Разделы библиотеки
Прежде чем мы стали чужими - Рене Карлино - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Прежде чем мы стали чужими - Рене Карлино - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Карлино Рене
Прежде чем мы стали чужими
| Предыдущая страница | Следующая страница |
5 Страница
МЭТТ
Я убивал время, перебирая свое портфолио. Вообще-то я понимал, что надо было бы куда-то ходить и встречаться с людьми, но в настоящий момент мне хотелось встретить одну конкретную персону, и я ждал, что она куда-нибудь выйдет или откуда-нибудь придет. Не знаю, насколько прозрачны были мои намерения, но я оставил дверь приоткрытой, и мне было наплевать, особенно когда я услышал голос Грейс в коридоре.
– Тук-тук.
Я вскочил, пытаясь натянуть рубашку, но не успел – она ткнула в дверь указательным пальцем, и та открылась.
– Ой, извини, – смутилась она.
– Да ничего страшного, – я улыбнулся, распахивая дверь настежь. – Привет, соседка!
Она оперлась о косяк. Ее взгляд не спеша спустился с моего лица, пробежал по груди вниз, по свисающим джинсам и ниже, до самых моих черных ботинок.
– Классные у тебя… ботинки, – она снова смотрела мне в глаза, слегка приоткрыв рот.
– Спасибо. Не хочешь зайти?
Она тряхнула головой:
– Нет. Вообще-то я зашла спросить, не хочешь ли ты пообедать. Бесплатно, – быстро добавила она и, прежде, чем я успел что-то ответить, выпалила: – Тебе там даже приплатят.
– Что это за место такое, где приплачивают за обед? – приподнял я бровь.
Она рассмеялась.
– Верь мне. Пошли, надевай рубашку. Давай.
Я провел рукой по волосам, которые торчали в разные стороны. Ее глаза снова пробежали по моим рукам и груди. Мне было трудно отвести взгляд от ее лица сердечком, но я сделал усилие и стал смотреть на руки, которыми она размахивала. На ней были черное платье с цветочками, колготки и маленькие черные туфельки. Она пару раз качнулась на каблуках. Всем своим обликом она напоминала мне птичку колибри, такую маленькую, всегда трепещущую, всегда в движении.
– Дай мне минутку, – сказал я. – Мне надо найти ремень.
Я начал рыться в своем барахле на полу, но ремень никак не находился, а штаны тем временем практически сползли.
Грейс плюхнулась на кровать и наблюдала за мной.
– Что, нет ремня?
– Не могу найти.
Она вскочила и подошла к куче моей обуви возле шкафа. Вытащив шнурки из одной кедины и одной кроссовки, она связала их вместе.
– Это подойдет.
Я взял у нее этот импровизированный ремень и продел в шлейки джинсов.
– Спасибо.
– Не за что.
Когда я натянул сверху черную майку с Рамоном, она одобрительно улыбнулась:
– Отлично. Ты готов?
– Пошли!
Мы бегом спустились по лестнице с третьего этажа, и Грейс распахнула стеклянные двери. Выйдя на улицу, она раскинула руки и задрала голову, глядя в небо.
– Какой офигенный день!
Повернувшись, она схватила меня за руку. – Пошли, нам сюда.
– Мне пугаться? Это вообще далеко?
– Примерно шесть кварталов. И нет, нечего пугаться. Тебе там понравится. И душе твоей понравится, и животику, и кошельку тоже.
Я не знал никого старше двенадцати, кто бы так говорил – животик. Мы шли рядом, плечо к плечу, впитывая исходящее от асфальта тепло.
– Я слышал, как ты играла вчера ночью, – сказал я ей.
Она испуганно взглянула на меня:
– Слишком громко?
– Вовсе нет.
– Ко мне пришла Тати, моя подружка, и мы репетировали вместе. Она играет на скрипке. Надеюсь, мы не мешали тебе спать.
– Мне очень понравилось, Грейс, – серьезно сказал я. – Как ты научилась так играть?
– Я сама научилась. Мама купила мне виолончель на гаражной распродаже, когда мне было девять. Как ты знаешь, мы никогда не были особо богаты. На виолончели нет ладов, и чтобы играть, нужно очень чуткое ухо. Я просто слушала кучу всяких записей и потом пыталась повторить мелодию. Потом я еще научилась играть на гитаре и на пианино, в двенадцать. А в старших классах учитель музыки написал мне сумасшедшую рекомендацию, вот я сюда и поступила. Но весь прошлый год мне было страшно тяжело учиться, и я не уверена, что выдержу этот.
– Почему?
– Я ничему не училась по-настоящему, кроме игры в школьном оркестре, а тут сильная конкуренция. Я стараюсь изо всех сил, чтобы тянуть на уровне студийных занятий.
– А какую музыку ты любишь играть?
– Я люблю играть все. Я люблю рок-н-ролл и классику люблю тоже. Я люблю играть на виолончели, хотя это страшно больно и тяжело. Мне нравится, как ее звук может то рычать, то струиться. Когда я играю без смычка, это напоминает мне рокот камней, я прямо представляю себе, как ручеек бежит по круглым камушкам.
Я остановился. Она ушла на несколько шагов вперед, а затем обернулась:
– Что такое?
– Грейс, это очень красиво. Я никогда не думал о музыке вот так.
Она вздохнула:
– Эх, если бы одной любви было достаточно…
– Моя мама говорит, в искусстве нет неправых.
Она слегка кивнула и указала на другую сторону улицы:
– Нам здесь переходить.
Я совершенно не знал Нью-Йорка, не ориентировался в нем и даже не знал, как пользоваться метро, так что компания Грейс была очень кстати. С ней мне было не так страшно в незнакомом городе.
– А у тебя есть парень?
Она даже не повернула головы в мою сторону, хотя все слышала.
– Нет, я ни с кем не встречаюсь.
– Только секс? – ухмыльнулся я.
Она покраснела.
– Леди не говорят об этом. А как у тебя с этим?
– У меня была подружка пару лет после школы, но больше ничего серьезного. А теперь она обручена с моим братом, так что у меня крутой послужной список.
– Ты шутишь?
– Нет.
– Но это так странно. В смысле – а что произошло?
– Она бросила меня через неделю после того, как я выбрал свою специальность. И мой отец тоже. – Последнюю фразу я произнес себе под нос, шепотом.
– У вас были хорошие отношения?
– Мой отец с отцом Моники – партнеры в юридической фирме. Все отлично устраивалось. Она всегда мне нравилась, но я никогда не думал, что мы можем быть вместе. Она хотела, чтоб я пошел учить право, а это совсем не мое. У нас разные интересы. Но оно и к лучшему. Мы расстались, а через пару недель она стала встречаться с моим братом. Мы с ним это не обсуждали. Я мог бы много чего ему сказать, но не хочу опускаться до его уровня. Он может забирать ее.
– Ты сильно переживал?
– Вообще нет. Думаю, это о многом говорит. Самым трудным было не смеяться в голос над всем этим идиотизмом, когда мы с ними пересекались. Это еще одна причина, почему мне надо было уехать из Лос-Анджелеса. Мой братец окончил юридический и все тыкал мне этим в нос. А я изо всех сил сдерживался, чтоб не сказать ему, что он теперь всю жизнь будет жить, зная, что я трахал его жену.
– Ох, – Грейс казалась шокированной. Ее щеки покраснели. Может быть, я ее напугал.
Мы шли молча, и я уже начал ругать себя за грубость, но тут Грейс кивнула на указатель:
– Мы пришли.
– Мы будем обедать в Нью-Йоркском центре плазмы?
– Ага. Порядок такой. В первый раз ты можешь сдать только плазму. Смотри, съешь как можно больше бесплатного печенья и батончиков и не забывай про сок. У тебя будет время, пока из меня будут высасывать тромбоциты.
– Погоди… Что?
– Ну да, на тромбоциты надо около часа, так что у тебя будет время попировать. А потом они дадут тебе двадцать пять баксов, а мне пятьдесят.
Я пытался переварить то, что услышал от нее, но, когда она рассмеялась, не выдержал и захохотал вместе с ней.
– Ты думаешь, я ненормальная, да?
– Нет, я думаю, что это классная идея. Ты гений.
Она игриво пихнула меня локтем:
– Похоже, мы друг другу подходим.
В банке крови все работники регистратуры знали Грейс в лицо. Пока мы стояли в очереди, все улыбались и махали ей рукой.
– Ты часто сюда приходишь?
– Ой, Мэтт, ну это такая старая примочка для знакомства. Придумай что-нибудь новенькое.
– Мне нравятся девушки с крупными тромбоцитами.
– Вот это гораздо лучше. Теперь ты меня зацепил. И тебе повезло, потому что мне всегда нравилось имя Мэтью.
– Я вообще-то Маттиас.
– Что, правда? – Она склонила голову на плечо. – В жизни не слышала такого имени. Оно библейское, что ли?
– Да. Значит – подобен Богу.
– Да брось.
– Нет, правда. Я серьезно. Оно значит – сделан по подобию Бога.
Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять, что я сказал. Я изо всех сил старался не рассмеяться.
Она приоткрыла рот буквой «О».
– Так ты… – Она потрясла головой, а потом схватила меня за руку и потащила к стойке.
– Так что – я? Что?
– Бессовестный ты!
И начала болтать с регистраторшей:
– Привет, Джейн. Это Маттиас, мой приятель. У него отличная кровь, и он может продать вам немножко.
– Ты пришел куда надо, – она протянула мне по стойке несколько форм. – Напомни твою фамилию, Грейс, – сказала она, перебирая в папке стопку бумаг.
– Старр.
– Точно, как я могла забыть? А ты, Маттиас, сегодня сдаешь только плазму?
– Да. И я Маттиас Уильям Шор, если вам нужно полное имя.
Грейс искоса посмотрела на меня:
– Ну что ж, Маттиас Уильям Шор, меня зовут Грейсленд Мэри Старр. Счастлива познакомиться. – И протянула мне руку.
Я поцеловал ее в ладонь.
– Весьма польщен. Значит, Грейсленд?
Она покраснела.
– Мои родители были фанаты Элвиса.
– Прелестное имя для прелестной дамы.
Женщина за стойкой положила конец нашим куртуазным любезностям:
– Грейс, ты тоже только кровь или еще и тромбоциты?
– Сегодня я продаю свои огромные, роскошные тромбоциты, – она придвинулась ко мне и прошептала мне на ухо: – Ну как, тебя заводит?
Я засмеялся. Она могла притворяться бесстыдной, но это не скрывало ее милой, застенчивой натуры. Что-то в ней страшно привлекало меня, и мне хотелось лучше узнать ее.
После того как мы заполнили все формы и сдали кровь на проверку, нас отвели в большую комнату, где сдавали кровь еще десять человек. Мы легли друг напротив друга на узкие койки. Грейс с улыбкой смотрела, как мне в вену ввели иглу с трубкой. Ее же подключили к машине, которая забирала кровь из одной руки, отфильтровывала тромбоциты и возвращала плазму в другую руку. Я жевал печенье и смотрел, как моя кровь стекает в пластиковый пакет. Грейс приподняла в воздух стакан сока и сказала: «Твое здоровье».
У меня начала кружиться голова, я чувствовал себя как пьяный. Поле зрения затягивалось темной пустотой. Я приподнял свой сок в ее сторону:
– Это лучшее свидание в моей жизни.
Она улыбнулась, но в глазах ее было сочувствие.
– Кто сказал, что это свидание?
Я флегматично пожал плечами.
– Давай договоримся. Если ты выдержишь все это и не грохнешься в обморок, я разрешу тебе пригласить меня на настоящее свидание, – сказала она, и у меня перед глазами все окончательно потемнело.
Оказывается, нюхательные соли действительно работают. Я открыл глаза и увидел склонившуюся надо мной медсестру, похожую на Джулию Робертс. Ее густые брови соединялись над переносицей, а грива волос качалась в такт словам, когда она говорила:
– Солнце, ты в порядке?
Я кивнул:
– Кажется, да. А почему вы кверху ногами?
Она улыбнулась.
– Кровать может наклоняться в разные стороны, так что, если кто-то теряет сознание, мы можем поднять его ноги выше уровня сердца.
Я все равно ничего не понял.
– Спасибо, вы спасли мне жизнь.
– Нет проблем.
Я глянул через комнату на Грейс. Она казалась в апатии.
– Ты в порядке? – тихо спросила она.
Я кивнул.
После того как из меня вытащили иглу и накормили сладким печеньем, сестра помогла мне встать.
– Можешь оставаться здесь сколько захочешь, – заверила она меня.
– Я в порядке. Я просто посижу здесь с моей подружкой.
Я дотащился до Грейс, которая казалась бледной и измученной. Сидя в кресле около ее койки, я заметил, что ее руки и ноги покрыты мурашками. Она вытянула руки к изголовью, и ее платье задралось до уровня бедер. Она заметила мой взгляд и незаметно попыталась одернуть подол.
– Ау, – сказал я, разглядывая шестеренки и трубки машины над ее головой. Она выглядела, как творение какого-то безумного инженера.
– Сам ты ау, – ответила она тихим голосом.
– Ты как?
– Ничего, только устала и замерзла. – Она закрыла глаза. Я встал и начал растирать ей плечи.
Чуть-чуть приоткрыв глаза, она слабо улыбнулась и прошептала: «Спасибо, Мэтт».
Мимо проходила медсестра. Я быстро подозвал ее.
– Простите, вот ей холодно, и, кажется, она отключается.
– Это нормально. Я сейчас принесу одеяло, – ответила сестра, указывая на кресло неподалеку.
Я подскочил и схватил одеяло быстрее, чем сестра успела повернуться. Я укрыл Грейс снизу доверху, до самой шеи, и подоткнул одеяло по краям так, что она лежала как в коконе.
– Отлично, – сказал я. – Пирожок Грейс.
Она тихо рассмеялась и снова закрыла глаза.
Я сел в кресло и стал смотреть на своего нового друга. На ней было совсем немного косметики, а может, и вовсе не было. Ресницы были длинными и темными, кожа безупречной, и от нее пахло фиалками и детской присыпкой. За короткое время нашего знакомства я понял, что, несмотря на ловкость, с которой она управлялась с окружающим миром, в ней была трогательная щемящая хрупкость, младенческая невинность, которую я сразу же заметил. Она прорывалась в ее глазах и в ее детских жестах.
Осмотрев комнату, я заметил несколько человек, похожих на бездомных. В углу один грязный оборванец, казавшийся нетрезвым, возмущался тем, что на общем блюде закончилось шоколадное печенье.
Откинув голову, я тоже закрыл глаза и незаметно погрузился в легкую дрему, сквозь которую слышал гудение машины, высасывающей тромбоциты Грейс и возвращающей кровь обратно в ее тело. Интересно, как часто она это делает, чтобы заработать полтинник?
Не знаю, сколько времени прошло, когда я почувствовал, как меня осторожно теребят за плечо:
– Мэтти, очнись, пошли.
Я открыл глаза и увидел Грейс, с розовыми щеками и улыбкой до ушей. Наклонившись ко мне, она протянула мне двадцать пять долларов.
– Здорово, да?
Она снова казалась совершенно нормальной и полной жизни, со своей крошечной сумочкой через плечо.
– Тебе помочь?
– Не, ты что! – Я вскочил с кресла. – Я чувствую себя на миллион баксов!
– А выглядишь, как будто тебе до миллиона не хватает двадцати пяти!
Прядь волос выбилась из резинки, собирающей ее волосы в хвост. Я потянулся заправить эту прядь ей за ухо, но она резко отпрянула.
– Я только хотел…
– Извини, – она снова наклонилась, на этот раз позволив мне убрать прядь.
– Ты так сладко пахнешь, – заметил я. Ее лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и она смотрела прямо на меня. Ее взгляд остановился на моих губах. Я провел по ним языком и немного придвинулся к ней. Она отвернулась.
– Ну, идем?
Но я не чувствовал себя отвергнутым. Напротив, ее настороженность только больше притягивала меня. Мне было интересно.
– Похоже, тут у них полно пьянчужек, – сказал я, когда мы вышли на улицу. – Как ты думаешь, у них тоже берут кровь?
– Не знаю. Я никогда об этом не думала.
В небе сияло солнце, в кустах чирикали птички. Грейс вдруг замерла на месте. Наклонив голову, она внимательно наблюдала за муравьиной дорожкой, огибающей урну.
– Чем мы теперь займемся? – спросил я.
Она подняла голову.
– Хочешь, достанем травки и пойдем в Вашингтонский парк?
Я засмеялся.
– Думал, ты уже никогда не предложишь.
– Пошли, укурок.
Она схватила меня за руку, и мы пошли. Спустя квартал она попыталась освободить свою руку, но я не пустил.
– У тебя такие крошечные ручки.
На углу, пока мы ждали зеленого светофора, она все же вытянула свою руку из моей и подняла ее кверху.
– Крошечные, но страшные и костлявые.
– А мне нравятся.
Зеленый наконец загорелся, и я снова поймал ее ладонь.
– Пошли, скелет.
– Смешно.
Но всю остальную дорогу она больше не отнимала своей руки.
Мы зашли в Стариковский приют, и я захватил свою камеру. Грейс взяла одеяло и самый тощий косяк, какой я видел в своей жизни. Уже на выходе, когда мы проходили мимо стойки, Дарья, комендант общежития, спросила:
– Куда это вы направляетесь?
– В парк, – ответила Грейс. – А ты что тут делаешь?
Закинув в рот остаток рыбной палочки, Дарья сказала:
– Сегодня заселяется куча народу. Меня совсем задергали. Лучше уж просто сидеть тут. Между прочим, Грейс, я хотела с тобой поговорить. Играть на виолончели по ночам – это слишком. В первые дни, когда почти никого не было, еще куда ни шло, но теперь…
– Я живу прямо за стенкой и не имею ничего против, – встрял я.
Грейс обернулась и сделала мне предупреждающий знак:
– Не надо. Все нормально. Дарья, я больше не буду.
Мы вышли на улицу.
– Эта Дарья выглядит, как мужик, правда? Как Дэвид Боуи или кто-то в этом роде?
Грейс скорчила рожицу.
– Да, но Дэвид Боуи сам похож на женщину.
– Верно. Может, тебе стоит разучить несколько его песен, Дарье на радость.
– Может, я и разучу.
В парке она расстелила одеяло возле большого платана и села на него, прислонившись спиной к стволу. Я улегся рядом на живот, лицом к ней. Под моим взглядом она подпалила косяк, затянулась и передала его мне.
– Думаешь, нас тут не заловят, когда мы курим вот так, в открытую?
– Нет, я все время сюда хожу.
– Одна?
– Тут тусуется куча народу с музыкального факультета. – Она сделала глубокую затяжку, и вдруг, взглянув вверх, подавилась и закашлялась, выпустив изо рта клуб дыма. – О, черт!
– Что такое?
Обернувшись, я увидал мужчину тридцати с лишним лет, идущего в нашу сторону. У него были штаны цвета хаки и заметно поредевшие волосы.
– Кто это? – спросил я, хватая и быстро туша косяк.
– Это Дэн – в смысле, профессор Порнсайк. Один из наших преподов.
– Ты зовешь его Дэн?
– Он сам так велел. Наверно, ему не нравится его фамилия.
– Его можно понять.
Она нервно стряхнула траву с колен и выпрямилась. Я повернулся на бок, подпер голову рукой и посмотрел Грейс в лицо. С той малости, что мы успели выкурить, она была под кайфом, как птица в небе. Глаза ее сузились в щелку, и она улыбалась во весь рот.
Я засмеялся.
– Господи, да ты уже заторчала.
Она попыталась сделать строгое лицо.
– Заткнись!
Но тут мы оба не удержались и закатились тихим, истерическим смехом.
– Грейс, – окликнул ее Дэн, пока мы старались взять себя в руки. – Как приятно встретить тебя тут.
У него были кустистые усы, которыми он смешно шевелил при разговоре. Я уставился на них и не заметил, как Грейс представила меня профессору.
– Маттиас! – ткнула она меня в бок.
– Простите, профессор, очень приятно познакомиться. – Я привстал и пожал ему руку.
Он как-то странно мне улыбнулся.
– И как же вы познакомились?
– Он живет в соседней со мной комнате в Стариковском приюте, – пояснила Грейс.
– Ясно. – В его выражении мелькнуло нечто, наводящее на мысль, что он слегка разочарован. – Ну что ж, я оставлю вас заниматься тем, что вы делали. – Он посмотрел прямо на Грейс: – Но, пожалуйста, никаких неприятностей.
Грейс смотрела ему вслед и, казалось, так глубоко задумалась, что была где-то далеко.
– А он к тебе неравнодушен, а? – я немного подвинулся на одеяле.
– Не знаю, но мне точно нельзя ни во что вляпаться. Я и так хожу по тонкому льду. – Я выдернул нитку, торчащую из подола ее платья. Она рассеянно сказала: «Спасибо».
– Всегда пожалуйста, – я несколько раз моргнул и начал зевать.
Она похлопала себя по ноге:
– Хочешь положить голову? – Я перекатился на спину и положил голову ей на колени. Она снова оперлась спиной на ствол и, расслабившись, рассеянно гладила рукой мои волосы.
– Быстро мы подружились, – лениво протянула она.
– Ага. Ты мне нравишься. Такая прикольная.
– Я хотела сказать про тебя то же самое.
– Тебя кто-то обидел? Ты поэтому ни с кем не встречаешься? У тебя ведь нет ничего с этим Порнсайком?
Она засмеялась и начала шарить вокруг в поисках косяка.
– А что? Ты бы стал ревновать?
– Да нет, с чего бы? Это твоя жизнь. Пожалуйста, если тебе хочется целоваться с этим типом, в процессе глотая остатки еды, застрявшей в его дурацких усах.
– Ха-ха. Да нет, нет у меня ничего с Порнсайком… фу, это мерзко! И нет, никто меня не обижал. Просто надо много заниматься, чтоб у меня были приличные отметки.
Я знал, что было что-то еще, кроме необходимости много учиться, но не стал на нее давить. Мы только что познакомились, а она уже провела со мной целый день и часть предыдущего, до того как начала заниматься, так что тут явно была какая-то другая причина. Можно было бы подумать, что я не очень ей нравлюсь и она не хочет морочить мне голову, но я видел, как она на меня смотрела и на каких местах останавливала взгляд.
Я взял камеру, повернул так, чтобы в нее попали наши лица, и три раза нажал на спуск.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры