Аннотация к роману
«365 и 1 день, чтобы рассказать сказку о любви» - Вера Талипова

За день до конца этой сказки

Посвящается моим любимым – маме и сыну

За день до конца этой сказки

Художник

Это был старый деревянный дом в полтора этажа. Полтора, потому что и подвал, и чердак были жилимым помещениями, не так давно это было, в середине позапрошлого века. Но сейчас это уже больше не может считаться «не так давно», поэтому было это когда- то…

Когда-то дом был крепкий, в нем жила большая крестьянская семья. Отец, мать, шестеро детей. Крытый двор, хлев, сарай, баня, огород. Стоял дом на окраине деревни. Улица, что вела к нему, была прямой и широкой. По воскресеньям все ходили в храм. Белокаменный. Церковь Николая Чудотворца была на холме. Деревня была большой, люди в ней жили разные, с разной судьбой. Было. Когда-то.

Люди умерли, став началом следующей жизни, и следующей, и потом еще. Дома были покинуты, разрушены или перестроены. Этот старый деревянный дом в полтора этажа видел много смертей. Умерли те, кто его строил, их дети, потом там жили внуки, но и они куда-то делись, их не было в этой жизни, в жизни дома. Потом были посторонние люди. Случайные. Одни жили здесь подолгу, другие не очень. Потом пропали и они. Дом стал заброшенным. Он разрушался, готовясь умереть. Однажды в него забрел Художник, он был бродягой уже много лет, у него уже не было имени и не было иной жизни кроме его дороги и его картин. Художник тоже был старый и хотел умереть здесь, вместе с домом. Он тоже видел смерть и случайных людей. Его душа готовилась остаться без тела. Как и душа дома. Они стали доживать свой век вместе.

Художник проснулся в это утро как обычно рано, почувствовал что-то странное в душе, была ли это его душа или душа дома – не важно. То и странно – разве можно в душе почувствовать, почти осязать или услышать, увидеть это странное внутри. Разбираться с этим чувством Художнику не хотелось, он уже привык, что не все можно осознать. Был июль, и ему исполнилось уже девяносто восемь лет. Художник чувствовал июль. Его последнее лето. Он принес воды из колодца и согрел чайник. Чая у него не было – только сушеные травы. За чаем надо было идти в магазин, а Художник опасался, что это странное в его душе куда-то уйдет. Он заварил травы, и сел писать свою последнюю картину. Писал ее уже год, зная, что сегодня она будет готова. На последней картине была сказка жизни. Фантастическое изображение. В центре – дерево, оно высокое и закрывает ветвями солнце и облака, но сквозь листья проглядывает солнечный свет, и если присмотреться, то можно увидеть, что из причудливых бликов теней складываются изображения. Сказочные герои – прекрасная и грустная Русалка, Стойкий Оловянный Солдатик, Снежная Королева, Красная Шапочка, Мальчик-Звезда, Василиса, Змей- Горыныч. Можно долго-долго рассматривать картину и видеть, как герои меняются, как их сказки переплетаются, складываясь в прекрасный узор из теней. Ведь тень не бывает без солнца или без препятствия. Все как в сказке. Все как в жизни. Прекрасное может быть ужасным. Субъективно и неизбежно.

Художник писал картину весь день, и вместе с закатом пришло в его душу спокойствие.

Картину он отнес на чердак. Прикрыл тканью так, чтобы краски смогли досохнуть. Потом подумал, сходил вниз за скатертью, сделал небольшой навес над картиной. Снял с шеи цепочку с ключом, повесил на край картины. Год – долго, но картина должна быть сохранной. Потом спустился вниз. И смотрел из окна на небо. Оно было темным, бездонным и в нем можно было разглядеть многое, даже море. Он чувствовал теплоту волн и слышал прекрасный голос. Художник улыбался, зная, что скоро будет рядом с ней, и может быть, даже споет ему. Осталось дождаться, когда погаснет всего одна звезда.

Под утро, Художник достал чистую одежду, оделся и лег спать. Умер. Это была легкая смерть, и он почувствовал счастье. В последнюю ночь к нему пришла та, ради которой он жил. Марина. Пришла юной красивой русалкой. Было море. Был июль.

Глава 1. Июль

* * *

Татьяна

Был июль. Птицы с утра решили выяснять отношения. Делают они это прямо у моего окна на ветках яблони. В приоткрытые дверь и окно проползает чудесно-ленивое ощущение середины отпуска. Ощущение состоит из запаха травы, кофе, дорожной пыли, из мягкости постели в которой можно лежать и думать о великом сколько угодно, из медлительной лени времени, из чувства любви ко всему миру.

Настроение было неопределенным до тех пор, пока меня, лежащую строго посредине кровати не начала методично обгладывать жирная муха, противно и недовольно жужжа при этом. Я почему-то расстроилась, и отправилась готовить завтрак.

Утро отпуска – невероятное время. Я точно знаю, что потом, через несколько месяцев, сидя на работе, глядя в окно на зимние сумерки, я буду пытаться вспомнить именно это ощущение. Ощущение тотального совершенства бытия. Солнце за окном, кофе в турке, я в халате, счастье во мне.

Зову Мишутку завтракать. Он садится за стол тоже в халате. Мы медленно кушаем, много разговариваем, смеемся.

– Мам, ты после завтрака чего делать планируешь? – Мишутка смотрит в телефон, играет в шахматы с невидимым противником. Мишутка – мой сын. Ему семнадцать, и он только-только окончил школу, теперь мы ждем зачисления в университет. Последние три недели он честным образом ничего не делает. Потому что заслужил – хорошо сдал экзамены.

– Как обычно, кататься поеду. Потом обед готовить, потом в автосервис поеду, – я целую в лоб сына и иду переодеваться.

Захожу в гараж и сажусь на велосипед. Толчок – и в этом обретенном на двадцать сантиметром над землей, равновесии я чувствую себя свободной абсолютно.

Велосипед – величайшее изобретение человечества. Если не считать, конечно, колесо, лук и стрелы, письменность, краски, туфли на каблуке, а также стиральную машинку.

Насколько помню, велосипед был одним из инструментов женской эмансипации еще в позапрошлом веке. Именно укрощение стального коня позволило дамам Европы придумать новые наряды для велосипедных прогулок. Наряды эти были, по отзывам тогдашних газет, почти откровенны и даже иногда без корсета. Сняв корсет, женщины полной грудью вдохнули воздух свободы и прочих либеральных допущений, потом решили получить образование и некоторые придумали разводиться. Вполне логичный процесс эволюции на мой взгляд.

Для меня девять лет назад, на заре развода, велосипед сыграл аналогичную роль. Почему-то именно этот незатейливый механизм дал мне возможность осознать, что такое свобода. В экзистенциальном смысле, как не странно. Через свободу передвижения получаешь свободу мышления. Надеть наушники, сесть на велосипед и изменить свой мир до неузнаваемости.

Велосипед мне достался в наследство от Мишутки, он вырос, ему отец купил новый, а его подростковый собрат стал моим. Так что с начала мая, как только лесные дороги немного просыхают, я сажусь на белый велосипед, и еду буквально – куда глаза глядят.

На расстоянии километра от дома начинаются всякие поля-луга, преимущественно сельскохозяйственного назначения. Мои ботанические познания позволяют в принципе отличить пшеницу от ржи и овес от кукурузы. Большего и не требуется. Еду, смотрю сначала на жирно-черные поля, на которых спустя несколько недель появляются зеленые росточки чего-то, пока непонятно чего. Потом с каждым днем замечаю изменения оттенков в зеленых полях. Когда дело доходит до того, что зеленый трансформируется сначала в белый, а потом в желтый, и медный, тогда становится понятно, что отпуск подходит к концу. Но до этого еще далеко – впереди почти месяц велосипедной жизни.

Каждый день в отпуске, если нет дождя, я хотя бы час посвящаю велосипедной прогулке. Со мной частенько катается и Леночка. У нее отношение к велосипеду даже более романтичное, чем у меня. Потому что она преподает литературу, и приходится ей заставлять детей учить наизусть и Пушкина – Лермонтова, и Тютчева – Фета, и Есенина, разумеется, как иначе. И вот, одно дело, когда слушаешь, как монотонно, поглядывая искоса в учебник, вздыхая от непреклонности Елены Леонидовны, Арсений Зуев бормочет что-то про желтеющие нивы, сливы, белые березы и грозу в начале мая. И совсем другое, – не просто видеть, а скорее чувствовать всю эту красоту, вдохновляющую поэтов и прозаиков по полной использовать функцию пейзажа в произведениях.

Я тоже много стихов знаю, и мы с Леночкой едем вдаль по пыльной дороге и радуемся вслух красоте природы, что со стороны может показаться чистой воды безумием, но нас сторонняя оценка волнует в этот момент мало. Надо сказать, что при этом мы бывает, затрудняем проезд разного рода сельскохозяйственным машинам, водители которых вынуждены завидев нас притормаживать, нежно матерясь про себя на странных «училок на великах».

А мы все равно едем и декламируем стихи поэтов разных эпох. Нам хорошо. Иногда мы даже встречаем настоящую лесную живность. Например, косули любят неожиданно перебегать дорогу, не оборачиваясь на нас, чуть не свалившихся от неожиданности и восторга с велосипедов. Еще встречаются журавли, крик которых настолько подобен плачу, что становится не по себе и задумываешься о вечном. Ежики, бывает, пробираются из одних кустиков в другие, деловито пофыркивая и не обращая на нас внимания.

Сегодня, на следующий день после моего сорокового дня рождения я еду одна и думаю о жизни. Несмотря на то, что сама формулировка – «думать о жизни» слишком пафосная и ее поэтому сложно воспринимать вне ироничного контекста, по-другому категоризировать поток мыслей не получается.

* * *

Кай

По-другому категоризировать поток мыслей не получается, поэтому статья на рецензию так не была дописана. Все время что-то отвлекает. Вот и сегодня, как только Кай вышел из магазина и сел в машину, зазвонил телефон. Оказалось, что Екатерине Георгиевне (одной из пенсионерок, проживающих в их доме) срочно нужна помощь Кая. Нужно было забрать какую-то мебель с дачи, так как дачный домик Екатерина Георгиевна решила продать. Все это было абсолютно некстати. Но Кай не умел отказывать, и пообещал, что скоро подъедет.

В дороге Екатерина Георгиевна не замолкала ни на минуту. Она рассказала и о динамике цен на молоко в двух соседних супермаркетах, и о росте тарифов на коммунальные услуги. Затем поведала душераздирающую историю ее похода в городскую поликлинику к участковому терапевту, и описала неслыханную по своей дерзости кражу прищепок с ее веревки на балконе, и посетовала на то, что в последние годы русских исполнителей явно засуживают на Евровидении. Обычно Каю нравилось слушать подобную болтовню, но сегодня он был слишком сосредоточен.

Дача Екатерины Георгиевны больше походила на старинный дворянский особняк, заброшенный и красивый, обладающий каким-то чеховским очарованием и грустной иронией. Кай довольно быстро загрузил мебель в машину, при этом строго следуя указаниям хозяйки. Последней просьбой Екатерины Георгиевны было забрать с чердака коробки с каким-то очень важным и нужным старьем. Кай вместе с хозяйкой дома поднялись на чердак. Там было много вещей, расставленных в полном беспорядке. Старая стиральная машина соседствовала с лисьей шубой, еще коробки, корзинки, грабли, книги, сумки, стулья. С трудом найдя нужные коробки, Кай и Екатерина Георгиевна двинулись обратно. Вдруг, Кай обо что-то запнулся и упал, задев плечом какие-то рамы или картины, стоящие в углу. Екатерина Георгиевна заволновалась, спрашивая, сильно ли он ушибся. Но Кай уже встал, поднял уроненную картину и замер, вглядываясь в изображение. На картине был изображен очень уютный маленький домик, почти сказочный. Вокруг домика сад – вишневые кусты, большие яблони, шиповник, клумбы с цветами. Перед домиком две собаки. Они уютно расположились на крыльце. Один пес угрюмый и спокойный, другой немного нелепый, глядя на него нельзя не улыбнуться. В саду у дома на качелях сидят двое. Мужчина и женщина. Видно, что они увлеченно о чем-то разговаривают. Вся картина казалось теплой и светящейся. Внизу в правом углу подпись: «Жили долго и счастливо. Николай Чудов».

– Екатерина Георгиевна, чья это картина, тут подпись Николай Чудов. Вы его знаете? Он автор?

Екатерина Георгиевна оглянулась и посмотрела на картину в руках Кая.

– Это картины предыдущего хозяина дачи. Я была еще юной, когда моему отцу эту дачу дали. Тогда я частенько любила забираться на чердак. Сколько себя помню, здесь эти картины стояли. Я любила на них смотреть, но повесить внизу на какой-нибудь стене…. Мне даже это в голову не приходило. От них какая-то странная энергия исходит.

– А кто был хозяином дачи до этого, что вы о нем знаете? – Кай почему-то разволновался и слышал, как в ушах резкими волнами стучит пульс.

– Я помню только то, что о нем мама рассказывала. Он был художник, очень красивый. Высокий, с синими глазами и седыми волосами. Там еще какая-то очень странная и романтическая история была. Но о чем – я не помню. Возьми картину, если она тебе понравилась.

– Правда, можно взять? Может быть я лучше у вас ее куплю, раз она вам не нужна? – Кай не понимал сам, почему ему так сильно захотелось обладать картиной.

Екатерина Георгиевна улыбнулась и махнула рукой.

– Что ты, какие деньги. Ты столько для нас всего делаешь.

Кай, нагруженный коробками, и с картиной под мышкой осторожно спустился по чердачной лестнице и пошел в машину. Екатерина Георгиевна постояла, посмотрела на оставшиеся картины и взяла одну себе. Потом вздохнула о чем-то прошлом и далеком, и тоже отправилась за Каем. Думала о художнике, о молодости и о картинах, когда вернулась домой.

* * *

Татьяна

Вернулась домой. Приготовила обед и поехала в автосервис. Самое бездарное времяпрепровождение в отпуске. Закон жизни гласит – все рано или поздно ломается, а значит надо чинить. Машинка, например. Линьки, втулки, сайлентблоки. С каждым посещением автосервиса я все больше и больше узнаю слов из секретного языка мужчин. Еще когда я «переобувалась» на шиномонтажке был вынесен приговор: «Вам надо линьку менять, она у вас оторвалась». Я покивала, поулыбалась и благополучно забыла (а может и забила) про необходимость смены линьки. И гордо почти два месяца громыхала по дорогам и весям. Сначала наступило лето, через месяц наступил отпуск. Ездить надо много. Пришлось вспомнить о сошедшей с истинного пути линьке. Купила детальку (странное все-таки название, какой-то биологической этимологии) и приехала на прошлой неделе в автосервис.

Неулыбчивый автомеханик с лицом круглого троечника, линьку поменял быстро. Потом с серьезным и загадочным видом подозвал меня к высоко поднятой машинке.

– Смотрите – и показал куда-то в район задней подвески на перекрытия похожие на контрфорсы и аркбутаны в готической архитектуре. Я как обычно улыбаюсь и моргаю непонимающе.

– Видите?! – он подергал за мнимые контрфорсы.

– Что? – я правда не понимаю, что интересного он мне показывает.

Автомеханик удивленно уставился на меня. Я начинаю злиться- безобразие какое, сам наверняка Репина от Шагала не отличит, Кафку от Чехова – а смотрит на меня, как на умалишенную.

– Что? – переспросила я масленым голосом.

– Вам надо все сайлентблоки менять и втулки. Раз, два, три – двенадцать.

Я, пораженная такой математикой, прикусила язык. И вот теперь, находясь в заслуженном отпуске, вместо того, чтобы честным образом «ничегонеделать», провожу свободное время в автосервисе, постигая премудрости ремонта задней подвески.

Сижу на почти новом, но уже измученном жизнью, диванчике в автосервисе и жду, когда мне починят машину. Хочется дальше осмыслить открывшуюся во время велосипедной утренней прогулки истину. От мыслей «о великом» меня отвлекает мужской голос. Похоже, обращаются ко мне. Вздрагиваю, возвращаюсь в реальность.

– Татьяна Юрьевна, здравствуйте. Я так и думал, что это вы. Так рад вас видеть!

Красивый, даже слишком, очень ухоженный молодой мужчина отдаленно напоминает Егора Щеглова, учившегося в нашей школе лет пятнадцать назад.

– Егор, здравствуй, – я достала и нацепила учительскую улыбку – Как ты? Как твои дела?

– Знаете, это так хорошо, что я вас встретил, я даже звонить вам хотел. Мне нужен ваш совет. Вы, машину ждете? Моя тоже на ремонте – Егор неопределенно махнул в сторону стекла, за которым, кроме моей скромной машинки, наблюдалось присутствие еще и огромной машины немецкого производства. Егор, насколько я помню, из обеспеченной семьи, плюс, судя по его внешнему виду, он не стал преподавателем истории, как собирался, а занимался чем-то более прибыльным.

– Да, вот жду. Не знаю, сколько еще – мне честно говоря, не очень хотелось общаться с Егором, я люблю всех своих выпускников и всегда боюсь разочароваться, узнав, какими они стали, когда выросли. К тому же терпеть не могу воспоминания в стиле «как вы с нами справлялись – ума не приложу» и «сейчас дети пошли еще похлеще нас».

Егор подошел к автомеханику, занимающемуся моей машиной, что-то спросил, тот неопределенно помахал руками в сторону колес и принялся доверительно объяснять что-то. Видимо жалуясь на горести, постигшие его в процессе ремонта моей машины. Егор послушал, кивнул, что-то коротко ответил и направился в мою сторону.

– Вашу машину еще часа полтора чинить будут. Может быть, вы согласитесь со мной кофе выпить, тут неподалеку кафе есть. Вполне приличное. – голос у Егора был заискивающий и ему явно было важно о чем-то со мной поговорить.

Я вздохнула и согласилась.

Мы вышли из автосервиса и направились в сторону кафе, пока шли, я чувствовала себя неловко. Рядом с таким молодым мужчиной любая будет чувствовать себя неловко – он выглядел практически безупречно – спортивная фигура, дорогая и уместная одежда, идеальная прическа. Такое увлечение собой всегда подразумевает некоторую интеллектуальную ограниченность, но я знаю, что Егор умен. Он был одним из первых моих выпускников, поэтому я его хорошо помню, помню, что он прекрасно сдал экзамены и поступил в университет на исторический факультет. Любовь к истории у него проснулась еще в школе, я была его учителем и помню, как интересно вести урок в классе, в котором есть человек, который также сильно увлечен предметом, как и я сама. Тогда это был просто подросток, немного нигилист, как и все умные дети, а сейчас без меры уверенный в себе мужчина. А я и тогда, и сейчас – просто немного странная учительница истории.

Пока я таким образом размышляла мы дошли до кафе. Сели, заказали кофе. Егор сначала молчал. Я тоже молчала, потому что знаю, что если что-то хочется рассказать, то нужно собраться с мыслями.

– Я хотел с вами поговорить, потому что считаю, что вы самая умная женщина, которую я когда-либо встречал.

– Слушаю тебя – я намеренно оставила комплимент без внимания, чтобы беседа не пошла в ненужное русло.

– В общем, дело было еще прошлой весной…

* * *

Егор

Дело было прошлой весной.

Весна в том году хмурая, тоскливая, долгая. Пасмурно все время, как будто солнцу не хочется смотреть на этот унылый серый мир, на серых людей, наполненных серыми и плоскими мыслями.

Егор ехал по грязной трассе, мысль у него была только одна – надоело все. Так надоело, что никаких сил нет. Тупо все вокруг, тупо и бессмысленно. Опять телефон – Кристина. Сегодня уже было восемь пропущенных от нее и пять смс. Надоела она – хуже горькой редьки. Почему же все женщины одинаковые?

Егор к своему возрасту- тридцати одному году, считал себя знатоком женщин. Единственная непонятная женщина для него – его Ника. Но с ней все уже давно кончилось, таких больше нет, так что и думать об этом не хочется. А с остальными все просто. Для удобства у него даже была создана своя классификация; он делил женщин на «теток», «телок» и «баб с яйцами». Все, кто не подходил под эти три категории – были просто «не определившийся неликвид».

«Тетки» – это замужние или разведенные женщины с детишками и мужьями (нынешними или бывшими) в придачу, они не очень хорошо выглядят, так как замучены работой, у них куча домашних проблем, мужья их не понимают, родственники им надоедают и единственная радость – напиться в кабаке с подругами. Потом отплясывать в каком-нибудь клубе что-то среднее между стриптизом и казачком, потом пристать к какому-нибудь симпатичному молодому парню, потом заняться с ним сексом, можно прямо в том же клубе в туалете и потом вообразить – что это и есть настоящая любовь.

Егор таких теток видал – перевидал и они были ему неприятны и понятны. Еще их было жалко, и противно одновременно. Такое же ощущение он испытывал в детстве, когда притаскивал домой какую-нибудь помойную кошку, мыл ее шампунем от блох, кормил, доставал детское одеяльце и укладывал на него, а утром обнаруживал, что в благодарность эта кошка нагадила ему на постель, уронила цветочные горшки и теперь с наглым видом орет и корм просит. В детстве он этих кошек жалел и у себя все равно оставлял, пытался перевоспитать, но потом они вскоре пропадали. Скорее всего – это его родители от них избавлялись, но Егору проще было верить, что они сами уходили в поисках лучшего дома.

С «тетками» было также – их было жалко. Но если оставить «тетку» в своей жизни – дать ей номер телефона или хуже того – показать, где он живет, то избавиться от нее будет потом трудно. Она будет писать неприличные и пошлые сообщения, приходить со слезами к нему домой, мыть там посуду, жарить противные жирные котлеты и рассказывать о своей неудачной жизни. И отвязаться от нее будет очень трудно. Поэтому, Егор научился красиво (так ему казалось) расставаться с такими женщинами. У него для этого была «теткина симка» – отдельная сим-карта. После первой бурной встречи Егор усаживал «тетку» в такси и просил обязательно позвонить и сообщить, как она доехала до дома, а то ведь он будет волноваться. Этой же ночью, через несколько часов после звонка он писал смс «Я никогда не был так счастлив, как сейчас». И все. Потом он доставал сим-карту из телефона и прятал в портмоне до следующей «тетки».

«Телки» – красивые или считающие себя красивыми девушки до двадцати пяти. В основном заняты фотографированием своих прелестей, в промежутке между этим увлекательным занятием они где-нибудь учатся, в каком-нибудь ВУЗе, при этом не имеют ни малейшего представления о своей будущей профессии. Они говорят слова, которых не понимают, и пытаются выглядеть умными – так как в каком-то женском журнале прочитали, что быть умной – сексуально.

«Телок» Егор не жалел, они его раздражали и злили. Завязать с ними любые отношения было не трудно, например, в местах их постоянного обитания – в клубах, как «раз, два, три». «Раз» – заказать для нее не самый дешевый коктейль и смотреть на нее, но не пытаться самому познакомиться, просто наблюдать за ней. «Два» – выйти из ее поля зрения минут на сорок или на час, например, на улицу или в другой зал. По возвращении пройти мимо нее. Она обязательно активно начинает пялиться, затем кивнуть на дверь, улыбнуться и выйти первым, она обязательно выйдет следом. «Три» – она видит машину Егора. Все – она готова, делать можно с ней что хочешь. Только через какое-то время ничего с ней делать уже не хочется, потому что с ней скучно, однообразно, одноклеточно. К тому же любая «телка» постепенно станет «теткой» и эта потенциально неизбежная трансформация вызывает у Егора отвращение. Избавиться от «телок» тоже просто – надо сказать, что возникли серьезные финансовые проблемы, или что в квартиру переезжает прабабушка, за которой надо ухаживать, и нет времени ходить по клубам и ресторанам. У Егора не было прабабушки, поэтому он спокойно позволял себе такую довольно жестокую ложь. После подобного заявления «телки» отпадают сами собой, как листья с дерева – потому что пришло время. Листья на деревьях держатся не больше четырех месяцев и отношения у Егора с любой из «телок» никогда не длились дольше.

Третья категория – «бабы с яйцами». Женщины, нацеленные на карьеру или самореализацию. Как правило – не замужем, часто без детей. Везде и всюду суют свой нос – советуют, настаивают. Мужчин они вслух называют «тряпками» и «слюнтяями». Агрессивны. Всегда и со всеми спорят, особенно если оппонент мужчина. Встречаться с ними – сплошные проблемы, но среди них наибольшее количество хотя бы азбучно интеллектуалок и это интересно. К тому же они красивы, и кажутся независимыми. Познакомиться с ними проще всего на работе. Егор много мотается по делам отцовской фирмы. С такими женщинами необходимо быть властным, даже немного жестоким, им это нравится. Они именно так представляют себе настоящего мужчину – командующего, решающего за нее все вопросы (даже тупые – например, какое платье надеть на фуршет). Долгих отношений в этом случае не получается – потому что это как несколько часов стоять на ринге в ожидании гонга. В конце концов надоедает и …. В общем как в той песне «окончен бой, зачах огонь, беру портвейн иду домой». Расставаться с этой категорией женщин не сложно, нужно просто сказать, что отношения надоели, и их пора закончить. Чувство гордости у таких женщин гипертрофировано. Скорее всего, не будет ни скандала, ни истерики, только рассказ о том, что она и сама собиралась этому всему положить конец, потому что встречаться с таким кретином (возможны вариации – дебилом, придурком) нет никакого смысла.

В общем, женщины, как биологический вид, все надоели.

Друзей у Егора никогда особо не было. Так товарищи, с которыми можно время провести. Погулять в клубах, попотеть в спортзалах, посидеть в сауне.

Работа тоже скучна и предсказуема – у отца фирма по продаже недвижимости, а Егор у него типа компаньон, на самом деле – мальчик на побегушках, несмотря на то, что в фирме он уже лет пятнадцать. Глубоко вникать в дела фирмы Егору не особо хотелось. Все так же, как и в любом российском бизнесе: взятки, жульничество, кумовство. Противно. Когда-то давно Егор закончил истфак университета, учиться там было интересно – но работать по специальности не было возможности, не быть же ему школьным учителем, в самом деле. Так что Егор считался наследником дела отца. Отец каждый год собирался «уйти на пенсию». Расстраивать «старика» не хотелось и поэтому приходилось делать вид, что увлеченность бизнесом растет в сыне день ото дня. Гадко это все, но необходимо.

В общем, по формуле Фрейда – любовь и работа, работа и любовь, получалось, что ничего доставляющего удовольствия у Егора не было.

Свернул с трассы. В городе опять пробки и злость.

После работы решил заехать в свой любимый книжный магазин в центре города. Чем старше становился Егор, тем меньше ему хотелось общаться с живыми людьми, а больше с персонажами исторического прошлого. В каждом разделе магазина стояли кресла, чтобы читатель свою книгу мог изучить, подружиться ней, прежде чем решить брать ли ее домой.

В магазине всегда люди, довольно много людей, но они никогда не смотрят друг на друга – это особое место, сюда приходят общаться с книгами, изучать их, выбирать. Егор помнил лица многих жителей города, ведь если ходишь в одни и те же места, то запоминаешь людей и в кафе, и в супермаркете, в автосервисе, на заправке. Но совершенно точно он не помнил никого из тех, кого видел когда-либо в книжном магазине. Вот и сейчас; надел наушники, в голове только музыка и книги. Егор уже почти остановился на какой-то странной и явно нечитабельной книге под претенциозным названием «Красная Армия против Вермахта. Маршалы Победы», как вдруг почувствовал какой-то странный холод под лопатками. Это ощущение заставило его обернуться. Напротив, в разделе «Биографии» стояла молодая женщина и смотрела прямо на него.

Егор по привычке мысленно попытался классифицировать представленный экземпляр, но безрезультатно. Одета женщина была стильно, дорого, в меру сексуально – замшевые сапоги на высоком каблуке, хорошее пальто, шелковый шарф. Подобным образом одеваются женщины, знающие себе цену, нацеленные на карьеру, то есть «бабы с яйцами». Но ее прическа и весь внешний вид противоречили этому выводу. У нее были распущенные черные волосы, немного ниже плеч («тетки» обычно имеют короткую стрижку), волосы никак не были уложены (как сделала бы «баба с яйцами»), не были гладкими или с локонами (так укладывают «телки») – волосы этой женщины были немного растрепаны, как будто она просто не задумалась их как-нибудь прибрать. Кожа была белой и тонкой, Егор явно видел пульсирующую венку на шее. Темные круги под глазами, похоже от усталости. Губы совсем не накрашенные, немного потрескавшиеся. Глаза…. Черные глаза, он никогда таких не видел. И еще странные ощущения. Дело в том, что когда Егор смотрел на женщину, которая ему нравилась, то всегда испытывал небольшой жар, ему становилось теплее. Теперь же наоборот, Егор смотрел в эти черные глаза и чувствовал, что замерзает. Взгляд Снежной королевы – подумалось ему. Стояла женщина в обнимку с раскрытой на середине книгой «Моя тайная жизнь» Сальвадор Дали. Егор смутно припоминал – Дали, это какой-то сумасшедший художник вроде бы. Очень хотелось с ней заговорить, но что ей сказать – непонятно.

– Здравствуйте, – как-то неуверенно начал Егор и замолчал. Он придумал какую-то остроумную фразу, подходящую для начала знакомства, но вдруг как-то резко ее забыл.

– Здравствуйте, – серьезно и абсолютно спокойно ответила незнакомка. Голос у нее был довольно высокий, но немного хриплый, будто простуженный.

– Вам нравится Сальвадор Дали? – да, уж тупее не придумаешь, но ничего другого в голову не приходило.

– А вам нет? – она немного улыбнулась, но улыбка была какая-то странная, как будто ей больно улыбаться.

Потом Егор часто вспоминал эту улыбку. С Софьей он встречался восемь месяцев. Восемь месяцев счастья и боли. С ней все стало острее, четче, как если бы человек, который имеет зрение минус пять и никогда при этом не носил очки, вдруг надел линзы и впервые увидел все вокруг. Только вот с Софьей было холодно. Однотемпературно с ним самим. Егора часто женщины упрекали в холодности. Но вот такая холодность в женщине – завораживала и обжигала как настоящий лед.

В тот день, когда они познакомились, Егор пригласил Софью в кофейню напротив книжного магазина, и там ей зачем-то рассказал свою теорию о классификации женщин. Затем, спросил Софью, что она об этом думает. Она слегка наклонила голову и сказала, что стремление к классификации свидетельствует о желании субъекта придать себе значимость, а то, что типов женщин всего три – это, по ее мнению, признак ограниченности. Людей, ни мужчин, ни женщин нельзя делить по категориям, ведь главное в человеке его душа. Душа есть у каждого и очень важно понять прежде всего свою душу. И ни в коем случае нельзя соваться в чужую душу без должного уважения и осторожности. Егор эти наивные умозаключения почему-то сразу принял за истину. Софья не казалась странной или не от мира сего, нет, наоборот, рядом с ней привычный мир вокруг казался странным.

Через две недели после знакомства они стали любовниками. Две недели долго, но Егор сам не мог решиться и приблизиться к Софье настолько, чтобы дальнейший секс был очевидным. Она для него была слишком непонятной и слишком желанной, желанной настолько, что Егор всерьез стал переживать, будет ли он на высоте, когда все-таки случится секс. Но это оказалось неважно. Когда это впервые произошло, то на несколько месяцев все вокруг стало неважно. Нельзя было даже сказать, что это секс – само слово слишком резкое и короткое для определения того, что происходило с ними как только они оставались наедине. Это была какая-то другая реальность бесконечного и мучительного наслаждения. Они становились единым существом, ритмично двигающимся под какую-то странную неземную музыку. Когда все заканчивалось, то к сердцу Егора подступал страх, мучительный страх, причиняющий физическую боль – вдруг больше этого не будет. И он как можно крепче сжимал Софью в своих объятьях, чтобы не выпустить ее, не дать ей исчезнуть. Как-то сразу почувствовалось, что Софья не навсегда в его жизни и это волшебство рано или поздно закончится. Ему часто снилось, что он ее теряет в какой-то огромной толпе или в страшных черных коридорах огромного пустого здания, иногда в его снах они вместе шли по льду и вдруг лед раскалывался, и Софьи больше не было рядом, только черная полынья, которая тут же замерзала, становясь крепким льдом.

Софья не пускала его в свою жизнь.

Софья была владелицей небольшой коммерческой галереи в центре Города. Однажды он пришел к ней на работу в галерею с огромным букетом и каким-то ювелирным украшением в подарок. Решил отпраздновать месяц со дня знакомства, ведь все женщины всегда ведут точный подсчет – и раньше Егора жутко раздражал подобный формализм, но сейчас он это был хороший повод побольше узнать о жизни любимой женщины. Но Софья встретила его безразлично и подчеркнуто вежливо, букет нехотя взяла, на коробочку с украшением посмотрела так, будто Егор ей на ладони гадюку протянул. Не приняла подарок, попросила больше к ней на работу не появляться, развернулась и ушла. Сначала после такой выходки Егор рассердился и решил, что не будет ей ни звонить, ни писать несколько дней, пусть поволнуется. И уже через несколько часов сам звонил и при этом очень боялся, что она не захочет разговаривать. Софья так и не взяла у него ни одного подарка за все эти восемь месяцев, только цветы. Цветы Софья любила не в букете. Она говорила, что букеты – неодушевленные, а цветы они живые и, когда их в букет ставят, то они становятся мертвыми, как скульптурные памятники самим себе.

Потом как-то он вызвался отвезти Софью к друзьям за город, так как ее машина была в автосервисе, но получил опять отказ.

И еще Софья никогда не оставалась у него ночевать, хотя Егор много раз просил ее об этом. У нее в квартире ему остаться на всю ночь тоже не удавалось.

И вот, однажды все кончилось. Софья позвонила и сказала – все, мы расстаемся, извини. Это был единственный раз, когда она позвонила сама. Егору долго было больно….

* * *

Татьяна

Было больно, это чувствовалось. Егор рассказывал очень эмоционально. Сначала мне показалось, что ему очень хотелось не столько выслушать совет, сколько просто поделиться этим новым для него чувством. Но после того, как он закончил рассказ, и посмотрел на меня, я почувствовала его боль. Он смотрел на меня, как больной смотрит на врача. Он ждал какого-нибудь обезболивающего лекарства, хоть какого-нибудь, только бы стало легче.

Даже из того, что он мне рассказал мне, стало понятно, что этой женщине Егор не нужен. Так бывает. Любовь жестокая штука. Кто-то ранил тебя, ты ранишь другого. Тебе от этого не легче, но по-другому не получается. И не получится никогда. Кто любил, тот покрыт шрамами разной степени заживления. Когда Егор рассказывал, я думала про свой шрам. Боялась, вдруг он заболит-заноет, что-то вспомнит. Но ничего не произошло, видимо и зашит он был качественно, и времени для заживления прошло достаточно.

– И чего ты хочешь? Понять, почему так произошло, или попытаться что-то изменить? – я уже знала, что Егор выберет второй вариант, и было слишком жестоко сразу ему сказать правду. Правда в том, что изменить тут ничего невозможно, скорее всего, хотя…. Жизнь сложная штука, и иногда в ней случаются чудеса.

– Я надеялся, что вы мне что-нибудь посоветуете, и я смогу все исправить. Начать заново. Я не могу без нее. Прошло столько месяцев, а мне не легче. – меньше всего в эту минуту Егор походил на того циничного красавца с обложки, которым казался всего полчаса назад, когда начал рассказывать свою историю.

Я задумалась. Конкретный совет не поможет.

– Знаешь, я тебе один рассказ сейчас перескажу, почти притча. А ты попробуй сам вывод сделать. Ты ведь умный мальчик. – я пустила учительские нотки в голос, чтобы Егор почувствовал себя спокойно. Как в детстве.

– Хорошо, давайте рассказ.

– Было семь вечера семь лет назад. Он решил, что пора жениться….

* * *

Хвост

Было семь вечера семь лет назад. Он решил, что пора жениться. Сидел в офисе – подводил итоги и ставил цели, формировал чек-лист. И записал в планах на ближайший год – «жениться». Этот пункт был между «проверить, когда заканчивается ТО на самолете» и «результаты по переговорам с «West». Ко всему нужно подходить конструктивно.

Он всегда считал себя гениальным менеджером именно потому, что правильно ставил цели и задачи, а также выбирал правильные стратегии для их достижения. Цель, к которой он стремился, – быть максимально успешным. Задачи, исходя из поставленной цели, формулировались сами собой: финансовая независимость, высокий социальный статус, общественное признание. Высокий социальный статус подразумевал идеальную семью. Для этого нужна была жена. Возникает новая стратегия, предельно простая. Нужно найти идеальную женщину и жениться на ней.

Главное в женщине не красота, а порода. Период сногсшибательно красивых любовниц закончился у него года за три до этого – потому что надоело. Она ведь красивая только когда молчит, а как только рот раскроет, то из лебедя превращается в разукрашенную курицу. Породистость намного важнее банальной красоты, измеряющейся «золотым сечением».

Породистую девушку где можно встретить – например, на каком-нибудь конкурсе-форуме генеалогических исследований. Прошерстил интернет нашел парочку подходящих мероприятий, созвонился с учредителем – стал спонсором, и вот уже сидит в жюри, понимая, что затея была довольно спорная. Впрочем, издержки всегда можно списать как благотворительность – еще один плюсик в колонку «общественное признание». Однако, где-то после четырех часов выступлений пожилых дяденек, маленьких девочек и мальчиков, и толстопопых – желтозубых тетенек, вдруг, несказанно повезло. Вышла ОНА: красивая, темноволосая, стройная, молодая. Точно породистая. Внимательно слушал, оказалось, что ее порода – результат многопоколенной селекции, в которой скрещивались аристократы и артистки, офицеры царской армии и купеческие дочки, белогвардейцы и учительницы, партийные работники и врачи, инженеры и балерины. Это именно то, что надо, решил он и приступил к стратегии ухаживания.

Даже просто смотреть на нее было счастьем, чем-то неизмеримым, но вполне осязаемым. Где бы они ни появлялись, все обращали на нее внимание. Это всеобщее внимание льстило ему. У него все всегда было самое лучшее. В школе – лучший ученик, лучший спортсмен. Гордость родителей. Лучшее образование, интересная и высокооплачиваемая работа, машина нужного класса и марки, дорогие часы, квартира в престижном районе города. Это важно – быть лучше всех. Не богаче всех, богатых придурков хватает, а именно лучше. Всегда. Во всем. Когда только увидел ее, на этом генеалогическом форуме, сразу понял – это для меня девушка, потому что самая лучшая. Дело даже не только в ее красоте. Красота – штука субъективная. Важно, чтобы по всем критериям была лучше всех. И умна, и образована и из приличной семьи, и чтобы вести себя умела в любом обществе. Такой она и была.

Надо понимать, что такие как они должны вместе быть. Совершенство тянет к себе совершенство. Эволюция. Естественный отбор. Такие люди произведут на свет детей, равных которым просто не будет. Именно так, не меньше. В теории. На практике же ему никак не удавалось перейти к полной реализации этого плана.

С ней все не так было. ОНА категорически не хотела у него оставаться. И все его намеки на серьезные отношения игнорировала. А напрямую он спрашивать боялся. Вдруг откажет, надо ведь будет тогда расставаться, потом снова какие-то пути к сближению искать, или новый вариант подбирать, а на эти отношения уже и так было потрачено достаточно ресурсов и временных, и финансовых.

Если бы он верил в Бога, или в какие-нибудь там сверхъестественные силы, то подумал бы, что это возмездие за то, что никогда к женщинам всерьез не относился. Но он не верил. Был он материалистом и прагматиком. Пошел к психологу. Выбрал самого дорогого. Как иначе.

Психологом оказалась странная дама. Вся в черном одеянии. То ли платье, то ли накидка – непонятно. Он, как положено, уселся в кресло и по порядку объяснил суть проблемы, закончив изложение просьбой не размазывать это на несколько сеансов, и сразу перейти к практическому решению, мол, если надо он может заплатить, хоть за десять сеансов.

Дама-психолог вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза.

– Чего ты хочешь?

– Как чего?! Я же битый час объясняю вам – жениться на ней. Она мне идеально походит.

– Ты ее любишь?

Его этот разговор сразу начал раздражать. Он не верил в то, что любовь существует. Это всего лишь эвфемизм для размножения общества. Читал где-то, что состояние так называемой влюбленности, длящееся около трех лет вызвано повышением в организме уровня допамина. Все. Просто химия на службе общественного развития. Психология вроде бы наукой считается, и такими примитивно-банальными терминами как «любовь» оперировать не должна.

– Вы точно доктор наук? – фраза должна была означать пренебрежение к вопросам любви.

Дама-психолог кивнула, потом помолчала. Опять вздохнула.

– А ты, кроме прочего, еще и владелец турфирмы, да? У меня есть пожилая мама и ей хочется в Париж. Она там никогда не была. Я понимаю: дочерний долг, это важно, но лишних денег у меня на эту поездку все никак не находится.

Он изобразил на лице искреннее непонимание. При чем здесь чья-то мама, желающая посетить столицу Франции?!

Тем временем дама-психолог продолжала:

– Я могу тебе рассказать, что надо сделать. Совершенно четкий и несложный алгоритм действий. Только вот вопрос оплаты…

Он усмехнулся. Понятно теперь, причем здесь Париж.

– Хорошо, давайте заключим сделку. Я вашей маме полностью оплачу поездку, а вы мне объясните, что надо сделать. Если не сработает, то вы мне деньги за путевку вернете. Можно даже не сразу и без процентов.

Дама сразу заулыбалась, приосанилась, ее лицо из рассеянно-прислушивающегося превратилось в сосредоточенно-транслирующее.

– Просто отрежь ей хвост, и все.

– Хвост?

– Да. Дело в том, что почти все красивые и независимые женщины – ведьмы. А чтобы ведьму приручить – ей нужно отрезать хвост. Это все знают.

Он внимательно всматривался в лицо психолога, не похоже было, чтобы она шутила или издевалась. Может в данном случае «хвост» – всего лишь метафора? Или какой-то всем известный термин для обозначения конкретных психологических особенностей. Тогда откуда взялась «ведьма»?

Он не стал перебивать, решил дослушать до конца и попытаться понять из контекста, что именно сей термин означает.

– Нужно только увидеть хвост. А то как же ты его отрубишь, если не видишь. Мужчины, вообще, многого не видят. Или не хотят увидеть. В любом случае, ты на этот счет не переживай. Я тебе капли дам, ты их выпьешь, и сможешь хвост увидеть. Так просто отрубить она тебе его конечно не даст. Поэтому, дождись, когда она уснет, возьми нож и отрежь хвост. Только не выбрасывай его, и не теряй. Положи куда-нибудь в укромное место и все.

Не похоже было, чтобы дама шутила или изъяснялась специальными терминами, но все же, почему-то он сразу ей поверил. Сам не понял – почему. Просто понял, что она не шутит и правду говорит и все тут. Дама встала, достала из шкафчика маленький зеленый флакончик и протянула ему.

– Вот капли. Они только три часа действуют, так что ты уж рассчитай время. Так их не пей – они кислые слишком. С чаем. Или с вином.

– С виски можно?

– Можно.

– А чем хвост отрезать? Нужен специальный нож?

– Нет, любой сойдет. Главное хвост не потеряй, спрячь в какую-нибудь коробочку.

Дама протянула ему руку в знак прощания. Он вышел. Когда ехал домой все время гладил пальцами флакончик, находящийся в кармане.

Вечером пригласил ЕЕ в гости. Якобы отметить семь месяцев с момента знакомства. Французское вино десятилетней выдержки, свечи, устрицы, официант, огромный букет роз, брильянтовая брошь. Все продумано до мелочей. ОНА как всегда прекрасна, медленный танец, поцелуй, сплетенье тел. Потом заснула на его кровати. Он знал, что ОНА проснется через пару часов, оденется и уедет. Всегда так поступала. Никакие уговоры не помогали, – все равно всегда уезжала. Надо торопиться. Достал из кармана куртки флакончик, накапал мутно-изумрудную жидкость в бокал с вином. Залпом выпил…. Почти сразу почувствовал себя странно. Сначала в голове появилась мысль: «Вдруг отравлюсь». Потом сразу другая: «Надо шторы в спальне поменять», и одновременно: «Может быть, маме на День Рождения сумку «Шанель» купить?», и еще тут же: «Почему она меня не любит?». Были в голове еще какие-то мысли, они жужжали как маленькие серебряные пчелки. Не понимая, что с ним происходит, на негнущихся ногах он подошел к постели. ОНА спала на животе, положив голову на руки. Лунный свет падал на простыни и на ее прекрасное обнаженное тело. Было такое чувство, как будто он видит ее в первый раз. Его переполняло восхищение, и было еще какое-то совсем незнакомое чувство. Оно было теплое и хрупкое. Будто держишь в руках малюсенького котеночка. Наверное, это чувство обычные люди называют – нежность. Он подошел к кровати, присел на краешек, ему захотелось укрыть ЕЕ, хотелось заботиться о ней. И тут он увидел хвост. Хвостик был маленький, светло-сиреневый и с кисточкой на конце. ОНА спала, а хвостик не спал, он мерно покачивался из стороны в сторону. Мужчину, наблюдающего за хвостом, бросило в жар. Он сразу вспомнил, что именно ему надо сделать. Пошел на кухню, почему-то долго выбирал нож. Хотелось найти подходящий. Взял совсем небольшой. Не нож даже, скорее ножичек. Вернулся в спальню. Сел на кровать. Хвост, будто почувствовал, что ему угрожает опасность, начал бешено крутиться, метаться. Нож отрезал хвост на удивление легко, при этом было слышно какое-то странное шипение, как если на металл капнуть кислоту. Даже после того, как хвост был отрезан, он не потерял способности шевелиться. Мужчина положил хвостик в коробку из-под итальянских ботинок и убрал коробку на верхнюю полку кладовки. Потом почему-то резко почувствовал себя очень уставшим. Вернулся в спальню и лег на кровать. Укрыл спящую женщину одеялом, обнял ее и крепко уснул.

Когда он проснулся утром, увидел, что она была рядом. Так же крепко спала, лежа на животе. Солнце светило в окно. Все произошедшее ночью казалось сном. Он встал, и чтобы удостовериться в том, что это было с ним на самом деле, решил взглянуть на отрезанный хвост. Пошел в кладовку, достал коробку, открыл ее, и ничего там не обнаружил. Коробка была пустой.

«Наверно, во флакончике был какой-то наркотик» – подумал он. Немного расстроился, потому что давно его так глупо не разводили на деньги. Вздохнул и вернулся к спящей женщине.

Странным образом с тех пор все изменилось. ОНА стала для него доступна. Была нежной и заботливой. Согласилась выйти за него замуж. Красивая свадьба. Фотографии свадьбы на обложках глянцевых журналов. Затем прекрасная жизнь. ОНА стала для него идеальной женой. Никогда не спорила, не обижалась, родила ему двух прекрасных сыновей.

Все завидовали, говорили, что его жена – само совершенство. Он и сам это знал. Но вскоре после свадьбы утратил к ней интерес. Изменял ей. Ей об этом рассказывали – всегда найдутся для этого доброжелатели – но она никогда не выясняла с ним отношения по этому поводу. Была неизменно мила и приветлива с мужем. Устраивала семейные праздники и званые вечера. За шесть лет совместной жизни ничуть не подурнела, наоборот расцвела и вошла в ту пору женской красоты, что всегда была для мужчин наиболее притягательна и непонятна. Только мужу все же была совсем неинтересна. Так протекала их идеальная жизнь. Дни складывались в месяцы, месяцы в годы. Казалось, так будет вечно.

Но вот однажды ОНА позвонила мужу (он как раз был в ресторане с очередной любовницей) и сказала: прости, я ухожу. И действительно ушла. К другому мужчине. Простому следователю прокуратуры. Он испугался. Он не представлял себе жизнь без нее и детей. Он пытался все вернуть. Но безрезультатно. Ни уговоры, ни угрозы, ни судебные иски, ни дорогие подарки – ничего не помогало. ОНА не собиралась возвращаться. Стала совсем недоступной.

Он попытался встретиться с ее новым мужем. Тот согласился. В ресторане он узнал этого следователя – тот самый, что как-то приходил к ним по служебной необходимости. Что- то по бизнесу пошло не так и подозревали фирму в мошенничестве, дома был обыск. Вот на этом обыске и был тот следователь. Следователь улыбался. Высокомерная улыбка. Говорил, что надо смириться. Жена ушла. ОНА любит другого, с этим можно жить. Дальше жить нужно.

Бред какой-то. Он вышел из ресторана, очень хотелось убить этого ухмыляющегося следователя. Слезы бессилия. Он опять пишет смс своей бывшей жене. Просит, умоляет, унижается.

Проходит несколько месяцев. Он начинает сильно пить. И в этом бесконечном опьянении ему в голову приходит мысль – нет ни одной женщины на белом свете лучше, чем ОНА. Без нее жизнь теряет свой смысл. Открывает окно, встает на подоконник…. Вдруг на подоконнике замечает небольшую серую бумажку. Садится, берет ее в руки – оказывается это визитка. Визитка той самой дамы, которая десять лет назад рассказывала ему про хвост, про ведьму…. Было еще что-то…. Только что? Никак не может он вспомнить… Точно, она сказала ему: «Не потеряй хвост. Спрячь его, но не потеряй».

Он слез с подоконника. Побежал в кладовку. Перерыл все. Той самой коробки, куда он положил он хвостик, ее не было! Он стал искать. Целые сутки он никуда не выходил из дома. Поднял все вверх дном. Коробки не было.

Он решил позвонить даме психологу и все ей рассказать. Записался к ней на прием. Еле дождался намеченного часа. Удивительно было то, что в ее кабинете ничего не изменилось, да и она сама выглядела точно так же, как и семь лет назад, даже в той же одежде. Он путано рассказал ей обо всем.

– Ты потерял ее хвост? – в голосе психолога звучало осуждение.

– Видимо, да. Но я не могу без нее, что мне теперь делать? – ему просто необходимо было знать, что у него еще есть надежда.

– Думаю, что ты сам виноват, не ценил то, что было. Про хвост забыл, а тот другой этим воспользовался. Он и нашел этот хвост, – дама говорила очень медленно, чтобы до него дошел смысл ее слов.

– То есть мне надо проникнуть к ним домой, найти хвост и взять его себе? У кого хвост, с тем она и будет, да?

– Нет. Все не так. У него нет ее хвоста, его нельзя брать чужому. Важно то, что ты его потерял. Вот и все.

– Теперь все потеряно? Совсем? – отчаяние отозвалось резкой болью где-то в пищеводе.

– Есть еще только один вариант – психолог медленно растягивала слова. Как бы соображая, рассказывать ли ему, давать ли еще один шанс.

Он напрягся и, не мигая, смотрел на нее. Сглотнул.

– Ну! Что за вариант. Рассказывайте. Я вас умоляю, заклинаю… Мне не жить без нее!

– Она должна полюбить тебя – эта простая фраза была сказана таким тоном, каким только, пожалуй, подобает сообщать государственные тайны особой важности и секретности.

– Полюбить? Это как? Что мне надо сделать для этого? – он почти кричал, ему казалось, что стены этого кабинета сдвигаются и сейчас раздавят его как маленькую букашку.

– Странно, что ты меня об этом спрашиваешь, ты ведь почти семь лет был женат на этой женщине, жил с ней, разговаривал, дышал одним воздухом, жил одной жизнью. Неужели ты не знаешь, что нужно для того, чтобы она полюбила тебя….

Голова пошла кругом и в груди стало горячо. Он вдруг понял, что это конец. Все потеряно, ОНА больше никогда не будет принадлежать ему, никогда не будет его женой. Как так получилось? Он действительно ничего о ней не знает. ОНА была идеальной женой, и в семье все решалось в соответствии с его интересами, все зависело от его потребностей. ЕЕ жизнь, ЕЕ интересы, ЕЕ характер, ЕЕ привычки – что он знал об этом? Получается ничего. Ничего не знал, не хотел знать.

Расплатился за сеанс, вышел на улицу. Холодно было. Холодно и серо. Серое небо и дождь. Он стоял на улице под дождем. Плакал от бессилия……

Вечером, в темной квартире пил коньяк. Жизнь казалась пустой и бессмысленной. Ничего не хотелось. Потом вдруг в голове всплыло одно воспоминание: медовый месяц, номер в отеле какого-то европейского города, ОНА стоит босиком, в его рубашке, чистит мандарин и смеется. У нее прекрасный смех, самый лучший смех в мире. Мандарины! ОНА очень любит мандарины! Вот оно! Он будет каждый день дарить ей мандарины…. И цветы. Она полюбит его. Он сделает все, чтобы она по-настоящему полюбила его…

* * *

Татьяна

– Он сделает все, чтобы она по-настоящему полюбила его. Как-то так.

Я долго смотрела на Егора. Он словно снова превратился в любознательного мальчишку, которым я его помнила.

– А вы знаете, я вас понял. Мне нужно просто понять, что это за женщина, что она любит, что для нее важно. Только потом еще раз попробовать начать отношения – глаза у Егора загорелись, было ощущение, что он уже составил план действий.

– Ну, как-то так. Только и это не гарантирует результата. То есть ты можешь своими действиями лишь увеличить боль. Но любовь, это такая штука, когда надо выпить всю боль до дна, иначе не будет тебе покоя, так что дерзай. – я искренне улыбнулась, мне нравился Егор, сейчас он был настоящим.

– Спасибо. Я знал, что мне нужно именно к вам обратиться. – Егор уже улыбался, он не был похож на раненого пса, каким казался всего несколько минут назад, скорее на молодого уверенного и сильного волка.

– Ладненько, пойдем уже за нашими – средством передвижения и «средством понтов». – ко мне вернулось предчувствие неизбежной бедности, которое наступит сразу, после того, как я рассчитаюсь за ремонт своей машины, поэтому я свою мини-злость выразила самым обычным для меня способом – сарказмом. Егор шутку понял, не обиделся. Рассмеялся: «Вы в своем репертуаре».

Мы вернулись в автосервис. Машина Егора была уже готова, а моя все еще висела где-то под потолком. Егор рассчитался, и перед тем как попрощаться спросил:

– Вы все еще школьным музеем занимаетесь?

– Да, конечно. Если у тебя есть антикварное барахло, то буду признательна.

– Знаете, есть. Не знаю, понравится ли вам или нет. Мы дом сносили, в нем на чердаке была картина. Я случайно туда поднялся и увидел ее, завернута в полотно какое-то. Странная картина. Но вы ведь любите все странное и необычное. Вот я и подумал, может быть вам нужно.

Я обрадовалась, как ребенок новогоднему подарку. Картина! Странная!

– Ой, вот это – да! Я обязательно заберу. Скажи, куда подъехать?

– Что вы, я вам сам ее привезу. Домой. Завтра можно?

– Можно, конечно – я в отпуске, поэтому прямо почти все время дома – я почему-то очень разволновалась.

– У вас тот же номер телефона? Я позвоню, когда буду подъезжать.

Я улыбалась и кивала. Потом Егор попрощался и уехал на своем гигантском автомобиле, наверняка куда-нибудь по важным делам, а я дождалась, когда моя машинка будет готова и поехала на ней за продуктами.

На следующий день Егор действительно приехал и привез картину. Я рассыпалась в благодарностях, он улыбался. Потом спросил, можно ли если что еще раз обратиться за советом, я заверила его что – конечно, всенепременно и обязательно. Он уехал, а я осталась наедине с картиной.

С этого момента будто началась моя новая другая жизнь. Хотя потом оказалось, что все наоборот и другая жизнь у меня была до этого дня, а вот сейчас она стала настоящей. Не другой, а моей. Я смотрела на картину вечность. Она была прекрасна, но дело не только в красоте или в невероятном мастерстве художника. Дело было в том, что в ней была душа. Так бывает только с настоящими произведениями искусства.

Эта первая картина Художника, которую я увидела, она произвела на меня сильное впечатление. Ее сложно было отнести к какому-либо стилю. Это и экспрессионизм, и сюрреализм, и импрессионизм. Все сразу. Хотя так не бывает. Совершенство изображения. Только вот это щемящее чувство… Оно появилось сразу, как только я взяла в руки холст. Сердце сжалось, все мое существо буквально почувствовало мелодию этой картины.

Мелодия струилась из изображения, проникала во все клеточки мозга. На картине весна, зелень деревьев невероятного зеленого цвет – цвет – предчувствие, цвет-ожидание. Старый сад, скамейка, на ней можно разглядеть два силуэта – девушка и юноша. Они держатся за руки, их лиц не видно, весь фон размыт, четко прорисованы только руки – навсегда соединенные пальцы. Проросли друг в друга. Если присмотреться чуть внимательней, то можно увидеть, что юноша и девушка на самом деле и есть деревья этого сада, а чуть дальше фон листьев превращается из зеленого в голубое и кажется, что это не листва, а далекое море.

С сердцем под моими ребрами творилось что-то неладное, оно будто заныло, запело красивую народную песню о расставании и невозможности одинокого счастья – такая странная, знакомая боль.

Я долго всматривалась в изображение, перестала ощущать вокруг и время и пространство. Внизу справа написано: «Русалочка. Николай Чудов».

Надо полагать, что это название картины и ее автор. Я никогда не слышала о таком художнике.

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Разделы библиотеки

Любовные романы Любовные романы по темам Любовные романы по автору Современные любовные романы Исторические любовные романы Женские фильмы КулинарияСекреты красотыСонник

Страницы романа: Стр: 1

1 2 3 4

0

/ 0 Гол.

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10