрезаю я и снова напоминаю: – Вас ожидают.

Болконский, отчего-то, довольно ухмыляется, посылает мне воздушный поцелуй и уходит в кабинет начальника, не плотно притворив за собой двери.

Я злюсь. Стараюсь не показывать этого, но злоба, то и дело прорывается из-за маски невозмутимости. Что же за день такой хреновый?! Все валится из рук, компьютер постоянно зависает, и я плюю на все моральные устои общества, на носочках подбираясь к двери, дабы не выдать себя стуком каблуков. Не была хорошей – нечего и начинать.

– Не хочешь делиться? – спрашивает Болконский.

– Рискни, – безразлично тянет Горев. – Если она тебе глаза не выцарапает.

Тварь! Какая же Вы тварь, Дмитрий Александрович. Вместо того, чтобы пригрозить Болконскому не лезть ко мне, ты даешь ему карт-бланш в руки.

Отскакиваю от двери, словно меня кто-то кипятком ошпарил.

Значит, если глаза не выцарапаю?! Решил от меня избавиться, Горев? Не выйдет. Я говорила, что не уступлю тебя другой. Говорила, что не отдам. Слишком самонадеянно с твоей стороны. Слишком недальновидно.

Приходится сбегать в курилку, чтобы не устроить Гореву разнос.

Тише, Инна. С ним так нельзя. Надо мягко, хитро. Так, чтобы Дима не заметил, как его переиграли.

Затягиваюсь. Вдыхаю горький дым от сигарет, постепенно успокаиваясь. К счастью, все заняты работой и никто не мешает мне удариться в размышления.

Не для того я перекраивала себя, соблазняла Горева, чтобы так просто отпустить. Мне нужен был он. Его тело, душа, мысли. Нужны были гарантии, что Дима не устроит бунт на корабле.

Идея пришла внезапно. Пришлось в спешке докуривать сигарету, тушить бычок и бежать на свое рабочее место. Следовала всё хорошенько обдумать и приступать к выполнению, как нельзя кстати, придуманного плана.

– Где была? – интересуется Горев, подпирая бедром мой стол.

– Курила, – пожимаю плечами и медленно подхожу к боссу, не отрывая глаз от его препарирующего взгляда.

Ну, скажи же что-то. Объясни свои слова Болконскому. Заставь меня, отказаться от этой дурацкой идеи. Заставь меня поверить, что я нужна тебе. Что ты меня никогда не бросишь…

– Приготовь документы для встречи с инвесторами. Распечатай презентацию, найди неплохой ресторан, чтобы поужинать после заключения сделки. Не мне тебя учить, – сухо говорит он, после чего отталкивается от столешницы и направляется в свой кабинет.

– Кто-то недавно говорил, что знает своё место. Не заставляй меня думать обратное, – дверь в кабинет за ним закрывается тихо, но мне чудится этот звук, как выстрел из дробовика. Громко, на разрыв, до боли в барабанных перепонках.

Хватаю лист со стола, комкаю, пытаясь отдать бумаге всю свою ярость и швыряю, ни в чем неповинный комок в мусорную корзину.

Нельзя быть таким самоуверенным, Горев. Только не со мной. Только не когда дело касается наших отношений.

Смартфон последней модели, сам покладисто идёт в руки. Захожу в список контактов и листаю вниз, пока не натыкаюсь на нужное мне имя.

Трясущимися от напряжения руками, сжимаю телефон, а после, как перед прыжком, глубоко вдыхаю кислород в легкие и нажимаю на найденный контакт.

– Алло, – тихо произношу я, после приветствия собеседника. – Нина Викторовна? Меня зовут Инна Витальевна Разумовская. Я секретарь Вашего мужа. Мы могли бы встретиться?

Мама всегда учила меня делиться. Девяностые, в которых мне довелось расти, учили вгрызаться в своё и не отдавать, даже под страхом смерти. Нашел и держи. Крепко держи, иначе в мире тотальной конкуренции, ты не выживешь.

Прости мама, но твои уроки пригодны только для жизни в идеальном мире. Мне всегда была ближе теория тех лихих времен.

Девочка из бедной семьи. Отец запойный алкаш с отбитой на ринге головой и забирающий последние, отложенные на молоко ребенку деньги, чтобы купить себе сигареты.

Я помню, как он приходил с собачьих боев, как стрелял из ружья в потолок, как бился головой об стену.

Я помню, что есть было нечего. Наш стаффорд, которая учила меня ходить, подставляя свою толстую и крепкую шею, таская меня на буксире, душила ежей в парке. В те дни у нас был праздник. Мы ели мясо.

Да, мы выкарабкались. Смогли встать на ноги, но стереть из памяти бедное прошлое нереально. Оно не отпустит.

Девочки из бедных семей, никогда не смогут спокойно вздохнуть, пока не выгрызут себе место под солнцем. Девочкам из бедных семей, приходится быть плохими. Хорошие не выживают.

С Ниной мы договорились встретиться недалеко от офиса в мой обеденный перерыв. На всякий случай, предупреждаю Горева, что возможно задержусь, но он нисколько не реагирует на мои слова. Словно, ему ровно. Где я, с кем я.

Кольнуло где-то в районе грудины. Больно так кольнуло.

Я почувствовала себя каким-то мусором под его ногами. Хозяин захочет и пнет ненужную жестянку. Жестянка покатится, упадёт куда-то в мусорный бак, надеясь, что хозяин передумает и заберет ее обратно. Паршивое чувство, гадкое.

Горечь во рту, вместе с рвотным рефлексом, вызывал и мой замысел.

Мне не стоило заходить так далеко, но другого выхода я не видела. Сначала на клокочущих внутри эмоциях, я позвонила жене Горева и только потом, спустя время, когда ярость улеглась, пришло осознание сделанного.

Я же зарекалась не лезть в его семью. На всех праздниках, старалась держаться как можно дальше. Ровно здоровалась, улыбалась и, тут же, растворялась в толпе. Чтобы ни одна моя морщинка, ни один изгиб брови, не выдал, что я чувствую, по отношению к Диме. Зарекалась и сама же свой зарок нарушила.

Когда я вошла в кафе, она уже сидела за столиком. Как всегда, бледная, одетая, в какое-то несуразное серое платье, тонкими пальцами нервно сминающая салфетку.

– Здравствуйте, – я натягиваю фальшивую улыбку на лицо.

Сама вежливость. Сама обходительность. Я умею носить маски. Качественные, идеальные маски, которые спрячут всю ту грязь, что выплескивается из моего нутра.

– Что-то случилось? – с явной паникой в голосе интересуется она, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Сажусь напротив, жестом подзываю официанта и тут же, спешу ее успокоить:

Кроме того, что твой муж мой любовник. Кроме того, что ваш брак давно и прочно трещит по швам.

– Извините, что сорвала Вас с места, Нина Викторовна, – смущенно произношу я, отведя взгляд. – Но мне очень нужна Ваша помощь.

Мы заказываем пузатый чайник с травяным чаем на двоих и удивляемся, как у нас совпадают вкусы. Хотя, я ничего странного не вижу. Если уж мужчину мы любим одного, то предпочтения в чае, просто еще один пункт отмеченный галочкой.

– В этом году у Дмитрия Александровича маленький юбилей. Не совсем, конечно, круглая дата, – тяну я, импровизируя на ходу. – Генеральный поручил мне устроить ему сюрприз.

Я еще не знаю, как буду выкручиваться из этой ситуации. Ясное дело, что никакого поручения мне никто не давал. Более того, я уверена, что генеральный даже не вспомнит про день рождения своего финансового директора, но мне необходимо втереться в доверие к Нине. Остальные проблемы, буду решать по мере поступления.

– Сюрприз? Как здорово! – напряжение, все это время плещущие на глубине ее водянистых глаз, наконец уходит. Она улыбается. Так светло и искренне, что сердце невольно сжимают муки совести.

На благо. Я делаю это для ее же блага. Ну и своего естественно. Единственная сторона, которая будет не выигрыше – это Горев. Но сейчас отчего-то его совсем не жалко.

– Вы же знаете его, как никто другой. Какую кухню предпочитает, какой подарок ему следует преподнести, какой ресторан лучше заказать, – она важно кивает.

Я ухмыляюсь. Сама знаю не хуже её все эти вещи, но самозабвенно вру, пытаясь понравиться. Эта рыбка должна, просто обязана, клюнуть. Ловля то идёт на хорошую прикормку.

Болтаю, какой у неё замечательный муж. Трещу без умолку. Сама себя начинаю безмерно раздражать, но Горевой все нравится.

Она кивает, смеется, заказывает нам еще один чайник с чаем, предлагает варианты ресторана для праздника, рассказывает о предпочтениях в кухне.

Время летит незаметно. Я достаю из сумки блокнот и ручку, чтобы сделать нужные пометки и набросать краткий план предстоящего мероприятия. Нина воодушевлена моей задумкой и фонтанирует идеями.

Я, если честно, не узнаю её. Такой живой и яркой, мне еще не приходилось видеть жену Димы. Словно в ней кто-то лампочку зажег.

Бросаю вскользь взгляд на наручные часы и понимаю, что мой обеденный перерыв, давно подошел к концу.

Спешно подскакиваю, оставляю деньги за чай и сую Нине листик с моим номером мобильного телефона.

– Если что-то еще придумаете, обязательно звоните мне, – прошу я , поправляя ремешок сумки.

– Конечно, Инна. Спасибо тебе, что так ответственно относишься ко всему. Приятно осознавать, что моего мужа так ценят на работе.

– А мне приятно было с Вами познакомиться, – парирую я.

– Аналогично. И давай на «ты». У нас теперь столько общего, – улыбается она.

Я киваю, поспешно прощаюсь и уже на выходе из кафе, доставая зонт, так как погода за время наших посиделок успела испортиться и стала накрапывать неприятная мелкая морось, шепчу себе под нос:

– Ты даже не представляешь, насколько у нас много общего.

До конца рабочего дня я стараюсь без необходимости не выходить из кабинета. Как какой-то сопливый пацан, в пубертатный период, честное слово. Боюсь посмотреть на нее и послать всю свою выдержку, к чертям собачьим. Втащить за волосы в кабинет и отодрать, до визга, до искр из глаз.

Инна заходит на минуту. Что-то говорит, но я не слышу слов.

Молча киваю, чтобы она убралась куда подальше, а я наконец смог нормально поработать, не прислушиваясь к звуку ее шагов за дверью.

Это наваждение скручивает меня в узел. Никогда бы не подумал, что так прирос к ней, прикипел.

Хочется швырнуть, что-то в стену, дабы выпустить пар, но нельзя. Я умудренный опытом начальник, пример для подражания, показательный экземпляр. Правильный до мозга и костей.

Настолько правильный, что сплю с собственной секретаршей. Абсурд, чистой воды.

Перекладываю бумаги с места на место. Стараюсь вникнуть в отчетности, но тоже не выходит.

Стоит только немного ослабить концентрацию и перед глазами, моментально, появляется эта чернявая стерва. Приворожила, своими по-кошачьи зелеными глазами.

Откидываюсь назад, закрываю глаза и потираю виски, в надежде, что это поможет избавиться от непрошеных мыслей в голове.

Я увяз в ней, как в болотной трясине. Дергаю руками ногами, пытаясь выбраться, но вместо этого, погружаюсь только сильнее.

Приглушенный стук в дверь, заставляет вздрогнуть и резко открыть глаза. Настенные часы показывают 18:00, а значит вполне можно собираться домой.

– Я еще нужна? – интересуется Разумовская, появляясь на пороге.

– Ты подготовила бумаги к завтрашней встрече? – спрашиваю, лишь бы оправдать её присутствие рядом с собой.

Инна никогда не относилась спустя рукава к моим поручениям. Всегда выполняла все идеально, предугадывала мои мысли и желания. При чем не только в работе, но и в постели. Видимо, этим и цепляла.

– Естественно, – вижу, как её задевают мои слова. Как она дергается, будто я влепил ей со всего маху пощечину. Как кривит чувственные полные губы в подобии улыбке.

– Дим, – начинает она, делая шаг ко мне, но я режу ее без ножа одним взглядом.

Прочь! Пока я относительно держу себя в руках.

– До завтра, Инна Витальевна, – мой голос сочится арктическим холодом.

Инна кивает. Поджимает губы, но кивает. Она не будет навязываться. Не тот характер.

Стремительно разворачивается и уходит, тихо прикрывая за собой дверь. Вновь исполняет моё желание, но до чего же паршиво от этого.

Быстро собираю, не глядя, бумаги в свой черный портфель, дожидаюсь, пока шум каблуков в приемной стихнет и выхожу из кабинета. Надо добраться как можно скорее домой, чтобы разум не вздумал отключиться и я не догнал Разумовскую на ближайшей автобусной остановки.

Проезжаю мимо неё, но стоит отъехать на пару метров, как не выдерживаю.

Смотря в зеркало заднего вида, чертыхаюсь про себя, и сдаю назад. Открываю дверь пассажирского сиденья, стоит только поравняться с Разумовской.

– Садись, – рявкаю я, постукивая пальцами по обтянутому светлой кожей рулю.

Инна смирно садится, пристегивает ремень безопасности, закрывает дверь. Не издает даже звука. Не даёт ни малейшего повода мне передумать и выкинуть ее из машины.

Просчитывает любые риски на несколько шагов вперед. Хитрая, изворотливая, моя…

Её молчание начинает меня угнетать, и я хочу поскорее закрыть сей гештальт.

– Ко мне, – едва слышно произносит она, наблюдая за проплывающими за окном видами серого города.

На что там можно смотреть?! На серость, царившую вокруг, на огни светофора, на вечно недовольных пешеходов с кислыми лицами?!

Я же любуюсь ее профилем. Черными, блестящими локонами, спадающими на плечи. Маленьким, слегка вздернутым носиком. Пухлыми губами, которые она всю дорогу покусывает. Она всегда так делает, когда нервничает.

Я выучил ее. Вызубрил, как пройденный по сотому кругу материал. Знаю, каждую ее родинку, шрам на ягодице, длину пальчиков на ногах. Вторая женщина, после Нины, которую я знаю досконально. И если Нина была моей женой, то Инна лишняя деталь в головоломке наших отношений. Третий лишний. Угроза моей спокойной семейной жизни.

Именно она, ничего не требующая и не ждущая, а не те акулы, которые пытались подкрасться и откусить от меня лакомый кусочек.

Мы начинаем целоваться уже в лифте, так и не нарушив до этого царившего молчания. Сейчас слова казались абсолютно лишними.

Я кусал ее губы до крови, в спешке рвал блузку, пытаясь добраться до вожделенных полушарий груди.

Инна терлась об меня как кошка. Блестели колдовские глаза, тихо стонали губы. Все было неважно. Только она, ее пластичное тело, которое принадлежало мне, её дурманящий мозг запах.

Разумовская спешно ищет ключи в сумке. Находит связку, дрожащими руками, пытается ключом попасть в замочную скважину.

Я облокотившись плечом об стену, наблюдаю за ее дергаными движениями. Волна возбуждения постепенно опадает. Все еще хочу её, но уже более осмысленно. Где-то внутри просыпается, казалось бы давно потухший разум.

Инна, наконец, открывает дверь. Проходит в прихожую, пропуская меня вперед. Не успевает прикрыть за нами проход, как мгновенно оказывается прижата моим телом к стене.

Кончиками пальцев провожу по её щеке, ухмыляюсь, скольжу ниже и наматываю черную копну волос на кулак, легко дергая на себя.

– Я не отдам тебя, – тихо шепчет она. – Слышишь?

– Я сам уйду, – так же тихо отвечаю я и не давая что-либо возразить, впиваюсь в сладкие губы.

Её заявление должно рассмешить, но смеяться не хочется. Хочется трогать Инну везде, целовать. Укусить, поставить засос, хоть как-то пометить. Доказать всему миру, что она моя. Пока еще моя.

Мы резво перемещаемся в спальню, сшибая вещи на своём пути. Рвём одежду друг на друге, целуемся, будто умалишенные. Так горячо и остро, бывает только с ней. Так хорошо может делать только она.

Прижимаю ее к себе, рву колготки, как последнее препятствие к телу Разумовской, впиваюсь зубами в шею, ощущая металлический привкус крови на языке, сжимаю до синяков бедра.

Она пищит. То ли от боли, то ли от наслаждения. Тянет ко мне руки, но я не даю ей прикоснуться к себе. Хватаю запястья, прижимаю к матрасу, над головой брюнетки.

– Я уйду. Обязательно уйду, – шиплю ей в рот.

Я лежу за спиной Инны в ванной. Горячая вода омывает тело, вызывая странную негу. Надо вставать и ехать домой, но у меня банально нет сил. Секс с Инной выжимает последние соки.

Пальцами перебираю ее мокрые волосы. Смотрю как подрагивают темные пышные ресницы.

Не зря Стас слюни постоянно пускает, стоит зайти ему в приемную. Уволить его, что ли?! Дабы не создавать прецедент. Остальные не суются. Боятся. Но если Станислав распушит хвост, мужская половина быстро просечет, что это доступная территория. Хотя, может и к лучшему.

Мне стоит попридержать все свои собственнические замашки. Перестать убивать взглядом каждого, кто хоть на метр приближается к Разумовской.

Более того, если я хочу избавиться от нее, надо собственноручно вручить ее Болконскому. Вручить и бантик на шею повязать. Красный. Подарочный.

– О чём ты думаешь? – Инна поворачивает голову, оставляя невесомый поцелуй на моей коже.

Я улыбаюсь. Знала бы ты, дорогая, о чём я размышляю – убила бы меня, наверное. Впрочем, когда-то ты поймешь, что зря затеяла эти игры со мной.

– Уже поздно. Мне домой надо,– однако, вопреки своим словам, продолжаю лежать, накручивая мокрую прядь на палец.

Кажется, моя секретарша плавно уплывает в сон.

Вглядываюсь внимательно в лицо и понимаю, что Инна действительно засыпает. Кладу ладонь ей на голову, провожу несколько раз по волосам и аккуратно пытаюсь выбраться из ванной.

Следом вытаскиваю мокрую Инну, кое-как, одной рукой, укутываю сонную ношу и как есть, голую, несу в спальню.

Оставляю Разумовскую на кровати, укрываю одеялом, после чего спешно одеваюсь, замечая, что на рубашке не хватает нескольких пуговиц.

Черт, придется объясняться с Ниной, куда делась фурнитура.

Напоследок облизываю взглядом тело Инны под одеялом и спешно покидаю квартиру, тихо прикрыв за собой дверь.

На улице давно стемнело. Опять пошел дождь, а я зонт в машине бросил.

Ежусь от прохладных капель, падающих за шиворот.

Перебежками добираюсь до машин, усаживаюсь в остывший салон авто, как пёс трясу головой, стряхивая воду с волос.

Что хорошо, телефон молчит и Нина не досаждает сегодня своими претензиями. Неужели, привыкла, что я могу допоздна задерживаться на работе?!

Работа сейчас усиленно сопит носом в подушку. А мне приходиться ночью ехать домой. Хорошо, что пробки в такой поздний час явление редкое, поэтому добираюсь я до дома примерно за час.

В доме горит свет в окнах. Странно. Нина обычно ложится рано, устав от домашних забот, не дожидаясь меня.

Прохожу в жилище и застаю жену в гостиной с книгой в руках и чашкой её любимого травяного чая на журнальном столике. В воздухе витает запах жасмина и мяты.

– Ой, привет, – Нина подскакивает с места, но я жестом прошу жену сесть.

Присаживаюсь рядом, тянусь к чашке, делаю из нее пару глотков.

Теплый ароматный напиток скользит по пищеводу, опускается приятным комком в желудок. И правда вкусно.

– А я зачиталась, – объясняет Нина, махая в воздухе книжкой. – Решила перечитать.

В руках жены томик «Портрет Дориана Грея» и я невольно усмехаюсь от параллели, проведенной в своей голове. Сдается мне, что мой портрет старел бы в два раза быстрее.

– Устал? – спрашивает она, откладывая книгу на столик и поджимая под себя ноги, прижимается ко мне. Подбородок жена кладёт мне на плечо.

– А я сегодня познакомилась с девушкой в кафе, – говорит Нина. – Она такая красивая. Волосы вороные, глаза зеленные. Наверное, в средневековье таких сжигали на кострах, наградив клеймом ведьмы. Тебе бы она понравилась.

Что-то меня начинает напрягать этот разговор.

Что ей еще нужно?! Я всегда прихожу домой! Именно Нина рожает мне детей. Она готовит мне еду, стирает одежду. Она спит в моей постели. Она, а не кто-то другой. Так, какого хрена она выносит мне мозг, своими подозрениями и придирками?! Какая к чертям разница, с кем я трахаюсь, если моя жена – Нина.

– Может мне тоже волосы покрасить? – Нина отстраняется, хватает свою прядь волос и внимательно рассматривает. – Стану роковой брюнеткой.

– Не занимайся ерундой, – одним глотком допиваю травяной чай с громким стуком возвращаю чашку на место и встаю с дивана. – Я в душ.

– А еще у нее имя красивое. Инна, – летит мне в затылок.

Отдает в висках набатом, клубком летит куда-то в область поджилок, заставляя их подрагивать в напряжении.

Пульс ускоряется, сердце норовит выбить грудную клетку и выскочить.

Облизываю вмиг пересохшие губы, пытаюсь совладать со своими эмоциями, пока Нина не заметила моего замешательства.

Если эта с*ка сунулась к моей жене, я ее собственноручно придушу.

Моя семья – запретная для всех территория. И я никому не позволю в нее лезть!

– Когда я советовал тебе найти себе подруг, не имел в виду первую встречную. Будь осторожна, Нина. Женщины, которые наделены красотой, кроме всего прочего, очень коварны.

– Я верю, что люди лучше, чем хотят казаться, Дима. Но спасибо за предупреждение, – я оборачиваюсь и вижу, что Нина улыбается. Так, словно знает что-то. Словно обвела меня вокруг пальца и сейчас празднует свою победу.

– Ты встречалась с моей женой? – спрашивает зло Горев с порога, как только появляется в офисе.

Я поднимаю взгляд от монитора компьютера и иронично выгибаю бровь.

Если Вы, Дмитрий Александрович, планировали застать меня на горячем, то у Вас это плохо получилось. Свои эмоции я умею скрывать.

– Она сказала, что встретилась с некой Инной. Брюнетка с зелеными глазами, – продолжает напирать Дима.

– В городе мало брюнеток с именем Инна? – парирую я безапелляционно.

– Хочешь сказать бывают такие совпадения? – едва не орёт Горев, но меня его тон мало трогает. Я буду отрицать до последнего. Не такая я дура, сознаваться в своих проступках. А доказательств у Дмитрий Александровича, по всей видимости, нет.

– Именно так, – уголки губ приподымаются в подобии улыбке, и я тут же меняю тон на деловой, тем самым заканчивая наши дебаты: – Кофе, Дмитрий Александрович?

– Нет,– хмурится Горев. – Болконского вызови.

Киваю, провожаю грозную фигуру до двери взглядом, вздрагиваю, когда дверь в кабинет начальства захлопывается с характерным треском и тянусь к стационарному телефону, чтобы набрать зама.

Волшебство момента закончилось еще вчера вечером. Дима лежал подо мной, весь напряженный, как струна и самозабвенно врал, когда я спросила про что он думает.

Я всегда чую ложь за версту. У нее особенная вонь. Гнилья и отходов жизнедеятельности. А от Горева фонило так, что я едва сдерживалась, дабы не зажать нос.

Именно поэтому специально притворилась спящей. Дождалась, когда он отнесет меня в кровати и уйдет. Лживый ублюдок.

Била в слепой ярости подушки, представляя его лицо и едва не выла. Горев решил, что я его кукла. Едва ли, он знает, что куклы, пусть на первый взгляд и примитивные создания, но далеко не наивны. Они умеют мстить. И мстить красиво.

Сейчас же мы были не любовниками, а врагами на поле боя. И я боюсь, что как бы я не пыталась уцелеть, мою шкурку все равно заденет рикошетом.

Я не дожидаюсь Болконского. Сам найдет дорогу. К тому же, начальство явно не горит желанием видеть меня, поэтому я совмещу приятное для него и полезное для себя. Схожу к генеральному.

Юбилей Горева никто не отменял. И если уж я взялась таскаться с этой дурацкой идеей, то следует довести ее до логического завершения.

Не успеваю выйти из приемной, как мобильный начинает разрываться мелодией. Посмотрела на экран и хмыкнула. А вот и наша мышка. Видимо, звонит предупредить, что её муженек в курсе нашего вчерашнего маленького рандеву.

Нервно оглядываюсь, чтобы не обзавестись невольными свидетелями, нашего диалога с женой Горева и спешу подняться на этаж выше, где имеется небольшая кладовка. В своё время мы с Димой часто там стремились уединиться.

– Инна, как здорово, что я до тебя дозвонилась. Это Нина.

– Здравствуй, Нина, – приветствую я женщину и замолкаю.

Ну же. Давай, Нина. Кайся. Ври. Импровизируй. Делай уже хоть что-то. Я жду. Я вся во внимании.

– Я вчера едва не проболталась, – говорит собеседница, тяжело вздыхая. – Наша встреча произвела на меня такое впечатление, а я всегда привыкла всем с мужем делиться. Вот и получилось…

– Получится – получится! – горячо спешит переубедить меня Нина. – Я сказала, что познакомилась с тобой, но ни слова о грядущем мероприятии. Всё в силе, как и договаривались. Я, собственно, поэтому и звоню. Нашла неплохой ресторан, подумала, может ты сможешь сегодня съездить со мной? Узнаем, что по аренде зала, поглядим меню.

– Сегодня, к сожалению, никак. Важная встреча с инвесторами, – мысленно перелистываю свой распорядок дня на ближайшие дни и кивая своим мыслям, продолжаю: – Я могу завтра. В обед.

– Здорово. Значит завтра. Встретимся у кафе, где встречались в прошлый раз? Чтобы у Димы не было лишних вопросов к тебе, – поясняет Нина.

На этой позитивной ноте мы и заканчиваем диалог. Нажимаю завершить вызов и задумчиво постукиваю смартфоном по подбородку.

Итак, что мы имеем?! Жена Горева прямо-таки пышет ко мне радушием, сам же Горев рвёт и мечет. Моё общение с Ниной, прямая угроза его спокойствию.

Я всей кожей ощущаю, как он трепещет в диком волнении от того, что его измены станут известны жене. Надо же. Оказывается, Дмитрий Александрович дорожит своей семьей. По-своему, конечно, но дорожит.

Выхожу из своего укрытия и тут же врезаюсь в Болконского.

Меня скоро тошнить будет от его смазливой мордашки.

Станислав Сергеевич похож на Кена. Того самого, который спутник Барби. Такой же белобрысый с пластмассовой улыбкой и внешностью суперзвезды. Терпеть не могу таких слащавых мужиков. Я вообще сладкое не очень люблю, кроме молочного шоколада, а этот словно облит тонной сахарного сиропа.

– Инночка, – его руки ложатся на мою талию, но я дергаюсь в сторону, сдерживая рвотные позывы.

– Было бы лучше, дать тебе упасть? – насмешливо тянет он, заламывая бровь.

– Было бы лучше, явиться к начальству, как только оно вызывает, – демонстративно смотрю на наручные часы. – А не шляться, непонятно где, столько времени.

– Надо же, – хмыкает Стас. – Это мне говорит человек, который вместо того, чтобы в разгар рабочего дня, сидеть на своём рабочем месте, шаркается в….

Болконский демонстративно подходит к двери кладовки, приоткрывает ее, заглядывает и продолжает полувопросительно:

– Не Ваше дело, Станислав Сергеевич, – отчеканила я и, не дожидаясь какого-либо ответа от Стаса, разворачиваюсь на каблуках и ухожу.

Переносить разговор с генеральным сейчас, когда Нина даже заприметила ресторан, смысла уже не было. Осталось только придумать, что я буду делать, если наш главный откажется выделять мне деньги на торжество. В принципе, где-то у меня была небольшая заначка, но её мало на что хватит. Кроме этого, следует организовать сбор денег с подчиненных Горева. Но и это капля в море.

Бл* дь! Когда я научусь продумывать все досконально, прежде чем поддаваться эмоциям и творить непонятную хрень. Как малолетка, затаившая обиду и толкнувшая одну из фишек домино, а она, в свою очередь, потащила за собой остальных. Не остановить теперь, как не пытайся. Лишь одно различие, не даст мне выдохнуть спокойно. Падать будут не обычные фишки, а человеческие судьбы.

Любочка приветственно машет мне рукой, отрываясь от монитора и улыбается. Она почти всегда улыбается.

Человек пышет позитивом и искренней радостью. Любит разносить сплетни по всему офису, но при этом, совершенно не умеет злословить. Как только выживает в нашем серпентарии – не ясно.

Хотя, нашу Любочку- звёздочку предпочитают не трогать. Это как ребенка обидеть – конфетку отобрать.

Любаня – пухленькая блондинка, маленького роста. Веселая, смешливая хохотушка. И, кроме всего прочего, горячо любимая дочка нашего генерального.

Это еще одна причина в копилочку, почему стервы из бухгалтерии не точат на нее свои клыки. Чревато, так сказать.

– У себя? – киваю головой на дверь в кабинет высшего начальства и подсовываю Любочке шоколадку, которую мне притащил Стас.

Я все равно есть не буду, а так плитка горького, послужит мне хорошую службу.

Любочка, в отличие от меня, обожает все сладкое. В том числе и Болконского.

Ходит, глядит на него взглядом полным обожания и разве что не облизывает с ног до головы. Правда, секс-символ, почти всей половины женского коллектива нашей компании в сторону звездочки не глядит. Ему моделей подавай с ногами от ушей и эти самые уши побольше, чтобы лапшу успешно развешивать.

– Ага, – болванчиком кивает Люба. – Что-то срочное?

Любаня просит минутку, нажимает на кнопочку селектора и торопливо докладывает о моём приходе.

Все это время, я нервно переминаюсь с ноги на ногу, постукивая каблуком туфельки по напольному покрытию.

Наконец, главный даёт отмашку и меня приглашают в кабинет. Осталось дело за малым, нормально обосновать причину своего появления и выпросить хоть какую-то, маломальскую, денежную помощь.

– А, Разумовская. Входи, – поднимает взгляд от бумаг генеральный директор, рассматривая меня, через стекла своих стильных очков.

Ружин Михаил Валентинович, наш генеральный директор, несмотря на свой возраст, переваливший за шестьдесят, был импозантным и видным мужчиной.

Не то чтобы я когда-то имела на него виды, трезво расценивая свои способности, но, как и любая гетеросексуальная женщина, обращала внимание на высокого подтянутого мужчину. Правда, дальше взглядов ничего предпринимать не планировала. Мне Горева хватало с головой.

– Михаил Валентинович, я не знаю, с чего начать, – немного замявшись у порога, выдохнула и спешно подойдя к стулу для посетителей, села, прямо глядя в глаза генеральному.

– Даже так, – Ружин снял очки, сложил их и покрутив в пальцах, оставил на столе. После чего по селектору попросил Любу принести две чашки кофе.

Я не в силах ждать, пока Любаня принесет горячий напиток. Сжала покрепче кулаки и словно в омут с головой, произнесла:

– У Дмитрия Александровича через месяц день рождение. Юбилей. Я говорила с его женой, она согласна помочь организовать маленькое мероприятие в честь этой даты.

–Какое рвение, Разумовская, для простой то секретарши – хмыкнул Михаил Валентинович. – Хочешь то чего?

Я уже открыла было рот, но в кабинет вошла Люба, поставила перед нами чашки с ароматным кофе и тут же поспешила уйти, на прощание помахав подносом.

Ружин сделал несколько глотков из чашки и вопросительно вздернув бровь, продолжая прожигать дыру во мне взглядом.

Ощущение, что меня читают, словно открытую книгу – не покидает.

– Будут тебе деньги, Инна Витальевна. Зайдешь к главному бухгалтеру, я дам распоряжение, чтобы выдали тебе небольшую сумму. Но, – Михаил Валентинович подбирается, наклоняется чуть вперед и продолжает уже тише: – Это не благотворительная акция.

– Скоро приедет аудиторская проверка. Кажется, в компании завелась крыса, которая сливает огромные суммы денег. Первым, под подозрение, попадает твой любимый шеф.

– Это не он, – отрицательно качаю головой я.

– Пусть так, – кивает Ружин. – Он или нет, определят аудиторы и полиция. Я веду к тому, что, если ты располагаешь какой-то информацией, лучше было бы, чтобы я её тоже знал.

– Я поняла Вас, – говорю я и поднимаюсь со своего места. – Я могу идти?

– Больше не задерживаю, – разводит руками Ружин, обнажая белые зубы в улыбке, больше подходящей, для акулы, чем для человека.

– Ну что? – подскакивает на месте Люба, стоит мне выйти из кабинета генерального и прикрыть за собой дверь.

– Всё хорошо, – уверяю я. – Люб, принеси водички, пожалуйста, а?

Обмахиваюсь, делая вид, что мне безумно жарко, а сама цепким взглядом провожаю Любу и как только девушка исчезает из вида, бросаюсь к её столу.

Мне жизненно необходимо знать, когда приедут аудиторы, чтобы подчистить все бумаги. Лишнее, благо, давно и прочно обосновалось дома в комоде с нижним бельем.

Вовремя замечаю камеру, висящую в приемной и хватаю в руки настольный календарь, чтобы не вызвать никаких подозрений.

Перелистываю страничку за страничкой, пока не натыкаюсь на весьма интересную, а главное нужную, запись.

Совершенно забыла, что у нашей звёздочки, есть привычка, записывать важные даты в календарике. Оказывается, приезд аудиторов, тоже является одно из таких дат.

– Ты чего делаешь? – спрашивает Люба, появляясь в приёмной со стаканом воды в руке.

– Представляешь, – самозабвенно начинаю врать я.– Позвонил мой мастер по маникюру и перенес дату. Придется еще неделю ходить с такими страшными ногтями. Вот смотрела число на какое она меня перетащила.

Для достоверности махаю перед Любой рукой с отросшими красными ногтями и тяжело вздыхая, сетуя на таких бессовестных мастеров ногтевого сервиса.

– Кошмар, – Люба принимает всё за чистую монету, хватает мою руку, рассматривает ногти и предлагает контакт своего мастера. – Вдруг у неё есть окошко на ближайшую дату.

– Ой, нет. Спасибо. Я лучше к своей, – заканчиваю эту типичный бабский диалог, который начинает знатно так бесить, залпом выпиваю принесенную воду и поставив календарь на место, спешу покинуть гостеприимные владения Любани.

Теперь стоит решить, предупреждать Горева, о грядущей подлянке или все-таки попридержать информацию для себя. Предупрежден – значит вооружен. А мне, как раз, и не надо, чтобы Дима был вооружен. Иначе, все мои старания вылетят в трубу.

Болконский заставляет себя ждать. С одной стороны, я не терплю опозданий, но на данный момент – это к лучшему. Мне надо всё хорошенько обдумать, прежде чем сделать последний шаг с обрыва.

С Разумовской я хожу, как по минному полю. Шаг не туда и всё. Конец. Рванет так, что мало не покажется никому.

– Вызывал? – Стас вваливается в кабинет с видом полноправного хозяина, падает на стул и ухмыляется. – У твоей кошечки, особые привилегии?

– Инна в разгар рабочего дня, шастает по каморкам. Я бы не удивился, будь она в твоём сопровождении. Но Разумовская вышла оттуда в полнейшем одиночестве с телефоном в руках. Это так, для сведения.

Слова Стаса не принесли мне никакого удовлетворения. Наоборот, ощущение зубов на моей холке стало более ощутимым.

Инна играет по придуманным ею правилам. А я привык ломать любые правила. И единственный вариант спастись – переиграть Разумовскую.

Только если вчера мысль о том, что Инна будет с кем-то другим, вызывала во мне бурю разношерстных эмоций, из которых, даже малая часть, не были хорошими, то сейчас всё кардинально поменялось.

Я хотел сбросить её цепкую хватку, вывернуться из стальных когтей, забыть, как страшный сон. Стереть из памяти: её, жажду обладания, когда она рядом, жгучее желание убежать, когда она находится далеко.

Один человек во мне вызывал столько разных эмоций, что мне было проще отказаться от неё, чем пытаться разобраться в себе.

Мне не нужна эта зависимость. Чувствовать себя наркоманом, без дозы, гадкое и постыдное чувство. Жить в ожидании, когда эта стервь вцепится тебе в горло – еще паршивее.

– Одного моего желания мало, чтобы укротить твою зазнобу, – хмыкает Стас, но тут же резко меняется в лице, снимая маску веселого клоуна и спрашивает уже со всей серьезностью: – Ты хочешь мне что-то предложить?

– Молодец. Можешь, когда хочешь, – скалюсь я. – Я подарю тебе её. На блюдечке предоставлю.

– С чего такой аттракцион невиданной щедрости?

– Я преследую свою цели. Не переживай, никаких сложностей не возникнет. Инну я беру на себя.

– Серьезно? – Болконский потирает переносицу, взлохмачивает свою модную укладку, после чего произносит: – То есть, мне не стоит бояться, что мои глаза выцарапают?

– А ты чего-то боишься? – насмешливо тяну я, но не дожидаясь ответа Стаса, спешу успокоить блондина: –Смело иди в пещеру дракона, если хочешь получить сокровища.

– Какая интересная аллегория. А главное, правильная, Дмитрий Александрович. Так что Вы предлагаете?

Пришлось посвящать Болконского в свой план и выдавать последние указания. Всё должно быть разыграно, как по нотам, сразу после ужина с инвесторами.

Я пришлю Инне сообщение с адресом гостиницы и номером гостиничной комнаты, а дальше в игру вступал Болконский.

Свечи, полутьма и видеокамера, которая должна записать весьма пикантное и интимное видео Разумовской.

– Не сильно жёстко? – интересуется Станислав, хмурясь.

Ему, почему-то, мой план не по душе. Но боссом и организатором был я, поэтому лишь отмахиваюсь от заместителя.

Это моя война и только я выбираю, как разыграть бой. Если Инна решила, что сможет помыкать мной, то глубоко ошиблась. Поиграли и хватит.

Рубить, так рубить. На корню, чтобы потом неповадно было. Чтобы никогда больше у неё не возникло мысли, будто она держит меня в стальном наморднике.

Потом, возможно, я пожалею Инну. Если она хорошенько попросит. Даже удалю видео, которое заснимет сегодня ночью, Болконский. Но это будет гораздо позже.

Сначала нужны гарантии моей безопасности. Четкое понимание, что Нина ничего и никогда не узнает. Что моя семья останется в безопасности, будучи надежно скрытой от нападок Разумовской.

Я так и не смог понять, для чего она встречалась с моей женой. Поведать о внеземной любви, между нами? Так такой и в помине не было. Была дикая, безудержная страсть, какая-то больная зависимость, но не любовь. Этим самым чувством, тут и не пахло.

Так, зачем?! Испугать?! Показать своё превосходство?! Глупо.

– Или я найду другого исполнителя, – пожимаю плечами я. – Выбирай.

– Знаешь, Дмитрий Александрович, – задумчиво произносит Стас, глядя в окно. – Если кошке наступить на хвост, она расцарапает тебе ногу. Если женщине наступить на хвост, она перегрызет тебе глотку.

– Не только я мастер аллегорий, – хмыкнул я.

Нет, слова Болконского я не воспринимал серьезно. Инна не рискнет заходить дальше. Кишка тонка.

Маленькая девочка, которая прячется внутри нее, всё еще замирает от одного моего взгляда. Надо лишь слегка ковырнуть и эта неуверенная серая мышь, вылезет наружу из своей укромной норки.

Я же намереваюсь растоптать нору, чтобы больше неповадно было, обычному серому грызуну, играть с большими дядями во взрослые игры.

А приготовленная мышеловка, вот-вот захлопнется, если Болконский не решит слиться.

Стас неуверенно кивает и соглашается, несмотря на все свои моральные метания.

Ну, что, кошечка, пора сбросить шкурку и показать свое серое нутро. Пусть все увидят, какая ты на самом деле, а не твою придуманную, слепленную из грязи личину.

Ловушка готова. Силки растянуты. Тяжелая артиллерия готова к бою. И пускай победит сильнейший.

Встреча с инвесторами проходит как-то мимо меня. Мы носимся с Любой, как угорелые. Готовим чай, варим литрами кофе, тратим несколько пачек бумаги и, наверное, миллион нервных клеток.

Руки действуют на автомате. Подать, принести, разнести. Отточенными движениями, до автоматизма. И главное, не забывать улыбаться. Чтобы, не дай Бог, не испортить настроение сильных мира сего, своей кислой миной.

Только вот, мои мысли далеко. Я, раз за разом, прокручивала в голове разговор с генеральным, явственно ощущая во рту вкус подставы. И если мы с Горевым сейчас находились в состоянии холодной войны, то аудит станет нашей общей засадой. Следовало что-то решать и решать, как можно быстрее.

Я никогда не участвовала в его махинациях, но всегда прикрывала, где могла. Пойти как свидетель или соучастница, по деле о мошенничестве? Приятного мало. Кроме того, упечь Диму в тюрьму я не желала.

Черт! Да я, в принципе, ничего не желала. Терпела его, принимала, едва ли, слюнявчиком не подрабатывала. А взамен? Что получила я взамен, кроме искромсанного сердца?!

Я давно научилась справляться с этой тупой, ноющей болью в груди. Отрешиться, забыться, запереть на засов. Перестать мечтать, о том, чего быть не могло и не может. Перестать про себя, едва слышно, но верить, что однажды, Горев поймет, кто я для него. Поймет и станет моим. Навсегда.

Смс-сообщение приходит под конец ужина в ресторане, когда я, окончательно, решаю поведать Диме о грядущем аудите. Мы – команда. Мы должны сделать всё, дабы прикрыть друг другу тыл.

«Через два часа. Гостиница «Эллада». Номер 113» – гласит сообщение.

Я поднимаю глаза от экрана телефона и натыкаюсь на внимательный взгляд Димы. Медленно, едва заметно, киваю, чтобы не вызвать никаких лишних подозрений у остальных присутствующих за нашим столиком.

Горев расплывается в улыбке и моментально теряет ко мне интерес, поворачиваясь к Болконскому. Что-то говорит ему, склонившись почти вплотную.

Реакцию Стаса заметить не успеваю. Один из инвесторов, Геннадий Павлович, перетягивает на себя моё внимание, то и дело, пытаясь небрежным жестом прикоснуться к моей ноге под столом.

Мне стоит огромных усилий терпеть это наглое вторжение в свою зону комфорта, по миллиметрам сдвигая, заинтересовавшую мужчину, часть тела.

Я вообще не понимаю, зачем меня потащили в ресторан. Если на официальной части встречи, моя роль была ясна, то сейчас я была не больше, чем для мебели. С таким же успехом, справился и шкаф. Хотя, у шкафа нет длинных ног, за которые его могут лапать, слишком наглые личности.

Наконец, вечер подходит к концу. Инвесторы, оставшиеся абсолютно довольными, положительной динамикой в делах компании, тепло прощаются с Ружиным.

Я пытаюсь стоять в стороне, но и меня не обделяют вниманием.

Геннадий Павлович, со всей своей горячностью, хватает меня за руку и касается поцелуем тыльной стороны ладони.

– Надеюсь, еще увидимся, – страстно шепчет мужчина, а мне хочется скорее оказаться в душе и хорошенько вымыться. Никогда еще я не чувствовала себя такой грязной. Никогда.

– Инна Вячеславовна, Вас подвезти? –интересуется генеральный, проводив компанию мужчин.

– Нет, спасибо. Я на такси, – спешно отказываюсь я, поглядывая на наручные часы.

«Эллада» находилась всего в десяти минутах ходьбы от ресторана. И пускай гулять на каблуках – еще то удовольствие, ехать в душном салоне авто не было никакого желания.

Да и погода весьма располагала. Прекратил лить дождь, который успел надоесть за несколько дней. Вечер был приятным и теплым. Замечательный, по сути, вечер. Подходящий.

Не хватало романтики. Не возбуждения, страсти, а именно романтики. Как в пору юности. Когда песни под луной, хилый цветочек от кавалера на последние деньги, и одна на двоих шоколадная конфета.

Взрослая жизнь умеет сжирать не только людей, но и чувства. Эмоции. Настоящие чувства, а не суррогат, который мы, в последнее время, испытываем.

За этими философскими размышлениями, не замечаю, как подхожу к гостинице.

Внезапно, тело охватывает дрожь предвкушения и радости. Как маленькие электрические разряды тока. И тревога, так давно терзающая меня, почему-то отступает.

В спешке захожу в холл, быстро прохожу регистрацию и иду в номер 113, сжимаю в руке, едва не до боли, ключ-карту.

Открываю дверь в номер, но натыкаюсь лишь на полнейший мрак. Пытаюсь подсветить себе фонарём, на мобильном телефоне, но дверь толкает сильная мужская рука, а смартфон из моих рук, кочует к Гореву.

Только когда мужской силуэт подходит ближе, я начинаю понимать, как ошиблась. Это был не Горев. Не та ширина плеч, не тот запах, не тот мужчина.

Приторный аромат сиропа заползает в ноздри, окутывает с ног до голов, как паук свою жертву.

Резко дергаю входную дверь за ручку, но она не хочет поддаваться. Когда только успел запереть?!

Волной накатывает страх. Прижимаюсь спиной к двери, обхватываю себя руками и, совсем как в детстве, жмурюсь.

Сейчас я открою глаза, и он исчезнет. Вернется Горев, уползет в свою пещеру тьма и всё будет, как прежде. Всё будет хорошо. Пожалуйста, пусть всё будет хорошо.

– Инна, – ласковый шепот, скользящие по щеке губы.

Мужские руки хватают за талию, опускаются ниже, задирают юбку.

Я хочу закричать, но и с горла вырывается лишь слабый хрип. Пытаюсь отбиться, но мои руки перехватывают и жестко сжимают запястья.

Мне гадко, больно и безумно страшно. Так, как еще не было страшно, за всю мою, не слишком длинную, жизнь. И вся моя самоуверенность летит к черту. Никакая я не сильная и не умна, раз попала в эту ловушку. Раз разрешила и позволила обращаться с собой так.

– Пожалуйста, не надо, – по щекам льются слезы, но я их не замечаю.

Сильнее прижимаюсь к дверному полотну до боли в спине. Трясусь, как осенний лист на ветру.

А он продолжает гладить меня, обнимать, слюнявить шею своим мокрым и скользким языком.

Я не знаю, что делать. Не знаю, куда бежать. Вспоминаю советы из телевизора, как вести себя с насильниками. Но, даже на секунду, не хочу представлять, что мне они понадобятся.

Глупый вопрос. С учетом того, что меня сейчас поимеют, против моей воли.

Болконский, в одну секунду, отскакивает от меня, щелкает выключателем и коридор гостиничного номера, озаряет яркий свет.

Ноги отказываются держать непутевую хозяйку. Медленно сползаю вниз, обхватывая себя двумя руками и пытаюсь прекратить накатившую истерику. Однако, слезы и не думают останавливаться.

Я раскачиваюсь, в попытке себя успокоить, подобно маятнику. Вперед-назад. Вперед- назад.

Стас присаживается около меня на корточки, но больше не прикасается. Смотрит внимательно, хмурится.

– Ну, что ты? – мужская рука тянется погладить меня по волосам, но я отползаю в самый дальний угол прихожей, забиваясь в нишу, между стеной и шкафом. – Не бойся. Никогда не бойся меня. Его надо бояться, но не меня. Инн, я никогда не причиню тебе вред. Никогда.

– Зачем? – пытаюсь придать голосу нормальную интонации, но короткие всхлипы все равно прорываются.

– Я не знаю, Инн, – тяжело вздыхает Стас и поднимается, нависая над моим маленьким, сжавшимся в углу, телом. – Он вызвал к себе в кабинет, сказал заснять наш секс на видео.

Рука блондина махнула в сторону спальни, где по всей видимости и стояла скрытая от посторонних глаз, камера.

– Бл*дь! Никто не планировал насилие. Горев сказал, что берет всё на себя. Моё дело было, только снять на камеру весь процесс.

Я делаю несколько глубоких вдохов. Стираю дорожки от слёз на щеках и пытаясь, держась за стенку, подняться с пола.

Пора успокаиваться и брать себя в руки. Забыть предательство не выйдет. Но я попытаюсь. Попытаюсь не вцепится когтями в лживую рожу Горева. Попытаюсь не думать, что человек, которого я люблю – моральный урод. Потому что только урод, может допустить, чтобы его женщину изнасиловали.

Может и с иллюзиями стоит покончить?! Не была ты никогда его. Не была и не будешь. Удобная подстилка, чтобы спустить пар, воплотить свои грязные фантазии. Не женщина – вещь. Бери и пользуйся, пока удобно. Но стоит только вещи, возомнить себя человеком, замахнуться на что-то большее и вылетит она, как пробка, из твоей жизни. И нет больше никакой жалости. Жалеть надо родных и близких, а не заигравшихся в любовь баб.

– Где он? – сейчас это единственное, что меня интересует.

Я хочу посмотреть ему в глаза. Удостовериться, что меня попросту слили. Вот так банально и, в тоже время, жутко.

– Внизу. В баре,– коротко отвечает Стас, стараясь не смотреть на меня.

Я вижу, что ему стыдно, однако, даже не пытаюсь его уверять, что всё в порядке. Молча киваю и прошу открыть дверь. Болконский подчиняется.

Уже в лифте внимательно смотрю на своё отражение. На блузке не хватает несколько пуговиц, юбка так и осталась задранной, на грани приличия, еще и измятая. На голове вместо укладки воронье гнездо. Размазанная помада и подтёки от туши под глазами завершали картину.

Я выглядела так, словно по мне проехался, по меньшей мере, танк. Осунувшаяся, испуганная, с абсолютно пустым, ничего не выражающим, взглядом. Да, и правда подходящий вечер, чтобы разбить розовые очки, стеклами вовнутрь.

Горев действительно находится в баре. Медленными глотками тянет коньяк, сидя за барной стойкой.

Смотрю на его профиль и ощущаю внутри себя, обжигающую душу, пустоту. Терпкую, с привкусом горечи и слёз. У предателей самые ласковые руки и самые красивые слова. Предатели бьют наотмашь, не размениваясь на мелочи, прямо в спину, когда ты доверишься и потеряешь бдительность.

А я попросту заигралась. Запуталась в своих манипуляциях, спеленала себя по рукам и ногам. Возомнила себя всесильной, вершительницей судеб. Хороший такой пинок, зазнавшейся девке. Качественный.

Босс чувствует мой пристальный взгляд и резко поворачивает голову. Мы бодаемся несколько минут. Взглядом пытаемся высказать друг другу всё, что накопилось за это время.

«Сама виновата» – ловлю его посыл и отворачиваюсь.

Ухожу, чтобы больше не видеть его. В глубине души надеясь, что он догонит меня. Объяснит и я пойму. Пойму и приму, но Горев не появляется ни спустя минуту, ни когда приезжает такси, ни когда водитель увозит меня от «Эллады».

Зайдя в квартиру, скидываю туфли и раздеваюсь на ходу. Мне просто жизненно необходима горячая ванна, чтобы смыть с себя следы Болконского.

Включаю кран и проворачиваю на максимум, заполняя эмалированную посудину, едва ли не кипятком. Превозмогая боль залезаю, сажусь и мочалкой начинаю с остервенением тереть свою нежную кожу.

Горячая вода продолжает литься, доходит почти до краев ванны и лишь нежелание общаться с соседями, заставляет меня перекрыть кран, дабы не устраивать в квартирах потоп.

Накатывают воспоминания. Тело опять начинает бить крупная дрожь, от которой уже ничего не спасает.

Ухожу с головой под воду, лежу и смотрю, сквозь толщу воды на потолок в ванной комнате и не хочу выныривать. Я превратила свою жизнь в чёртов аттракцион, состоящий только из «американских горок». Взлетаю и снова, не успевая сообразить, падаю.

Легкие начинает жечь от нехватки кислорода, где-то на задворках сознание слышу, как звонит мобильный, но не могу заставить себя пошевелиться. Не могу и не хочу.

А потом я все-таки выныриваю. Спускаю воду и по новой наполняю. Вывариваю себя. Хочу добавить белизны, но этой вещи у меня отродясь не водится. Поэтому снова тру себя жёсткой мочалкой. Жаль нельзя провернуть такую фишку и с внутренним содержанием. Отмыться от того говна, которое успела натворить.

Без сил выползаю из ванны, на мокрое тело надеваю первую попавшуюся футболку и, как есть, заваливаюсь на кровать.

Не хватает мужских объятий и обычного человеческого тела. Принимаю позу эмбриона и едва ли снова не плачу. Одна. В пустой квартире. Абсолютно никому не нужная. Может ли быть что-то хуже, чем ощущать себя пустой, бесцельной?!

Чего я, собственно, добилась в своей жизни? Затащила в постель женатого мужика? Велика честь. Получила высшее образование, чтобы работать секретаршей? Живу в шикарной квартире, которую сама бы точно не потянула? Люблю мужчину, которому я не нужна? Чего?!

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Я не отдам тебя, Босс - Кира Муромцева - Читать онлайн любовный роман

Муромцева Кира

Аннотация к роману
«Я не отдам тебя, Босс» - Кира Муромцева

1 Страница

Я не отдам тебя, Босс - Кира Муромцева - Читать онлайн любовный роман

Муромцева Кира