Разделы библиотеки
Прекрасный белый снег - Валерий Михайлович Арефьев - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Прекрасный белый снег - Валерий Михайлович Арефьев - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Арефьев Валерий
Прекрасный белый снег
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Часть вторая
В свою квартиру, опустевшую безвременно, охолостевшую внезапно без хозяина, она вернулась из больницы только затемно, глубоким вечером. До клуба, разумеется, она доехать не смогла: какие танцы-то, не до работы, – говорила себе Светочка, – после рюмахи вискаря и джина с тоником, на нервяке на этом, стрессе этом бешеном. Своей работой занимаясь много лет уже, она действительно любила её искренне и относилась к ней серьёзно, тем не менее, работать в этом, безнадёжном состоянии, сегодня просто не могла.
Трудилась Светочка в спортивном клубе, небольшом, на Юго-Западе, вела балет – хореографию для девочек, а также танцы: всё от вальса с рок-н-роллами, до сальсы с танго, и в то время ещё модную, едва не вечную ламбаду, из известной всем, так называемой, бразильской «мыльной оперы». На танцы Светочка «подсела» ещё в юности, и танцевала если даже не с рождения, то всю сознательную жизнь, казалось ей теперь: на вечеринках после школы, на рождественском и выпускном её балу, повсюду Светика сопровождали откровенно восхищённые, мужские чаще, но случалось, что и женские, уже завистливые взгляды. Тем не менее, каким-то чудом и совсем по-настоящему она попала в этот спорт уже не девочкой, в девятом классе, а до этого события (хотя всё это вспоминать ей и не нравилось) сумела также отличиться и в гимнастике, но не в художественной – с обручем и лентами, в спортивной, сложной и лихой по-настоящему.
Совсем малышкой, поначалу первоклашечкой, сначала с бабушкой, а позже и сама уже, она ходила вечерами на Аптекарский, в спортивный комплекс, полюбившийся ей сразу же зал олимпийского резерва по гимнастике, о чём (со скрытой может быть, однако гордостью, порой рассказывалось тихим полушёпотом гостям и родственникам Светкиных родителей, на дни семейных посиделок и по праздникам.
Весь мир в те годы с неподдельным восхищением следил за ярким и негласным состязанием великолепной и загадочной Турищевой, и Ольги Корбут – гимнастической любимицы, сразившей враз и наповал – и телезрителей, и всю планету – виртуозным исполнением своей «петли» и откровенно восхитительной, улыбкой милой и простой, советской девочки. По вечерам, включая кнопку телевизора, наш телезритель находил, не долго думая: хоккей с канадцами, фигурное катание, родной спартаковский футбол, искал гимнастику… и, не найдя, переключал разочарованно – либо на Штирлица – в «Семнадцати мгновениях», либо на вечно моложавого Сенкевича, в привычном образе единственного в общем-то, на всю огромную державу, покорителя ещё неведомых саванн горячей Африки и диких джунглей неизвестной Амазонии.
В итоге выбора какого-то, серьёзного, у мамы с папой невысокой этой девочки тогда и не было. К тому же на Аптекарском открылся новый, современный зал гимнастики, и вот однажды, на семейном совещании, они решили: «Всё, идём!», и как-то вечером мама взяла под белы ручки свою доченьку, и вскоре Светочка нашла себя зачисленной в спортивной секции «Зенита», по гимнастике…
Эти занятия ей как-то неожиданно, безоговорочно и сразу же понравились, она как будто рождена была гимнасточкой: такая стройная, с хорошенькими ножками, изящной спиночкой и, может быть и тонкими, однако крепкими руками. В этой секции, среди таких же малолеток, первоклашечек, она освоилась легко и в скором времени себя здесь чувствовала даже поуверенней, чем на уроках, где по первости, как водится, совсем немного потерялась после садика.
Почти мальчишка, её тренер, в этих девочках, казалось ей, души не чаял, да и девочки, понятно сразу, отвечали ему этим же. Ни его облика, ни имени, ни отчества она не помнила уже, остались только лишь… неясный образ, и всё дальше уходящая фигура даже без лица, казалось ей теперь, в костюме с надписью «Зенит» и впечатляющим, большим квадратом «мастер спорта», так загадочно, непостижимо привлекающим внимание. Теперь она, и то с трудом, припоминала лишь… негромкий голос этот, мягкий и уверенный, слегка насмешливые, добрые глаза его и эти руки, что держали так уверенно – её за плечи и под тоненькую спиночку, – когда она тренировала свои первые… хотя и смутно, это Светка ещё помнила: перевороты бесконечные и стоечки, а также сальто с огроменной автокамеры – в большую яму за прыжковыми дорожками.
Уже привычные для Светика занятия не шли, летели, без забот, без напряжения, всё ей давалось прямо слёту, прямо сразу же, без подготовки, без ненужных и предательских, малейших страхов и сомнений. В скором времени, прошло каких-то пару месяцев, не более, она садилась на шпагаты под линеечку, в наклоне плотно обнимала свои стройные, слегка изогнутые ножки под коленками, и научилась понемногу, но уверенно, из шаткой стойки на руках вставать на мостики. Ей жутко нравилось короткими шажочками, с носка вышагивать по страшному пока ещё, совсем не детскому бревну, не глядя по́д ноги, а развороты на носке, в коварной ласточке, пока на низеньком, любимом её брёвнышке, стали для Светика коронным упражнением.
Как показалось бы, сначала бесконечные, такие сложные подъёмы эти, стоечки – на женских брусьях, для неё же неожиданно, но очень скоро, как-то сами по себе уже, переросли и в небольшую комбинацию.
– Отмах и в стойку, Светик, в стоечку, поехали! Носочки вытянем, животик не вываливать! – слегка придерживая Светика за плечики, ей приговаривал наставник на занятиях, теперь всё чаще добавляя: – наша умничка! Отлично, Светик, так и держимся, работаем!
И эти стойки и отмахи, эти умнички, и это громкое «Отлично», с каждым вечером обоим нравилось всё больше; это всё она, спустя уже так много лет, прекрасно помнила…
Так, незаметно для неё, летели месяцы, к весне их группа с этой кучи малолеточек, сама собой, мало-помалу как-то съёжилась – до семерых лишь, самых дерзких и отчаянных, упорных самых и настойчивых оторвочек, среди которых наша маленькая Светочка была уж если и не первой из отчаянных (что тоже очень вероятно, как мне кажется), то самой стойкой и упорной, это точно уж. А ближе к маю, накануне майских праздников, вслед за молоденькими, клейкими листочками – на древних липах и раскидистых акациях, пришло и первое большое достижение. И для себя самой нежданно и негаданно малышка эта оказалась победителем таких же точно как она, ещё неопытных, совсем зелёных, малолетних шпингалеточек, и, кстати, выполнила Первый, прямо сразу же, хотя и юношеский, пусть, но тем не менее, уже и первый свой разряд, в весеннем первенстве уже родного ей Зенита, среди девочек! По окончании двух дней соревнования, ей под овацию родителей и публики вручили грамоту и маленький будильничек, в цветной коробке с вензельком и пожеланием: «Больших побед и достижений победителю!» Для семилетнего, растерянного Светика, уже и это было явным достижением…
А за весной, уж как природой и положено, настало лето, и в законные владения вступил июнь; отшелестел сусальным золотом – конфет и сладостей, под хиханьки и хаханьки, прощальный вечер уже бывших первоклашечек в её «А» классе, и теперь, до сентября уже, всех разобрали по домам. Одних родители везли на дачу, под заботливое крылышко и под присмотр своих дедушек и бабушек, других сдавали в лагеря (вы не подумайте, не исправительные, только пионерские). Свой первый класс она прошла почти с отличием, и аккуратненьких пятёрок, чем-то Светику напоминающих задумчивых лебёдушек, в её оценках оказалось и поболее, чем аскетических четвёрок, троек не было. Уроки в школе, как и вся её гимнастика, давались Светке без большого напряжения.
На дачу к бабушке и в лагерь с пионерами её родители тем летом не отправили. Через неделю с небольшим она с девчонками впервые встала по звонку в спортивном лагере, в большом посёлке Толмачёво, где-то в области, на речке Каменка под Лугой.
Эту жизнь её, в далёком том, её спортивном, первом лагере, она, конечно, толком даже и не помнила. От этих дней, таких безоблачных, казалось бы, как и от тренера того, её любимого, остались разве что, неясными обрывками, одни вершки и корешки, почти случайные, и ощущением далёкой, детской радости, картинки трудного, но радостного лагеря.
Цветными вспышками, мелькая, тихо таяли минуты шумной и кипучей жизни девочки, на берегу прохладной речки – быстрой Каменки; она запомнила отлично каменистенький, песчаный пляж на берегу, фигурки крепкие, эту колючую траву, что так обманчиво, но так приятно ей покалывала пальчики, фонтаны брызг из-под ладошек, лица девочек: всё это солнечным, магическим видением, запечатлелось в её цепкой, детской памяти. Сама не зная для чего, она запомнила упругой ленточкой дорожку акробатики, и эти брусья между сосен, эти бревнышки, лесные тропки, где всей группой они бегали на физзарядку по утрам, хотя теперь уже… и тренировки, и пробежки эти долгие из её памяти исчезли окончательно, уже как лишние детали и подробности.
И эти танцы в полумраке, в тесном зальчике, по воскресеньям, вечерами. Поразительным, таким таинственным, тревожным и загадочным, таким отчётливым виде́ньем, навсегда уже, запечатлелись они в детской её памяти, и эта музыка, и иней этот, синий весь, и эта синяя звезда…
…А-а-а, а, в, небе тёмно-си-и-инем…
Ей вспоминалась эта, вроде немудрёная, но так волнующая душу её песенка, и над глазами поднимались тёмно-синие, что-то поющие в холодном одиночестве – ночному небу провода, сверкая инеем, под первой, утренней звездой, в печальном сумраке, и Светке тоже становилось и печально вдруг, и беспокойно на душе.
До сей поры ещё прекрасно помнила она, хотя теперь уже, сама, наверное, и толком не сказала бы, когда же было это, в первом её лагере, а может быть и во втором, да и неважно ведь, казалось ей, какая в самом деле разница, ведь это было, было это выступление, на общелагерном концерте для родителей, когда, поняв уже отчётливо и ясно вдруг, что отступать теперь ей вроде бы и некуда, бледнея личиком под глупое хихиканье, с таким же худеньким и бледным пятиклассником, она читала ошарашенным родителям большой отрывок из Шекспира, как ни странно уж, его «Ромео и Джульетты» поразительной, и как ей хлопали потом, как сумасшедшие, и как она, переминаясь с ноги на ногу, сияла вся и улыбалась после этого – своим родителям, и тренерам, и девочкам, пока сама ещё не веря окончательно, что так ни разу и не сбилась, не поправилась…
«Вот уж действительно, – теперь казалось Светику, – куда уж дальше, очень детская поэзия…»
Эта безумная, да просто полоумная, идея с лирикой Шекспира (а не нашего, родного детям и понятного Чуковского) принадлежала пианистке, как ни странно уж, какие есть обычно в секциях гимнастики, ещё довольно молодой и милой женщине, с невероятным темпераментом задумчивой, сырой улитки после утреннего дождика. Как вообще могло прийти кому-то в голову настоль абсурдное в те годы предложение, являлось подлинной загадкой. В нашем лагере, в СССР, ещё малышке, второклашечке, и поручить читать подобную поэзию! И тем не менее успех был просто бешеный! Народ буквально содрогался в изумлении! Однако главное, и маленькая Светочка была сама потрясена таким событием до глубины своей души, буквально сразу же, и, как надеюсь я, впоследствии мы выясним, уже надолго и всерьёз, по-настоящему…
Так, понемногу, день за днём и вечер к вечеру, промчались праздники и будни жизни в лагере, она окрепла, постройнела, похудела чуть и загорела дочерна, и после отдыха – на даче с бабушкой, заслуженного точно уж, в «Зенит» явилась не малышка-первоклашечка, а загорелая и стройная девчушечка, уже и лифчик примерявшая на крепкую, уже успевшую оформиться достаточно, двумя полушечками спеленького яблочка, деви́чью грудь, пока совсем ещё невинную…
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры