Разделы библиотеки
Barrida на тонком льду - Саша Лонго - Читать любовный роман онлайн в женской библиотеке LadyLib.Net
Barrida на тонком льду - Саша Лонго - Скачать любовный роман в женской библиотеке LadyLib.Net
Лонго Саша
Barrida на тонком льду
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Вирус первой любви
Кира, придавленная бытом, росшая, как придорожная сорняковая трава, поздно расцвела. Ее долго не замечали, и вдруг, когда ей исполнилось 16, заметили все и сразу. Она налилась, как яблоко, напитанное солнечным светом, и прежние разрозненные очертания приобрели законченную совершенную форму. Рыжевато-коньячные волосы заблестели, как будто кто-то невидимой рукой подпустил в них пару солнечных зайчиков. На их фоне невероятной синевой засияли глаза. Кожа сделалась чистой и гладкой, приобретя теплый персиковый оттенок.
Тогда Кира первый раз влюбилась, по-настоящему. Артем был другом ее старшего брата и часто бывал в их доме. Ей рано пришлось повзрослеть, и девчоночьи свои привязанности она считала баловством. «Вот когда вырасту…» – думала она. Первое чувство обожгло – оно не было взаимным. Не потому, что она была нехороша для Артема, а потому что он, несмотря на ее первое цветение, все равно воспринимал ее как девчонку – глупую и несмышленую. Ему нравились девушки постарше, которые уже кое-что понимали в любовных утехах и имели позади некоторый опыт общения с мужчинами. Кира страдала и всякий раз старалась показаться на глаза своему избраннику. Ее воображение неискушенной кистью рисовало подробности их встреч, где она была остроумна, весела, раскованна. Но когда Артем захаживал к ним домой, ее сердце трепетало, как щегол, пойманный в силок. При нем она не могла вымолвить ни словечка, плечи наливались каменной тяжестью, Кира смешно и неудобно приподнимала их, пряча от его нескромных глаз сформировавшиеся бугорки грудей. Обычно смешливая и ласковая, она демонстрировала Артему только свое показное равнодушие или искусственное высокомерие, за которыми пыталась наивно скрыть искреннюю, чистую, как горный ручей, любовь. От ломоты этого ясного и незамутненного чувства сводило зубы до скрежета, до дрожи в конечностях. Он, конечно, знал про ее влюбленность, не потому что она вдруг осмелела и рассказала ему об этом, нет. А потому что не заметить это мог только слепой. Это льстило его мужскому самолюбию, но возиться с девчонкой ему было неохота. А потом не дай бог что случится! Греха не оберешься! Серега морду набьет, будь здоров. Вон какой могутный чертяка…
Брат Сергей к тому времени давно был женат и работал автослесарем в мастерской. Слыл мастером золотые руки, почти так же, как отец, только в своей сфере. Он был доволен жизнью, стал со временем неплохо зарабатывать.
В своей любви к Артему Кира абсолютно не замечала никого вокруг. Она была вязкой, тягучей и очень болезненной. Кира залипла в ней, как букашка в янтаре, и чувствовала себя по-настоящему несчастной. А самое главное, ей казалось, что это навсегда: ей, замурованной в затвердевшей прозрачной, как слеза, смоле, нет оттуда выхода. Рядом не было мамы, которая могла бы разделить эту боль, что-то посоветовать и сказать: «Бедная моя девочка! Так бывает… И это ничего не значит, ты встретишь еще своего человека. Непременно встретишь!» Такие простенькие, на первый взгляд, слова обезболили бы душу, вселили надежду… К тому времени у отца уже появилась Ирина, у Киры – мачеха (какое омерзительное слово!). Сама Кира справлялась с этим плохо. Подруг у нее в классе не было. Слишком рано она повзрослела и уже взвалила на себя обязанности хозяйки дома, когда ее одноклассницы еще играли в куклы. Училась она средне – невыразительно, никак. Часто раздражала учителей своей снулостью и туповатостью к точным наукам. В любимчиках у Лидии Павловны – классного руководителя – тоже никогда не ходила. А меж тем в Киру хоть и тайно, но вполне очевидно был влюблен ее одноклассник. Вадим – мальчик из хорошей семьи – блестяще учился, да и девчонкам нравился, вопреки расхожему мнению о «плохих мальчиках». У Лидии Павловны было обостренное чувство справедливости – социалистическое. Все в жизни в ее понимании должно было соответствовать: деяние – воздаянию, права – обязанностям, труд – вознаграждению, а преступление – наказанию. Люди тоже должны были соответствовать друг другу и заодно – этим сущностям. В противном случае, в представлении Лидии Павловны, творилась величайшая несправедливость. Она никак не могла сопоставить в своем тусклом воображении двух таких разных, по ее мнению, детей – Вадима и Киру. Поэтому свое раздражение касательно влюбленности Вадима она выплескивала на Киру. На кого же еще? У парня такая светлая голова, а тут эта девица с васильковыми глазами… Из всех-то достоинств – необычный цвет глаз. Кира все понимала, когда Лидия Павловна смотрела на нее поверх очков, демонстрируя полное презрение к равнодушию и апатии, за которыми прятался Кирин страх. И в свою очередь метала пригоршнями свою злость в Вадима: «Какого черта? Что это он к ней привязался! Зачем он ей нужен?» И когда Вадим делал робкие попытки выразить ей неуклюжие знаки внимания: то портфель возьмется до дома донести, то стихи напишет и спрячет сложенный наглухо листок с робкой и неуверенной рифмой в учебник, то предложит помочь по химии, – Кириному возмущению не было предела. «Оставь меня в покое, господи! – цедила она. – Не нужно ничего от тебя! Свалился на мою голову…» Что Вадим еще мог сделать, чтобы она обратила на него свое внимание? Ничего, на самом деле нужно было немного – просто Кира должна была иметь свободное сердце. А в нем в то время основательно поселился Артем. На всю жизнь – как тогда казалось. И она с маниакальным упрямством предпринимала новые попытки обратить на себя внимание.
От своего чувства к Артему Кира сбежала в Москву. Для начала учиться… Студенчество закружило насыщенной учебой, жизнью, веселыми, беззаботными, полуголодными посиделками, поклонниками, возможными перспективами в Москве. Образ Артёма поблек, но все еще отчаянно жил в сердце. Кира слыла неприступной красавицей. Как можно флиртовать с кем-то, если любишь другого? И предмет твоей страсти далеко и бесконечно для тебя потерян?
Вадим отправился за Кирой в Москву не сразу. Перевелся со второго курса Владимирского университета, чтобы быть к ней поближе, после того как увидел на каникулах. «Чистейшей прелести чистейший образец» – вот кем она для него была в ту пору. Тогда рана в сердце, нанесенная первой безответной любовью, уже слегка затянулась, и Кира была весела, беззаботна и радостна. Лицом к солнцу была. И ставший уже ненавистным дом не сильно тяготил. Каникулы – явление временное. Отец боялся лишний раз слово сказать, вдруг чем обидит. Да и Ирку на место поставил. Та тоже научилась относиться к Кире ровнее. Сейчас девчонка уже не требовала любви и принятия. Да и к отцу, похоже, охладела раз и навсегда. А значит, можно было не напрягать душу ненужными движениями и вибрациями в сторону этой так и оставшейся чужой дочери. Кира, пребывавшая в относительном равновесии, не раздражалась, как прежде, восхищенным вниманием Вадима. Ничего вроде мальчик! По-прежнему внутри ее естества не рождалось никакого отклика. А значит, герой не ее романа… Но… все равно – герой…
***
«Какой вкуснейший кофе здесь готовят», – это первая мысль про здесь и сейчас, которая выдернула ее из воспоминаний. Зачем она с таким маниакальным упорством уединяется в день своего рождения даже от самого близкого человека – мужа, зачем возвращается мыслями к своему детству, достает по-прежнему яркие картинки из сундука своих воспоминаний, иногда ожидаемо ранясь о них? Зачем отматывает назад пленку до тех пор, пока хватает памяти? Зачем, зачем, зачем? Миллион вопросов и ни одного ответа… Себе она объясняла свою странность отсутствием праздника в честь дня ее рождения в детстве. Большое количество равнодушных людей, заходивших на огонек как будто бы ее поздравить, напрочь отбило у нее охоту отмечать свой персональный праздник в общепринятом смысле. Заказанный ресторан, гости, приятная музыка, тосты в честь изменницы, подарки, танцы, прогулка с мужем на автомобиле с водителем и бутылкой шампанского «Дом Периньон» по ночной и сказочной Москве… Нет, Кира хотела одиночества именно в этот день! Никто никогда не понимал ее желания. Даже Вадим, который поначалу любил ее отчаянно, до скрипа зубов по ночам от страха ее потерять. Знал ведь, что в их паре она скорее позволяла себя любить. Но позволяла же…
Очередной глоток кофе опять вернул ее в действительность.
– Это можно унести, Кира Валерьевна?
– Да, конечно…
Официант с недоумением посмотрел на тарелки, к которым она едва притронулась. Кира усмехнулась, подумав про себя: «Держу пари, бедный мальчик не понимает, зачем я заказала столько еды и фирменных закусок? С точки зрения простого здравого смысла, это действительно не имеет никакого объяснения. Просто расточительство, пустая трата денег!» Где уж было догадаться официанту, что только здесь и только в определенный день эта роскошная и ухоженная женщина встречается со своими воспоминаниями – отчетливыми, детальными, как будто события произошли вчера… И плавает юркой рыбой в этих прозрачных, ничем не замутненных водах. На желанное одиночество не покушается болтливый ум. И она попадает в мир между настоящим и прошлым, где ностальгирует, грустит, пытается отыскать ответы на мучащие ее вопросы, просматривая фильм о себе самой…
Кофе божественный… Ну, что уж удивляться. Только в ее обожаемой Италии он превратился в часть национальной кулинарии наряду с пастой, пиццей, моцареллой, оливковым маслом. Вот и в этом ресторане подавали кофе со взбитой молочной пенкой, лимоном, мороженым, ликером, коньяком, которые открывали все грани вкуса зерна, как будто в первый раз. В Италии очень любят кофе и пьют его так много, что придумали множество способов его приготовления, которые разлетелись по всему миру. Она втянула носом запах классического итальянского эспрессо, приготовленного по всем правилам кофейной науки, – и бархатистая, плотная пенка, покрывающая всю поверхность напитка в фарфоровой чашке с плотными стенками цвета прожаренной карамели, и мягкий аромат, который заполнял собой пространство вокруг, позволяя забыть все на свете, и совершенный, сбалансированный вкус, перед которым бесцветны все слова. Разве можно описать словами музыку Джакомо Пуччини?
Нет, это невозможно… Когда сладость отдает горчинкой, и вкус раскрывается во рту витиеватыми оркестровыми партиями, и красота их сравнима разве что с бельканто… Кира всегда позволяла себе десерт. Вот и сейчас выбрала трюфель-тортик с гранулами какао, свежими ягодами и фисташковым домашним мороженым. Что ж, вполне достойное завершение ее персонального дня, ее одиночества – вкусное, изысканное, легкое… Вскоре позвонит Вадим и предложит подъехать за ней. Так происходит в течение 20 лет их брака. Так произойдет и сегодня. Незыблемость и непреложность бытия сейчас не раздражали ее, а наоборот, убаюкивали. Как хорошо и надежно, когда есть какие-то вещи, которые будут в твоей жизни всегда. Она немного смутилась, что отнесла Вадима к вещам… Нет, конечно же, нет! Такого мужа еще поискать! Ее мысли о нем прервал звонок. Она посмотрела на дисплей телефона, уже понимая, что это он. Да, это был Вадим. Кира удовлетворенно вздохнула.
– Кира, я подъезжаю… Ты уже насладилась одиночеством? – в его голосе звучал сарказм. Не явственный, скорее припорошенный уважением к ее маленьким прихотям и странностям. Впрочем, Кира уже привыкла к тому, что Вадим никак не хотел принять ее традицию отмечать свой день рождения в полном одиночестве и еще непременно в Москве. Хотя возможности есть… Да что там говорить! Ого-го-го, какие у него возможности! Он догадывался, что в Москве жена остается лишь только с той целью, что дома более логично уединение: с утра они разлетались по разным галактикам своих жизней, чтобы встретиться в конце рабочего дня, поговорить, когда есть такая потребность. Совместный отдых больше обязывает.
– Да, милый! Жду… Как прошел день? – голос тягучий, как патока, и бархатный. Так звучат женщины, когда все события в их жизни происходят согласно ожиданиям. И нет в них ни нетерпения сердца, ни волнения, ни каких-либо других особых чувств. Как же он любил эти ее ленивые интонации! Когда-то… Лет пять назад он понял, что освободился от нее. Раз и навсегда! Вадим устал трудиться душой. Сначала он страстно любил жену и не верил своему счастью, когда, вопреки его ожиданиям, она все-таки сказала «да». Он (не зря по специальности строитель) выкладывал по кирпичику фундамент их отношений – был щедрым на впрыски инъекций счастья, слов, подарков, чувств. Он легко зарабатывал для нее. Легко тратил. И самое главное – ей ничего не нужно было делать для того, чтобы вдохновить его на это. Вообще ничего. Просто быть. Быть где-то рядом, поблизости. Пусть даже параллельно.
– Отлично! Тебя Сенька поздравил? – Сенькой муж называл сына Арсения. Любя, конечно.
– Да, прислал милую эсэмэску, – она улыбалась и это было слышно по телефону.
Любви давно уже нет, а чуткое, натренированное годами ухо помнит каждую ее интонацию. Ему стало грустно, как будто сильное чувство, которое организовывало всю его жизнь до сих пор, покинув его, осиротило. Уже пару лет, как нет в его жизни нерва, сильного стимула достигать и добиваться. Ну, с достижениями, допустим, все просто – это же спорт. Всегда хочется еще дальше, больше, выше, чем ты же год назад. Он легко переключил свое внимание на себя. А насчет добиваться – он отступил, не добившись. Просто остыв и устав от нее. Слишком холодна и недосягаема. Даже про Арсения, которого не видела уже полгода, просто как о хорошем знакомом – милом и не более того.
Кира знала о его охлаждении. Но не испугалась. Слишком он был непреложен. Более того, когда она впервые это почувствовала, ее уютным ласковым пледом накрыло облегчение. Исчезло царапающее ожидание им ее любви, висевшее между ними чернильным облаком, на которое Кира непрерывно натыкалась сердцем, ранилась, погружаясь в беспросветное чувство вины. Она устала внутренне перед ним оправдываться. Ей хотелось покоя. Тогда, не добившись любви ни от отца после смерти матери, ни от мачехи, ни от парня, которого она впервые полюбила, она решила: «Нет! Значительно спокойнее и приятнее, когда любят тебя!» Но чувство справедливости, не такое оголтелое, как у классного руководителя Лидии Павловны, все же имело место в структуре ее души. Она понимала, что непременно нужно что-то отдать. Причем в буквальном смысле этого слова. Иначе, когда человек не получает за то, что отдает сам, он обязательно уходит. Она была хорошей женой Вадиму, в этом ее нельзя упрекнуть. Поначалу, когда они жили очень скромно, она варила борщи и жарила картошку. Недаром училась готовить «вкусную и здоровую пищу» начиная с восьми лет. Она заботилась о нем, ухаживала, когда Вадим болел. Вадим рано понял, что жена обладает врожденным чувством вкуса и хороша в качестве партнера в деловых переговорах. Она оттеняла прагматизм и приземленность Вадима небрежным аристократизмом, хорошими манерами, глубинными знаниями искусства, чувствованием прекрасного. Кто бы мог подумать, что у Валерки золотые руки, языковую лихость которого знали все, вырастет такая дочь?
За профессию она была очень благодарна отцу. Это он научил ее видеть красоту – деревенский увалень, слывший отчаянным матерщинником. Науку чувствовать линию, красоту орнамента, отличать старину от современности, даже стилизованной, первые навыки в рисунке Кира получила именно от него. Конечно, в дальнейшем она встретила еще одного человека, который стал ее крестным отцом в профессии. Осип Маркович сыграл главную роль в ее профессиональном становлении. Кире везло на талантливых неординарных людей рядом.
Как же хорошо, что Вадим остыл и больше не мучил ее ожиданиями большой и светлой любви. Как хорошо быть друзьями и единомышленниками. Тем более когда тебе за 40, когда уже не хочется никаких потрясений. Нужны покой и воля… То есть внутренняя свобода. И больше ничего. Кира немного стеснялась признаться даже себе, что она осталась глубоко равнодушна к сексу. Асексуальность – так, кажется, это называется. Все потуги мужа в определенных ситуациях были ей немножко смешны – сопение, торопливое расстегивание штанов, сбившееся дыхание то ли от возбуждения, то ли как следствие ранней одышки и нездорового питания. Она всегда была неприступна и холодна. Как та далекая голубая луна на небосклоне, которая мерцает своим холодным светом, серебрит, будоражит воображение, но… не греет. Однако пойти на уступку мужу в этом вопросе было для Киры так же естественно, как сварить борщ или пожарить картошку. Услуги сексуального содержания входили в немногочисленный перечень того, что она решила отдавать Вадиму, чтобы не потерять его окончательно, чтобы он не ушел ненароком к одной из тех неприхотливых, но очень коварных молодых бабешек, с которыми периодически развлекался в постели. Она прекрасно чувствовала их типаж. Вадима возбуждали простота и тело. Ну, с простотой все понятно – Кира его передержала. Это очевидно. С телом тоже вроде бы все прозрачно. Глянец постарался, воспитав в нас понятие красоты, выраженное в высоких скулах, полных губах на пол-лица, разрезе глаз, определенных пропорциях тела. Кира не умела ревновать. Она до сих пор так и не могла ответить на вопрос, чего в этом было больше – чувства превосходства над этими наспех сколоченными в угоду глянца молодыми женщинами или отсутствия какого-то важного гормона, который отвечает за собственные границы, безопасность и прочие вещи. Ночью под одеялом она, конечно, тяготела к красивому ответу – не ревновать ей помогает уверенность в себе. Думать про нелюбовь к Вадиму было отчего-то невыносимо. Кира совокуплялась с ним из чувства долга и своего представления о том, какой должна быть хорошая жена. Логично, раз она решила стать такой для Вадима. В какой-то момент муж устал и от этого, несправедливо решив, что это его вина. Не пробудить ему жену от сна. Это возможно только в сказках. Как он угадывал равнодушие Киры в этом вопросе, ее брезгливое отношение к их слиянию? По выражению лица, статичной позе, по тому, как она изображала страсть в самые интимные мгновения их близости? Но она ни разу не отказала ему. Ни разу… Она впускала его в себя, послушно раздвинув ноги так, как преданная жена впускает в собственный дом своего загулявшего мужа – обреченно, безрадостно, апатично. Но все же впускала… И он был ей благодарен за то, что не заставляла сидеть в тупом, безучастном ожидании на лестничной клетке. Ему было бы во сто крат тяжелее, пока он ее любил.
– Как ты сегодня провела свое время?
Она весело улыбнулась и погладила его по руке:
– Отлично, милый!
Он облегченно вздохнул: ну что ж, это хорошо, что она сегодня в благодушном настроении, не всегда так бывает в ее день рождения. Ох, не всегда…
Получить полную версию книги можно по ссылке - Здесь
| Предыдущая страница | Следующая страница |
Поиск любовного романа
|
Партнеры