Разделы библиотеки
Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Логвин Янина
Гордая птичка Воробышек
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 8
Ни в понедельник, ни во вторник Люкова в университете не видно. Я замечаю его темную голову, повязанную банданой, в четверг, когда захожу в аудиторию к нашему куратору на совместные пары. Помявшись на пороге, оглядываю заполненное студентами шумное помещение и иду мимо вопросительно закатившего глаза Кольки к заднему ряду парт.
– Привет, – говорю, поравнявшись с Люковым. – Можно? – опускаю сумку на скамью и смотрю на парня.
Люков поднимает на меня глаза, неохотно отрывая взгляд от яркого экрана телефона, и холодно интересуется:
– Что, соскучилась, Воробышек? На этот раз ты в очках.
Это точно. Я в очках. И явное отсутствие приветливых эмоций со стороны парня при моем появлении наблюдаю «вооруженным» глазом. И все-таки остаюсь стоять на месте.
– Не так, чтобы очень соскучилась, – честно отвечаю, – просто подошла сказать спасибо.
– Пожалуйста, – бросает Люков и отворачивается. Вновь утыкается в мобильник, поигрывая в пальцах ручкой.
Я невольно вслед за ним опускаю глаза на экран телефона и замечаю стремительно бегущие строки и длинные ряды цифр. Некоторые студенты на факультете интересуются игрой на виртуальной бирже – видимо, Люков тоже не исключение.
– Знаешь, – признаюсь, – благодаря тебе я сдала зачет по материалам.
– А, ты про это, – бросает Люков, а я удивляюсь:
– А ты про что?
– Вообще-то про лекцию. На которой вредно спать, Воробышек. Особенно с твоей успеваемостью.
Я не хочу, но краснею под его равнодушным взглядом уверенного в себе студента.
– Я принесла твои конспекты, Илья. Вот, – говорю, заставляя себя расправить плечи. Достаю из сумки тетради и кладу перед парнем на стол. Я знаю, чего мне стоит учеба в университете – бессонных ночей и истощения серых клеток. Гуманитарий до мозга костей, я тону в мире точных математических расчетов, формул и графиков, но пытаюсь, отчаянно пытаюсь выплыть. Пусть мои заслуги кажутся ничтожными тому, кому учеба дается с легкостью, но перед собой я честна, а на остальных мне плевать. – В черную я вписала последнюю лекцию по термодинамике, – выделяю из стопки тетрадь, – ты случайно перепутал свой конспект с моим и, если честно…
– Здорово тебя выручил.
– Что? – моргаю я, пока Люков отключает и прячет телефон в карман, продолжая смотреть на меня.
– Я говорю, Воробышек, здорово тебя выручил, – повторяет парень. – Что-то еще?
Я неуверенно киваю, поправляю очки и собираюсь с мыслями. Мне хочется сказать Люкову о Таньке и его поступке, хочется заступиться за Серебрянского, но колючий взгляд, словно холодная преграда, останавливает меня, пронзает, как глупую бабочку игла, заставляя чувствовать, что все окажется зря.
– Я весь внимание, только давай не тяни, – с раздражением произносит парень. – Если ты не заметила, лекция уже началась. Не пялься, Стас! – кидает за плечо своему соседу – крепкому, коротко стриженому парню, развернувшему корпус в нашу сторону и с любопытством наблюдающему за разговором, – тебе здесь мимо.
– Илюха, не жадничай, с тебя не убудет, – улыбается парень. – Ты же знаешь, что я предпочитаю скромниц. Идите ко мне, девушка, – широким жестом приглашает сесть рядом с ним, отодвигаясь на скамье по другую сторону от Люкова. – Я куда приятнее, чем этот тип. И значительно теплее, – пошловато подмигивает.
Я растерянно оглядываюсь на взошедшего на кафедру куратора, кивком приветствующего студентов.
– Нет, спасибо, – отвечаю, наблюдая за недовольными глазами преподавателя, остановившимися на мне. – Я, пожалуй, пойду.
– Сядь! – рука Люкова хватает меня за локоть и дергает на скамью. Я плюхаюсь рядом с парнем в момент, когда в аудитории раздается громкий, хорошо поставленный женский голос:
– Студентка Воробышек, вы вновь испытываете мое терпение?
Только этого не хватало. И думать не думала.
– Что вы, София Витальевна, вовсе нет! – отвечаю уже с места, ныряю за макушки впереди сидящих студентов, разворачиваюсь и недовольно шиплю на парня, потирая ноющий локоть и отползая по скамье. – С ума сошел, Люков! Что за привычка распускать руки? Особенно с девушками? Больно же! И вообще, – добавляю через минуту, хмуро уткнувшись в конспект. – И с парнями тоже.
Люков понимает меня сразу. Он записывает новую тему лекции, вскидывает удивленно бровь, отвечая:
– Воробышек, ты ошиблась героем. Распускать руки «особенно с девушками», – тянет ухмылку, – мое любимое занятие. Тем более что они большей частью не против. С парнями я руки не распускаю – гендерная роль не позволяет. Я с ними «разговариваю». Иногда с применением различных форм общения. Но ты уверена, Птичка, что то была девушка? А не ядовитое нечто? – намекает прозрачно на встречу с Крюковой. – Девушки обычно вызывает во мне иные чувства.
– Более чем! – отрезаю я и замолкаю. Спорить с Люковым бесполезно, и я решаю избежать дальнейшего диспута. В течение ленты благоразумно работаю с конспектом, игнорируя редкие взгляды парня и улыбки его соседа. Когда звенит звонок на перемену, я стаскиваю со стола тетради, хватаю сумку и порывисто встаю. Отрываю Кольку от незнакомой девицы и тяну за собой в буфет. Щедро покупаю другу горячий хот-дог с сосиской и кофе и наконец перевожу дыхание.
Я уже заканчиваю городить Кольке ерунду, оправдывая свое присутствие в рядах старшекурсников, как слышу от друга невеселое и удручающее:
– Тебя разыскивал Синицын, Жень. Перед второй парой. Просил со старостой передать, чтобы срочно зашла. Кажется, – печально поджимает рот Невский и участливо смотрит на меня, когда я отрываю губы от чашки с кофе, о которую привычно грею руки, и упираюсь взглядом в его приветливое лицо, – ты опять влипла по его предмету с контрольной. Да не переживай, Птичка! – кричит мне вслед, едва я вскакиваю с места, чтобы бежать к декану. – Что-нибудь обязательно придумаем!
Но Колька ошибается. Придумывать нечего. У меня два висящих «неуда» – по «Основам электротехники» и «Теории механизмов и машин», неподобранные хвосты и подступившие сроки пересдачи. Еще немного, какой-то шажок за грань, и мне, как никогда прежде, будет грозить отчисление.
– Я кое-чем обязан Синицыну, – перехватывает меня злой Люков у ступеней крыльца, когда я, после занятий, с понурой головой выхожу из учебного корпуса и бреду вперед, не разбирая дороги. – Не знаю, чем он обязан тебе, Воробышек, – выплевывает, почти с ненавистью окидывая мою неприметную фигуру карим взглядом, – но что декану надо от меня, он дал понять четко. Я жду тебя сегодня у себя, – нехотя цедит сквозь зубы и отворачивается. – Адрес ты знаешь!
Знаю, и выбора у меня, как и у Люкова, нет. Я долго смотрю вслед рванувшей с места темной машине – с началом зимы сменившей запоминающуюся «Хонду», и иду к остановке. Сажусь в автобус, здороваюсь с парой студентов на входе общежития и думаю о крохах аванса, затерявшихся на дне тощего кошелька. Открываю дверь в комнату и нехотя констатирую: хочешь – не хочешь, Воробышек, а с учебой тебе, видимо, суждено распрощаться.
– Женька! Быстро за тряпку! У нас потоп! – встречает меня криком с порога Крюкова, когда я распахиваю дверь, и с неукротимостью налетевшего смерча впихивает в руки ведро. – Представляешь, эти придурки с седьмого – япошки недоделанные, вентиль на рукомойнике сломали! Воду горячую, видишь ли, открыть не могли! У-у! Тормоза деревянные! – яростно пышет гневом, елозя тряпкой по полу, скрючившись в позу «Зю». – Откуда в студенческой общаге горячая вода, а? – спрашивает из-под мышки. – Вот ты мне, Воробышек, скажи? Откуда?! Если мы на единственный бойлер для душевой полгода всем этажом собирали?
– Видимо, все-таки открыли, – я быстро стаскиваю куртку, закатываю штанины джинсов и засучиваю рукава. Хватаю со сточной трубы тряпку и отжимаю в ведро. Спешу повторить опять.
– Конечно, открыли! Новаторы чертовы! Свернули башку крану нафиг. Уже полчаса как льет. Блин, хоть бы сантехник скорее пришел – замучаемся ведь воду отжимать! На-асть! – кричит Танька поверх моей головы в коридор. – Пни вахтершу там, пусть еще раз дяде Сене позвонит, не то мы сами за ним вплавь пустимся!
Два часа пролетают незаметно. Когда остаюсь один на один с полкой в шкафу, дефицитом времени и необходимостью выбегать из дому, я нехотя стаскиваю с себя мокрую одежду, надеваю прямую юбку в колено, узкий теплый свитер и сапоги. На улице мокрый снег и слякоть, машины медленной вереницей ползут по городу, и я добираюсь к дому Люкова намного позже, чем мне бы того хотелось. Подхожу к подъезду и слышу знакомое и неприятное:
– Ты смотри! Опять пришла! Да что ж вам всем здесь как медом намазано!
– Здравствуйте! – вежливо здороваюсь с выползающей на улицу старушкой и ныряю в парадное. Стучу каблучками по бетонным ступенькам и жму на черную кнопку звонка.
– Привет.
***
В прихожей квартиры Люкова темно. Я захожу в распахнутую дверь и вновь остаюсь один на один с темнотой. Надолго. В этот раз хозяин не включает свет и не предлагает, пусть и невежливо, пройти, ушлепав босыми ногами прочь, и я понимаю, что мне здесь не рады.
Темный комок жмется у стены, едва различимый в тени пышной банкетки, втягивает голову в плечи и отползает в угол, но я все равно нахожу его и беру на руки. Он так похож на моего любимого кота Борменталя, что сил удержаться от близкого приветствия нет.
– Привет, рыжий! – шепчу я в глазастую морду и нежно касаюсь ушей. Чешу вставшую дыбом на затылке шерсть. – Ты тоже мне не рад? – тихо спрашиваю, заглядывая в искрящиеся интересом глаза-огоньки, и кот отвечает неуверенным, едва различимым «мя-яу».
Узнал, значит. Я прислоняюсь к стене и неожиданно улыбаюсь, сбив шапку на макушку.
– Ну что ж, подождем твоего хозяина вместе.
Я могу быть терпеливой, и в гордости – совсем не гордой. Я вновь повторяю себе: «Мне плевать, что обо мне думает Люков», – и оставляю за собой право последнего слова.
Как я и полагаю, ему надоедает ждать припозднившуюся гостью, по непонятной причине застрявшую в прихожей, и он все-таки включает свет и появляется в широком проеме арки.
Надо же, как предсказуемо. Мне почему-то становится по-глупому весело. Я отпускаю кота и молча смотрю на Люкова, и не подумав прогнать с лица улыбку.
– Ну и? – вяло интересуется парень, после минутного созерцания меня на своем пороге. – Чего ждем, Воробышек? – вскидывает бровь, сунув руки в карманы уже знакомых мне спортивных брюк. – Помочь раздеться? Шнурочки там развязать. Тесемочки, пуговки? Чего топчемся, спрашиваю?
– Так вроде никто не приглашал, – в тон Люкову отвечаю я и киваю на вход. – Я бы ушла, только разве бросишь дверь нараспашку? А у тебя тут кот. Сбежит еще, жалко.
– В смысле? – хмурит парень взгляд. – Ты о чем, Птичка?
– Я-то? Да так, – жму плечом. – Просто мысли вслух.
Я терпеливо выдыхаю, отрываю спину от стены и поворачиваюсь к Люкову. Надеваю на руку снятую было перчатку и тяну шапку на ухо.
– В общем, я почему к тебе зашла, – вежливо отвечаю, беря сумку под локоть, – просто поблагодарить хотела еще раз за помощь с зачетом, за дружеское участие в судьбе нерадивой студентки и щедрое предложение. Спасибо, Илья, но от твоей руки помощи я вынуждена отказаться. Решила грызть гранит науки самостоятельно. Видишь ли, ты мне хоть и желанен до невозможности, правда-правда, – я мило улыбаюсь, глупо хлопая глазками по рецепту Крюковой и скаля зубки, – но совершенно не по карману. А насчет декана не переживай, я с Синицыным сама поговорю. Так что приглашать меня не надо, – разворачиваюсь к дверям, – тапочки предлагать тоже. Я забежала-то всего на минутку! Разреши откланяться и проща… Ай, Люков! Ты что делаешь? С ума сошел? А ну-ка отпусти сейчас же!
Люков хватает меня за локоть, толкает перед собой по коридору в сторону комнаты и ставит в грязных сапогах посреди светлого пушистого ковра гостиной. Чертыхаясь, возвращается в прихожую за выскользнувшей из моих рук сумкой, а я утыкаюсь глазами в буквальную красавицу сегодняшнего дня. Гостью хозяина квартиры, растерянно сжавшуюся на живописно распластанном диване, – блондинистую «мисс университет».
– Зы-здрасте, – удивленно цежу из себя, поддевая пальцем очки на переносице.
Вот так встреча!
Надо же! Сама Лизка Нарьялова собственной персоной! Танька бы сдохла от восторга. Такая гламурная и неприступная! Красивая девчонка, ничего не скажешь. Она полусидит в постели, прикрывшись простыней, выставив напоказ отсоляренные плечи и верхние полукружия грудей и, завидев меня, на миг теряется. Затем хмурит высокие татуированные брови и испуганно поднимает голову навстречу вошедшему Люкову.
– Илья! – произносит дрожащим голоском. – Что происходит? Почему здесь она?
А я сама не знаю, почему. Но «она» звучит куда приятнее, чем «технический персонал», к которому, помнится, меня причислила давешняя темноволосая гостья Люкова, и я с благодарностью, заслуженно отдаю пальму первенства сегодняшней красотке. Право слово, милая девушка. Вот так бы и раскрыла причину своего появления, но Люков не намерен ей отвечать, ну а уж я – тем более. Мы просто стоим с ним в двух шагах и молча таращимся друг на друга, прожигая дыры, пока девица окончательно сползает с дивана и натягивает на холеное тело дорогую одежду.
– Хорошо, Воробышек. Не хочешь раздеваться, сиди в одежде, раз тебе так удобно, – неожиданно не выдерживает парень. Хватает меня за руку и легко, с плюхом, толкает за знакомый стол. Бросая на руки сумку, натягивает шапку на лицо до самого подбородка. – Мне все равно!
Это чистой воды произвол с замашками детсада! Я запоздало хватаю съехавшие на шею очки и порываюсь встать: да что он себе позволяет, гад блондинистый?! Но рука Люкова на плече крепка и тяжела как камень.
– Р-раздеваться?! – слышу я высокое, нервно-девичье за своей спиной, пока борюсь за свободу, и приближающиеся торопливые шаги. – Илья, ты впускаешь в свой дом девушку и приводишь в комнату тогда, когда мы вместе? Предлагаешь раздеться? Так просто, словно между нами ничего не случилось? – вопросительно всхлипывает Нарьялова, и я так и вижу затылком ее изумленное лицо. – А я думала, что ты… Думала, мы с тобой… Я порвала с Бампером и сама к тебе пришла! Я надеялась… А ты называешь ее так, как будто она для тебя что-то значит. Скажи, Илья, неужели она лучше?
Вот это я влипла, вместе со своей дурацкой фамилией. Я жду от блондинки истерику, и она случается. Громкая, со слезами. Но, как-то быстро сходит на нет. Все это время я остерегаюсь снимать шапку – когтистый маникюр у девушки ого-го, добраться до моей шевелюры ей ничего не стоит, – и я держу руки у щек, на всякий случай прижимая шапку так, словно не хочу слышать происходящий между этими двумя людьми односторонний разговор.
– Я, наверно, пойду? – выдает неуверенно девушка, успокоившись, и Люков странно смотрит на нее. Как будто только сейчас вспоминает о ее существовании.
– Давай, – просто отвечает.
Блондинка проходит комнату, поднимает с пола брошенную у постели сумку, взбивает волосы и, достигнув арки, останавливается. Поворачивается, словно ленивая красивая кошка.
И этот ее демонстративный поворот для меня. Он предназначен той, кого она без раздумий определила в соперницы. И он красноречивей некуда говорит: «Не все так просто со мной, Воробышек. Не все так просто. Погоди сбрасывать такую, как я, со счета».
И я, ни капли не соперница, ей верю.
– Илья, может, хоть проводишь? – просит девушка, невзначай скользнув рукой по груди, и трогательно закусывает нижнюю губку.
– Конечно, – отвечает Люков. – Подожди, Лиза, – нависает надо мной, тянет к себе со стола телефон и набирает номер. Сообщает, после короткого разговора с абонентом:
– Через пару минут будет такси. Пошли, я оплачу.
В нем нет нежности, он по-деловому суров, и я обзываю его про себя «холодной ледышкой». Он напоминает мне Кая, из сказки про Герду и Снежную Королеву, и я в который раз в своей жизни удивляюсь, чем подобные парни берут таких красивых девушек, как Нарьялова.
Должно быть, желанием этот лед растопить.
Когда Люков равняется с ней, а я наконец стягиваю с головы надоевший головной убор, рассыпав сбившиеся волосы по лицу и отыскивая в спутанных кудряшках расстегнувшуюся заколку, то неожиданно слышу злое, предназначенное мне:
– Удачи!
И обернувшись, удивленно отвечаю:
– Спасибо.
Но блондинка продолжает:
– Недолгой и неяркой, девочка! Мне жаль тебя, я вижу, ты не поняла, – горько усмехается, подняв подбородок, – он бросит тебя уже завтра.
Мне тоже жаль девушку и хочется сказать, что не стоит меня ревновать. Что я ни при чем, и вовсе не встречаюсь с Люковым. Что не желаю быть ей соперницей, когда их и так хватает. Но успеваю лишь сказать:
– Нет. Не бросит, он…
Но девушка уже смеется:
– Наивная! – и исчезает, а Люков смотрит на меня так, словно хочет задушить.
***
Когда он возвращается, я уже почти выхожу из квартиры. Делаю шаг к двери, дернув рыжего кота за ухо, и внезапно утыкаюсь носом в крепкую грудь. Тут же отшатываюсь, испуганно поправляя очки.
– Пропусти, я ухожу, – говорю как можно тверже, выпрямив спину и подняв на Люкова глаза. Но он невозмутимо захлопывает дверь, отодвигает меня с пути, сует ключи в карман и уходит в комнату.
На этот раз он оставит меня стоять в прихожей до посинения, я это чувствую, а потому решительно разворачиваюсь, топаю за парнем прямо в сапогах и сердито утыкаюсь в него взглядом.
– Люков, я не шучу! – предупреждаю, как можно серьезнее.
Люков стоит на кухне, у окна. Спиной ко мне. Он слышит мои сердитые шаги и лениво бросает за спину, едва я приближаюсь.
– Кофе хочешь?
– Нет, – отвечаю я.
– А я хочу, – замечает парень. – Сделай.
Вот так просто – вынь да положь. Точнее, прогнись и завари. А я тут просто покурю.
– Обойдешься, – таким же ровным тоном говорю я. – Выпусти меня, Люков, и ты избавишь себя от проблем. А может, даже, – добавляю спустя паузу, – вернешь подругу. Ведь ты меня терпеть не можешь! – бросаю в затылок весомый довод, устав ждать ответ. – И занятия со мной тебе совсем не нужны!
Но он по-прежнему молчит, и я продолжаю, сделав к нему пару шагов:
– Я расплатилась с тобой сполна. Я зашла пообещать тебе разговор с Синицыным и объясниться. Я ничего тебе не должна, Люков, а уж ты мне тем более. С иллюзиями надо расставаться, учеба на данном факультете мне не по плечу, и это факт. Мне на работу надо, в конце концов! – заявляю о себе еще раз после очередной затянувшейся паузы. – Иначе мне не на что будет жить! Ты слышишь!
– Слышу, – невозмутимо отвечает Люков и просит, полуприказывая: – Не кричи. Со слухом у меня все в норме.
На улице поздние сумерки. В кухне темно, и широкоплечий силуэт гибкой фигуры, словно абрис – финальный набросок художника, четко прорисовывается на фоне окна. На Люкове расстегнутая рубашка, свободные штаны и больше ничего. Его взъерошенные светлые волосы вновь свободны от банданы и падают волнистыми прядями на затылок, притягивая взгляд.
– Ты знаешь, что такое слово, Воробышек? Которое, как тебя, не поймаешь? – он поворачивается и смотрит на меня. – Которое, если дал, надо держать. И не важно, легко оно брошено, или вытянуто клещами, – говорит равнодушно. – Так знаешь?
Вопрос прозрачен, но подтекст его весьма туманный для меня. Так же, как черты лица Люкова, скрытые вечерним сумраком. Он слишком пафосный для прямого ответа и слишком неожиданный для оказавшейся на чужой кухне малознакомой девчонки. Я настораживаюсь и чуть клоню голову к плечу, пытаясь увидеть глаза парня.
– Ты о чем, Люков? – спрашиваю бесцветно, убирая из голоса краски бурлящих во мне эмоций.
– Догадайся, – бросает он, а я в ответ вскидываю бровь.
– Догадалась, – нехотя киваю. Задираю подбородок, поправляя очки. – Что ж, польщена, – честно признаюсь, удивляясь про себя самоуправству и напору декана. Спрашиваю в свою очередь: – И что я должна сделать в ответ на такой широкий жест с твоей стороны?.. Слово, данное Синицыну, можешь забрать назад, Илья, – великодушно разрешаю. – Это слишком. Ни я не стою такого участия декана, ни ты такого давления. Это моя проблема, и я уже жалею о том, что согласилась с рекомендацией Юрия Антоновича и обратилась к тебе. Извини. Честное слово, это вышло от безысходности и невозможности брать платные уроки у профессионального преподавателя. Но ты мне тоже не по кошельку и весьма скудным возможностям кармана, как я уже сказала. Поэтому давай я просто освобожу тебя от данного обещания и сейчас уйду из твоего дома по своим делам. А завтра…
– Мне плевать, Воробышек, что будет завтра, – перебивает меня Люков. – И на твои дела – тоже плевать. Синицын смог получить с меня слово – значит выбора у тебя нет. Впрочем, – парень отрывается от окна и подходит ближе, останавливается в шаге от меня, глядя колко из-под темных бровей, – как и у меня. Ты только тянешь время, птичка-невеличка. И свое, и мое.
– Но денег-то у меня нет! – возражаю я, вскидывая взгляд. – А в долг ты наверняка со мной заниматься не станешь. Да и времени уже много, – поднимаю руку и пытаюсь рассмотреть положение стрелок на наручных часах. Ловлю стеклышком слабый луч зажегшегося уличного фонаря, обтекающий плечо Люкова. – Ой! Мне через десять минут на работе быть надо!
– Ничего, расплатишься натурой, – невозмутимо ставит точку над і парень.
– Т-то есть? – не понимаю я. Вновь поднимаю глаза и смотрю в жесткое лицо. – Какой еще натурой?
– Кофе сделай, Воробышек, крепкий, с сахаром. А после ковер за собой замой – тряпку найдешь в ванной. И разуйся уже, – цедит недовольно Люков, сдвигая меня с пути, возвращаясь в комнату. – Совести у тебя нет, пришла, наследила. Я не в хлеву живу, и ты не на вокзале, так что работай, Птичка! Быстро и качественно, пока я добрый.
– Кофе?! – я все еще не могу прийти в себя и глупо хлопаю ресницами. Какой кофе? Он что, с ума сошел?.. Или предложил честный бартер?.. Что-то я понять не могу.
– Люков, ты серьезно? – поворачиваюсь и вновь смотрю в широкую спину, топаю растерянно за парнем. Натыкаюсь на оставленные мной следы перед входом в комнату и останавливаюсь.
– Более чем, Воробышек. И не тяни время, – Люков растягивается на диване и щелкает пультом от телевизора. – Если не хочешь остаться здесь на ночь. Поверь, я смогу найти, чем тебя развлечь и развлечься самому. Как я понял, с «теорией машин и механизмов» у тебя тоже все запущено – будешь драить пол по всему периметру квартиры, как юнга палубу, до блеска. А за чертежи по инженерной графике – стиркой расплатишься. Если хорошо попросишь, конечно, – бросает за плечо со злой ухмылкой. – Декану понравится.
И я сдаюсь. Черт с тобой, Люков! Еще бы декану не понравилось! Но чертежи по инженерной графике – это круто, честное слово! И весьма великодушно, как для сидящего передо мной парня. Клянусь, мытье полов и стирка стоит того!
Я вспоминаю свою жалкую попытку изобразить деталь редуктора в изометрии, неделю бессонных ночей и усталые глаза преподавателя, взирающие с гадливым интересом на чудо-чертеж. Решительно бросаю сумку у стены, стягиваю шапку, шарф, расстегиваю куртку, снимаю сапоги и тащу все свое барахло в прихожую. Сажусь на миг у стены, касаясь рукой кота:
– В конце концов, чего я упрямлюсь, рыжий? – спрашиваю с улыбкой. – Ну, подумаешь, уборка! И не таких грозных, как твой хозяин, видали. Еще неизвестно, кто кого развлекать устанет! – обещаю многозначительно.
После чего встаю, достаю телефон и дважды пытаюсь дозвониться до Эльмиры.
– Эля, ты на работе? Привет. Эль, дай, пожалуйста, трубочку администратору зала. Кто сегодня, Катя?.. Кать, у меня тут произошло кое-что непредвиденное… Да нет, не ЧП, все в порядке, просто я попросить хотела. Можно, я сегодня вместо положенного графика в ночную выйду? Что? Ну, часам к одиннадцати, думаю, буду. Правда? Вот спасибо!.. Завтра? Вместе с вечерней? Ой, Кать, я не знаю… Ну-у, раз Оля на больничном, а часы пойдут по полной ставке… Да я понимаю, конечно, что ты меня выручаешь…
***
За окном темно и тихо, лишь мерно покачивается на декабрьском ветру, веющем от реки, одинокий фонарь. Недопитый кофе давно остыл, тема завтрашней контрольной разобрана по винтикам, и, к концу четвертого часа обстоятельного закапывания в мир энергии и механизмов, я уже едва замечаю твердое бедро Люкова рядом с собой. И даже несколько раз клюнув носом, нечаянно облокачиваюсь о ногу сидящего на столе парня.
Когда это повторяется вновь, и я непроизвольно зеваю, прикрыв рот ладошкой, вместо ответа послушно кивая на вопрос Ильи, он окидывает меня взглядом, захлопывает конспект и соскакивает со стола.
– Думаю, на сегодня хватит с тебя учебы, Воробышек, – говорит спокойно, – пора по домам.
И я соглашаюсь.
– Угу. Пора. Спасибо, – складываю сумку и бреду к двери. На часах без десяти минут одиннадцать вечера, мне надо спешить, но руки отчего-то вязнут в длинном шарфе, путаются в молнии и не хотят отыскивать на куртке кнопки. На плечи наваливается такая нежеланная усталость, что я вдруг удивляюсь бесконечно долгому дню, и не думающему оканчиваться с опустившимися на город сумерками. Плавно перетекающему в неизвестное завтра.
Я надеваю шапку, сапоги, вешаю на плечо сумку, подхожу к двери и гляжу на Люкова, обозначившегося в прихожей. Прошу вполне миролюбиво:
– Открой, а? Думаю, пора выпускать меня на свободу.
Парень тянет створку шкафа-купе, набрасывает на себя кожаную куртку и, присев, быстро шнурует кроссовки.
– Выходи, – распахивает передо мной входную дверь и ступает следом из квартиры. Щелкает позади замком, жмет кнопку лифта, задергивая повыше воротник.
– Люков, тебе точно со мной по пути? – задаю я мучающий меня вопрос, когда мы выходим на улицу и молча бредем вдвоем в сторону остановки.
Ветер холодный и злой, под его резкими порывами волосы Люкова, свободные от банданы, непривычно треплет и бросает во все стороны. Тонкий хлопок спортивных брюк облегает ноги. Я поджимаю губы и искоса гляжу на четко обрисованные мышцы бедер парня.
– Слушай, холодно, шел бы ты домой, а? – говорю, отчего-то чувствуя за собой вину. – До остановки ведь два шага всего.
– Правда, Илья, шел бы, – повторяю, пряча подбородок в воротник куртки и ежась, еще через пять минут, когда он упрямо замирает возле меня в ожидании автобуса. – Мне в центр на работу, а там люди крутятся круглосуточно, ты же знаешь.
– Помолчи, Воробышек, – сует он руку в карман и садится со мной в автобус. Едет, равнодушно разглядывая за окном ночной пейзаж. И уходит лишь тогда, когда я пересекаю двери супермаркета и здороваюсь с охранником, так больше ни слова и не сказав. А я смотрю ему вслед и думаю, что странный он какой-то парень – этот Люков. Закрытый, жесткий, уверенный в себе, но уж точно не безразличный, каким хочет казаться.
И не холодный, неожиданно решаю я.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры