Разделы библиотеки
Эровый роман. Книга первая - Георгий Мо - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Эровый роман. Книга первая - Георгий Мо - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Георгий Мо
Эровый роман. Книга первая
| Предыдущая страница | Следующая страница |
IV
Вечер пятницы в очередной раз давал мне возможность вдыхать мощь зимы дома, сидя полулежа на небольшом диване на утепленном балконе. Мне нравилось всматриваться в просторы улиц, которые дышали своей жизнью, и в потухшие окна домов напротив, кои скрывали тайны их обитателей.
Лучи фонаря в виде бликов заменяли ночную иллюминацию померкнувшей сути города. И только под этим искусственным светом она становилась прекрасной в своей безмятежности и восхищала меня волшебным видом. Я видел сквозь стекло, как прореженные кроны покусывал злой оскал голодных ветров, а тонкая вуаль снежного кружева покрывала озябшие кусты пушистыми холмами; как кисельный белый снег все вокруг делал застывшим и воздушным, застилая покрывалом зимы тропинки, будто желая, чтобы люди не смогли найти дорогу домой, завидуя их теплу и ласке.
Утром вновь рука тянется за дозой кокаина. Это пьяный флирт еще сонного торса с порошком, пока белый дурман не растекается по всем жилам тела, сковывая конечности в нервную дрожь. Потом бензольное кольцо все плотнее сжимает виски, открывая очередную порцию философских рассуждений, и сытая наркотическая улыбка змеится перед зеркалом. Вредная привычка делает свое дело – моя душа светлеет этим вечером.
Мириады жемчужных огней с неба отражались на вазе с цветами. Она стояла около штор, плавно колышущихся от беспечной тишины надвигающейся интригующей ночи, струящейся с ветром за одно. Из-за этого цветы покрылись легким морозцем. Закрыв глаза, я отчетливо слышал их аромат. Зимняя непогода и мимолетная грусть города о былом ложились равномерно на лепестки белых роз. Но, даже умирая, они источали дивный аромат, который все равно верил в сказку.
Все морфеевы волны приводили меня к одному и тому же. Перед моими глазами все время стоял темный бархатный пион сорта Black Beauty с ажурными бордовыми лепестками. В моем воображении он медленно раскрывал свою мякоть из недр жары, источая сильный запах надвигающегося лета.
Череда будничной офисной круговерти закрутила меня и Андрея в последующую неделю. Да так сильно, что мы едва успевали по утрам перекинуться парой фраз. Я делал вид, что усиленно работаю, только чтобы исключить возможные неудобные вопросы с его стороны в любую свободную минуту. Я даже освободил Эллочку от своих обязанностей, но она все равно покачивала при виде меня бедрами и призывно посматривала в район паха, чем только раздражала, потому что внутри меня мысли о пионе не исчезали. Трансовая музыка, которая иногда все-таки проливалась дождем в офисную засуху, только усугубляла мой мираж фантазий под властью кайфа относительно этого цветка и того плотского притяжения, возникшего между нами.
– Ммм… Беда, беда… – сказал я вслух, как оказалось.
– Какая беда, Рустем? – переспросил Андрей, странно-незаметно вошедший в мой кабинет.
– Есть хочу!
– Ох! Е-мое! Разве это беда? Мама как раз передала целую гору блинов. В очередной раз. В отдельной баночке даже мед. Хочешь?
– Я есть хочу, а не блинов. Да и мед. Я не ем сладкое.
– Ну можно тогда поехать куда-то покушать.
– Разве? Ты так ударился в работу, что я и пикнуть боюсь. Даже анекдоты куда-то пропали. Пугающе.
– Как-то не до того. Так что?
– Поехали.
– Надеюсь, что не в тот самый ресторан…
– Хы, – я сделал вид, что задумался. – Хорошее место. Чем тебе не нравится?
– Мне?! Да все мне нравится! Думаю, что как-то можно проявить разнообразие в выборе места. Не считаешь?
– Ты стал редким занудой. Андрон, у меня ощущение, что ты брюзжишь как-то по-стариковски.
– Да ладно? Просто, мне кажется, что дело не в меню этого ресторана, а в особенном к тебе отношении. Допустим, официанты знают твои предпочтения в пище. Да и счет мы в который раз там не оплачиваем. В чем фишка?
– Расслабься и просто получай удовольствие.
– Мне сложно расслабиться, когда я не понимаю за чей счет я обедаю.
– Ну и зря, – подмигнул я, наспех одеваясь.
Уже в ресторане Андрей начал какой-то странный диалог на серьезные темы. Выглядело это совершенно на него непохожим. Сначала он много раз повторил одну и ту же фразу о запахе, который ему постоянно мерещится. Я на это лишь улыбнулся, восхитившись его обонянию. Но он, кажется, даже осмелился обидеться, подумав, что я смеюсь над ним. Он снова повторил, что не шутит, ведь запах просто сводит его с ума. Он тер с силой нос и, как обычно, почесывал левое ухо. Ароматное наваждение, определенно, его раздражало.
– Как ты думаешь, Рустем, кто такие близкие?
– Близкие? Что ты имеешь в виду?
– Близкий человек…
– Ну, близкие – это не те, в ком течет твоя кровь, я так думаю. А те, кто рядом. Как расшифровка слова: близость нахождения.
– Ты серьезно так думаешь? Или просто говоришь от незнания? Ведь родни у тебя нет, по факту. Как тебе понять это?
– Я умею размышлять.
– Это не то, – он швырнул вилку из рук и поставил локти на стол, подперев голову. – На самом деле, Рустем, так бывает не всегда и не для всех. Но, наверное, я позицию твою разделяю.
– Что случилось?! – меня настораживало такое поведение друга.
– Не знаю. Кризис среднего возраста!
– Уже? А не рановато?
– А что нужно обязательно ждать тридцать три года, чтобы он бахнул по голове?
– Ты злишься или мне кажется?
– Много вопросов! Лучше бы ты с такой словоохотой сам мне рассказал о близости! Раз ты такого мнения.
– Я так и думал, что ты сумеешь испортить аппетит!
– Тебе портят аппетит близкие люди?!
– Нет. Меня раздражает незнание происходящего!
– Как и меня, Рустем! Просто убивает! – пронзительные голубые глаза впились в мою физиономию. – Ладно, – он продолжил, сбавив тон. – Я не по твою душу. С тобой давно все ясно! Ты закрытый. Свою душу никому не расскажешь. Тут хоть кем будь – близким или далеким.
– Просто не было подходящего момента…
– Пусть так. Для тебя близость – это секс с женщиной. Ведь так? Только ей ты можешь открыться. Правда, телом. Но и то… Хоть что-то.
– Что случилось?!
– Мне иногда хочется пойти к психологу.
– Зачем это?
– Уф, запах подснежников. Снова он. Я его ощущаю!
– Подснежников? А ты знаешь, как они пахнут?
– В том то все и дело, что нет! Но уверен, что именно ими.
– Бывает… – я с сочувствием, но с улыбкой на губах, констатировал его проблемы. – Так зачем к психологу? Поговорить о запахе?
– Просто поговорить. Сейчас модно это – говорить по душам с левым человеком. Интересно, каково это? Ты только представь, сидишь в кресле и несешь всякую ерунду. И он обязан тебя слушать, потому что ты платишь деньги. Посоветует что-то. Как ты думаешь, почему люди ходят к психологам? Неужели им не с кем поговорить по душам? – его глаза пытающе всматривались, но я на это мог лишь пожать плечами. – Он бы спрашивал про родню и с некоторой отстраненностью и про секс. Ты только представь, рассказать все о себе незнакомому человеку. Неужели это кому-то нужно?
– Что случилось?!
– Да что ты заладил?! Я просто не умею общаться с девушками! Я сделал вчера такой вывод.
– Интересно…
– Да ничего интересного! Ссоры, непонимания. Подумывал обратиться к специалисту. Пусть научат. Вот ты… Ты же пользуешься спросом у девушек. В чем секрет? Неужели только в том, что тебе на них пофиг? Использовать по назначению и выбросить? Что ты можешь увидеть в женщине, занявшись с ней только сексом? – и его брови поднялись очень высоко.
Мне бы хотелось похвастаться тем, что я почти закончил картину – выражение моей страсти в красках. Я бы поведал другу, что вновь стал рисовать. И голос мой бы в этом хвастовстве был встревоженным и дрожал бы от трепета. Но мы давно не так близки с Андреем, чтобы я мог сейчас сказать ему о чем-то личном. Мы находились с ним очень близко друг к другу, но все равно близкими не были. А потому была хреновой теория о том, что близость познается не в родственных связях, а в близости нахождения людей. Скорее всего, здесь есть еще какой-то фактор, о котором я позабыл. Какая может быть близость, если нет доверия?
Я примерно понимал, о чем он сегодня хотел поговорить, но так и не решился. И не потому, что особо нечего было сказать, просто мы оба к этому не привыкли. Рутина нашей дружбы крутилась в основном вокруг рабочих моментов и общих тусовок, также во благо дела. Единственное, что оставалось, как и раньше, это общее празднование дней рождения, а также Нового года. Но разве прибавка года каждому из нас или добрый зимний праздник смогли бы исправить положение вещей, когда вокруг много закуски, алкоголя и пьяных разговоров каких-то лиц, которые в итоге нажрутся и уснут. То же самое сделаем и мы, оставшись друг для друга воспоминаниями о некогда другой дружбе. И новая ночь после любого такого застолья поглотится утренним туманом и холодком по спине каждого из нас. Светлеющее небо перед рассветом даст понимание, что все осталось, как и прежде – мы лишь коллеги с общим прошлым взрослением.
О картине я мог рассказать только психиатру, на приеме которого мы много говорили о женщинах, обсуждали первый сексуальный опыт и последующие. И однажды я поведал ему, что периодически берусь за краски, когда после очередных плотских утех передо мной распускались цветы. Я не боялся увидеть в его глазах непонимание или осуждение моего восприятия женского тела и мира в целом. Мне даже стало намного легче, когда я хоть кому-то смог открыться, поведав о той гамме чувств, которые я испытываю, срывая новый цветок. Я рассказал ему даже о том, как это неким волшебством томилось во мне многие годы, но стесняться этого я так и не перестал, искренне считая, что это какой-то брак во мне. Но почему-то я был уверен, что доктор не посчитает это болезнью, а увидит в этом особый дар, которым я награжден, чтобы чувствовать женщину не так, как другие мужчины. Я был убежден, что будет именно так, а не иначе, ведь за приемы я плачу очень много денег.
Однажды врач попросил рассказать о каком-нибудь необычном цветке в моей жизни. И я подумал, что именно о первом сорванном прекрасном создании будет ему интересно услышать, да и для терапии моего конкретного случая первый половой акт был важен. Я помню, как начал тогда рассказ о цветке с первых теплых деньков в деревне и с моей любимой распустившейся сирени. Именно с ее цветения все и начиналось. Она лила прекрасные ясные сюиты солнышку и ясному дню, потихоньку отдавая свою сиреневую грусть пышным локонам первых цветов. Видя это великолепие и солнце улыбалось еще ярче. Его свет озарял все вокруг пышащим золотистым бархатом, и ветер согревался под его лучами, подпевая. От жарких поцелуев солнца все вокруг радостно расцветало, и ковры на лугах становились с каждым летним днем все пестрее и душистее. Можно было закрыть глаза, пройтись по утренней росе, надышаться всеми запахами сразу, будто пытаясь пропитаться ими насквозь. Ароматом безмятежности и струящегося солнечного света сквозь кудрявые облака посреди лиственного камуфляжа и длинных теней деревьев, свежих дождей и ночного звездного покоя с тихими взмахами ночных бабочек и треском сверчков. Так и пахнет детство. И именно с описания это запаха я и начал свой рассказ в кабинете у врача, а потом и о запахе моего первого сорванного цветка.
Самые яркие воспоминания о теплых летних днях идут у меня с десяти лет. Я помню, как бегал в поле, где волновались летние травы, и шумели бесконечным голубым небом кроны деревьев с трелями птиц. Помню, как мечтательная нега пронизывала меня насквозь посреди безграничного простора, где вперемешку с зеленью проглядывали голубые цветочки в цвет всех оттенков лучистого неба. Я садился под крону огромного старого дерева, одиноко стоящего в этом поле, и мог так просидеть до самого вечера. Под его густой листвой особенно классно было находиться в жаркий день. Его тень скрывала от жары, а шелест листьев, при легком дуновении шаловливого ветерка, давал свежесть. Рассматривая небо, под ароматы диких трав, с улыбкой на лице я всегда о чем-то думал. Я всматривался в безбрежное безоблачное раздолье, щуря глаза. Мне нравилось ощущать, как по моему телу скользили робко солнечные лучи в направлении лица, и как все жаркое солнце пыталось нырнуть под ресницы. Оно ослепляло меня, но казалось, что океан глаз от этого был лишь ярче: лучи беспощадно тонули в его лазурных волнах, превращаясь в нежный пенный бриз.
Гармония разливалась вокруг меня каждый раз, когда я находился под тенью этого дерева. Я лежал на траве, впитывая спокойствие с низов земли. И, вдыхая воздух, наполнял гармонией тело внутри и душу. Я каждой клеткой окунался в природу, чтобы предаться мечтам о безграничном покое. Мне хотелось тянуться с лучами солнца, как росток в высь небес.
В один из таких летних дней я и познакомился с девочкой, которая приезжала каждое лето к своей бабушке. Ей на тот момент было девять лет. Мы почему-то сразу сдружились. Меня забавляли ее худенькие русые косички в разные стороны, светлые полупрозрачные зеленые глаза, скрытые под толстыми оправами очков, стекла которых попеременно были иногда заклеены. Несуразная в резких движениях и в целом смешная, с ярким звонким голосом. Вся детвора смеялась над ней, а я ее по-дружески обожал и любил таскать везде за собой, как хвостик.
Мы просто дружили. Это была теплая, светлая дружба двух одиночек, непризнанных обществом или избегающих его сознательно. Я не грузил ее своими проблемами с родней, а она своими, хотя у нее их было предостаточно. Через два года наша дружба стала перерастать во что-то более откровенное. Юношеская любознательность не знала границ, оттого эксперименты во взрослых людей перешли в другую плоскость. Ей очень нравилось, когда я прикасался к ее интимным частям тела, когда целовал. Девочка таяла как мороженое под жаркими лучами моей юной мужской похоти. И, когда мой член налился желанием женского тела, я проник в нее.
Подснежник, как главный символ прихода весны, ознаменовал мое вступление в ряды мужчин. Цветок был свежий, робкий и беззащитный. Он раскрывал свои нежные лепестки очень трепетно, будто пробуждаясь после морозов. Под синевой неба прохладный стебель прорывал прошлогоднюю листву и снег, показывая полузамерзший цветок, чуть живой. Но уже с первыми весенними, едва теплыми лучами ласк солнышка он воспрял. И под звонкий воздух и неохотно тающие снега вокруг, он виновато улыбнулся сквозь сон, раскрывая свой скромный бутон. Невинный, чистой красоты цветок с прозрачными лепестками являл первые грезы о счастье. Его неяркий лик в запахе светлой лазури был прекрасен. Пробив заснеженное покрывало, показались сначала два лепестка, как уши робкого зайчика, прячущегося за холмом от неопытного, молодого волка в своей первой охоте. И только потом, набравшись смелости, белые уши явили весеннему, особенному дню в жизни зверя свою красоту – первое, маленькое цветочное великолепие. Волк понял, что он вправе сорвать этот прекрасный бело-серебристый цветок, чтобы вдоволь им надышаться. Подснежник лишь виновато улыбнулся вновь, зная, что он первый цветок в жизни волка. Потупив скромные глазки от бесконечных ласк, он тихо таял под небом из хлопьев белых облаков…
Таким и был рассказ о первом моем сексуальном опыте. Именно после него у врача отчетливо сложился пазл моего восприятия сексуального мира. Наверное, он что-то подобное и желал услышать и потому он совсем не был удивлен, узнав конец этой детской страсти в виде беременности одиннадцатилетней девочки и последующего аборта. И в этом финале я полностью оправдывал все переживания моей бабушки относительно того, что я так сильно похож на своего отца, состоящего, по ее мнению, полностью из дерьма.
Мое беззаботное детство догорало с последними лучами раскаленного шара солнца, опустившегося в мой последний закат в деревне, потому что я взрослел и понимал намного больше, чем она думала. Правда, настоящим мужчиной я стал только ближе к шестнадцати годам, когда мне пришлось делать серьезный выбор и отвечать за него, прежде всего перед самим собой. И уж точно дело было не в сексе и в моих поганых поступках, по уразумению любимой бабушки. Возможно, с первым сексуальным опытом я оголил часть своей натуры, явив ей наследуемое дерьмо отца. Но именно после этого опыта я и понял, что я готов им быть, как подкормка цветам. И никак иначе! Я захотел познать и другие цветы, распустить красоту каждого из них, чтобы только со мной они отдавали миру неземной аромат и роскошное цветение.
Я рассказал о своем первом сексуальном опыте врачу, как будто покаялся в содеянном. Андрею же я этого поведать никак не мог. И не только потому, что у нас отсутствует близкий контакт на откровенности. Скорее всего, я просто не хотел его осуждения, зная утонченную натуру друга на правильные понятия о жизни. Я знаю, что его учили не судить ближнего, но почему-то мне не хотелось проверять это, даже видя, как он порой томим страстными порывами поговорить со мной откровенно и не обязательно на криминальные подозрения. Но теперь это стало еще более сложным.
Душа друга заныла в неизвестности. Его мысли крутились вокруг да около криминальных лиц с того самого юбилея Шомы. Он никак не мог связать своего лучшего друга с бандитами города под разговоры об их злодеяниях. Для него это был другой мир, где за шиворот блюют Создателю; где тошнит от подлости таких ублюдков; где бритые недоноски несут свою бандитскую пропаганду в общество; где увесистые квадратные челюсти тупоголового сброда не могут быть друзьями нормальным людям – люди с горько-черной душой, тонущие в своей похоти и плоской мерзости. И чем больше Андрей думал об этом, тем ему было тяжелее. Будто он и без разговора сводил свои мысли в конкретику.
Посеяв однажды в себе зерна сомнения, он взрастил из них гадкие сорняки, заполоняющие наши отношения. Мучительной завесой это падало на его глаза, и он больше не мог смотреть сквозь нее, игнорируя кричащие обо мне факты. В бездне мрака тонула наша когда-то крепкая дружба. Ледяные думы о моей скрытой жизни под злорадным небом надевали на меня ярем человека, опустившегося до низкого животного, подлеца или ничтожества. Как болезнь, которая передалась мне от рукопожатий с бандитами. Некий насильный инцест, который Андрей не мог пережить. Он просто не мог себе позволить называть братом того, кто погряз в пороках, которые он осуждает. И это ранило его душу в самое сердце.
Душевные терзания все больше были видны в его глазах, хотя он даже не понимает масштаб моего бедствия. И какие же могут быть разговоры по душам с человеком, которого он совершенно не знает?
____________________________________________________________
Сегодня мне не хотелось вставать с кровати. Нащупав рукой бутылку со спиртным, я поднес ее к губам. Какое же я испытал разочарование, когда осознал, что только пара капель спустились ко мне в рот, ущипнув иронично за язык. Но даже этого мне хватило для понимания, что все случившееся вчера было не сном. Я моментально вспомнил, как бросил у кровати пустую бутылку от коньяка и погрузился в сон, так и не получив желаемое. То, для чего я частенько выгуливал свою похотливую морду по клубам. Теперь же мне остается проваляться целый день перед телевизором, ощущая себя всевеликим старцем, прокручивая с улыбкой удовольствия и напряжением сегодняшнюю ночь. И, конечно же, стойкий запах алкоголя, который исходит от каждой клетки моего тела, будет вновь и вновь возвращать меня в мысли о том, чего не стоило делать этой зимней ночью.
В моей бухой голове еще с вечера были мысли исключительно о сексе с любой из девушек, которых я бы встретил в ночном заведении. Все, что мне не хватало вчера для личной гармонии, варьировалось только на уровне паха. Поэтому, погрузив свою тушу на сиденье автомобиля, я, даже будучи далеко нетрезвым, отправился в питейное заведение. Какое же я испытал досадное содрогание тела, когда увидел, что танцпол пуст. Лишь единичные несимпатичные силуэты бились в конвульсиях под ритмичные звуки. Похоже, алкоголь плакал пьяно не только во мне.
Я чувствовал пристальный взгляд с другого конца стола: шокирующий и томный, сильный, но удивленный, несколько замороженный. Такой, который мог меня привлечь. Но в игре взглядов время играет роль. Потому я не поднимал головы от стакана с виски, что-то невнятное нашептывая ему, на что он задумчиво молчал, иногда пуская по своей поверхности равнодушные разводы.
Странное ощущение ужаса охватило меня, когда я все-таки смог сосредоточиться на человеке, не сводящего с меня свои темные знакомые большие глаза и непонятно грустно-тоскливый взгляд. И тогда во мне промелькнула лишь одна мысль – мне было заранее жаль далеко не подснежниковый запах.
Ирэн медленно спустилась с барного стула и побрела в мою сторону. Не отрывая руки с барной стойки, она вела пальцами по ней. И я смотрел на них пока они приближались, как завороженный. Эта длинная дорожка скребла мои нервы. А когда ее пальцы оказались рядом, то я тотчас же перевел взгляд с них на ее огромные, темные, карие глаза. Я помню, как мы обменивались любезностями, разрезая шумное пространство клуба сладкими и томными звуками с ее рта и моими, уже давно ставшими хриплыми. Она то и дело ехидно улыбалась, наклоняя голову в разные стороны, явно заигрывала со мной. А я, по привычке, сиял пламенной, фирменной ухмылкой, бросал многозначительные взгляды на ее губы.
Ей было легко демонстрировать идеальную фигуру, будучи одетой в короткое обтягивающее платье цвета сочного баклажана, а черные замшевые ботфорты на высоком каблуке так необходимо добавляли ей нужные сантиметры для вытягивания силуэта. И я, конечно, велся на это, периодически проходясь глазами по точеным формам. Ирэн была уверена в своем сногсшибательном образе, отчего мои ухмылки на любые ее вопросы были совершенно не к месту. Они лишь отделяли мгновения до нашего сближения. И, после того, как порция выпитой текилы на брудершафт обожгла рот, мы поцеловались. И когда я прикасался своими губами к ее губам, я прокручивал в памяти последнюю нашу встречу в отеле и ее распустившийся черный пион. И если бы не клуб и не люди, танцующие без остановки, мы бы занялись сексом прямо здесь.
Мне уже было сложно себя контролировать – я весь был охвачен жаждой секса. Губы горели костром страсти, а в штанах дымилось. Разряд желания бил меня в пах. Мои пальцы мяли все ее хрупкое тело до томных вздохов из ее разверзшихся в блаженстве губ, но звуки эти съедала громкая ритмичная музыка. Также, как и наши два силуэта, слившихся почти воедино. В темной мешанине из клубных огней, мебели и скучающего полусонного бармена нас почти не было видно. Я даже смог расстегнуть бюстгальтер и проникнуть рукой к ее волнующим соскам. И именно тогда я ощутил, что ее тело совершенно обмякло, будто я ласкаю только что умершую девушку. Потому я резко прекратил любые ласки Ирэн и словно протрезвел.
Я, как ошпаренный, выбежал из клуба. Облокотившись на машину, я затянулся только что прикуренной сигаретой и на миг закрыл глаза: мое тело продрогло. Тот жар, что бурлил во мне, охлаждался ледяным металлом и через тишину выпускаемого дыма из моего рта я повторял лишь одно слово, сказанное Ирэн тихо-тихо еще пару минут назад. Ее полузаплаканные глаза шептали мне о любви, и я, кажется, наслаждался этим признанием и вкусом табака. Действительность наступающего утра должна была отрезвить каждого из нас, но уверенности в этом не было. Ее любовь в моей жизни была лишней…
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры