Разделы библиотеки
Семь мужей Синеглазки. Сказка-быль - Марина Важова - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Семь мужей Синеглазки. Сказка-быль - Марина Важова - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Важова Марина
Семь мужей Синеглазки. Сказка-быль
| Предыдущая страница | Следующая страница |
4 Страница
В дородовое Синеглазку положили на всякий случай – мало ли что. Она лежит, скучает, ждёт. Снизу то и дело раздаются крики. Это будущие папаши. С третьего этажа они выглядят коротконогими. Лица задраны вверх, руки рупором, кричат одно и то же: «Ты как? Что сказал врач? Когда уже?».
Они с Брюсом не кричат. Ещё летом придумали «азбуку глухонемых». Просто так, для интереса. Вдруг надо сказать по секрету, а кругом народ. Или вот как сейчас: она на третьем этаже, а он стоит на снегу, у большого тополя. И между ними двойные заклеенные рамы.
Он говорит быстро, пальцы так и скользят по лицу, шее, строятся в фигуры. Иногда она машет руками: стоп, стоп! Ещё раз.
Он прижимает руку к груди, и Синеглазка уже знает, что он скажет: «Я люблю тебя». Она «говорит» ему в ответ: «Я тебя тоже!», и соседки по палате зачарованно смотрят на них. А мужья внизу всё продолжают кричать: «Отёков нету?! Апельсины принести?!».
А то просят Брюса: скажи моей… И он с готовностью посылает депешу на третий этаж, а Синеглазка тут же передаёт соседке: «Дали смотровую на Комендантском, двушка, 46 метров». Соседка сердито стучит по стеклу: «Даже не езди, куда нам двушка на четверых!». Но муж не слышит, и тогда Синеглазка дублирует Брюсу, тот – мужу.
А им бы и двушка на Комендантском подошла…
***
Синеглазка просит укол – чтобы роды начались. Ей давно пора. Но врачи сомневаются и укола не дают. Она плачет, и доктора сдаются. С бегущими по ногам водами спускается на второй этаж, в родилку.
Там «большой сбор» – роддом дежурит по скорой. Про неё забыли, и Синеглазка, памятуя наставления врачей, то и дело спрашивает: «Тужиться можно?». Хотя спрашивать поздно – ребёнок идёт полным ходом. Тут персонал спохватывается: у них без присмотра рожает несовершеннолетняя!
От дикой боли ничего не соображает, только слышит: «Шприц… щипцы… жгут… ножницы…». Внезапно чувствует, что живота больше нет, и тут же видит в руках акушерки сиреневого младенца.
– Девочка, – говорят рядом, и тут же уносят.
Потом её колют острыми иголками, шьют разрезы. После того, что было, это можно терпеть.
***
Два дня ребёнка не приносят кормить. Всем приносят, а Синеглазке нет. Ещё в родилке она слышала про зелёные воды, тугое обвитие пуповиной.
– Я говорила, что мне пора, а они не верили, – жалуется она кормящим мамам, трогая затвердевшую грудь. Мамочки только вздыхают, нежно поглядывая на своих сосунков.
Сегодня, наконец, привезут. Она прислушивается к звукам детского отделения. Голос своей дочурки слышит издалека.
Вот каталка останавливается напротив двери, и сестричка ловко, с двух рук начинает разносить тугие кульки.
И вдруг прямо под грудь ей кладут большую оранжевую куклу, с чёрными бровями, длинными пейсами и малиновой вертикальной меткой вдоль лба – как у лошадки. Маленький ротик раскрывается во всю ширь, хватает сосок, и мгновенная, острая боль пронзает грудь.
У ребёнка уже зубы?
Нет, но очень острые и крепкие дёсны.
– Мамочка, нельзя так много кормить, будет понос.
Как же, нельзя! Это дочь Брюса Ли, она будет делать всё, что захочет.
А дома уже колясочка – из проката, она заменяет кроватку.
Они же два месяца провели в роддоме: то мастит, то желтушка, то гемоглобин низкий, то швы разошлись. Ничего покупать нельзя, и ребёнок, и мама на грани. Имя давать тоже нельзя. Вот выпишут…
Но теперь всё позади. Давай назовём…
– Лили. Пусть она будет Лили. – Брюс улыбается, поглаживая спящую дочку по щеке.
– И ещё фамилия. Не многовато ли Ли?
– Пусть. Как колокольчик: Ли-Ли-ли. Можно петь: ли-ли-ли, ли-ли-ли.
***
Дочку взяли в ясли для детей иностранных студентов. Очень хорошие ясли: на десять детишек воспитательница и две нянечки. Ясли круглосуточные, но Лили забирают каждый день.
Она красотка. Метиска. Золото с чёрным, киноварь губ, голубоватые белки. Характер тоже золотой: тиха, терпелива – восточная девочка.
– Вот кому-то повезёт, – говорит Брюс, рассматривая ладошку дочери. Вертит в руках, расправляет пальчики. Рисует глазами. Он всегда рисует.
К рождению ребёнка в Пожарке дают квартиру.
Если взять – придётся работать, делать Ленинские комнаты. Нет времени, надо учиться, а значит – пахать день и ночь.
Конечно, тебе надо учиться, говорит Синеглазка и немного грустит: не будет своего жилья. Но это не важно. Ведь они вместе, родичи смилостивились и пустили их в проходную комнатку. Там, за шкафом, старая оттоманка, маленький столик и два расшатанных стула.
Брюс приходит с занятий поздно, быстренько ужинает и тут же усаживается строить композицию. Ставит планшет на стул, поправляет лампу. Нарисованные люди машут руками, будто хотят взлететь.
Родичи уснули, дочка посапывает в новой кроватке.
Синеглазка уже спит, когда он пробирается к ней, скрипя всеми пружинами. Сквозь сон, сквозь зашкафную духоту… Скакун отпущен пастись, и они скрипят и скрипят, скрипят и скрипят. Пока Брюс, наконец, не откидывается на окаменелый валик, произнося неизменное:
– Тебе было хорошо? Сколько раз?
Потом лежит с трагическим лицом, вперив глаза в темноту потолка. И обещает: «В следующий раз будет больше».
Но Синеглазке не надо больше. Она за день так устала.
– Бяка, – капризничает она, – хватит уже.
– Нет, Бяка, давай ещё. А то ты меня разлюбишь.
Бяка. Шутливо, иногда сердито, а потом уже обыденно: «Бяка, ты пельмени сварила?».
Окружающие слушают с весёлым недоумением.
***
Воскресенье, и Брюс дома.
Весь день рисует, но к вечеру даёт себе отдых. И тогда они играют. В лото, шашки, карты. Но чаще всего – в Эрудит. Составляют из выпавших букв слова. Брюс знает много слов и всегда выигрывает.
Лили у него на коленях – подсказывает. Она так горда, что помогает отцу. Только маму жалко, и они иногда поддаются.
– А почему Ленин в галстуке? – спрашивает вдруг. Ага, увидела портрет в журнале.
– Ну, ведь дяденьки носят галстуки.
– Так это же не дяденька, а Ленин! – возмущённо, с недоверием.
Наследие Ленинских комнат…
В детском саду она самая старательная, самая послушная, самая честная.
Воспитательница спрашивает детей, как их ласково называют дома.
Зайчик, кисонька, птичка моя. А Лили с восторгом: «Телега скрипучая! Кочерга, вся чёрная и ржавая!».
Дети смеются. Воспитательница расстроена.
– Как же так, – выговаривает она Синеглазке, – почему вы ребёнка обзываете?
– Ну что вы, это шутка, Лили понимает.
***
На его Родной Юг едут долго, с двумя пересадками. Синеглазка никогда ещё не уезжала так далеко от дома.
Зато теперь они два месяца будут вместе, у его родных.
Из поезда вышли в черноту ночи. Или это южный вечер? Идут пыльными улицами, на свет окошек. Лили еле поспевает, но не жалуется – видит, что руки родителей заняты вещами.
Тьма густая, и запах густой, сложный: вяленых фруктов, дыма, глинистой воды, шашлычных специй. Так вот чем пахнет Брюс!
Наконец заходят в калитку. Над головой какая-то сеть с водорослями, задевает щёки, волосы. Шершавая, цепкая, с выпуклыми и твёрдыми сосочками.
Это же виноград, Бяка!
Брюс входит в дом первым, а Синеглазка остаётся под звёздным небом, наполненным стрёкотом цикад.
Сказочная страна, где можно жить прямо в саду, спать в гамаке!
Сверху свисают гроздья спелого винограда, под ногами в зелёной сумятице зреют красно-фиолетовые помидоры и баклажаны. Под окнами несётся узкая, быстрая речушка, называется арык.
Всё это Синеглазка разглядела наутро. Они пошли с мамми (мамой) и мадами (тётей) в огород, набрали овощей и принесли их ами (бабушке). Она их почистила, сидя в своей кровати, потом мамми и мадами принялись за готовку.
Синеглазка с Лили перебирают фасоль, лущат горох, а потом валяются в саду, укрытые от палящего солнца стеной винограда. В каменной чаше давят виноградный сок.
***
Брюс на работе. Теперь он будет проводить там все дни, оформлять целый стадион! Плакатные перья тут не годятся, не тот масштаб. Громадные щиты, распылители, валики, вёдра с краской.
Платят хорошо и сразу. На эти деньги можно купить кооперативную квартиру. Но об этом и речи нет. Всё заработанное Брюс отдаёт мамми: она знает, кто в чём нуждается. Потому что у них очень большая семья – двоюродные и троюродные как родные: кто-то учится, кто-то болен или ждёт свадьбы.
Им с Брюсом тоже копят на свадьбу, а пока будут посылать немного, на жизнь. Лили отдельный подарок: десять юбилейных рублей, которые мамми вылавливает из груды монет, добытых дедом. Он – разъездной фотограф, ездит по колхозам.
Синеглазка и сама может зарабатывать: она прекрасно шьёт. Только что лежали два отреза шерсти: голубой и розовой. И вот, пожалуйста – готовы чудные платья для племянниц Брюса.
– Вот это искусство, я понимаю, – говорит дед. – Не то, что ты со своими картинками.
Нет, конечно, это шутка. Они гордятся сыном. Любят Синеглазку и Лили. Ведь теперь они – часть большой семьи.
Брюс по-прежнему целыми днями торчит на стадионе. У него в подручных крановщики и такелажники: подвешивают над трибунами громадные панно.
Он приходит поздно ночью, пробирается под зелёное покрывало, привычно кладёт ладонь в ложбинку между грудей, целует в шею.
Синеглазке снится далёкий топот и ржание. Всё ближе, ближе, и вот уже взмыленный конь несётся рядом. Он косит круглым глазом, вскидывает головой, отгоняя чёлку. Синеглазка легко вскакивает к нему на спину, и они мчатся, рассекая горькие травы. Конь поворачивает голову, хватает мягкими губами за руки, бёдра. Покусывает пальцы жёлтыми, прокуренными зубами…
***
Осень, и они снова в Городе. Брюс почти не бывает дома, приходит поздно и вновь садится рисовать.
Родичи поджимают губы, бросают едкие слова. Даже с ребёнком погулять не может! Одно название, что отец!
– Твои меня невзлюбили, я не могу так больше!
Все выходные он теперь проводит в музеях или сидит до закрытия в библиотеке, готовится к экзаменам.
Синеглазка вздыхает, но молчит. Ей некуда деться. Родичи помогают, это факт. А Брюс – её муж и отец Лили. Они должны быть вместе.
Но им не быть вместе.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры