Разделы библиотеки
Фиалковое сердце Питбуля - Лана Муар - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Фиалковое сердце Питбуля - Лана Муар - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Муар Лана
Фиалковое сердце Питбуля
| Предыдущая страница | Следующая страница |
13
Два часа катастрофически мало. Мне мало отведённого времени, но, помня про ограничение и магазин, встаю из-за стола и помогаю Эвридике одеть куртку. Пока она поправляет волосы, кладу несколько купюр под вазу с фруктами – Алико не принесет счёт, сочтет эту просьбу оскорблением, но препирательства, отнимающие время, мне ни к чему. Киваю старику на выходе, пропуская Эвридику вперёд, и в простом «заходите ещё» слышу чуть больше, чем простую вежливость.
«Крузак» в зеркале заднего вида. Как приколоченный. Две машины между нами нервируют Глока, и он бы предпочел ехать вплотную, а лучше выпнуть меня из-за руля, чтобы сесть за него самому. Быстрый взгляд в зеркало, на часы… Мало. Катастрофически мало. И как назло, ни одной пробки…
В пакете пара йогуртов, немного овощей и единственная, более-менее попадающая под мое определение еды, тушка какой-то непонятной рыбы, больше похожей на кусок льда. Не лучшая – я бы взял что-нибудь из охлажденки и явно не в супермаркете, но лезть со своими намеками не полез, хотя подмывало взять Эвридику за руку и отвезти в нормальный магазин. Таким питаться просто категорически нельзя. Только все же несу и этот пакет, и сумку, улыбаясь тому, что выбор сталактита с запахом рыбы подарил мне десять минут рядом с Эвридикой. И чтобы урвать ещё пару, я паркуюсь не во дворе дома, а перед аркой, отмечая боковым зрением Глока, метнувшегося следом за нами тенью.
Перекинув сумку с пакетом в левую руку, оттесняю Эвридику к стене арки, чтобы в случае замеса держать ее за спиной, по привычке вслушиваюсь в окружающие звуки, выискивая среди них лишние и подозрительные. Привычный шум города становится фоном и лишь на шаги Глока – единственное противоестественное, – чуйка делает стойку. Они, почти неслышные, но с той тональностью или вибрацией, от которой веет угрозой. У Эвридики тоже легкие и воздушные, выработанные годами занятий балетом. Только Глок освоил это мастерство совсем не с мирной целью, поэтому его шаги звучат по-другому. Как и приглушённый щелчок снятого с предохранителя ствола. После него все мое тело превратилось в сжатую спираль, а взгляд заскакал по двору, выискивая возможную опасность. Качели, мамочки с детьми у песочницы, парочка малолеток на скамейке у дальнего подъезда… и баклажановая ВАЗовская «Четверка» у Эвиного. Чуйка делает стойку, что подобные авто уже давно должны были превратиться в некротруху, а эта подозрительно хорошо сохранилась. Поднимаю вверх руку, делая вид, что поправляю воротник, но сжатый кулак моментально останавливает Глока. Он и сам не дурак – из темноты весь двор, как на ладони, а его не видели. Плохо, что боковые стекла у «Четверки» в тонировке – не видно никого.
«Задние колеса ушли в арку – трое? Плюс водила и справа от него. Пятеро. Если вылезать начнут синхронно, правых положит Глок. Эвридику толкну в кусты, туда же бросить сумки, – мысли завертелись, просчитывая худший вариант, но даже в нем был неплохой шанс вывернуть все в свою сторону. – Потанцуем!»
И только стоило мне потянуться к запястью левой руки, чтобы расстегнуть клипсу лямки удерживающей рукоять стилета, Эвридика увидела эту машину и рванула к ней со счастливым выражением на лице.
– Эвридика!
Время замедлилось, сгустилось до состояния киселя, а я, наоборот, ускорился. Сумка с пакетом выскользнули из ладони, освобождая ее для стилета, мягко шлепнулись где-то за спиной. Шаг вперёд и влево, закрывая Эвридику от возможной пули сзади, правая ладонь летит вперёд, чтобы рвануть за куртку и застывает, едва коснувшись ткани.
– Мама! Папа! – растянутое и счастливое.
Мама? Родители!? Мозг, лихорадочно переварив новую информацию, толкает тело уже вправо, перекрывая собой сектор, в котором открывается пассажирская дверь «Четверки», а рука взлетает вверх, семафоря Глоку «отбой!». Ни хрена не смешная ситуация, вывернулась в одну секунду в черную комедию – положили бы сейчас двух самых близких людей Эвридики, приняв их за опасность…
– Эвочка! Моя стрекозка!
– Папуля! Мамуль! А вы чего не позвонили?
«Да! Какого хрена без предупреждения!?» – рычу про себя, пряча нож обратно в рукав и возвращаясь за брошенной сумкой, а сам чуть не ржу, посмотрев в темноту арки. Устроили бы сейчас пострелушки…
– Твой ухажёр что ли?
– Пап!
Эвридика вспыхнула, заливаясь румянцем, а ее отец, хмыкнув и оглядев меня с ног до головы, протянул ладонь:
– Василий Палыч.
– Назар, – отвечаю на крепкое рукопожатие и киваю его супруге. – Добрый вечер.
– Галина Никитична, – представилась женщина, полная противоположность дочери по фигуре.
– Очень приятно, Галина Никитична.
Мама Эвридики тоже пробежалась по мне оценивающим взглядом и улыбнулась, увидев сумку дочери в моих руках:
– Ой, Эвушка, а ты бы хоть предупредила, что мальчик тебя встречает, мы бы тогда позвонили и попозже заехали.
– Мама!
Эвридика, пунцовая до нельзя, с мольбой посмотрела на мать и вскрикнула, когда ее отец раскрыл багажник и, достав из него мешок с картошкой, закинул его мне на плечо:
– Папа!
– А что папа? Мешок картошки он не поднимет что ли? Нормальный парень, не то что эта ваша немощь балетная.
– Он же грязный!
– Тю! Нашла из-за чего панику наводить. Отряхнем. Или простирнешь. Давай, Назар, тащи уже. Неча баб слушать. Погодь, – отец Эвридики забрал у меня сумку, отдал ее жене, в освободившуюся руку всучил авоську полную яблок, а сам, крякнув, выволок ещё один мешок, уже с капустой, и сетку лука, взвалил на себя и кивнул в сторону подъезда. – Пошли. Эвуль, ты бы хоть двери открыла что ли. Там ещё огурцов с помидорами по коробке.
– Чего!? – протянула Эвридика и заторопилась, обгоняя нас. Выронила связку ключей и чуть не плача посмотрела на меня, когда я протиснулся в подъезд и, ширкнув рукавом по стене, пропустил ее вперёд.
– Того! У мамки ревизия завтра, весь сад на ушах ходит. Хорошо я выходной. Григорьевна воем воет, заберите, говорит Христа ради, кто что может. Мать меня пол дня туда-сюда гоняет, гуманитарку распихивает. Вам вот с Манькой привезли, все ж самим не съесть, а вы хоть тратиться не будете и отъедитесь немного. Тощие обе, как… Давай, Назар, бросай пока тут, потом уже пристроим куда-нибудь.
Сбросив свою ношу, я улыбнулся Эвридике и поскакал догонять ее отца, который полдня занимался перетаскиванием мешков, но очень бодро сбегающего по лестнице за очередной частью. На улице взглядом показал вышедшему из тени и ошалевшему от такого шоу Глоку, что все нормально, отбил ему сообщение в два слова, чтобы не ждал, взял коробку с трехлитровыми банками закруток и морковью, натрамбованной между ними, и пошел обратно.
Небольшая квартирка. Сразу чувствуется, что съемная и явно через агентство. Не узнай я об этом от Эвридики, догадался бы минуты через две-три. Слишком странный для обычного человека выбор мебели, но вполне объяснимый для логики «главное, что есть, и если сломают, то легко и быстро заменить». Стандартное мышление тех, кто рубит деньги. И оно лишь частично замаскировано неконтролируемым женским желанием придать уюта и комфорта любому, даже изначально временному жилью. Очень напоминает комнаты в общежитии, где одно время зависали с Боском и Гёте, отмечая очередную успешно загнанную тачку с перебитыми номерами. Улыбаясь, помогаю отцу Эвридики пристроить в кладовке мешки с «гуманитаркой», а сам больше слушаю тихое перешептывание доносящиеся с кухни. Там, за бряканьем посуды и шумом воды, прячется еще одно неконтролируемое и очень женское развлечение, в котором присутствует моя персона. И интерес к ней, судя по все более громким возгласам «мама!» не становится меньше.
– Так, – Василий Павлович напоследок поправляет оба мешка, чтобы не упали, окидывает хозяйским взглядом коробки с банками и крякает с удовлетворением. – Не разносолы, но с голоду не помрут.
Мне смешно от такой простой логики, но соглашаюсь с ней, выходя в коридор и пропуская мужчину к вешалке, на которую он скидывает свою куртку-спецовку с полустершимися буквами на спине.
– Было приятно познакомиться, Василий Павлович, – протягиваю ему ладонь, чтобы попрощаться, и зависаю от его громкого:
– Галь, что там чайник?
– Вскипел, давайте мойте руки и за стол, – ответила ему жена.
– Слышал? – отец Эвридики, улыбаясь в усы, кивнул мне на вешалку и даже не оставил варианта отказаться, – Сымай-сымай свое пальтишко, не боись, почаевничаем и пойдешь. Мать там Эвке поди плешь проесть успела. Так хоть посмотрит с кем дочь гуляет и успокоится. Давай, Назар, не стесняйся, не съедим.
Рассмеявшись, я повесил припыленное с одного края пальто на крючок, снял ботинки и пошел в ванную, сориентировавшись в планировке квартиры раньше, чем Василий Павлович покажет мне на искомую дверь. Небольшая комнатка с абсолютно классической компоновкой, где свободного места оставлено ровно столько, чтобы хватило зайти и умыться утром или раздеться, а потом вытереться после душа, ютясь на пятачке между раковиной и стиральной машиной. Максимально неудобная в сравнении с моей, только меня это не смутило. Открыв воду и намылив ладони, я больше рассматривал выставленные на полочки баночки с гелями и шампунями, мочалки на крючках-присосках и небольшую выставку нижнего белья, развешенного на веревках сушилки. Простенькие трусики, лифчики, пижамка из шортиков и маечки с тонкими лямочками – невольно задерживаю свой взгляд дольше, представляя в этом Эвридику, и отвожу глаза в сторону. Слишком подлой оказывается фантазия, а я не думал, что после комплектов из бутиков от простой пижамы может шарахнуть по голове с такой силой. Закрываю воду, стряхиваю капли с ладоней и теряюсь – на вешалке висит четыре полотенца и какое из них для рук я не знаю, а вытирать первым попавшимся почему-то не решаюсь.
– Эвридика, а какое полотенце можно взять? – спрашиваю и прочищаю горло – в нем, после пижамки и лямочек на тонких ключицах, одна хрипота.
– Я сейчас покажу.
Она заходит, снимает и протягивает крайнее, а потом, посмотрев мне за спину, на ту самую выставку на веревочках, в одну секунду заливается румянцем до корней волос и пулей выскакивает обратно в коридор. О-о-о, нет. Поразительно насколько сильно меня пробивает ее смущение. Это похоже на удар прямиком в сердце, и оно сбивается с привычного ритма, гулко бьет в ребра, разгоняя по венам шкалящее желание узнать от чего еще она краснеет так же.
– Бери-бери, Назар, не стесняйся. Эвочке же нельзя, а Маня не обидится. Мы ей на следующей неделе привезём. Как знала, у Михайловны побольше взяла.
– Спасибо, Галина Никитична.
Я подцепляю вилкой уже черт знает какой кусок сала с тонкими розовыми прожилками, отправляю себе в рот, стараясь не улыбаться на «незаметное» переглядывание родителей Эвридики, сидящей напротив меня и пунцовой до корней волос. Она стесняется поднять глаза от своей кружки с чаем, к которому даже не притронулась, добивая меня своим смущением, абсолютно не вяжущимся с тем танцем в клубе или нашим ужином и разговором в «Генацвале». Там она не замечала никого, а сейчас, рядом с родителями, дёргается от любого шороха и кусает губы, нервничая.
– Ну так и чем ты, Назар, занимаешься? – Василий Петрович, все же первым начинает допрос к счастью Галины Никитичны. Он густо солит надкушенный помидор, отламывает небольшой кусочек хлеба и хитро улыбается, когда Эвридика буквально вцепляется в свою кружку.
– Я архитектор.
– О как, – хмыкает, кивает себе и жене, будто зная наперед все ее интересы и вопросы. – Слышала, мать? Архитектор! И что ты проектируешь? Дома или эти офисы ваши?
– Все понемногу, Василий Павлович. В зависимости от запросов заказчика.
– Что и баньку сможешь нарисовать? Или это уже не те запросы?
– Ну почему же не те. Смогу. Вы для себя интересуетесь?
– А то.
– Папа! – Эвридика впервые за время чаепития решилась подать голос и тут же стушевалась, услышав:
– А что папа? Папа между прочим о вас с матерью думает. На дачу приедете, хоть помыться в своей можно будет, а не к соседям напрашиваться! Папа… За спрос денег не берут, Эвка. Правильно я говорю, Назар?
– Абсолютно верно, Василий Павлович, – киваю в ответ и снова цепляю пластинку сала, чтобы не расстраивать Галину Федоровну, придвинувшую блюдце чуть не вплотную ко мне.
– Ну так что? Нарисуешь нам баньку? Или ты только бетонки могёшь?
– Почему бы и нет. Вы мне размеры скажите, я вечером эскизы набросаю.
– Вот! Вот это уже наш разговор! – потерев ладони, Василий Павлович задумчиво посмотрел в потолок и кивнул. – Четыре на три. Меньше не надо.
– На два отделения или с комнатой отдыха? Топить откуда планируете?
– Ого! – довольно крякнул мужчина и подмигнул жене. – Вот это мы, мать, удачно к дочке в гости заехали! А то так и ходили бы кругами вокруг да около, – перевел взгляд на меня и спросил, – А сам как думаешь, Назар? Мы ж люди в этом не сильно разбирающиеся.
– Я бы делал с комнатой и топочной выходящей в нее. Меньше мусора в самой бане и то же тепло. Четыре на три, конечно, не лучший вариант – много неиспользуемых хвостов останется, – но тут надо смотреть что у вас по материалам и сколько его.
– Не боись, Назар! Лес у нас есть. Не хватит, еще привезу, благо знакомых на пилорамах у меня хватает. Напилят как надо, любо-дорого посмотреть будет. Так что с этим вопросов нет. А хвосты… – Василий Павлович переглянулся с женой и махнул ладонью, – Да и черт с ними! На дрова пустим, ежели не пригодятся.
– Или можно сделать шесть на три с открытой террасой, – предложил я.
– А давай! Соседям на зависть, нам на радость! – кивнул отец Эвридики, потирая ладони. – Рисуй, Назар, проект. За мной не заржавеет. Срубим баньку, так попарю, что младенчиком из нее выйдешь.
И решенная банька, словно пристрелочный выстрел, стала первым вопросом в пулеметной очереди о том кто я и где я, посыпавшейся уже от обоих родителей Эвридики. Галина Никитична больше вскользь, стараясь не выдать свой интерес, а Василий Павлович в лоб и напрямую – после его вопросов Эвридика вспыхивала румянцем, но прислушивалась к моим ответам, выдыхая с облегчением на довольное хмыканье отца, решившего, что с меня хватит, лишь через два часа непрерывных расспросов, уже в присутствии вернувшейся с работы Маши.
– Пойдем-ка перекурим, Назар, да мы все же ближе к дому поедем. Можем и тебя подкинуть.
– Спасибо, я на своей, – деликатно отказываюсь, не зная каким образом доберусь до машины после такого плотного чаепития.
– Ну раз на машине, то сам, – кивнул мужчина, поднимаясь из-за стола. – На чем хоть ездишь?
– «Трекхок», «Камаро», – ответил и заулыбался на понимающее угуканье и очередную вспышку румянца на щеках Эвридики.
– «Самара», говоришь? Неплохая машина, у Григорьича сын на такой ездит. Багажник, как по мне, маловат, конечно. Нам вон картошку возить надо или ту же рассаду весной. Вам молодым не понять.
– Всему свое время, Василий Павлович, – согласился я, пропуская мужчину на балкон.
– А то! По молодости-то запросы совсем другие, – хмыкнув, отец Эвридики взял предложенную мной сигарету и, закурив ее, выпустил дым в открытую створку окна. – Пьешь?
– Нет.
– Этот что ли? Язвенник?
– Почему сразу язвенник? Могу выпить за компанию, но мне это не интересно.
– Не интересно, – хмыкнул Василий Павлович и, смотря мне в глаза, уже серьезным тоном произнес. – Вот что я тебе скажу, Назар. Я вас городских насквозь вижу. Голову девкам цветочками пудрите, а сами о другом думаете. Цветочков у нас на даче пруд пруди, а Эвка одна. Я за нее с тебя три шкуры спущу, не посмотрю, что архитектор. Если побаловать решил, лучше сразу себе венок заказывай. В мешок закину и вывезу в лес – век никто не сыщет.
– А если нет? – спросил я, не разрывая взгляд.
– Там посмотрим, и время покажет. Поди не дурной и услышал, что сказать тебе хочу. Эвку мы не для шалостей ростили.
– А я не для шалостей с ней и познакомился, Василий Павлович.
– Ну тогда и мешок глядишь не пригодится, – многозначительно улыбнулся он и глубоко затянулся, переводя взгляд на улицу. – Эх, погодка-то нынче какая…
Передав Глоку две банки с солёными огурцами и помидорами, кое-как устраиваюсь на заднем сиденье и откидываю голову на подголовник.
– Домой, босс?
– Глок, дай немного передохнуть, – выдыхаю, расстегиваю пару пуговиц на вороте рубашки, ослабляю ремень и смеюсь. – Надо было тебя с собой брать. Я столько есть не могу.
– Вкусно хоть было, босс?
– Сало с чесноком, закруточки, потом картошка жареная, – перечисляю все, что мама Эвридики умудрилась приготовить и впихнуть в меня под разговор, и снова выдыхаю. – Кормили на убой, Глок.
– Домашнее если, то чего не есть-то?
– Не спорю, но не в таких количествах.
– Да пару месяцев так поедите, привыкнете, – Глок, гоготнув, заводит двигатель и взглядом провожает чету Симоновых, вышедших из подъезда. – А в общем как?
– Батя грозился вывезти в лес и прикопать, мать закармливала, как в последний раз.
– Ну, значит, нормально.
– Нормально, Глок, но в следующий раз пойдешь со мной.
– Не вопрос, босс. Я домашнее уважаю. Домой?
– Поехали. Только не гони.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры