05

«Нам, почтальонам, голова не нужна. Нам крепкие ноги нужны. А ещё лучше – велосипед!»

И. И. Печкин. «В седле»

Все мы, – брат, я, наши приятели, проводили иногда на берегу целые дни, жарясь на разделочной доске палящего до одури и тошноты солнышка, ловя мелькающих перед глазами мушек и окунаясь в чуть зябкую негу серо—зеленоватой влаги. Конечно, мы не в одиночку балдёжничали на памятном откосе, пристроившемся за деревней, и вытянувшим к соснячку волглый язык мелкого песка с вкраплениями гальки. Ближе к жилью, у мостков валялись вверх днищем тяжёлые лодки с осыпающейся с бортов свернувшейся краской. Некоторые покачивались на поверхности, прикованные цепями к металлическим ржавым трубам, вбитым в землю. Обычно, дно таких посудин подтапливалось сочившейся в незримые щели речной водой с крупой песочка. Кое—кто из рыбаков, вычерпывал её небольшим помятым ведёрком, отцеплял своё утлое судёнышко, отгребал на нем подальше и маячил чёрной неразборчивой картонной фигуркой, наскоро вырезанной и воткнутой в застывающее стекло. Временами в реке было тесно от бултыхающихся, а спуск практически полностью усеивался разноцветными одеялами, красными и синими, жёлтыми и розовыми, брошенными прямо на облетевшие одуванчики, бархатную на ощупь мать-и-мачеху, жилистые подорожники, а на них, подрумяниваясь, лежали и сидели взрослые и дети. Многие не купались, но абрикосовое солнце щедро, без разбора ласкало собравшихся.

Чуть в стороне от загорающих, где глинистый крутояр, взбираясь на несколько метров, – высок и отвесен, склоняясь к волнам, касаясь их резной зеленью корявых ветвей, росли четыре берёзы. В совершенно безветренные вечерние часы дьявол облачался в прада, а они, словно в зеркале, отражались в глади пруда, и в отражении том до тонкостей различались узловатые буро—коричневые артритные веточки и узорчатые листочки, нависшие над оцепеневшей в безмолвии жизнью. Стаи мошек, образуя хищные облачка, замирали в воздухе, незаметно перемещаясь на фоне угасающей зари. От Светловки начинал подниматься едва видимый туман. Донимала жажда.

Рыбак (Художник Виктор фон Голдберг)

06

«Подвижные игры на природе позволяют ребёнку лучше понять самого себя и своих друзей»

Незнайка.

Вечерняя свежесть, надвигаясь, создавала впечатление, будто вода по мановению волшебных янтарных лучей светила, превратилась за день в парное молоко, привлекавшее, увы, не только людей, но и комаров, и прочих летающих кровососущих насекомых, сводящих на нет всё удовольствие погружения в неописуемый источник радости. Впрочем, мы очень редко задерживались у Светловки допоздна, и едва лишь спадало пекло, и приближались сумерки, наша компания, выползая на песок и, стараясь не попадать обнажёнными ступнями на поблёскивающие бутылочные стёкла, попадающиеся и в водоёме, и на берегу, вытрясала, смешно подпрыгивая со склонённой на бок головой, влагу из ушей, подбирала сандалии, одевалась и переходила к другим делам и заботам, коих у 12-летних подростков полным—полно. Нас ждали закоулки пыльных медленно темнеющих улиц, мрачные и таинственные аллеи школьного сада, где пацанва с удалым гиканьем и уханьем носилась, изображая казаков—разбойников, организовывала засады, пугая попавшихся в её сети приятелей и нечастых прохожих, возвращавшихся с последнего киносеанса. Ни один из беззаботно упивавшихся детством, не размышлял, чем его слово отзовётся, а закат, наполненный слоистой прохладой, напоённый ароматами уставшего остывающего луга никогда в жизни не вернётся в формат, в каком он неосознанно проживался в преддверии взросления. Однажды я подметил, – сколь бы мы ни усердствовали с тем же восторгом, что и накануне, воспроизвести знакомую игру среди тех же самых переулков, с этими же самыми участниками, ни единого разу подобное не осуществили. Получалось лучше, а чаще – хуже, ибо стремились мы к совершенству, случайно достигнутому вчера, и являвшемуся неповторимым. Подобно любому дню, часу, минуте. Мы покуда не знали прописных истин. И наполнялись летом, пытаясь загрузиться им до макушки, чтобы воспоминаний хватило на осень и зиму, когда можно будет пить их солнечными стаканчикам, словно прохладный бодрящий фруктовый сок в жару, перебарывая слякоть с низкими серыми тучами, и неуютный колючий холодный снег.

Помимо парка, любимым местом ребячьих забав был ещё и лог. В нём мы проводили большую часть безумно—радостных и немного странных игрищ. Лог – это глубокая балка с холмами и зарослями можжевельника на склонах, становившаяся на три месяца центром притяжения маленькой, но безграничной детской вселенной, где удобно скрываться в траве, за кочками, либо просто валяться, созерцая бездонное доброе шёлковое небо, перетирая меж пальцев сорванную на ходу тимофеевку, покусывая сладковатый неведомый стебелёк, совершенно не боясь отравиться. В ветреную погоду мы пускали здесь воздушных змеев, наматывая туго натянутую леску, рвущуюся ввысь и режущую руки, на предплечье, скрытое тканью тонкой рубашки, а затем, опасливо, воровато озираясь, неуклюже перелезали через двухметровые шатающиеся заборы, сколоченные из потемневших от дождя и солнца досок, с намерением вытащить парашютистов, упавших из поднебесья на кусты цветущего картофеля, из огородной темницы, коварно поработившей царство лета и каникул. Неважно, сокол или вихрь с облаков нам не давал мечтать на грани исступленья…

Дно широченного оврага рассекал пополам второй овражек, гораздо меньший, с задорно бурлящими в апреле и октябре дождевыми и снеговыми потоками, спешащими умчаться в пруд. Мутная каша несла в Светловку всякий мусор навроде пучков бурой тины, разлагающихся щепок, подхваченных ею по дороге, сломанных, пропитанных сыростью веток, гнилых тёмных листьев, и в придачу кораблики со спичками мачт, весьма неумело выстроганные из кусков сосновой коры затупившимся ножом с круглой деревянной ручкой, расколовшейся у кольца.

В крейсера и броненосцы преображались тускло мерцающие бортами консервные банки, подобранные на ближайшей куче хлама. По этим целям, косо державшимся на стремнине, мы открывали беспорядочную стрельбу грязными, обжигающими холодом ладони, шершавыми вёрткими камнями. Не ограничиваясь мелочёвкой, иногда топили залпами и обречённо помятые тазы с отбитой эмалью, и дырявые, отслужившие век кастрюли, притащенные из дома, а зачастую и раскопанные на упомянутых выше свалках, окружённых сухостоем прошлогодней крапивы.

.

Лог. (Художник Виктор фон Голдберг)

Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь

Разделы библиотеки

Любовные романы Любовные романы по темам Любовные романы по автору Современные любовные романы Исторические любовные романы Женские фильмы КулинарияСекреты красотыСонник

Страницы романа:Стр:3

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

0

/ 0 Гол.

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10