Разделы библиотеки
Земля святого Николая - Татьяна Алексеевна Коршунова - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Земля святого Николая - Татьяна Алексеевна Коршунова - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Коршунова Татьяна Владимировна
Земля святого Николая
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава VI
В день Святой Ольги в гостиной дома Превернинских всё утро возились слуги.
– Палашка, не скобли диваном! – кричал дворовый Никитка. – Паркет поцарапаешь! Чё те говорю – выше подымай!
– Дык, тяжёлó ведь!..
Кухарка Степанида ругала девок-помощниц на кухне. Пахло взбитой сладкой сметаной, дрожжами, рассолом и чем-то подгорелым.
К вечеру в зале образовался длинный стол под розовой скатертью – и стулья, стулья, стулья…
– Позвольте к вам, папенька, – Евдокия стояла на пороге родительской комнаты. В белом шёлковом платье, вышитом цветами по подолу. С бантом из тёмных волос на макушке и маргаритками в кудрях над висками.
– Что тебе, Дуня? – Фёдор Николаевич душил седые виски из зелёного гранёного флакончика перед настенным зеркалом.
– Я хотела просить вас, папенька. Не говорите никому покамест о моей помолвке. И скажите о том Сергею Павловичу.
Запахло фиалковым спиртом. Фёдор Николаевич взглянул в окно:
– Вот и Дрёмин приехал… Так поди и попроси сама своего будущего мужа.
– Я… боюсь обращаться к нему…
– Боишься? Это хорошо. Покорной женой будешь. Как твоя маменька. Когда так, скажу сам.
Дрёмин приехал первым из гостей – в парадном кавалергардском вицмундире красного цвета с чёрными бархатными воротниками и обшлагами.
Дом наполнялся. Экипажи подъезжали и подъезжали к воротам. И, наконец, в зале появилась Ольга. Пепельно-белые локоны гроздьями падали ей на виски из-под золотого очелья. Она надела самое дорогое платье, привезённое Заряницкими ей из Парижа прошлой осенью: белое с персиковым отливом, со шнуровкой на лифе в виде буквы V, с валиком по подолу и атласным пояском чуть выше талии.
Любовь Алексеевна подарила имениннице колье с жемчужной каплей-подвеской. Оно подошло к Ольгиным длинным серьгам и тут же перед зеркалом у окна украсило её декольте.
Она обернулась на дверь – и протянула руки навстречу…
Матвей приехал! В чёрном фраке и белом жилете, вышитом красными петушками, а на галстучной булавке вместо бриллианта сидел рубиновый жучок. Привёз букет полевых ромашек. Тяжёлые сердцевинки пахли пресным мёдом и июльским пастбищем – но белые лепестки так забавно щекотали нос!
– Поздравляю, дорогая! – ласково сказала Аграфена Васильевна и по-родственному поцеловала в щёчку.
На банкетке в углу копились подарки: открытки, бумажные ангелочки, музыкальные шкатулки и вазы, веера и гребешки с именем «Ольга»…
Граф Будрейский привёз золочёную клетку с канарейкой. Именинница так и ахнула, прижав руки к груди.
– Канарейка! Живая! – воскликнул Матвей. – Надо отнести её к вам в спальню, Ольга! Здесь ей страшно и шумно! Не кричите так! Не пугайте!
Алёна с Палашей сделали шаг: отнести так отнести…
– Не подходите! Позвольте – я сам! – Матвей подхватил клетку и, подсвистывая птичке, понёс во внутренние покои. – Лучше покажите мне, где комната Ольги Фёдоровны!
За столом Евдокия не видела Будрейского, он оказался где-то на противоположном конце за рядом начёсов и кудрей. Дрёмина усадили в торце напротив именинницы – в благодарность за музыкантов. Когда подали щуку в грибной подливке, Ольга заметила, как отламывал он вилкой по кусочку, не размазывая соус по тарелке. В рюмку токайское вино наливал по чуть-чуть и сразу выпивал – не оставлял и капли на донышке. Должно быть, как в Зимнем дворце привык. Ведь он не мог не бывать на царских обедах.
За столом только и слышалось:
– Хороши беленькие!
– C'est bon!
– А буженинка-а…
Но едва гости принялись за телятину на косточке с черносливом, как в залу вошла Палаша в белом переднике, шепнула что-то над плечом Ольги Фёдоровны – и через весь стол пробежало: «Музыканты едут!» Барышни повскакивали со стульев, и вслед за ними толпа гостей хлынула в гостиную. Дрёмин улыбнулся Ольге глазами, приложив к губам салфетку.
– Ну, Марья Аркадьевна, давайте-ка мы с вами откроем бал! – Александр Александрович Бакшеев пригласил хозяйку на польский. За ними пошли Ольга и Матвей.
Гремел оркестр, люстры и канделябры ярче обычного освещали гостиную. Слышались тихие разговоры по-французски, шуршали платья, и гостиная пропахлась духами.
Граф Будрейский прошёлся вдоль стены. Мимо окон. Остановился около зеркала.
В его «защитный круг» вторглась одна из помещиц уезда.
– Взгляните: там, среди танцующих – моя дочь. Вот в той паре, – тихо сказала она. – Во-от, там – видите? В голубом, с тёмными локонами. Вот – сейчас мимо нас пройдёт…
Арсений прищурился – и встретил думающий взгляд Евдокии. Девица в голубом платье с тёмными локонами двигалась за ней и Дрёминым.
«Одинокий – среди множества людей. Не похожий ни на кого… Словно из другого мира». Пары мелькали и закрывали его. Но Евдокия успела заметить, как соседка что-то говорила ему, а он поглядывал на танцующих и загадочно улыбался.
– Между прочим, – дама снова качнулась к графу, – у неё мазурка покамест свободна.
– Я полагаю, ваша дочь слишком красива, чтобы остаться никем не приглашённой, – Арсений глядел с улыбкой и отгонял её порхающими ресницами. Дама замолчала, через силу улыбнулась с показной любезностью и покинула его круг.
Верх неприличия – не танцевать на балу, когда трём девицам у окна не хватило кавалеров.
Верно.
Их взял в свой кружок ещё один вызывающе-нетанцующий – князь Владимир Превернинский. И как же хотелось каждой положить ручку на его высокое плечо!
– Отчего вы никого не приглашаете на польский?
– Помилуйте! – Владимир улыбался. – Как я могу сделать выбор, когда одна из вас краше другой? Но ежели вы признаетесь, все ли танцы у вас расписаны…
– У меня свободны три кадрили, – сказала носатенькая блондиночка.
– А я никому покамест не обещала мазурку, – ответила веснушчатая.
В завершении полонеза распускалось шествие – барышни возвращались к папенькам-маменькам.
– А вас, – Владимир склонился над ушком самой сладко-хорошенькой, Марии Матвейцевой, – я хотел бы иметь счастие пригласить на вальс.
Первый танец с Дрёминым был станцован. У Евдокии оставалось для него ещё два дозволенных. И на вальс, как нежених, он не мог её позвать. «Благодарю за полонез», – он поклонился и за левую руку подвёл её к отцу.
Вместе с ними подошли Бакшеев-старший с Марией Аркадьевной и Матвей с Ольгой.
– Сергей Павлович! – глаза именинницы светились, как полярные звёздочки. – Благодарю вас за этот бал! У меня никогда не было такого праздника! Это самый счастливый день в моей жизни!
Послышался хор скрипок – начинался немецкий вальс.
– Тогда позвольте пригласить вас, – и Дрёмин протянул Ольге руку в белой перчатке.
Она оперлась о его прямое плечо под эполетом. Матвей забрал на вальс Евдокию.
Обнимая друг друга за талию, пары закружились по гостиной, как фигурки музыкальной шкатулки.
– Не люблю вальс. В наши молодые годы этакие объятия в танцах почитались неприличными, – поморщилась Мария Аркадьевна.
Фёдор Николаевич поднял бровь:
– Позабыли вы, Марья Аркадьна, как, бывало, мы с вами…
Ольгины туфли-лодочки качались, как по волнам, поднимаясь на носки; каблуки бальных туфель Дрёмина прищёлкивали скрипкам. Она сделала рукой радугу над головой, вторую положила ему на пояс. Он повторил за нею. И валик подола раскрылся колесом – Дрёмин прокрутил Ольгу под рукой. И дальше повёл по гостиной – лицом к лицу.
– Как вы легко вальсируете! – прошептала она.
– А вы право рождены танцевать в Аничкове, – ответил Дрёмин ей в глаза.
На придворном балу… И она полетела в его руках, как бумажная балерина. Вихрь в глазах раскидал в брызги свечи, зеркала, картины, драгоценные камни, платья, фраки. Высокий кавалергард в красном и белокурая сельская красавица… Не видела Ольга разинутых ртов.
– И когда же она успела научиться так танцевать? – проговорила Мария Аркадьевна. Фёдор Николаевич молчал: глупости – все по молодости любят поплясать.
Дрёмин сделал с Ольгой три тура и повёл её к родителям. Она отпустила его руку и поплыла к ближайшему стулу. Улыбаясь, как одержимая. Кто-то спрашивал: «Свободна ли у вас кадриль?»
– Ольга Фёдоровна!
– Да ей дурно! Взгляните, как щёки раскраснелись! – звенели чьи-то голоса.
Кто-то помахал на неё веером.
– Простите. Я хотела бы пропустить кадриль, – выдохнула она. И улыбнулась застывшему перед глазами серебру эполет.
***
Вторую кадриль она танцевала с Матвеем – в квадрате с Дрёминым и Евдокией. Соседская барышня Юлия Гвоздева смотрела исподлобья бледными глазами, как сёстры менялись парами.
На мазурке она подхватила под локоть Дрёмина и Матвея и подвела к имениннице:
– Кого выберете?
Ольга улыбнулась:
– Мазурка – только для вас! – и протянула обе руки в высоких перчатках Матвею.
Дрёмин пригласил Гвоздеву. «Как она умеет разрешать трудные ситуации! – думал он, поглядывая на Ольгу. – Девица, кажется, хотела поставить её в неловкое положение. И могла рассорить меня с этим юношей».
Владимир устроился за зелёным ломберным столом и, отбросив белые перчатки, играл с тремя стариками в вист. Плутоватые голубые глаза из-под загнутых ресниц подглядывали в карточный веер – не в декольте мечтающих потанцевать с ним девиц. Этим глазам было уже не до них…
Оставшись без кавалера, Евдокия пошла к буфету выпить стакан воды. Мимо дивана, где судачили соседки почтенного возраста:
– Что верно, то верно – продать родовое имение нерусскому…
– Жаль, милая Дунечка, имение дедушки вашего, ой как жаль, – рассуждала дама в чёрном тюлевом платье на белом чехле. – Папенька ваш будто сгоряча продал. А кто таков этот Будрейский? Отколе явился, с фармазонскими замашками?
Евдокии будто в висок выстрелили его фамилией.
– Арсений Дмитриевич родом из Лифляндской губернии, – тихо ответила она, ища его глазами поблизости.
– Так он немец, – соседка цокнула языком.
– Или польский шпион, не приведи Господи, – подхватила другая. – А кто его знает? Ведь сам Наследник престола Константин Палыч в Польше живёт. И жена у него полька.
Евдокия закусила губу, чтобы сдержать улыбку. При чём здесь Цесаревич?
– А стихи его, говорят, в Петербурге таперича ни один журнал не берёт!
– Ох уж эти мне поэты… Je ne supporte pas. А этого я и вовсе читать бы не стала. Потому что лично его не люблю.
– Вы – не любите? За что? – спросила Евдокия.
– Он лютеранин.
– Посмею с вами не согласиться. Граф посещает нашу церковь. Разве вы не встречали его на службах?
– Ну, не знаю, Дунечка, – дама в чёрном пожала плечами. – Je ne sais pas…15 На немке жениться собирался. Да свадьба расстроилась. Не то невеста отказала, не то сам он сбежал.
Евдокию будто заставили откусить червивое яблоко, да вдобавок облили кипятком. И горько стало, и жарко. Арсений Будрейский – мог убежать от невесты? Тогда ему верить нельзя.
«А ежели его сговорили против воли? Как меня – за Дрёмина…»
Кто знает правду?
Степан Никитич – вот кто не умолчит. Но… Взгляд Евдокии молнией прошёлся по гостиной: где граф Будрейский? Уехал?..
За летящими в мазурке парами она прошла в залу, где горничная убирала со стола грязную посуду и расставляла вазочки с блан-манже.
– Палаша, кто-нибудь из гостей уезжал?
– Нет, барышня, лошади все на месте, кажись…
Евдокия порхнула в двери, в коридор, спустилась парадной лестницей в вестибюль и прошла через пустую столовую. Потолок трясся под танцующими ногами.
За кухонной дверью смеялась Алёна:
– Да что вы, барин! Разве из нас сделаешь благородных? Уж какими родилися…
Она подбежала к печи, помешала поварёшкой в кипящем котле. Степан Никитич – и граф Будрейский… оглянулись на дверной скрип и встали из-за дубового стола без скатерти. На кухне пахло печёным мясом, сдобой и сушёными грибами.
– Продолжайте, прошу вас, – Евдокия села напротив.
– Я говорил о том, что было бы справедливо ввести у нас единое образование для всех сословий, – сказал граф Будрейский. – Пусть крестьянским детям не пригодятся светские манеры и риторика – но они и не помешают.
– А коли кто не захочет учиться? – спросила Алёна.
– Мотивировать надобно учение – вежливостью и собственным примером учёного сословия. А начать следует с защиты прав. Хотя бы с понимания, что грубость и всякое уничижительное слово – убивают.
– А вы, барышня, поди желаете чего? – Алёна не садилась, замерла перед господами внаклонку. – Стеша-то ушла, делов у ней много. Меня здеся за себя оставила…
– Я желаю тут побыть. Устала слушать сплетни…
– О чём? – спросил граф.
– О вас. И о вашей несостоявшейся женитьбе.
Степан Никитич загоготал.
– Должно быть, они слышали об Анне Гернер, – брови, как были прямые у Арсения, так и остались. Лоб гладкий. И глаза – как у голубка, невиноватые…
Не скажет так не скажет. У Евдокии похолодели пальцы, но выспрашивать она не стала. Обидеться хотелось. Да только за что?
С чёрного хода на кухню вбежал пятилетний братишка Алёны: курносый, с веснушками, под горшок постриженный, в серой холщовой рубахе и в лаптях. Увидел господ – захлопал глазами, закланялся.
– Чего хотел-то? – спросила девка.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры