Разделы библиотеки
Ольга и Алексей - Наталья Новгородская - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Ольга и Алексей - Наталья Новгородская - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Наталья Новгородская
Ольга и Алексей
| Предыдущая страница | Следующая страница |
6 Страница
Прошёл год с обозначенных выше событий, и жизнь в Ручьях окончательно вошла в мирное, спокойное русло. Конечно, о трагических событиях в семьях Вересовых и Рубцовых помнили и частенько упоминали об этом за ужином долгими зимними вечерами. Марья Ефимовна, отправив сына в Петербург, вскоре сама с дочерью уехала из деревни в своё личное имение Воротниково в двадцати верстах от Ручьёв. Она уже не была там год из-за трагической смерти мужа и последующих событий, а так всегда раз в году имела обыкновение там бывать.
Усадьбу “Буйный ручей” она оставила на своего верного, уже престарелого управляющего, который доброй и верной службой заслужил доверие её мужа и её самой. Нельзя сказать, что после её отъезда Вересовы тяжело выдохнули, но девушкам всё же стало спокойнее ходить по улицам и бывать в церкви, не боясь встретить там Рубцову и её язвительную дочь. На них всё меньше стали оглядываться и шептаться за спиной, последние следы произошедших несчастий стирались, и местные предпочитали заниматься своими делами, или нашлись новые темы для обсуждений, сложно сказать. Теперь Ольга и Юлия могли свободно прогуливаться по деревне, даже ходить кому-то в гости, но избегали подходить близко к усадьбе Рубцовых, при виде её в них с новой силой возрождались былые горькие воспоминания, и горечь затопляла их сердца. Они, не сговариваясь, сворачивали с дороги и уходили по тропинкам, пусть их путь и становился длиннее, но им было легче обойти усадьбу, чем подойти к ней ближе.
Алексей устроился в Департамент государственного хозяйства и публичных зданий от Министерства внутренних дел, и под началом своего дядюшки, начальника одного из отделов, стал работать его секретарём. Поселился он также у него, ибо Осип Ефимович Забелин имел собственный небольшой дом и жил только с супругой, детей у них не было, и молодой племянник пришёлся им ко двору. Он часто помогал дяде и в делах и дома, можно сказать, переносил работу на дом, но никогда не жаловался, что Осип Ефимович использует его в подобных целях, наоборот, считал, что так может больше практиковаться, изучать своё дело и расти в профессиональном плане. Работа доставляла ему удовольствие, хотя оклад у него ещё не был большим, но всё же он чувствовал какую-то независимость, да и мать присылала ему денег на новые костюмы. Но в остальном он сам себя обеспечивал.
Ему нравился город, масштабная архитектура его поражала, он часами мог гулять и рассматривать огромные здания, барельефы и статуи в античном стиле. Забелины стали выводить его в свет, и очень скоро общество стало считать его прекрасным и перспективным женихом. Он всем нравился за утончённость манер, правильную речь и спокойный нрав. Он на всё реагировал ровно, терпел с улыбкой рядом с собой и говорливую мамашу, и её вертлявую дочь, мог одинаково учтиво говорить и с простым писарем, и с министром, аккуратно вёл бумаги и выполнял точно в срок то, что ему поручали, за что его и ценили в Департаменте. Осип Ефимович писал письма сестре, в которых расхваливал её сына, обещая скорое его продвижение по карьерной лестнице.
“Кажется, лень вашему сыну и вовсе не свойственна, дорогая сестрица. Он так усердно трудится, да ещё успевает и книжки какие-то умные читать, что даже я стал задерживаться в своём кабинете, ибо совесть не позволяет мне оставить незаконченными дела. Да, Алексей Павлович, действительно положительно изменил нашу жизнь, и даже моя дорогая супруга теперь чаще становится весела и выходит в свет, представляя всем и каждому вашего отпрыска. Уже многие рассматривают его как будущего зятя, и уверяю вас, что скоро на вас посыпятся предложения от почтенных семейств Петербурга!”
Марья Ефимовна была счастлива, читая подобные послания брата и представляя, как удачно она просватает любимого сына, а потом и дочь. Будущая жизнь казалась ей безоблачной и радостной, только приятные хлопоты ожидали её, а прошлые несчастья ушли на задний план. Елена росла и всё больше требовала её внимания, она крепко взялась за её воспитание, пытаясь искоренить в ней провинциальность и привить светские нормы воспитания.
Алексей часто вспоминал Ручьи и однажды попросил у матушки разрешения съездить на малую родину, но та резко ему отказала. Ему нужно заниматься карьерой, строить свою жизнь в Петербурге, налаживать важные связи и забыть о деревне, как страшном сне, ведь столько всего неприятного там произошло! Но для её сына Ручьи были связаны и с приятными воспоминаниями: там остался его дом, его друзья, его детство, а в городе ему всё же было тяжело, работа отнимала много времени и сил, друзей найти ему было тяжело, светское общество заставляло его скрывать свои мысли и желания, оно призывало его подчиняться определённому порядку и не давало расслабиться.
“Алёшенька, тебе следует держаться поближе к дядюшке и во всём слушаться его. Он выведет тебя в большой свет, и ты получишь привилегии, о которых другие только мечтают. Также постарайся понравиться и самому министру, возможно, так ты войдёшь в ряды его помощников и станешь в дальнейшем его правой рукой. Запомни, ты должен угождать всем и ни в коем случае ни нажить себе врагов. Всем улыбайся, хвали каждого даже по пустякам, будь всегда на виду и первым во всём, опережай других. Тех, кто мешкает и стесняется, оставляй позади себя, не робей никогда, и если тебе что-то предлагают, бери и не сомневайся, пусть думают, что ты о себе высокого мнения, и также сами они потом станут думать о тебе.”
Так писала Алексею мать, но ему чужды были её наставления, он не желал заискивать и лицемерить ради собственной выгоды, а свою работу полагал на пользу государству. Но постепенно он привык к петербургскому обществу, незаметно для себя слился с окружающими и перестал замечать в себе скрытность, условность и манерность.
***
В ноябре, когда подошла печальная дата – день поминовения Николая Ильича, Вересовы отправились в церковь на литургию, которую проводил старенький местный священник отец Никодим. Пелагея Ивановна мужественно отстояла несколько часов, не жалуясь практически ни на что, только скрипучий голос священника да прохлада в церкви её беспокоили. Она то и дело шёпотом высказывала Жюли свои недовольства, тем самым отвлекая её от молитвы:
– Неужели в тяжесть было им лучше натопить печи? Разве можно, чтобы родственники покойного мёрзли в такой важный день?
– Матушка, прошу вас, сосредоточьтесь на высшем вместо того, чтобы обращать внимание на низшее, – наставительно прошептала её дочь.
– Кажись, отец Никодим совсем уже зачах… Печально смотреть на его трясущиеся руки… – шептала Вересова младшей дочери, но та и вовсе не слушала её, погружённая в свои собственные мысли. Матери оставалось только вздыхать, мысленно сожалея, что дочери не желают разделить её мучения в такой важный день.
Уже дома Пелагея Ивановна водрузила себя в своё любимое кресло и сообщила, что на кладбище уж точно не пойдёт.
– Сердце так колотится, и руки дрожат! Посмотрите! – призвала она дочерей. – Нет, на кладбище мне сегодня не бывать, но вы всё сделайте честь по чести, строго так, как я вам велела! – Её взгляд стал грозным. – Глашка, принеси-ка мне чаю! – призвала она служанку и стала обмахиваться платком, жалуясь, что в доме слишком жарко натопили печи.
– С ума можно сойти, какой жар! – ворчала она.
Девушки, перекусив, отправились к могиле отца, священник должен был прочитать молитву, а девушки намеревались поставить свечку за упокой души отца. Придя на кладбище, они довольно отметили, что работники потрудились исправно, прочистив дорожки, и они без проблем отыскали могилу отца и прошли к ней. Каменная плита с датами рождения и смерти указывала на захоронение Николая Ильича Вересова, и любой желающий, если бы таковой нашёлся, мог бы легко найти эту могилу. Девушки смирно стояли на снегу, уже прилично замёрзнув, терпеливо слушая молитву отца Никодима, и хотя мороз был небольшим, всё же дамам в сапожках и лёгких пальто было некомфортно находиться долгое время на улице. Когда священник ушёл, девушки ещё остались, Юлия решила прочитать свою молитву, и только когда время уже приблизилось к трём часам, они пошли в обратный путь к ограде кладбища.
У ворот они неожиданно столкнулись с Рубцовой, не сразу даже заметив её и экипаж по ту сторону. Она была вся в чёрном, исправно нося траур по мужу, и походила на большую ворону, приземлившуюся на белый снег. Чёрные глаза живо блестели, на губах играла улыбка, когда она приветствовала Вересовых, словно и не удивясь нисколько, встретив их здесь. А вот девушки были ошеломлены и даже на мгновение оцепенели, не сумев поздороваться с ней, как должно.
“Что ей здесь нужно?”, – задавала себе вопрос Ольга, внимательно всматриваясь в лицо своей родственницы и пытаясь понять её намерения. С Рубцовой она даже не говорила, боясь выдать свои настоящие чувства к ней, своё презрение и неуважение, и только крепко сжала руку Юлии, предоставив ей право общаться с соседкой. Юлия была спокойна, холодно вежлива, она не чувствовала раздражения, а только удивление и сильное желание отделаться от неё и уйти.
– Как я посмотрю, вы обе в отличном здравии, и ваша матушка тоже, я полагаю? – спросила Рубцова. – Конечно, что ей будет, теперь-то у неё спокойная жизнь, без тревог и напастей, налаженное хозяйство… – Она иронично улыбнулась. – Я полагаю, вы пришли помянуть своего батюшку? Похвально, похвально…Тем более неожиданно такое соблюдение традиций в семье, которая подверглась серьёзным испытаниям Господа…
– Я прошу вас… – хотела было сказать Юлия, но Марья Ефимовна её перебила:
– Ах, да! Я увидела ваше бледное лицо, Юлия Николаевна, и кое-что вспомнила… Вы так сильно похудели, неужели ваши дела так плохи? Ах, вот что я хотела сказать! – воскликнула она, увидев, что Ольга потянула сестру за руку, чтобы уйти. – Я недавно услышала новости о вашем давнем знакомом, Александре Васильевиче Липьеве, помните ещё такого? Так вот, думаю, вам будет интересно узнать, что ваш старинный приятель счастливо женился ещё в сентябре. Его жена, говорят, чудо как хороша, а её приданого было достаточно, чтобы молодые обосновались в городе и купили себе дом.
Она улыбнулась, довольная произведённым эффектом. Ольга бросила взгляд на сестру, гадая, как отразится на ней эта новость, и Юлия не смогла в полной мере скрыть свои чувства, её губы дрогнули, и она слегка покраснела. Девушка не ожидала, что Рубцова приготовила для неё новости, которые пронзят уколом её сердце.
– Простите, нас ждут на поминальный обед… – произнесла Юлия и попыталась пройти мимо Рубцовой, но та преградила путь девушкам.
– Я так полагаю, вы здесь посещали могилу отца, – тон Рубцовой вдруг стал серьёзным. – Я тоже помню, какая сегодня дата, ничего не забываю, поэтому-то я и приехала сюда из Воротникова, – и добавила после паузы. – Я пришла плюнуть на могилу вашего отца…
Девушки застыли у ворот, не в состоянии пошевелиться от такого откровенного цинизма. Её же взгляд стал жёстким и колючим, она больше походила на старую брехливую соседку, и по всему походило, что она не шутила, не раззадоривала их, а действительно намеревалась сделать то, что сказала.
– Как вы смеете? – возмутилась Ольга после паузы.
Но Юлия прервала начинающуюся бурю и силой увела сестру, понимая, что сейчас начнётся ссора, которая только доведёт Ольгу до слёз, а Рубцова будет довольна, ведь именно этого она и добивалась!
– Не время с ней разбираться, нас ждут на поминках! – прошептала она, крепко держа Ольгу под руку.
– Но как она посмела сказать такое! Мы просто уйдём, ничего ей не ответив? А если она сделает это? – глаза девушки были полны искреннего возмущения и ужаса. Вересовы остановились неподалёку от входа, не успев пройти и двадцати шагов. Ольга выдернула свою руку и теперь глядела на сестру сурово и осуждающе, намереваясь вернуться к Рубцовой и остановить её от кощунственного поступка.
– Успокойся, Оля, и подумай. Сегодня такой важный день, а ты хочешь поругаться с Рубцовой? Это ни к чему не приведёт, а только доставит ей удовольствие, а тебе истреплет нервы. Пусть делает, что хочет, камень всё стерпит, а отец наш далеко, она не сможет причинить ему боль или оскорбить. Этим поступком она лишь унизит себя, и мы можем только пожалеть её тёмную и озлобленную душу.
Она ласково взяла сестру за руку, желая увести её домой. Ольга посмотрела на ворота кладбища, Марьи Ефимовны уже не было видно, а её экипаж всё ещё стоял, непонятно, слушала ли она их разговор или нет, но предпочла удалиться. “Возможно, она пошла на могилу своего мужа”, – подумала Ольга. Неожиданно на её глаза набежали слёзы, она поняла, что бежать за Рубцовой сейчас очень глупо, и сестра права – лучше оставить её, ничего предосудительного она не посмеет сделать. Но ей было очень жаль отца, горечь затопила её сердце от бессилия, и она вынуждена была послушать старшую сестру, они вновь пошли по дороге домой.
Тут Ольга вспомнила о Липьеве и тихо спросила:
– Юлечка, неужели ты простила его?
Та без лишних объяснений поняла, про что сестра ведёт речь.
– Что же я должна прощать? Он был неволен выбирать свою судьбу, его родители всё решили, да и как я могу судить их? Кто бы на их месте имел в себе силы и мужество перешагнуть через все препятствия и принять меня в свою семью? Нет, Оля, ни ты, ни я, не можем их осуждать.
– Но он мог бы бороться…Бороться за вашу любовь… – Ольга покосилась на сестру.
– Он полностью зависит от отца, он старший сын, и на нём большая ответственность за семью, за будущее их рода. К чему бороться, если результат не сделает никого счастливым?
Ольга смотрела на лицо сестры, которое оставалось безмятежным, пока она всё это излагала, и не верила, что она действительно чувствует так, как говорит. Самой Ольге стало обидно за сестру, былые воспоминания о веселье и беззаботной жизни полуторогодовалой давности вновь ожили в ней, и она уже с трудом сдерживала слёзы, сожалея о том, что они так внезапно, в один момент, потеряли.
Девушки пришли домой, стараясь не показывать матери своего расстройства, Юлия принялась читать книгу, а Ольга, задумчивая и тихая, села рядом с матерью. Прислуга стала накрывать на стол поминальный обед, никаких гостей они не стали приглашать, считая, что проведут этот день в тихом домашнем кругу, как впрочем, и все остальные дни. Вересовы так уже отвыкли от общества, что многие люди стали им казаться чужими, и тем для разговоров находилось всё меньше, а дистанция между соседями становилась всё больше.
Матушка сидела за столом у окна с рукоделием, когда к их воротам подъехал возок на полозьях. Она тут же узнала его и воскликнула, роняя нитки:
– Посмотрите, это же она! Да откуда? О, Господи, за что мне это! Нет, я не хочу её видеть! – она вскочила и бросилась вон из гостиной. – Глашка, где мои капли! Быстрее! Мне нужно лечь. О, Господи, как раскалывается голова!
Юлия бросилась к ней, чтобы сопроводить наверх, в спальню, понимая, что приезд Рубцовой выбил её из колеи, и она не в состоянии здраво мыслить.
Ольга осталась стоять у окна одна, наблюдая за Марьей Ефимовной. Та даже не вышла из кареты, но, опустив стекло, вероятно, из окна видела реакцию Вересовой и была в высшей степени довольна. Также она наблюдала прямой силуэт Ольги, от неё исходила уверенность и явное нежелание приглашать соседку в дом, да и никто не посмел бы её позвать. Ольга со страхом думала, выйдет она из кареты или нет, войдёт ли в дом, она не знала, как реагировать, если это случится.
Наконец, эта молчаливая баталия закончилась, стекло в карете поднялось, кучер стегнул лошадей, и карета двинулась от их дома. Ольга с облегчением выдохнула, она только сейчас поняла, что, может, и не дышала эти полминуты. Она ещё немного постояла у окна, до конца не веря, что Рубцова уехала и со страхом, как повторения кошмарного сна, ждала её возвращения.
Но Рубцова не вернулась, и через несколько дней Пелагея Ивановна решилась выйти из своей комнаты и снова сесть у окна. Её убедили, что Рубцова больше не вернётся, потому что им доложили об её отъезде в Воротниково, и она окончательно успокоилась и теперь уже без опаски снова глядела в окно. Жизнь в их доме вошла в привычное русло, и Вересова опять начала строить планы о замужестве дочерей. Юлию всё также почитала самой красивой девушкой в Ручьях и говорила:
– Только бы нашёлся для моей Жюли достойный жених, я бы так сразу и выдала бы её замуж! Больно мне смотреть, как пропадает её ум и красота.
Её старшая дочь только вздыхала, понимая, что репутация их семьи не позволит ни ей, ни её сестре выйти замуж. Даже если бы они были самыми прекрасными и богатыми девушками в стране, трагедия в их семье не позволит привлечь к ним порядочных женихов. Никто не захочет породниться с семьёй убийцы. Но Юлия держала эти мысли при себе, не желая расстраивать мать и провоцировать её на дальнейшие разговоры о замужестве. Она уже давно решила, что никогда не выйдет замуж, даже если к ней будут свататься, ибо готовила для себя другую участь – заботу о ближних, бедных и одиноких. Но иногда, глядя на Ольгу, видя, как она взрослеет и хорошеет, она вздыхала, жалея, что её и сестра останется одинокой. Она с жалостью смотрела на неё, пока та не видела, понимая, что сестра достойна большего, чем этого одинокого приюта для трёх несчастных женщин, в который превратился их дом.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры