Разделы библиотеки
Пятое время года. Книга 2 - Лёля Фольшина - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Пятое время года. Книга 2 - Лёля Фольшина - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Фольшина Лёля
Пятое время года. Книга 2
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Глава 3
Вечером 26 января на флагманском корабле Тихоокеанской эскадры броненосце «Петропавловск», где держал свой флаг вице-адмирал Старк, проходило совещание, на котором обсуждали возможные мероприятия на случай нападения противника. При этом в войну особо никто не верил. Общие настроения выразил начальник морского штаба контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт, прощаясь с командирами кораблей: «Войны не будет».
Эти слова были сказаны за полчаса до начала атаки японских кораблей…
Мичман Дмитрий Чернышев, отстояв вахту, прошел в кают-компанию «Новика», но ложиться не стал, решив дописать письмо домой. В четверть двенадцатого он вышел на палубу крейсера передать запечатанный конверт вахтенному матросу, чтобы утром письмо было отправлено на городскую почту. Ночь была темная, морозная, но видимость ясная. Море спокойное.
– Вашбродь, завтрева не выйдет, – отозвался матрос Гордеев в ответ на просьбу офицера, – велели никому корабль не покидать, готовиться к выходу.
– Да, знаю, но наши вроде еще на берегу, со шлюпботом приедут, можно с ним обратно передать, – растолковывая очевидное, кивнул Чернышев.
– Наши все на борту, недавно шампунька привезла механика и доктора – последних, – ответил матрос, – вон оне еще в каюту не ушли.
– Что, Дмитрий Сергеевич, не спится? – окликнул мичмана судовой врач Лисицын, балагур и весельчак, один из основателей корабельного оркестра крейсера. – Ночь-то какая тихая, словно затаились все. Какое-то предчувствие у меня недоброе. В Морском собрании ужинал, даже чарку не пропустил, мало ли что.
– Бог с вами, Николай Васильевич, отчего недоброе? Завтра в море выйдем, приказ был по всей эскадре, вероятно, как третьего дня по фарватеру прогуляемся и вернемся, – Митя посмотрел вперед, но за громадами кораблей почти ничего не было видно, только иногда прожектор выхватывал борта стоящих рядом «Петропавловска» и «Боярина».
– И по мне что-то зловещее в воздухе витает, – к стоящим на палубе подошел штурманский офицер мичман Алекс Шейковский, – нынче Николай Оттович как с флагмана вернулся, все нервничает, адмирал Витгефт сказал, что не будет войны, а наш командир считает, что японцы вот-вот нападут, это раньше сообщали противнику «иду на вы», теперь перестали быть столь щепетильными.
Словно в ответ на слова мичмана где-то впереди раздались звуки выстрелов и взрывы, но понять, что именно происходит, из-за стоящих впереди больших кораблей не было никакой возможности. Тем не менее вахтенный начальник лейтенант Штер приказал сыграть отражение минной атаки, и офицеры с палубы разошлись по боевому расписанию.
«Неужели война? – подумал Митя, пытаясь что-то разглядеть в темноте море и прислушиваясь к усиливающейся канонаде. – Только бы не увечье, лучше уж сразу погибнуть», – пришла мысль, которую он тут же попытался отогнать, а потом и вовсе забыл, потому что думать о чем-то постороннем стало просто некогда. Поступил приказ стеньговой флаг поднять, развести пары в котлах и готовиться к выходу в море. Прогудела боцманская дудка, по палубе и трапам затопали сотни ног.
– Быстро за борт все огнеопасное, пиронафт, скипидар, спирт, бензин, – командовал вахтенный начальник барон Кнорринг, и матросы споро выполняли распоряжения лейтенанта.
– Шлюпка с правого борта, – раздалось во тьме, и вскоре на палубе крейсера появился флаг-офицер с «Петропавловска» Шмидт.
– Что, что там, Левушка, война? – окликнул мичмана Кнорринг.
– Война, Костя, сейчас сам увидишь, вам приказано сняться с якоря и преследовать японца. Как выходить будете, вся картина перед глазами предстанет. «Ретвизан», «Цесаревич», япошки словно знали наши диспозицию, – махнул рукой Шмидт.
– Да, Того3 можно поздравить с успехом. Ничего, сейчас прогуляемся, может, накрутим им хвосты, – кивнул барон и, пожав руку мичману, пошел подгонять свою команду. – Шевелись, ребята, живее, живее, – послышался его зычный голос из темноты.
Сигнальщик передал с флагманского броненосца «"Новику" приготовиться к походу». И крейсер, пока не на всех парах, потому что успели развести только шесть котлов, поднял якорь и взял курс на Вейхавей – в той стороне были видны дымки кораблей японской эскадры. Поврежденные «Ретвизан» и «Цесаревич» медленно двигались к берегу, чтобы приткнуться к нему и не затонуть.
– О, еще один, – не удержался от восклицания Митя: чуть ближе к выходу на внешний рейд на отмели стоял с сильным креном крейсер «Паллада».
– И сухих доков нет, – откликнулся стоявший рядом мичман Бурачек, – надолго ремонт затянется.
– Вон с флагмана семафорят: «Джигиту» подойти к «Палладе» для оказания помощи», – разобрал Чернышев сигнал с «Петропавловска», – значит, повреждение сильное.
– Утром станет ясно, – пожал плечами Степан Павлович, – а мы быстрее пошли, видать, раскочегарились.
Четыре японских миноносца были видны в лучах боевого освещения эскадры, и «Новик» постарался выдать полный ход в двадцать пять узлов, старясь догнать противника, но более быстроходные японцы вскоре скрылись в темноте, и крейсер, завершив патрулирование, вернулся к эскадре за приказаниями.
– Смотрите, Дмитрий Сергеевич, три ракеты на Золотой Горе, – Бурачек протянул Чернышеву бинокль. – Россия официально вступила в войну.
– А мы тут с вами, Степан Павлович, полночи в игрушки игрались, – не удержался Митя.
– Дипломатия – вещь тонкая, вы еще молоды, мой друг, идемте отдыхать, пока можно. Думаю, часа четыре у нас есть… – кивнул молодому человеку Степан Павлович и, осторожно ступая по скользкой палубе, пошел в каюту.
Митя спустился в каюту и моментально провалился в сон, едва голова коснулась подушки, но мичман Бурачек был не прав, четырех часов отдохнуть не получилось.
– Проснитесь, Ваше благородие, к капитану треба, – Митя с трудом открыл глаза и не сразу понял, что от него хочет командирский вестовой.
Капитан 2-го ранга Николай Оттович Эссен – плотный мужчина среднего роста с густыми усами и небольшой складкой меж бровей, придававшей ему суровый, а иногда даже сердитый вид, быстро ходил по своей каюте в весьма приподнятом настроении.
– Положение серьезно, но мы посмотрим и еще как посмотрим! – сказал он, подняв глаза на вошедшего мичмана, не то ему, не то самому себе.
– И еще как посмотрим, Николай Оттович, – неожиданно резко сказал Митя, преисполнившись обиды за ночную ситуацию и за весь русский флот.
«Мальчишка совсем, и сгинет не за понюшку табаку, смелый, горячий, на месте не усидит, уже вон в бой рвется, ровно молодой конь», – подумалось Эссену, но вслух он сказал совершенно иное.
– Вы, мичман в Санкт-Петербурге живете? – капитан остановился рядом с Чернышевым и, взяв его за пуговицу бушлата, посмотрел в глаза.
– В Москве, в столице только сестра замужняя, – мичман весь засветился изнутри при воспоминании о доме, Лике, об их прогулке в Нескучном. Словно солнышко того теплого осеннего дня согрело его сейчас.
– В Москве невеста, поди? – неожиданно ласково улыбнулся Николай Оттович.
– А как вы… – опешил Митя, удивленно глядя на командира.
– Так сияешь, как начищенная рында, – по-доброму засмеялся тот, продолжая смотреть на мичмана.
– Невеста, правда, мы не обручились еще, дед ее хотел, чтобы я чин сначала получил, она сирота, – вздохнул мичман, – а как уезжал я, князь старый умер, и намедни письмо получил, что и княгиня в мир иной отошла. Гликерия Александровна теперь совсем сирота – дядюшка только холостой и в возрасте и тетка замужняя.
– Дядюшка в чинах? – осведомился капитан фон Эссен.
– Да, Беклемишев, князь, полковник Генерального штаба, – Митя неожиданно стал во фрунт, называя должность Павла Дмитриевича.
– Наслышан, наслышан, – кивнул Николай Оттович, – хорошая семья. Ты вот что, мичман, очертя голову под пули не суйся, – капитан поднял руку, пресекая возражения, готовые сорваться с губ Чернышева. – Молод ты еще, не обстрелян, жалко будет, коль невеста не дождется. Много вас тут таких – недавних выпускников, войны не нюхавших. И на нашем корабле, и на других. Войны, почитай, более четверти века не было, ни у нас, ни в Европе. В мирное время вы жили, воевать обучены только теоретически, потому и прошу, бойтесь. Всяк человек боится, когда пули над головой свистят и снаряды рядом рвутся, и вы бойтесь, но деритесь храбро. Храбрость нужна, а безрассудство вредно. Даст Бог, родные вас дождутся, ступайте.
Митя не успел покинуть капитанскую каюту, как прибежал вахтенный с докладом:
– С моря идет «Боярин» и держит сигнал: «Вижу неприятеля в больших силах».
– Дождались, – капитан Эссен резвым шагом направился к мостику.
В сереющей дымке морозного зимнего дня показывается неприятельский авангард, крейсера «Такасаго», «Касаги», «Читозе», «Иошимо», а затем главные силы: «Миказа», на котором держал флаг адмирал Того, «Асахи», «Хатсузе», «Шикишима», «Фуджи», «Яшима» и броненосные крейсера «Асама» и «Токива», и другие в строе кильватерной колонны.
– Сам Того пожаловал, – не удержался от комментария мичман Бурачек, рассматривая в бинокль японскую эскадру и называя корабли.
Хорошо соблюдая равнение, неприятельские суда производили величественное впечатление.
– Подлецы, как равняются! – воскликнул Николай Оттович. – Ничего, мы еще посмотрим, кто кого.
Как только приблизились главные силы противник, на мачте Золотой горы, видной отовсюду, взвился сигнал «Эскадра к бою». Тяжелые броненосцы еще только разводили пары и не смогли быстро построиться в кильватерную линию для ведения боя, но крейсера «Баян», «Аскольд» и «Новик» снялись с якоря и вышли в море наперерез.
– Экипаж к бою, – прозвучало с мостика, и тут же разнеслось по кораблю, – всем занять места по боевому расписанию!
С расстояния в двадцать пять кабельтовых японский флагман открыл огонь, в ответ выпустил снаряд «Новик», шедший правофланговым и бывший ближе всех к неприятелю. После этого началась длительная канонада с обеих сторон, в которую вступили с нашей стороны и береговые батареи крепости. Легкий «Новик» был вооружен всего шестью орудиями калибра сто двадцать миллиметров, на один борт могли вести огонь четыре из них, но корабль ловко маневрировал, подходя все ближе к броненосцу «Миказа». С расстояния в восемнадцать кабельтовых «Новик» повернул, отходя назад, потом снова пошел на сближение с неприятелем. Так, петляя, он старался уйти от вражеских снарядов, в то же время попытаться нанести японцам максимальный урон.
– Задымил, японец задымил, – раздались радостные крики на борту «Новика», и крейсер снова ринулся вперед.
– Наполнить баркас и моторный катер водой, – слышится приказ, который матросы спешно принялись выполнять. На недоуменный взгляд Чернышева мичман Бурачек, обозвав Митю салагой, объяснил, что это – защита от осколков. «Вот о чем говорил командир, – мелькнуло в мозгу графа, – необстрелянные, необученные таким хитростям, как эта. Ничего, научусь». Скинув в каюте шинель, он носился по палубе в одном парусиновом кителе и не чувствовал холода.
– К заряду, цельсь, пли, – звучит команда, от ветра чуть не сносит фуражку (приходится закрепить ремешок под подбородком), от громкой стрельбы закладывает уши. «Я впервые в бою и впервые командую орудийным расчетом, но комендор и матросы все делают споро и ловко, словно не под огнем противника, а на учении», – эта мысль поразила Митю, поразила еще и тем, что сам он не испытывал страха, просто не думал о том, как не думал и о возможной смерти, что грезилась ночью.
– Полный вперед, телеграф на полный, – рупор перекрывает звуки боя, и «Новик» на все двадцать пять узлов хода несется вперед на японскую эскадру. Вокруг вспенивается вода от снарядов, которые никак не могут попасть в корабль из-за его быстрого хода и маневрирования. Когда снаряд рвется совсем близко от борта, всех обдает ледяной водой, но в горячке боя этого не замечаешь, главное, крейсер цел и движется дальше, на ходу стреляя по вражеским кораблям.
Японец совсем близко, и вдруг капитан «Новика» с полного хода приказывает:
– Полный назад, телеграф, полный назад, – и крейсер отходит, увеличивая расстояние.
– У японцев поврежден броненосец «Фудзи», повреждения на двух других и на крейсерах, – смотрит в бинокль вахтенный начальник лейтенант Штер, – и на флагмане дымит, – радостно восклицает он, – а мы словно заговоренные.
И почти сразу после этих слов явно слышно попадание снаряда в борт «Новика».
– На мостике, в корме пробоина, все рулевое отделение затоплено, – подбегает матрос, растерянно, не по уставу сообщая о случившемся. Опомнившись, пытается козырнуть, но Эссен машет рукой, быстро спускается с мостика и почти бежит по палубе – посмотреть, насколько сильны повреждения.
Шлюпка, баркас, вельбот, труба в нескольких местах пробиты осколками, одно из орудий сто двадцатимиллиметрового калибра буквально испещрено осколками большого снаряда, влетевшего в кают-компанию и там разорвавшегося. Снаряд разрушил каюту лейтенанта Зеленого и соседние – мичмана Кнорринга и лейтенанта Штера, пробил броневую палубу и через сорванный кингстон затопил рулевое отделение. Из рулевого все успели выскочить и задраить за собой люки.
– Убитые, раненые есть? – капитан всматривается в лица стоящих и сидящих на палубе, понимая, что в горячке боя можно просто не понять, что ранен.
– Принято сто двадцать тонн воды, сорвано четыре листа обшивки, кингстон сорвало, ранен осколком комендор Илья Бобров, – доложил кто-то.
– Японец уходит, на зюйд повернул, уходит, – подняв к глазам бинокль и тут же опустив его, сообщил мичман Кнорринг, потом посмотрел на береговые батареи, которые отстреливались словно нехотя, хотя вражеская эскадра была еще довольно близко, растянувшись в кильватерном строю, и достать японские крейсера снарядами с эскадры или береговых батарей, тем самым заставив противника рассредоточиться и подойти ближе к нашему берегу, а там накрыть мощным огнем, возможность была. Но ею не воспользовались.
На мачте Золотой горы взвился сигнал «Миноносцам атаковать противника», но не прошло и четверти часа, как его сменило предписание возвращаться на базу.
– Встать на якорь, подвести пластырь, откачать воду, – командует Эссен и уходит на мостик, чтобы оттуда наблюдать за происходящим.
– Восемьдесят футов под килем, семьдесят футов под килем, якорь потравить до воды, есть, стоп машина, – слышатся команды. Крейсер останавливается, но волной его все равно качает, и подвести пластырь, чтобы заделать пробоину, сложно, хотя лейтенанты Порембский и Лазарев с командой матросов отчаянно пытаются это сделать (пробоина ниже ватерлинии).
– Ваше благородие, течь устранена, но надолго не хватит, домой надо, Николай Оттович, – замечает барон Кнорринг.
– Вижу, Константин Николаевич, поднимите сигнал «не могу управляться», пусть катер вышлют из порта отбуксировать нас, а мы попробуем потихоньку сами, на машине, без рулей, – капитан говорит негромко и спокойно, словно не приказ отдает, а на чай приглашает, но все выполняется быстро и беспрекословно.
Подошедший через пару часов буксирный катер принес мало пользы, только оборвал два троса, зато появление «Новика» в гавани вызвало приветственные крики и в порту, и на береговых батареях.
Корабль входил, как победитель – пусть на самом малом ходу и еле управляясь, но с музыкой. Корабельный оркестр играл «Коль Славен…», команда выстроилась на палубе, а на берегу слышны были крики: «"Новичек"! Родной "Новик"! Наш герой!»
Капитану фон Эссену было предписано тотчас явиться к наместнику адмиралу Алексееву, который его одновременно отчитал – наблюдая с Золотой горы за маневрами крейсера все было решили, что «Новик» пойдет в минную атаку – и наградил золотым оружием.
Ближе к ночи в Морском собрании праздновали эту победу и крейсера, и его командира. Все поздравляли Николая Оттовича с наградой, но он только отшучивался.
– Я выстрелил, попали в меня, но наградили снова меня, – и тихо посмеивался в усы. – Я написал реляции на представление всех отличившихся, – поднял рюмку капитан, – без вас и наших матросов мы бы бой проиграли, а мы его выиграли.
Троекратное ура разнеслось над залом.
– О, смотрите, что про вас пишут, – к командиру «Новика» подошел капитан миноносца «Стерегущий» Борис Кузьмин-Караваев с газетой «Новый свет», в просторечии именовавшейся артурской сплетницей. Он встал во фрунт и зычным голосом зачитал заметку под аплодисменты собравшихся:
Наступила торжественная минута, Быстроходный крейсер должен был первым вступить в бой, Впереди надвигалась масса неприятельских крейсеров и броненосцев, сзади наша эскадра и батарея крепости. Взоры всех обращены на «Новик». Молодецки снявшись с якоря, крейсер рванулся навстречу врагу. Бодрость духа, непоколебимое спокойствие командира капитана II ранга Николая Оттовича Эссена отлично отозвалась на нравственном состоянии экипажа. Все горели желанием драться и победить.
Выйдя впереди эскадры «Новик» стремительно понесся на неприятельскую эскадру. Заметив огонь на флагманском судне неприятеля, он тот час же открыл огонь из своих батарей; ему ответили беглым огнем японцы, зарокотали орудия нашей эскадры, загремели батареи фортов – начался бой. «Новик», дав полный ход с тем чтобы лишить неприятеля возможности пристреляться, летел, громя его носовыми орудиями и на полном ходу поворачивая, осыпал его снарядами кормовых батарей. Крейсер был в самой середине огня, неприятеля и нашего. Снаряды со страшным свистом перелетали, другие падали в воду, поднимая огромные столбы. Это был ад.
Прислуга у орудий, офицеры поражали хладнокровием и спокойствием духа. Приказания немедленно и отчетливо исполнялись. Заметна была некоторая серьезность; в каждом молодце-матросе говорило сознание серьезности и страшной опасности переживаемых минут.
– Складно врет Ножин, – заметил старший офицер «Новика» Андрей Лазарев, – за возвращение из ада стоит выпить.
Его слова покрыл дружный смех и звон бокалов.
Митя Чернышев постарался пораньше уехать из собрания на квартиру не только потому, что сумасшедший день его ужасно вымотал, и больше всего на свете мичман мечтал выспаться в мягкой чистой постели: в кармане его парадного кителя лежал листочек со стихотворением про сегодняшний бой, которое написал квартирмейстер крейсера Александр Галятин, и граф очень хотел скопировать эти стихи для Лики.
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры